Текст книги "Русские кругосветные мореплаватели"
Автор книги: Николай Нозиков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Покинув 20 июня Сандвичевы острова, «Нева» направилась в северную часть Великого океана, к острову Кадьяк близ полуострова Аляски. Этот переход был очень спокойный.
8 июля приблизились к берегам Америки и увидели остров Чирикова, названный именем сподвижника Беринга, открывшего его в группе Алеутских островов.
Одиннадцать месяцев и трое суток плыл корабль «Нева» из Кронштадта до берегов Русской Америки. Этот дальний и трудный путь он совершил, «не только не имея на корабле своем ни одного человека больного, но с такими людьми, которые были тогда еще здоровее прежнего».
10 июля подошли, наконец, к острову Кадьяк. Берега его были гористы, на вершинах лежал снег. Когда в четыре часа пополудни проходили гавань «Три святителя» навстречу «Неве» вышла туземная байдара. В ней находились один русский промышленник и восемь алеутов. Моряки «Невы» приняли гостей и были очень обрадованы их подарку: большой корзине прекрасной свежей рыбы. Так как «Нева» должна была итти далее – в гавань Св. Павла, базу Российско-американской компании, то гости уехали. По пути к Павловской гавани попадалось много уток, топорков и зарослей морской капусты.
При подходе «Невы» к Павловскому селению крепость салютовала из пушек, а собравшийся на берегу народ восторженными криками «ура!» долго приветствовал балтийских моряков.
Едва «Нева» вошла в гавань, как явился помощник главного правителя колоний Бадер поздравить моряков с благополучным прибытием в Русскую Америку и высказать свое восхищение их плаванием.
Все на «Неве» были уверены, что их ждет здесь отдых после долгого плавания, но на другой день по прибытии Бадер вручил Лисянскому бумагу от главного правителя колоний Баранова, в которой, сообщая о восстании индейцев племени колюж и о захвате ими русской Ситхинской крепости и селения при ней, Баранов просил помощи. Бадер дополнительно сообщил, что Баранов еще ранней весной отправился на Ситху со ста двадцатью русскими промышленниками на четырех парусных судах и девятьюстами алеутов на байдарах.
Не теряя времени, «Нева» стала готовиться к новому походу: выгрузили все товары, привезенные из России для колоний, запаслись оружием, снарядами, порохом, провизией и пр. Но постоянные ветры и туманы задержали выход из Павловской гавани до 15 августа. Во время пребывания в гавани Лисянский посылал своего штурмана для подробного промера и описания заливов и бухт, расположенных внутри Павловской гавани. Сам он занимался, когда это позволяла погода, астрономическими наблюдениями. Он определил географическое положение Павловской гавани и некоторых других пунктов.
Территория Аляски достигает около 1 530 000 квадратных километров. Она заполнена северо-западными отрогами скалистых гор с высокими вершинами и вулканами. Прибрежные долины покрыты густым лесом. Западный берег сильно изрезан живописными фиордами, перед которыми лежат архипелаги островов. На северо-западе эта обширная область омывается Беринговым проливом.
Внутри Аляска покрыта лесом, болотами и высокими безлесными горами, отрогами скал и ледников. На берегах многочисленных рек растут великолепные леса. Посевов мало, главные занятия жителей – охота на пушных зверей, оленеводство и рыболовство. Воды, омывающие Аляску, очень богаты рыбой самых высоких качеств, в море – сельдь, треска, камбала, в реках – в период нереста – горбуша, кета и другие лососевые.
Почти посередине Аляски протекает мощная и широкая река Юкон, равная приблизительно по длине Волге. Река несет много пловучего леса, который имеет большое значение для прибрежных обитателей. Они ловят его на топливо, для различных построек и поделок.
Туземное население Аляски состояло из двух племен: эскимосского и индейского. Эскимосы жили вдоль побережья и кольцом окружали индейские народности, населявшие внутреннюю часть Аляски. Средства к существованию обитателям северного побережья Аляски давали море и тундра. Растительный мир был здесь беден и не мог обеспечить нужды туземцев, большое место в питании северян занимали мясо и жиры. Животные давали им не только продукты питания, но и материал для одежды. Одним из наиболее ценных северных животных является олень. Правда, жители Аляски не знали, подобно жителям северной части азиатского материка, домашнего оленеводства, но и в диком состоянии северный олень давал им пищу и одежду. Заметив тропу, по которой олени ходили на водопой, охотники настораживали петли, один конец которых привязывали к деревьям. Проходя, олень задевал за петлю и она его затягивала. Случалось, что промышленник добывал за одну ночь два-три десятка оленей. Кроме оленей, мех давали и пушные звери, в изобилии встречавшиеся в тундре и в лесах. Водились здесь медведи, лисицы, волки, россомахи, американские куницы, белки, горностаи, дикообразы, а в море – выдры и бобры. Находясь в зависимости от охотничьего промысла, туземцы изучили прекрасно все повадки зверей. Зимой, когда волк выходил на добычу, а глубокие неслегшиеся снега мешали ему успешно гоняться за оленями, он приближался к селениям и высматривал собак. Туземец брал тогда несколько тонких плоских прутиков китового уса, заострял их концы, свивал в несколько оборотов и, обкатав тюленьим жиром, бросал в нескольких местах вокруг своего жилища. Волк, падкий на жир, глотал с голода два-три куска; жир скоро таял, китовый ус, выпрямляясь, повреждал волку желудок, и на утро охотник находил павшего зверя.
Главною пищей населения служит вяленая, слегка прокопченная рыба, особенно лососевая, которую заготовляют в громадном количестве. Не успевшие по каким-либо причинам сделать запасы рыбы обыкновенно к весне голодали. Рыба шла также и в корм собакам. Лов рыбы производился заколами, которые под острым углом шли от берега к середине реки. Рыба, плывшая навстречу этому заколу, направлялась во внутреннюю часть его и попадала в расставленные там верши. По нижнему Юкону, наряду с неводами и вершами, употреблялись сети из особого вида крапивы. Эти сети растягивали поперек реки, так что верхний их край, прикрепленный к обломкам дерева или коры, плавал на поверхности, а нижний, отягощенный грузом, лежал на дне реки. Рыбак оставался в лодке у верхнего края сетей и, почувствовав толчок, причиненный большим лососем, вытаскивал немедленно ту часть сети, где запуталась рыба. Отдельные рыбины достигали 32–36 кг. При удачном лове одному рыбаку удавалось поймать подряд несколько штук.
Когда море освобождалось от льда, население побережья Аляски охотилось на тюленей. В мае и июне добывали много моржей; осенью, незадолго до ледостава, ловили белух громадными сетями из моржовых ремней. Зимою, в январе и феврале, промышляли лахтаков, представляющих один из видов тюленя. На них охотились часто довольно далеко от берега ружьями и гарпунами. Эта охота была сопряжена с большими опасностями, так как бури иногда отрывали лед от берега и уносили его далеко в Берингово море, где охотники часто погибали. Эскимосы употребляли для этой охоты каяки, поставленные на особые, приспособленные сани, могли переезжать через полыньи.
Все народы северо-западной Америки не воевали открыто, а старались нападать на неприятеля тогда, когда он почему-либо плошал. Для выполнения своих воинственных предприятий они способны были с величайшим терпением пролежать несколько суток в траве или прятаться за камнями до наступления благоприятной минуты. Сделав удачное нападение, они истребляли всех мужчин, женщин и детей брали в плен. Лишь в очень редких случаях мужчин оставляли в живых, обращая их в рабов.
Кадьяк – один из самых больших островов близ полуострова Аляски. Он весьма горист. Берега его изрезаны глубокими заливами. В них впадает множество речек, по берегам которых расположены селения. Климат здесь очень сырой. Зима походит на ненастную осень, но зима, которую провели здесь моряки «Невы», была исключением из общего правила – отличалась значительными морозами.
В лесах растут тополь, ольха, ели и березы. До поселения русских на острове не было никаких овощей, кроме петрушки. Только с появлением русских стали разводить картофель, лук, репу, капусту, чеснок и др. Влажный воздух препятствовал развитию хлебопашества, но Российско-американская компания старалась все же не без успеха сеять ячмень. Шелехов привез сюда коров, коз, свиней, кур. Лисянский доставил английских овец и русских баранов.
Остров чрезвычайно богат птицами. Здесь водятся орлы, куропатки, журавли, топорки, гагары, рябчики, ары, речные и морские утки, вороны и сороки, прилетали гуси и лебеди. Близ берегов водятся во множестве киты, касатки, нерпы, сивучи и морские бобры. Весной появлялось очень много крабов.
По подсчету Лисянского, во всех селениях острова было в то время двести две хижины – бараборы; туземного населения – 3626 человек, всего со служащими Российско-американской компании – 4000 человек. Эскимосы были широколицы и широкоплечи, красновато-смуглые, глаза и жесткие длинные волосы имели черные.
Мужчины подстригали или распускали волосы по плечам, женщины подрезали их около лба, сзади связывали в пучок. Одеждою жителей Кадьяка были парки и камлейки. Парки шили из шкуры морских птиц или из звериной кожи, камлейки – из кишек сивучей, нерп, медведей. Более зажиточные украшали себя мехом бобров, выдр и лисиц. Свое голое тело мужчины опоясывали повязкой с лоскутом материи спереди, женщины носили нерпичий пояс. Головы покрывали шапками из птичьих шкур или плетеными искусно выкрашенными шляпами, имевшими вид срезанного конуса. Туземцы ходили босыми, а зимой носили сапоги из кожи нерпы.
Здесь сохранились остатки матриархального строя: мужья почти всегда жили у родственников жены и только изредка наведывались в свой родной дом.
Детей туземцы воспитывали сурово. С малых лет приучали их к стуже и купанью в холодной воде. Нередко случалось, что мать, желая унять раскричавшегося ребенка, окунала его зимою в море или в реку. Приучали детей к голоду, так как нередко случалось, что из-за недостатка в продуктах детям приходилось оставаться без пищи по несколько дней.
Мальчики с двенадцати лет приучались делать и бросать стрелы, строить шлюпки-байдары, управлять ими, сооружать жилища и пр., девочки с девяти лет начинали шить, вязать, стирать, сшивать шкурки, приготовлять пищу.
Шили здесь нитками из жил морских животных; они выделывались так тонко и чисто, что не уступали хорошему сученому шелку. Из выделанных шкурок шили с удивительным искусством различные одежды.
У туземцев было много суеверий. Каждый промышленник-туземец обязательно имел при себе какой-либо талисман, который, по его мнению, приносил счастье и удачу. Самым верным талисманом считался морской орех, который встречался здесь очень редко.
Ежегодно с наступлением весны все промышленники собирали орлиные перья, медвежью шерсть, коренья, орехи и т. д. Промыслами занимались летом и осенью; празднества происходили с декабря до тех пор, пока были съестные припасы. Когда они истощались, наступал голод и до появления новой рыбы питались ракушками. Во время празднеств туземцы плясали и кувыркались, надевая причудливые звериные маски.
Все увеселения начинали женщины. Под пение присутствовавших зрителей и под звуки медных инструментов и бубна они сначала медленно раскачивались из стороны в сторону. Вслед за
женщинами выходили мужчины в звериных масках, плясали и кривлялись. По окончании танцев начиналось общее угощение туземными лакомствами. Туземцы очень любили азартные игры и проигрывали иногда все свое имущество.
Кадьяковцы прекрасно строили шлюпки-байдары из тонких жердей, которые прикреплялись к шпангоутам или обручам китовыми усами и обтягивались кожами нерпы, так искусно сшитыми, что через шов не проникала ни одна капля воды. Гребцы садились в отверстия обтяжки так, что снаружи видна была только верхняя часть туловища. В отверстие вделывали мешок, в котором и помещался гребец. Байдары отличались легкостью, отлично держались на волне при сильном ветре и волнении.
Лисянский прошел в байдаре (на три человека) более 400 км. и был в восторге от этого путешествия, уверяя, что никогда не имел лучшего гребного судна.
Туземцы совершали на своих байдарах плавания на тысячи километров, проходя по 70 км в день. Нередко случалось, что из Павловской гавани на острове Кадьяк байдары отправлялись в Ситхинский залив за 1300 км.
Туземные хижины-бараборы строились продолговатыми четырех-угольниками с квадратным отверстием в 1 м для выхода и с одним окном в крыше для света и выхода дыма. Посередине хижины вырывали яму, где разводили огонь для варки пищи, а по бокам отгораживали досками небольшие места для домашних вещей. Это жилое помещение было одновременно и кухней, и двором, и спальней, и местом увеселений. В нем развешивали сушеную рыбу, делали шлюпки-байдары, чистили рыбу и мясо, готовили пищу. Его никогда не прибирали, только изредка на пол настилали свежую траву. К главному строению прибавляли боковые пристройки, каждая из них имела свой отдельный вход или, вернее, лазейку. В нее можно было пролезть только лежа на животе. На верху, в самой крыше, было небольшое окно для света. Его обтягивали сшитыми вместе тонкими кишками и пузырями. Вдоль стен были тонкие брусья, отделявшие места для спанья и сиденья; они же служили изголовьем.
Отгороженные отделения содержались довольно чисто и устилались соломою или звериными шкурами. Там было очень тепло от многолюдья; в холодное время для обогревания накаляли камни. Для постройки барабор выкапывали четырехугольную яму до 1,5 м глубиною, по углам врывали столбы такой же вышины, на которые помещали перекладины и довольно высокую крышу. Стены обшивали досками. Снаружи крышу покрывали толстым слоем травы, а бока обмазывали землей.
Все туземцы были на службе Российско-американской компании. Они очень добросовестно, и усердно исполняли свои обязанности, но подвергались жестокой эксплоатации и довольствовались тем, что им давали за работу. Кроме бисера, табака и других европейских товаров, компания расплачивалась с туземцами птичьими, евражечными и тарабаганьими платьями. Материал для них добывался самими же туземцами по наряду. Из него туземцы шили платья, сдавали в компанейские кладовые, а оттуда получали их обратно за высокую плату. Швеи в оплату за свой труд получали только иголки, которые у них оставались от работы. Иногда за особенно трудную работу давали еще, кроме того, пачку табака. Летом мужчины отправлялись на промыслы за 500-1000 км, женщины оставались одни и часто голодали.
Все сказанное об острове Кадьяк в значительной степени относится и к острову Ситха и к соседним островам. В некоторых отношениях Ситха имел большие преимущества перед Кадьяком: он находился в центре всех наиболее важных промыслов. В районе острова чрезвычайно много морских бобров. Шкуры их легко можно было бы вывозить оттуда многими тысячами, если бы этому не мешали американцы и канадцы.
Все острова Ситхинского архипелага покрыты прекрасным мачтовым лесом, что давало возможность строить корабли в самом Ситхинском заливе. В лесах росли огромные ели и лиственные деревья.
К западу от полуострова Аляска почти на 53° северной широты, по направлению к Камчатке на 1800 км тянется, как бы длинным барьером, отделяя Берингово море от Великого океана, цепь островов с действующими вулканами и скалистыми берегами. Эта цепь островов, вулканов и скал называется Алеутскою.
В низменных долинах Алеутских островов растут великолепные травы, а на северных склонах только мхи да лишаи устилают негостеприимные берега дикого архипелага. Отдельные вершины этих островов достигают 1830 т высоты. С апреля до половины июля здесь господствуют туманы, затем до конца сентября небо проясняется. Летняя погода делает острова более или менее привлекательными, а с сентября они заволакиваются туманами. В начале октября начинаются снежные вьюги, зима длится до начала мая.
Русские застали у алеутов много пережитков древнего первобытно-общинного быта. Отсутствовали кражи и убийства. Имущество никогда не запиралось, чужое оберегалось, как свое. Отличались алеуты исключительной честностью, правдивостью, необыкновенной выносливостью и терпением. Самые ужасные страдания не вырывали у алеута стона или вопля. Попав в капкан для зверя и не имея возможности освободиться, алеут неподвижно ждал, пока из его ноги не извлекут глубоко вонзившихся зубцов. Путешественники рассказывают, как алеут, раздавленный громадным камнем, мучаясь в предсмертной агонии более двух часов, ни разу не застонал и ни одним словом не выразил своих тяжелых страданий. Алеута ничем нельзя было обрадовать, испугать, вызвать в нем сильное впечатление. Оно и понятно: на этих вулканических пиках, за работой среди бурного океана он должен был претерпеться, привыкнуть ко всему, переносить все молча, без жалоб и стонов. Ложь не была известна алеутам. Известно много случаев, когда ложь могла спасти алеута от тяжелого наказания, даже от смерти, но он оставался непреклонным, перенося все в угрюмом молчании и не желая никого обмануть.
Алеуты принадлежат к самым рослым племенам эскимосского корня, не отличавшегося вообще особенно крупным складом. Все они были широкоплечи, сильны и, несмотря на грубую работу и лишения, обладали маленькими и изящными руками. Вследствие постоянной привычки сидеть на байдаре, ноги мужчин были искривлены.
Зимнее жилье свое алеуты, как и все эскимосы, устраивали в земле, обкладывая его снаружи снегом, а летом они жили в чумах из оленьих шкур, обыкновенно по несколько семейств вместе. Мужчины, женщины и дети спали вместе.
Не особенно развитый в умственном отношении, алеут отличался необыкновенной переимчивостью. Он удивительно легко усваивал ремесло, виденное им вскользь. Таким образом, между ними появились после знакомства с русскими столяры, плотники, кузнецы, сапожники. Алеуты были превосходными моряками и охотниками. Лодка-байдара была вторым жильем алеута. Замечательно легкая, она состояла из узкого деревянного остова, обтянутого со всех сторон и сверху тюленьими шкурами. С легким веслом, с оружием перед собою, поддерживая равновесие, быстро летал алеут по морским волнам. Кроме легких байдар, существовали большие байдары для трех человек. На них отправлялись на дальние промыслы и экспедиции. Для женщин существовали такие же байдары. В них помещалось всегда несколько женщин; взрослые мужчины считали дозорным сесть в женскую байдару.
До появления русских алеуты управлялись тойонами – родовыми старейшинами. Тойоны и другие знатные и зажиточные алеуты составляли верхушку населения, затем следовали просто свободные люди – большинство населения – и, наконец, рабы. Попав под власть Российско-американской компании, алеуты очутились в положении крепостных людей. Только тойоны сохранили свое привилегированное положение и стали в большинстве случаев приказчиками компании.
В морских промыслах это племя развивало свои силы и способности и обнаруживало исключительное мужество. В апреле выходило с острова в море более трехсот байдар. Все они разделялись на партии по пятнадцать, двадцать, тридцать лодок в каждой. Несмотря на бури и волнения, они уходили далеко в море. Каждая партия раскидывалась прямою линиею, оставляя от одной лодки до другой значительное расстояние. На промежутки эти и было обращено внимание охотников. Как только где-нибудь между лодками показывалась голова морского бобра (выдры), в нее летела стрела. Лодка, с которой заметили ее, следовала за нею, остальные байдары образовывали боевой круг, центром которого служила первая». Как только бобер вторично показывался, в него опять летели стрелы, и скоро убитого зверя вытаскивали из моря. Если же появлялось несколько бобров, партия распадалась на несколько кругов, и каждый производил отдельный промысел.
Зимний промысел выдры показывал смелость и находчивость алеутов. В бури, когда по океану ходили громадные волны, морские, бобры забирались на необитаемые острова и скалы, где и засыпали в какой-нибудь выбоине или трещине утеса. В эту страшную погоду алеуты отправлялись на. своих байдарах на промыслы. В каждой лодке находилось два ловца. Байдара подходила к скале или острову с подветренной стороны, и один из ловцов ловко выскакивал на берег, держа в руке оружие. Нужна была необычайная ловкость для того, чтобы только скользнуть вместе с волной и не уйти в ее пучину, не разбиться о выступы скал на крутых берегах. Этим маневром алеут подбирался к спящему бобру и убивал его. Затем он возвращался с добычей назад и тут совершал новый подвиг: не выпуская убитого зверя, он должен был скользнуть с ним и с оружием по волне отлива к байдаре.
Не было случая, чтобы это не удавалось алеуту. Случалось, что бобров ловили сетями, но алеуты, находившие наслаждение в преодолении опасности, презирали этот вид охоты и пользовались им только при крайней необходимости.
Интересен промысел на морских котов (котиков). Как только показывались в апреле около берегов северных островов Берингова моря морские котики, партии охотников шли на них длинной шеренгой: впереди – самые ловкие, позади – начальник промысловой «артели», управляющий ее движениями. Немедленно после выхода табуна котиков из воды на лежбище алеуты бросались вперед, стремясь отрезать котиков от берега. Самок и взрослых самцов отпускали в море, били только подростков. Ежегодно на всех Алеутских, Командорских и других островах Берингова моря добывали до 3,5 миллиона котиков.
На кита алеуты охотились обычно в одиночку. На своей байдаре охотник обшаривал море в разных направлениях и, заметив кита, старался поравняться с его головою. Как только это удавалось, алеут вонзал в него копье и тотчас же изо всех сил греб назад, стремясь скорее отойти от животного, которое билось на волнах и ударами своего хвоста могло потопить байдару. На стреле была метка с именем владельца. Куда бы ни выбросило море мертвого кита, он все равно принадлежал ранившему его охотнику! Во время такой отчаянной охоты случалось, что не совсем удачливого промышленника кит подбрасывал кверху метров на семь-восемь или швырял далеко в сторону его байдару. Бывало, промышленник идет рядом с чудовищным животным, чтобы скорее добраться до головы морского исполина, а кит поворотом своего огромного тела или ударом хвоста топил и лодку и алеута.
Много сил нужно было и для охоты на моржей. Примышляли моржей обычно в то время, когда они выходили на берег. Охотники бросались тогда на зверей с громкими криками, не допуская их к морю. У убитых моржей тут же разбивали челюсти, вынимали клыки, снимали с них шкуру и вырезали жир, сами туши оставляли на берегу.
По следам Беринга и Чирикова, открывших Алеутские острова и Аляску, изобилующие морскими котиками, бобрами, выдрами, лисицами, горностаями, россомахами, моржами, тюленями и другими животными, потянулись русские промышленники и купцы. Стремясь к богатым промыслам, эти предприимчивые люди открывали новые острова и земли, за что правительство поощряло их разными льготами и наградами. Аляска и Алеутские острова стали русскими землями в 1766 г. Первые русские поселки и туземные селения на Аляске и прилегающих островах Берингова пролива моря управлялись главной конторой Российско-американской компании. Объединения русских промышленников назывались «артелями». Каждая артель имела свое маленькое управление, подчиненное Кадьякской конторе. Поселки промышленников часто подвергались нападениям туземцев, сопротивлявшихся насилию и эксплоатации со стороны пришельцев. Опираясь на Кадьяк, как на хорошо вооруженную и защищенную сильную базу, главный правитель русских колоний Баранов постепенно расширял пределы русских владений как внутрь самой Аляски, так и на восток и юго-восток от Кадьяка вдоль побережья Америки.
Устроив много поселений промышленников во вновь присоединенных местах и защитив их укреплениями или редутами, он начал строить на острове Ситха порт с доком и мастерскими, предварительно соорудив там в 1799 г. сильный редут, названный Архангельской крепостью.
Индейцы племени колошей (колюжей), у которых русские отняли землю под постройку редута, ждали удобного случая, чтобы избавиться от неприятных соседей, которые воровали у них женщин, обижали и притесняли их.
Весной 1804 г., пользуясь беспечностью коменданта Архангельской крепости, они напали врасплох на ее укрепления и уничтожили их. Почти все находившиеся в крепости люди от мала до велика были перерезаны или преданы жестоким мучениям, постройки сожжены. Только 36 человекам удалось спастись бегством в лес. Из взятых пленников (в большинстве женщин) колоши оставили в живых и обратили в рабов только сорок пять человек, всех же остальных перебили, предварительно оскальпировав. Скальпы служили знаком победы и трофеем. Затем трупы жгли на малом огне или постепенно отрезали у них руки, ноги и другие части тела.
Вскоре сюда пришло три американских судна. Некоторым из спасшихся защитников Архангельской крепости удалось добраться до них. Они рассказали американцам об уничтожении колошами крепости, о мучениях пленных и о бегстве нескольких счастливцев из плена в лес. Когда колоши приехали на американские суда для торговли, тойон их, по просьбе русских, был задержан для обмена на него пленных русских.
Колоши доставили для выкупа тойона только женщин. Ввиду невыполнения требования, американцы пригрозили колошам убийством тойона, если они не возвратят мужчин, взятых в крепости. Колоши не испугались угрозы и решили отнять тойона силою. В количестве нескольких сот человек они подошли на байдарах к американским судам и хотели взять их на абордаж. Они были отражены картечью с большими потерями и принуждены были возвратить не только всех русских мужчин, но и дать за освобождение тойона большое количество морских бобров и лисиц.
Через некоторое время известие о падении Архангельской крепости дошло до Баранова, который находился на Кадьяке. Он поспешил прибыть в Ситху и увидел, что на месте, где им были построены крепость и портовые строения, белел лишь пепел и валялись обезображенные дикарями тела русских. Баранов похоронил убитых и на могиле их поставил памятник, на котором написал имена погибших. Место это он назвал «Старая артель».
Вернувшись на остров Кадьяк, Баранов принялся за организацию большой экспедиции военных сил для борьбы с колошами и возвращения острова Ситха. Мобилизовав более девятисот человек русских промышленников и туземцев с острова Кадьяк и Аляски, он отправился весною 1805 г. в Ситхинские воды. Здесь, в ожидании прибытия «Невы», экспедиция занималась морскими промыслами.
Между тем, «Нева» вышла 15 августа из Павловской гавани острова Кадьяк и через четыре с половиной дня благополучно прибыла в Ситхинский залив. 20 августа в 9 часов утра «Нева» – подошла к входу в Крестовую гавань острова Ситха. К ней подошла байдара с четырьмя индейцами. Лисянский подарил им четыре медных пуговицы и пригласил на корабль.
Вскоре к «Неве» подошли две байдары Российско-американской компании и сообщили, что парусные суда компании «Александр» и «Екатерина» стоят здесь, за островами, в самой гавани. Они дожидаются главного правителя Баранова с его партией промышленников, занимающейся промыслами на морских зверей под прикрытием судов «Ермак» и «Ростислав».
От штурмана Петрова, находившегося на одной из байдар, Лисянский узнал, что ситхинские индейцы-колоши собрались в большом количестве в трех километрах от «Старой артели», соорудили там сильную крепость и решили воспрепятствовать русским возобновить свои поселения. Сообщив эти сведения, лодки компании отошли от «Невы», скрылись за островами и вошли в самую гавань.
Перед заходом солнца к «Неве» вторично подошла туземная байдара, но с другими людьми. Гости были вооружены огнестрельным оружием и просили Лисянского променять им несколько ружей. За каждое ружье они предлагали по две прекрасных шкуры морского бобра. Они нарочно показывали их, желая соблазнить красотою меха. Лисянский отказал им в этой мене, и они удалились. Желая быть в полной боевой готовности для отражения нападения индейцев, Лисянский приказал зарядить половину корабельных пушек ядрами и половину картечью[29]29
Ядро – сплошной чугунный снаряд, служащий для пробития препятствий, например, стен, крепостей, бортов кораблей и т. п. Картечь – пустотелый снаряд, внутренняя пустота которого наполнена круглыми пулями или чугунными кусками. Служил для стрельбы по войскам противника на близком расстоянии.
[Закрыть].
22 августа «Нева» вошла в Крестовую гавань. Лисянский посетил суда «Александр» и «Екатерина» и увидел, что они слабо вооружены артиллерией, имеют только по две небольших пушки и незначительное количество пороха и снарядов. Приняв на себя командование над этими судами, он приказал им принять с «Невы» еще по две легких пушки с достаточным количеством снарядов и пороха.
Почти месяц «Нева» стояла в гавани в ожидании прибытия главного правителя колоний Баранова. На берег сходить можно было только возле места стоянки судов, не заходя в окружающий лес. Несколько раз моряки и промышленники пытались погулять по лесу, набрать там ягод и грибов и поохотиться за тетерками и куропатками, но всегда подвергались обстрелу колош и принуждены были возвращаться на свои корабли.
Лисянский и офицеры «Невы» занимались астрономическими наблюдениями, определением широты и долготы близлежащих пунктов, наблюдениями за приливами и отливами, достигавшими здесь значительных размеров. 19 сентября на судне «Ермак» прибыл Баранов. Несмотря на неблагоприятные условия погоды и неоднократные нападения индейцев, ему удалось со своей партией набить тысячу шестьсот морских бобров.
После одной из схваток с индейцами, в которой промышленники оказались победителями, индейцы принуждены были бежать из своего селения. Баранов захватил трофеи, оставленные индейцами в бараборах. Между многими вещами, составлявшими предметы обихода индейцев, были весьма оригинальные маски, которые надевались ими во время празднества. Интересным трофеем оказалась медная доска, вроде щита, цельнотянутая из самородной меди, добытой на реке Медная. Доска эта весила 1,5 кг, и на наружной поверхности ее были разные изображения.
Такие доски ценились от двадцати до тридцати бобров, и их имели самые богатые индейские старшины. Во время празднества доски носили перед хозяином и иногда били в них кулаком, что должно было заменять музыку. Ценность доски заключалась в том, что она была сделана из самородной меди; за такую же доску, сделанную из нашей меди, давали не более одного бобра.
К вечеру того же дня прибыл отставший вследствие плохой погоды авангард барановской партии – 60 байдар с алеутами и русскими промышленниками. Затем подошли и парусные суда партии Баранова.
25 сентября почти вся партия, состоящая из 900 человек, была в сборе и высадилась на берег в Крестовой гавани. Лисянский приказал свободно пропускать всех желающих осмотреть корабль, чем промышленники были чрезвычайно довольны. Все, что они видели на корабле, приводило их в восхищение, особенно пушки и ядра.
