Текст книги "Таруса - древний город на Оке"

Автор книги: Николай Гостунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

IV. Экономическое развитие города в XVIII веке

По именному указу Петра I от 18 декабря 1708 г. Россия была разделена на 8 губерний. В этом документе Таруса указана в Московской губернии – первой в ряду городов по Калужской дороге, в 90 верстах от Москвы²⁸⁷. В именном указе Петра I от 29 мая 1719 г. о разделении губерний на провинции в числе провинций Московской губернии Таруса отдельно не значится. Таруса и Оболенск фигурируют в этом указе как уезды, приписанные к Серпухову: «Серпухов с Тарусоким и Оболенским уездами»²⁸⁸. Указ 1719 г. лишь оформил законодательно ту экономическую и административную зависимость Тарусы от Серпухова, которая создалась в XVII в. При Елизавете Петровне Таруса продолжала оставаться пригородом Серпухова ²⁸⁹. Административное положение Тарусы изменилось в результате губернской реформы Екатерины II. Именным указом от 24 августа 1776 г. была учреждена Калужская губерния в составе 12 уездов ²⁹⁰ (выделилась из обширной Московской губернии). Одним из ее уездов был вновь образованный Тарусский уезд с центром в городе Тарусе.

28 февраля 1777 г. состоялся сенатский указ об открытии Калужского наместничества ²⁹¹. 10 марта 1777 г. был «высочайше» утвержден герб города Тарусы – серебряный щит, рассеченный посредине, сверху вниз, голубой полосой, символизирующей течение реки Тарусы ²⁹². Именным указом от 20 октября 1777 г. Екатерина II «соизволила конфирмовать… представленные от Комиссии планы Калужского наместничества городам Тарусе и Медынску…» ²⁹³ Губернская реформа Павла I 1796 г. не затронула состава Калужского наместничества ²⁹⁴, переменив только название «наместничество» на «губернию».

До 1777 г. Таруса управлялась созданной в петровские времена ратушей ²⁹⁵. В конце 70 – начале 80-х годов в ней появились учреждения, предусмотренные для уездных городов губернской реформой 1775 г. Во главе уезда стоял капитан-исправник, выбиравшийся один раз в три года уездным дворянским собранием. Финансовая власть принадлежала уездному казначейству, судебная – земскому суду, в котором судили только представителей дворянского сословия, и городовому магистрату, в котором судили представителей купечества. Была учреждена также дворянская опека во главе с уездным предводителем дворянства, должности уездного стряпчего, присяжного землемера и лекаря. Непосредственно в городе административно-полицейскую исполнительную власть осуществлял городничий (в Тарусе с 1782 г.); особое значение для торговых людей имел словесный суд, подведомственный городовому магистрату. В 1782 г. в Тарусе был построен тюремный замок (острог) на том месте, где впоследствии находился городской базар. В XIX в. он назывался арестным домом. Это было одноэтажное на высоком кирпичном фундаменте крытое деревянное здание. Большой двор был обнесен белой кирпичной стеной. Незадолго до Октябрьской революции этот острог сгорел.

Что касается церковной подведомственности Тарусы, то в связи с созданием в 1721 г. Синода и превращением патриаршей области в синодальную, Тарусская и Оболенская десятины оказались в составе синодальных владений. В 1742 г. открылась епархия Московская и Владимирская, в подчинение которой перешли, в частности, Тарусская и Оболенская десятины²⁹⁶. В валовых окладных книгах 1752 – 1762 гг. в Тарусской десятине числились 43 жилые церкви, в Оболенской десятине – 27 церквей ²⁹⁷. В 1764 г., при учреждении духовных штатов, Таруса была присоединена к Крутицкой епархии ²⁹⁸, а с упразднением последней в 1788 г. перешла в ведение московской митрополии²⁹⁹. В начале 1760-х гг. в Тарусе было создано духовное правление, подчинявшееся крутицкой, а затем московской консистории. 16 декабря 1799 г. была образована епископия Калужская и Боровская, которой стало подчиняться Тарусское духовное правление. За Тарусой с уездом к этому времени числилась 51 церковь ³⁰⁰. Вероятно, в это число входили и церкви бывшей Оболенской десятины, поскольку Оболенск вошел на правах села в Тарусский уезд. Следовательно, между 1762 и 1799 гг. произошло скорее сокращение, чем увеличение числа тарусско-оболенских церквей.

Перевод Тарусы в 1776 г. в штат уездного города нельзя считать явлением случайным или связанным с одной лишь административной деятельностью правительства. Оболенск, не имевший посада еще в XVII в., не смог возродиться в XVIII в. к городской жизни, а, наоборот, был законодательно переведен на положение села. Таруса же стала уездным городом, в значительной мере благодаря ее экономическому развитию и росту народонаселения.

Для промышленного развития Тарусского уезда большое значение имело основание в 1729 г. железоделательного завода при впадении речки Мышней (Мышеги) в Оку ³⁰¹. По словам М. Ф. Щербаковой, «в 3-х км от Алексина расположен один из старейших труболитейных заводов – Мышегский, основанный в 1728 г. Сейчас завод изготовляет различную арматуру для крупных строек»³⁰². В течение всего дореволюционного периода Мышегский завод находился в составе Тарусского уезда. Согласно описанию 1785 г., на заводе было три горна, три молота и один доменный горн. Чугуна ежегодно выплавлялось до 20 тыс. пудов, из него выковывалось до 1 тыс. пудов железа, а остальной чугун продавался «в литье» по окрестностям. Лес, как «для джения уголья», так и на прочие заводские надобности, пригонялся на завод из Жиздринокого и Медынского уездов, «а сверьх того некоторое количество уголья получают из Можайского уезда» ³⁰³. В начале XIX в. завод принадлежал Максиму Масалову ³⁰⁴, а в 1808 г. был продан генерал-майору А. А. Чесменскому (побочному сыну графа А. Г. Орлова-Чесменского). В начале XIX в. на заводе Чесменского работало несколько иностранцев в роли мастеров, механиков, слесарей, столяров и т. п.³⁰⁵ По описанию 1849 г. Мышегский завод Тарусского уезда числился уже за княгиней Бибарсовой (вдовой Чесменского) ³⁰⁶, на нем выплавлялось чугуна и делалось железа на сумму 97 785 р. серебром, рабочих было до 360 человек ³⁰⁷. Правда, в первой половине XVIII в. экономическая и финансовая зависимость Тарусы от Серпухова оставалась еще очень сильной. Об этом ясно свидетельствует один документ начала 40-х годов XVIII в: «по сказке попа… Тимофеева, в городе Тарусе таможенные и кабацкие сборы по отдаче из Камор-коллегии имеются на откупу города Серпухова за купцом за Григорьем Тимофеевым сыном Киш-киным» ³⁰⁸. Поскольку серпуховской купец держал в своих руках откуп таможенных пошлин, постольку от него зависел причт главной соборной церкви города Тарусы – Николаевской, получавший согласно грамоте 1615 г. денежное обеспечение из таможенных доходов. В 1738 г. поп этой церкви Г. Тимофеев вошел в контору правительствующего Сената с прошением «показанные в жалованной грамоте пошлинные сборы собирать по прежнему». Очевидно, откупщики таможенных пошлин давно прекратили уплату Николаевской церкви причитающейся ей доли, с чем был частично связан упадок благосостояния этой корпорации: «…в тех деревнях люди и крестьяне померли в древних летех и ныне стало быть пусто… и тою землею управляем (церковнослужители. – Н. Г.) своими трудами и от тех своих трудов свечи и ладон и вино церковное покупаем». У церкви не было средств для отстройки обветшавшего здания. В 1743 г. Коллегия экономии постановила по этому делу, «чтобы…что надлежит построено было из тех доходов, которые по той грамоте положены на содержание означенной церкви, потому что ныне те доходы… имеются на откупу и сбором ведомы в…Камор-коллегии» ³⁰⁹. Как видно из приведенного постановления Коллегии экономии, в середине XVIII в. уже принимались меры для улучшения благосостояния городского собора Тарусы, а это свидетельствует и о некотором подъеме городской жизни в целом. Об этом же говорит и возобновление в 1757 г. пришедшей в упадок Воскресенской церкви³¹⁰. Мы рассматриваем возобновление церквей как признак активизации городской жизни потому, что в подобного рода делах в XVIII – XIX вв. принимали деятельное участие не только сами церковники, но и наиболее зажиточные горожане. Так, в прошении попа Кирилло-Афанасьевской церкви Якова, 1730 г., читаем: «Деревянная церковь построена на берегу реки Оки, и той церкви олтарь от вешней воды подмыло, от чего имеется той церкви и олтарю немалое повреждение, и ныне я с приходскими людьми желаем, чтобы тое церковь и олтарь с она места содвинуть на иное место, всего на 15 саженей, а имеющуюся в «лтаре св. престолу и жертвеннику повреждения никакого не будет, а без указа и без благословения св. Пр. Синода тоей церкви содвинуть не смеем и просим о перенесении церкви на другое место дать указ»³¹¹. В 1731 г. указ был дан и церковь была перенесена на высокое место, в 30 м впереди быв. дома купца Михалева. Из документа 1730 г. наглядно вырисовывается роль «приходских людей» в церковных делах. В 1760 г. в Тарусе было три действующих церкви ³¹² (Никольская, Воскресенская и Кирилло-Афанасьевская; Георгиевская пришла, очевидно, в полный упадок). По планам генерального межевания 1757 г. за Никольской церковью числилось 6 десятин 1140 кв. саженей³¹³. В 1779 г. в Тарусе случился большой пожар, который уничтожил почти весь город (осталось всего 23 дома) ³¹⁴. Однако Таруса довольно быстро оправилась от пожара, что характеризует ее как город с известным экономическим потенциалом. По описанию 1785 г., составленному вскоре после пожара, в Тарусе уже существовало 70 деревянных частновладельческих домов, из которых 33 были выстроены вновь на каменных фундаментах согласно плану 1777 г., апробированному Екатериной II. В Тарусе насчитывалось 5 лавок – показатель роста товарных отношений в городе и товарного производства в уезде. Что касается церквей, то описание 1785 г. указывает их две – это, по-видимому, Никольская и Воскресенская церкви. В описании 1785 г. говорится, что одна из церквей каменная, а другая деревянная³¹⁵. Под деревянной разумеется Никольская церковь, сгоревшая во время пожара 1779 г. Тарусское духовное правление обратилось в крутицкую консисторию с просьбой вновь построить деревянную соборную церковь па том же месте и с тем же названием, употребляя для строительства годный лес от сгоревшей церкви. Однако средств на постройку не хватило. Только в 1785 – 1789 гг. был построен каменный собор (строительство его вел по договору калужский купец И. М. Алтынников) и в 1790 г. освящен в честь апостолов Петра и Павла. Здание собора было продолговатым, с трехъярусной каменной колокольней. В первой трети XIX в. у собора были выстроены приделы. Вместе с приделами собор имел вид греческой буквы «тав» или усеченного креста. Около собора построили каменную ограду, на которой в 1871 г. установили железную решетку. Кроме земли, прямо принадлежавшей собору, он в разное время унаследовал и все земли, принадлежавшие ранее церквам Успенской, Кирилло-Афанасьевской и Георгиевской. При соборе было кладбище. Примечательно, что в постройке нового каменного собора в Тарусе проявили заинтересованность и инициативу не только тарусские церковники и горожане, но и губернские власти (указ тарусскому городничему 1785 г. о постройке собоpa, заключение договора с Алтынниковым казенной палатой Калужского наместничества), а также сама Екатерина. Собор строился на казенный счет ³¹⁶. Это показывает, что Тарусе как городу и уездному центру придавалось определенное значение.

Каменной церковью в Тарусе уже с середины XVII в. была Воскресенская церковь. В 1900 г. она была расширена и перестроена по новому плану ³¹⁷.

Кирилло-Афанасьевская церковь между 1760 и 1785 гг. была за ветхостью перенесена в село Игнатовское-Знамен-ское. В 1902 г. она была приписана к Тарусскому собору. На прежнем месте ее была выстроена часовня. Никто из тарусских старожилов эту часовню не помнит; вероятно, она была разрушена паводками рек Тарусы и Оки.

Картину Тарусы и Тарусского уезда последней четверти XVIII в. дает топографическое описание Калужского наместничества 1785 г. В длину по берегу Оки Таруса имела протяжение в одну версту, поперек – 150 саженей, а в окружности 2,5 версты ³¹⁸. В городе Тарусе по четвертой ревизии (1782 г.) числилось 307 человек мужского пола и 255 – женского, церковнослужителей мужского пола – 7, женского – 8.

В большинстве своем жители города Тарусы работали в Серпухове на парусных фабриках, нанимались в Москве в «сидельцы», ездили в Серпуховской и Тарусский уезды с «щепетильными товарами», а на вырученные деньги скупали там холст, мед, кожи, которые отвозили в Москву. Некоторые жители покупали пригоняемый по Оке лес, который частично продавали в Тарусе, а частично отсылали на продажу в города, расположенные ниже по течению реки ³¹⁹.

В Тарусе была городская толченная мельница с девятью пестами. На ней толкли пеньку, которая в готовом виде отправлялась в Серпухов на трепальные фабрики купца Кишкина. Для обеспечения сырьем шести полотняных и двух бумажных фабрик города Серпухова и его уезда и Тарусском уезде сеяли много конопли. К 1800 г. в Серпухове имелось уже 14 полотняных фабрик, вырабатывавших до 15 тыс. кусков. Экономическая зависимость Тарусы от Серпухова развивалась и укреплялась уже на новой, буржуазной основе, причем Серпухов тоже зависел от Тарусы как от своей сырьевой базы. Вместо финансово-административной зависимости XVII в. постепенно возникла довольно прочная экономическая связь Тарусы с Серпуховом.

В пяти лавках Тарусы купцы торговали шелковыми, бумажными, шерстяными и разными мелочными товарами в небольшом количестве. Ярмарка в Тарусе бывала 29 июля и продолжалась три дня. На нее приезжали купцы из Калуги, Боровска, Малого Ярославца, Серпухова и Алексина с шелковыми, бумажными и москательными товарами. Крестьяне привозили на ярмарку пеньку, которую покупали калужские купцы для отправки в Петербург. Из разных мест на ярмарку пригонялся рогатый скот и лошади, «в чем главнейший торг сей ярмонки состоит» ³²⁰. Некоторую роль играла Таруса и как речной порт. Ока была судоходна во все время навигации. По ней ходили плоскодонные суда. Весной шли струги от 18 – 19 саженей в длину и 3,5 – 4,5 саженей в ширину с грузом до 25 тыс. пудов. В середине лета употреблялись суда меньших размеров. Они назывались «лодгалками». Длина их была от 15 – 18 саженей, ширина – как у стругов, грузоподъемность – до 15 тыс. пудов. В малую воду ходили только одни барии грузоподъемностью до 4 тыс. пудов. Число судов, ежегодно следовавших по реке (из Орла и других городов) мимо Тарусы в Коломну, Москву и Петербург, достигало 300 – 350. Суда перевозили зерно, муку, масло, мед, пеньку и др. Обратно, вверх, суда шли «бечевою на лошадях», обычно порожние, а иногда груженные солью или железом ³²¹.

По словам автора «Топографического описания…» 1785 г., Тарусский уезд граничил на востоке с Серпуховским уездом Московской губернии и Алексинским уездом Тульского наместничества, на юге – с тем же Алексинским уездом, на западе – с Калужским и Малоярославец-ким уездами Калужского наместничества, на севере – с Боровским уездом Калужского наместничества.

«Лесу черного и красного, годного на строение, так же и дровяного, имеет довольное количество, который большею частию находится на правую сторону речки Тарузы, и по обеим сторонам больших дорог, идущих из города Тарузы в Боровск и Алексин… Грунт земли глинистый, иловатый и песчаный, а в некоторых местах есть и чернозем».

Урожай в Тарусском уезде был в среднем сам-4, иногда сам-5 ³²². Земли, включая и городскую, во всем уезде насчитывалось 146 363 десятины 2142 сажени; селений ведомства калужской Казенной палаты – 6 сел и 25 деревень; частновладельческих селений – сел 48, селец 94, деревень 126; церквей – 49. Помещиков княжеских фамилий в уезде было 14, графских – 1, нетитулованных – 130. По четвертой ревизии 1782 г. в уезде числилось владельческих крестьян – 21331 м. п., 20 521 ж. п., казенных крестьян – 2986 м. п., 2193 ж. п.; «заводчиковых» – 28 м. п., 26 ж. п., «прежних служеб стрельцов» – 8 м. п., 10 ж. п., «описных и выморочных» – 100 м. п., 94 ж. п., калмыков, татар «и прочих неположенных в подушный оклад» – 21 м. п., 14 ж. п.; священно– и церковнослужителей штатных – 174 м. п., 205 ж. п., заштатных – 85 м. п., 57 ж. п., всего населения – 24 733 м. п., 23120 ж. п. (в это число не входят «приказнослужители», дворянство и жители города Тарусы) ³²³.

На карте Тарусского уезда, приложенной к «Топографическому описанию…», изображено 14 водяных мельниц, расположенных на разных реках Тарусского уезда ³²⁴; две на Протве (у селений Троицкое и Карпова), по одной на Боровне (у селения Неботово), Аложе (у селения Буринова) и Плове (у селения Трубецкое), три на Тарусе (у селений Кольцове, Латунина, Истомино), шесть на Мышиге (у селений Воронцово, Новая, Константиновская, Ленина, Высокая).

Ярмарки в Тарусском уезде были в селе Пречистенском 4 мая и 6 декабря; в селе Роще – в девятую и десятую пятницу после пасхи; в селе Городище в девятую пятницу после пасхи; в селе Ляпунове – 24 июля. Ярмарки продолжались по одному дню. Купцы на них приезжали из Калуги, Боровска и других близлежащих городов. Они привозили шелк, бумагу, кумач, холст, соленую рыбу и пр. Крестьяне на ярмарки привозили хлеб и пеньку, которая скупалась для отправки в петербургский порт³²⁵.

В 1785 г. по распоряжению Екатерины II большой тракт, соединявший Тарусу с Калугой, был в два ряда обсажен березами. Был обсажен деревьями также тракт между Алексином и Калугой.

Во второй половине XVIII в. продолжало благоустраиваться имение Игнатовское, где, очевидно, еще в начале века был разбит регулярный парк. М. Д. Бутурлин указывает: «Вступая из сада, через так называемые Красные ворота, в величавый проспект из берез, ведущий к Оке, мы видим по обеим сторонам в начале проспекта по одной небольшой саженой рощице, одна из коих носила, по словам одного старожила, название Васильевской (в честь, вероятно, деда моей жены ³²⁶), а другая, Марьиной, в честь, быть может, его дочери Марии Васильевны Олсуфьевой, умершей тому около 12 лет» ³²⁷. Что касается дома, который был построен во второй половине XVIII в. В. С. Нарышкиным и просуществовал до 40-х годов XIX в., то его описание находим у того же М. Д. Бутурлина: «Старый (дом. – Н. Г.) был построен в половине прошлого века дедом моей жены, Василием Сергеевичем Нарышкиным, и в нем были связи (нижние) и брусья сосновые и дубовые, толщиной в 3/4 аршина и до того твердые, что от них отскакивал топор. Предание говорило, что леса эти были из смоленского имения Нарышкиных» ³²⁸. Бутурлин замечает, что во второй половине XIX в. «исчезли повсюду эти неказистые дедовские помещичьи домики, все почти серо-пепельного цвета, тесовая обшивка и тесовые крыши коих никогда не красились… таковым я застал старый Знаменский дом тещи моей Нарышкиной» ³²⁹.

V. Участие жителей Тарусы в Отечественной войне 1812 года

В Отечественную войну 1812 г. на территории Тарусского уезда не происходило сражений между русской и французской армиями.

С удивительной быстротой в уездах Калужской губернии было собрано для действующей армии Кутузова ополчение в 15 тыс. человек, из которого было сформировано семь полков.

27 июля 1812 г. состоялось губернское дворянское собрание, на котором присутствовало 153 человека. По баллотировке начальником ополчения был избран (заочно) генерал-майор Василий Федорович Шепелев, кандидатом – генерал-майор Александр Алексеевич Чесменский (помещик Тарусского уезда). Ему была поручена, до приезда генерала Шепелева, организация ополчения. Его помощниками были избраны отставной полковник Д. С. Львов, отставной полковник И. И. Раевский, отставной генерал-майор М. Л. Львов, отставной полковник П. П. Яковлев, отставной подполковник Д. И. Львов, отставной полковник А. Д. Шепелев, оставной подполковник А. Ф. Сухотин. Последний был назначен командиром батальона егерей. Названные командиры сами набирали урядников. Дворянское собрание установило, кто и сколько должен поставить пеших и конных ополченцев, чтобы общее количество их было 15 тыс. человек. Ратников поставляли из расчета 5 человек со 100 ревизских душ. Ополченские полки формировались в следующем составе: один конный в 1200 рядов, пять пеших полков по 2400 человек в каждом, при 176 урядниках и 26 писарях, один батальон егерей численностью в 656 человек (в егерский батальон набирались люди, «способные» к стрельбе, в конные – преимущественно дворовые люди, особенно псари). Возраст ополченцев колебался от 15 до 50 лет. Укажем число ополченцев, поставленных от каждого уезда: от Калужского – 999 пеших, 96 конных, от Перемышльского – 801 пеший, 78 конных, от Лихвинского – 881 пеший, 85 конных, от Козельского – 1197 пеших, 116 конных, от Жиздринского – 2040 пеших, 196 конных, от Мещовского – 1923 пеших, 185 конных, от Мосальского – 1932 пеших, 186 конных, от Медынского – 1649 пеших, 159 конных, от Боровского – 575 пеших, 56 конных, от Малоярославецкого – 675 пеших, 66 конных, от Тарусского 1008 пеших, 97 копных. Всего было набрано 13 680 пеших, 1320 конных. В ополчение поступило много добровольцев различных профессий и званий. Сборным пунктом для егерского батальона было назначено село Покровское Тарусского уезда. Сбор всего ополчения был закончен в течение трех недель. К 1 сентября 1812 г. оно было уже готово.

Форма ополчения была принята для пеших и конных ратников следующая: кафтан и шаровары серого крестьянского сукна, рукавицы и кушак;, на голове у пеших высокая суконная цилиндрической формы шапка без козырька, у конных – фуражка с козырьком серого сукна. Как у конных, так и у пеших прикреплен был к головным уборам медный четырехконечный крест, а под ним вензель Александра I с короной. У пеших были кожаные ранцы, у конных – такие же ранцы и холщевые мешки для овса. На вооружении у пеших ратников были топор и пика, а у егерей вместо пики – ружье со штыком, у конных – пика, ружье и сабля, как у казаков. Топоров было приказано собрать по 1000 с уезда.

28 августа 1812 г. Калужская губерния была объявлена на военном положении. 1, 2 и 5-й полки ополчения заняли Калугу (после выхода из нее регулярных частей), где в комендантском управлении, называвшемся «Ордонанс-Гауз», получили оружие, котлы, топоры, ранцы и проч. 3-й и 4-й полки были отправлены на границу некоторых уездов, где у них происходили стычки с противником. 4-й (егерский) полк стоял в Боровске, в резерве регулярных войск.

В предместьях Калуги появились громадные магазины, наполненные сухарями, овсом, хлебом. У бывшей милиции было забрано оружие: пик – 18 тыс., сабель – 906, пистолетов – 483, шпаг, тесаков, рогатин – по нескольку десятков, бердышей – 2 ³³⁰.

Из рапортов тарусского земского исправника от 7 сентября 1812 г. узнаем, что калужский губернатор предписал в Тарусском уезде, на границе с Боровским и Мало-ярославецким уездами, выставить цепь кордонов-пикетов из местного населения. Пикеты следовало поставить через каждые три версты, в составе не менее 20 человек в каждом. При пикете должны были находиться трое конных ³³¹. Эти кордоны, соединяясь в отряды, истребляли мелкие партии французов, в том числе шпионов, мародеров, ловили беглецов из армии. Так, в Мосальском уезде, который граничил со Смоленской губернией, соединенными отрядами было убито 987 человек из неприятельской армии и взято в плен 450 ^[332].

В «ордерах» (приказах) калужского губернатора тарусскому земскому исправнику от 10 и 14 сентября 1812 г. предписывалось организовать наблюдение за движением как русской, так и неприятельской армии вблизи Тарусского уезда. Сведения из Тарусы должны были доставляться губернатору в Калугу через день ³³³.

Уже в августе 1812 г. Тарусский уезд принимал активное участие в снабжении армии. 7 августа 1812 г. калужским губернатором было сделано тарусскому земскому суду следующее «предложение» (предписание): «По распоряжению главноуправляющего продовольственной частью в армии следуют к армии из разных губерний волы с фурами и без оных, которые назначено оставить в сей губернии до востребования. Откуда и сколько идет волов, видно из… ведомости». В ведомости значится, что волы шли из губерний Черниговской, Воронежской, Саратовской, Тамбовской, Пензенской и Орловской, причем 6500 волов предназначались для упряжи, а 19 тыс. – на убой – для обеспечения армии мясом. Губернатор предписывал: «…коль скоро вступать будут в уезд гурты волов, оставя оные в уезде, отводить им пасбищные места, о том объявить препровождающим их, а мне в то же время с нарочным рапортовать, означая откуда и в каком количестве прибыли». Затем 28 сентября губернатор указал, чтобы «порционные» гурты волов были размещены в близком расстоянии от армии и чтобы все гурты, проходящие через Тарусский уезд, останавливались в нем и размещались в местах, удобных для снабжения их сеном и соломой. Пребывание такого значительного количества волов на сравнительно небольшом пространстве вызывало у них (как доносил поручик Шубин),«в немалом их количестве болезнь: бока раздулись, глаза помутились, из которых идут слезы, а из рта слюна идет». Было приказано отделить больной скот от здорового ³³⁴.

В сентябре и октябре 1812 г. Таруса и ее уезд являлись ближайшим тылом русской армии, находившейся не более чем в 20 верстах от Тарусы. В это время Таруса играла существенную роль в организации снабжения русской армии продовольствием, фуражом, одеждой, боевыми припасами. Здесь же ведали отправкой в тыл больных и раненых, приемом на прокорм гуртов рогатого скота и лошадей. Через Тарусу проходили следовавшие в армию воинские части, которым было необходимо предоставлять подводы и квартиры.

17 сентября 1812 г. тарусскому земскому исправнику предписывалось обеспечить новые курьерские станции лошадьми и срочно организовать исправление дорог: «По повелению господина генерал-фельдмаршала и главнокомандующего всеми армиями князя Голенищева-Кутузова имейте с получением сего постановить на новоучрежденных курьерских станциях, а именно – в городе Тарусе, в селе Троицком, в селе Рышкове и в селе Спас-Купле (или называемое село Васильевское), по десяти хороших обывательских троек, для возки фельдъегерей и курьеров, с хорошими исправными телегами и ямщиками. В городе Тарусе и селе Троицком прибавить к вышеозначенным десяти тройкам еще по пяти троек, ибо с оных станциев идут разные тракты и бывает более разгону. Также непременно надобно в скорейшем времени по всему оному тракту исправить дороги и восстановить по оным вехи для означения оных… Все вышеописанные надобности непременно выполнить должно с получением сего в двое суток, яко дело важное и не терпящее ни малейшего времени, под личную неисполнителей ответственностию, по силе полевого устава уголовного положения» ³³⁵.

Согласно донесению бурмистра вотчины Н. М. Щербининой, села Троицкого, Никиты Калинина от 4 октября 1812 г. число курьерских троек и пар с упряжью в селе Троицком было доведено до тридцати ³³⁶.

Русская армия нуждалась в фураже, приходилось принимать экстренные меры, чтобы снабдить лошадей сеном. По приказанию Кутузова от 30 сентября 1812 г. Калужский военный комитет отдал распоряжение о сборе с губернии 150 тыс. пудов сена, которое на обывательских подводах следовало доставить в действующую армию по такому расчету: с Калужского уезда 8 гыс. пудов к 12 октября, с Малоярославецкого, Тарусского и Боровского по 7 тыс. пудов к 15 октября, с Лихвинского и Перемышльского по 12 тыс., и с Медынского по 15 тыс. пудов к 16 октября, с Козельского и Ментовского по 15 тыс. пудов, с Мосальского 20 тыс. пудов и с Жиздринского 27 тыс. пудов к 20 октября. В силу этого распоряжения тарусский предводитель дворянства Редкий предписал земскому суду немедленно сделать распоряжение об оповещении помещиков или их вотчинных управителей, а также начальников крестьян удельного и казенного ведомств о распоряжении главнокомандующего. К назначенному сроку требовалось собрать по одному пуду сена с ревизской души. Собранное сено надлежало отправить в село Троицкое (на реке Протве Тарусского уезда), где его должен был принять особый чиновник. Указывалось, что за промедление в исполнении этого приказа будет назначено строгое взыскание по законам военного времени. Примерно тогда же, 27 сентября, в Тарусу прибыл начальник подвижного армейского магазина майор Кондратьев, который, по предписанию главноуправляющего продовольственной частью, должен был расположиться в Тарусском уезде с «колонною» названного магазина для прокормления в нем казенных лошадей фуражом. Для этой колонны в составе 1140 лошадей требовалось в сутки 1710 пудов сена и 114 четвертей овса³³⁷.

Через Тарусский и смежные с ним уезды проходили разные воинские части. Так, тарусский земский исправник сообщал 17 сентября, что через Серпухов к армии следуют 36 казачьих донских полков, для одного из которых квартиры были назначены «в здешнем городе» (т. е. Тарусе) ³³⁸. Через Тарусский уезд 23 сентября проходили полки донских казаков из казачьей дивизии генерала Денисова, драгуны Каргопольского полка. В тот же день через Тарусу проходила дивизия князя Урусова из пяти пехотных полков, для которой под провиант потребовалось выставить 350 подвод и командировать чиновника для встречи дивизии и сопровождения ее до Тарутина.

Интересен текст предложения генерал-майора князя Урусова тарусскому городничему от 21 сентября 1812 г.:

«23 числа сего месяца с 5-ю полками командуемой мною дивизии буду следовать через город Тарусу. Обращаясь к вам, чтобы по званию вашему приняли вы благовременные меры к безостановочной переправе сих войск через Оку и к проследованию чрез город; приготовление достаточного количества паромов, барок и разных судов для скорейшей переправы в сем случае необходимо. Я должен надеяться, что не будет встречена какая-либо остановка при сем случае – иначе навлекли бы вы на свой счет взыскание»³³⁹. Все проходившие через Тарусу воинские части требовали от земского суда квартир, провианта, фуража, в получении которых выдавались квитанции. Вышеупомянутый майор Кондратьев заявил тарусскому земскому суду, что если находящаяся у него мука не будет «обращена в сухари» в кратчайшее время, то он донесет об этом высшему начальству. О тяжелом положении Тарусского уезда свидетельствует заявление поручика Линькова от 4 сентября 1812 г. на имя тарусского предводителя дворянства: «Сего числа получил я от вашего высокоблагородия предписание, в коем изображено вами, что будучи по вступлении 2-го пешего казачьего полка полковника Раевского со вверенным ему полком в город Калугу, предоставлено им в распоряжение находящийся провиант в магазейнах при селах Богимове и Никольском, при коих я смотрителем; в таком случае доношу вам, что предписано мне от полковника Раевского с находящимися в магазейнах до 18 тыс. пудов муки и 200 кулей круп прибыть в город Калугу, когда будет доставлено от таруского земского исправника потребное количество подвод, но как и по сие время еще ни одной подводы ко мне не прибыло и засим провианта в полк доставить не могу, то по сему и прошу ваше высокоблагородие с вашей стороны сделать предписание тарускому земскому исправнику, на означенный провиант позаботился бы не замедля доставить потребное число подвод» ³⁴⁰. Многочисленные самовольные действия отдельных воинских команд сильно усложняли порядок выполнения срочных мероприятий по доставке армии продовольственных и прочих грузов. Бурмистр села Троицкого Н. Калинин сообщал, что проезжающие курьеры не возвратили на станцию около двадцати лошадей, а разные воинские части, забрав самовольно фураж и прочее имущество в вотчине, взяли 92 лошади, «кои поныне (4 октября. – Н. Г.) находютца неизвестно где» ³⁴¹.