Текст книги "Таруса - древний город на Оке"

Автор книги: Николай Гостунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Об активной земельной политике правительства в отношении Тарусского уезда во второй половине XVI – начале XVII в. свидетельствует ряд фактов: писцовое описание Тарусского уезда в 1571/72 г. (упоминаются тарусские книги «письма и дозору Офонасья Кобелева да подьячево Пошлого Олексеева лета 7080-го году» ²²⁶), перераспределение земельных фондов в 1600/01 г. (упоминаются «отдельные книги Михаила Раевского да Ивана Кунакова 109-го году»), писцовое описание дворцовых земель в 1605/06 г., поместные раздачи («дачи») 1583/84, 1586/87, 1588/89, 1597/98, 1605/06, 1607/08, 1608/09, 1609/10 гг.²²⁷ В 1593/94 г. подвергся писцовому описанию Оболенский уезд ²²⁸. Из родовитых землевладельцев в Тарусском уезде в конце XVI – начале XVII в. имели поместья князья Иван Приимков-Ростовский, М. С. Туренин, Трубецкой и Аф. Нагой²²⁹. В 1613 г., почти сразу после избрания царем Михаила Федоровича, правительство Романовых выдало жалованную грамоту на 70 четей земли в сельце Ондреевском в Городецком стану Тарусского уезда Семену Васильевичу Стопкину за его верность «в нужное и прискорбное время» ²³⁰.

Тарусские писцовые книги 1628 – 1629 гг. показывают, что в это время в Тарусском уезде имели земли дочери князя А. И. Голицына²³¹, князья А. В. Хилков²³², Б. М. Лыков²³³, жена князя И. И. Гундорова²³⁴ и служилая мелкота – помещики и вотчинники. В 1633 г. дочери князя А. И. Голицына получили жалованную грамоту на вотчину их отца – село Подмоклое (250 четей) ²³⁵. За службы 1646 – 1648 гг. торушанам и служилым людям других городов было «учинено… придачи» по 200 четей земли и 11 руб. денег каждому²³⁶. В конце XVII в. среди землевладельцев Тарусского уезда встречаем князя М. Я. Хилкова, князя И. И. Львова и окольничего А. С. Хитрово (по дозорной книге 1681 г.).

Монастырское землевладение в Тарусском уезде в XVI в. было представлено крупными селами – Исканью и Волковичами, собственником которых являлся серпуховской Владычный монастырь²³⁷. Грамота Ивана IV 1559 г. на эти села подтверждалась последующими правительствами в 1584, 1605 и 1623 гг. В 1624 г. Владычный монастырь получил вотчинную грамоту на «пустошь, что было село Селиверстово» в Тарусском уезде ²³⁸. Еще раньше, в 1607 г., монастырь добился права безоброчно ловить рыбу в реке Тарусе «на пети верстах с двема сетми» ²³⁹. В XVII в. среди тарусских землевладельцев фигурирует также боровский Пафнутьев монастырь ²⁴⁰.

Д. Яхонтов поставил вопрос о существовании монастыря и в Тарусе. Он указал, что в Тарусе сохранялись названия «Игумнов враг» (овраг), «Игумнов колодезь»²⁴¹. В тарусской дозорной книге 1668/69 г. отмечается на «кладбище Великом» «церковная петровская земля, что был преж сего манастырь Петровской… заложена была церковь згнила, строил де тот монастырь разрядной дьяк Григорий Ларионов, и после де того перенесены образы от того строенья в церковь Воскресенья Христова…»²⁴². По мнению Яхонтова, очевидно справедливому, Петровский монастырь стоял недалеко от Воскресенской церкви. «Великое кладбище» находилось как раз вблизи нее: «Это доказывается тем, что когда строили при Воскресенской церкви церковно-ириходскую школу, в земле нашли часть памятника-плиты, на которой написано старинным вязным письмом: „Лета 7105 (1596/97 ²⁴³) преставися раб… черноризец…"» ²⁴⁴ Даты основания и упразднения монастыря неизвестны. Деятельность дьяка Григория Ларионова, который «строил… тот монастырь», источники относят к 1631/32-1635/36 (7140-7144) гг.²⁴⁵ Возможно, что устроением Петровского монастыря он занимался в 20 – 30-х годах XVII в., хотя сам монастырь мог существовать уже в конце XVI – начале XVII в. Упразднение монастыря произошло, очевидно, в тот период, когда была иновь отстроена церковь Воскресения Христова, куда, как сказано в дозорной книге, перенесли иконы из разрушившегося Петровского монастыря. По наблюдениям Д. Яхонтова, постройка каменной Воскресенской церкви имела место в промежуток времени между 1628 и 1654 гг.²⁴⁶ По-видимому, к 1654 г. Петровский монастырь прекратил свое существование.

Землевладение мелких церквей Тарусского уезда терялось в море светского землевладения. Д. Яхонтов считает наиболее древней тарусской церковью Георгиевскую (на посаде): «Церковь эта, по-видимому, очень древняя: может быть, по началу основана Георгием Михайловичем» (XIII в.). В 1625 г. она стояла «без пенья», в 1669 г. значилась «ветхой» ²⁴⁷. Однако ее название (во имя Георгия) и «ветхость» в XVII в. не могут служить достаточным доказательством того, что она возникла в XIII в. Ясно лишь, что эта церковь существовала уже до 1625 г. (первое упоминание – в писцовой книге 1625 г.). В конце XVII в. была безземельной.

Судя по писцовым книгам 1627/28 и 1628/29 гг., еще до 1572 г. вблизи Тарусы имелась церковь Воскресения Христова в селе Воскресенском, которая «запустела от московского пожару», во время нашествия Девлет-Гирея. Эта церковь была деревянной. Во второй четверти XVII в. на ее месте поставили новую, каменную церковь, дав ей старое название (Воскресение Христово) ²⁴⁸.

Вероятно, значительнее других было землевладение Никольской соборной церкви города Тарусы, которая еще в 1593/94 г., при царе Федоре Ивановиче, получила жалованную грамоту на три деревни. Грамота Федора не сохранилась, но текст ее пересказан в грамоте 1615 г. В пересказе указывается, что эти деревни даны «Николскому собору на прокорм, в руги место» (т. е. вместо натурального или денежного корма). Грамота была подтверждена Михаилом Федоровичем в 1615 г. и Алексеем Михайловичем в 1646 г.²⁴⁹ Никольская церковь была деревянной вплоть до 1779 г.

В начале XVII в. на тарусском посаде уже существовала деревянная Кирилло-Афанасьевская церковь²⁵⁰.

В 1685 г. в Тарусской десятине (город Таруса с уездом) числилось 25 «жилых» (т. е. имевших землю) церквей, из них 3 поступили из Малоярославецкой десятины; с 1686 по 1746 г. к ним прибавилось еще 18 церквей (из Калужской и Малоярославецкой десятин). «Пустовых» (т. е. безземельных) церквей Тарусской десятины в 1685 – 1746 гг. было 11. Оболенская десятина в 1669 г. состояла из 18 «жилых» церквей; к 1746 г. в ней насчитывалось 29 «жилых» церквей и 6 безземельных²⁵¹.

Для углубленного изучения землевладения Тарусского уезда XVII – XVIII вв. большое значение имеют хранящиеся в Центральном Государственном архиве древних актов (ЦГАДА) дозорные и описные книги церковных земель города Тарусы и Тарусского уезда 1681 – 1696 гг.²⁵² и 20 документов 1611 – 1755 гг. «по Тарусе» в фонде «Грамот коллегии экономии» ²⁵³.

Тарусский посад

О развитии тарусского посада имеются только отрывочные сведения. По мнению М. Н. Тихомирова, «тарусский торг в XVI в. в сущности был небольшим местным рынком, где торговали крестьяне медом, рыбой, хлебом, солью, сеном и дровами, торговля велась и домашним продажным хлебом»²⁵⁴. Из уже упоминавшегося пересказа грамоты 1593/94 г. в грамоте 1615 г. видно, что в конце XVI в. на тарусском посаде велась и транзитная торговля; здесь бывали торговые люди, «которые приезжают из пных городов в Торусу на посад». Торговали весовым «товаром» и «хлебом»²⁵⁵ («хлеб» отличали от «товара» потому, что его не взвешивали, а «мерили» четвертями и орали с него не «тамгу», а «помер»).

В очень тяжелом положении оказался тарусский посад в начале XVII в., в период польской интервенции. Один предприимчивый «серпуховитин», Тит Семенов, просил правительство Первого ополчения в 1611 г. отдать ему «в Торусе кабак внове на строение», мотивируя просьбу тем, что «кабак стоит пуст четвертый год от разоренья литовских людей и от крымских»²⁵⁶. Таким образом, сильное разорение тарусского посада можно отнести по крайней мере к 1606 – 1607 гг. Интересно, что в самой Тарусе не нашлось состоятельных людей, чтобы вновь взять кабак на откуп (10 р. 16 алт. 2 д. в год) – за это взялся житель экономически более сильного Серпухова. Население Тарусы попало в некоторую зависимость от него: «А кому торушаном посацким людем лучитца для празника, или для свадьбы, или родин, или родители помянуть, пивца сварити и медку поставити, или браги пьяные зделати, и они б являлись откупщику Титку Семенову. А явки… ему имати с чети пива и с пуда меду по 2 деньги, а з браги с чети по деньге…» ²⁵⁷.

Дальнейшая история сбора пошлин с этого кабака, вырисовывающаяся из приходной книги Владимирской чети, весьма показательна для характеристики колебаний экономического статуса тарусского посада. В 1612 г., очевидно, истек срок полномочий откупщика-серпуховитина Тита Семенова. Новых претендентов на откуп «изнаддачи» не нашлось. Сбор пошлин в принудительном порядке был поручен избранному из посадской среды целовальнику Ивану Денисову, однако с него за 1612/13 г. Владимирская четь получила, кажется, всего 2 р. 20 алт., да и то лишь в 1614 г. Новый тарусский кабацкий целовальник Анкундин Корнеев пробыл в своей должности очень недолго – с 5 августа по 1 сентября 1613 г. и уплатил 17 алт. 2 д. Зажиточные крестьяне серпуховского Владычного монастыря Иван Михайлов «с товарыщи» взяли тарусский кабак на откуп с 1 сентября 1613 г. по 1 сентября 1614 г. Владимирская четь, видя невозможность получить старую сумму пошлин из этого откупа, пошла на уступки и назначила в качестве откупной суммы 8 р. 13 алт. 2 д. Однако Иван Михайлов продержал кабак на откупе с 1 сентября но 13 октября 1613 г. и уплатил за это время 1 р. с деньгою. С 13 октября 1613 г. по 13 октября 1614 г. кабак взяли на откуп тарусские посадские люди, причем взяли «из наддачи»: откупная сумма была установлена в размере, превышавшем сумму, которую обязался выплатить Иван Михайлов, – 9 р. 6 алт. Интересно, что Владимирская четь сполна получила назначенную сумму: в марте и июле 1614 г. с тарусского откупщика исачка Корнеева было взято по 4 р. 19 алт. 5 д. (сумма выплачивалась в два приема) ²⁵⁸.

Нетрудно заметить, что к концу 1613 – 1614 гг. положение тарусского посада несколько улучшилось, активизировалась предпринимательская деятельность тарусских посадских людей. Однако это улучшение носило весьма ограниченный характер.

Не вполне ясно, был ли в 1614 г. на откупе перевоз через реку Протву. В приходной книге Владимирской чети 1614 г. сказано: «опричь Поротвы, что на откупу…

С Поротвы перевозных денег по окладу 118-го (1609/10. – И. Г.) г. 5 р. с полтиною». Вместе с тем в отписке тарусского губного старосты 1613/14 г. прямо говорится, что «в откуп о том перевозе нихто после московского разоренья не бивал челом, а на веру целовалников выбрати некого, что посацкие люди многие побиты, а иные розбрелись по иным городом». История сбора пошлин с этого перевоза не менее красноречива, чем история кабацких сборов. В 1606/07 г. перевоз на Протве был в откупу за крестьянином Марком Федотовым из деревни Кошкиной села Бехова Оболенского уезда, но «с тех мест (т. е. с этого времени. – Н. Г.) стали войны великие и разоренье великое, и от той войны и разоренья тот Марко збрел безвестно», и после него «перевозом не владел нихто» до 1612/13 г., когда на сцену является опять-таки серпуховитин – сын боярский Яков Ушаков, «а тово не ведают, по чему он тем перевозом владел» ²⁵⁹.

Об опустошительных набегах 1609/10, 1610/11 гг. и разорительных для населения действиях русских войск и налоговых сборщиков узнаем из коллективной челобитной жителей Тарусы и уезда правительству Первого ополчения (Д. Т. Трубецкому и И. М. Заруцкому): «В прошлом… во 118-м году и во 119-м году приходили… крымские и нагайские и литовские люди, посад Тарусу и Торусской уезд вывоевали и животину всякую выгнали без остатку. И как город Олексин сожгли черкасы, и наших людишек и крестьянишек многих побили и в полой поймали, и иные многие погорели. Да у нас же… через посад Тарусу и Торуской уезд лежит большая колужская дорога, и ездят от вас… и с полков многие гонцы, и в украинные городы и с украин к вам…, и у нас и у людишек наших и у крестьянишек емлют подводы, и те подводы пропадают безвестно». Далее говорится, что проезжие ратные люди грабят крестьян, «хлебец весь потравили», казаки один раз собрали корм для 500 человек и снова стали собирать такой же корм. «Да по вашему боярскому указу на наших же крестьянишках правит Микита Сомов (специальный уполномоченный правительства, посланный в Серпухов, Тарусу и Алексин собирать шубы для войска ²⁶⁰. – Н. Г.) по двадцати по семи шуб с сохи бораньих, а з дворцовых сел с трех вытей по шубе. И от тое… крымских и нагайских и литовских людей войны, и от ратных ото всяких проезжих людей грабежей и от многих зборов помесьишка наши и вотчины запустели многие без остатку, крестьянишка и последние розбрелись по розным городом, а мы сами с матерьми, и з женишками и з детишками волочимся меж двор» ²⁶¹. Правительство было вынуждено отменить сбор шуб с населения Тарусского уезда, хотя и предписало сборщику: «А что с ково взял, и те б шубы привез к нам на Москве» ²⁶².

Имеющееся в приведенном документе свидетельство о разорении Тарусы подтверждается отпиской тарусского губного старосты 1613/14 г., который указывал, что «в обыску обыскные всякие люди сказали: торуской посад от крымских и от ногайских и от литовских людей войны и от руских людей разорен и вызжен, и посацкие люди пойманы в полон, а иные посечены, а иные розбрелись в разные городы, и государевых четвертных доходов, денежного годового оброку, платить им не мочио» ²⁶³.

Неустроенность тарусского посада в дальнейшем вырисовывается из «памяти» Владимирской чети 1629 г. в Разряд, где излагается жалоба тарусских посадских людей на то, что у «них в Торусе на посаде приказного человека нот, и им де от сторонних людей и от приезжих чинятся обиды великие, и без приказного человека им прожити не мочно». Кандидатом на должность приказного человека посадские люди выдвигали боярского сына Петра Мартынова, торушатгана («вотчины за ним в Торусе 70 четьи пусто, живет он в ней однодворкою, и после разбору Петр Мартынов в конную службу не написан») ²⁶⁴. Очевидно, выбор остановился на нем потому, что он был довольно беден и экономически зависел от посадских людей, хотя и имел звание сына боярского. Мы уже встречали имя Петра Мартынова в «сказках» 1638 г.²⁶⁵ Он там назван приказным человеком. Значит, в этой должности Мартынов пребывал, по крайней мере, в течение 9 лет.

Экономическую маломощность посадских людей Тарусы показывает как упомянутая челобитная 1611 г. об отдаче кабака на откуп «серпуховитину», так и челобитная тарусского попа Оплата правительству Первого ополчения, поданная в марте 1612 г. на имя царя Дмитрия Ивановича ²⁶⁶. Поп обвинял четырех посадских людей в нанесении ему материального ущерба. Здесь интересно показание, что один из посадских взялся пахать половину церковной земли, но «сеяти было… ему своей половины нечим и он… у меня взял 2 чети ржи на семяна» ²⁶⁷.

По переписным книгам 1645/46 и 1646/47 гг. на тарусском посаде числилось «22 двора, людей в них 65 человек» ²⁶⁸. Среди тарусских посажан не было торговых людей (в книге Владимирской чети 1614 г. сказано: «С То-русы с посаду с посацких с пашенных людей…» ²⁶⁹). В 50-х годах XVII в. население посада, очевидно, уменьшилось. Павлу Алеппскому, проезжавшему мимо Тарусы в 1654 г., она показалась не городом, а «благоустроенным селением» ²⁷⁰. В 1661 г. в Тарусе на посаде числилось всего 15 человек ²⁷¹ (может быть, следствие моровой язвы 1654 г.?).

Позднее происходит некоторое увеличение числа жителей посада, хотя и незначительное. По переписным книгам 1677/78 г. числилось «в Торусе на посаде 20 дворов, крестьянских и бобыльских 1277 дворов» ²⁷². 20 дворов на тарусском посаде показано и в 1681 г.²⁷³ Это был очень маленький посад. На посаде в Серпухове по книгам 1677/78 г. насчитывалось 307 дворов. Меньше дворов, чем в Тарусе, было только на посадах Крапивны (1 дв.), Дедилова (1 дв.), Пронска (5 дв.). Совсем не имел посада Оболенск ²⁷⁴. Как видим, в конце 70 – начале 80-х годов XVII в. численность посадских дворов в Тарусе не достигла даже уровня 1645/46 – 1646/47 гг.

О торгово-промышленной жизни Тарусы второй половины XVII в. трудно сказать что-либо определенное. Под 1671/72 г. Таруса упоминается в перечне городов, воеводы которых не должны были препятствовать деятельности московских и иных «торговых людей… соляных и хлебных промышленников»²⁷⁵. Можно предполагать не только проезд этих торговых людей через Тарусу, но и какие-то операции их с местными посадскими людьми. Кем осуществлялся практиковавшийся в Тарусе в середине XVII в. (до 1677/78 г.) откуп перевозных, кабацких пошлин и рыбных ловель – тарушанами пли серпуховичами, – сказать трудно. Ясно лишь, что замена откупа в 1678 г. «верным браньем» предполагала выбор в верные целовальники местных посадских людей: «…во Твери, в Торусе, на Туле…» (и многих других городах) «таможенные пошлины и питейную прибыль сбирают на вере тех же городов жилецкие люди» ²⁷⁶.

Классовая борьба

Наличие социальных противоречий и нарушений феодального права в Тарусе вырисовывается из некоторых документов первой половины XVII в. Особенно сильным социальное брожение было здесь, очевидно, в период польской интервенции начала XVII в. В грамоте 1611 г. об отдаче кабака на откуп Титу Семенову осадный голова получил предписание следить, чтобы «душегубства у него не было, и тати бы и разбойники и всякие изменные люди к нему на кабак не приезжали и дурна никакого не учинили» ²⁷⁷. Челобитная попа Филата 1612 г. хорошо характеризует столкновение посадских людей с представителем духовенства. Посадские люди в 1608/09 г. «стравили» у попа «на поле лошадьми своими 5 копен ржи», рожь травленую взяли себе и, вопреки обещаниям, попу «своей ржи не дали». Рожь, выросшую из семян, занятых у попа, посадский человек «зжал и к себе свез (1609/10 г. – Я. Г.), и по ся места (т. е. 1612 г. – Н. Г.)… ржи не отдаст» ²⁷⁸. О «ворах» (общее определение нарушителей феодального правопорядка) идет речь и в отписке воеводы Унковского 1630 г.²⁷⁹

Однако отсутствие резко выраженной социальной дифференциации на тарусском посаде, бедном в целом, исключало возможность превращения отдельных случаев «воровства» в широкую волну классовой борьбы.

В конце XVII в. в соседнем с Тарусой Оболенском уезде иногда скрывались беглые из Серпухова ²⁸⁰.

Окладные сборы

О налоговом обложении города Тарусы и Тарусского уезда в XVII в. известно следующее. По окладу 7118 (1609/10) г., подтвержденному в 1613/14 г., «с Торуского уезда со шти сох с полусохою без пол-пол-полтрети и с 15 чети с осминою пашни» «кормовых денег» числилось 8 р. 12 алт. 4 д. К ним нужно прибавить ямские и другие деньги, раскладывавшиеся посошно. «С Торусы с посаду с посацких с пашенных людей оброку и пошлин по окладу против 118-го году 16 р. и 8 д.», причем «с сошными людьми посацкие люди в ям и ни в которые государевы подати не тянули, а платили за всякие государевы доходы денежный годовой оброк в Володимерскую четь». С рек Оки и Тарусы, с разных перевозов, «перевозных денег верного бранья» числилось в 1613/14 г. 3 р. 31 алт. 4 д.; часть «перевозных денег» давалась в виде руги Никольской соборной церкви в Тарусе. С Протвы «перевозных денег» по окладу 1609/10 г. было положено 5 руб с полтиною. Кабацкие сборы утверждались в сумме 8 – 9 руб.²⁸¹

После замены всех прямых сборов большими стрелецкими деньгами, в 1679 г., с тарусского посада, с 20 дворов, по-прежнему взималось 16 р.²⁸² Порядок сбора таможенных пошлин менялся довольно часто. В начале XVII в. перевозные пошлины на Оке и Тарусе собирали верные целовальники, на Протве их брали на откуп; кабацкие сборы то откупались, то собирались верными целовальниками. С какого-то момента до 1677/78 г. все перевозы и рыбные ловли на Оке и Протве, а также кабаки были «в откупу», с 1678 г. правительство предписало осуществлять сбор пошлин с них верным целовальникам ²⁸³.

Легенда о приезде Петра I в село Игнатовское

В краеведческой литературе приводится легенда (вероятно, поздняя) о том, что тарусское село Игнатовское-Знаменское посетил Петр I. «До 1760 года в парке (села Игнатовского) стояла церковь Знамение, по имени которой Игнатовское стало называться еще и Знаменским. Метрах в двухстах юго-восточнее дома Бутурлиных около липовой аллеи стоит старый развесистый дуб. У земли он имеет в обхвате пять метров двадцать сантимеров. Около церкви Знамение когда-то стояла старая могучая ель, от которой сейчас остался гнилой пень, имеющий в обхвате пять метров тридцать сантиметров. Старожилы рассказывают, что эти огромные деревья были посажены в детстве Петром I в память приезда царицы Натальи Кирилловны с сыном в свою вотчину. Ель была настолько высокой, что возвышалась над всеми деревьями парка и была видна со стороны Тарусы и Серпухова. На дереве, а позже на пне, была прибита медная дощечка с надписью, гласившей о том, что ель посажена Петром Великим» ²⁸⁴. Легенда о приезде в Игнатовское Петра I и посадке им деревьев является очевидным вымыслом ²⁸⁵, хотя парк в этой усадьбе действительно старый и закладка его относится, по-видимому, к «петровскому… времени». М. Д. Бутурлин пишет: «Исполинские липы старой части этого сада свидетельствуют, что первоначальная посадка его относится к периоду, предшествовавшему владению этим имением В. С. Нарышкина, деда моей жены. По толщине и росту многих из этих деревьев можно было бы считать их почти двухвековыми; но так как они образуют регулярный сад, с перекрещивающимися аллеями (en quinconce*), то, что называлось в старину «jardin a la francaise», то надо думать, что распланировка этой части сада относится к петровскому еще времени, когда подражание во всем иностранному взошло в моду, и никак не ранее. А что эта часть сада существовала уже до упомянутого деда моей жены, подтверждается ее отдаленностью (в 1/4 версты) от старого господского дома, в котором жил Василий Сергеевич и который мною и перестроен в 40-х годах. С другой же стороны, нельзя не предположить, что в первой половине (а быть может, и в первой четверти) прошлого века эта часть сада прилегала к прежнему барскому дому; ибо верхний конец аллей сходится в один пункт на открытой ныне лужайке, окаймленной березового рощицею. Если бы не было тут дома, то зачем бы посажены были эти аллеи, без связи со всяким жилым строением? Но о существовании его не сохранилось даже изустных преданий… Между этим отдаленным регулярным садом и господским нынешним домом стояла, по преданию, церковь, там, где теперь Яблоновый сад. И действительно, когда я распахивал это место под травосеяние и копал ямы для посадки фруктовых деревьев, то мне попадалось множество кирпичных и даже кафельных обломков, последние из коих с изящными барельефными орнаментами, что и доказывает, что тут было или жилое строение или церковь» ²⁸⁶.

[* В шахматном порядке (франц.).]

* * *

Таруса в XVII в. превратилась в экономический и административный придаток Серпухова. Она зависела от его промышленности и торговли, «тянула» к нему острожным делом и отчасти судом.