Текст книги "Таруса - древний город на Оке"

Автор книги: Николай Гостунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Следовательно, в 40-х годах XIV в. Тарусское княжество наверняка существовало, причем, по-видимому, оно было уже раздроблено на мелкие уделы («князи торуские» фигурируют во множественном числе). Между Юрием Михайловичем и Федором Святославичем – промежуток примерно в 100 лет. Данные о «торуских» князьях второй половины XIII – первой половины XIV в. сохранились по преимуществу в родословных и родопомянных материалах XVI – XVIII вв., где значителен удельный вес легендарных наслоений и позднейших искажений. Но за неимением лучших источников необходимо использовать и эти. Сведения, касающиеся «торуских» князей XIII – XIV вв., собраны Р. В. Зотовым, который изучил основной комплекс родословных источников и сопоставил их данные с данными Любецкого синодика. Судя по Бархатной книге, вторым тарусским князем был старший сын Юрия Михайловича – Семен Юрьевич. Согласно родословной Одинцовичей, старшим сыном Юрия был Всеволод, который и получил Тарусу. На долю Семена это родословие отводит Канин, вследствие чего Зотов считает его «родоначальником князей канинских и спасских» ⁵⁰. В Бархатной книге говорится, что князья канинские (конинские) и спасские (спашские, спажские) «пошли от торуоских, а захудели и извелись от войны татарские». Если относить Всеволода и Семена к концу XIII – началу XIV в., то можно полагать, что примерно с этого времени и началось дробление Тарусского княжества на мелкие уделы. Среди сыновей Юрия Михайловича упоминается еще князь тарусский Иван Большой Юрьевич. Каким образом делил он власть с Всеволодом или Семеном, сказать трудно. Зато чисто удельными князьями были, очевидно, средний и младшие сыновья Юрия – Михаил, Константин и Иван Меньшой.

По свидетельству родословной Одинцовичей, Михаил получил от Юрия Михайловича Мышегу (родоначальник князей Мышецких), Константин – Оболенск (родоначальник князей Оболенских), Иван – Волкону (родоначальник князей Волконских) ⁵¹. Отсюда видно, что все сыновья Юрия стали владельцами мелких уделов, но старшие из них сохраняли также титул князей «торуских». Впрочем, в родословцах часто князья – «прародители» позднейших ветвей фигурируют как их непосредственные основатели. Вполне возможно, что на самом деле такие уделы, как Спашский, Волконский, Мышецкий, возникли не в конце XIII в., а в XIV в., Волконский же удел возник, быть может, еще позже (см. ниже о Спаше, Волконске и Мышеге).

Свидетельства родословий о следующем поколении тарусских князей весьма смутны и противоречивы. Уверенно можно назвать, кажется, только оболенского князя Ивана Константиновича, сына Константина Юрьевича ⁵². Вероятно, он действовал в первой половине XIV в. Хронологически за ним идут его сыновья – оболенский князь Константин, убитый в 1368 г. в Оболенске великим князем литовским Ольгердом и (по Зотову) тарусские князья Федор и Мстислав-Иван, погибшие на Куликовом поле в 1380 г.⁵³

Сыновьями оболенского князя Константина были тарусский князь Иван и оболенские князья Семен и Андрей⁵⁴. Поскольку Иван Константинович упоминается в летописях как князь тарусский уже под 1375 г., неясно в каком отношении находился он к тарусским князьям Федору и Мстиславу-Ивану Ивановичам, жившим до 1380 г.

В одной из последних краеведческих работ участие тарусских князей в Куликовской битве описано следующим образом: «Среди русской рати во главе с великим князем московским Дмитрием Ивановичем находилась тарусская дружина с князьями Федором и Мстиславом… Были там и князь Симеон Константинович Оболенский и брат его князь Иван Тарусский» ⁵⁵. Проверим, однако, по источникам, кто из тарусских князей действительно принимал участие в этом сражении.

Источником для изучения вопроса об участии тарусских князей в Куликовской битве является летописная запись о воеводах, убитых во время Мамаева побоища, и запись в синодике XV в. о воеводах, погибших в битве на реке Воже и на Куликовом поле. Наиболее ранними считаются текст, дошедший в составе Симеоновской летописи, и запись в синодике. В Симеоновской летописи читаем: «князь Феодор Романовичь Белозерский, сын его князь Иван Федоровичь, Семен Михайловичу Микула Васильевич, Михаило Ивановичь Акинфовичь, Андреи Серкизов, Тимофеи Волуи, Михаило Бренков, Лев Морозов, Семен Мелик, Александр Пересвет и инии мнози» ⁵⁶. В синодике написано: «…князю Феодору Белозерскому и сыну его Ивану… Симеону Михаиловичу, Никуле Васильевичу, Тимофею Васильевичу, Андрею Ивановичу Серкизову, Михаилу Ивановичу и другому Михаилу Ивановичу, Лву Ивановичу, Семену Мелику и всей дружине их…» ⁵⁷ Таким образом, синодик текстуально совпадает с записью Симеоновской летописи, на основе которой он, вероятно, и составлен. Как видим, среди перечисленных лиц нет ни одного с титулом князя тарусского или оболенского ⁵⁸. Но Симеоновская летопись и не претендует на полное перечисление всех убитых на поле Куликовом, скрыв их под формулой «и инии мпози». Часть из этих «иних», в том числе князья тарусские, появляется в других летописях. В Новгородской IV летописи перечисляются «князь Феодор Романовичь Белозерьскии, сын его Иван, князь Феодор Торусскии и брат его Мьстислав князь…» ⁵⁹ Такое же чтение дает и Софийская I летопись ⁶⁰. Таким образом у нас мало оснований сомневаться в возможности гибели тарусских князей Федора и Мстислава в Куликовской битве, хотя окончательно этот вопрос и не решен. Что касается участия в битве других тарусских князей, то здесь вопрос остается открытым. В одной из более поздних летописей – Ермолинской, – в которой использованы, в частности, тексты Новгородской IV и Софийской I летописей, интересующий нас текст отредактирован следующим образом: «князь Феодор Романовичь Белозерский, сын его князь Иван Феодоровичь Торусскы, брат его Мьстислав…» ⁶¹. Это, по-видимому, ошибка переписчика, который слова «князь Феодор» (Тарусский. – Н. Г.) прочел как «Феодоровичь», превратив в тарусского князя сына Федора Романовича Белозерского – Ивана (один из списков Ермолинской летописи эту ошибку устраняет). Эта ошибка могла некоторое время не замечаться переписчиками, возможно оттого, что они Ивана, сына белозерского князя, отождествляли с упоминавшимся в Симеоновской летописи под 1375 г. ⁶² князем Иваном Константиновичем Тарусским. Брат его Семен Константинович Оболенский упоминается в том же месте Симеоновской летописи под 1375 г. Участие их в Куликовской битве является пока недоказанным. Вопрос этот требует дальнейшего изучения⁶³.

В 1392 г. московский великий князь Василий Дмитриевич получил от хана ярлык на Нижний Новгород, Городец, Мещеру, Муром и Тарусу. Однако Тарусский удел

был сохранен. Возможно, в конце XIV – начале XV в. старые территориальные единицы Тарусского княжества получили название «волостей». В летописном известии 1408г. о моровом поветрии упоминаются, между прочим, и тарусские волости ⁶⁴. Очевидно, именно к концу XIV – началу XV в. относится деятельность какого-то тарусского князя Всеволода и его сына Всеволода Всеволодовича, который в родословных справочниках рубежа XVIII – XIX вв. фигурирует как сын Всеволода Юрьевича, жившего в конце XIII в.⁶⁵ Сыновья Всеволода Всеволодовича – тарусский князь Дмитрий Всеволодович и мезецкий князь Андрей Всеволодович, по прозвищу Шутиха, родоначальник князей Барятинских и Мезецких⁶⁶, – упоминаются в летописях (правда, без указания их княжеств) под 1424 т. в числе князей, действовавших, по предписанию великого князя литовского Витовта, против татар. В 30-х годах XV в. тарусским князем был, очевидно, Федор, убитый под Белевом в 1437 или 1438 г.⁶⁷, затем Дмитрий Семенович (по предположению Р. В. Зотова, сын Семена Константиновича) ⁶⁸, умерший бездетным, а после него (по крайней мере с 1449 г.) сын Ивана Константиновича – тарусский и оболенский князь Василий Иванович, служивший с конца 40-х годов XV в. «с братьею и с братаничи» московскому великому князю Василию Васильевичу. Это, по всей вероятности, последний тарусский князь. Он упоминается в летописях под 1443, 1446 и 1449 гг. В Оболенске последними владетельными князьями были в это же время его братья князья Михаил и Владимир Ивановичи⁶⁹. Возможно, сразу после смерти этих князей территория Тарусского княжества вошла непосредственно в состав Московского княжества, хотя и с сохранением некоторой автономии. В XVI в. особой фамилии «тарусских князей» уже не существовало. Имелись только многочисленные ветви князей Оболенских, которые, однако, не были в это время удельными владетелями Оболенска. В сознании людей XVI в. бывшие оболенские и тарусские владетели представляли один княжеский дом. А. М. Курбский, говоря о Ф. И. Оболенском, поясняет: «с роду княжат торуских и оболенских» ⁷⁰.

Судьба Тарусы в середине XV в. не получила четкого освещения в литературе. Д. Яхонтов пишет: «По завещанию Василия Темного (1462) Таруса досталась его сыну Андрею Васильевичу младшему» ⁷¹. Автор ссылается на Софийский временник, где, однако, не сказано о каком-либо завещательном распоряжении Василия II относительно Тарусы: «А князю Андрею Васильевичу досталося Вологда да Заозерье; да князь великий (т. е. Иван III) пожаловал его, придал ему Тарусу да Городец у Серпухова…» ⁷². В духовной грамоте Василия Васильевича 1461 – 1462 гг. Таруса не упоминается ⁷³. После смерти в 1462 г. Василия Темного Иван III отдал Тарусу на правах удела своему младшему брату Андрею Меньшому, князю вологодскому. Из одних летописных известий можно понять, что это произошло вскоре после смерти Василия Темного – в 1462 г., из других создается впечатление, что по крайней мере в 1472 г. Таруса уже могла быть за Андреем, хотя полной уверенности в этом нет ⁷⁴. Воскресенская летопись расценивает передачу Тарусы Андрею в 1474 г. как попытку великого князя удовлетворить земельные притязания удельных князей и урегулировать конфликт с ними. Наверняка, Таруса была за Андреем в 1474 – 1481 гг. Со смертью Андрея Меньшого в 1481 г. Таруса окончательно вошла в состав великого княжения. В некоторых работах можно прочесть баснословные сведения о «последних тарусских князьях». Так Яхонтов пишет: «Сын Андрея Васильевича Иван Андреевич Тарусский был послан московским князем под Смоленск против литовского князя Александра; это было в 1493 году» ⁷⁵. В 1493 г. действительно имели место военные действия между русскими и литовскими войсками, в том числе и под Смоленском, но никакого Ивана Андреевича Тарусского среди русских воевод не было ⁷⁶. Андрей Меньшой, судя по всему, умер вообще бездетным ⁷⁷. Сын Иван был у князя Андрея Большого (Углицкого), но сразу же после заточения последнего, 20 сентября 1491 г., Иван III послал в Углич своих уполномоченных, которые арестовали детей Андрея, князей Дмитрия и Ивана Андреевичей, и перевезли их в Переславль-Залесский, где наследники мятежного углицкого князя были посажены в темницу⁷⁸. С таким же «основанием» Леонид называет последним тарусским князем Ивана Борисовича (1494 – 1503 гг.)⁷⁹. Вслед за Леонидом это же утверждает и Яхонтов ⁸⁰. Иван Борисович, умерший в 1503 г., был рузским удельным князем (владел Рузой) и никакого отношения к Тарусе не имел ⁸¹. Очевидно, причиной путаницы послужило созвучие определений «рузский» и «торусский». Таким образом, надо решительно отбросить версию о «последних тарусских князьях» Иване Андреевиче и Иване Борисовиче. С 1481 г. по 1505 г. Таруса была «за» великим князем Иваном III. По духовной Ивана III 1504 г. Таруса передавалась великому князю Василию Ивановичу: «город Торусу з Городцом, и с Ысканью, и с Мышегою, и с Колодного, и со княгининскою вотчиною Овдотьиною» ⁸². Впрочем, некоторые территории бывшего Тарусского княжества (Волкона и Конин) в духовной Ивана III были завещаны младшему удельному князю московского дома – Андрею ⁸³.

Своим уделом, и в том числе Волконой, Андрей стал распоряжаться только с 1519 г.⁸⁴ При Василии III временно в удел князю Василию Ивановичу Шемячичу была дана Мышега. Наконец, в XVI в. в последний раз попала в удел и сама Таруса: в 1575 – 1576 гг. Иван IV отдал ее на короткий срок выезжему валашскому воеводе Богдану Александровичу ⁸⁵.

Каковы же были границы Тарусского княжества (с уделами, в конце XIII – начале XV в., т. е. в период его относительной самостоятельности? Источники не дают сколько-нибудь четкого ответа на этот вопрос, да и границы княжеств в тот период были весьма приблизительными. Условно можно принять ту общую характеристику границ Тарусского княжества первой половины XIV в., которую дает Р. В. Зотов: «Торусские владения лежали к северу от новосильских и были окружены с запада смоленскими и карачевскими, с севера московскими и с востока рязанскими. Торусский удел был меньше других уделов Черниговского княжества» ⁸⁶.

С начала XV в. Таруса включается в состав Суздальской епархии: епископы суздальские с 1406 г. фигурируют в качестве «суздальских и торусских» (с 1587 г. – архиепископы).

В 1374 – 1406 гг. суздальские архиереи носили титул архиепископов суздальских, нижегородских и городецких ⁸⁷. Поскольку в 1392 г. великий князь Василий Дмитриевич получил ярлык на Нижний Новгород, Городец, Мещеру и Тарусу, последняя стала «тянуть» и в церковном отношении к Нижнему Новгороду и Городцу, входившим в состав Суздальской епархии, т. е., вероятно, уже в 1392 – 1406 гг. числилась в Суздальской епархии. Роль Тарусы как крайнего юго-западного центра Суздальской епархии в известной мере определила перемену титула архиепископов суздальских, нижегородских и городецких на титул епископов суздальских и тарусских. Амвросий называет Дионисия (1374 г.) архиепископом суздальским, брянским и тарусским ⁸⁸. Это мнение поддерживает и Леонид ⁸⁹. У Строева Дионисий – архиепископ суздальский, нижегородский и городецкий ⁹⁰. Склоняясь к мнению Строева как наиболее авторитетному, мы полагаем, что, независимо от того, какой титул носил Дионисий, Таруса до ее включения в состав Суздальской епархии, очевидно, тяготела к епархии Брянской и Черниговской.

В летописном перечне русских городов (вероятно, конца XIV в.⁹¹) Таруса и Оболенск, наряду с Карачевом, Сер-пейском и многими другими, отнесены к числу «литовских» городов ⁹², хотя Литве Таруса прямо не принадлежала (в XIV в. она, возможно, была подведомственна в церковном отношении епископу черниговскому и брянскому). В источниках конца XV – XVII в. Таруса фигурирует среди «украинных» городов ⁹³.

В литературе установилось мнение, что в середине XV в. Таруса была временно захвачена Литвой. В «Обозрении» Калужской губернии, изданном в 1849 г. Феоктистовым, сказано о Тарусе: «На время отторгнутая Литвою, но с 1472 года обладаемая братом Иоанна III Андреем Меньшим…»⁹⁴. То же самое написал Попроцкий в книге, изданной в 1864 г.: «На время отторгнутая Литвою, но в 1472 году уже принадлежала брату Иоанна III, Андрею Меньшему» ⁹⁵. В пятом томе «Словаря» Семенова читаем: «в половине XV ст. им (городом Тарусой. – Н. Г.) овладели литовцы, однако ненадолго…» ⁹⁶ «Углубил» трактовку этого вопроса Д. Яхонтов, который, отметив (неправильно), что Таруса по завещанию Василия Темного 1462 г. передавалась Андрею Меньшому, сопоставил свое «наблюдение» с заявлением Попроцкого (он ссылается на него) и пришел к следующему выводу: «После этого (т. е. после 1462 г. – Н. Г.) она (Таруса. – Н. Г.) на время была отторгнута Литвою, но в 1472 году снова принадлежала князю Андрею Васильевичу Меньшому»⁹⁷. Таким образом, первоисточником утверждения Попроцкого, Семенова и Яхонтова о завоевании Тарусы Литвой в середине XV в. является, очевидно, цитированная фраза в книге Феоктистова. Но Феоктистов не указывает, откуда он получил подобную информацию. В источниках нет никаких сведений о захвате Тарусы Литвой в 1462 – 1472 гг. Поскольку Феоктистов при изложении истории Тарусы руководствовался в первую очередь «Историей государства Российского» Н. М. Карамзина, можно предположить, что его ввел в заблуждение приведенный Карамзиным в примечаниях отрывок летописного текста, где говорится о прибежавшем в Москву епископе Евфимий: «Г. 1465: Прибежа на Москву Ефимей, епископ брянский и черниговский, покиня свою енископью, и даша ему Суждаль и Колугу и Торусу» ⁹⁸. Как видим, здесь нет даже намека на отторжение Тарусы Литвой. Наоборот, цитированный текст подтверждает, что в 1464/65 г. Таруса находилась в руках русского правительства, которое и предоставило Тарусу Евфимию, т. е. Евфимий, прибежавший из Литвы, враг короля Казимира, был обласкан в Москве и получил важный пост епископа «суздальского и торусского» (епископия «суздальская и торусская» существовала с 1406 г.) 99. По данным Строева, Евфимий был определен в сан суздальского и тарусского епископа в ноябре 1464 г. и умер в этом сане в 1483 г. Леонид считает, что с Евфимия и начинает употребляться титул епископов «тарусских» ¹⁰⁰, однако, по Строеву, Евфимий – уже четвертый епископ «суздальский и тарусский».

Городами Тарусского княжества XIV – XV вв. были Таруса, Оболенск, Конин (Кагаин), Спаш, Волконеск и, возможно, Мышега.

Таруса. Свое название город Таруса получил от одноименной протекающей через город реки.

В Московской области, Можайском районе, имеется вторая река Таруса. Она является правым притоком реки Нары. Эта река начинается в 2 км от железнодорожной станции Дорохово около деревни Березки, впадает в реку Нару около деревни Любаново.

Протекающая через город Тарусу река берет начало в бывшем Калужском уезде, около села Андреевского, в 19 км от города Калуги. В древнее время по реке Тарусе ходили большие лодки («суды»), перевозившие грузы. Это видно из пересказа грамоты царя Федора Ивановича 1593/94 г., разрешавшей собирать в церковную казну половину водяного мыта (проезжей пошлины) с судов, которые ходят мимо города Тарусы, вверх и вниз по рекам Тарусе и Оке ¹⁰¹.

Вследствие истребления лесов болота высохли и река обмелела. В настоящее время по реке Тарусе в летний период через перекаты с большими трудностями может пройти только малая плоскодонная лодка.

В первые десятилетия XVII в. река Таруса в своем устье разделилась на два рукава. Между ними и Окой образовался большой остров. Из года в год паводковые воды размывали остров и около сороковых годов прошлого столетия через него свободно перекатывались, даже в летний период, воды реки Оки. Но затем остров стал заноситься илом и гравием, толщина наносов к 1917 г. доходила до одного метра. Левый рукав реки Тарусы также затянуло илом и на его месте образовался обширный мелководный залив. На месте острова образовался небольшой полуостров. Около 1954 г. на этом полуострове город стал заготовлять гравий для строительных надобностей. Полуостров был разрушен. В настоящее время на его месте образуется большой мелководный перекат.

Объясняя происхождение названия «Таруса», некоторые краеведы приводят местную, очень позднюю легенду ¹⁰², связанную с походом 964 г. киевского князя Святослава Игоревича на Волгу против хазар, буртасов и булгар. Эта легенда гласит, что место, где Святослав с войском пристал к берегу Оки, было тем самым, где сейчас находится город Таруса; Святослав будто бы спросил: «Кто здесь живет?»; ему с берега закричали: «То – Русь! То – Русь!», т. е. здесь живут русские (до XVII в. слово «Таруса» писалось через «о» – «Торуса»); с этого времени (964 г.) селение якобы стало называться Торусой.

К сожалению, эта надуманная легенда преподносилась как истина в школах Тарусы. Она фигурировала также в отделе статистики райисполкома, где время основания города Тарусы приурочивается ко времени похода Святослава на Волгу, т. е. к 964 г.

В XVI – XVII вв., наряду с написанием «Торуса», появляется написание «Таруса». В Тарусе распространено предание, гласящее, что, когда в 1238 г. татары Батыя подъехали к правому берегу Оки, они, показывая пальцем на селение левого берега реки, говорили на ломаном русском языке: «Та – Русь! Та – Русь!»; с этого времени, якобы «Торуса» стала называться «Таруса». Эта легенда также преподносилась в школах города Тарусы. Доктор исторических наук профессор А. В. Арциховский в своем письме к автору от 20 декабря 1953 г. дает объяснение причины изменения правописания «Торуса» на «Таруса»: Наши летописцы «окали», а местное население «акало», в конце концов местное наречие взяло верх, и «Торуса» стала писаться через «а», т. е. «Таруса». То же произошло с Каширой. В древности она писалась через букву «о», т. е. «Кошира».

По мнению В. Кашкарова, название рек Тарусы, Высы, Весы и некоторых других – «скорее литовского, чем финского или славянского происхождения» ¹⁰³. Автор связывает «литовское происхождение» названных рек с обитанием в этом районе балтийского племени голядь. Интересно, что в документе XVII в. слово «Таруса» встречается в в качестве фамилии (или прозвища) служилого человека: Иван Федоров Таруса ¹⁰⁴.

Оболенск. В «Географическом словаре» начала XIX в. Оболенск определен как «бывший пригородок», принадлежавший городу Серпухову, «а ныне» (1805 т. – Н. Г.) – слобода в Тарусском уезде Калужской губернии при реке Протве в 20 верстах от впадения в Оку. Наряду с Оболенском, в том же словаре упоминаются села Оболенское-Ни-кольское на левом берегу реки Оболенки (с церковью Николая чудотворца) и село Оболенское-Пречистенское на правом берегу Протвы (с церковью Успения богородицы) ¹⁰⁵. Поскольку в перечне церквей Оболенской десятины конца XVII – начала XVIII в. церковь Николы чудотворца указана «в Оболенску» ¹⁰⁶, а церковь Успения богородицы – «в старом Оболенске» ¹⁰⁷, древний Оболенск отождествляется с селом Оболенским-Пречистенским. Во второй половине XIX в. было уже одно село Оболенокое, с двумя церквами; находилось оно в 27 верстах от Тарусы ¹⁰⁸.

Оболенск, как и Таруса, находился на той территории, где, по летописным известиям, в XI – XII вв. обитала голядь. Однако слишком категорически звучит определение Симеона: «Оболенск в земле голяди на Протве» ¹⁰⁹. В атласах генерального межевания XVIII в. отмечалось, что это село являлось прежде городом. По мнению П. Семенова, «город этот и был родовым имением кн. Оболенских» ¹¹⁰.

Как указывает П. А. Раппопорт, городище в селе Оболенском может служить «примером укрепления простого мысового типа, имеющим незначительные размеры». Это городище, расположенное на мысу над поймой реки Протвы, представляет собой «остатки древнего города Оболенска… Площадка городища имеет размеры 65X70 м… от берегового плато городище отрезано рвом, в настоящее время сильно оплывшим. По-видимому, напольная сторона площадки некогда была защищена валом, от которого сохранилось лишь небольшое повышение края площадки» ¹¹¹.

Оболенск перестал быть городом фактически уже в XVII в. Переписные книги 1677/78 г. отмечают отсутствие в Оболенске посада: «В Оболенском уезде крестьянских и бобыльских 1347 дворов, а посаду нет» ¹¹².

При Екатерине II, в 1776 г., после губернской реформы, и новый и старый Оболенск были обращены в села, вошедшие в состав Тарусского уезда Калужского наместничества. Когда возникла слобода под названием «Оболенск», о которой пишут Максимович и Щекатов, неясно. По середине современного села Оболенского протекает речка Оболенка, с правой стороны в нее впадает Супрута, с левой – Людна. Оболенка впадает в Протву.

В древности долина реки Протвы в пределах Тарусского уезда имела другой вид, чем в настоящее время. Левый берег реки, песчаный и лесистый, представлял мало удобств для земледелия, а потому был слабо заселен. Покрывавший левый берег реки лесной массив тщательно оберегался от топора и огня, хотя здесь и не проходила непосредственно засечная черта. Лишь в 1798 г. его вековые деревья стали употребляться на корабельные мачты. В XIX в. было истреблено много леса при проведении большой дороги из Боровска в Серпухов. Это произошло в 1825 г. перед проездом императора Александра I. Большое количество старого леса поломано бурями. Так, около 1850 г. бурей было свалено много деревьев вблизи села Бора (3 км от Оболенска) и деревни Нижней Вязовки. Много леса сведено было также для серпуховских фабрик и заводов.

По народному преданию, на левом берегу реки Протвы в древности находились только три небольших поселения: Бровка, Сухаревка и Егория, которые в начале XIX в. уже не существовали. Громадные лесные массивы с редкими населенными пунктами до настоящего времени занимают большую часть северных областей бывших Высокинической, Троицкой и Буриновской волостей. Правый берег реки Протвы в древности был сильнее заселен, здесь самым древним поселением можно считать село Спас-Горо-дец, находящееся на правом берегу Протвы, в 6 км от ее устья. На его месте стоял город Любыньск, где уже в 1146 г. находился с войском князь Святослав Ольгович ¹¹³. В 2 – 3 км от города Оболенска находилось село Бабино. Старыми являются также деревни Колышева и (южнее ее) Арефьева.

Канин (Конин). В XIX в. в Алексинском уезде Тульской губернии имелось сельцо Конин при речке Упке ¹¹⁴, но с древним Каниным следует, очевидно, отождествлять другой пункт в том же районе – Спас-Конин, при слиянии речек Большой и Малой Крушмы, в 16 км от Алексина. В XIX в. Спас-Конин считался селом, и в нем была одна церковь ¹¹⁵.

Краевед В. М. Кашкаров писал в 1902 г.: «Осенью 1897 г. я предпринял поездку в Алексинский уезд и подробно исследовал местность от самого Алексина до деревни Канино.

Верстах в трех от села Спас-Канино на берегу реки Крушмы я нашел древнее городище со всеми характерными признаками городищ удельно-вечевого периода. И размерами, и формою своею оно близко подходит к типу исследованных мною городищ села Явленного на берегу реки Калужки, Спас-Городецкого, Мышецкого и некоторых других. Длина его 150 шагов, ширина – 20 шагов. Форма треугольная. Со стороны поля городище защищено валом шириною в десять шагов. Вокруг городища по его основанию насчитал 480 шагов. Культурный слой не глубок… Священник села Спас-Капина, отец В. Д. Никольский, рассказал мне, что невдалеке от села есть старый колодезь. Жители называют его Ольгиным колодцем. „Молва народная название этого колодца приписывает тому историческому обстоятельству, что будто какой-то русский князь шел на войну с татарами и, видя приближенна врагов, прощался при этом колодце со своею супругою Ольгою…"…Поблизости от села Спас-Канино находится громадный камень валун, известный под именем „Конь-Камень". Местные жители до сего времени почитают его как священный предмет, в языческую же эпоху ему поклонялись. Такие священные камни сохранились и в Калужской и в Тульской губерниях… От этого-то „Коня-Камня" и произошло название селения Спас-Конино, измененное впоследствии в Спас-Канино. Первоначально село находилось на том месте, где теперь городище. Место это до сих пор носит название „Сселки"… Спас-Канинское городище от села Спас-Канино лежит верстах в двух-трех. Оно помещается вблизи деревни Колюпаново, в углу, образуемом впадением Малой Крушмы в Большую Круш-му» ¹¹⁶.

Кашкаров доказывает идентичность этого места с Ко-шшским уделом тем, что все поселения, упомянутые в челобитной Волконских конца XVII в., находились именно здесь ¹¹⁷.

Спаш. Некоторые авторы отождествляют с ним позднейшее поселение Павшино Алексинского уезда. В словаре Максимовича и Щекатова говорится, что село Павшино в старину было вотчиной князей тарусских, от которых произошли князья Волконские, «и ныне (1805 г. – Н. Г.) принадлежит князьям той же фамилии» ¹¹⁸.

По словам Е. Г. Волконской, «Борис и Михаил Мстиславичи, князья тарусские, „перешли жить от татарского разоренья", после смерти отца их князя Мстислава Ивановича, убитого на Мамаевом побоище, на Павшино-Городище (Алексинского уезда) и стали прозываться спажскими, оба умерли бездетными и вотчина их перешла сродникам их князьям Волконским. По словам Миллера, в одном соборном синодике находится еще поминовение князя Владимира Спажского, „убиенного от братанич", но он в родословной росписи не записан» ¹¹⁹. Насколько достоверно такое родословие князей спажских и Болконских, сказать трудно.

Упомянутый в летописном рассказе XII в. Спаш, очевидно, не имеет отношения к тарусскому Спашу, так как находится совсем в другом районе: В. М. Кашкаров предлагает отождествлять его с погостом Спас-Рославль на пути из Мценска в Брянск ¹²⁰.

Волконеск. В документе 1688 г. упоминается Волкона-городище ¹²¹. В XIX в. при речке Волкони в Одоевском уезде Тульской губернии, к западу от Тулы, имелись населенные пункты Тимофеевская, Высокое, Негилево, Бе-резово, Березовка, Головине, Востьяиово, причем селом с церковью было Березово ¹²².

Отождествлять с древним Волконском надо, очевидно, именно Березовское городище ¹²³. На Волконском городище, кроме напольного вала, имеется также отрезок вала па мысовом конце площадки ¹²⁴. Что касается деревни Тимофеевской (ныне село в 32 км от Тулы), то она еще в 1703 г. принадлежала стольнику М. А. Волконскому ¹²⁵. В конце XVII в. князья Волконские доказывали, что они происходят от князей конинских: «прародители наши конинские князи из Тарусы пришли жить на Волкону». Их противники князья Репнин, Щербатов и Лыков утверждали, что Волконские не могут происходить от конинских князей, так как согласно «летописной книге» конинские князья «от татарские войны исхудали и извелись». Однако, по мнению Волконских, у князя Федора, убитого (по некоторым летописным известиям) в 1380 г., были дети – конинские князья, перешедшие жить на Волкону и назвавшиеся князьями Болконскими ¹²⁶. Вопрос о достоверности этой легенды остается открытым. Известно только, что в начале XVI в. волость Волкона существовала (упомянута в духовной Ивана III 1504 г.), а, судя по археологическим данным, здесь издавна существовало и городище.

Курган около с. Лопатина в бывшем Тарусском районе

Мышега. Впервые волость Мышега упоминается в духовной Ивана III 1504 г. Очевидно, уже тогда здесь не было какого-либо центра городского типа. В 1898 г. краевед В. Кашкаров посетил «погост» Городище в 8 верстах от Алексина, на левом берегу реки Мышеги. По описанию Кашкарова, это городище «расположено в виде острова среди узкой долины, по которой течет рока Мышига». Укрепление находилось на узком мысу в петле реки Мышеги. В селе – церковь и 3 двора церковнослужителей.

По мнению Кашкарова, Городище – место бывшей резиденции средневековых князей мышецких ¹²⁷. В селе Городище, при раскопке, произведенной Ю. Г. Гендуне, был обнаружен ряд старинных предметов ¹²⁸. П. А. Раппопорт считает, что «городище на реке Мышеге возникло как укрепленное поселение, видимо, в X – XI вв., но основное значение приобрело в XIV в., когда здесь был стольный город мышецких князей» ¹²⁹.