Текст книги "Таруса - древний город на Оке"

Автор книги: Николай Гостунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Николай Николаевич Гостунский
Таруса – древний город на Оке

Н. Н. ГОСТУНСКИЙ

ТАРУСА – ДРЕВНИЙ ГОРОД НА ОКЕ

Издательство «Наука»

Москва 1965г.

ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР

кандидат исторических наук С. М. КАШТАНОВ

1 – 6 – 4 Д-36-65

От редактора

Публикуемая книга посвящена истории одного из старинных русских городов – Тарусы. Можно говорить о существовании Тарусы по крайней мере с XIII в. Не исключено, что город возник и раньше, однако сведений об этом в источниках обнаружить не удается. В окрестностях Тарусы уже в XII в. зарегистрировано наличие поселений городского типа (Лобынск и др.), а по мнению отдельных специалистов некоторые центры позднейшего Тарусского удела восходят к городищам X – XI вв. (Мыгпега).

Во второй половине XIII – середине XV в. Таруса была главным городом Тарусско-Оболенского княжества, попавшего в 1392 г. под непосредственный сюзеренитет Москвы. Во второй половине XV в. Таруса вошла в состав владений князей московского дома, сначала – как удел Андрея Меньшого, а с 1481 г. – как великокняжеская территория.

В XVI в. Таруса сохраняла политическое значение, будучи одним из важных звеньев в системе «береговой» службы. Города, расположенные на Оке, играли в ту пору выдающуюся роль в защите Русского государства от набегов крымских татар. В Тарусе XV – XVI вв. неоднократно дислоцировались крупные воинские соединения. В 1572 г. под Тарусой произошло большое сражение между русскими войсками и армией крымского хана Девлет-Гирея.

В XVII в., в связи с укреплением Тульской засечной черты, стратегическое значение Тарусы пало. Таруса XVII – начала XIX в. – это один из мелких городков России, не игравший заметной роли ни в экономической, ни в политической жизни страны. Тем не менее – и это показано в книге – рост Тарусы не остановился, она неуклонно развивалась экономически, в ней формировались свои кадры сначала дворянской, затем и разночинной интеллигенции. Довольно значительный подъем экономики наблюдался в Тарусе во второй половине XIX – начале XX в.

За годы Советской власти Таруса превратилась в благоустроенный город со своими специфическими отраслями промышленного производства (художественная вышивка, разработка известняков, лесное хозяйство и т. п.). Город обстроился новыми домами, получил разветвленную сеть органов здравоохранения и народного образования.

С конца XIX в. вплоть до настоящего времени Тарусе принадлежит особая роль в истории русской культуры. Необыкновенная прелесть здешней природы сделала ее излюбленным местом творчества художников и писателей.

С Тарусой связаны страницы жизни многих замечательных деятелей русской культуры. Об этом подробно рассказывается в последнем разделе книги.

Попытка осветить одинаково подробно все этапы развития города Тарусы является несомненной заслугой автора этой книги Н. Н. Гостунского.

Н. Н. Гостунский родился в 1879 г., по профессии – гидролог. Живя в Тарусе с 1952 г., он стал увлеченным любителем-краеведом и собрал большой материал по истории Тарусы.

Нельзя сказать, чтобы у автора совсем не было предшественников. Уже с конца XVIII в. историю Тарусы начали освещать в различных описательно-статистических и справочных изданиях. Подробнее других историю города изучил Д. Яхонтов (1902 г.), доведший свое повествование о Тарусе до середины XIX в. ¹ Яхонтов ввел в научный оборот ряд ранее неизвестных архивных материалов, хотя сосредоточил свое внимание на истории церквей Тарусского края. Недостатком его труда является крайне слабый анализ источников, который обусловил целый ряд неправильных выводов автора.

Н. Н. Гостунский не впервые выступает с работой о Тарусе. В 1960 г. им совместно с И. Бодровым была выпущена небольшая книга под названием «Таруса», где очень кратко изложена древняя история города и основное внимание уделено его судьбам в годы Советской власти ^1а. В 1964 г. вышла в свет книга И. Бодрова, посвященная по преимуществу истории пребывания в Тарусском крае писателей и художников ^1б.

При редактировании представленной Н. Н. Гостунский новой, более подробной и обстоятельной книги о Тарусе, освещающей все периоды ее истории, редактор стремился прежде всего поставить изложение на почву критического анализа источников, при этом разделы, посвященные истории до XVIII в., были радикальным образом переработаны и дополнены материалом источников, не использованных в этих целях ранее. Дополнительные источники были привлечены также при редактировании разделов, посвященных Тарусе в XVIII в. и во второй половине XIX – начале XX в.

Кандидат исторических наук

С. М. КАШТАНОВ

I. Древнее население на территории Калужской области

Город Таруса находится в 75 км к северо-востоку от города Калуги, на возвышенном левом берегу реки Оки при впадении в нее Тарусы. В настоящее время Таруса входит в состав Калужской области.

В древности территория современной Калужской области: была покрыта дремучими лесами. Леса были богаты зверями, птицей, пчелами. В них водились кабаны, дикие кони, олени, козы, волки, медведи и лоси, а на реках бобры.

Эту землю населяло племя вятичей. В Повести временных лет говорится, что вятичи, радимичи и северяне «один обычай имеяху: живяху в лесех, яко же и всякий зверь, ядуще все нечисто». Причиной такого мнения о вятичах и пренебрежительного отношения к ним было то, что летописец выражал взгляды обитателей Приднепровья, которые были христианами, вятичи же были стойкими язычниками, но принимавшими к себе из Киева проповедников христианства. Раскопки курганов вятичей говорят о довольно высоком уровне их материальной культуры. Главным занятием вятичей в то время являлось земледелие и скотоводство. У них существовал обычай умыкания жен. Богатые имели по две и даже по три жены. Что касается покорения в IX в. вятичей хазарами, то это подчинение их чужеземцам выражалось только в виде дани. В то же время хазары вели в широких масштабах торговлю с азиатскими народами и Византией, и перед вятичами были в какой-то мере открыты пути, в большей части речные, для торговли с черноморскими и прикаспийскими странами. На развитие товарных отношений указывает денежная дань вятичей (по щьлягу² с рала), которую они платили хазарам в X в. (в IX в. хазары «имаху по белей веверице от дыма»).

В Повести временных лет говорится о приходе вятичей из «лях»: «Бяста бо 2 брата в лясех, Радим, а другой Вятко, и пригнедъша седоста – Радим на Съжю и прозвашася радимичи, а Вятъко седе с родом своим по Оце, от него же прозвашася вятичи».

В исторической литературе существует мнение, что название вятичей происходит не от имени их легендарного родоначальника Вятка, как объясняется в летописи, а от древнего «Вент» (венеды), общего названия западных славян. Кроме того, ученые считают, что объединение вятичей было отнюдь не новообразованием, а древним племенем, восходящим, по археологическим данным, к началу первого тысячелетия нашей эры.

Самым древним прямым водным путем из Киева через землю вятичей на Волгу (Ростово-Суздальскую и Рязанскую землю) являлся путь по Оке и Угре, который в X в. превратился в главный торговый водный путь из Киева в Булгар на Волге. По этому пути происходила обширная торговля вятичей с булгарами, хазарами, арабским востоком.

Однако окруженные непроходимыми лесами вятичи жили обособленно от других славянских племен. Вятичами был закрыт прямой путь из Киева в Северо-Восточную Русь – через леса – и водный путь по Оке и ее притокам. Поэтому сообщение Киева с Муромским и Ростовским краями происходило очень дальним, кружным путем – по Днепру через Смоленск, до истоков этой реки, далее мелкими притоками и волоком в Волгу.

В 964 г. через земли вятичей на Волгу с сильным войском проходил киевский князь Святослав Игоревич. Главной целью этого похода был разгром хазар, буртасов и булгар.

Из Киева Святослав поднялся по Днепру, Десне и далее мелкими речками и волоками до Угры, по этой реке до Оки, затем – по Волге. Двигаясь по Оке, Святослав вступил в сношение с вятичами, но до победы над хазарами он не мог еще поставить их в даннические отношения к себе.

В течение трех лет (964 – 966 гг.) Святослав разгромил Хазарское царство.

Поднимаясь вверх по Дону, Святослав покорил южную территорию племени вятичей, после чего перешел на Оку. Вероятно, Святослав со своими главными силами направился к устью реки Жиздры, где встал станом и завоевал северную территорию племени вятичей.

После упорных боев вятичи признали над собой власть Киева. Святослав наложил на них дань. Однако подчинение вятичей Киеву ни в чем, кроме даннических отношений, не выражалось. До середины XII в. вятичи сохраняли политическую самостоятельность и имели своих племенных князьков.

Сохранение политической независимости способствовало сохранению язычества у вятичей. Хотя в летописных источниках и имеется (довольно позднее) упоминание о крещении вятичей Владимиром I, христианство к ним проникло не сразу. Еще в первой половине XII в. инок Киево-Печерского монастыря Кукша и его ученик Никон были убиты вятичами на берегу реки Серены за попытку внедрения христианства ^2а.

В письменных памятниках, созданных спустя целые столетия после принятия вятичами христианства, имеются многочисленные сетования на то, что в сознании простого народа христианство смешивается с языческими суевериями, представлениями о леших, домовых, водяных, русалках, что христианские праздники сопровождаются различными языческими игрищами и обрядами, что народ верит в волхвов, чародеев и ворожей, прибегает к их волхованиям, гаданиям и т. п.

Для вятича-язычника вся окружающая его природа была великим храмом жизни. Вятич, сам дитя природы, знал одно – что природа есть жизнь, что она есть тайна, загадка.

Привлекаемый для изучения языческих верований этнографический материал, собранный в середине XIX в. по преимуществу в Мещовском уезде Калужской губернии³, не отражает в чистом виде религиозные верования и обряды древнего населения. Он носит на себе следы многочисленных позднейших напластований, часто совершенно заслоняющих древнюю картину. Изображая языческие обряды и суеверия, следует опасаться их модернизации.

Крайне условно можно говорить о вере в домовых, леших и т. п., ибо эти понятия не встречаются в ранних источниках. До позднейшим данным восстанавливается следующая картина языческих представлений и обрядов.

В доме язычника живет домовой – хозяин, хранитель домашнего очага – благополучия. Сам термин «домовой» в указанном смысле в русских письменных источниках периода средневековья не встречается ⁴, что можно объяснить либо позднейшим происхождением термина, либо сознательным игнорированием его в христианской письменности. По позднейшим представлениям, домовой – существо, покрытое густой мохнатой шерстью и мягким пушком. Даже ступня и ладони у него покрыты волосами. По ночам он гладит спящих домочадцев. Если ладонь теплая и мягкая, то будет счастье, богатство. Если она жесткая, холодная, то жди чего-то недоброго. За доброту к дому, семейному очагу, ко всему хозяйству его звали «дедушкой». Он жил за печкой или под печкой, куда ему ставили маленькие хлебцы, пироги, блины и прочее. При переселении в новую избу (обычай этот сохранялся до Октябрьской революции) суеверный хозяин переносил из старой печки в новую горячие угли, головешки, со словами: «Милости просим, дедушка, на новое жилье!»

В лесу живет хозяин леса леший. Этот термин, возможно, тоже поздний. В источниках XV в. слово «леший» употребляется только как прилагательное со значением лесной, лесистый, поросший лесом ⁵. Все лесные звери, птицы находятся под покровительством лешего. Особенной любовью у него пользуются медведь и заяц. Леший большой шутник. Он любит завести путника в непролазные лесные чащи; оборотившись в филина, пугать диким хохотом баб и ребятишек. Но если лешего задобрить, то он делается иным. Охотники приносили ему краюху хлеба с солью, блины, пироги. Эту жертву они клали на большой старый пень. Другие охотники жертвовали ему первую добычу – зверя и птицу. На Ерофея (христианский святой), 4 октября ⁶, леший пропадает, проваливается под землю. Но перед этим он приходит в ярость, валит деревья, разгоняет медведей по берлогам, а других зверей по норам. Из этого переплетения языческих пережитков с христианской хронологией видно, насколько трудно установить первоначальные языческие представления.

В реках, озерах водится водяной. В средневековой письменности находим только прилагательное «водьный», производное от воды. Водяной любит жить в глубоких водоемах, под мельницей, в водоворотах. Язычники представляли водяного нагим стариком с большим одутловатым животом и опухшим лицом утопленника. Волосы у него на голове и в бороде длинные и зеленые. Водоросли служат ему одеждой. Временами водяной превращается в мужика, но его можно опознать: полы его платья всегда бывают мокрыми, а с левой полы капает вода. Водяной женится на русалках. Днем водяной сидит в глубине омута, с закатом же солнца выходит, поэтому в это время опасно купаться. В лунные ночи водяной любит хлопать по воде ладонями. Зимой он спит. Просыпается он на Никитин день (3 апреля). В это время водяной ломает лед, волнует реку. Чтобы его успокоить, ему приносят в жертву лошадь. Осенью перед ледоставом (15 сентября) водяному приносили в жертву гуся. С этого дня начинали резать гусей. Мы видим, что представления о водяном также поставлены в рамки христианского религиозного

Язычники верили, что весной из загробного царства появляются души усопших – русалки. Большую часть лета русалки проводят в воде и только на «зеленые святки» выходят на сушу. Они веселятся, бегают по лугам и рощам, водят хороводы. В это время наши предки шумными хороводами, песнями, весельем приветствовали русалок. Девушки гадали о своих суженых, о девичьей доле, бросали в воду венки. О праздниках-«русалиях» сохранились ранние упоминания в источниках (XI-XII вв.).

С наступлением весны праздновали Ярилу. Это было время хороводов, песен, горелок и всяких игрищ. В средневековых письменных памятниках встречается лишь слово «яра» в значении «весна» (XIV в.) ⁷, время возникновения понятия Ярила неизвестно. Существует мнение, что этот праздник справлялся в честь Ярилы, который считался богом весеннего света, тепла, богом любовных страстей, плодородия. Может быть, именно во время этого праздника у вятичей происходили языческие браки – умыкание (похищение) жен, хотя достоверно это неизвестно. Некоторые урочища в Калужской губернии до Октябрьской революции носили названия «игрищ» и «ярилок».

В глухую пору седой языческой старины около могучих старых лип и дубов устраивались капища, где старшины рода совершали свои религиозные обряды – жертвоприношения.

Отклоняя народ от языческого почитания деревьев, христианские проповедники внушали ему, что такое поклонение является одним из видов служения бесам. Под влиянием этой проповеди в народе укреплялось поверье, что старое дерево является жилищем «нечистой силы».

Отсюда появился ряд позднейших поговорок: «Из пустого дупла либо сыч, либо сова, либо сам сатана»; «Влюбился как черт в сухую ракиту»; «Бьется, как черт дли (подле) сухой вербы» и т. д.

В пределах Калужской губернии имелись деревья, которые народ считал обиталищем бесов и нечистой силы. Так, в трех верстах от Мещовска, близ села Медведок, в XIX в. указывали два засохших дуба. Местное предание гласило, что сюда собиралась со всех сторон всякая нечисть – колдуны, колдуньи, ведьмы. Творили они там разные чародейства и тешились бесовскими играми. Ни один топор, ни одна пила не были якобы в состоянии отделить те дубы от корня. Эти дубы приобрели в народе такую известность, что сложилась даже поговорка, укоряющая злых, сварливых женщин: «Чи то ты зла, ой давно на медведских дубах не была» ⁸.

На некоторой части территории Калужской области вятичи имели предшественников в лице финно-угорских племен, известных под общим названием «меря» ⁹. Кроме вятичей, на территории нынешней Калужской области проживало племя голядь, упомянутое в русских летописях под 1058 и 1147 гг. Примерный район расселения этого племени ограничен рекой Протвой на севере, реками Угрой и Окой на юге и востоке ¹⁰.

Правда, по наблюдениям 3. Ходаковского, в долине Протвы, куда летопись дает основание поместить племя голядь, нет ни одного названия «голядь». Зато речка Голядь упоминается в писцовой книге 1623 г. как впадающая в реку Москву с левой стороны ¹¹.

В восточной части очерченного летописью района расселения голяди находится теперешняя Таруса. Племя голядь относится к числу балтийских (предположительно литовских) племен. Его предками считают галиндов, обитавших в Прибалтике.

В бассейн рек Протвы и Оки племя голядь попало, по-видимому, в результате миграции. Окруженная славянами (вятичами) голядь, вероятно, довольно быстро была ассимилирована ими. Во всяком случае, после XII в. упоминаний о голяди в источниках не встречаем.

II. Земля вятичей в составе Черниговского княжества.

Тарусское княжество

Подчинение вятичей Киеву при Святославе не было прочным. Владимир I Святославич дважды ходил на вятичей и возложил на них дань (походы 981, 982 гг.). Чтобы ослабить независимость этого племени, Владимир вывел из области вятичей наиболее влиятельных военачальников и поселил их на границе со степью. Во второй половине XI в. вятичи входили в состав Черниговского княжества, которое возникло в 1024 г., но в 1036 г. прекратило существование, а затем было восстановлено в 1054 г., после смерти Ярослава Мудрого. В результате боя на Нежатиной Ниве киевским князем в 1078 г. стал Всеволод Ярославич, передавший черниговское княжение своему сыну Владимиру Всеволодовичу (Мономаху). В Поучении детям Мономах упоминает о двух своих походах против князя вятичей Ходоты и его сына. Эти походы были, возможно, связаны с борьбой Мономаха против Олега Святославича, выгнавшего Мономаха в 1094 г. из Чернигова. Под 1142 г. Ипатьевская летопись указывает, что великий князь Всеволод Ольгович не уступил вятичей своим братьям. Интересно, что Всеволод Ольгович рассматривал вятичей как свою «отчину», хотя в 1139 г., по занятии киевского престола, он передал черниговское княжение двоюродному брату, Владимиру Давыдовичу. Довольно активную роль играли вятичи в период острой борьбы между великим князем Изяславом Мстиславичем и князьями черниговскими Владимиром и Изяславом Давыдовичами, с одной стороны, и князем Святославом Ольговичем, с другой. В 1146 г. Святослав Ольгович, пограбив окрестности Карачева, бежал «за лес у вятиче». Очевидно, в составе Черниговского княжества вятичи сохраняли автономию, хотя уже в это время там сидели «посадники» черниговских князей. Давыдовичи, созвав вятичей в Дедославле и призывая их воевать против Святослава, говорили: «Се есть ворог нама и вам». Это выражение показывает, что черниговские князья признавали особые интересы вятичей, а в данном случае подчеркивали только совпадение интересов обеих сторон. В следующем, 1147 г., Святослав завоевал голядь, а затем с большим войском подошел к Дедославлю. При его приближении посадники черниговских князей «выбегоша… из вятичь», а Святослав «заем вси вятичи и Добрянеск и до Воробиин, Подеснье, Домагощь и Мценеск». Крайне важно, что завоевание голяди и вятичей шло в этот период рука об руку. Земля вятичей как арена политической борьбы

фигурирует и в последующих известиях XII в. Под 1196 г. упоминается о том, что два князя (Всеволод и Давыд), ведя борьбу с черниговским князем Ярославом Всеволодовичем, «вятьскыя городы поймали и пожьгле». Здесь имеются в виду города вятичей.

По наблюдениям Н. П. Барсова, городами вятичей в XII в. являлись Козлеск или Козельск (на Жиздре), Де-дославль (впоследствии – Деделова слобода), Лобынск (Люблинец Амосов) против устья Протвы, Неринск, по-видимому, у устья Нары, и Колтеск (впоследствии Кол-тово) на Оке; они были порубежными вятическими городами на границе с Ростово-Суздальской землей. В земле вятичей находился также город Корьдна, приурочиваемый к позднейшему поселению Карнадьи на реке Зуше или к Карникам и Карничкам на реке Корнике. «Может быть, – указывал Барсов, – остатки земельного имени вятичей сохраняются доныне в названиях селений Вятского на р. Старке в Тарусском уезде по Калужской дороге в Серпухов, Вятчина на р. Святице по дороге из Мосальска в Ельну» ¹².

В начале XIII в. Черниговское княжество раздробилось на уделы – Курский, Путивльский, Рыльский, Вщижский, Трубчевский, Козельский, Стародубский, Карачевский и др. Время образования Тарусского удела так же, как и время возникновения города Тарусы, достоверно неизвестно.

В нижнем течении реки Тарусы, недалеко от ее устья, в трех местах, находящихся в довольно тесной близости друг к другу, были обнаружены восточные монеты: в селе Городище 3 дирхема 787 – 810 гг.; на левом берегу реки Тарусы почти напротив города Тарусы (расположенного на правом берегу Тарусы) – 50 дирхемов, из которых определена одна монета, чеканенная между 899 и 907 гг.; в селе Вяцком, юго-западнее города Тарусы, – один дирхем, чеканенный между 914 и 943 гг.¹³ Эти находки монет вблизи Тарусы свидетельствуют о том, что здесь в VIII – X вв. проходили торговые пути, а возможно, были и поселения. Автор считает, что Таруса существовала примерно с X в. и допускает возможность возникновения Тарусы на месте поселения под наименованием «Турово», основанного переселенцами из Турова (Пинского). Но источников, подтверждающих это предположение, в нашем распоряжении нет.

Археологических раскопок в районе Тарусы в настоящее время не ведется. Предметы, найденные здесь случайно, во время землеройных работ, нуждаются в экспертизе специалиста-археолога. Вопрос о времени возникновения города может быть окончательно решен только на основании археологических раскопок.

Н. И. Павлищев на карте, изображающей Русь в 1054 г., помещает южнее Протвы поселение «Турово», а на следующей карте, показывающей территорию Руси в 1224 г., на месте «Турова» – «Тарусу» ¹⁴. Однако «Турова» на месте Тарусы источники не знают ¹⁵, так же как не знают они и Тарусу в 1224 г. Употребление в двух случаях термина «князь… туровской» вместо «торусской» в Любецком синодике по списку XVIII в., очевидно, не может подтвердить версию Павлищева, поскольку это чтение представляет собой описку позднейшего переписчика, как думает Р. В. Зотов. «Туровские князья…, не имевшие никакого отношения к черниговским, – пишет Зотов, – не могли быть записаны в синодике черниговских князей, да и кроме того, в летописях и родословных книгах нет туровского князя Симеона Юрьевича» ¹⁶. Замечание, что туровские князья не имели отношения к черниговским, само по себе не является для нас доказательством, поскольку Зотов не допускал существования Турова на месте Тарусы. Но Зотов ссылается на сочинение Филарета, использовавшего помимо Любецкого, по-видимому, п другие синодики ¹⁷ и называющего обоих князей не туровскими, а торускими. Это более убедительное доказательство ошибочности чтения «туровской» в Любецком синодике. Д. Яхонтов со ссылкой на 3. Ходаковского утверждает, что город Таруса имел значение еще при вятичах ¹⁸. Но Ходаковский ни о каком городе Тарусе не говорит: «Святослав 964 г. мог найти… вятичей… только перешедши из Волги в Оку и следуя по оной вверх к устью реки Тарусы и далее» ¹⁹. Легенда, объясняющая происхождение названия «Таруса» и связывающая его с походом Святослава, самим Яхонтовым признана поздней ²⁰.

Яхонтов относит возникновение титула «епископа тарусского» к 1215 г.: «В истории суздальской и владимирской епархии первым епископом упоминается в 1215 г. Симон святый, в том же году получивший и титул тарусского» ²¹. Этот вывод основан на книге Амвросия, изданной в 1807 г., где о Симоне сказано следующее: «Симон, святый, епископ суздальский, владимирский, юрьевский и тарусский, хиротонисан 1215 г. из игуменов Владимирского Рожествена монастыря» ²². То, что Симон был суздальским и владимирским епископом, хорошо известно из источников ²³. Однако ни в одном источнике ему не приписывается титул юрьевского и тарусского. Уже Леонид, подчеркнув отсутствие у Амвросия ссылки на какой-либо источник, счел «сомнительным» наличие атрибуции «тарусский» в епископском титуле Симона ²⁴.

У Косолапова, на которого ссылается Яхонтов, Симон фигурирует только как епископ владимирский и суздальский²⁵. Не без сомнения говорит о «тарусской» части епископского титула Симона и Покровский ²⁶. Лучший знаток материала Строев открывает Симоном список епископов «владимирских и суздальских» ²⁷.

Интересно, что у самого Амвросия все суздальские епископы после Симона вплоть до Дионисия (1374 г.) перечислены без титула «тарусский»²⁸. Только один Симон оказывается «юрьевским и тарусским». Между тем такая утрата части епископского титула последующими епископами едва ли объяснима. Само сочетание «юрьевский и тарусский» показывает очень позднее происхождение этого добавления к действительному титулу Симона. История титула суздальских архиереев в XIII – XIX вв. представляется в следующем виде:

епископы владимирские и суздальские… 1215 – 1299 гг.

» суздальские… 1314 – 1365 гг.

архиепископы суздальские, нижегородские и Городецкие… 1374 – 1406 гг.

епископы суздальские и торусские… 1406 – 1586 гг.

архиепископы суздальские и торусские… 1587 – 1660 гг.

» суздальские и юрьевские… 1666 – 1681 гг.

митрополиты»… 1681 – 1712 гг.

епископы суздальские и юрьевские… 1712 – 1744 гг.

» владимирские и яропольские… 1748 – 1762 гг.

» владимирские и муромские… 1763 – 1783 гг.

» владимирские и суздальские… 1783 – 1866 гг.²⁹

Поскольку в древних источниках мы не встречаем титула «юрьевский и тарусский», а принадлежность этого титула Симону не находит подтверждения в титуле его преемников XIV в., можно допустить, что титул «юрьевский и тарусский» Симону приписали тогда, когда суздальские епископы обладали этим титулом в действительности. Следует учесть, что суздальские епископы не носили одновременно титула «юрьевских» и «торусских», но так как до 1666 г. суздальские епископы еще не были «юрьевскими», возникновение добавления к титулу Симона надо отнести к периоду после 1666 г. Значит атрибуция «тарусский» была вставлена в титул Симона скорее всего в тот промежуток, когда суздальские епископы уже назывались юрьевскими, но память о том, что они носили и титул «тарусских» еще не угасла, т. е. это имело место не ранее конца XVII – начала XVIII в. и было, очевидно, связано с канонизацией Симона как первого владимирского епископа (точная дата его канонизации нам неизвестна, но определенно известно то, что он не числится среди «святых», канонизированных русскою церковию до XVII века включительно»³⁰). Таким образом, никаких данных о существовании Тарусы в 1215 г. в источниках нет ³¹.

У Яхонтова и в справочниках (П. Семенова и более ранних) 1246 г. – дата первого упоминания о Тарусе в качестве удельного центра. Считается, что с 1246 г. Таруса существовала совершенно определенно («и видим Тарусу в первый раз удельным городом» ³²).

В такой категорической формулировке это мнение неверно. Из летописей известно, что в 1246 г. был убит в Орде по приказанию Батыя князь Михаил Всеволодович Черниговский. Родословцы называют его сына Юрия князем «торусским». Историки делают отсюда совершенно прямолинейный вывод: в 1246 г. Юрий уже был тарусским князем ³³. Между тем о деятельности Юрия и времени его княжения в Тарусе русские летописи не говорят ни слова. В родословной Одинцовичей, составленной, по мнению Е. Г. Волконской, в начале XVI в. (до 1542 г.) ³⁴ о Юрии Михайловиче говорится следующее: «A kniazia Michailow syn kniaz Jurij ostalsia, i ostawil otczinu swoju pusto, i priszol w Tarus i w Taruse hospodaril) ³⁵. Таким образом, год, когда Юрий оставил «отчину свою» и «пришел в Тарусу», доподлинно неизвестен. Юрий, однако, является первым историческим лицом, с которым можно связывать начало Тарусы, хотя город, очевидно, существовал и до него. В Ермолинской летописи (XV в.) Юрий фигурирует как князь «брянской и торуской» ³⁶, также – в своде 1518 г.³⁷ Источником этого известия является не летописная, а какая-то родословная запись: Юрий упоминается в перечне сыновей Михаила Черниговского ³⁸. Появление в летописях сведений о сыновьях Михаила Черниговского связано, вероятно, с особым вниманием литературы второй половины XV в. к истории мученической гибели князя Михаила и к его личности в целом (в это время Пахомий создает свою редакцию жития Михаила Черниговского, между прочим, с произвольными вставками и искажениями³⁹; тогда же, вероятно, состоялась и канонизация Михаила⁴⁰). Очевидно, к источникам второй половины XV в. восходят и списки родословной книги, датируемые срединой XVI – началом XVII в.⁴¹ В них князь Юрий Михайлович называется то «торуской»⁴², то «черниговской и торуской» ⁴³, то «туровской-оболенекой» ⁴⁴. Наконец, так называемый Любецкий синодик, сохранившийся в списке XVIII в,, упоминает князя «Юрия туровского» и в другом месте «князя Симеона туровскаго Юрьевича» ⁴⁵. Как отмечалось выше, Р. В. Зотов считает, что чтение «туровского» является опиской переписчика, и следует читать «торуского» в обоих случаях ⁴⁶.

Поскольку до последней четверти XIV в. мы не располагаем надежными сведениями ни о Тарусе, ни о тарус-ских князьях, материал родословий XV – XVI вв. и синодика нуждается в тщательной проверке и не может приниматься как абсолютно достоверный, тем более, что в определении того, каким князем являлся Юрий Михайлович, в источниках наблюдается сильный разнобой. Но если атрибуции «брянской», «черниговской», «оболенской» составляют каждый раз более или менее случайный элемент его титула, то определение «торуской» присутствует в нем постоянно. Это свидетельствует в известной мере о реальности существования Тарусского княжества при Юрии Михайловиче. По весьма условным, крайне приблизительным подсчетам Р. В. Зотова, Юрий родился между 1227 и 1245 гг., а умер около 1279 г.⁴⁷ Если принять эти условные расчеты, само образование Тарусского княжества можно отнести к середине, второй половине или – уже – к третьей четверти XIII в. Обращаясь от родословий к более надежным источникам, читаем следующую статью в договоре московского великого князя Дмитрия Ивановича с рязанским великим князем Олегом Ивановичем 1381 г.⁴⁸: «А что на Рязанской стороне за Окою, что доселе потягло к Москве, почен Лопасна, уезд Мьстиславль, Жадене городище, Жадемль, Дубок, Броднич с месты, как ся отступили князи торуские Федору Святославичу, та места к Рязани»⁴⁹. Смоленский князь Федор Святославич упоминается в летописях под 1326, 1345 и 1346 гг. Передача ему тарусских земель тарусскими князьями состоялась, очевидно, не ранее 40-х годов XIV в., периода его наибольшей активности.