Текст книги "От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор"

Автор книги: Николай Пржевальский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Днём солнце грело значительно, но ночью было весьма прохладно. Со спуском в лесную долину Кунгеса стало гораздо жарче; дожди хотя довольно часты, но всё-таки, кажется, более редки, нежели на Цанме. По мере спуска вниз по Кунгесу уменьшается количество дождей, пояс которых в этом месте Тянь-шаня спускается до 3 1/2 или даже до 3 тысяч футов и резко обозначается поясом густо растущих трав. Далее вниз от р. Цанмы кончился пояс дождей, наступили страшные жары, доходившие до 37°,3 в тени. И чем далее вниз по Или, тем жарче. Степная растительность вся выжжена солнцем[112]112
  Как и в пустыне, разница между температурой в тени и на солнце была невелика [приписка на полях дневника].


[Закрыть]. Зелень видна только возле реки, арыков и на местах, ими орошённых. Отсюда же (или немного ниже) начинается культурный пояс илийской долины. Впрочем, влияние соседних хребтов чувствуется и здесь. Так после сильного западного ветра и дождя термометр утром 28-го числа упал до +6°,5. Впрочем, подобные явления в здешних местах, вероятно, редки, да и случаются лишь в верхних частях илийской долины.

Гроз в июне замечено лишь две, и то на Юлдусе. Ветры дули довольно часто, но всегда слабые, преобладали в направлении восточном и западном, сообразно расположению илийской долины. Погода стояла большей частью ясная, но нередки были и дни облачные.

Температура воды была низка как в Кунгесе, так и в Или. Покончив здесь со своими исследованями, мы поспешили в Куль-джу, куда и прибыли в начале июля, усталые и оборванные, но зато с богатой научной добычей ⁽⁴⁷⁾.

* * *

1–3 июля. Прошли 48 вёрст – от устья р. Каша до Кульджи. Здесь везде населено; частые деревни, арыки, обработанные поля. На последних местами уже поспела пшеница, и её жнут. На полях и в особенности по деревням множество птиц, обычных спутников культуры: грачей, розовых и чёрных скворцов, голубей, воробьев, ласточек.

Жара стоит попрежнему страшная; по ночам так же жарко и душно. Всё это сильно отзывается на нашем здоровье и наших казаков: чувствуешь сильный зуд в теле, головную боль и общее расслабление.

Придя в Кульджу, мы поместились в доме, где некогда жил кульджинский султан, принимавший здесь барона Каульбарса ⁽⁴⁸⁾. Первый акт экспедиции окончен! Успех полный! Лоб-нор сделался достоянием науки! Как и в прошедшие экспедиции, такой успех был куплен ценою всевозможных, невзгод, физических и нравственных. Впрочем, туча эта уже миновала; прояснило немного и наше небо, но на горизонте стоят новые, быть может, более грозные тучи, – это предстоящее путешествие в Тибет. Продлится оно, вероятно, не менее двух лет, и сколько тревожных минут придётся пережить за это время! Впереди всё враги: и природа и люди; борьба предстоит трудная. Дай бог, чтобы хватило только здоровья и энергии!

Во время лобнорской экспедиции у нас издохли 1 лошадь и 32 верблюда из 41 перебывавших в нашем караване. Процент огромный, достаточно свидетельствующий о трудностях пути. Мы сами все переболели то тою, то другою болезнями, в особенности спустившись с холодного Юлдуса в жаркую Илийскую долину,

4–6 июля. Живём в Кульдже, отдыхаем. За писание отчёта я еще не принимался. Жары днём и ночью сильно влияют на наше здоровье: полубольные мы встаём после каждой ночи, обыкновенно проведённой тревожно, наполовину без сна от духоты. Вчера получил из Главного штаба ответ на свою телеграмму относительно поездки на войну. Велено продолжать экспедицию. Теперь я могу это делать уже со спокойной совестью; вышло, что отправлюсь не на Дунай, а на Брамапутру.

7—19 июля. Живём в Кульдже, отдыхаем, но плохо. Страшная жара не даёт покоя ни днём, ни ночью. Кроме того, во всём теле зуд нестерпимый; у меня сверх того сильный зуд в мошонке. Никаким образом не могу от него избавиться, надоедает страшно. На третий день по приходе в Кульджу Эклон сильно заболел чем-то вроде горячки или лихорадки. Болезнь развилась так сильно, что Эклон целых шесть дней ничего не ел. Жар в теле был очень, большой; пришлось заворачивать в холодные простыни. А тут – еще на беду нигде нельзя достать льду, который по знакомству только достал нам доктор Мацеевский. Этот прекрасный старик посещал Эклона ежедневно два, иногда три раза и поставил больного на ноги. Теперь Эклон почти совсем здоров, но всё еще слаб. Пролежал он в постели целых двенадцать дней.

Во всё время болезни Эклона я не мог приняться за писание отчёта, был нравственно неспокоен, да и сильно устал после экспедиции. Теперь немного отдохнул, Эклон поправляется, так что сегодня я начал писать отчёт, который, вероятно, окончу недели в три.

Правильной работе писания сильно мешают различные мелочные хлопоты по сбору в новую экспедицию.

20–31 июля. Попрежнему в Кульдже; так же жарко и так же гадко. Едва ли мы отдохнём здесь перед новой экспедицией. Последнюю неделю пробыл в Кульдже военный губернатор Семиреченской области генерал-лейтенант Колпаковский. По случаю его приезда все были в суете. Мне пришлось ходить при шапке и в кителе с орденами; это здешняя парадная форма. Времени даром пропало очень много; ежедневно приходилось обедать то у Колпаковского, те у Вортмана ⁽⁴⁹⁾.

Фруктов в Кульдже очень много: арбузы, дыни, яблоки, груши, персики, виноград. Однако всего этого есть вдоволь нельзя, – сейчас проберёт понос. В особенности вредно действуют арбузы и виноград; последний, быть может, потому, что еще зелен. Наш Иринчинов все фрукты вообще, даже арбузы, зовёт "ягодами". Комично, пивши чай, даёт наставление Гармаеву: "Не ешь ты, паря, этих ягод (т. е. арбузов), ланись (т. е. в прошлом году) я хлёстко наелся, целый месяц болел" – таков образчик речи нашего Дондока.

Климат июля. Характеристика этого месяца – сильные жары, доходившие до +37° в тени. Ночью, в особенности в облачную погоду, так же жарко и душно.

Дождливых дней восемь (в том числе три грозы), но дождь обыкновенно небольшой и чаще падает ночью, нежели днём. Обыкновенно дождь шёл после западного ветра, который повторялся периодически и достигал иногда значительной силы. Затем всего чаще дули восточные ветры, в особенности ночью. Впрочем, в Кульдже при тесном помещении в саду, среди высоких тополей, невозможно было правильно наблюдать направление слабого ветра. Погода стояла большей частью ясная. Воздух был очень сухой, поэтому даже в полдень редко образовывались кучевые облака. После западных ветров, обыкновенно сильных и приносивших дождь, на окрайних горах илийской долины выпадал снег. Вследствие того дня два-три бывало прохладно, пока этот снег таял.

* * *

Оглянувшись назад, нельзя не сознаться, что счастье вновь послужило мне удивительно.

С большим вероятием можно сказать, что ни годом раньше, ни годом позже исследование Лоб-нора не удалось бы. Ранее Якуб-бек, еще не боявшийся китайцев и не заискивавший вследствие того у руских, едва ли согласился бы пустить нас далее Тянь-шаня. Теперь же о подобном путешествии нечего и думать при тех смутах, которые, после недавней смерти Бадуалета, начали волновать весь Восточный Туркестан ⁽⁵⁰⁾.

18 августа 1877 г.

г. Кульджа

ПУТЬ ПО ДЖУНГАРИИ

(Из полевого дневника)

28 августа [1877]. Ещё раз, и, быть может, уже в последний раз, пускаюсь я в далёкие пустыни Азии. Идём в Тибет и вернёмся на родину года через два. Сколько нужно будет перенести новых трудов и лишений! Ещё два года жизни принесутся в жертву заветной цели. Зато и успех, если такового суждено мне достигнуть, займёт, вместе с исследованием Куку-нора и Лоб-нора, не последнюю страницу в летописях географического исследования Внутренней Азии!

31 августа. Сделали только 7 вёрст до Суйдуна. Здесь нас ожидали приехавшие провожать из Кульджи полковники Вортман и Матвеев. Сегодня вечером они уехали обратно в Кульджу. Прощай теперь надолго, всё европейское!

Путь от Кульджи до Суйдуна идёт по долине Или, невдалеке от предгорий высоких гор левой стороны долины. Эти предгорья бесплодны, но изобилуют местами каменным углём, который в малом количестве разрабатывается и доставляется в Кульджу. Сама илийская долина сплошь почти покрыта деревнями и отдельными фанзами. Почти всё это здесь разорено и стоит в запустении. Только ближе к Суйдуну начинаются жилые места. Здесь же на берегу Или (верстах в 6 или 7 к югу от Суйдуна), лежат развалины старой Кульджи, разорённой во время восстания.

Эта Кульджа, говорят, была обширнее нынешней.

Город Суйдун очень невелик и славится своими прекрасными садами, лучшими во всей Илийской долине. В этих садах растут превосходные груши, персики двух видов, яблоки и виноград. Дешевизна на все эти фрукты необыкновенная. С любопытством осматривали мы суйдунские сады. Таких, быть может, уже более никогда не придётся увидеть. Яблони и груши достигают 4 или 5 сажен вышины и растут так густо одна возле другой, как в лесу. Каждое дерево орошается из арыка. Дунгане в особенности славятся как садоводы. Большая часть фруктов Суйдуна вывозятся в Кульджу, Верное [Алма-ата] и в Шихо.

Климат августа. [Весь месяц] проведён был в Кульдже, кроме последних дней. Жары почти такие же, как и в июле. Максимум температуры в 1 час дня +35°,7. Погода почти постоянно ясная; во второй половине ни одного облачного дня. Ветры слабые, ночью исключительно с востока; западные ветры периодически довольно сильные и приносят дождь, на горах в это время падает снег. После этого несколько дней довольно прохладно. Дождливых суток в течение месяца пять. Гроз не было ни одной.

3 сентября. Прошли 22 версты вверх по Талкинскому ущелью до озера Сайрам-нор. Здесь стоит теперь наш пост из 15 солдат и 10 казаков при офицере. Несчастный офицер – юноша (Ходоровский), заброшенный судьбою из Варшавы на Сайрам, живёт один-одинёшенек среди киргизов и караульных казаков. Нет ни книг, ни газет. Оторван от всего мира. Как не сделаться при такой жизни пьяницей! Ранее стоявший здесь сотник сибирского войска Кубарин оставил по себе память – целую груду пустых бутылок.

Дорогою много попадалось арб и вьючных коров, которые везли хлеб в Шихо китайским войскам или возвращались в Кульджу обратно.

Талкинское ущелье. Лучший путь сообщения Илийской долины с Джунгарией производится с давних времён по так называемой Императорской дороге, которая устроена по приказанию китайских императоров и составляет северную ветвь сообщения Небесной империи со своими крайними западными владениями. Эта дорога удобна для колёсной езды, по крайней мере, на азиатских двухколёсных арбах. Из долины Или она идёт от города Суйдуна по Талкинскому ущелью и выходит на озеро Сайрам-нор. Талкинское ущелье прорезывает южный склон северной отрасли Тянь-шаня, которая тянется по северному склону долины Или к городу Копалу и известна здесь (по Северцову) под именем Семиреченского Ала-тау, в отличие от Ала-тау Заилийского. Длина всего ущелья, от его устья до вершины перевала к озеру Сайраму, 24 версты. Всё ущелье очень узко (местами 50–60 сажен) и большей частью обставлено по бокам огромными отвесными скалами или крутыми скатами гор, покрытых лесом. Подъём всего ущелья около 3 400 футов, так как близ устья (в двух с половиной верстах от него выше) барометрическое измерение дало 3 400 футов, а на перевале к Сайраму 6 600 футов. Собственно подъём довольно крут только на последних 4 1/2 верстах.

На остальном протяжении дорога полога; на переходах с одной стороны речки на другую сделаны мостики (всего около 12 или 14), весьма плохие, так что, если возможно, то их обходят вброд.

Вдоль всего ущелья быстро бежит горная речка, берега которой густо обросли деревьями и кустарниками. Ими же покрыты и горные скаты. В нижней трети описываемого ущелья растут исключительно лиственные деревья: тополь, осина, абрикос, яблоня, берёза; кустарники: боярка, шиповник, таволга и другие переплетаются то диким хмелем, то бересклетом – Evonymus, который покрывает кусты, словно шапкой, кучами своих белых головок. От 4 000 футов (приблизительно) появляется ель (изредка рябина), которая по мере подъёма вверх является всё чаще и чаще, сходит, наконец, со скал на дно самого ущелья и исключительно преобладает в верхнем горном поясе. Так и на склоне к озеру Сайрам. Здесь леса исключительно еловые (кажется, ель обыкновенная, а не Picea Schrenckiana); в них густые заросли обыкновенного можжевельника, реже на открытых скатах попадается можжевельник стелющийся.

В верхней половине Талкинского ущелья уже часто можно было видеть деревья, в особенности осину с пожелтевшими или красноватыми листьями. Трава по лугам верхнего пояса гор посохла, цветов почти совсем не было видно. Словом, осень здесь уже давала себя чувствовать.

4–5 сентября. Дневали на берегу Сайрам-нора, возле нашего поста. Погода сделалась отличной, прохладной. После илийских жаров для нас здесь чистый рай. Сделали 10 чучел птиц.

6 сентября. Прошли 27 вёрст; дорога отличная. Местность – степь, как на Юлдусе. От Сайрама Императорская дорога отвернула к востоку на города Шихо, Манас и др. Мы же пойдём севернее, чтобы миновать попутные китайские города (Джинхо, Шихо, Манас, Урумчи) и выйти прямо в Гучен. До сих пор еще не охотился; зверей нет, так как на Сайраме живёт много киргизов. Притом же теперь здесь постоянно ходят транспорты с хлебом и скотом из Илийской долины в район расположения китайских войск.

Озеро Сайрам, помещённое на одном из высоких плато Тянь-шаня, имеет 6 400 футов абсолютной высоты и по форме напоминает грушу. Наибольшая длина около" 25, ширина около 20 вёрст. Глубина, как говорят, большая[113]113
  Нет ни одной лодки [приписка на полях дневника].


[Закрыть], вода пресная, но мало годная для питья, так как, говорят, слабит желудок. Берега везде гладкие и чистые, тростника или травы нет. В самом озере нет вовсе рыбы; поэтому и водяных птиц, несмотря на осень, крайне мало. Я видел только стадо Larus brunneicephalus [тибетская буроголовая чайка], стадо каких-то уток и одного Actitis hypoleucos [перевозчик]; говорят, что в небольшом числе здесь бывают турпаны и Anser indicus [горный гусь].

Вода в описываемом озере чрезвычайно светлая. В общей массе её цвет прекрасный, голубой, в особенности, когда слабый ветер рябит поверхность озера.

Окрестности его представляют степи, покрытые жёлтой травой, свойственной вообще высоким горным лугам и превосходной для корма скота. Поэтому здесь много кочует киргизов во время лета. Со всех сторон Сайрам окружён горами, не переходящими, впрочем, за пределы вечного снега. Горные скаты к озеру большей частью луговые; местами, но непременно в ущельях, обращенных к северу, растут еловые леса, в которых, вместо других кустарников, почву устилает густой можжевельник. Более дикие горы скалисты и иногда бесплодны. Императорская дорога от Сайрама направляется к востоку, на Шихо, Манас и далее.

7 сентября. Всю ночь шёл проливной дождь, мешаясь со снегом. Последний выпал в горах (на высоте) до 7 000 футов. Чтобы дать немного обсохнуть вещам, верблюдам и дороге, вышли поздно – в 8 часов. Тотчас же от ночлега пришлось подниматься на тот отрог Тянь-шаня, который стоит по северную[114]114
  В рукописи ошибочно написано «южную». [Примечание П. П. Померанцева].


[Закрыть] сторону озера Сайрама. Подъём здесь версты три длиною, но очень крутой и весьма трудный для верблюдов, в особенности с нашими тяжёлыми вьюками. Сам перевал выше Талкинского, я думаю, футов на 1 000, так что имеет не менее 7 500, а может быть, и около 8 000 футов абсолютной высоты. К сожалению, я не взял с собой барометра, и доставать его из ящика дорогою было неудобно[115]115
  Во всяком случае Талкинский перевал лежит на главной оси этой части Тянь-шаня, так как Императорская дорога от Сайрама идёт уже книзу и нигде не пересекает высокого хребта [приписка на полях дневника].


[Закрыть]. На большую высоту перевала, сегодня нами пройденного, указывало и то обстоятельство, что листья на деревьях и кустарниках близ перевала совсем опали.

На северном склоне хребта, который мы перевалили сегодня, растут, впрочем только близ главной оси, еловые леса, в которых, кроме можжевельника, довольно обыкновенна и рябина. Птиц очень мало, зверей не видали никаких; иногда попадались пары тарбаганов, но эти зверьки уже предались спячке, быть может, по причине сегодняшнего холода. Спустились сегодня на 5 400 футов, следовательно, на 1 000 футов ниже озера Сайрама…

11 сентября. Оказывается, что наш проводник обвёл нас кружным путём для того, чтобы пройти на то место р. Бороталы, где живёт его сестра, и повидаться с нею. Сегодня этот болван сам признал, что «обманул нас маленько…» Такова судьба путешественника в диких странах Азии. Ночью сегодня киргизы украли у нас одну лошадь. Отыскать виноватых для нас, конечно, невозможно. Жаловаться в Кульджу – слишком далёкая история. Поэтому я велел своим казакам силою отобрать одну лошадь у жителей того аула, куда по следу доехали воры. Наш проводник-киргиз, видя, что казаки отбирают лошадь, наивно стал просить отобрать две – одну на его долю.

14 сентября. …Остановились близ озера Эби-нор (Джасыль-кюль, т. е. голубое озеро по-киргизски)[116]116
  Название Эби-нор едва ли верно; слова «эби» нет в монгольском языке; монголы же обыкновенно дают качественные имена озёрам, рекам, горам и урочищам. Вероятно, что и описываемое озеро называется «Ыки-нор» [Ихэ], т. е. большое озеро [приписка на полях дневника; «по киргизски» нужно понимать: «по казахски»].


[Закрыть], Это последнее гораздо больше Сайрама, притом лежит весьма низко – всего 700 футов над уровнем моря. Вода, как говорят, солёная, негодная для питья. Рыбы нет. Берега состоят из голой глины, гальки и солончаков; последние в особенности обильны на восточной стороне Эби-нора. Здесь в описываемое озеро впадает р. Куркара-усу; с запада же в него втекает р. Бора-тала. Жителей по берегу Эби-нора нет. Несмотря на половину сентября, жара стоит большая; притом день в день тихо и ясно. В полдень термометр в тени поднимается на 25° и выше. На сегодняшней стоянке много еще комаров и мошек. Жары сильно утомляют нас и верблюдов. Из последних один уже захромал, так что пришлось снять с него вьюк и разложить на других верблюдов. Жаль, что у нас нет ни одного запасного.

16 сентября. Сделали 20 вёрст; вошли в горы Майли; последние в своей наружной окраине совершенно бесплодны; из растений здесь только солянки. Но вскоре в ущельях появляется дырисун, сложноцветная и мелкая трава. Из кустарников редкие кусты шиповника, чёрного барбариса – Berberis heterocarpa? по скатам гор Ephedra. Ягоды этих кустарников привлекают множество Caccabis chukar [кэклики]. Действительно, я еще нигде не встречал такого множества кэкликов, как сегодня. Остановились возле ключа, или, правильнее, небольшого ручейка. Незаметно вчера и сегодня мы поднялись с 700 до 4 500 футов абсолютной высоты… скалы громадны и дики, россыпи большие; бока гор весьма круты, горы довольно высоки.

17 сентября. Дневали, охотились за птичками и куропатками. Последних Эклон убил двенадцать. Кажется, я забыл раньше написать, что с нами опять идёт до Гучена, а, быть может, и до Хами прежний переводчик Абдул-Бас. Он хотя и глуп, но верен нам, – условие весьма важное. В своей же глупости Абдулка сам сознаётся и говорит, что голова у него все равно, что тыка (т. е. тыква).

21–22 сентября. Прошли 30 вёрст. Сегодня ночью дул сильный северо-западный ветер, и выпал снег. Было очень холодно; тем чувствительнее это после недавних жаров. Притом же и местность здесь сырая, что также не мало отзывается на здоровье. Горло моё стало опять плохо; по ночам трясёт лихорадка, так что каждый вечер принимаю по 5 гран хинину. Всего же хуже зуд в мошонке, снова весьма усилившийся; от этого проклятого зуда нет покоя ни днём, ни ночью.

25 сентября. День превосходный, тёплый и тихий. На охоте я убил молодую самку архара; Павлов же отличного шестилетнего самца и лисицу. Архар, сколько кажется, не Ovis polii, но меньше и отличнее цветом. Сегодня на охоте я. немного заблудился. Нет возможности ориентироваться в невысоких горах, которые стоят одна возле другой без всякого определённого направления и притом все похожи одна на другую. В этих-то перепутанных холмах с небольшими скалами, пологими скатами, хорошими пастбищами всего более любят держаться архары.

26 сентября. Через четыре версты от ночлега вышли на колёсную дорогу, которая ведёт из Шихо и Манаса в Чугучак. По этой дороге в расстоянии 20–25 вёрст один от другого расположены пикеты; на каждом из них живут 5–7 калмыков. Прошли сегодня до пикета Толу; абсолютная высота здесь 3 300 футов. Местность обрисовалась рельефно: на западе стоит хребет Бар-лык, на севере виднеется Тарбагатай, а ближе его на северо-востоке Бутамайнак (по-монгольски Орхочук); вправо от нас недалеко Джаир[117]117
  Названия гор и урочищ киргизские [казахские], так как наши проводники были киргизы; монголы, быть может, называют иначе те же самые места [приписка на полях дневника].


[Закрыть]. Между этим хребтом и Барлыком степная равнина, по которой дорога ведёт мимо озера Ала-куль в Лепсинскую станицу.

В горах Барлык, по словам калмыков, много яблок и медведей[118]118
  Сегодня возле нашей стоянки лежали кучи соломы от обмолоченного хлеба. Перед вечером я пошёл к этой соломе, сел в неё и просидел около часа. Живо напомнилось мне детство, когда, бывало, так же валялся на соломе под сараем в Отрадном [приписка на полях дневника].


[Закрыть].

27 сентября.– В два приёма сделали 27 вёрст. По дороге сплошь киргизские кочевья, которые располагаются обыкновенно кучами по нескольку десятков юрт вместе; не то, что монголы, которые кочуют обыкновенно врассыпную. Огромнейшие стада баранов и лошадей везде паслись по степи, которая довольно плодородна; поросла, главным образом, копцом (№ 63 гербария 1876 г.) Те места, с которых укочевали киргизы, выедены словно саранчою. Так эта орда всё подвигается на плато гор Майли, где и будет зимовать. Изредка по степи растут низкие кустарники полыни и ещё какой-то…[119]119
  [Фраза в рукописи не закончена].


[Закрыть]. Ручьи бегут довольно часто с соседних гор Джаир; берега этих ручьёв обрастают высоким тальником, который также объеден киргизскими верблюдами. В степи довольно много жаворонков – Alauda calandra, A. arvensis A. leucophaea? других птиц, равно как и зверей, нет[120]120
  Сегодня опять вспомнил я про родину, сидя возле речки, берега которой обросли густым тальником – редкость в степи. Соблазнительны такие речки, когда встречаешь их по пути. Так и манит остановиться на берегу. К сожалению, таких отрадных мест в пустыне совсем нет; редки они и в её окраине [приписка на полях дневника].


[Закрыть].

Климат сентября. Сообразно изменению абсолютной высоты местностей, по которым мы проходили, изменялась и температура. Так, на озере Сайрам по ночам бывал иней, и даже ночью на 7-е число в горах выпал снег до 7 500 футов абсолютной высоты. На озере же Эби-нор, абсолютная высота которого только 700 футов, было очень жарко. Затем в горах Майли прохладно, по временам даже холодно, и в ночь на 22-е число снег упал до 4 500 футов. Вообще вторая половина сентября отличалась гораздо более низкой температурой. Осень, видимо, начиналась. Притом эта пора года в Джунгарии не такова, как в Юго-Восточной или Южной Монголии. Близкое соседство Сибири чувствуется здесь довольно сильно. Температура довольно низка, в особенности при ветрах, которые дуют часто и иногда с значительней силой. Притом ветры непостоянны. Погода стоит также нередко облачная. Морозы на восходе солнца замечены трижды: первый был 22-го числа. В конце месяца листья на кустарниках и деревьях пожелтели и на некоторых совсем опали.

2 октября. Прошли 22 версты через горы Дамь по речке того же имени. Перевал весьма невысок. Вообще весь хребет Бутамайнак и его восточное продолжение Дамь имеет, вероятно, не более 3 500 и 4 000 футов абсолютной высоты. Горы эти… совершенно бесплодны. Только в ущельях попадается кое-какая бедная растительность: солянки, хармык, здесь же мы видели и ревень, быть может, тот же вид, что и в Алашанской пустыне. По приходе на место опять случилась история. С ближайшего пикета приехал тургоутский дзангин[121]121
  [Дзангин (у Пржевальского «зангин») – начальник пикета].


[Закрыть] и потребовал паспорт, но не умел прочитать по-китайски. Затем этот дзангин объявил, что напишет о нас в город Булун-тохой тарбагатайскому дзянь-дзюну[122]122
  [Дзянь-дзюнь – китайский администратор].


[Закрыть] и что до получения ответа не пустит нас далее. До Булун-тохоя же 18 станций. Зная, что всего лучше поступить круто, я разругал дзангина и объявил ему, что пойду, не спрашиваясь его позволения. Если же он вздумает нас остановить силой, то я велю стрелять. Подобное решение подействовало как нельзя лучше: дзангин объявил, что не будет нас удерживать, но всё-таки пошлёт в Булун-тохой. До этого нам нет дела.

3 октября. Сегодня ночью опять распухло у меня лицо около глаз, сам не знаю, отчего. Быть может, на Мукуртае укусила какая-нибудь букашка. Словно сглазил я своё здоровье: прошлые экспедиции не знал, что такое болезнь, теперь же постоянно чем-нибудь болен. Видно, «укатали лошадку крутые горки». Речка Дамь, по-монгольски Намын-гол, возле которой мы теперь стоим, имеет сажени 4 ширины и глубину немного более фута. Она прорывает восточный конец хребта Дамь и впадает, как говорят, в солёное озеро, лежащее в двух днях к северу от гор Сацанзы.

Берега Дами обросли узкой каймой леса, высокими осокорями. Несмотря на такое удобное место, птичек очень мало. Сегодня я встретил только Fringilla montiiringilla [юрок], Accentor atrigularis [завирушка черногорлая] и Parus cyanus [синица-лазоревка]. Видел две Ruticilla alaschanica? [горихвостка]. Зверей нет никаких, вероятно, распуганы проезжими. Впрочем, в горах, говорят, водятся горные козлы – Capra sp. Сегодня в первый раз мы нашли песок (плохой) для препарировки птиц; от самой Кульджи мы не встречали этой редкости, хотя уже прошли 470 вёрст. Проводник говорит, что здесь половина дороги до Гучена. Как-то мы пройдём безводные пески, которые лежат впереди?

4–5 октября. Прошли 33 версты по пикетной дороге, которая ведёт из Чугучака в Булун-тохой; на арбах здесь не ездят, только на вьюках. Вошли в окраину хребта Семис-тау который, как говорит проводник, соединяется с Тарбагатаем ⁽⁵¹⁾. Не знаю, насколько это верно. Горы Семис-тау едва ли имеют более 4 000 или 4 500 футов абсолютной высоты… везде выветривающиеся камни, ходить трудно. Сегодня часов с одиннадцати утра поднялась сильнейшая буря с севера; небо было ясно, но по временам моросил снег из туч, задерживаемых горами Семис-тау. Ветер был так силён, что наши палатки едва устояли, огонь невозможно было разводить. Было очень холодно. К полуночи буря стихла, и грянул мороз в —11°. Таков крутой переход от недавних жаров! Впрочем, осень в Джунгарии далеко не так хороша, как в Южной и Восточной Монголии.

17 октября. Дневали. Берём запас воды (два бочонка и 4 турсука, сделанных из бараньих шкур), всего вёдер 20, и завтра идём на колодец Бадан-худук, до которого отсюда около 70 вёрст, а быть может, и более. Сегодня я убил Melanocorypha tatarica [чёрный жаворонок].

Сегодня мы достигли наибольшего поднятия к северу. Следовало бы определить широту и долготу, но нет для этого определённого пункта; колодец, возле которого стоим, весьма недолговечен.

Жители Джунгарии. В пройденной нами части Джунгарии население встречалось спорадически только на пространстве от Тянь-шаня до гор Делеун, т. е. в западной гористой и более плодородной части описываемой страны. Это население состояло из двух народностей: киргизов и тургоутов [т. е. казахов и торгоутов]. Первые встречены были нами в долине р. Боро-талы, где они подведомственны Кульджинскому району, и в долине р. Ушаты, где эти кочевники ведаются уже китайским правительством. В обеих местностях, т. е. на Боро-тале и на Ушаты, киргизов много. Живут они, противоположно монголам, скученно, аулами, в которых обыкновенно десятка два, три и более юрт. В обеих названных местностях киргизы живут зажиточно, занимаясь, главным образом, скотоводством, отчасти и хлебопашеством. Последнее, впрочем, только на Боро-тале. Зато у тех киргизов, которых мы видели в долине р. Ушаты, очень много скота – в особенности баранов и лошадей.

По своей наружности киргизы плотного коренастого сложения и роста большей частью высокого. Лицо квадратное, плоское и лоснящееся, словно вымазано салом. Глаза небольшие, волосы чёрные, голова бритая[123]123
  Так у илийских и джунгарских киргизов; у семипалатинских лицо, сколько кажется, приближается к татарскому типу [приписка на полях дневника].


[Закрыть]. Все магометане.

Кумыс – любимейший напиток; баранина, молоко и чай – первые кушанья. Склонны к тучности. Противоположно киргизам, тургоуты, обыкновенно, тонкие, сухопарые; роста среднего или часто небольшого. Вид изнурённый, в особенности у женщин. По лицу более всего походят на алашанских олютов, к которым и относятся по происхождению. Чистокровный, халхаский тип монгола между тургоутами встречается редко. Так же резко тургоуты отличаются от своих коренных собратьев и по характеру. Халхасец, по крайней мере, гостеприимен и простак душою. С началом дунганских неурядиц множество тургоутов было убито или ограблено дочиста. Женщины тургоутов все вообще малорослые, крайне непривлекательные по наружности. В городе Курле несколько работниц, шивших войлок для нашей юрты, с жадностью ели оставшееся после перетопки сало, перегорелые кусочки бараньих курдюков. Наш казак Иринчинов угощал дам этим лакомством.

Часть тургоутов живёт к нашем Кульджинском районе; другие же в пределах Джунгарии. Здесь обитает и их ханша, которая нынешней осенью должна была ехать на Юлдус для погребения там на горе Эрмин-ула хана, умершего в Пекине несколько лет назад. Теперь этот хан будет привезён на родину для предания земле.

По нашему пути кочевья тургоутов встречались по долине Кобука до гор Делеун. Восточнее начинается дикая, необитаемая пустыня вплоть до Гучена.

22 октября. Ночью грянул мороз в —23°. Давно ли было тепло! Такие скачки температуры постоянно случаются в азиатской пустыне. Снег, выпавший третьего дня и шедший немного вчера, совершенно покрыл землю; средним числом этот снег выпал почти на 1 дюйм. Всё бело, мороз, снег скрипит под ногами, – настоящая зима, а нам приходится, как в сорокаградусные жары Илийской долины, жить в палатках. В особенности холодно вставать утром; ночью же спим тепло – одеяла у нас бараньи, отличные. Только неприятно намерзание от дыхания на усах и подушке. Круто приходится иногда в пустыне и пролётным птицам. Сегодня на рассвете в двух саженях от нашего костра села кряковая утка. Видно, сильно устала и озябла, что решилась сесть возле огня и людей на расчищенную от снега площадку. Прошли 25 вёрст. Корму для лошадей нет вовсе; даём им рис понемногу.

23 октября. Переход 23 версты. Вторая половина этого перехода – холмистые пески, по которым растёт редкий саксаул. Итти верблюдам здесь довольно трудно. Вообще путь, по которому мы теперь идём, решительно негоден для караванов по причине бескормицы и безводия. Летом здесь пройти совсем нельзя. Сегодня мы увидели Богдо-тау – исполинскую гору Восточного Тянь-шаня. До этой горы ещё вёрст 200, но она видна очень хорошо. Порадовался я, увидав ещё одну диковинку Азии. Жаль, что не с кем поделиться впечатлениями! ⁽⁵²⁾.

30–31 октября. Прошли 48 вёрст до колодца Сепкюльтай; пустыня, как и прежде; только более волниста. Корму лошадям нет; даём им каждый день рис, которого, по счастию, взято было много из Кульджи; думал я, что до Тибета хватит. Вообще наши обильные кульджинские запасы едва достанут до Гучена; казаки, и в особенности проводники, едят непомерно много. Трудно даже поверить, чтобы человек мог есть столько поганой дзамбы. Тянь-шань с каждым днём виден всё яснее и яснее. От Сепкюльтая можно уже различить все ущелья; между тем, до гор вёрст 60–70. Словно стена, стоит исполинский хребет над равниною пустыни. Далеко к востоку и западу убегает этот гигантский хребет, а в средине, прямо против нас, вздымается[124]124
  [Здесь вписано карандашом: «тремя острыми вершинами»].


[Закрыть] величественная Богдо-ола; на вершине её очень часто сидят облака. Пустыня, которой мы теперь идём, до того безжизненна, что в ней нет даже Роdoces [саксаульной сойки], коренной обитательницы самых бесплодных мест[125]125
  На обратном пути встретили Podoses nendersoni [монгольская саксаульная сойка; приписка на полях дневника].


[Закрыть].

Климат октября. Осень в Джунгарии, как и во всей Средней Азии, характеризуется. ясной, тихой и сравнительно тёплой погодой. Атмосферные осадки, т. е. дождь или снег, падают очень редко. Так и было в описываемом месяце. В особенности в первой его половине погода стояла отличная, за исключением нескольких холодных и ветреных дней в начале октября[126]126
  Листья на тальнике опали к половине октября [приписка на полях дневника].


[Закрыть]. Во второй половине холода наступили вдруг: 20-го числа выпал неглубокий снег, и затем мороз; на рассвете [морозы] доходили до —23°; даже в полдень термометр показывал ниже нуля. Затем, с приближением к Гучену, снегу не стало, и погода опять сделалась довольно тёплой, хотя при ветре, даже слабом, тотчас же становилось холодно, даже и в ясный день. Температура почвы была довольно высокая: 26-го числа в песке на глубине одного фута было —2°,6; на два фута +1°. Ясных дней в течение месяца считалось 28; снег шёл четыре раза, но небольшой, однажды дождь; ветер только дважды достигал силы бури. Летом, как говорят, в этих местах падают сильные дожди, чем и можно объяснить, что в песках, кроме саксаула, встречаются и другие растения. Эти же летние дожди образовывают на глинистых площадях временные озёра, из которых пьют звери, живущие в пустыне.