Текст книги "От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор"

Автор книги: Николай Пржевальский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

"Через несколько дней к нам явился Заман-хан-эфенди, которому было поручено Якуб-беком вести предварительные переговоры. Наше изумление было очень сильно, когда оказалось, что Заман-хан прекрасно владеет русским языком и довольно образован (мы с ним беседовали об Англии, которой он не симпатизирует, о европейских делах, причём он высказал очень верные соображения и своё знакомство с положением дел в Тунисе, Алжирии и Египте). Он нам сообщил о своём прошлом несколько подробностей, из коих мы узнали, что он выходец с Кавказа, получил в России образование, но по каким-то политическим делам вынужден был бежать в Константинополь. Оттуда, три года тому назад, Заман-хан прибыл в Кашгар и с тех пор состоит при Якуб-беке в качестве доверенного советника. Заман-хан сильно симпатизирует русским и уже доказал свою симпатию на деле: только благодаря его влиянию подполковник Пржевальский был пущен на Лоб-нор. Ранее же приезда Заман-хана в г. Курля наш путешественник находился в этом городе как бы под почётным арестом. Заман-хан вызвался сам проводить г. Пржевальского на Лоб-нор, и позднее, в письмах ко мне, г. Пржевальский, выражает свою полную благодарность Замаш-хану за его искреннюю дружбу и содействие во всех трудных обстоятельствах, в которые становилась экспедиция" (Кашгария, Историко-географический очерк страны, её военные силы, промышленность и торговля. СПб., 1879, стр. 7).

Заман-беку, чьё тёплое участие в экспедициях не раз отмечал Пржевальский, во многом обязана Лобнорская экспедиция. Покидая пределы Джеты-шаара, Пржевальский не забывает роли Заман-бека, благодарит его, что специально отмечает в своём дневнике:

"…Я написал Заман-беку тёплое письмо, в котором благодарил его за все услуги, нам оказанные. Действительно, Заман-бек для нас очень много сделал: без него нам было бы вдесятеро труднее, да и попали ли бы мы тогда на Лоб-нор? Вообще, мне везёт удивительно: ни годом позднее, ни годом раньше исследование Лоб-нора не удалось бы. В первом случае Якуб-бек, еще не боявшийся китайцев, не пустил бы нас; через год же китайцы наверное завладеют Карашаром и Курлей; тогда опять путь на Лоб-нор закрыт, по крайней маре до совершенного покорения Восточного Туркестана китайцами".

⁽¹⁹⁾ Константин Петрович Кауфман (1818–1882) – первый генерал-губернатор Туркестанского края. Начал свою военную карьеру на Кавказе, но главная деятельность проходила в Средней Азии, когда при его прямом руководстве происходило присоединение к России Самарканда, Хивы, Кокандского ханства. Пользовался большой известностью в Туркестане, где его называли «ярым-падишах», т. е. полуцарь. Акад. В. В. Бартольд подчёркивает заслуги К. П. Кауфмана в деле изучения Туркестана: «Работы по изучению края встречали со стороны генерал-губернатора Кауфмана полное содействие, иногда даже предпринимались по его инициативе» (История изучения Востока в Европе и России, Ленинград, 1925, стр. 251).

Поэтому понятно, что когда один из талантливейших русских исследователей Туркестана А. П. Федченко открыл в Заалайском хребте высочайший пик, он назвал его пиком Кауфмана (ныне пик Ленина, 7 127 м).

Кауфман был крупным администратором и известен как "устроитель Туркестанского края"; при нём началось строительство железных дорог, устанавливались границы с пограничными государствами. Но Кауфман был представителем царской администрации, он не понимал форм национальной культуры, считал, что они должны исчезнуть, и край постепенно сольётся с Россией, будет органически связан с русской культурой. В этом отношении Кауфман был типичным представителем царской колониальной политики.

⁽²⁰⁾ Курук-таг (или Сухие горы) – один из юго-восточных хребтов Тянь-шаня, протянувшийся на 600 км от озера Баграч на восток и окаймляющий пустыню Лоб-нора с севера. Курук-таг, постепенно снижаясь, разбиваясь на гряды, холмы, образует сильно разрушенные мелкосопочники и местами обрывами падает к депрессии, занятой песками Кум-таг.

Курук-таг восточнее озера Халача, куда с востока несёт свои воды значительная центральноазиатская река Сулэ-хэ, переходит в пустынное нагорье Бэй-шань.

Курук-таг имеет резко опустыненные ландшафты, на западе он поднимается до абсолютных высот 2 789 м, на востоке его высоты 1 000—1 200 м и в редких случаях превышают 1 500 м.

⁽²¹⁾ Наличие следов древних береговых линий и озёрных отложений на Курук-таге подтвердили последующие исследователи Кашгарии, которые указывают на факты значительно большего распространения озёрных вод в Кашгарской котловине и постепенной миграции дельты Тарима в связи с отступанием Лоб-нора.

⁽²²⁾ Ала-шань – песчаная пустыня, часть Гоби, лежащая во Внутренней Монголии, в провинции Нинься, на север от Нань-шаня. Обследована Пржевальским в первой центральноазиатской экспедиции (см. его «Монголия и страна тангутов». М. 1946, главы 6, 8 и 14, стр. 150–166, 177–193, 289–304).

⁽²³⁾ Картина гидрографии, нарисованная Пржевальским, конечно, уже изменилась. Ныне доказано, что гидрография среднего и нижнего течения Тарима, Конче-дарьи и Лоб-нора очень изменчива; это – особенность речных систем Центральной Азии, для которой термин «кочующие реки» уже давно стал применяться в географической литературе.

Реки меняют свои направления, забрасывая одни русла и прокладывая новые; быстро возникают и исчезают рукава реки, иногда далеко уходящие от основной артерии. Во вступительной статье мы показали, каким большим изменениям подвержена гидрография Тарима – Лоб-нора, причём изменения эти частично протекают на глазах у человека.

⁽²⁴⁾ В тексте у Пржевальского под латинским названием Asclepias указан кендырь, это латинское название соответствует ласточнику, кендырь же – Apocynum – встречается в Средней Азии и Китае, на юге Европейской части СССР. Главные его места обитания – долины и дельты больших рек. В бассейне Тарима и Лоб-нора известен кендырь вида Apocynum Henderson, о нём подробно и рассказывает автор.

⁽²⁵⁾ Под родовым названием Sorex sp. Пржевальский мог иметь в виду как землероек рода Sorex, так и, что вероятнее, землероек рода Crocidura.

⁽²⁶⁾ Под родовым названием Picus sp. Пржевальский мог иметь в виду дятлов различных родов. Пржевальский и в этом списке и ниже упоминает саксаульную сойку Podoces tarmensis; современная систематика знает четыре вида саксаульных соек, из которых ни одна не называется таримской; так как три вида из четырёх приводятся Пржевальским: P. hendersoui, P. humilis, P. panderi, то можно думать, что P. tarimensis есть четвёртый вид, а именно P. biddulphi, которая к тому же описана по сборам из Тарима. Таримской сойке под названием P. ciddulphi посвящает специальный параграф П. К. Козлов (см. Труды экспедиции Русского Географического общества по Центральной Азии под начальством В. И. Роборовского, ч. 2, СПБ., 1889).

⁽²⁷⁾ Количество видов рыб в Тариме и Лоб-норе оказалось большим, чем это первоначально предполагал Пржевальский. В своём отчёте о четвёртом путешествии в Центральную Азию он приводит следующие данные об ихтиофауне этих интереснейших и замкнутых водоёмов. В восточной части Таримского бассейна путешественниками было найдено 13 видов рыб, из которых 7 видов эндемичны и встречаются только в пределах Таримского бассейна.

Эти 13 видов принадлежат к двум семействам: карповых и вьюновых и четырём родам. По данным С. Герценштейна, обрабатывавшего коллекции рыб Пржевальского, эти роды следующие: Schizothorax, Aspiorrhynchus, Nemachilus, Diplophysa.

На Лоб-норе пойманы рыбы: Aspiorrhynchus przewalskii, по-местному тазек-балык, достигающая до полутора пудов весом, маринки – Schizothorax lacustrls, S. chrysochlorus, S. altior, (отур-балык), S. punctatus. К этому списку следует добавить добытый в 1877 г. в Тариме S. microlepidotus. Кроме маринок, Пржевальским привезены и гольцы: Nemachilus tarimensis, N. yarkandensis, т. е. названные гольцами таримским и яркендским. Кроме указанных в реках Кашгарии, относящихся к бассейну Лоб-нора, из реки Ак-су привезены ещё две маринки: S. latifrons, S. malacorrhynchus, два гольца: N. bombifrons, N. strauchi из Чернен и Ак-су и губач – Diplophysa scleroptera из Ак-су впрочем, последний широко распространён по водоёмам Центральной Азии (От Кяхты на истоки Желтой реки, СПб., 1888, стр. 298–299).

Следует отметить, что сборы рыб из Кашгарии очень ограничены и малы. Указанными находками не исчерпывается всё разнообразие её ихтиофауны. Исследования её и сравнительный анализ на территории Центральной и Восточной Азии смогут пролить свет на многие нерешённые вопросы палеогеографии этих стран и осветить проблемы древних гидрографических связей и водоёмов, имевших другие очертания, другой режим и сток. В этом отношении изучение рыб является плодотворным и доказательным.

⁽²⁸⁾ Здесь Пржевальский приводит таблицу, с указанием деревень по Тариму, количества дворов, жителей, детей и т. д. Эта таблица вряд ли сейчас представляет интерес, почему мы и сочли возможным изъять её из текста.

⁽²⁹⁾ Этот этнографический очерк таримцев, а также лобнорцев существенно дополнил сам же Н. М. Пржевальский в своей книге «От Кяхты на истоки Желтой реки. Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима». СПб., 1888, гл. 8, стр. 283–319: Не забегая вперёд, мы не приводим здесь материалов из указанной книги четвёртого путешествия в Центральную Азию, которая также предполагается к переизданию. Этнографические сведения о лобнорцах можно найти также у М. В. Певцова, рассказавшего о быте, работе, жилищах заброшенных сюда людей. Пржевальский указал, что хоронят умерших на Лоб-норе в челноках, а Певцов приводит крайне любопытные данные об обычаях хоронить умерших, не закапывая труп в землю, а покрывая его жердями, на которых настилается войлок или тростник, и это сооружение немного присыпается землёй. Этот обычай, по мнению Певцова, говорит о пережитках монгольских традиций в быту лобнорцев (Труды Тибетской экспедиции, ч. I, СПб., 1895, стр. 302–332).

⁽³⁰⁾ На современных картах принята абсолютная высота зеркала нового озера Лоб-нора 768 м, Пржевальский определил 671 м, но в четвёртом своём путешествии он исправляет эту отметку до 792 м [2600 футов], М. В. Певцов же определяет высоту уровня Лоб-нора в 810 м [2650 футов]. Следует учитывать, что все эти измерения сделаны барометрическим способом, что при большом удалении от опорных метеорологических пунктов не может дать достаточной точности.

⁽³¹⁾ Пыльная мгла, или помоха, – очень обычное явление в Кашгарии. На это специально обратил внимание М. В. Певцов:

"Пыльные туманы – весьма обыкновенное явление в Кашгарии. Образование их обусловливается ветрами; а потому ветреные месяцы имеют наибольшее число дней с пыльными туманами. После каждой бури, сопровождающейся всегда столь густой пыльной мглой, что во время её трудно бывает читать среди дня на дворе, пыльный туман, несмотря на последующую абсолютную тишину, продолжается двое и даже трое суток после шторма. В течение этого времени сверху падает постоянно, но очень медленно, тончайшая минеральная пыль, носившаяся в воздухе. Иногда она покрывает поверхность земли слоем в 2–4 линии толщины, и на этой минеральной пороше явственно отпечатываются следы людей, скота, птиц и диких зверей.

Пыльные туманы сопровождаются всегда облачностью неба, которая увеличивается по мере усиления густоты тумана и, сколько я мог заметить, не предшествует, а следует за пыльной мглой. Как только начнётся сгущение пыли, – вслед за этим сгущаются и облака, и наоборот, по мере разрежения пыльного тумана, разрежаются и облака.

Во время густых пыльных туманов солнце бывает видимо только около меридиана в течение не более часа, да и то не всегда. Оно кажется тогда тусклым, бледно-фиолетовым диском, на который можно смотреть без ощущения боли не только простым глазом, но даже в маленькую астрономическую трубу походного инструмента без цветного стекла позади окуляра…" (Труды Тибетской экспедиции, ч. 1, СПб., 1895, стр. 414).

Пыльную бурю в пустынях Лоб-нора описал H. M. Пржевальский весной 1877 г., о чём свидетельствует следующая запись в его дневнике:

26 марта. Вчера, часов в 7 вечера, неожиданно пришёл сильный ураган от северо-востока. Мы были в это время у Заман-бека, юрта которого от нашей. палатки стояла шагов на пятьсот. Чёрными и бурыми клубами пыли шла издали буря и так быстро, что, заметив это явление, мы не могли уже убежать к себе в палатку. Возле нас было совсем тихо, но ураган надвигался неотразимо. Через несколько минут он разразился с новой силой. Стало темно, хоть глаз коли, так что мы принуждены были ночевать у Заман-бека и только утром добрались до своей палатки, которую едва-едва не унесло ветром. Все вещи были положены на полу нашей палатки, чем и спасли её. Утром ветер стал тише и вскоре совсем стих, но пыль густой мглой стояла целый день в воздухе; пришлось дневать поневоле.

Пыльная буря. В пустынях Лоб-нора, подобно тому, как в Монголии и Тибете, весной свирепствуют иногда сильнейшие бури, часто уподобляющиеся урагану. Такие бури, по словам местных жителей, всего чаще случаются в мае. В феврале мы наблюдали их две, в марте…[143]143
  [Пропуск в рукописи].


[Закрыть] Обыкновенно бури следуют одна за другой через довольно правильные промежутки времени: в марте дня через четыре или пять. Барометр перед такой бурей иногда за целый день падает очень сильно – иногда на… мм[144]144
  [Пропуск в рукописи].


[Закрыть]. Все бури приходят с северо-востока. Обыкновенно они начинаются слабым ветром, который, однако, быстро усиливается; иногда же буря, как, например, 26 марта вечером, приходит ураганом; перед тем затишье стоит полное. При каждой буре воздух тотчас же наполняется тучами пыли, которые затемняют солнце. Во время урагана 26 марта столбы чёрной пыли и белой (последняя с солончаков) неслись исполинскими клубами дыма, быстро менявшими свои очертания и высоко поднимавшимися вверх.

Обыкновенно буря продолжается круглые сутки и никогда не менее 12 часов. Стихает быстро, иногда даже отрывисто; случается, что за отрывастым затишьем буря снова начинается.

После бури обыкновенно ещё целые сутки, иногда и более, стоит в воздухе мгла, пока пыль хотя немного осядет из атмосферы. В таком воздухе дышится тяжело; глаза же делаются воспаленными. Причина весенних бурь Лоб-нора вероятно заключается в сильном нагревании в это время здешних низких пустынь.

Для восстановления равновесия холодный ток воздуха стремится сюда с Тянь-шаня и Северной Монголии".

⁽³²⁾ Это первое в литературе упоминание хребта Алтын-таг, открытого Пржевальским в данной экспедиции. Алтын-таг оказался громадным хребтом, северной ветвью Куэнь-луня, отделяющей котловину Цайдам от бассейна Лоб-нора и на восток уходящей в Нань-шань. К исследованию Алтын-тага H. M. Пржевальский возвращается и в следующих путешествиях.

⁽³³⁾ О посещении в 1858–1861 гг. русскими алтайскими староверами озера Лоб-нора в поисках богатой страны Беловодья охотно рассказывает Пржевальский и в своей книге «От Кяхты на истоки Жёлтой реки», 1888, стр. 317–319, а также М. В. Певцов в «Трудах тибетской экспедиции» на стр. 313–314.

Гораздо более подробные сведения о замечательных путешествиях русских крестьян в Центральную Азию и даже Тибет приводят Г. Е. Грумм-Гржимайло и П. К. Козлов. Первый из них напечатал рассказ, записанный со слов Ассана Емельянова Зырянова, участника этого похода, сына руководителя первой группы староверов, ушедшей в Китай. Рассказ этот представляет исключительный интерес и является документом, который Грумм-Гржимайло справедливо считает документом географическим, поскольку староверы впервые прошли по таким местам, где до них не был никто из европейцев. Не одна, а несколько партий алтайских староверов уходили в Китай, но всё же почти все и возвращались к родным местам. (Г. Е. Грумм-Гржимайло. Описание путешествия в Западный Китай, т. 3, СПб., 1907, приложение 1, стр. 433–439).

П. К. Козлов при следовании через Алтай в свою экспедицию в Монголию и Кам в 1899 г. лично беседовал с 76-летним старовером Е. Н. Рахмановым, который также ходил на Лоб-нор в поисках Беловодья, в "тихие места из-за притеснения веры". Рахманов показал, что, не удовлетворившись Лоб-нором, большая часть русских крестьян ушла отсюда на юг, к Алтын-тагу, перевалила его и устроила здесь в урочище Гас колонию. Русские начали пахать землю, охотиться на диких зверей, из которых им больше всего понравились куланы, – как они их почему-то называли, – "польские кони". Места эти показались им привольными, их здесь никто не притеснял, но зов родины оказался настолько сильным, что уже очень скоро они вернулись в Русский Алтай. Рахманов вернулся без красавицы-дочери Пелагеи: она была украдена и скоро стала любимой женой у турфанского бека, которому и родила трёх детей (П. К. Козлов. Монголия и Кам, т. I, ч. I, СПб., 1905, стр 11–15).

⁽³⁴⁾ Здесь в дневнике отмечаем следующую запись о днях Рождества и Нового года 1877 года:

"25 декабря. Праздник Рождества для нас немногим отличался от других дней: та же обстановка, те же лица. Только поели немного лучше; напекли пирожков с говядиной, морковью, и изюмом, зажарили гуся, достали баночку варенья; казакам я дал бутылку коньяку.

В течение дня много раз вспомнил про родину, родных и друзей. В Отрадном и Смоленске, несомненно, также не один раз вспомнили обо мне, быть может, со слезами на глазах…

26 декабря. Отправился в горы за дикими верблюдами. Взял с собой Эклона, Чебаева, Павлова и Бетехтина; верблюдов у нас, с запасными, 11; клади немного. Остальные казаки с вещами и верблюдами, равно как и Заман-бек со своими спутниками, остались до нашего возвращения в Чархалыке.

Радость немалая, так как теперь с нами нет прежней орды – только двое проводников. Впрочем, на первые три перехода с нами едут человек пять какой-то сволочи с Лоб-нора. Оскар наш также оставлен в Чархалыке. Сегодня прошли 21 версту; остановились в месте безводном.

27 декабря. Прошли 30 вёрст по совершенно голой равнине. Лёд вьючили из Чархалыка. С малым караваном идём теперь быстро. Сегодня в первый раз увидели след дикого верблюда. Такого следа еще не видал ни один европейский глаз, – думал я, смотря на безобразные, ясно отпечатавшиеся на песке пятки животного.

31 декабря. Прошли 17 вёрст. Новый год встречаем среди дикой пустыни, вдали от всякого жилья человеческого. Впрочем, и лучше, что возле нас нет здешнего люда, кроме двух проводников. Как и во все другие дни, сегодня ляжем спать в 7 часов вечера, завтра встанем в 6 утра. Не будет для нас никаких особых пожеланий и приветствий, но зато мы можем спокойно оглянуться на истекший год, зная, что он прожит не даром.

Сегодня опять вспомнят обо мне много раз в Отрадном и Смоленске. Хотя бы во сне увидать близких сердцу!..

1 января. Ради Нового года переход в 28 вёрст, по совершенной пустыне. Почва (глина с песком) совсем голая, покрытая галькой, которая насыпана, словно щебёнка на шоссе. Растительности нет никакой, только с половины дороги попадается мелкий, редкий саксаул. Воды нигде нет; вот уже третий день, как мы таем грязный лёд.

Что-то принесёт мне наступающий год? Насколько выполнится задуманное мною исследование Внутренней Азии? Где будем мы будущее 1 января? На все эти вопросы можно будет ответить через год. Теперь же, с упованием на счастье, будем безустанно служить своему великому делу" (Известия Всесоюзного Географического общества, т. 72, вып. 4–5, М.—Л., 1940, стр. 534–536).

⁽³⁵⁾ Пески тянутся на восток до долины Дань-хэ и даже переходят отдельным островом на восток от последней, к городу Дунь-хуань, что лежит в 300 км на запад от города Сучжоу.

⁽³⁶⁾ Картина Алтын-тага, нарисованная Пржевальским, в целом соответствует только общей характеристике страны. В действительности орография Алтын-тага оказалась сложнее, как это и бывает при более детальном знакомстве с таким громадным горным районом, как данный. На юг от Черчена Алтын-таг поднимается до 6389 м, на меридиане Чархалыка перевалы лежат на высоте 4 000—5 000 м, а озеро Аяг-кум, расположенное на высоком плато между северной цепью Алтын-тага и южным хребтом Пржевальского (вместе с Русским хребтом, отделяющимся от Алтын-тага), на высоте 3871 м выше уровня моря. Далее на восток Алтын-таг несколько снижается, но всюду имеет большую высоту и очень чётко выражен в рельефе. Длина Алтын-тага от меридиана Хотана до гор Анимбар свыше 1000 км. В хребте Пржевальского горная вершина Улугмус-таг имеет высоту 7 723 м и является высочайшей из известных ныне в системе Куэнь-луня.

Алтын-таг, как и другие горные сооружения Центральной Азии, на разных участках носит разные названия, которые даются хребту местными жителями. Некоторые из таких названий и приводит Пржевальский, но их несравненно больше: Кызыл-унгур, Суламнинг-таг, Кызыл и т. д.

Алтын-таг после Пржевальского был посещён экспедицией М. В. Певцова, среди участников которой геолог К. И. Богданович дал прекрасное геолого-географическое описание западного Куэнь-луня и Алтын-тага (см. Труды Тибетской экспедиции, ч. 2, СПб., 1892; см. также и чч. 1 и 3 этих трудов, где приводятся описания отдельных маршрутов в горах Куэнь-луня В. И. Роборовским и П. К. Козловым).

⁽³⁷⁾ Упоминая о Canis chanco, Пржевальский имеет в виду, видимо, высокогорную форму тибетского волка.

⁽³⁸⁾ H. М. Пржевальский охотно останавливается на характеристике дикого верблюда, районов его обитания, биологических особенностях и т. д. В то время еще мало что знали о диких верблюдах. Краткие упоминания путешественников о наличии в пустынях Центральной Азии двугорбого дикого верблюда могли приниматься всерьёз, но могли и расцениваться скептически. Доказательств не было. Такие доказательства впервые привёз Пржевальский, – это одна из его больших заслуг в области зоологии и зоогеографии. Со времени Пржевальского появилось очень мало новых данных о диких верблюдах, – слишком ограничен материал в руках систематиков-зоологов, чтобы детально разобраться в сходствах и отличиях дикого верблюда от домашнего.

Вопрос, поставленный Пржевальским; – есть ли найденные им верблюды прямые потомки диких родичей или это домашние, ушедшие в степь, одичавшие и размножившиеся на воле, – до сих пор не может быть окончательно и категорически решён. Сам Пржевальский в дальнейшем склонялся к тому, что дикие верблюды Лоб-нора действительно дикие, но аргументация его в данном случае в общем мало отличалась от доводов, приведённых в этой книге, и вряд ли её можно назвать очень убедительной. В частности, неверно представление о том, что совокупление у домашних верблюдов не может производиться без помощи человека, а значит и домашние формы не могут стать одичавшими. Всё это ни в какой мере не снижает научного интереса к замечательному факту открытия Пржевальским диких верблюдов в Лоб-норе, где они действительно водятся, как найдены они также в Хамийской пустыне и в Заалтайской Гоби, т. е. в самых страшных бесплодных пустынях Центральной Азии. Более нигде в мире нельзя встретить этого редкого зверя, ареал распространения которого, видимо, всё более и более сужается.

⁽³⁹⁾ Старинное название Лоб или Лоп известно уже давно. Об озере Лоб-нор не знает Марко Поло, но упоминает это название, когда описывает город Лоп в начале одноименной пустыни:

"…А пустыня та, скажу вам, великая; в целый год, говорят, не пройти её вдоль; да и там, где она уже, еле-еле пройти в месяц. Всюду горы, пески да долины; и нигде никакой еды. Как пройдёшь ночь и день, так найдёшь довольно много пресной воды; человек на пятьдесят или на сто хватит её, так по всей пустыне: пройдёшь ночь и день и найдёшь воду. В трёх-четырёх местах вода дурная, горькая, а в других – хорошая, всего двадцать восемь источников. Ни птиц, ни зверей тут нет, потому что нечего им там есть" (Марко Поло. Путешествие. Ленинград, 1940, стр. 50).

Местные жители не называют озеро именем Лоб-нор, как это отмечает Пржевальский, который говорит, что вся страна, а не озеро, в низовьях Тарима известна как страна Лоб. Окончание нор или нур ныне широко распространено: у монголов это значит – озеро, у азербайджанцев ноур – пруд, озерко, болотце; у коми нюр – болото, болотистые луга; у народа ханты – омут, яма с водой и т. д.

Слово Лоб – объяснить гораздо труднее. Видимо, оно дотюркского, индо-европейского происхождения. Известно, что древним населением Кашгарии были согдийцы, народ, говорящий на языке иранской группы. Лоб можно сравнить с такими географическими названиями, как: р. Лаба на Северном Кавказе, р. Лаба (Эльба) в Европе, р. Лобва Свердловской области, Лопасна, Лобжа (бассейн Днепра) и т. д. Названия эти уходят в далёкое прошлое. Акад. А. Соболевский, разбирая часто встречающиеся на Руси географические названия, включающие слова: Лоб, лоп, люб, лаб, – отмечает, что они связаны с древним "alb". что значит белый, ср. латинский "albus" (A. И. Соболевский. Новые Русско-скифские этюды. Известия Отделения русского языка и словесности Академии Наук, т. 31, 1926, стр. 10–30).

При нашем объяснении названия Лоб-нор будет тем более интересно вспомнить, что алтайские староверы в поисках страны "Беловодья" ушли на Лоб-нор, а Иван Петлин, первый руский, посетивший Китай и прошедший через Монголию в 1618 г., говорит о Лабинском государстве, лежащем на юг от страны монгольской.

⁽⁴⁰⁾ Утверждение H. M. Пржевальского, что вода в Лоб-норе пресная, вызвало большое сомнение в правильности оценки путешественником качеств воды, с одной стороны, а с другой – подкрепило противников Пржевальского в убеждении, что он описал под именем Лоб-нора другое озеро, так как все китайские источники сообщают об озере Лоб-нор как о солёном водоёме, и это казалось правдоподобным, ибо замкнутое озеро, обладающее большим испарением, в условиях резко пустынного сухого климата, должно очень быстро засолоняться (см. выше нашу вводную статью).

⁽⁴¹⁾ Факт примечательный и отмечаемый многими исследователями Средней и Центральной Азии. Что озёра там были некогда большими и частыми, это не подлежит сомнению, – озерный ландшафт господствовал в кайнозойскую эру. Однако очень спорен вопрос об усыхании озёр в историческое время, нет доказательств, говорящих о таком продолжающемся усыхании в настоящем или за историческое время.

⁽⁴²⁾ Здесь в тексте издания 1877 г. у автора приводится список деревень Лоб-нора с указанием количества дворов в каждой.

⁽⁴³⁾ Намаз – ежедневная молитва каждого правоверного мусульманина, регулярно исполняемая всюду в странах ислама.

⁽⁴⁴⁾ H. M. Пржевальский говорит, видимо, об описании Чарльзом Дарвином жителей Патагонии и Огненной Земли, сделанном великим натуралистом во время его путешествия на корабле «Бигль» (см. «Путешествие натуралиста вокруг света». Сочинения Ч. Дарвина, т. 1, М.—Л., 1936).

⁽⁴⁵⁾ Из всех зоологических наблюдений H. M. Пржевальский особенно увлекался орнитологическими. Он хорошо знал птиц и неутомимо охотился на них, расширяя свои коллекции. Каждую весну в путешествии он проводил на каком-либо крупном водоёме, где ждал массового прилёта птиц и внимательно следил за последовательностью в ходе перелёта.

Пять таких вёсен наш путешественник посвятил изучению весенних перелётов: на озере Ханка в Уссурийском крае в 1868 и в 1869 гг., на озере Далай-нур в юго-восточной окраине Монгольского нагорья в 1871 г., в Ала-шане и в долине Хуан-хэ в 1872 г., на высокогорном озере Куку-нор в 1873 г.

⁽⁴⁶⁾ Ариман и Ормузд: первый – божество зла, «дух зла и бедствий» из пантеона древней Персии, второй – бог света, добра. Между этими богами идёт вечная борьба.

⁽⁴⁷⁾ Статья H. M. Пржевальского, напечатанная в «Известиях Географического общества» за 1877 г., на этом кончается, она помечена городом Кульджой, 18 августа 1877 г. Дальнейшее ожидание в городе Кульдже и путешествие по Джунгарии до Гучена, возвращение в Зайсан можно востановить по дневнику Пржевальского, откуда и заимствованы некоторые выдержки, воспроизводимые настоящим изданием.

Пржевальский окончил отчёт 15 августа, о чём свидетельствует его запись в дневнике: "Живём в Кульдже, свой отчёт я кончил, но должен сам переписывать. Трезвого и хорошего писаря не нашлось. Другой экземпляр в Главный штаб переписал кое-как мой казак Гармаев".

Дневник же Пржевальский перестал вести только 31 марта 1878 г. в Зайсанске. В конце дневника лаконичная приписка: "Перерыв, но не конец дневника".

⁽⁴⁸⁾ А. В. Каульбарс, известный русский путешественник и военный географ. Исследователь Тянь-шаня и древних русел р. Аму-дарьи. В 1872 г. был послан в Восточный Туркестан, где заключил от имени России торговый договор.

⁽⁴⁹⁾ Первый генерал-губернатор Семиреченской области Г. А. Колпаковский (область образована в 1867 г.), ещё в 1860 г. командовавший русскими войсками, нанёсшими поражение кокандцам у пикета Узун-агач (в районе нынешнего города Фрунзе).

⁽⁵⁰⁾ Ниже приводимый текст заимствован из дневника H. M. Пржевальского, откуда мы сделали выборки тех записей, которые нам представляются наиболее интересными или сохранившими и сейчас своё научное или биографическое значение.

Во время пребывания в Кульдже Пржевальский был твёрдо уверен, что он сможет продолжать экспедицию, и лихорадочно готовился ко второму кругу путешествия, на этот раз в Тибет. Твёрдая уверенность Пржевальского в таком предприятии видна из следующей записи в дневнике:

"16–27 августа. В больших хлопотах по сборке в экспедицию проведено всё это время. Тем труднее было, что в Кульдже многого достать совсем нельзя: притом же всякую работу, самую даже простую, надо отдавать в мастерскую 10-го Туркестанского линейного батальона, где солдаты работают скверно и очень дорого.

Отчёты свои отправил, письма написал. Снарядились хорошо, благодаря запасам, привезённым еще в прошлом году из Питера. Много нам помогли в Кульдже начальник северного участка Кульджинского района, майор Герасимов и доктор Мацеевский – заведующий местным полугоспиталем. У Мацеевского же я оставил для посылки зимой по почте в Академию наук два ящика с рыбами и пресмыкающимися; остальные коллекции укупорены в девять больших ящиков и один кожаный мешок – сданы на хранение кульджинскому городничему до отправки их в Петербург.

В Тибет едем: я, Эклон, Чебаев, Иринчинов, Гармаев, Анносов; Павлов и Урусов; – двое последние солдаты 10-го Туркестанского линейного батальона, квартирующего в Кульдже; Павлов тот самый, который ходил уже на Лоб-нор. Верблюдов у нас 24, из них 19 вьючных; верховых лошадей 3, на них едем: я, Эклон и Чебаев. Багажа около 160 пудов: нужно тащить всё необходимое на целых два года. Денег имеем с собой 17 ямб и 200 серебряных рублей. Последние в Кульдже не имеют никакой цены".