Текст книги "Операция «Дозор»"

Автор книги: Николай Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

8

Лионела Карповна обидела пятый отряд. Может, она этого не хотела, но так получилось. Обидела сразу целый отряд – всех его пионеров, и даже воспитательницу с вожатым. Лионела Карповна послушала отрядных певцов и чтецов, посмотрела отрядных танцоров и заявила, что в пятом отряде талантов нет. Так прямо и сказала и ни одного номера не взяла для дружинного концерта. Даже сценку «Спортсмен и Хулиган», которую разыграли Митя Янцевич и Пантелей Кондрашин, забраковала, заметив, что это старо и э-ле-мен-тарно!

Орионовне было так горько наблюдать, как развенчивают и унижают отряд, что она, не переставая, улыбалась массовичке-культурнице и на прощание сказала ей спасибо! И извинилась за то, что отряд оторвал у массовички драгоценное время.

Ребята приуныли. Положение представлялось безвыходным – не пойдешь же к начальнику лагеря жаловаться и доказывать, что в отряде – сплошь гении! Раз нет талантов, так нет. И не суйся на сцену. Любуйся другими, аплодируй другим, которые покажут ца концерте то, на что они способны и на что не способен пятый отряд…

Все тихо сидели на отрядном месте – переживали обиду. Орионовна то открывала, то закрывала тетрадку – там у нее было записано, что и когда делать. В том числе и репетиции к концерту, которые теперь никому не нужны. Появилось свободное время, но, что с ним делать, сходу не придумаешь, в состоянии обиды – тем более.

Валерия Васильевича не было. Его срочно начальник лагеря вызвал. Вернулся вожатый мрачный. Никогда его таким не видели. Ребята не смотрят на него: неприятность у вожатого, лучше не трогать человека. Орионовна собралась с силами, нарушила тягостную тишину:

– И вас в бездарные зачислили?

– Наоборот, сказали, что в нашем коллективе бездарных вожатых и воспитателей не было и нет. Все, значит, талантливы, и я в том числе…

Так, выходит, Валерия Васильевича назначили артистом. Он будет выступать в концерте ВВД – вожатые и воспитатели детям. Этого мальчишки и девчонки всегда ждали с нетерпением – интересное и смешное представление!

– А что вы делать будете? – подлетела к вожатому Ленка Чемодан.

– Балет исполнять! Знаменитый! Чайковского!

– «Лебединое озеро»! – восторженно подсказала Ленка. – Танец маленьких лебедей!

– Самого маленького лебедя танцевать буду я. Рост у меня самый подходящий – метр восемьдесят пять.

Валерий Васильевич сел, упер локти в колени, опустил голову. – А вы не волнуйтесь! – Ленка в волнении теребила свою рыжую челку. – Я знаю, как надо! Я в балетный кружок ходила. Хотите, сейчас же начнем репетировать?

Вожатый не поднял головы.

– У вас получится, – сказала Орионовна. – Вы спортсмен. А не получится – дети повеселятся. Смех развивает…

– Кстати, вам тоже приказано быть талантливой, – отозвался Валерий Васильевич. – Вас тоже вызовут, ждите.

Ждать не пришлось – донесся металлический голос радио: Ирину Родионовну – срочно к начальнику лагеря.

Снова на отрядном месте воцарилось подавленное молчание.

Бастик Дзяк подсел к вожатому, плечом в бок уперся.

– Ты чего? – спросил Валерий Васильевич.

– А ведь у меня есть талант…

Ребята обернулись к Бастику. Заинтересовался и Валерий Васильевич:

– Какой же у тебя талант?

Бастик тяжело вздохнул:

– Если б я знал, то сдазу бы сказал Лионеле Кадповне. А то вот думаю, думаю, не могу надумать – какой.

– С чего ж ты взял, что у тебя – талант? – задето спросил Олег Забрускин. – У единственного в отряде – талант!

– Ну и что, что у одного! – накинулся на Олега Санька Багров. – Хоть бы у одного был!..

– Ты поделись – что там и как. Может, вместе сообразим, – совершенно серьезно произнес Валерий Васильевич. – Тут нечего скромничать, тут о чести отряда речь идет…

– Как-то не спалось, а додители об Октябдине говодили – о моей сестде, – начал Бастик. – Она на скдипке учится игдать. У нее ходошо получается, вот додители и дадуются. А я их огодчал: ни к чему, кдоме военного дела, меня не тянет. Это мама так сказала. А папа сказал, что у меня есть талант. А какой, я не дослышал. Да и все давно мне было. Все давно я военным буду… А теледъ, когда весь отдяд забдаковали, я мог бы выдучить, и очень мне надо знать пдо мой талант. А как?…

– Если разобраться, то бездарных людей не бывает, – сказал Валерий Васильевич. – Так что всем нам надо подумать…

В это время вернулась Орионовна. Щеки пылают – еще не остыли после разговора у начальника лагеря. Не ожидая расспросов, она бросила:

– Знайте, что я – цыганка. Член ансамбля цыган…

Она металась, ходила вдоль скамьи, что-то шептала. Видно, спорила с начальником. Потом остановилась, повернулась к Валерию Васильевичу:

– Буду петь, заваливаться назад и трясти плечами! Как, нравится вам?

– Я рожден для балета, вы – для цыганского искусства, – примирительно сказал Валерий Васильевич. – А вот как всему нашему коллективу быть?

Орионовна немедля забыла о своем:

– Чтоб целый коллектив и был бездарным?

Что тут началось!

Все вместе, всем отрядом, заново переживали обиду, вместе были потрясены справедливым гневом.

– Не может быть коллектив бездарным!

Эта фраза прозвучала, разбитая на голоса, как стихи, что читаются на линейке. До хрипа в голосе возмущался Санька Багров, иронизировал Олег Забрускин, взрывался Бастик Дзяк – в общем, всяк на свой манер.

– Мы докажем, что мы талантливы! – в восторге от этого единения, весело и решительно сказала Орионовна. – Мы подготовим коллективный номер и выступим на концерте. Мы коллективно сделаем то, чего не смогли сделать, будучи разобщенными. Мы выступим!

Девчонки захлопали в ладоши, мальчишки исполнили какой-то невообразимый танец – то ли индейский, то ли индийский, то ли тот и другой одновременно.

Митя Янцевич заплясал, засветился и также внезапно потух, засомневался:

– А если и коллективный забракуют.

На секунду отряд опешил. Но только на секунду.

– Не посмеют! – распалилась Орионовна.

– Не посмеют!! – стукнул кулаком по столу Санька.

– Не посмеют!!! – закрепил Бастик Дзяк.

Орионовна обняла Бастика за плечи:

– Да! Мы все сделаем так, что Лионела Карповна поймет: зря нас со счетов сбросила!.. И все другие отряды нам еще позавидуют!.. Ну, а теперь – репетировать! Немедленно!

Желание репетировать сейчас же, не теряя ни минуты, было всеобщим. Если бы Пантелею или любому другому пацану в этот момент предложили роль феи в какой-нибудь сказке, он взялся бы и справился бы. Но даже роли феи не было в запасе у отряда. Никаких ролей не было.

Что же тогда репетировать?

Эта трезвая мысль внесла в сплоченные ряды пятого отряда некоторое замешательство, но под напором Орионовны его преодолели:

– Думать вместе и не расслабляться! Решать коллективно, не теряя веры в коллектив!

И посыпались предложения.

Предлагали разучить и показать гимнастические пирамиды.

Предлагали одноактную пьесу поставить.

Предлагали составить цирковую программу с иллюзионным номером на манер Кио – целое отделение в концерте занять.

Предлагали создать шумовой оркестр.

Все это было хорошо, но недостаточно для громкой и гордой победы. А пятый отряд – знаменитый отряд, и победа у него должна быть соответственная.

Затеялся яростный спор. Некоторые из ребят сгоряча едва не подрались. Друг друга опровергали и ни на чем не могли остановиться.

А потом вдруг осенило. Позже всем отрядом не могли вспомнить, чья умная голова родила такую замечательную идею: разыграть сцену о Мальчише-Кибальчише. С песней. Которую исполнит весь отряд – все без исключения будут петь!

Того умного молодчину не отыскали, не определили. Помирились на том, что сказала Орионовна:

– Весь отряд – молодчина!

Репетиция началась сумбурно – с того, что каждый что-то изобретал и тут же показывал, как это можно на сцене сыграть. Оказалось, что любой в пятом отряде способен быть и драматическим актером, и певцом, и дирижером-хоровиком, и режиссером-постановщиком.

В конце концов номер сложился так.

Весь отряд полукругом стоит на сцене, в глубине ее. А на первом плане, справа, в кресле сидит толстый Главный Буржуин: он сам допрашивает Мальчиша-Кибальчиша, которого с помощью измены захватила буржуинская сила. Роль Главного Буржуина дали Олегу Забрускину.

Слева стоит связанный Мальчиш-Кибальчиш. На эту роль претендовали все мальчики, но досталась она Саньке Багрову: и вид у него бравый, и голос зычный.

Главный Буржуин выпытывает у Мальчиша-Кибальчиша могучий секрет крепкой Красной Армии. Главный Буржуин в бешенство приходит, страшными карами угрожает Мальчишу-Кибальчишу. Но храбрый Мальчиш-Кибальчиш ничего не боится, даже самой смерти не боится, и говорит:

– Не скажу вам военной тайны! И не будет вам победы! Красная Армия прискачет и разобьет вас! Слышите – она скачет!

И выбегают на сцену бойцы Красной Армии в буденовках и с автоматами – такими, какими сегодня вооружены наши солдаты.

Бойцы разгромили и разогнали буржуинскую силу и освободили Мальчиша-Кибальчиша.

В сказке, которая напечатана в книге, Мальчиш-Кибальчиш погибает. Но ведь давно на земле новые времена, и не будет неправдой, если Мальчиш-Кибальчиш останется живым; один погиб, но другие не погибли, и победителями считаются все – и живые, и павшие в бою…

Когда назначали бойцов-освободителей, Бастик Дзяк попросился в автоматчики. Его просьбу удовлетворили: он здорово изображает свист и фырчание пуль:

– Ду-ду-ду!.. Джыо!.. Ффф-ды-ды-ды!

Невольно пригибаешься, будто над тобой свинец проносится.

Но Бастик потребовал для себя и вторую роль – роль глашатая, который после победы стоит на краю сцены и первым произносит слова привета Мальчишу-Кибальчишу.

Был у Бастика дар от природы – громкий голос. Никому не удавалось перекричать его. Был у него и минус – он вместо «р» произносил «д». Когда ему указали на это, Бастик едва не заплакал. Выручил его Валерий Васильевич:

– А я считаю, что можно дать эту роль Бастику. Человек был в бою, устал, перенервничал и, естественно, не все складно выговаривает. Так это и хорошо – это жизненно…

Как только разгромили буржуинов и освободили Мальчиша-Кибальчиша и как только все снова стали в строй отряда (Буржуин – за спинами пионеров), Бастик выбежал на воображаемый край сцены и вскричал так, что его должны были услышать даже на погранзаставе:

– Плывут падоходы!!!

И весь отряд провозгласил:

– Привет Мальчишу!

– Пдолетают летчики!

И весь отряд провозгласил:

– Привет Мальчишу!

– Пдобегают падовозы!!!

И весь отряд провозгласил:

– Привет Мальчишу!

– Идут пионеды!!!

И весь отряд провозгласил:

– Салют Мальчишу!

Это и команда шагать – отряд идет и на ходу исполняет песню о Мальчише-Кибальчише:

 
Салют Мальчишу смелому,
а трусу – никогда!
 

И весь пятый отряд – одни смелые Мальчиши-Кибальчиши. Если придется встретиться с буржуинской силой, они, пионеры пятого отряда, докажут это…

Репетировали ребята и не видели, как на отрядное место пришли начальник лагеря Ким Кириллович и Лионела Карповна. Они стали под деревом, смотрят и слушают. И Ким Кириллович спрашивает:

– Признайтесь, Лионела Карповна, вы хотели разыграть меня? Сюрприз хотели сделать? Ловко вы!

Лионела Карповна засмущалась:

– Да как вам сказать? Этого они мне не показывали. Вероятно, сюрприз хотели сделать…

– Хороший номер у вас, ребята, – громко сказал Ким Кириллович. – Замечательный сюрприз Лионеле Карповне вы сделали, она вам очень благодарна. С этим номером ваш отряд включается в программу дружинного концерта…

– С этим, – сказала Лионела Карповна и пальцем шутливо погрозила. – Хитрюги вы этакие.

9

День выдался – сплошное издевательство. Тысячу раз пожалеешь, что согласился поехать в пионерский лагерь. Лучше бы дома остался – на речку бегал бы да в футбол играл!

Солнечно и тепло, ветра почти не слышно. А море бугрится волнами, и вдоль берега кипит белая прибойная полоса. Вода забегает, тяжело обрушивается на галечную россыпь.

Доктор в своем неизменно белом халате ходит у самой линии прибоя. Можно подумать, что он пытается успокоить море. А на самом деле он в патрульные отрядился – следит, чтоб не нарушалась граница между отрядами и морем.

Все отряды на пляже. Загорают!

Кому нужна коричневая кожа, если не дают кинуться в прибойную волну, поднырнуть под нее, покачаться на горбатом валу, а потом лихо вернуться на берег и убежать от наката, который разбивается у тебя за спиной!

Тяжелее других приходится ребятам из пятого отряда – Валерий Васильевич купается. Орионовна отвернулась: она не может запретить эту вольность, а вожатый не спешит выходить из воды, играет с прибоем. Девчонки восхищаются Валерием Васильевичем, а Валерия Васильевна прижала руки к груди – страшится за него. Плаврук Эммануил Османович взгромоздился на любимый камень Орионовны и дает советы. Послушать его – так он вырос не в люльке, а в штормовых передрягах. Вожатому эти советы, как глухому пианино: голос человека в гуле прибоя не различить, но плаврук старается вовсю.

А ребята – каждый на свой манер проявляют себя.

Олег любое движение Валерия Васильевича обсуждает – он сам не барахтался бы так.

Санька Багров цедит сквозь зубы, что в такую волну даже «чебурашек» купать можно, что ему самому даже скучно было бы в таком море, что старшие напускают туману. Когда отряды сидят на берегу, подальше от моря, вожатым и воспитателям легче – не надо в воде головы считать.

Бастик Дзяк дробит голыши. Во все стороны летят осколки. Орионовна одергивает его. Он ненадолго утихает – минуты на две, чтоб затем снова запустить свою камнедробилку.

Митя безучастен – спит не спит, а ни слова не вымолвит, думает о чем-то своем. Возможно, планы тайные разрабатывает.

– В ушах звенит от уговоров, – бормочет Пантелей, выбирает ладный голышек и по крутой дуге запускает его в море. – Будьте сильными! Будьте ловкими и смелыми. – Новый голыш летит в море. Орионовна требует: «Кондрашин, прекрати!» Пантелей делает вид, что не слышит и нащупывает голыш. – Станешь сильным, ловким и смелым, лежа кверху пузом!

Валерий Васильевич будто услыхал Пантелея. Вылез на берег, лег, отдуваясь. Он озяб и устал. Валерия Васильевна корит его: вредно так много плескаться, когда на море шторм! А он, едва отдышавшись, предложил:

– Померимся, кто дальше камень толкнет, кто лучше с места прыгнет, кто быстрее всех по песку пробежит пятнадцать метров, кто больше сделает приседаний с булыжником на плече?

Расслабленные вынужденным бездельем, ребята отозвались не сразу, а девчонки сперва и не шевельнулись.

Орионовна в секретари соревнования себя предложила, взялась списки желающих составить.

Пантелей решил выступить по всем видам – и силы проверить, и потренироваться. Митя тоже во все списки попал.

Первыми состязались мальчики. Девчонки «болели». Ленка Яковлева была против Пантелея. Капа Довгаль – не поймешь за кого. Вроде ни за кого, но так не бывает!

Не бывает!

Когда Олег стал чемпионом среди метателей, Ленка показала язык Пантелею: ага, на третьем месте оказался, даже Багрова не обошел!

Капа бровью не повела, и Ленка дернула себя за челку и брякнула:

– Да-с!

Когда Пантелей занял первое место среди прыгунов, Ленка стала доказывать, что он «заступил» – Олег отстал на каких-то пять-шесть миллиметров. Она потребовала для Олега лишнюю попытку – он, мол, докажет, кто сильнее, кто настоящий чемпион.

– Все правильно! – сказала Капа.

Ленка не удержалась:

– Уж ты-то, знаем, за кого болеешь!

В беге по песку Пантелей на полгруди опередил Олега. Так боролся за победу, что ноги занемели. После финиша споткнулся и упал. Совсем как знаменитый десятиборец Николай Авилов на Мюнхенской олимпиаде.

– Уж ты-то, знаем, для кого стараешься! – громко съязвила Ленка.

Поднимаясь, Пантелей на миг взглянул на Капу – она будто и не слышала Ленку, будто Ленки и вовсе нет на пляже.

Он не сумел бы так. Единственное, что удалось ему, – это не крикнуть Ленке что-нибудь злое.

Девчонки по трем видам состязались: в беге, в прыжках и метании камней. Капа всюду победила без особых усилий. Она и среди пацанов не была бы последней.

Пантелей обрадовался: точно он сам – абсолютный чемпион. Но радовался скрытно, чтоб Ленка Чемодан не заметила его радости…

Пока соревновались, вспотели, вывалялись в песке.

– Скупнуться бы, – для формы сказал Санька: кто разрешит, все равно – говори не говори.

Но случилось невероятное: Валерий Васильевич убедил и доктора, и начальника лагеря, и плаврука, и Орионовну, и они согласились с тем, чтобы

Валерий Васильевич лично!

Всех участников состязаний!

По очереди!

Только за руку!

Завел в море!

И дал ополоснуться!!!

– По десять секунд на каждого, – предупредил доктор.

– Под вашу ответственность, – предупредил плаврук.

– После того, как совсем остынут, – предупредила Орионовна.

Процедура была длинной. Валерий Васильевич брал очередного, с оглядкой вел к воде и ставил боком к волнам. Море набегало и обдавало прохладной пеной, заметанной на песке и мелких камешках.

Мальчишки норовили чуть присесть, чтобы волна накрыла с головой.

Девчонки тянулись, как жерди, чтоб брызги на волосы не попали; девчонки повизгивали от страха перед тем, что могло бы случиться, если бы Валерий Васильевич не удержал их. Капа не визжала. Она ступила в море, будто досадовала на то, что оно такое суетливое и замурзанное: «Стыыы-доба! А еще морем называется!»

Пока пятый получал этот скупой морской паек, в других отрядах все стали любителями спорта – захотели посоревноваться. Но опоздали – подошло обеденное время.

Начальник лагеря учел, что пятый отряд первым провел состязания, и в награду разрешил после обеда и тихого часа взять на кухне чистое ведро, пачку соли и коробку спичек и у оранжевых камней половить крабов…

Здесь волны до берега не доходили. На некотором отдалении от него их встречали отставшие глыбы-моржи и рассекали. Ослабленные потоки, шипя, крутились у прибрежных камней, взъерошивали и зализывали космы водорослей. Без всякого риска, буквально под носом у этих нестрашных потоков, можно лазить между камнями и ловить крабов.

Девчонки занялись сбором сушняка. Его тут – уйма. Точно белые кости животных, всюду лежат искривленные сучья – вода их долго омывала, солнце высушивало. Они легки и горят, как порох.

Попадаются и доски, которые при самом небольшом воображении легко принять за обломки кораблей, потерпевших крушение.

Мальчишки ловили крабов. Самыми удачливыми были Санька Багров и Бастик Дзяк. Отвернут в сторону камень и, пожалуйста, – краб собственной персоной. Мчится боком к ближайшей щели, но Саньку и Бастика не проведешь. Хватают беглецов так, что кажется – крабы сами в руки лезут.

Когда ловили первых, все сбегались, глазели, пальцы в клешни совали. А потом попривыкли, только спрашивали, много ли добычи в ведре? Скоро ли варить?

Орионовна глядела на крабов, чуть отстраняясь и морщась. Валерий Васильевич с рассеянным видом сидел на глыбе, не отворачиваясь от брызг.

У Пантелея свое на уме. Он ловит крабов, а сам поглядывает: пора действовать? Ему надо, чтоб все увлеклись и перестали замечать его.

Санька все время тарахтел. Откатывал камень и уговаривал его: «Не упирайся, подвинься, жалко тебе этих клешнястых?» Взлетала в расщелину волнишка, брызгалась в лицо. Санька возмущался: «Что за шуточки такие!» Вцепится краб в палец, Санька подначивает: «Зря силы тратишь, все равно в ведро попадешь». Поймал он большущего краба, колупнул ногтем хитин: «Никак ты глубинный?»

У Мити лов не шел, и он помогал Саньке, когда попадались тяжелые камни.

– Чем он, глубинный, от других отличается?

– В том-то и дело, что ничем, – ответил Саньке Митя. – А хочется такого вот поймать…

– А какой он?

– Вот и посмотрели бы… – Санька хитро сощурился. – Вот бы крабом родиться! Попасть бы в крабий пионерский лагерь. Поглазеть на дно морское, на чудищ всяких…

– Брр, – вздрогнул Митя, – скажешь!..

– А как бы ты в строю ходил? Боком! – Олег даже показал, как ходил бы Санька, родись он крабом. – И на костер попал бы. В ведре, конечно…

Пантелей для виду крутился среди камней у воды, даже одного заблудившегося крабенка поймал – совсем малыша-несмышленыша, с ноготь на большом пальце. Ребята все больше охотой да фантастическими разговорами увлекались, а Пантелей отходил все дальше от моря. От глыбы к глыбе. Где посидит, где в галечной россыпи поковыряется. Цель одна – к обрыву подобраться, хоть на несколько секунд подобраться. И обязательно – незаметно. Но Олег Забрускин окликнул Пантелея, когда тот на полпути к обрыву был:

– Ну и какие крабы там, на сухом?

– А я не крабов ищу… Диковинный камень найти хочу…

– Камешками, значит, интересуешься? Драгоценными?

Можно было ответить как следует, но Пантелей не стал задираться, пропустил мимо ушей:

– А может, кокос попадется…

Забрускин клюнул:

– Чего, чего?

– Кокосовый орех, говорю, – Пантелей показал на кожуру, покрытую бурым жестким волосом: – Видишь, парик с ореха. Может, где-то здесь и сам господин орех лежит!

Забрускин-то поверил, но от незваных наблюдателей отделаться не удалось: не только Олег занялся поиском кокосового ореха, но и Митя с Бастиком прибежали.

– Откуда он тут? – Митя осторожно потрогал «парик».

– С кодабля, откуда еще! – объяснил Бастик. – Был штодм, с палубы смывало всякое, вот и его сбдосило и занесло волнами сюда…

– Ну да, целый мешок смыло для вас, ненаглядных, – сказал Олег. – Как подберете, не забудьте поделиться!

Крабы – это дело верное, а кокосы, скорее всего, – пустой номер, и Олег не захотел тратить времени.

Бастик Дзяк превратился в охотника за скальпами: нацепил кожуру с волосом на палку и – за девчонками. Те шарахались в ужасе, а Бастик распалялся и орал что-то на «индейском» – да так, что мороз по коже…

А вот Митя мечтал найти кокос и послать его маме. Пантелея Митина доверчивость поставила в тупик. Мало ли что выкидывает море из своей необъятной утробы? И то, что нашли этот «парик», ничего еще не значит. Наверное, какой-нибудь заграничный богач слопал кокос, а слуги выбросили кожуру вместе с прочим мусором. Подумал Пантелей так, а вслух не высказал: пожалел Митю – пусть надеется.

Митя не отставал от Пантелея, считал, что так быстрее можно отыскать этот несчастный кокос. Или только прикидывался и свое гнул? Но это-то обстоятельство и помогло Пантелею найти выход:

– Мы так толку не добьемся: толчемся на одном месте. Лучше будет, если охватим обширную территорию. Отойди подальше и прочесывай берег. Ты к круглым булыгам присматривайся: орехи-то круглые.

Митя неохотно отдалился, тыча пяткой в круглые камни.

Пантелей иногда поднимал вымазанные смолой ерундовины вроде обломка весла, пластмассовой игрушки, куска многослойной резины и с притворной тщательностью осматривал и отшвыривал так, чтоб Митя обратил внимание и отвлекся…

Перед обрывом была неширокая ровная площадка. Песок и кое-где камешки. Сам обрыв глинистый, желтый, и песок под ним желтоватый, будто подпаленный.

Кто-то здесь побывал совсем недавно. На глаза попался фантик от шоколадной конфеты, раздавленное печенье. В метре от обрыва – выложенная из камней пирамидка. От пирамидки тянется длинная прямая и к ней по перпендикуляру примыкает вторая – покороче. Вдоль прямой – буквы не буквы, цифры не цифры – знаки непонятные.

Тому, кто в этих местах отдыхает, незачем влезать под неуютный обрыв. Да и мало кто решится отдыхать среди глыб и неубранного мусора. Значит, тут был тот, кого такое место устраивает! Кто же? И что зашифровано в этих знаках?

Баловство – исключается.

Исключается и случайность – море и ветер так не сработают. Это человек постарался.

А вдруг?

Пантелей даже мысленно выразить догадку не решился.

Эх, если бы зарисовать все это! Но ни бумажки в кармане, ни карандаша. Надо запомнить все до самой маленькой мелочишки и спустя некоторое время проверить – изменится ли что-нибудь?

Только не надо торчать на одном месте и подбираться близко к знаку! Оставить свой след – значит, спугнуть того, для кого все это выложено.

Ребята сварили крабов и сзывали всех полакомиться. Пантелей отказался бы, но… не отказался. Конспирация требует выдержки. Хочешь не хочешь, а веди себя, как все…