Текст книги "Лингвистические детективы"

Автор книги: Николай Шанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Что такое ч в слове стричь

Очень своеобразен морфемный состав глагола стричь. В форме стригу перед нами две морфемы: корень стриг– и окончание 1-го л. ед. ч. настоящего времени– у. В существительном стрижка их три, и они также четко и непосредственно ощущаются: корень стриж-, суффикс – к-, образующий имена действия (ср.: ковка, промывка, проходка и т. д.), и окончание – а.

А как выделить морфемы в форме стричь?

Глагол стричь вместе со словами печь, мочь, стеречь, беречь, течь и др. образует особый структурный тип. В инфинитивах этих глаголов еще в дописьменную эпоху в звуке чʼ были объединены в одно целое конечный согласный корня к или г и согласный [тʼ] инфинитивного ти (общеславянское стриг-ти > стрикти > стричи, а затем – стричь).

Таким образом, глагол стричь, как и везти, состоит из двух морфем: корня стриг– и инфинитивного – ть. Но инфинитивное– ть располагается не отдельно за корнем (как, например, – ти в везти), а накладываясь на него и сливаясь с последним его звуком в одно целое [чʼ].

Нужные сведения о прилагательном сведущий

Далеко не всякий сведущий человек досконально знает, как появилось слово сведущий и почему не полагается писать «сведующий». В то же время всем ясен его отглагольный характер. Разберемся: в чем же тут дело?

Слово сведущий близко прилагательному знающий и по значению (ср.: сведущий человек и знающий человек), и по происхождению: это бывшие причастия. Рядом с прилагательным знающий в нашей речи употребляется омонимическое ему и исходное для него причастие знающий (ср.: более знающий, самый знающий, очень знающий, где слово знающий – прилагательное, и, скажем, Ученик, знающий это правило, ошибаться не будет, где слово знающий – причастие).

«Отпричастное» происхождение прилагательного сведущий не столь очевидно. И это понятно. Ведь глагол, от которого слово сведущий было в качестве причастия образовано, в настоящее время в русском языке не существует. А образовано оно было от глагола съвк дк ти «знать», ср. в «Повести временных лет»: Ини же, не свѣдуще, рекоша, яко Кии есть перевозникъ былъ, т. е. «Иные же, не знающие, говорили, что Кий был перевозчиком».

Глагол этот, хотя и был приставочным (он возник на основе глагола вѣдѣти «знать» в результате прибавления приставки съ – «с»), тем не менее принадлежал к глаголам несовершенного вида, почему от него и могло быть образовано действительное причастие настоящего времени с суффиксом – у; —: в древнерусском языке приставки вовсе не обязательно переводили глаголы несовершенного вида в глаголы совершенного вида (ср.: например, объяснение названия города Полоцка в Лаврентьевской летописи: Рѣчьки ради яже втечеть в Двину именем Полота, т. е. «Из-за речки по имени Полота, которая впадает (втекает) в Двину»).

Ошибочное написание прилагательного сведущий в виде «сведующий», наблюдаемое иногда у учащихся, объясняется в первую очередь аналогическим влиянием слов типа следующий, но может возникнуть и в силу ошибочного сопоставления со словом ведающий. Последнее, кстати, является производным как раз от того глагола (ведать), который сейчас заменил старое вѣдѣти.

Заметим, что, кроме слова сведущий, от глагола съвѣдѣти «знать» были образованы еще два хорошо известных вам слова. Это вынесенное в заглавие заметки существительное сведения (ср. знания – от знать) и слово свидетель (см. с. 17).

Почему мы пишем городки-но городошник?

В опрос вполне закономерный, хотя и не всегда мы на это обращаем внимание. В самом деле, при образовании новых лексических единиц от слов, основа которых оканчивается на к, наблюдается регулярное и последовательное чередование к – ч, но нет вариации к – ш. Вспомните существительные на – ник, образованные от слов указанной структуры: балалайка – балалаечник, тройка – троечник, лавка – лавочник, лодка – лодочник, сказка – сказочник, взятка – взяточник, стрелка – стрелочник и т. д. И вдруг (вместо ожидаемого и законного городочник) – городки – городошник. Чем объясняется, как возникло такое странное чередование к с ш?

Если мы обратимся к русскому литературному языку XIX в., то увидим, что тогда это слово писалось еще «по общему правилу» с ч – городочник. Почему же его затем стали писать с ш? Может быть, это закрепление на письме произношения? (Ведь по старомосковским нормам сочетание чн произносилось как [шн].) Вряд ли. Не пишем же мы «лавошник», «стрелошник» и т. д.

Случаи закрепления произношения на письме в таких словах наблюдаются лишь тогда, когда соответствующее существительное этимологически отрывается от исходного (ср. двурушник < двуручник). Связь же слова городошник с производящим городки четкая и непосредственная.

Появление ш на месте ч в этом слове, вероятно, имеет иное – аналогическое – происхождение. Оно закрепилось в нем под влиянием слова того же семантического поля лотошник «игрок в лото» (от лотошный, ср. киношник, доминошник и т. п.).

Исключение ли прилагательное голевой?

ББез этого прилагательного сейчас не обходится ни один спортивный репортаж, особенно часто это всем понятное и привычное слово выступает в сочетании с существительными положение, ситуация и момент (голевое положение, голевая ситуация, голевой момент). Его морфологическая структура ясна и прозрачна (гол-ев-ой), но… необычна.

Вы не замечали этого? Тогда вспомните слова того же словообразовательного ряда, производящая основа у которых состоит из одного слога и оканчивается на твердое л. Все они имеют суффикс– ов-: половой, меловой, тыловой, смысловой, угловой и т. д. Выходит, что популярное спортивное прилагательное – своеобразный уникум. Может быть, оно вообще неверно образовано? Давайте в этом вопросе разберемся как следует. Если учитывать лишь современные связи и соотношения, то это слово действительно представляется нам исключением.

Однако словообразовательным «исключением» оно все же только кажется. В действительности же по своему происхождению оно самое рядовое и правильное. Все это станет понятным, как только мы обратимся к вопросу о его рождении. Тогда выяснится, что прилагательное голевой появилось как суффиксальное производное от слова гол не в его современной огласовке, а в виде голь.

Так раньше звучало это заимствованное из английского языка слово в нашей речи. Несколько примеров: Несмотря на хорошую защиту, павловские (футболисты) принуждены были три раза пропустить мяч в свой город, сами же сумели вбить еще только один голь (Русский спорт. 1909. № 19. С. 14); Через три минуты им был вбит первый голь (Русский спорт. 1909. № 15. С. 12); Каждый удар давал англичанам голь (там же); Обыкновенно довольствовались тем, что ставили в ворота одного игрока, который назывался гольки-пер (Дюперрон. Футбол и другие игры того же типа. СПб., 1909. С. 36) и т. д.

От этого ныне уже устаревшего голь наше голевой было образовано точно так же, как от киль, руль, щель, боль, тюль, шаль – прилагательные килевой, рулевой, щелевой, болевой, тюлевый, шалевый и т. п.

Правильно ли употребляется морфема – ся в форме равняйсь?

Нормативное употребление разновидностей суффикса возвратной формы – ся(-сь) определяется простым правилом: если суффиксу предшествует согласный звук, употребляется – ся, если гласный, то используется уже– сь (вернулся – вернулось, умывается – умывалась, мчатся – мчались и т. д.). Однако от этого правила наблюдаются и некоторые отклонения, с одной стороны, в разговорной, а с другой – в поэтической речи.

В поэзии нередко форму– ся можно наблюдать (что обусловлено требованиями ритма) и после гласного звука (ср. у Ю. Смирнова: Шли только потому, что нужно, злясь, что рассталися с теплом). Такое употребление – ся – одна из узаконенных стихотворной практикой поэтических вольностей.

В отдельных случаях, напротив, наблюдается «незаконное» – сь после согласного. Это отмечается в скороговорочной речи, не только допускающей, но и определяющей отдельные (иногда очень серьезные) сокращения. Именно такого (командного) происхождения– сь из первоначального – ся в рав-няйсь. Вспомните еще более краткую военную команду Товсь! < приготовсь < приготовься.

Как разбирать слово по составу

И з уже прочитанных вами заметок хорошо видно, что в мире слов нас встречают сложность и многоликость на первый взгляд, казалось бы, весьма простых и удручающе одинаковых морфем, и захватывающие дух и поражающие самое смелое воображение метаморфозы словесной «архитектуры», и почти сказочные биографии целого ряда самых обычных с виду лексических единиц, и нередко настоящий детективный поиск реального состава слова. Вместе с тем здесь, в этой словообразовательной «вселенной», царят математически строгие правила образования слов, распределения морфем и реализации чередований, которые свободно укладываются в прокрустово ложе точных и стройных формул и схем, типов и моделей строения слов, а также непреложные законы языка и точные, как дважды два четыре, формулировки научного анализа. Именно поэтому, оказываясь «внутри слова», мы познаем, из чего оно скроено, как сделано и членится, из каких морфем состоит, какое значение они в нем имеют, как располагаются и связаны между собой.

В средней школе членение слова на морфемы, т. е. составляющие его как определенное структурное целое значимые части, называется разбором слова по составу.

Разобрать слово по составу – значит установить, что является у данного слова основой (а если слово склоняется или спрягается, то нужно найти у него и окончание), а затем – какова по своему характеру основа – членимая или нечленимая. Если основа производная, то необходимо также определить, на какие значимые части она распадается. Практически разбор слова по составу не только позволяет понять, из чего и как слово построено, но также помогает правильно написать его, четче и точнее представить себе его значение и грамматические свойства, а иногда даже проникнуть в святая святых происхождения слова.

Однако, для того чтобы разбор слова по составу приводил к правильным выводам и решениям, необходимо, как уже упоминалось, проводить его, соблюдая правила и процедуру морфемного анализа.

В связи с этим прежде всего следует коснуться того, в какой последовательности надо членить слово на значимые части, каков порядок выделения в слове значимых частей, морфем.

Прежде чем разбирать слово по составу, необходимо определить (это самое первое и необходимое требование), с каким конкретно словом вы имеете дело, какое слово подвергается морфемному анализу, т. е. что оно значит и к какой части речи относится. Итак, в первую очередь надо установить, «кто есть кто».

Знание значения анализируемого слова является самым важным для правильного определения характера основы и значения служебных морфем (т. е. приставок, суффиксов, соединительных гласных о, е и окончаний).

Слово просто с точки зрения морфемного состава оправдывает свое название: оно действительно простое. Однако, чтобы правильно определить его морфемный состав, надо знать, с каким словом мы здесь имеем дело. Ведь одно слово просто – это краткое (именное) прилагательное, а другое – уже наречие. Так, в контексте Все было просто используется краткая форма прилагательного, в предложении же Писал он очень просто и ясно мы видим уже наречие. Разбор прилагательного просто надо будет начинать с выделения – по соотношению с формами прост, проста, просты – окончания, а затем уже переходить к определению характера (в данном случае нечленимой) основы.

В наречии просто морфемный анализ сразу же начинается с установления характера основы, так как наречие окончания не имеет (в этом случае основа членимая, здесь– о– – суффикс, а не окончание).

Другой пример иного рода. Представим себе, что нужно установить морфемный состав прилагательного розовый. Первый вопрос, который должен возникнуть у всякого, кто анализирует это слово: а какое, собственно говоря, прилагательное розовый является предметом нашего рассмотрения? Прилагательное розовый в цветовом значении (розовый закат, розовое платье) или же прилагательное розовый, имеющее значение «из роз» (розовое варенье, розовый куст)?

Окончание– ый выделяется одинаково свободно в обоих прилагательных. А вот характер основ у них разный, можно сказать – принципиально различный.

Относительное прилагательное розовый (розовый куст, розовое варенье), прямо и непосредственно соотносительное со словом роза, имеет основу, членимую на корень роз– и суффикс – ов-.

Что же касается качественного прилагательного цветовой семантики (розовый закат, розовое платье), то оно является уже словом с неделимой на значимые части основой. И понятно почему. Ведь розовый в данном случае не значит «цвета розы» (последняя может быть и желтой, и белой, и красной, и даже черной).

Таким образом, прежде всего надо установить, какое слово мы разбираем по составу и к какой части речи оно относится (а значит также, и является ли анализируемое слово изменяемым или оно принадлежит к словам, форм словоизменения не имеющим). Если перед нами изменяемое слово, имеющее парадигму склонения или спряжения (т. е. существительное, прилагательное, глагол, местоимение, числительное, причастие), то разбор его по составу начинается с установления в слове основы и окончания. Если морфемному анализу подвергается неизменяемое слово, которое форм словоизменения не имеет и в связи с этим состоит из одной так называемой чистой основы (т. е. наречие, деепричастие, служебные слова, междометия), то разбор слова по составу сразу же будет выступать как установление характера основы.

Как при разборе по составу изменяемых слов, так и при морфемном анализе неизменяемых слов они должны обязательно рассматриваться, во-первых, на фоне родственных им в настоящее время слов, а во-вторых, в сравнении с идентичными или аналогичными по своему строению словами. Это является основным, исходным, важнейшим правилом словообразовательного анализа вообще и разбора по составу в частности.

Как было уже сказано, членение изменяемого слова на морфемы «открывается» определением в нем основы и окончания. В подавляющем большинстве случаев определение в слове окончания (а затем и его конкретного значения) является делом довольно легким.

Для того чтобы вычленить в том или ином слове окончание, вполне достаточно «поместить» это слово рядом с его другими грамматическими формами, т. е. поставить его в свойственную ему парадигму склонения или спряжения.

Так, падежный ряд розовый, розового, розовому и т. д. с необходимостью требует выделения окончаний– ый, – ого, – ому и пр. Парадигма вода, воды, воде и т. д. заставляет нас вычленить после основы вод– окончания – а, – ы, – е и др.

Соотношения форм иду, идешь, идет и пр. определяют в них и основу настоящего времени ид-, и окончания– у, – ешь, – ет и т. д.

Однако даже при определении окончания, как свидетельствует школьная практика, наблюдаются в ряде случаев затруднения и ошибки.

Чаще всего ошибки в определении окончания (и соответственно основы) связаны с тем, что при разборе слова по составу не учитывают того обстоятельства, что звуки современного русского языка изображаются буквами по-разному, что прямых и обязательных, так сказать, зеркальных соответствий между звуком и буквой у нас нет.

Между тем, чтобы правильно провести границу между основой и окончанием, надо хорошо знать звуковое значение букв, не забывать, что отдельные буквы нашего алфавита обозначают то один, то два звука.

Так, для правильного выделения окончания в словах мечтаю, змея и т. п. (оно будет одновременно и верным определением основы) важно (собственно говоря – совершенно обязательно) учитывать, что буква ю после гласной (буквы а) обозначает два звука й(j) и у, а буква я после буквы е – звуки й(j) и а. Слова мечтаю, змея соответственно делятся на основу и окончание таким образом: мечтай-у, змей-а, и окончания в них, следовательно, точно такие же, как в словах типа иду, вода и т. д.

Чтобы безошибочно провести границу между основой и окончанием в словах свинья, соловьи, пью, надо помнить, что мягкий знак перед гласной буквой является сигналом того, что следующая далее гласная буква обозначает не только соответствующий гласный звук (в данном случае а и и), но также и согласный звук й(j).

Если мы не будем учитывать только что отмеченного обстоятельства, мы не сможем определить верно, где в слове пью основа, а где в нем окончание.

Во всех перечисленных здесь словах основа будет заканчиваться согласным звуком «йот», а далее будут идти окончания: (свин-й) – а, (солов-й) – и, (п-й) – у.

Заметим попутно, что членимый характер основ двух первых слов становится ясен при сравнении с родственными словами свиной, соловушка.

Одной из распространенных ошибок в определении основы и окончания является также забвение того, что все формы любого изменяемого слова являются формами с окончанием. Если слово склоняется или спрягается, то у него не может быть формы без окончания. При этом надо учитывать, что окончания могут быть не только материально выраженными, но и нулевыми.

Так, выделенная нами основа змей– в слове змея и форма род. п. мн. ч. змей неравноценны не только с точки зрения самостоятельности функционирования (ведь первая, т. е. основа змей-, известна лишь внутри слова, тогда как вторая образует целое слово, ср. много змей, змей не было и т. д.).

Эти слова разнятся между собой и в морфемном отношении. Их совпадение (змей– и змей) носит чисто внешний, звуковой характер, поскольку род. п. мн. ч. змей по морфемному составу является, как и всякая другая форма склоняемого слова, соединением основы и окончания. Она распадается на основу змей– и нулевое окончание: змей(), так же как на основу и окончания распадаются соотносительные падежные формы: змей(а), змей(у), змей(ами) и т. д.

Соотношение стол, стола, столу и т. д. – наглядное свидетельство двуморфемности формы им. п. ед. ч., состоящей из основы стол и нулевого окончания.

То же нулевое окончание, указывающее на мужской род и единственное число, находим мы в слове писал. Достаточно лишь сопоставить его с формами писала, писало, писали.

Наконец, затруднения при членении слова на основу и окончание могут быть обусловлены тем, что анализу подвергаются формы, имеющие нерегулярные и редкие окончания.

Не представляет, например, никаких трудностей выделение окончания в глаголах несу, везу, пишу и т. д., в местоимениях всякий, каждый, любой и пр., поскольку имеющиеся у них окончания (-у, – ий, – ый, – ой) известны нам во многих словах и совершенно четко ощущаются как окончания.

Совсем иное дело – окончания в словах типа ем или кто. Вопрос о том, где здесь окончание, ставит иногда спрашиваемого в тупик. Однако и здесь надо руководствоваться общим правилом определения окончания: чтобы отделить окончание от основы, нужно поставить данную форму в ряд других, ей соотносительных. И неважно, если в результате этого приходится выделять на первый взгляд очень странные окончания – «единоличники».

В слове ем по соотношению с формами ешь, ест (ср. несу, несешь, несет) выделяется корень е– и нерегулярное окончание– м, которое мы найдем еще лишь в словах дам и создам.

В слове кто по соотношению с формами кого, кому, о ком и т. д. (ср. такой, такого, такому, о таком и т. д.) выделяется корень к– и нерегулярное окончание– то, известное, кроме этого местоимения, лишь в слове что.

В числительном две по соотношению с числительным два и формами двух, двум, двумя приходится за корнем дв– выделить единственное в своем роде окончание– е, указывающее в им. п. на женский род.

Имея в виду определение границ между основой и окончанием, надо учитывать также и то обстоятельство, что в отдельных (правда, не очень многочисленных) случаях, для того чтобы верно определить окончание, недостаточно сравнить данную форму с другими формами того же слова. Приходится прибегать к сравнению с соответствующими формами других (в той или иной степени однотипных) слов.

Хорошим примером, демонстрирующим важность учета не только соотносительных форм, но и постановки анализируемого слова в ряд аналогичных ему по структуре, является прилагательное лисий и ему подобные.

Определить окончание в этом слове невозможно без рассмотрения его на фоне притяжательных прилагательных вообще. В нем выделяется в качестве окончания не– ий, как может вначале показаться, а нулевое окончание; что же касается морфемы – ий, то она является суффиксом, выступающим то как – ий, то как – й– (ср. лисий – лисья – лисьи и сестрин – сестрина – сестрины, но синий – синяя – синее и т. д.).

На членение лис-ий(), а не лис(ий) в определенной степени указывают уже формы ж. и ср. р., а также мн. ч. В этом ряду, например, форма лисья распадается на лис-й(а), с суффиксальной основой и окончанием– а. Наличие нулевого окончания в слове лисий подтверждается таким же и, кстати, еще более ясным соотношением сестр-ин() – сестр-ин(а).

Сравнение анализируемого слова с другими родственными и в известной степени однотипными словами необходимо иногда и для определения разницы, существующей между, казалось бы, одинаковыми окончаниями.

Так, в словосочетании молодой портной в обоих словах выделяется внешне одно и то же окончание– ой. Однако на самом деле морфема – ой в этих словах разная. В прилагательном молодой – это чистое окончание, указывающее только на синтаксические отношения этого слова к другим. В существительном портной – это не только окончание им. п. ед. ч., но и суффикс, указывающий (по отношению с суффиксом – их-в парном существительном портниха) на мужской пол обозначаемого лица.

Подобное окончание-суффикс – а наблюдается в имени Александра, где оно, помимо функции флексии им. п. ед. ч., выполняет также роль суффикса, указывающего на женский пол (ср. Александр).

Заметим, что этого уже нет в соотносительном интимном имени Саша, одинаково приложимом как к мужчине, так и к женщине. Поэтому – а в слове Саша является таким же чистым окончанием, как и в словах типа вода.

Но вот основа и окончание в слове определены. Что делать дальше? Следующим и еще более сложным и важным этапом в разборе слова по составу будет определение членимого или нечленимого характера основы с выделением – в составе членимой основы – корня, суффикса, приставки и соединительной гласной (последней в составе сложных слов).

Разбирая слово по составу и привлекая в связи с этим родственные ему в настоящее время образования, нельзя это делать произвольно, путем простого его сопоставления с какими попало однокоренными словами. Правильное членение слова на значимые части невозможно без последовательного выделения в нем значимых частей в соответствии с тем, как в его строении отражен словообразовательный процесс, т. е. без учета связей и соотношений, существующих между членимой и производящей основами, иначе говоря – между анализируемым словом и его «родителем» или ближайшим «родственником».

Это является одним из наиболее важных правил разбора слова по составу. Только этот принцип дает возможность избежать в морфемном членении слова ошибок, выделить в нем реально существующие в данный момент значимые части слова и установить их связи и взаимоотношения, а тем самым также и современную структуру слова.

Так, правильное определение морфемного состава в словах марочка, ленточка и жилочка, содержащих, по первому впечатлению, как будто одинаковый суффикс– очк-, возможно лишь тогда, когда мы опираемся на непосредственные связи и соотношения этих существительных с их производящими марка, лента, жилка (в свою очередь образованным от жила). Показания ближайшего родства свидетельствуют, что в слове марочка выделяется суффикс – к– (при чередовании в корне марк-, марок-, мароч-), в слове ленточка – суффикс – очк-, а в слове жилочка – два суффикса – к– (в виде – оч– и – к-; ср. жила – жилка – жилочка).

Верное членение внешне идентичных по своим приставкам глаголов обесценить и обеспокоить оказывается возможным только при условии сравнения их с производящими словами цена и беспокоить (обесценить – «лишить цены», обеспокоить – форма совершенного вида от беспокоить). В первом слове выделяется в соответствии с этим приставка обес-, во втором – сначала приставка о-, а затем и приставка бес– (ср. покой).

Правило обязательного учета связей и соотношений разбираемой и производящей основ требует отказаться от разбора слова по составу начиная с корня. Разбирая слово по составу, нельзя сразу «зреть в корень». Слово надо членить «с конца», в нем надо снимать один слой за другим в порядке, обратном словообразовательному процессу. Это не только позволяет выделять в слове значимые части и определять их действительное значение, но и различать похожие, но различные значимые части и структурные типы слов, т. е. является гарантией правильного вычленения значимых частей в слове. Это в то же время дает возможность определить взаимоотношения морфем в пределах слова, представить себе структурную формулу слова.

Принцип последовательного выделения морфем в слове с опорой на отношения ближайшего родства, когда эта процедура заканчивается, а не начинается выделением корня, должен быть определяющим. Ведь, как нельзя в матрешке сразу достать ту, последнюю и самую маленькую, которая далее не делится, не содержит в себе еще более крохотной, так же нельзя во всех случаях правильно уже «с первого захода» извлечь из многоморфемного слова корень.

Слово писательница обозначает писателя женского пола, писатель – человек, который пишет художественные произведения, писать – неопределенная форма, рядом с которой наблюдаются формы писал, пишу и т. д. (без – ть и – а-), употребляются родственные слова писец, писарь и др.

Так мы доходим до корня. Процесс словообразования, результатом которого явилось слово писательница, шел следующим образом: пис-(пиш-) писать (пишу, писал и т. д.) – писатель – писательница. При разборе слова по составу мы идем в обратном направлении: писательница – писатель – писать – писал – пишу.

С учетом последовательности присоединения морфем формулу структуры слова писательница можно представить в таком виде:

[(пис-а) – тель]-ниц(а).

Разбирая в соответствии с «принципом матрешки» слово увлекательность, мы (после выделения в нем нулевого окончания, ср.: род. п. ед. ч. увлекательности) соотносим его с образующим прилагательным увлекательный и выделяем суффикс– ость. Затем прилагательное увлекательный соотносим с производящим глаголом увлекать и вычленяем суффикс – тельн-, далее глагол увлекать соотносим с формой совершенного вида увлечь (увлеку, увлечет и т. д.) и выделяем суффикс (несовершенного вида) – а-, потом соотносим глагол увлечь с производящим бесприставочным глаголом влечь (влеку, влечешь и др.) и вычленяем приставку у-, а вместе с ней, наконец, и корень влек-.

В формуле порядок присоединения морфем в процессе словопроизводства (мы шли опять «с конца») здесь выражается таким образом:

{[(у-влек) – а]-тельн}ость().

Было бы неправильным считать, что метод установления соотносительности членимой и производящей основ является единственным при установлении структуры слова. Уже говорилось о необходимости также учитывать грамматические формы слова и одноструктурные слова.

В том случае, если разбираются слова, имеющие в своем составе связанные нечленимые основы, сопоставление родственных слов поможет обнаружить их общий корень, который известен в настоящее время лишь в связанном виде.

Так, при членении слова переобуваться прием установления соотносительности членимой и производящей основ, после того как мы дойдем до обуть (переобуваться – переобувать (переобуваю, переобувал) – переобуть – обуть), сменится приемом сопоставления соотносительных между собой родственных слов: рядом с обуть употребляется антонимическое разуть, что позволяет выделить в первом, кроме инфинитивного – ть (ср. обувь), приставку об– и корень – у-.

Структурная формула слова переобуваться в соответствии с этим будет иметь такой вид:

{[пере-(об-у)]-ва-ть}ся.

Во избежание недоразумения заметим, что изложенная процедура последовательного членения слова не обязательно должна быть во всех абсолютно случаях словесно выраженной или даже письменно зафиксированной, хотя несколько слов на установочном уроке таким образом разобрать обязательно надо. Эта процедура может быть проведена и «в уме». Здесь все зависит от конкретно поставленной методической задачи.

Следует иметь в виду, что все изложенные выше правила и приемы разбора слова по составу будут эффективны только тогда, когда мы будем помнить ту простую истину, что о членимой основе можно говорить лишь тогда и лишь до тех пор, пока есть соотнесенная с ней основа нечленимая. Осуществляя последнюю операцию в процедуре деления слова на морфемы, т. е. вычленяя в нем нечленимую основу, особенно важно не смешивать словообразовательный анализ с языковым чутьем, свойственным всякому носителю языка (и даже изучающему неродную для него языковую систему).

Основа не может быть членимой, если то, что мы хотим выделить в данном слове в качестве корня, не является корнем в каком-либо другом слове. Слово может быть охарактеризовано как слово с членимой основой только в том случае, если рядом есть хоть одно родственное слово с той же точно нечленимой основой.

Именно поэтому, например, в относительном прилагательном розовый основа будет членимой, а в качественном прилагательном розовый со значением цвета она уже будет выступать как нечленимая (см. выше). В слове голубика основа является членимой и членится на корень голуб– и суффикс – ик-, а в слове брусника она должна быть охарактеризована как нечленимая.

Именно в силу зависимого характера членимой основы от обязательного наличия соответствующей ей нечленимой основы в слове смородина нельзя выделить суффикс – ин-, а в слове громадина (ср. громада, громадный) можно, в слове бодрый мы не имеем никакого права сейчас выделять суффикс – р-, а в слове мокрый (ср. мокнуть) должны выделить и корень мок-, и суффикс– р-, и т. д.

Вместе с тем следует иметь в виду, что при членении слова на морфемы необходимо сопоставлять его с родственными ему словами, но вовсе не всегда обязательно сопоставлять со словами одноструктурными. Производных слов с изолированными, единичными, только в них выделяющимися и существующими корнями нет и быть не может, но есть производные слова, в которых выделяются аффиксы, живые и существующие сейчас только в их составе.

Примеры таких нерегулярных служебных морфем среди окончаний выше уже приводились. В качестве единичных, экзотических суффиксов и приставок можно назвать суффикс– ичок в слове новичок (ср. новенький; в слове старичок – по соотношению со словами старик и старый – выделяются два суффикса – суффикс – ик и суффикс – ок), суффикс – овизн-в слове дороговизна (ср. дорогой), суффикс – ёл в слове козёл (ср. коза), приставку ку– в слове кумекать (ср. смекать, смекалка), приставку ба– в слове бахвалиться (ср. хвалиться) и т. д.