Текст книги "Почему вымерли мамонты"
Автор книги: Николай Верещагин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Зимой 1946 г. автор наблюдал на озере Шильян и его протоках в Азербайджане своеобразные условия гибели шакалов. При замерзании этого обширного тростникового озера шакалы начинали охотиться в зарослях по льду на хорошо прижившихся болотных бобров – нутрий. Однако при наступлении оттепели лед таял быстрее у берегов и в тростниках, чем в центре – на плесах. Шакалы, застигнутые на озере оттепелью, спасались вначале на льду открытых глубоких плесов, а потом погибали в холодной воде, не имея сил пробиться к берегу через широкие полосы густых тростников. Плававшие по окраинам плесов трупы шакалов в начале лета были уже на двух-трехметровой глубине, где они постепенно объедались гаммарусами и рыбами.
Судьба трупов животных, погибших от наводнения или во льду, бывает различна. Чаще всего трупы, влекомые течением, оседают вместе с древесным хламом в излучинах, староречьях, в затишных участках и очень редко – на пойме, на наволоках. Они улавливаются также бордюрами кустов ивняка, ольховника, окаймляющих староречья. По спаде воды трупы разлагаются, а костяки заиливаются на дне или берегах под очередной порцией наносов. Чаще захоронения костяков находят в участках глубоких омутов, в устьях притоков, в эстуариях и дельтах.
Разветвленность протоков дельт обусловлена быстрым накоплением в них минеральных частиц при потере скорости течения. В дельтах Дуная, Днепра, Кубани, Терека, Волги, Аму– и Сырдарьи скапливается на гнездовьях, пролетах и зимовках огромное количество водоплавающих птиц. Местами и сейчас там живут кабаны, олени, бобры, дикие кошки, шакалы, волки. Для образования захоронений целых скелетов в дельтах существуют превосходные условия.
Мощным накопителем костяков птиц и зверей является Кызыл-Агачский залив на Каспии, куда впадали когда-то Кура, Аракс и где тысячи га мелководий представляют собой непроходимую топь жидкого ракушечникового ила, в которую шестиметровый шест уходит как нож в масло.
Весьма примечательны дельты сибирских северных рек, особенно Оленека, Лены, Яны, Индигирки, Колымы. Именно в их дельтах при низкой температуре илов и их замерзании сохранялись на тысячелетия трупы мамонтов, лошадей и бизонов.
Академик Д. В. Наливкин (1956, с. 145—170) писал:
«Местами, особенно у поворотов (в протоках дельт, – Н. В.), образуются омуты – глубокие ямы, дно которых покрыто илом. Они называются „рыбными зимовальными ямами“, так как в них проводят зиму массы рыбы. Иногда в таких ямах происходит массовая гибель и захоронение рыб; вероятно, в подобных ямах скоплялись трупы рыб, послужившие материалом для образования так называемых рыбных сланцев... Река Хуанхэ, что в переводе значит „Горе Китая“, отличается внезапными и резкими изменениями направления своего течения. Наводнения, связанные с этой переменой направления, иногда вызывали гибель многих сотен тысяч людей... На поверхности дельт развивается пышная и сочная растительность, привлекающая к себе большое количество травоядных позвоночных, за которыми следуют хищники. Многочисленные вязкие болота и зыбучие пески, а также внезапные и обширные половодья создают благоприятные условия для гибели и захоронения этих животных. Вследствие этого скопления скелетов позвоночных в дельтовых отложениях довольно обычны... Площади современных дельт бывают огромны. Так, соединенные дельты рек Хуанхэ и Янцзы достигают 500—600 тыс. кв. км (!); дельта Миссисипи 150 тыс. кв. км, соединенные дельты Лены, Яны, Оленека, Анабары и Хатанги около 180 тыс. кв. км, и т, д.».
Известные костеносные местонахождения в долинах рек Черноморского и Каспийского бассейнов являются в сущности участками древних устьевых протоков и дельт. При колебаниях уровня Каспийского и Черного морей в четвертичном периоде накопление трупов животных в древних устьевых участках – прадельтах смещалось на Днестре, Днепре, Дону, Волге и Урале по долготе – с севера на юг, а на Кубани, Тереке, Сулаке, Рионе и Куре по широте – с запада на восток и обратно (рис. 21).
Итак, обычным хранителем остатков животных четвертичного периода в долинах были русловые, прирусловые и пойменные отложения рек – предков великих и малых рек современной гидрографической сети. Аллювий откладывался на материках во все времена их существования и поэтому сохранялся в ископаемом состоянии. Известны ископаемые костеносные линзы речного песка эры «средней жизни» – мезозоя, например реки пермского периода на правом берегу Северной Двины. В этой линзе захоронены сотни скелетов сухопутных травоядных и хищных рептилий – парейазавров, иностранцевий, горгонопсий и других.
Рис. 21. Миграции речной дельты (и костеносных захоронений) при колебаниях уровня моря. Ориг.
Лучше изучены ископаемые реки кайнозоя – эры «новой жизни» – третичного периода. Костеносная линза миоценовой реки у станицы Беломечетской на Северном Кавказе содержит остатки архаичных лошадиных, своеобразных мастодонтов с совкообразными нижними бивнями, массивных медвежьих – индарктосов, урзавусов.
На Иртыше у Павлодара вскрыты отложения плиоценовой реки – пра-Иртыша (?) с обильными остатками Животных гиппарионовой фауны.
На Ставропольской возвышенности сохранился участок замытого русла плиоценовой реки, которая несколько миллионов лет тому назад врезалась на глубину 8 м в морские сарматские известняки. Эти известняки были приподняты к нашей эпохе вместе с песками плиоценовой реки на 300 м над уровнем современного океана. В песках здешнего Косякинского карьера автор нашел остатки мелкой выхухоли, кротов, авернских мастодонтов, динотериев, носорогов, тапиров, гиппарионов, жираф, хомяков и бобров, обитавших в древних долинах и субтропических лесах Предкавказья. Ископаемые реки доледниковой эпохи, оказавшиеся теперь ниже уровня океана, выявлены недавно бурением скважин в ряде мест восточной Прибалтики.
Современные реки Русской равнины – Днестр, Днепр, Дон, Волга, Урал, – текущие в древних ложбинах стока, погребли под своими молодыми наносами и плиоценовые, и плейстоценовые отложения. Во многих местах они «режут» и размывают отложения своих «речных предков» – палеорек с древними костеносными линзами, с «кладбищами» животных ледниковых и межледниковых эпох. На Днестре у Тирасполя известны костеносные пески и галечники с остатками раннеплейстоценовых слонов, лошадей, этрусских носорогов, благородных оленей, гигантских и широколобых лосей, бизонов, понтийских антилоп, гигантских бобров, пещерных львов, волков и медведей. Здесь был, вероятно, приустьевой участок у черноморского лимана с зарослями тростников и кустарников, дававших приют массе зверя. Нагонные ветры с моря и наводнения реки периодически топили зверей на месте их обитания.
Среднеплейстоценовые комплексы погибших животных отмечены серией костеносных линз на Днепре, Волге, Каме, Урале. Размываемые залежи скелетов у Мысов и на 49-м км от устья Камы, у Красновидова, полуострова Тунгуз, Сенгилея, Городца, Сызрани, в районе Самарской луки на Волге были еще в начале века источниками тонкой извести для сахарных заводов. Эти грандиозные «кладбища» содержали кости, черепа и скелеты ранних мамонтов, носорогов, эласмотериев, лошадей, верблюдов, гигантских и благородных оленей, длиннорогих бизонов, сайгаков, пещерных львов и гиен, огромных бурых медведей, волков и множество косточек степных и луговых грызунов – сусликов, сурков, пеструшек, водяных крыс (рис. 22). Это были представители волжской, или «хазарской», фауны.
Еще более поздние «кладбища» такого рода, но с обедневшим составом, без эласмотерия, большерогого оленя, верблюда, датируются эпохой «хвалынской» трансгрессии Каспия. Кости с этих «кладбищ» несут нередко следы воздействия первобытного человека – они расколоты, имеют насечки, нарезки кревневыми орудиями, следы ударов и т. п.
Рис. 22. Черепа и кости мамонтов, лошадей, бизонов на отмели р. Камы. Ориг. 1951 г.
О причинах скоплений такого количества скелетов вымерших гигантов в древних песках и галечниках пойм можно судить на основе современных наблюдений, упомянутых в начале главы. Спонтанные катастрофические прорывы на юг северных приледниковых озер могли топить большие стада бизонов, сайгаков, лошадей и мамонтов, обитавших в плейстоценовых тундростепях Русской равнины.
В Арктике также имеются примеры «инситных» и переотложенных «кладбищ» млекопитающих. Таково грандиозное «кладбище» мамонтов, образовавшееся в старице древнего Берелеха – притока Индигирки – около 12 тысяч лет тому назад и в настоящее время оказавшееся на высоте 8 м над меженным уровнем реки. Только за один месяц там было исследовано нами 8.5 тысяч костей, примерно от 140 особей. Поблизости, вероятно, проходил магистральный путь кочевок мамонтов, и они год за годом тонули в крошеве льдин. Трупы погибших зверей заносило в староречье, где они и мацерировались на протяжении сотен лет подряд.
Почему исчезают миллионы скелетов в степях, саваннах и пустынях?
Степи, прерии, саванны и пустыни были основными обиталищами огромного числа копытных, грызунов и хищных еще с третичного периода. Даже в позднем средневековье в степях и в лесостепье Европы и Азии обитали миллионы сайгаков, джейранов, косуль, оленей, лошадей, куланов, тысячи туров, а в Монголии и Тибете – сотни тысяч дзеренов, тысячи диких верблюдов и яков. Это обилие крупного зверя просуществовало почти до середины XIX столетия, несмотря на непрерывный рост людского населения и периодические волны грандиозных переселений вооруженных номадов. Около миллиона сайгаков, несколько десятков тысяч джейранов, дзеренов и сотен куланов остались еще в степях и полупустынях Азии и в наши дни. Как и в Америке, вместо диких копытных теперь здесь обитают десятки миллионов голов домашнего скота.
По подсчетам американских биологов, в прериях Северной Америки до бурного переселения туда европейцев в XVI—XVII вв. обитало около 75 миллионов бизонов, кроме того там водилось множество других крупных животных – антилоп-вилорогов, оленей, луговых собачек, земляных белок, заменяющих наших сурков и сусликов. Столь же обильно было еще в середине прошлого столетня и животное население Южной Америки. Многотысячные стада крупных антилоп, газелей, зебр и сотенные стада слонов паслись в саваннах и лесах Африки. К нашим дням они сохранились там лишь в заповедниках. Но бесполезно искать на равнинах черепа и скелеты многих сотен миллионов погибших в плейстоцене и голоцене естественной и насильственной смертью копытных и хоботных. Эти миллионы черепов давно уничтожены солнцем, морозом и дождем, грибками и лишайниками, а также пожарами степей, прерий и саванн.
По этому поводу африканский охотник Д. Хантер (1960, с. 100) писал:
«По пути в Джомву (Кения, – Н. В.) мы увидели, как два дикобраза поедали бивень мертвого слона ... они уже почти целиком уничтожили 90-фунтовый бивень; когда мы подошли, то увидели кусок не более пяти фунтов весом. Несомненно, это одна из причин того, что в лесу находят так мало слоновой кости. Охотники старых времен, удивляясь ничтожному количеству „найденной“ слоновой кости, пытались объяснить это явление вымышленным ими мифом о „слоновых кладбищах“, таинственных укрытых местах, куда все слоны уходят умирать. На самом деле таких кладбищ не существует. Я часто находил скелеты мертвых слонов в джунглях, но кости их сохраняются недолго, так как их в очень короткое время уничтожают жучки-костоеды, а также случайные пожары кустарников, которые в короткое время превращают сухую кость в пепел».
Действительно, захоронения трупов копытных и консервация скелетов в ровных степях, прериях и саваннах случаются редко. На равнинах мало условий для перекрывания костей наносами, и скелеты после объедания и растаскивания их хищниками постепенно разрушаются, выветриваются. Иное дело, если трупы оказались в озерном понижении, в степной промоине, овраге, в русле речки.
При катастрофических ливнях свежие трупы сносятся потоками воды в овраги или ложбины. Там, замытые в песок, суглинок и ил, почти без доступа воздуха, мягкие ткани подвергнутся частью разложению, частью мумификации и жировому перерождению, а скелет сохранится полностью с законсервированным на долгие тысячелетия костным белком – коллагеном.
Причины гибели грызунов, копытных и хищных в степях и саваннах многообразны. Это сезонные засухи, вызывающие регулярные или спонтанные миграции и массовую смертность от истощения. Пожары степей и саванн, массовые эпизоотии – чума, сибирская язва, сап, ящур – уносили и уносят тысячи и миллионы жертв. Чарлз Дарвин, побывав в Южной Америке, написал о гибели миллионов диких копытных от засух в пампе, особенно по долинам рек, академик В. А. Обручев описал гибель людей и животных от сильных холодных бурь в Джунгарских воротах и у предгорий Восточного Тянь-Шаня. В степях Казахстана и Монголии миллионы диких и домашних копытных периодически погибали и погибают от истощения – джутов при снежных бурях и гололедицах. В наши дни наблюдается массовая гибель от джутов сайгаков в степях Казахстана. А. А. Слудский писал (1963, с. 73):
«После джута 1950—1951 гг. у гор Джамбыл, в восточной части Бетпак-Далы, осматривая в конце апреля пустыню в бинокль с одной из сопок, мы увидели, что вся она до горизонта пестреет многочисленными белыми пятнами и точками, которые мы сначала чуть не приняли за нерастаявший снег. Когда же подъехали к этим пятнам ближе, оказалось, что это трупы сайгаков, павших зимой. Они лежали тесными группами, до 100 особей в одном месте. Очевидно, антилопы гибли одновременно целыми стадами... Мумии лежали небольшими группами и в одиночку, у некоторых из них волки отгрызли голову, другие же были целыми и лишь сильно изъеденными кожеедами. Кроме того, встречалось уже много отдельных частей мумий – конечностей, лоскутов кожи и т. д... Во время джута копытные, спасаясь от пронизывающего ветра, ищут укрытия в промоинах, оврагах, лощинах, ущельях среди сопок и даже в бетонных трубах под ж. д. насыпями, где их затем много погибает. Весной часть совершенно целых трупов сносится многоводными временными потоками снеговой воды в низины и быстро замывается. Некоторые трупы заносит лессом и гравием прямо на местах гибели».
Гибель животных от истощения перемежается в степях с гибелью на переправах через озера и реки. А. А. Слудский продолжает (с. 75):
«Во время джута 1953—1954 гг. в феврале сайгаки, уходя на юг от высокого снежного покрова, в громадном количестве переходили через р. Чу. На оз. Каракуль в одном месте лед под толстым слоем снега стал тонким и рыхлым, как говорят охотники, „пропрел“, и сайгаки на этом участке провалились под лед. Несмотря на то что антилопы, шедшие впереди, попали в воду и начали тонуть, задние продолжали идти вслед за ними и сами попадали в воду. На этой переправе сайгаки, не имея возможности выбраться на берег, тонули сотнями и тысячами голов. Много антилоп утонуло и на других переправах... В марте, когда начались оттепели, антилопы, зимовавшие южнее р. Чу в песках Муюпкум, устремились на север и опять в большом количестве тонули при переправе через реку по сильно подтаявшему льду. Весной 1954 г., когда в низовьях р. Чу вскрылись протоки и озера, на их поверхности плавало много трупов сайгаков, которые, прибивало к тростникам, где они потом и затонули».
Особенно быстротечны биологические и геологические процессы в областях с незащищенным растительностью грунтом – в пустынях. Десятки и сотни миллионов скелетов рогатого скота, верблюдов и лошадей, диких и домашних, поглотили только за историческую эпоху песчаные и глинистые пустыни Азии и Африки. Особенно на древних караванных путях. Но бесполезно искать скопления скелетов в песках или в толще глинистых такыров и шоров Турана, Сахары и Гоби. Процессы выветривания костей в пустынях идут еще резче, чем в степях.
В хорошо аэрируемом песке, перевеваемом ветром, мумифицированные трупы и кости выветриваются нацело в течение нескольких лет. Лишь в межгорных котловинах, в руслах и устьевых участках пересыхающих рек и речек, близ источников и колодцев, где идет накопление песчаных и глинистых наносов, оставляли надолго свои скелеты погибшие от жажды и зноя животные.
Исследователь среднеазиатских пустынь Б. А. Федорович (1950) оценивал масштабы процессов выноса, перемещения и накопления грунтов в пустынях деятельностью рек и ветров. Массивные перемещения и откладки грунта реками пустынь – причина миграций их русел. В 12—16 км ниже Турткуля за десять лет – с 1905 по 1915 г. – Аму передвинулась вправо на 4—6 км!
По сведениям Г. В. Лопатина (1952), среднегодовая мутность воды Сырдарьи колеблется в пределах равнины от 1000 до 1790 г на 1 м3; а воды Амударьи – от 2610 г у Нукуса – до 3140 г на 1 м3 у Керки. На участке Нукус—Аральское море на 1 км русла Амударьи откладывается около 130 тысяч т наносов (!), а на Сырдарье у Казалинска до моря – соответственно около 36 тысяч т на 1 км.
При такой быстроте перемещения и накопления аллювия образование массовых захоронений остатков наземных позвоночных и рыб в долинах туранских рек происходило нередко. Майны и непрочный лед на Сырдарье и Амударье всегда представляли для кочевавших копытных и хоботных страшную опасность. Трупы утонувших животных оседали на илистых берегах среднеазиатских рек, забивались в протоки, выносились в дельты и перекрывались наносами. Только в наши дни захоронения плейстоценового возраста почти не имеют перспектив для вскрытия и обнаружения. Костеносные пласты пока лежат здесь ниже базиса эрозии и недоступны для наблюдателя.
Следующее место в процессах, происходящих в пустынях, Б. А. Федорович отводил пескам и ветрам. Пески пустынь Туркестана различны по происхождению – здесь и пески, перенесенные ветрами с северного Приаралья на 500—800 км к югу, и перевеянные светло-желтые пески древних морей, и желтовато-сероватые пески из древних наносов Сырдарьи... Наконец, темно-серые и синевато-серые пески юга, принесенные Зеравшаном и Амударьей. Основное воздействие на пески оказывает ветер. Он формирует грандиозные цепи барханов и гряды закрепленных песков – создает узоры «песчаного кружева».
Продольные гряды полузакрепленных песков, писал Б. А. Федорович, созданы постоянными ветрами близких направлений – пассатами, а муссоны вызывают мощное развитие поперечных ветру барханов и барханных цепей самой различной величины. О масштабах ветровой деятельности в песчаных пустынях свидетельствует разница в высоте гряд, бугров и западин, которая колеблется от 10—15 до 60—75 м! Такие перепады образуются иногда за несколько дней и даже часов в результате песчаной бури или урагана. Следовательно, погибшие от джута или от самого урагана животные могут быть погребены в толще песка задолго до того, как они станут разлагаться.
Наиболее привлекательны для животных бугристые закрепленные пески. В них кормятся и спасаются от холодных бурь сайгаки и джейраны, тугайные олени и кабаны. Но при длительных снегопадах, гололедицах ни диких, ни домашних копытных уже не могут спасти ограниченные кормовые запасы травы, зарослей тамарикса, саксаула – на склонах бугров и куртин тростника – на днищах котловин. Эти места при двух-трехнедельной голодовке – джуте превращаются в «кладбища».
Какова же, однако, судьба трупов зверей и их скелетов в грядовых и барханных песках пустынь? При сухости воздуха трупы зверей на поверхности песка вначале мумифицируются, но затем, оказавшись в активном – передуваемом – слое, выветриваются за несколько лет.
«Очень быстро разрушаются кости животных, погибших в песках..., – писал А. А. Слудский (1963, с. 74). – После джута в южном Прибалхашье в 1944—1945 гг. в песках Сары-Ишик-Отрау пало много джейранов, кости их, и то уже сильно разрушившиеся, встречались еще в 1948 и совершенно исчезли к 1950 г.».
Кости имеют шанс сохраниться лишь в сыром песке на днищах котловин выдувания и в межгрядовых понижениях, если будут быстро перекрыты свежими порциями песка.
В глинистых пустынях на такырах и шорах – солончаках привыкли держаться и спасаться от волчьей погони быстроногие куланы и джейраны. Пока такыр сухой, им здесь приволье, но после осенних дождей такыры и особенно солончаки размокают, на них образуются мелководные лужи и озера. Все звери обходят в это время шоры (соры) по сухим окраинам. Даже верблюды, с их широко расплющивающимися при ходьбе мягкими ступнями, редко отваживаются пересекать скользкие глинистые мелководья. Узкие копытца джейранов и сайгаков глубоко вязнут в сырой глине, и горе стадечку газелей или диких баранов, если волки сумеют загнать их на такой размокший участок!
В юго-восточных Каракумах севернее Саята автор спас однажды ишака, который, пересекая солончак, пробил передними копытами подсохшую корку глины и завяз до запястий. Осел простоял так дня два, как в колодке, – над ним уже кружились стервятники.
На вязких участках шоров под склонами холмов, где идет накопление делювия, происходит иногда захоронение целых скелетов крупных животных. Замывание костных остатков суглинком происходит также в оврагах – промоинах, дренирующих окраины шоров. В ровной глинистой пустыне – на такырах скелеты животных растаскиваются хищниками – гиенами, волками, шакалами, воронами и грифами – и разрушаются полностью на поверхности грунта от солнца, дождя и мороза. Отсутствие захоронений обусловлено здесь преобладанием процессов развевания и выноса грунта воздушными массами. За 1 миллион лет ветры помаленьку вынесли из котловины Карын-Ярык, между плато Устюрт и Мангышлаком, массу грунта длиной в 145 км, шириной от 25 до 80 км и глубиной от 100 до 412 м, объемом примерно в 1000 км3! Для такого выноса пыли вовсе не требовалось ураганов, а было достаточно слабых и средней силы ветров, которые могли бы снимать слой пыли всего 0.4 мм в год (Федорович, 1950).
Хорошо заметны процессы выноса грунта ветрами и в восточном Закавказье. Ясамальская долина близ Баку, каньоны и шоры Кабристана образовались главным образом за счет выноса грунта – глинистых отложений Апшеронского моря – северными ветрами из участков, не защищенных сцементированным плиоценовым ракушечником или натеками асфальта.
Торфяники – накопители следов минувшего
Мощные всплески рыб и гигантских пресмыкающихся, гомон бесчисленных птичьих стай, хрюканье кабанов, стоны беззащитных жертв среди трясин и зарослей лотоса, осок, тростника и папируса – такова кипящая жизнь в болотах тропиков и субтропиков. Болота и зарастающие озера были всегда приютом всевозможной живности. Рыбы, земноводные, пресмыкающиеся, птицы и звери, всевозможные беспозвоночные находили и находят в таких болотах падежное убежище и кормовые ресурсы.
Был жаркий август 1965 г., когда автор этой книги очутился среди топей Луизианы – в дельте Миссисипи. По открытым плесам, окаймленным стенами тростников, легкий ветерок перегонял пышные фиолетовые островки болотных гиацинтов. В рощах болотных кипарисов свисали с ветвей седые бороды – плети эпифитов. В переплете корней бочком пробирались оранжевобурые крабы, мелководные заливчики временами бороздили зубчатые спины аллигаторов и крючковатые головки хищных черепах. На кочках у воды кормились ондатры и нутрии, по обсохшей кромке ила изредка пробегали болотные зайцы, водяные курочки и медленно вышагивали цапли. Над зарослями тростника непрерывно порхали скворцы.
Трудно себе представить угодья, более богатые жизнью, а ведь зимой при появлении стай чибисов, фламинго, лебедей, уток, лысух, бакланов и пеликанов здесь становится еще оживленнее! Тысячелетия накопили в этих болотах слоеные толщи тростниково-нимфейного торфа, ракушечников, песков и ила, косточек и костей миллионов живших когда-то существ.
Полная противоположность этой картине теплых болот юга – колоссальные унылые пространства сфагновых моховых болот в тайге и тундре Азии и Северной Америки. Жизнь в болотах Арктики и Субарктики жестко сезонна и заметна главным образом летом по мириадам кровососов – комаров, заставляющих скрываться или убегать на ветровые участки всю теплокровную живность. Несколько видов сиговых рыб, огромные обросшие мохом щуки, два-три вида лягушек и тритонов, несколько десятков видов гнездящихся, перелетных и оседлых птиц – воробьиных, куликов, уток, гусей, белых и тундровых куропаток, одиночные пары серых и совсем редких белых журавлей, – немногие виды полевок, леммингов, заяц-беляк, северный олень, песец и волк – вот характерное и в общем-то не густое летнее население позвоночных этих озер и болот. Зимой озера промерзают до дна либо сохраняют под полутораметровой толщей льда небольшой слой воды.
Как и многие другие типы местообитаний, болота и зарастающие озера были одновременно и «кладбищами», при этом кладбищами «инситными», а следовательно, особенно интересными для палеоботаника, палеозоолога и геолога.
Отложения зарастающих торфяной сплавиной наших северных озер и болот представлены озерным илом – сапропелем и собственно сфагновым или осоково-нимфейным торфом. В этих двух слоях и бывают заключены остатки животных четвертичного периода. В донных иловатых отложениях они лучшей, полной сохранности, в покровной толще полуперепревшего мха – нередко трухлявые или полуразрушенные.
Яркое представление о животном мире эпохи отложения торфяников можно составить, раскапывая и изучая древние мезолитические и неолитические стоянки на месте заторфованных и высохших озер. Таких озерных стоянок – бывших свайных поселений – много в восточной Прибалтике, в Белоруссии и Псковской области. Пытаясь обезопасить себя от враждебных соседей и дикого зверя, племена нового каменного века Европы вбивали длинные ряды свай в дно облюбованных озер, а на них устраивали деревянные помосты с хижинами для жилья и загонами для домашнего скота – торфяных свиней, коз, мелких коровенок и собак – торфяных шпицев. В свайных постройках было удобно защищаться, убирая береговой мостик, а главное – спокойно спать. Вряд ли люди жили в этих надозерных хижинах зимой, когда враждебные соседи не имели большого желания и возможности передвигаться и воевать. Такие хижины было трудно обогреть и натопить. Вероятно, жители свайных поселений переселялись на зиму в землянки на берегах озер. За летние сезоны первобытные охотники и рыбаки 5—6 тысяч лет тому назад набросали между свай на дно озер множество костей щук, окуней, карасей, лебедей, гусей, уток, волков, медведей, кабанов, лосей, благородных оленей, первобытных туров, зубров. Существуют большие списки животных из слоев озерных поселений и захоронений восточной Прибалтики (Паавер, 1965).
Крупные животные, особенно копытные, сами забегали и попадали в торфяные болота и озера и гибли в них на протяжении веков. В Ирландии в ископаемых торфяниках находят целые скелеты большерогих (гигантских) оленей. В одном маленьком болотце у Дублина за 30 лет нашли 100 черепов и 6 полных скелетов этих оленей. Некоторые ученые считают, что этот ирландский олень жил там еще в средневековье и на него охотились англосаксонские феодалы и короли. В Швеции, Норвегии, Германии в торфяниках обычны костяки лосей, благородных оленей, первобытных туров, кабанов, медведей (Обермайер, 1913).
Рис. 23. Лось, погибающий в торфяной сплавине. Ориг.
Характер гибели оленей и лосей в зарастающих сплавиной озерах довольно однотипен. Преследуемые волками или собаками животные бросаются в воду озера и плывут на противоположный берег. Там-то их и подстерегает сплавина... Сильные звери пробивают ногами и грудью один-другой десяток метров трясины, но затем, не доставая твердого грунта, лишь баламутят вязкую торфяную кашу. Морды зверей, их рога уже залеплены космами перепревшего мха, но глаза еще блестят и живут (рис. 23). Дайте зверям хоть секундную опору задним ногам, и они выскочат на поверхность, а там, прорывая более плотный участок, пробьются на брюхе к берегу. Тщетно: торфяная ловушка не выпускает так просто своих жертв. Правда, можно было бы развернуться и проплыть обратно к чистой воде, но впереди, всего в тридцати-сорока шагах, манит высокий берег с брусничными кочками и столь милыми сердцу соснами. Да и силы уже на исходе. Еще несколько часов безнадежного барахтанья, и полуживые туши замирают.
Разлагаясь, туши лосей тонут, и целые великолепные костяки, опускаясь на дно, засасываются в слой сапропеля. Когда-нибудь, через десятки и сотни лет при осушке и разработке торфов скелеты таких погибших зверей будут взломаны ковшом экскаватора.
Близкие условия гибели создаются при замерзании озера или болота. В декабре 1974 г. взрослый лось провалился посередине небольшого озера под Ленинградом при толщине льда в 60—70 мм. Он пробился, ломая лед грудью и ногами, на 50 м, но, когда оставалось еще около 60 м до берега, решил повернуть обратно и, сделав пологую петлю, вмерз в лед на месте провала.
Трупы погибших во льду зверей весной прибивает под край торфяной сплавины или твердого берега. В первом случае остается целый скелет, во втором – отдельные кости, не растащенные хищниками и замытые в прибрежный ил и песок.
Трагичная картина массовой гибели лосей наблюдалась в феврале 1968 г. на озере Сент-Мэри в штате Монтана (США). Сильный ветер взломал лед озера, а разводья покрылись тонким льдом. Переходившие по льду лоси гибли один за другим. В результате было обнаружено 66 погибших животных. Интересно, что в европейских заповедниках СССР в озерах у лосей и благородных оленей гибнут преимущественно телята – до 77% и самки – до 54% (Филонов, 1977).
Пещеры – хранители следов горных фаун
Особые условия гибели и захоронения скелетов животных создавались в карстовых образованиях разных типов. Классической областью разрушения известняков считается горный массив Карст у границ Италии, Югославии и Австрии, откуда и пошло название карстовых явлений – карров, провальных воронок, колодцев и пещер.
Для накопления и захоронения остатков животных имели значение три основных типа карстовых полостей: провальные открытые воронки и колодцы, пещеры-водоприемники, пещеры-устья (рис. 24).
Воронки и колодцы были трагичными ловушками для животных, которые случайно попадали в них из любопытства, по неосторожности и погибали при падении или позднее от истощения. Чаще всего в колодцы и воронки попадали и попадают насекомоядные – землеройки, кроты, ежи. Из хищных обычны барсуки, куницы, ласки, гиены, медведи, барсы, тигры. Из грызунов – полевки, мыши, сурки, дикобразы. Копытные попадают в воронки редко. Остатки птиц в колодцах случайны, зато часто погибают пресмыкающиеся – змеи, ящерицы и земноводные – лягушки и жабы. Скелеты животных в открытых карстовых колодцах покрываются вековой пылью и землей, затекающей со склонов.
