Текст книги "Почему вымерли мамонты"
Автор книги: Николай Верещагин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
«Вожаки слонов (у Хорезм-шаха в Самарканде было 20 боевых слонов, – Н. В.) привели к Чингис-хану в распоряжение слонов и попросили у него пищу дли них, он приказал пустить их в степь, чтобы они сами отыскивали там пищу и питались. Слонов отвязали, и они бродили, пока не погибли от голода».
Питание и кормовой режим мамонтов известны по содержимому желудков и кишечников двух взрослых зверей, погибших в летнее время. У Березовского мамонта (бассейн Колымы), по исследованиям В. Н. Сукачева, в желудке были найдены небольшие злаки и осоки, со зрелыми семенами, а также побеги зеленых мхов, – очевидно, животное погибло в конце лета.
Кормовая масса желудка и кишечника Шандринского мамонта (восточнее низовой Индигирки) весила в мороженом, и, следовательно, подсушенном, виде более 250 кг. Масса этого монолита состояла на 90% из стеблей и листьев осок, пушицы и злаков. Меньшую часть составляли тонкие побеги кустарников – особенно ивы, березы, ольхи. Попадались также листики брусники и обильные побеги гипновых и сфагновых мхов. Зрелых семян не было обнаружено, животное погибло, вероятно, в начале лета – июне, июле.
У Магаданского мамонтенка толстый отдел кишечника был забит на 90% темной землистой массой. Остатки травянистых растений составляли около 8—10% содержимого. В желудке Шандринского мамонта обнаружены личинки оводов особого вида из рода Cobboldia, свойственного современным слонам.
На преимущественную травоядность мамонтов указывает и тонкоэмальность их зубов.
Мамонтята с полутора-двухлетнего возраста использовали свои 5—6-сантиметровые бивни, работая боковыми движениями головы, поэтому стачивание концов бивней происходило с боковой, наружной стороны. По таким зонам стирания легко определить принадлежность бивня правой или левой стороне. С возрастом концы бивней загибались вверх и внутрь «гетеронимно», т. е. левый закручивался вправо, правый – влево. Поэтому зона стирания конца бивня, образовавшаяся в юности, перемещалась к старости отчасти на верхнюю – фронтальную поверхность. Стертость концов бивней указывает на энергичное использование их для добывания какой-то пищи, но какой!? Бивнями длиною в 5—6 см молодые звери не могли ковырять почву в поисках корневищ, так как для этого им нужно было бы ложиться на бок или пастись на очень крутых склонах. Такие маленькие бивни использовались, вероятно, летом для обдирания коры деревьев – ивы, осины, возможно, даже лиственницы и ели.
На сильно загнутых, огромных бивнях старых самцов также прослеживаются «зоны стирания», длиною в 30—40 см и более. Основная часть таких стертостей вследствие изгибания бивней оказывалась теперь внутри и сверху. Что-либо копать, протыкать, обдирать кору загнутыми вверх и внутрь бивнями было уже невозможно. Ими можно было только ломать ветви кустарников и деревьев.[4]4
Палеогеограф С. В. Томирдиаро считает, что зимой, при безснежье и замерзании водопоев, мамонты были принуждены выламывать бивнями лед из грунтовых трещин для утоления жажды. Это подтверждается находками бивней с характерно сломанными и вновь затертыми до блеска концами.
[Закрыть]
О размножении мамонтов почти ничего не известно, и приходится идти методом аналогий.
Половозрелость и первое спаривание у африканских и индийских слонов наступает на 11—15-м году жизни (Sikes, 1971; Насимович, 1975). Беременность длится исключительно долго – 660 дней, т. е. почти 22 месяца. Чаще спаривание приходится на май, июнь. Рождается обычно один слоненок, а двойни составляют от 1 до 3.8%. Кормление слоненка производится до 1.5 лет. Интервал между двумя родами колеблется у африканских слоних от 3 до 13 лет. Слонят возраста 1—2 лет в стаде африканских слонов бывает от 7 до 10%. Соотношение полов обычно 1 : 1. В годовалом возрасте африканский слоненок имеет рост в холке около метра, Магаданский мамонтенок имел высоту в холке 104 см, при косой длине туловища в 74 см (рис. 8).
Раньше считалось, что слоны живут очень долго – более ста лет. Теперь выяснено, что 80—85 лет – это крайний предел, до которого индийские слоны доживают в природе и зоопарках. Предел жизни африканских слонов меньше – порядка 70 лет.
Так ли это было у мамонтов, не известно, но суровость условий их родины должна была наложить отпечаток и на сезонность спариваний, и на сроки беременности. По нашим исследованиям (Мамонтовая фауна..., 1977), в стаде Берелехских мамонтов молодыми, в возрасте 1—5 лет, погибало около 15% всех особей. Примерно такое же соотношение подмечено украинскими учеными и по остаткам мамонтов в деснинских палеолитических стоянках.
Рис. 8. Магаданский мамонтенок. Ориг.
Полярник В. М. Сдобников (1956, с. 166) писал, что кости мамонтов в тундре Таймыра попадаются чаще, чем кости волосатого носорога, лошади, северного оленя, лося, зубра, овцебыка. А мерзлых трупов этих спутников мамонта будто бы и вовсе не находили. Он объяснял это особой многочисленностью мамонтов. На самом деле было иначе. Крупные кости заметнее и меньше теряются в породе. Теперь уже известны находки трупов лошадей и бизонов, а трупы носорогов находили и во времена Палласа. На небольшие мерзлые туши без бивней меньше обращали внимания.
Географическое распространение мамонтов было обширным. Они населяли в разное время плейстоцена всю Европу, Кавказ, северную половину Азии, Аляску и южную половину Северной Америки, не подвергшуюся оледенению. Их зубы находят даже в области современного шельфа – на банках Северного моря и в Атлантике против Нью-Йорка.
Немного о «мамонтовой кости». Рассказывая о мамонте, нельзя умолчать об истории использования мамонтовых бивней. Уже в средние века загадочной светло-кремовой костью, попадавшей из Московии в Западную Европу, интересовались торговые и ученые люди, а особенно костерезные мастера и ювелиры. Материал отлично обрабатывался резцом, отличался в разрезе красивым сетчатым рисунком и годился для изготовления дорогих табакерок, статуэток, шахматных фигур, гребней, браслетов, ожерелий, инкрустаций шкатулок, обкладок пожен и рукояток клинков и сабель, тростей и т. п. В целом «Мамонтова кость» не уступала более дорогой, ввозимой из Индии и Африки слоновой кости. Для мастеров-ювелиров было очевидно, что она принадлежала также слонам. Только вот какие же слоны могли жить в Московии и Сибири – стране вечных морозов и снегов? Тут даже светлые умы начинали путаться, высказывать и строить фантастические догадки и гипотезы.
И в наши дни, как только речь заходит о находке мамонта, обычно собеседник сразу задает стереотипные вопросы: «А бивни?», «Большие?», «Целые?», «Как и где можно достать хотя бы кусочек?»... Бивень мамонта – это и оригинальный сувенир, и редкий материал для ювелирных изделий. Мало того, оказалось, что даже теперь, при наличии полимеров, «Мамонтова кость» заняла особое место в электронике. Она почти незаменима в радиорелейных устройствах как отличный упругий диэлектрик, не поддающийся деформациям.
В тундре и тайге Сибири бивни мамонтов пользуются почетом. Основное их применение у эвенков, якутов, юкагиров, чукчей, эскимосов – это изготовление ручек ножей и деталей оленьей упряжки. Участники геологических, геофизических, топографических и прочих экспедиций также не упустят возможности приобрести или поискать лично мамонтовый бивень. И часто бывает, что, найдя и откопав бивень весом в 50—60 кг, его обладатель выбрасывает его, так как нести груз по кочковатой тундре очень трудно, а перевозка по воздуху не оправдывает затрат. Масса бесценных для науки и музеев находок пропадала и пропадает в результате жалких и корыстных устремлений! Ведь за торчащим из мерзлоты копчиком бивня бывает скрывается череп, а иногда и целый труп диковинного зверя. Так было с мамонтом Адамса в дельте Лены в 1802 г., с Березовским в 1901 г., с Шандринским в 1972 г., с Хатангским в 1977 г.
Если в наши дни без мамонтовой кости можно практически обойтись, то в позднем каменном веке дело обстояло иначе. Из мамонтовых бивней в палеолите выделывались наконечники копий, длиною до метра, и даже сплошные асегаи двухметровой длины. Такие асегаи обнаружены профессором О. Н. Бадером в захоронении двух мальчиков на палеолитической стоянке Сунгирь под Владимиром.
Выделка наконечников, а тем более целых асегаев была делом нешуточным. Брались, вероятно, бивни самок, как более прямые, диаметром 70—80 мм. Их долгое время размачивали в воде, а потом продольно-крестообразно надрезали с четырех сторон кремневыми лезвиями. Такие продольные пазы-надрезки вряд ли удавалось делать глубже чем на 8—10 мм, а поэтому бивень раскалывался клиньями на четыре продольных сегмента и после этого обрабатывался ударами кремневых ножей до круглого сечения. Способ выпрямления таких наконечников до сих пор не ясен, зато на примере готового стержня диаметром в 25 мм и длиною в 94 см из Берелехской стоянки подсчитано, что на его окончательную обработку было затрачено не менее 3500 ударов кремневыми ножами. Есть основание думать, что тяжелые копья с такими наконечниками употреблялись специально для охоты на толстокожих.
Судя по инвентарю из Костенковско-Боршевских палеолитических стоянок на Дону и стоянок Елисеевичи, Бердыж, Мезин, Кирилловская, Межирич и других на Десне и Днепре, из бивней выделывались также лопаточки неизвестного назначения, шилья и иголки, браслеты, статуэтки, изображавшие мамонтов, медведей, львов, полнотелых женщин и другие предметы. Возможно, что в результате изготовления браслетов из пластинок мамонтового бивня возник в столь глубокой древности и знак свастики, который проявляется на срезах сетчатой структуры слоев при полировке и укладке пластинок в особом порядке.
Промысел – розыски и вывоз – бивней существовал задолго до первых русских арктических землепроходцев. Бивни мамонтов и клыки моржей шли вначале в Монголию и Китай. Уже в 1685 г. смоленский воевода Мусин-Пушкин, будучи интендантом правительства в Сибири, знал, что в устье Лены есть острова, где население охотится на «бегемота» – земноводного зверя (очевидно, моржа), зубы которого пользуются большим спросом. В конце XVIII столетия на Ляховских островах бивни уже собирали и вывозили на оленях и собаках казаки Вагин и Ляхов. Казак Санников вывез в 1809 г. с Новосибирских островов 250 пудов бивней, примерно от 80—100 животных. В первую половину XIX в. через якутские ярмарки проходило от 1000 до 2000 пудов мамонтовой кости, до 100 пудов – через Туруханск и столько же через Обдорск. Академик Миддендорф полагал, что тогда ежегодно осваивались бивни примерно от 100 мамонтов. Таким образом, за 200 лет это составит до 20 000 голов.
Разные авторы пытались подсчитать детальнее количество вывезенной из Сибири кости. К сожалению, статистика эта условна. И. П. Толмачев (1929) приводил некоторые данные о вывозе мамонтовых бивней в Англию. В 1872 г. туда поступило из России 1630 превосходных бивней, а в 1873 г. – 1140, весом в 35—40 кг каждый. Во второй половине XIX в. и в начале XX в. через Якутск, по тогдашней статистике, проходило до 1500 пудов кости. Если считать, что средний вес бивня равнялся 3 пудам (т. е. 48 кг – цифра, явно преувеличенная, – Н. В.), то можно рассчитать, что число обнаруженных в Сибири особей мамонтов (не обязательно целых скелетов и туш) за 250 лет равнялось 46 750. Эту же цифру указывал и В. М. Зензинов (1915), приводя большую таблицу добычи кости по годам в прошлом и нашем столетии. Сходные расчеты и цифры обычно перекочевывали из статьи в статью позднейших компиляторов.
В начале XX в. закупки мамонтовой кости на якутских ярмарках производились ежегодно на сумму от 40 до 90 тысяч рублей.
В советское время организованный сбор мамонтовой кости почти прекратился. Она, правда, изредка поступала от оленеводов и охотников в фактории «Союзпушнины», на базы и станции Главсевморпути, заготовительные конторы Интегральной кооперации. По Ямало-Ненецкому национальному округу Тюменской области в 20—50-х годах заготовки кости достигали всего 30—40 кг в год. Известно, что Якутским потребительным союзом «Холбос» с 1 октября 1922 г. по 1 октября 1923 г. было заготовлено 56 пудов 26.5 фунтов мамонтовой кости на сумму 2540 рублей 61 копейку («Холбосу 50 лет», 1969 г.). Позднейших цифр не сохранилось, вплоть до 1960 г., когда «Холбосом» было заготовлено 707.5 кг; в 1966 г. эта организация заготовила 471 кг, в 1967 г. – 273 кг, в 1968 г. – 312 кг, в 1969 г. – 126 кг и в 1971 г. – 65 кг. В 70-х годах заготовки продолжались более интенсивно в связи с возрождением костерезного ремесла и с установлением заготовительной цены (4 р. 50 коп. за 1 кг бивня), а также с запросами авиационной промышленности. Значительное количество бивней вывозится теперь участниками различных экспедиций, сотрудниками полярных станций, туристами.[5]5
При быстром высушивании бивни обычно растрескиваются. Сохранению их помогает смазка поверхности жиром.
[Закрыть]
Поиски бивней производились и производятся преимущественно по размываемым берегам морей, рек, озер, т. е. в участках водной эрозии и вытаивания грунтовых льдов – так называемого термокарста. Наиболее интересными всегда были краевые участки пологих холмов – едом, с их крупными оползнями и вытаивающими на воздухе толщами льда. Такие холмы – не что иное, как остатки бывшей ледово-лессовой равнины, на которой когда-то паслись, гибли и в некоторых местах погребались мамонты, носороги, лошади, бизоны. Бивни, вымытые из первоначального мерзлого грунта рекой, морем, озером и переотложенные на их дне, портятся и разрушаются.
Такое ценное сырье, вытаивающее ежегодно и вновь уходящее на тысячелетия в переотложенном виде, следовало бы собирать и утилизировать возможно полнее путем правильно организованных поисков. Попутно можно рассчитывать найти и целые туши. Для этого следует использовать крупномасштабные карты воздушной съемки, выделяя на них перспективные участки байджерахов и размыва реликтовых возвышенностей.
Автор этой книги попытался определить общие запасы бивней в Сибири и численность погибших мамонтов на основе полевых наблюдений. Подсчитана частота находок бивней по обрывам «мамонтовых могил» – на реликтовых ледово-лессовых останцах Яно-Колымской – Приморской низменности, а именно в верхнем слое покровного лесса. В частности, подсчеты велись по южному берегу пролива Лаптева – Ойагосскому Яру и по едомам р. Аллаихи. По этим данным выходило, что на дне морей Лаптевых и Восточно-Сибирском перемыто и перезахоронено на шельфе в результате размыва древней суши около 550 тысяч т бивней. В пределах же уцелевшей Приморской низменности, между Яной и Колымой, осталось еще около 150 тысяч т бивней, которые, возможно, будут найдены. Если считать, что средний вес одного бивня равен 25—30 кг (т. е. 50—60 кг на одного зверя), то общую численность мамонтов-самцов, живших и погибших в позднем плейстоцене—сартане на равнинах северо-востока Сибири, можно оценить примерно в 14 миллионов особей. Учитывая, что здесь же жило еще такое же количество взрослых самок, бивни которых не собирались, то получим общее поголовье взрослых особей в 28—30 миллионов, плюс примерно 10 миллионов разновозрастного молодняка. Принимая продолжительность позднего отрезка последней ледниковой эпохи в 10 тысячелетий, можно считать, что в течение одного года на крайнем северо-востоке Сибири обитало около 4000 мамонтов – цифра, вероятно, преуменьшенная в 10—15 раз, так как при поисках бивней в абразивных и оползневых обнажениях обнаруживается не более 3—5% фактического наличия бивней.
* * *
Предки мамонта. Происхождение вида мало изучено. Волосатый слон, выносящий свирепый холод и снежные бури, появился на свет не внезапно, не в результате сверхмутации. Ныне живущие африканский и индийский слоны – обитатели тропиков, хотя они и поднимаются иногда на Килиманджаро и в Гималаях до снеговой линии. По экстерьеру, строению черепа и зубов, составу крови мамонт ближе к индийскому слону, чем к африканскому. Отдаленные предки мамонтов – примитивные слоны и мастодонты – тоже жили в теплом климате и были бедно одеты, почти безволосы.
Среди ископаемых слонов по строению зубов, черепа и скелета ближе всего к мамонту огромный трогонтериевый слон, живший в Европе и в Азии около 450—350 тысяч лет тому назад. Климат той эпохи – раннего плейстоцена – в средних широтах был еще умеренно теплым, а в высоких – умеренным. На крайнем северо-востоке Азии и Аляске росли смешанные листопадные леса и располагались лугостепи и тундростепи. Вероятно, этот слон уже имел зачатки волосяного покрова. Его последние – шестые – зубы имели до 26 эмалевых карманов, а толщина их эмали достигала 2.4—2.9 мм. Находки изолированных зубов, костей, а иногда даже целых скелетов этого слона известны на огромной территории Европы и Азии. Предполагается, что предком трогонтериевого слона был южный слон, вероятно, почти безволосый; он достигал 4 м высоты в холке, шестые зубы этого слона имели до 16 карманов, толщина эмали достигала 3.0—3.8 мм. Его скелеты и зубы находят в слоях позднего плиоцена – эоплейстоцена. Предков южного слона в наших пределах пока не найдено.
Наиболее часты находки остатков южного слона на Украине, в Предкавказье, Малой Азии. В музеях Ленинграда, Ростова, Ставрополя имеются даже его целые скелеты.
Со времен работ Г. Ф. Осборна (1936, 1942 гг.) принималась гипотеза, что мамонт представляет последний этап в генетической линии: южный слон, трогонтериевый слон, мамонт. Это до некоторой степени подтверждалось и последовательной датировкой геологических слоев, с их остатками слонов, по другим – геоморфологическим признакам. Однако в последние десятилетия были сделаны находки тонкоэмальных зубов мамонтового типа в Северо-Восточной Сибири в слоях раннего плейстоцена. В связи с этим мамонта, вероятно, следует считать потомком особой линии холодовыносливых слонов, обитавших в пределах северо-востока Сибири и Берингии, а потом широко расселившихся в последнюю ледниковую эпоху.
Считается пока общепризнанным, что мамонты вымерли в конце последней ледниковой эпохи или в начале голоцена. По археологической шкале это мезолитическая эпоха. Самые поздние абсолютные даты костей мамонтов по радиоактивному углероду таковы: Берелехское «кладбище» – 12300 лет, Таймырский мамонт – 11500, Стоянка Кунда в Эстонии – 9500 лет, Костенковские стоянки – 9500—14 000 лет. Причины гибели и вымирания мамонтов всегда вызывали оживленную дискуссию (см. гл. V), однако она никогда не могла быть полноценной без рассмотрения условий жизни других членов мамонтовой фауны, часть которых также вымерла. Одним из таких современников мамонта был волосатый носорог.
Волосатый, или шерстистый, носорог
Этот северный носорог был тепло одет грубым кроющим волосом и тонким густым подшерстком. На холке и шее имелось подобие гривы из длинных и жестких волос. Окраска туловища была светло-бурой, а иногда даже желтоватой. По величине и силе этот зверь уступал только мамонту и весил около 3 т. Размеры двух носорогов из Предкарпатья, измеренные по туше, и одного из Якутии, определенные по скелету, таковы: Западная Украина, Старунь – общая длина тела 355 и 358 см, высота в холке 153 см; Якутия, Чуранча – длина тела 320 см, высота в холке 150 см. Рога сидели на шершавых и прочных мозолях – утолщениях носовых и лобных костей, достигая диаметра у основания 20—25 см. Овальный в сечении, саблевидно изогнутый назад, с острым концом передний рог достигал 80—130 см длины, задний был всегда меньше. Вооружены рогами были и самцы, и самки. Вес переднего рога достигал, по-видимому, до 10—15 кг.
Колоссальная прочность и вязкость рогового вещества делала передний рог страшным оружием, но против кого? Для драки с себе подобными, или для сражений с пещерными львами, медведями, мамонтами? Известно ведь, как раздражительны и беспричинно злобны по природе современные носороги. Африканцы в Кении говорят, что черный носорог так зол, что «сердится даже на свой помет», имея в виду привычку зверя после дефекации удаляться, а потом прибегать обратно к устроенной куче и в бешенстве разбрасывать ее рогами. Вернее всего, что рога были полезны в кустарниках как клинья. Для разрывания земли и снега эти рога были мало пригодны, хотя и пишут иногда, что свидетельством такой работы служит якобы стертость переднего края носового рога. В коллекциях музеев хранятся обычно рога странной плоской формы – в виде саблевидной доски толщиной 30—35 мм. Такая форма приобретается при разрушении рогового вещества с боков. Почему-то эти боковые части оказывались менее прочными и разрушались в осадках. В продольном разрезе видно, что роговое вещество состоит из длинных темно-бурых или сизоватых стерженьков – волокон, диаметром около 0.3 мм, спаянных однородной буроватой полупрозрачной массой кератина. В поперечном разрезе оно напоминает под лупой шагреневую кожу с сеткой неправильных трех-пятиугольников диаметром 0.1—0.3 мм.
Рис. 9. Волосатый носорог. Палеолитический рисунок. Пещера Фонт де Гом (Франция).
Десять носовых рогов в коллекции Зоологического института АН СССР имеют такие средние данные: длина по большой кривизне – 98 см (69.5—137.5), длина по хорде – 78 см (62.5—101.5); наибольший диаметр у основания – 17 см (10.0—23.2). У наиболее крупных рогов насчитывается до 23 поперечных валиков и западин, которые, возможно, указывают на предел жизни в годах.
Внешний вид волосатого носорога хорошо установлен по рисункам художников каменного века и по целому трупу, найденному в Галиции (рис. 9). Это было мощное приземистое животное на коротких ногах, с большим загривком и относительно длинной головой. Крупные верхнекоренные зубы по шесть с каждой стороны имели характерные лунки – колодцы с совершенно вертикальными стенками, чем и отличались от подобных зубов у более ранних носорогов, лунки которых имели вид пологих воронок. Резцов у зверя не было ни в верхней, ни в нижней челюсти, и захват травы и ветвей кустарников делался ороговевшими краями губ.
Череп этого носорога был мало прогнут в области носолобного профиля, и у взрослых имелась сплошная костяная перегородка между носовыми проходами. У более древних носорогов – Меркова, этрусского – эта перегородка оставалась хрящевой и в старости. Такая же хрящевая перегородка имеется и у ныне живущих африканских, индийского и зондского носорогов.
Самые крупные коллекции черепов волосатых носорогов примерно по 50 экземпляров – хранятся в Геологическом музее Казанского университета и в музее Зоологического института АН СССР. Длина этих черепов равна в среднем 77 см (76—86), а ширина в скулах – 32 см (29—36). Такие черепа обычны также в музеях Тобольска, Иркутска, Якутска.
Волосатые носороги были, вероятно, одиночными – нестадными животными, державшимися парами и выводками. Этим да злобностью зверя и трудностями охоты на них объясняется редкость их костей в кухонных отбросах палеолитических племен. Так, например, в деснинских палеолитических стоянках число костей этого носорога составляет от 1.5 до 3%, а в донских – до 2% от всех учтенных костей крупных промысловых животных.
Замерзшие трупы носорогов находили в Сибири несколько раз. Однако трудности путешествий и транспортировки грузов в этой великой стране и малая заинтересованность первооткрывателей обычно вели к потерям этих находок для науки. Они были раз в 5—6 реже, нежели находки туш мамонтов. Вот их краткий перечень. В 1771 г. на реке Вилюй близ городка Вилюйска местные охотники обнаружили полный труп носорога, от которого находившийся тогда в Иркутске академик П. С. Паллас смог забрать только голову и две ноги. Они находятся теперь в Зоологическом музее в Ленинграде. В 1858 г. также на Вилюе, близ урочища Кентик, обнаружили почти полный скелет носорога с обрывками связок и мускулатуры. В 1875 г. И. Д. Черский нашел кусок кожи носорога в Нижнеудинской пещере, а в 1877 г. на речке Халбуй (Бытантай), левом притоке среднего течения р. Яны, житель Н. С. Горохов нашел полный труп носорога с густой и длинной рыже-бурой шерстью. От него ученым, к сожалению, достались голова и одна нога. Близ Верхоянска в 1901 г. Е. В. Пфиценмайер нашел часть скелета носорога с обрывками связок.
После этого неожиданные открытия были сделаны на западе, в Европе. В Галиции, на территории прежней Польши (ныне – Западная Украина), близ села Старуни, где разрабатывались залежи окисленной нефти – озокерита, 6 ноября 1907 г. извлекли из шахты с глубины 17.6 м переднюю часть туловища и голову носорога с левой передней ногой. Хорошо сохранились в нефти кожа, хрящ левого уха, глаз, носовые хрящи и гортань. Этот экспонат и теперь украшает музей г. Львова. 23 октября 1929 г. там же в соседней шахте на глубине 12.5 м были найдены кости скелета носорогов, а затем извлечен и полный труп самки этого зверя. Труп лежал на спине с поджатыми ногами и вздернутой головой. Шерсть с кожи вся отвалилась, но зато хорошо сохранились оба рога и копытца. В паховой области находились два небольших соска. Черное чучело этой рогоносицы и отдельно ее скелет экспонируются в музее г. Кракова (рис. 10). В горном воске, окружавшем этот труп, обнаружили остатки карликовой березы, полярной ивы, голубики, вереска, куропаточьей травы – дриады, камнеломки. Все это были растения холодовыносливые, характеризующие ландшафт лесотундры и тундростепи. Носороги, вероятно, попадали здесь в нефтяные кратеры – глубокие ямы, заполненные водой и загустевшей нефтью. Совершенно так же гибли верблюды и гигантские ленивцы в нефтяных грифонах Ранчо Ля Бреа в Калифорнии.
Рис. 10. Волосатый носорог из озокерита Старуни. Музей Кракова. Ориг.
В 1939 г. после открытия «кладбища» плейстоценовых зверей и птиц на Апшеронском полуострове из залежей битума у Бинагадов извлекли 12 черепов носорогов и много костей их скелетов. Однако это был другой, более древний вид носорога, с неокостеневающей носовой перегородкой и с небольшими рогами.
Возвратимся, однако, на северо-восток. В 1948 г. в речных наносах долины ручья Струйка, в верховьях Индигирки, нашли заднюю ногу носорога с сухожилиями, кожей, покрытой шерстью, и копытами.
В феврале 1972 г. в центре поселка Чурапча на Лено-Амгинском междуречье житель Н. Н. Местников, устраивая погреб, наткнулся на глубине около 2.5 м на кости носорога. По исследованиям сотрудников Якутского филиала Академии наук, распавшийся скелет самки носорога залегал в Чурапче в бурых лессовидных суглинках на уступе котловины талого озера. Стопа правой ноги сохранилась со связками, кожей и копытцами, так как оказалась в линзе инъекционного льда. При скелете нашли и оба рога. Передний – носовой – саблевидно изогнут, 125 см по большой дуге, с диаметрами у основания в 24×12 см, а задний – лобный – 40 см, при диаметрах основания 19×8 см. В комках растительной массы из распавшегося желудка и кишок содержались побеги злаков и осок, пыльца злаков – 89%, сложноцветных 4.5%, полыней 2.5 %, а также пыльца осоковых, гречишных, маревых, лютиковых, крестоцветных, бобовых, мауновых. Пыльца древесных видов единична, а среди спор преобладает зеленый мох – 80.7%, кочедыжниковые – 11.2% и сибирский плаунок – 3.6 %. Сходные данные получены и из вмещавших суглинков.
Итак, создается убеждение, что шерстистые носороги, как и мамонты, были преимущественно травоядны и обитали в холодных тундростепях. В глубоких лунках – колодцах верхних коренных зубов – этих носорогов застревали и прессовались частицы их пищи, которые дают указание на характер питания этих загадочных толстокожих. Такие остатки пищи пытался исследовать еще И. Д. Черский. Автор этой книги также извлек размолотые частицы древесины мягких лиственных пород – ивы, березы, ольхи – и землистые частицы из зубов шести черепов носорогов Казанского геологического музея и Зоологического музея АН СССР. Спорово-пыльцевой анализ таких проб из зубов голов носорогов с Вилюя и Индигирки показал преобладание пыльцы злаков, осок и сложноцветных.
О размножении и продолжительности жизни волосатых носорогов нам практически ничего не известно. Вероятно, у них, как и у современных индийских и африканских носорогов, рождалось по одному детенышу через три-четыре года, а за 20—25 лет жизни – всего 6—8 на самку.
Происхождение волосатого носорога до сих пор загадочно. Возможно, что его родина была где-то в степях Северного Китая.
Его остатки появляются как бы внезапно в слоях второй половины плейстоцена, с конца рисса, на огромных пространствах от Британских островов до Приморья и потом столь же внезапно исчезают в конце плейстоцена – в вюрме III. В Северной Америке его остатков не находили. Особенно часто черепа носорогов находят в обрывах берегов таежных речек Западной и Восточной Сибири, что свидетельствует о существовании здесь в прошлом иных ландшафтов. Есть, правда, плохо датированные находки костей этого зверя на Украине и в Волжско-Камском крае весьма свежей сохранности. Академик И. Г. Пидопличко, основываясь на анализах остаточного коллагена в этих костях и фантастических повестях средневековых арабов-путешественников, писал даже, что этот носорог встречался якобы на Волге еще в средние века. Это крайне маловероятно, так как такое крупное и относительно редкое животное было бы неизбежно уничтожено степной военной конницей еще в эпоху скифов, сарматов и гуннов.
Пока ни в одной мезолитической и неолитической стоянке Европы и Азии костей волосатого носорога не обнаружено. Этот носорог вымер, вероятно, даже несколько раньше мамонта и пещерного медведя.
Сходные с мамонтом черты экологии этого зверя предопределили и такую же его конечную судьбу.
Лошади
Пожалуй, ни одно другое животное не оказало столь мощного влияния на ход истории народов и промышленное развитие стран Северного полушария, как лошадь. Между тем дикого предка всех домашних пород лошадей уже давно нет на планете и, к стыду неблагодарного человечества, он почти не известен.
Костные остатки настоящих однопалых лошадей начинают попадаться впервые в слоях, переходных от плиоцена к четвертичному периоду. Им, вероятно, около 1.5—2 миллионов лет. На протяжении ледниковых и межледниковых эпох лошади широко расселились по степям Северного полушария. Их было несколько видов, но все они в общих чертах походили друг на друга. Очень крупные в начале и в середине четвертичного периода, лошади измельчали к послеледниковью, распавшись на ряд географических форм. Наряду с этим все они сохранили генеральные черты – очень высокие, «гипсодонтные», зубы, однопалость, способность к быстрому бегу.
Зоологи издавна считали лошадь весьма специализированным видом копытного, возникшим в степях с плотным грунтом и запыленной травой. Предполагается, что чем плотнее был грунт области обитания, тем сильнее уменьшались копыта, чем запыленнее трава, тем выше – длиннее – становились коренные зубы. Палеобиологи, биогеографы, геологи привыкли связывать находки остатков лошадей со степями, саваннами и вообще с открытым ландшафтом. На самом-то деле такие адаптации были не абсолютны. Во-первых, по телосложению, экологии и функциям даже домашняя лошадь – одна из самых пластичных. Лошади могут жить и работать во всех ландшафтных зонах – от тропических лесов до тундр и от болотистых низменностей до высокогорных степей и холодных пустынь. В организме лошадей заложены универсальные способности к разнообразным движениям, питанию, ландшафтам и климатам. Ноги и копыта лошадей работают на сыпучих песках пустынь, на твердых скалах и на зыбких грунтах лесных болот. Лошади разгребают зимой снег, «копытят» сухую траву в холодных степях Казахстана и в лесотундре Якутии. Высокие зубы и простой желудок способны справляться с низкой, сухой и пыльной травкой Аравийского полуострова и с сочной болотной растительностью озер, ильменей Белоруссии и Польши. Быстрый бег, спасающий от волков и львов, плавание, карабканье по скалам на перевалах высоких хребтов, ходьба и тебеневка в рыхлом снегу глубиной по брюхо и даже танцы в цирках (!) – обычны для лошадей.
