Текст книги "Почему вымерли мамонты"

Автор книги: Николай Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Лошади были постоянными спутниками мамонтов и поэтому являются индикаторными видами в мамонтовой фауне. Они обитали в плейстоцене Евразии от Британских островов до Камчатки и от пустынь Ирана до Таймыра и Новосибирских островов. В Северной Америке они жили на Аляске и в прериях к югу от Великих озер, вплоть до Мексиканского залива.

Рис. 11. Лошадь позднего плейстоцена. Палеолитический рисунок. Охра. Пещера Шульган-Таш на Ю. Урале. Из О. Н. Бадера (1968).

Первобытные охотники усердно охотились на лошадей, и археологи находят их кости почти во всех палеолитических стоянках Европы и Азии (см. гл. IV).

Древние изображения на стенах палеолитических пещер и на костяных пластинках, а также скелетные остатки позволяют представить общий вид лошадей последней ледниковой эпохи. В Западной Европе это была небольшая грубоватая лошадка, большеголовая, с толстыми ногами и стоячей гривой (рис. 11). На Русской равнине в эпоху позднего палеолита жила широкопалая лошадь Громовой – крупная, с массивными метаподиями и широкими копытами. Возможно, что ее потомки были одомашнены сарматами и скифами, у которых было уже множество лошадей.

В историческую эпоху в русских степях жила иная дикая лошадь, более изящная, на которую охотились наши славянские предки. Владимир Мономах в своем «Поучении» сообщал, что он сам «диких коней ымал и вязал своими руками».

В начале XIX в. табуны диких (и одичавших) коней еще бродили по степям Украины и Предкавказья. Их называли тарпанами, и были они мышастой масти, со стоячей гривой и темным ремнем по хребту. Последние тарпаны исчезли в степях Украины в середине XIX в.

Кроме степных тарпанов, в XVIII и начале XIX в. в лесах Польши и Белоруссии жили лесные тарпаны, от которых, возможно, происходят некоторые отродья лошадей Восточной Прибалтики.

Особый вид лохматой лошадки Черского обитал в последнюю ледниковую эпоху на крайнем северо-востоке Сибири и на Аляске.

В 1965 г. при проходке на глубине 8 м золотоносной штольни в долине речки Селерикан, в верховьях Индигирки, горняки с изумлением обнаружили свисавшие с потолка задние ноги и хвост лошади. Прибывшие из Якутска зоологи извлекли из потолка штольни переднюю часть туловища и шеи, а в отвалах террикона нашли ноги и остаток хвоста. Головы обнаружить не удалось. Судя по тому, что лошадиный труп как бы «стоял на дыбках» в сильно льдистой илистой породе, с обилием щебня, можно думать, что животное попало либо в ледовую промину, либо в грязевой (селевой) поток и после бесплодной борьбы замерзло. Голова, оказавшаяся на поверхности, была, вероятно, оторвана волками или медведями. По пережеванной траве с зрелыми семенами и веточками кустарников из желудка и кишечника удалось установить, что лошадь погибла во второй половине лета.

Селериканский жеребец был небольшого роста – 135 см в холке, плотно сложен, с короткими метаподиями (пястью и плюсной) и с массивными копытами. Окраска его была буланой или коричневой с темным ремнем по хребту, черной гривой и хвостом. По форме и распределению волос этот хвост похож на хвост лошади Пржевальского из пустынь Монголии, но арктическая лошадь резко отличалась от той короткими пястью и плюсной, а также окраской.

Абсолютный возраст мумифицированной мускульной ткани Селериканской лошади по радиоуглероду С¹⁴ оказался 37000±300 лет. Это было время потепления (вюрм I—II) и сильного вытаивания грунтовых льдов, а также развития зоны светлохвойных лесов. Оказалось, что кости скелета этой лошади вполне сходны с такими же, находимыми в сартанских слоях по всему северо-востоку Сибири. Поэтому мы предложили ее назвать лошадью Черского в память ученого, впервые описавшего ее череп и скелет.

Лошадь Черского, вероятно, дожила местами до современности и, возможно, была частично одомашнена якутами, пришедшими в бассейн Лены и Индигирки в XIV в. Ламуты (эвенки), кочевавшие по средней Колыме, сообщали в 1901 г. Е. В. Пфиценмайеру (Pfizenmayer, 1926), раскапывавшему Березовского мамонта, что они охотятся на «диких белых лошадей, обладающих вкусным мясом».

Зоогеографы всегда утверждали, что в прериях Северной Америки до прихода европейцев не было лошади, так как лошади ледниковых эпох якобы полностью вымерли там к голоцену. По школьным представлениям, двухмиллионное поголовье мустангов, которое существовало в прериях к началу XIX столетия, сформировалось из одичавших и размножившихся лошадей, завезенных испанцами и последующими европейскими иммигрантами (начиная с XIV в.). Истину установить теперь трудно, но есть мнение, что плейстоценовые американские лошади не вымерли полностью, а только сильно сократились в числе. При встрече со своими европейскими родственниками они дали новую вспышку размножения в виде гибридных мустангов. Как бы то ни было, от всего лошадиного богатства в наши дни уцелело лишь несколько десятков диких лошадей Пржевальского, обитавших еще в конце прошлого столетия в степях и пустынях Джунгарии и Монголии, а теперь оставшихся только в некоторых зоопарках Европы. Долгое время лошадь Пржевальского считалась единственным уцелевшим предком домашней лошади и идентичной тарпану, пока Б. Ф. Румянцев (1936) не доказал, что она стоит ближе к зебрам и полуослам – куланам.

На судьбах диких потомков лошадей и полуослов особенно сказалось прямое влияние человека в последние века исторической эпохи.

Северный олень

Среди немногих уцелевших крупных видов мамонтовой группировки северный олень замечателен своей экологической пластичностью и морфологическим постоянством. В его конституции оказались заложены такие черты, которые позволили ему пережить все передряги ледниковых и послеледниковых эпох. Среди своих собратьев по семейству оленьих – плотнорогих парнокопытных – северный олень выделяется затейливо разветвленными рогами, вырастающими ежегодно не только у самцов, но и у самок.

Происхождение северного оленя не совсем ясно. К. К. Флеров (1952) считал его выходцем из плейстоцена Северной Америки, но теперь и в средней Европе найдены остатки позднеплиоценовых-раннеплейстоценовых северных оленей.

Северный олень сложен очень пропорционально и изящно. Небольшая голова с мягко опушенной мордой и большими миндалинами глаз вызывает общую симпатию. Рога с падглазничными отростками в виде пальцеобразной лопатки изящно выгнуты дугой назад и затем вперед. Валикоподобное туловище посажено на умеренно длинные ноги. Копыта северных оленей невысокие, но широкие и вогнуты так, что образуют как бы блюдце. Боковые копытца могут широко раздвигаться в стороны. При ходьбе по зыбким торфяным болотам, по непрочному насту и при плавании через реки такие копыта просто незаменимы. Их опорная площадь в случае нужды внезапно увеличивается вдвое и у взрослых самцов может достигать на каждую ногу до 300 см² и более. Взрослый олень-самец весит от 100 до 120 кг (самка немного меньше) и при такой опоре легко бежит по зыбкому сфагновому болоту.

Коренные зубы северного оленя с низкими коронками успешно справляются с увлажненными лишайниками (ягелем), веточками и листьями полукустарников – черники, карликовой березки, ивы, но вовсе не приспособлены к поеданию жестких и запыленных трав. Поэтому эти олени и не могут жить в степях, где их зубы были бы быстро «съедены».

Довольно толстая и эластичная кожа оленя производит густой и упругий меховой покров. На подгрудке и шее у них образуется к зиме большой белый подвес из длинных белых волос. Зимой все туловище этих оленей покрыто плотным волосяным покровом высотой 5—6 см, состоящим сплошь из остевых волос с сердцевинным каналом. Такая шкура упруга, непродуваема и непробиваема дождем и снегом.

Гон оленей происходит в сентябре, когда сильные самцы яростно защищают свой гарем от соперников. Молодые (один, реже – два) появляются в июне и вскоре следуют за матерью.

Живут олени до 12—14 лет, но в природе это бывает редко. Волки, росомахи, рыси (в тайге), пули охотников и особенно паразиты, из которых страшнейшим является кожный овод, укорачивают обычно этот предел в среднем на одну треть. В тундре тут и там виднеются остатки обгрызенных хищниками и отбеленных солнцем и дождем костяков и рогов, клочья фиолетово-коричневатой шерсти растерзанных особей. От волков олени спасаются либо бегством, либо отстоем в глубокой ледяной воде озер, рек, северных морей. Против рысей они совершенно беспомощны. Спасаясь от гнуса и овода, олени откочевывают в начале июня на берега северных морей и отстаиваются там на ветру, временами бросаясь в ледяную воду.

Домашние северные олени очень доверчивы и ласковы, безотказны в работе. Не менее замечательной особенностью северного оленя по сравнению с другими оленями является его исключительная способность образовывать огромные стада, в десятки тысяч голов. В этих стадах отдельные особи строго подчиняются общим, согласованным движениям всего монолитного стада, руководимого передовыми оленями.

Стадность более характерна для тундрового оленя. Таежные олени никогда не образуют больших стад, а держатся группами от 5—10 до 20—25 штук (Черкасов, 1867). Стадность дает известные преимущества при выпасе в открытой тундре, при кочевках, при спасании от врагов.

Распространение северного оленя огромно. В плейстоцене, при развитии валдайского (вюрмского) ледника, олени эти забегали в северный Крым и жили на юге Русской равнины, а в Европе были распространены до северных предгорьев Альп и Пиренеев.

В наши дни они живут в Норвегии, на Кольском полуострове и от Карелии их южная граница обитания идет по средней зоне тайги до Охотского побережья. Считается, что в пределах тундровой зоны СССР в настоящее время обитает до 700 тысяч диких северных оленей. Самое большое поголовье – около 450 тысяч голов – держится в тундре Таймырского полуострова. Отсюда олени регулярно откочевывают в лесотундру и тайгу в конце августа, переплывая огромными массами через реку Пясину (рис. 12); в июне они возвращаются обратно в тундру. В таежной зоне эти олени распространены до Алтая и Саян, а в Забайкалье живут по лесистым хребтам, выбираясь летом на гольцы.

Еще Гагемейстер и Врангель в начале прошлого столетия описывали грандиозную картину кочевок диких северных оленей на северо-востоке Сибири, когда фронт сплошного стада этих зверей достигал иногда ста верст. Там же на переправах через реки, например на Анюе, происходили и массовые охоты – «поколы» оленей.

Фарли Моуэт (1963, с. 71—73) так описал весеннюю миграцию оленей из тайги в тундру в земле Барренс, на севере Канады:

«Головные ряды самок уже достигли нашего берега и начали подъем, а залив все еще был заполнен лавиной оленей, и она становилась все гуще. Поверхность льда шириной с запада на восток примерно в шесть миль сплошь покрылась волнообразной массой животных, которые все прибывали и прибывали». Позднее так же двигались самцы.

В Северной Америке численность оленей – «карибу» – еще в начале нашего века достигала примерно двух с половиной миллионов. Южная граница их обитания доходила тогда до широты Вашингтона. Однако в 40-х годах в Канаде насчитывалось уже не более 700 тысяч, а в 50-х – около 280 тысяч голов оленей. Причины такого быстрого падения численности заключались в лесных пожарах, уничтожавших ягельники, и промышленных лесоразработках, а также в неограниченной охоте или, вернее, сознательном уничтожении зверей ради ... языков (см. гл. IV). Благополучнее дело обстояло на Аляске, где в 70-х годах насчитывалось до 300 тысяч оленей. В наши дни благополучие стад диких северных оленей в арктических тундрах и в тайге целиком зависит от темпов хозяйственного освоения этих пространств лесной промышленностью и домашним оленеводством.

Оленеводы считают «дикаря» своим кровным врагом, снижающим «кормовую емкость» пастбищ и добывают его для своих нужд по мере сил, используя все виды моторного транспорта. Достается «дикарям» и от многочисленных в наш век вольных охотников полярных станций, погранзастав и разных экспедиций.

Рис. 12. Северные олени переплывают р. Пясину. Фото В. Давыдова.

Первобытный бизон

История бизонов известна начиная с позднего плиоцена, т. е. примерно за полтора миллиона лет до наших дней. Костные остатки небольших бизонов, весом до полутонны, с короткими рогами появляются как бы внезапно в отложениях древних потоков на огромных пространствах южной половины Европы. Массивный череп, рога у которого расходились в стороны, слабо загибаясь кверху, имел в междурожье заметно выдающийся затылок. У нас они обнаружены в хапровских и таманских слоях Причерноморья. Позднее бизоны быстро увеличиваются в численности и размерах, и в раннем плейстоцене вес их достигал уже тонны и более. Костяки таких бизонов захоронены в тираспольском гравии на Днестре. В раннем плейстоцене бизоны проникли из Азии в Америку через древнюю Берингию, и после этого их популяции развивались параллельно на обоих материках.

В середине четвертичного периода бизоны достигли в Евразии и Америке наибольшего роста и веса – до 2—2.5 т. Их стада в Евразии были огромны и бродили по равнинам от Британских островов до Камчатки и от Таймырского полуострова до Тянь-Шаня и Тибета. В Америке они обитали на Аляске, но из Канады были оттеснены ледником южнее Великих озер и распространялись по обширным прериям на юг до Мексики и Флориды.

Из среднеплейстоценового аллювия, так называемого хазарского горизонта в долине Волги, при строительстве плотин Куйбышевской и Волгоградской ГРЭС извлекались черепа бизонов с шириной лба в 35 см и размахом роговых стержней в 180 см (!). Четыре человека свободно уселись бы в ряд между концами их рогов. В расцвете существования бизоны были крупнейшими из полорогих и с ними могли сравняться лишь тибетские яки и первобытные туры. Не было в ту эпоху ни одного хищника, который мог бы одолеть в одиночку такого взрослого зверя (рис. 13). В мерзлых грунтах севера Сибири и Аляски и до сих пор находят черепа бизонов с сохранившимися роговыми футлярами (рис. 14). В обрыве берега Индигирки у Суторохи в 1971 г. нашли мерзлый труп молодой бизонки с кожей, шерстью и содержимым кишечника.

Рис. 13. Первобытный бизон. Рис. В. Н. Ляхова.

В конце плейстоцена бизоны в Евразии начали вымирать. Они измельчали, но в условиях расширяющейся зоны тайги частично приспособились к постоянному обитанию в лесу. Так образовались две обособленные популяции лесных бизонов, или зубров: равнинная лесная – беловежская и горная лесная – кавказская. Степные же бизоны продолжали доживать свой век в степях Русской равнины, Южной Сибири и в Прибайкалье, где продержались местами до позднего средневековья. Первобытные племена Европы энергично охотились на бизонов и в позднем палеолите изображали их на стенах пещер при помощи растертой с жиром охры. На потолке пещеры Альтамира в Пиренеях изображены бизоны в разных позах. Они мирно пасутся, играют, лежат. Контурный рисунок в пещере Нио (Франция) изображает бизона со стрелами в области грудной клетки. Вероятно, это символическое изображение удачной охоты. Много костей бизонов накопилось на стоянках палеолитических охотников в Русской равнине и в Предкавказье.

Рис. 14. Череп первобытного бизона с роговыми чехлами. Вид сзади. Сев. Якутия. Ориг.

Зоологи долгое время безуспешно задавались вопросом о том, почему бизоны уцелели в тайге и в прериях Северной Америки, но исчезли в степях Восточной Европы и на равнинах Азии. Одно из объяснений состоит в том, что характер и степень природных и антропических воздействий на эти далеко разобщенные популяции были весьма различны. В современной заснеженной тундре Восточной Европы и Сибири, так же как и в темнохвойной тайге, бизоны и зубры жить не могут. Поэтому в Евразии они разделили судьбу мамонтов, носорогов и овцебыков.

Первобытный тур

Когда мы видим стадо пасущихся коров или варим говядину, то обычно не совмещаем это с образом великолепного дикого предка всех пород крупного рогатого скота. Между тем «гнедой тур» русских былин, священный бык Апис древних египтян и дикие быки, изображенные в горельефах Шумера, Ассирии и Вавилона, несли тот генетический код, который был позднее столь многообразно преобразован человечеством в молочных и мясных породах – холмогорках, ярославках, швицах, джерсейках, симменталках. По крайней мере на протяжении четырех тысячелетий дикие предки домашних быков – первобытные туры жили и доживали свой век наряду со своими одомашненными потомками.

Вот как описал тура барон Герберштейн в 1517 г. при поездке в Московию (1908, с. 174):

«Буйволы водятся в одной только Мазовии, которая погранична с Литвою; на тамошнем языке называют их турами, а у нас, немцев, настоящее имя для них Urox. Это настоящие лесные быки, ничем не отличающиеся от домашних быков, за исключением того, что они совершенно черные и имеют вдоль спины белую полосу наподобие линии. Количество их невелико, и есть определенные деревни, на которых лежит уход за ними и охрана их, и, таким образом, за ними наблюдают почти не иначе, как в каких-нибудь зверинцах».

Рис. 15. Пещерные львы напали на первобытного тура. По картине К. К. Флерова.

На плохом рисунке в записках Герберштейна изображен коренастый, коротконогий, мускулистый бык, бедно одетый шерстью, с вихрами на лбу и лирообразными, поперечно-рифлеными рогами, направленными прямо вверх. Это изображение напоминает просто упитанную домашнюю корову. Несравненно реалистичнее и более художественно изображали туров палеолитические художники на стенах пещер в Испании и Франции, например в пещере Ляско.

Столь же правдивы контурные рисунки диких быков эпохи неолита на скалах в Гобустане близ Баку, рельефные изображения их на стенах дворцов эпохи бронзы в Вавилоне, Персеполисе, Микенах. Скифы, имевшие дело с гнедыми турами в южнорусских степях, изображали их на перстнях-печатях, серебряных сосудах и в виде золотых блях. Характерным признаком дикого тура были рога, направленные в стороны, вперед и несколько вниз к морде, а также хвост со свободной мускулистой репицей и с кистью волос на ее конце (рис. 15).

Геологическая история тура начинается в пределах Северной Евразии как бы внезапно, со среднего плейстоцена – миндель-рисса, рисса. Судя по ископаемым черепам, это были огромные звери весом в полторы тонны, не уступавшие по размерам первобытным бизонам. Их ископаемых предков из нижнего плейстоцена и плиоцена мы попросту не знаем, как не знаем и их родины. В эпоху своего расцвета туры жили по степям и лесостепям Европы, Кавказа и Передней Азии, придерживаясь долин рек. На восток их ареал тянулся по Южной Сибири до Забайкалья и Северного Китая. По численности стад туры явно уступали бизонам и никогда не заходили так далеко на север, как вторые.

В конце плейстоцена туры заметно измельчали и распались на мелкую и крупную расы. Еще через несколько тысячелетий – в эпохе неолита – мелкая форма тура была одомашнена. Эти домашние потомки были вначале жалки – карликового роста, весом около центнера. Таков был «торфяной скот» у неолитических племен, селившихся в свайных постройках по озерам средней полосы Европы.

Крупная форма тура, между тем, продолжала существовать в Европе и Западной Сибири до позднего средневековья. В слоях древнего Киева, Вышгорода XI в. и Новгорода XIII—XIV вв. находят черепа и стержни рогов таких туров. Из поучения Владимира Мономаха известно, что князь охотился на них под Киевом. Они же упоминались в древнерусских былинах.

Считается, что последняя дикая туриха была убита в 1627 г. в Польше, под Варшавой, но в Западной Сибири туры дожили и до XVIII столетия.

В Зоологическом музее АН СССР хранится свежий череп (№ 16173) крупного тура из Каменского округа Кулундинской степи, а англичанин Белл (1776 г.), путешествуя в Китай, видел диких быков, «называемых татарами бубул», в 1720 г. под Кузнецком.

Первобытные охотники настойчиво преследовали туров, особенно самок и молодняк, чтобы полакомиться их мясом. Разбитые кости туров обычны в слоях неолитических свайных поселений Восточной Прибалтики, у живописных навесов скал Беюк-Даш южнее Баку, в низовьях Амударьи, под Ашхабадом, Астрабадом и в ряде мест Иранского нагорья, Месопотамии и Малой Азии. В эпоху раннометаллических культур значение тура как охотничье-промыслового животного резко падает, а в слоях исторической эпохи его остатки буквально единичны.

Причины вымирания туров в разных участках ареала были неоднозначны, но в их основе почти всегда лежало беспощадное преследование животных охотниками, в том числе вооруженной конницей различных народов и племен.

Овцебык

Этот зверь действительно напоминает нечто среднее между овцой и быком. Крупная голова на толстой шее, коренастое туловище на коротких ногах с прочными небольшими копытами. Светлые рога с толстыми наплывами на лбу спускаются прочнейшими крючками с боков головы, напоминая рога африканского буйвола. Одеяние овцебыка мощное, бурых и кофейных тонов, состоит из тончайшего извитого фиолетового подшерстка высотой до 10—12 см и остевых волос длиной 20 см и более. По бокам и на брюхе оно свешивается длинной юбочной бахромой, закрывая предплечья и голени. Такая тепловая защита позволяет зверю выдерживать самые лютые арктические морозы.

Родиной овцебыка считается Берингия – древняя суша на северо-востоке Сибири между Чукоткой и Аляской. С низовьев Колымы известны костные остатки плиоценовых предков овцебыков. В плейстоцене овцебыки населяли всю Европу, Северную Азию и Аляску. На Русской равнине южная граница их распространения в последнюю ледниковую эпоху спускалась до Киева, Куйбышева, Среднего Урала. Относительно свежие остатки овцебыков, кости, черепа с роговыми чехлами попадаются нередко в арктической тундре. Древность одного из таких черепов с Таймыра была определена по углероду С¹⁴ в 2800 лет. Следовательно, овцебыки могли дожить здесь местами и до нашей эры. В ненецких капищах на севере Ямала среди сотен рогов северных оленей и черепов белых медведей встречаются также и единичные черепа овцебыков, но обычно плейстоценового типа сохранности. Как большая редкость, они укладывались в капища в дар божеству наравне с разными пришедшими в негодность безделушками обихода и найденными в тундре «дарами неба» – механизмами шарпилотов.

В нашу эпоху овцебыки остались настоящими северными холодовыносливыми животными. Они уцелели наряду с другими животными мамонтовой группировки – северным оленем, волком, песцом и леммингом, но только в наиболее сухих, холодных и малоснежных районах Арктики. Не умея быстро кочевать подобно оленям, овцебыки живут более или менее оседло по каменистым склонам и щебнистым долинкам, довольствуясь скудной растительностью из злаков, осок и разнотравья. Самки овцебыков приносят по одному телку на третьем году жизни.

Из поведенческих особенностей овцебыков, пожалуй, характернее всего их способ защиты от врагов. При нападении волков или полярного медведя стадо выстраивается плотным кругом, показывая свои крепкие щиты рогов. Телята и подростки прячутся внутри такого каре. Увы! Столь надежный способ защиты от природных врагов и даже от эскимосов с их луками и гарпунами оказался роковым с появлением белых охотников: они расстреливали упрямых зверей с расстояния нескольких метров, всех до единого.

В настоящее время овцебыки живут под формальной международной охраной на северо-востоке Гренландии, на крупных островах Североамериканского архипелага и на севере Канады. Разведены они также на фермах Аляски, на острове Нунивак, на Шпицбергене, а к нам завезены в 1974 г. на остров Врангеля и на полуостров Таймыр. Общая численность их на планете вряд ли превышает 10—12 тысяч экземпляров.

Сайгак

Среди полорогих копытных четвертичного периода наиболее курьезный вид имеет антилопа сайга, известная в средние века под именем «сугак». В профиль сайгак кажется уродливо горбоносым. Короткие носовые кости и длинные верхнечелюстные служат основой для широких и как бы гофрированных хрящевых полостей морды. Именно этот признак привлекал внимание художников и скульпторов скифских степей и ионийских островов еще в античной древности. Физиологи считают, что такое обширное преддверие «вестибулум» служило для предварительного освоения холодного зимой и пыльного летом воздуха степей. Примечательны и рога взрослых самцов, направленные вверх, слегка лирообразно изогнутые и имеющие до 20—22 кольцевых валиков-наплывов. Прочнейшее вещество рогового футляра грязновато-жёлто-воскового цвета высоко ценится в китайской медицине. При высоте в холке в 80 см у самцов и 70 у самок животные и весят соответственно до 50 и 40 кг.

Летом в короткой песчано-палевой шерсти, на тонких ножках сайгаки бывают изящны и стройны; зимой, одетые в толстые белые шубы, они кажутся коренастыми и неповоротливыми.

Происхождение сайгака до сих пор загадочно. Ископаемые остатки этого зверя из отложений древнее среднего плейстоцена – рисс-вюрма, рисса – нам неизвестны. Между тем среднеплейстоценовые сайгаки морфологически да, вероятно, и экологически уже не отличались от современных. Поэтому нет сомнения, что сайгак сформировался как вид по крайней мере еще в позднем плиоцене, но из-за узкого ареала и малой численности его кости в нижнечетвертичных отложениях пока нигде не обнаруживались. Сайгак – зверь быстроногий и относительно выносливый. Он способен развивать скорость иноходью до 60—70 км в час и бежать так в течение 10—15 мин. При такой подвижности взрослые антилопы на твердом грунте вовсе не боятся волков и спокойно пасутся в 100—150 м от хищников. Сезонные весенние, летние и зимние кочевки, как правило, не превышают теперь 300—350 км.

Современный сайгак – животное открытых пространств злаковых и полынно-солянковых степей и полупустынь Казахстана и Монголии. Здесь его экологический оптимум и, вероятно, родина. Но в позднем плейстоцене – вюрме-сартане-висконсине – сайгаки были распространены в обширной зоне холодной тундростепи Европы и Северной Азии – от берегов Атлантического океана до Аляски и от Новосибирской суши до Северного Китая. Жили они тогда и в восточном Закавказье, а возможно, и в Иране. Находки костей сайгаков в Англии, Германии, в пещерах Северного Урала, среди современных пространств таежных лесов, в аллювии Иртыша, Алдана, в тундрах северной Якутии и Юкона (на Аляске) до сих пор вызывают изумление у зоологов. Однако состав палеофаунистического комплекса тех мест и той эпохи только подтверждает реальность этих находок. Лошади, первобытные бизоны, овцебыки, малые сеноставки, степные хорьки, остатки которых находят вместе с сайгачьими, не могли жить в заснеженной тайге и тундре современного типа. Очевидно, мерзлые плейстоценовые тундростепи, посыпаемые лессовой пылью, солнечные и малоснежные, полюбились сайгакам не меньше, чем теперешние степи и полупустыни Калмыкии и Казахстана. Для жизни сайгаков, вероятно, уже с плиоцена были необходимы открытые травяные пространства и твердый грунт.

Биология сайгака теперь довольно хорошо изучена. Основными кормами им служат злаки (12 видов), маревые (10), крестоцветные (7) и сложноцветные (6). Однако исследователи считают основными кормами кохию и анабазис из маревых, полыни, эфедру, лишайники, горец и пырей, а к второстепенным относят большинство других злаков и солянок.

По данным А. Банникова и соавт. (1961), сайгак – полигам, причем один самец обслуживает до 50 самок. Разгар спаривания приходится на середину декабря. Самки становятся половозрелыми в 8 месяцев, а самцы в 18—20 месяцев, т. е. по второму году. Детенышей бывает по два у 74% старых самок и у 5% молодых, а по одному у 26% старых и у 95% молодых. Три ягненка в помете бывает очень редко.

Живут сайгаки до 10—12 лет, а возможно, и несколько более. Однако при наличии в степях волков самцы, истощенные брачным периодом, редко доживают до 7 лет. Непериодические голодовки при снежных буранах и гололедицах приводят теперь временами к гибели многие десятки тысяч сайгаков.

Первобытные охотники добывали сайгаков при первой возможности, и в слоях палеолитических стоянок северной Франции, Румынии, Крыма и Русской равнины остатки этого вида не представляют редкости. Вероятно, тогда сайгаков ловили ямами на тропах у водопоев, а при близких встречах били дротиками. В средние века сайгаков избивали сотнями и тысячами на массовых облавных охотах военной конницы гуннов, татаро-монголов, кипчаков, половцев.

На протяжении последних веков ареал сайгака неизменно сокращался, отступая от Карпат в степи Казахстана. На примере сайгаков хорошо прослеживается роль человека в судьбе одного из характерных спутников мамонта. К началу 30-х годов только несколько сот сайгаков уцелело в калмыцких степях по северному окаймлению Каспия. Обезлюдение полупустынь и степей Калмыкии и Казахстана в 30-х и 40-х годах, а также запрет охоты обусловили быстрое восстановление численности этого зверя. К 70-м годам сайгаков насчитывалось от 1 до 1.5 миллионов голов. Сотни тысяч сайгаков добывают теперь «по плану» и браконьерскими охотами ночью и днем с автомобилей.

Переходя к «вторичным потребителям» – хищникам в группировках мамонтовой фауны, следует остановиться прежде всего на промежуточном звене – преимущественно растениеядном медведе.

Большой и малый пещерные медведи

В Франконской Юре, Альпах, Карпатах, в Крыму, на Кавказе и Урале есть пещеры, дно которых усыпано толстым слоем разбитых костей и черепов медведей. Ученые установили, что кости принадлежали особому виду – пещерным медведям от многих сотен и тысяч особей.

По целым черепам, восстановленным скелетам и рисункам древних художников стал известен облик этого медведя. Зверь был огромный, лохматый с сильно выпуклым лбом, высоким передом и низко спущенным задом (рис. 16). Судя по черепам почти полуметровой длины и размерам трубчатых костей, большие пещерные медведи достигали веса 800—900 кг.

Черепа пещерных медведей были чудовищно уродливы. В них как бы подчеркнуто были представлены признаки дряхлой дегенерации – крутой подъем лба, массивные надглазничные отростки и высокий срединно-теменной гребень. Рельефно уродливые челюсти с длинным заклыковым промежутком – диастемой (при обычном отсутствии первых трех предкоренных) были вытянуты вперед подобно клещам, как будто для показа массивных клыков, в сущности нужных травоядному гиганту почти так же, как и верблюду. Назначение выпуклых и объемных лобных пазух не ясно. Возможно, это была теплоизоляция для мозга – его обонятельных капсул во время спячки. Понятнее зубная система, с ее необычайно массивными и тупо-бугорчатыми коронными. Такими зубами было удобнее перетирать растительную пищу – крахмалистые корневища, рыхлые стебли, листья, метелки, ягоды. Отверстие хоан (ведущее из носовой полости в гортань) было чуть не в два раза уже, чем у бурого медведя. Следовательно, дыхание и окислительные процессы у этого медведя были слабыми. Животное было медлительным и не столь агрессивным и временами хищным, как бурый медведь. Сильно укороченная голень также показывает, что пещерный медведь бегал значительно медленнее бурого.