Текст книги "Водители фрегатов"

Автор книги: Николай Чуковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Нагрузка судов продолжалась до 4 февраля. Жрецы не переставали осаждать Кука, и их пение сопровождало его всюду, куда бы он ни шел. Вожди были внешне учтивы. Торреобой сделал англичанам богатые подношения, но при этом вежливо осведомился, скоро ли они собираются уехать.

С одним только Переа у Кука установились дружеские отношения. Переа внимательно слушал объяснения капитана, и его умные глаза блестели всякий раз, когда ему удавалось постигнуть какую-нибудь новую премудрость.

4 февраля «Решение» и «Открытие» вышли из бухты. Но в открытом море на них внезапно налетел шквал. «Решение» потеряло одну из своих мачт, и экспедиции через несколько дней пришлось вернуться назад в бухту Каракакуа для починки.

Едва корабли стали на якорь, как англичане заметили резкую перемену в поведении гавайцев.

Несчастье

13 февраля в каюту капитана вошел боцман.

Кук был не один. Рядом с ним стоял Переа. Кук старался объяснить ему назначение компаса. Он пробовал говорить на полинезийском языке, но слов не хватало.

– Звезды – путь, Переа. Солнце – путь. Звезд нет. Солнца нет. Где путь? Компас – путь! Компас лучше звезд, Переа.

Увидев Переа, боцман нахмурился. И чего это капитан возится с этими дикарями? Их надо бить. Капитан лишает своих моряков заработка. Несколько ружейных залпов – и сколько богатств можно было бы вывезти из этой страны!

Но он не посмел высказать свои мысли и вслух произнес:

– Капитан, у плотника украли клещи!

Кук рассердился. Нет, воровству надо положить конец. Железные вещи так драгоценны!

– Боцман, поезжайте за вором вдогонку. Привезите сюда и клещи и вора. С вами поедет Переа. Он вам поможет.

Боцман и Переа вышли.

– Но не стреляйте! – крикнул им вдогонку капитан. – Я запрещаю стрелять.

Шлюпка была спущена в одну минуту. Четверо гребцов с ружьями за плечами сели на весла. Боцман взялся за руль. Переа стоял на носу.

Курчавая голова вора мелькала в волнах. Он плыл легко и быстро, крепко сжимая в руке драгоценные клещи. Увидев погоню, он остановился, высунул из воды руку и замахал проходившей мимо пироге. Пирога подъехала, подобрала его и на всех веслах понеслась к берегу.

– Дьявол! – закричал боцман. – Он уйдет! Стреляйте!

Грянуло четыре выстрела. Переа обернулся и с удивлением посмотрел на боцмана. Да, боцман нарушил приказ капитана, но боцман не виноват, что у него такой странный капитан.

Однако пирога уже причалила к берегу.

На берегу боцмана поджидала толпа. Англичане вышли из шлюпки. Как здесь найти вора? Эти черномазые все так похожи друг на друга.

– Отдайте клещи! – громовым голосом рявкнул боцман.

Но гавайцы только удивленно переглянулись.

Переа прошел вперед и тихо сказал несколько слов. Толпа заволновалась и замахала руками. Несколько воинов стремглав убежали в лес.

Через минуту они вернулись. Один из них нес злополучные клещи. Переа взял их у него из рук и передал боцману.

Но такое скорое разрешение дела только разозлило раздраженного англичанина. Ему хотелось наказать вора, показать могущество белых. А наказать было некого.

– Где вор? – закричал он, обращаясь к гавайцам. – Приведите мне вора! Капитан Кук хочет проучить этого негодяя!

Но гавайцы молчали.

– А! Вы не хотите его привести! – орал боцман. – Вы его укрываете! Приведите его сию же минуту или я спихну вашу лодку в море!

Он направился к гавайской пироге. Но Переа преградил ему дорогу.

– Это моя лодка, – с вежливой улыбкой сказал он боцману. – Друг, не трогай моей лодки.

Но тот оттолкнул его и пошел дальше. Переа протянул руку и схватил англичанина за волосы. Боцман попробовал вырваться, но безуспешно. Он чувствовал, что попал в смешное положение, и бился, вертелся, ругался. Но волосы его были крепко зажаты в могучем кулаке гавайца.

Один из сопровождавших боцмана матросов выхватил из шлюпки весло и замахнулся им над головой Переа. Гаваец выпустил волосы боцмана, вырвал весло из рук матроса, спокойно уперся в него коленом и разломал пополам.

Град камней полетел в англичан. Воины, женщины, дети – вся толпа принялась загонять чужеземцев в воду. Напрасно ревел и ругался боцман, призывая матросов защищаться. Те уже бежали к шлюпке, прикрывая руками головы. Ему пришлось последовать за ними.

– Вы сами виноваты, – сказал боцману Кук, узнав о случившемся. – Мы приехали сюда не разбойничать. Боюсь, что теперь нам будет гораздо труднее ладить с ними.

В ночь на 14 февраля украден был большой бот с «Открытия». На «Открытии» другого бота не было. Капитан Кларк немедленно сообщил Куку о случившемся несчастье. Кук вспылил. Надо вернуть бот во что бы то ни стало и во что бы то ни стало избежать кровопролития. Он добьется этого.

План его был прост и решителен. Он привезет на корабль старого, впавшего в детство короля Торреобоя и не выпустит его, пока бот не будет возвращен.

Сейчас же с «Решения» спустили две шлюпки – одну под командой лейтенанта, другую под командой подпоручика. Кроме гребцов, в них сели сам Кук, семеро солдат морской пехоты, сержант и капрал.

Они пристали возле селения. Гавайцы окружили их шумной толпой и весело приветствовали Кука.

– Друзья! – сказал Кук. – Я хочу поговорить с вашим королем. Где он?

– Торреобой дома, – ответили ему.

Дом короля стоял в конце селения, в полуверсте от моря. Кук приказал лейтенанту и подпоручику отплыть на шлюпках, а сам вместе с отрядом морской пехоты пошел в глубь острова.

Гавайцы, как и в предыдущие его посещения, падали перед ним на колени и не вставали, пока он не проходил мимо. По дороге он встретил многих вождей, которые спрашивали его, не нужны ли ему свиньи или кокосы. Он благодарил их, отказывался и быстро шел вперед.

У порога королевского дома англичанам пришлось простоять довольно долго. Кук послал к королю нескольких гавайцев сказать ему, что хочет с ним повидаться. Посланные возвратились без всякого ответа. Они молча подошли к Куку и положили перед ним красные ткани.

Кук начал терять терпение. Он послал в дом сержанта, чтобы выяснить, в чем дело. Сержант вернулся и сообщил, что король спит, но что его сейчас разбудят.

Наконец Торреобой вышел на крыльцо.

Кук протянул ему руку, приветствовал его и пригласил к себе в гости на корабль. Король принял приглашение.

Кук взял Торреобоя под руку, и маленький отряд, окруженный толпой гавайцев, двинулся к берегу.

Все бы кончилось вполне благополучно, если бы вдруг в толпе не возник слух, будто на другом конце острова англичане только что убили двух гавайцев. Слух этот, как потом оказалось, был ложный, но тем не менее он сыграл роковую роль в судьбе всей экспедиции.

Гавайцы начали вооружаться, появились дротики, копья и камни. Воины надели сплетенные из толстых трав рубашки, заменявшие им кольчуги. Кук, чувствуя, что дело принимает дурной оборот, приказал солдатам прибавить шагу.

Гавайцы построились рядами по обеим сторонам дороги, но враждебных действий не начинали.

Возле отряда плелся плешивый жрец, распевая молитвы. Выживший из ума король покорно следовал за Куком в сопровождении двух своих сыновей. Пока все было благополучно.

Но едва они вышли на берег, как к Торреобою подбежала одна из его жен, обняла мужа и усадила на камень. Она умоляла своего мужа и повелителя не ездить на корабль белых.

– Это злые, хитрые люди! – причитала она, обливаясь слезами. – Они заколют тебя, как свинью, на своем корабле. Не покидай нас, король, если хочешь остаться в живых!

Внезапно поручик увидел гавайца, который подкрадывался к Куку сзади с широким ножом в руке. Поручик прицелился в него из ружья.

– Не стреляйте! – крикнул Кук. – Выстрел погубит все дело. Он и так не посмеет меня тронуть.

Гаваец, увидев направленное на него дуло, кинулся к поручику.

Поручик ударил его прикладом по голове. Гаваец выронил нож и скрылся в толпе.

Но мир уже был нарушен.

Один из воинов бросил в Кука камень. Кук в него выстрелил, но дробь, которой было заряжено ружье, застряла в толстой рубашке воина. Воин замахнулся на Кука копьем. Кук прикладом сшиб его с ног и зарядил ружье пулей.

И в ту же минуту увидел другого гавайца, замахнувшегося на него дротиком.

Кук выстрелил, но промахнулся.

Солдаты, не дожидаясь приказания, беспорядочно выстрелили и заставили гавайцев немного отступить.

Короля Торреобоя давно уже увела жена. Надо было возможно скорее вернуться на корабль. Обе шлюпки медленно плыли к берегу. Кук взмахнул рукой, чтобы заставить их двигаться быстрее. Но поручик, командовавший одной из шлюпок, неверно понял знак капитана и повернул обратно к кораблю.

Эта ошибка стоила Куку жизни.

Другая шлюпка, находившаяся под начальством лейтенанта, мужественно продвигалась вперед, несмотря на то что на нее с берега сыпался град камней. Впрочем, она все равно не могла бы вместить всех находившихся на берегу англичан.

Солдаты бросились в воду, давя и толкая друг друга, стараясь как можно скорее добраться до спасительной шлюпки. Офицеры кинулись за ними.

Кук шел последним. Он не торопился: все равно шлюпка всех не вместит, а капитан должен прежде всего заботиться о спасении вверенных ему людей.

Ружье он держал под левой рукой, а правой прикрывал голову от сыпавшихся со всех сторон камней. Гавайцы, видя смятение англичан, кинулись за ними вдогонку.

Копье вонзилось Куку в затылок.

Кук зашатался, упал в воду и выронил ружье.

Но сейчас же вскочил.

– Помогите! – крикнул он.

Копье опустилось снова и на этот раз пронзило Кука насквозь.

Корабли возвращаются в Англию

Так умер капитан Джемс Кук, один из величайших мореплавателей, чрезвычайно расширивших представления людей о том мире, в котором мы живем.

Капитан Кук дорог нам не только своими открытиями. Это был первый мореплаватель, обращавшийся с жителями далеких земель как с равными. Он никогда никого не грабил, не убивал, всюду появлялся как друг и не мстил даже людоедам.

К сожалению, среди английских мореплавателей тех времен он был исключением.

После гибели Кука начальство над экспедицией принял капитан Кларк.

Он немедленно созвал совет, на котором многие офицеры предлагали отомстить гавайцам за смерть великого мореплавателя. Кларк решил, что такая бесполезная жестокость была бы недостойна памяти Кука. И совет решил вступить в переговоры с гавайскими вождями о выдаче тела убитого.

Ведение этих переговоров было поручено лейтенанту Кингу.

Но всякий раз, когда шлюпка, в которой сидел Кинг, пыталась приблизиться к берегу, ее встречала разъяренная толпа, и копья дождем сыпались в воду.

Мирным путем не только нельзя было добиться выдачи тела Кука, но даже просто набрать пресной воды в ручейке.

Капитан Кларк наконец потерял терпение. Под защитой пушек высадил он на берег роту морской пехоты, открыл пальбу, загнал гавайцев в горы и сжег их селение дотла.

После этого гавайцы стали боязливы и послушны. Старый Торреобой, выслушав требование лейтенанта Кинга, прислал на корабль десять фунтов человеческого мяса и голову капитана Кука без нижней челюсти...

Весной экспедиция снова отправилась на север. Добравшись вдоль западного побережья Америки до 69° северной широты, путешественники окончательно убедились, что никакого пролива, соединяющего Тихий океан с Атлантическим, не существует, и направились в Англию.

По дороге, у берегов Китая, капитан Кларк умер.

Командование перешло к лейтенанту Гору.

4 октября 1780 года оба корабля после четырехлетнего плавания вернулись на родину.

Часть вторая

СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ПРОХОД ДОЛЖЕН БЫТЬ НАЙДЕН!

Франции нужен Тихий океан

Весть об открытиях Кука обошла всю Европу.

Повсюду говорили о неслыханных богатствах тихоокеанских земель.

Но больше всего беспокойств, волнений и досады вызвала эта весть при дворе французского короля Людовика XVI.

Франции не везло с колониями. Большинство французских колоний в Америке захватила Англия. Французские владения в Индии были невелики и со всех сторон окружены владениями Англии. А тут еще англичанин Кук открыл новые острова, которые тоже, вероятно, достанутся Англии.

Во Франции не хотели с этим мириться.

И вот летом 1785 года, через пять лет после возвращения кораблей Кука, маршал де Кастри, морской министр Франции, вызвал к себе в министерство капитана Лаперуза.

– Итак, – сказал министр, – мы решили, наперекор англичанам, тоже послать научную экспедицию в Тихий океан. Бесспорно, открытия капитана Кука огромны. Но Кук – англичанин, и Франция не может вполне доверять ему. Ходят слухи, что английское Адмиралтейство самые ценные открытия Кука держит в секрете, чтобы мы не могли ими воспользоваться. В Тихом океане остались еще области, совершенно неведомые европейцам. Что нам известно о той части океана, которая лежит между островом Пасхи и Гавайским архипелагом? Ничего! Что мы знаем о том огромном пространстве, которое лежит между Калифорнией и Китаем? Ничего! А известно нам что-нибудь о таинственной стране Маньчжурии, лежащей между Кореей и русскими владениями на Дальнем Востоке? Ничего не известно! Ведь еще ни один европеец не был в Японском море. Но, конечно, важнейшим открытием вашей предстоящей экспедиции будет открытие Северо-Западного прохода.

– Но ведь Кук доказал, что Северо-Западный проход не существует! – воскликнул капитан Лаперуз. – Нельзя найти то, чего нет.

– Не верьте Куку, – проговорил министр. – Кук – англичанин. Если бы англичане нашли Северо-Западный проход, они не сказали бы нам о нем ни слова. Ну что ж, мы найдем его сами. Северо-Западный проход должен быть найден!

Помолчав, министр продолжал:

– Мы предоставляем в распоряжение экспедиции два сорокапушечных фрегата – «Компас» и «Астролябию». Это лучшие суда французского военного флота. Они сейчас находятся в Бресте. С экспедицией академия посылает своих знаменитейших ученых.

Голос министра звучал торжественно. Министр приближался к самому важному месту своей речи.

– Глава такой опасной и трудной экспедиции должен быть не только первоклассным моряком, но и отличным географом и способным администратором. Он должен уметь вести и войну и торговлю. Нам нужен человек, которому мы могли бы без страха доверить жизнь людей. Трудно было найти такого человека. Но теперь он найден. Мой выбор пал на вас, капитан Лаперуз.

– На меня! – вскричал Лаперуз, вскакивая.

– Да, на вас, – повторил министр. – Разве это вас удивляет? Вы нам известны как лучший моряк французского флота. Ваши исследования Гудзонова залива блестящи. Ваше бегство из плена во время последней войны с Англией достойно удивления. Как администратор вы показали себя во время своей деятельности в наших канадских колониях. Вы здоровы и находитесь в самом цветущем возрасте – вам сорок лет...

– Да, – перебил его Лаперуз. – Но я слышал, что министерство собиралось назначить главой экспедиции адмирала д’Антркасто...

– Эти слухи он сам распускает, – сказал министр со смехом. – Адмирал д’Антркасто предлагал нам свои услуги в качестве главы экспедиции, но мы от них отказались. Я, конечно, не отрицаю достоинств адмирала д’Антркасто. Он отлично справился с восстанием негров-рабов, когда был губернатором Иль-де-Франса, острова в Индийском океане. Он высек двенадцать тысяч человек. Но поручить экспедицию ему мы не можем. Если матросов сечь, как негров, они подымут бунт.

Министр встал.

– Капитан Лаперуз, – сказал он, – поезжайте в Брест и примите начальство над обоими фрегатами. Я предоставляю вам самому выбрать себе подчиненных. Прощайте.

Выйдя из кабинета министра, Лаперуз встретился в приемной с высоким надменным человеком в треугольной адмиральской шляпе.

Это был адмирал д’Антркасто.

Лаперуз холодно поклонился.

Адмирал д’Антркасто побледнел. Рука его опустилась на рукоять шпаги. Он стиснул губы и не ответил на поклон.

Сборы в путь

Но Лаперуз сразу забыл об этой встрече. Мысли его заняты были другим.

«Командовать фрегатом „Компас“, – думал он, – буду я. Но кому поручить „Астролябию“? Конечно, капитану де Ланглю. Де Лангль служил под моим начальством во время плавания в Гудзонов залив. Мы с ним делили все трудности пополам, и я знаю, что лучшего моряка не сыщешь, пожалуй, во всей Франции. А старшим лейтенантом на „Компасе“ будет д’Экюр. Он молод, самонадеян, заносчив, но зато отважен. Младшим лейтенантом будет Бутэн, человек осторожный и опытный». Так Лаперуз перебрал всех лучших моряков французского флота.

На другой день начальник экспедиции познакомился с учеными, которые должны были сопровождать его во время путешествия. Академия послала с Лаперузом крупнейших представителей науки.

Участники экспедиции выехали из Парижа в Брест. Портовый город встретил их свежим морским ветром. Красавцы фрегаты, увешанные развевающимися флагами, стояли на причале у мола. Лаперуз и его спутники были встречены торжественным пушечным залпом.

Им предстояло на много лет расстаться с цивилизованным миром. Вернутся ли они когда-нибудь на родину? Удастся ли им обогнуть страшный мыс Горн, грозу кораблей? Как встретит их таинственный Тихий океан? Окажется ли он действительно тихим или их там ждут ураганы? Быть может, их убьют, как убили капитана Кука?

Лаперуз прежде всего спустился в трюм, чтобы посмотреть, каким грузом его снабдили, и вышел оттуда рассерженный.

– Корабли придется грузить заново, – сказал он начальнику порта. – Вы заполнили все трюмы мукой да соленой свининой.

– Но мне говорил господин министр, – возразил начальник порта, – что вы проведете четыре года в диких странах. Вот я и снабдил вас на четыре года мукой и соленой свининой.

– Чушь! – крикнул Лаперуз. – Бессмысленно возить с собой столько съестного. Кук покупал пропитание для своего экипажа на каждом островке. Нужно взять с собой вещи, годные для обмена, и туземцы доставят нам все, что мы ни пожелаем.

Солонину и муку потащили из трюмов обратно. А на место выгруженной провизии в трюмы спустили сотни пудов раскрашенных стеклянных бус, тысячи крохотных зеркалец, ящики с топорами и гвоздями.

– Любая островитянка за нитку этих бус даст нам больше фруктов, рыбы и мяса, чем здесь можно получить за золотую монету, – говорил Лаперуз.

1 августа 1785 года все было готово к отплытию. Играл военный оркестр. По ветру вились флаги.

Матросы начали отвязывать причальные канаты.

Бартоломей Лессепс

И вдруг Лаперуз увидел маленького, толстенького человечка, во весь дух бегущего по набережной. Человечек подпрыгивал на бегу, как мяч. Серебряные пряжки на его туфлях ярко блестели. В руках он держал большой чемодан.

Он влетел на палубу «Компаса» как раз в то мгновение, когда фрегат начал медленно отделяться от мола, и остановился, отдуваясь.

– Я не опоздал? – спросил он, вытирая платком раскрасневшееся лицо. – Я не мог опоздать. Со мной никогда не случается несчастий.

Подойдя к Лаперузу, толстяк сказал:

– Вот вам письмо от министра, капитан, – и подал запечатанный пакет.

«Податель сего письма, – писал министр, – Бартоломей Лессепс, служащий нашего посольства в Санкт-Петербурге.

Он очень веселый человек и имеет крупные связи при дворе. Узнав о вашем путешествии, он непременно захотел принять в нем участие. Быть может, он принесет вам некоторую пользу. Если вы будете на Камчатке, пошлите его с письмами в Париж через Россию. Он немного знает русский язык и пользуется покровительством императрицы Екатерины.

Морской министр Франции маршал де Кастри».

Лаперуз взглянул на нежданного пассажира.

Да, человек, знающий русский язык, может пригодиться. И Лаперуз крикнул:

– Приготовьте каюту господину Бартоломею Лессепсу!

Остров Тенериф

Когда берега Франции растаяли в тумане, веселье охватило моряков. Моросил мелкий дождь, дул холодный северный ветер, но никто не обращал внимания на погоду. Фрегаты шли на юг, где круглый год сверкает палящее солнце. Стоит ли сердиться на обычный дождик, если завтра над мачтами будет вечноголубое небо? Весь экипаж понимал важность и необычайность предстоящего путешествия. Сколько богатых островов откроют они в неведомых морях! Если им повезет, они, как новые Колумбы, наткнутся на незнакомый европейцам материк. Мало ли какие земли могут еще находиться в далеком Тихом океане! Капитан Кук, совершивший три путешествия, не успел осмотреть целиком этот огромный океан, занимающий треть поверхности земного шара. Да разве кто-нибудь может исследовать весь Тихий океан? Ведь на это не хватит и десяти человеческих жизней.

А как выгодно такое путешествие! Все участники его, вернувшись на родину, станут богатыми людьми! Не говоря уж о богатствах, которые могут оказаться на неведомых землях Тихого океана, каждый моряк во время этого плавания будет получать двойное жалованье. Через три года, вернувшись на родину, даже простой матрос получит столько денег, что купит себе домик где-нибудь в приморском городке. Офицеры, те все без исключения будут повышены в чине. Даже младшие лейтенанты «Компаса» и «Астролябии» могут надеяться кончить свою жизнь адмиралами.

Но больше всего сулило это путешествие ученым. Географам, ботаникам, зоологам, минералогам представлялся блестящий случай обогатить познания человечества и прославить свои имена.

У берегов Испании дождевая завеса прорвалась и хлынуло солнце. Днем сверкающее море слепило глаза, а ночью сияло фосфорическим светом, и казалось, будто корабли плывут не по воде, а по пламени.

Дул ровный попутный ветер.

Все были заняты делом. Матросы передвигали тяжелые паруса, офицеры изучали карты, ученые исследовали состав воды и воздуха. Один только Бартоломей Лессепс ничего не делал. Он спал до полудня и ел за троих.

Утром 19 августа он подбежал к Лаперузу, крича:

– Глядите, капитан! Прямо из моря подымается гора вышиной до самого неба.

Действительно, зрелище было необычайное. Из волн почти отвесно вставала исполинская гора. Острая вершина таяла в неизмеримой вышине.

– Это Тенерифский пик, – объяснил Лаперуз, – огромная гора на острове Тенериф. Мы проведем у Тенерифа несколько дней.

Важные причины заставили Лаперуза посетить Тенериф. На вершине Тенерифского пика не был еще ни один человек, хотя остров вот уже триста лет принадлежал Испании. Кук не раз посещал остров Тенериф, но даже не попытался взобраться на Тенерифский пик. А между тем определить, что находится на вершине этой гигантской горы, заброшенной посреди океана, – задача очень важная для науки.

На берегу их встретили высокие пальмы и почтительно-подозрительные испанские чиновники. Маркиз дон Бранчифорте, тенерифский генерал-губернатор, приехал на «Компас» и долго любезничал с Лаперузом, стараясь выведать, зачем в его владения прибыли французские военные корабли. Узнав, что экспедиция имеет разрешение испанского правительства заходить во все испанские порты, он позволил французам гулять по всему острову.

Восхождение на Тенерифский пик

Инженеру Монерону и физику Ламанону было поручено взобраться на вершину Тенерифского пика.

Монерон был крепким, выносливым человеком, не привыкшим останавливаться ни перед какими препятствиями. А Ламанон был сухонький, седенький академик, хилый на вид, но во всяком деле неукротимый и упорный.

Налегке, гуляя, не взберешься на вершину такой исполинской горы. Тут нужны проводники, хорошо знающие горные тропинки, да мулы, чтобы тащить запас продовольствия дня на три, на четыре.

Мулов купили на базаре. Это были сильные животные, выросшие в горных деревушках, привыкшие без страха шагать по краю отвесных пропастей. А проводников Монерону рекомендовал сам генерал-губернатор. Их было четверо – все молодцы, как на подбор, пастухи, с детства гонявшие стада по пастбищам, расположенным за облаками.

– Вы были когда-нибудь на самой вершине? – спросил их Монерон.

– Нет, – ответил старший из проводников. – На самой вершине не был еще ни один человек. Там находятся дьяволовы письмена, и тот, кто увидит их, не вернется назад.

– Ого! – вскричал Монерон. – Дьяволовы письмена! Хотел бы я прочитать, что пишет дьявол!

В путь тронулись рано утром, едва рассвело. Внизу, у подножия, было уже жарко, и жар усиливался с каждым часом. Шестеро человек и три мула шли вверх по тропинке меж пальмовых рощ. Кое-где дорогу преграждала сеть извилистых лиан, и их приходилось разрубать топором. Кругом шумел густой тропический лес. Среди ветвей порхали маленькие желтые птички. Это были канарейки, которых мы, жители холодных стран, привыкли видеть только в клетках. Тенериф – один из островов Канарского архипелага. А Канарский архипелаг – родина канареек.

Подъем вначале был не очень крут, и путники двигались довольно быстро. К полудню пальмовый лес кончился. Чем выше, тем прохладнее, и тропическая растительность сменилась растительностью Южной Европы. Это была самая богатая часть острова. Тропинка утопала в виноградниках. Мулы, мотая головами, срывали виноградные листья.

В два часа дня на берегу горного ручейка путники сделали привал и отдыхали до шести часов.

С вечерней прохладой двинулись в дальнейший путь. Тропинка с каждым шагом становилась все круче. Виноградники кончились. Тропинка извивалась меж огромных глыб застывшей лавы.

Монерон, здоровый, крепкий человек, и тот с трудом поспевал за проводниками. А физик Ламанон совсем выбился из сил. Его пришлось посадить на мула и привязать к седлу веревками, чтобы он не свалился.

Шли в сумерках до тех пор, пока не стемнело окончательно. Тогда развели костер и легли спать.

Назавтра поднялись чуть свет. Французские фрегаты, стоявшие в гавани, отсюда, сверху, казались крохотными игрушечными корабликами, сделанными из бумаги. Все острова Канарского архипелага, совершенно незаметные с берега, были отчетливо видны на горизонте. Но вершина Тенерифского пика была так же далеко, как и в самом начале.

Ведущая вверх тропинка ежеминутно раздваивалась, разветвляясь. Проводники словно чутьем угадывали направление – запомнить весь этот лабиринт казалось немыслимым. Подъем местами был настолько крут, что людям приходилось двигаться ползком и подтягивать за собой мулов на веревках. Ламанон, усталый и ослабевший, старался не отставать от своих спутников, даже подбадривал их и с любопытством разглядывал каждый камешек, каждую травку. Солнце поднялось уже довольно высоко, но зной не томил. Веял прохладный ветерок.

– Глядите, сосны! – закричал Ламанон.

Начался суровый северный лес. Сюда не залетали канарейки. Трудно было себе представить, что там, внизу, растут тропические пальмы, переплетенные лианами.

– Сколько разных климатов на одном маленьком островке! – удивился инженер Монерон.

До позднего вечера ползли они сосновым лесом. Вечером нашли яму, защищенную от ветра, и улеглись в ней спать. Вторую ночь, проведенную на склоне Тенерифского пика, они зябли, хотя лежали у костра и прижимались к теплым бокам спящих мулов.

На третий день кончились и сосны. Остались только камни, поросшие мхом. Природа этого пояса горы напоминала природу тундры. Фрегаты в гавани казались едва заметными точками. Путники раза два видели диких коз, прыгавших с камня на камень. Облака проплывали далеко внизу, бросая темные тени на поверхность моря.

Склон становился все круче и круче. Мулы не в состоянии были идти по такой крутизне. Они теперь не облегчали восхождение, а только затрудняли – людям приходилось почти все время волочить за собой животных на канатах.

Решено было оставить мулов под охраной двух проводников. Два других проводника сопровождали французов дальше.

Скат был так крут, что двигаться можно было только на четвереньках. Вершина Тенерифского пика казалась теперь недалекой. Монерон и Ламанон уже не сомневались, что им удастся достигнуть ее, как вдруг оба проводника заявили, что не сделают больше ни шагу и немедленно возвращаются назад, к мулам.

– Вы, французы, должно быть, не верите в бога, не боитесь дьявола, если решаетесь идти дальше, – говорили они. – Там дьяволовы письмена, и тот, кто увидит их, не вернется назад.

Напрасно Монерон предлагал им упятерить, удесятерить награду, напрасно он угрожал пожаловаться генерал-губернатору и посадить их в тюрьму: они были глухи и к обещаниям и к угрозам. Ни шагу дальше – был их ответ.

– Скажите, господин Ламанон, – спросил инженер, – согласны ли вы продолжать путь со мной без проводников?

За три дня изнурительного карабкания в гору щеки у Ламанона ввалились от усталости. Но он знал, что отступление будет позором.

– Согласен, – твердо сказал он.

– Идемте! – воскликнул Монерон. – Докажем этим суеверным трусам, что здесь нет никаких письмен.

Но письмена были.

Ползая на четвереньках весь день, французы добрались наконец, перед заходом солнца, до отвесной каменной стены, преградившей им путь. На стене четко выбита какая-то надпись. Незнакомые хвостатые буквы неведомого языка смотрели на двух измученных, ободранных, грязных людей.

– Не понимаю, – растерянно бормотал Монерон. – Дьяволовы письмена существуют!.. Да это бред или сон... Разбудите меня, господин Ламанон...

Но физик вдруг хлопнул себя по лбу.

– Я понял! – закричал он. – Эту надпись сделали гуанчи.

– Какие гуанчи?

– Гуанчи – народ, живший на Тенерифе до прихода испанцев. Испанцы явились сюда триста лет назад. Гуанчи встретили их очень радушно. Но испанцы решили покорить Тенериф и обратить жителей острова в христианство. Гуанчи не хотели отдавать ни своей свободы, ни своих богов. Началась война. У испанцев были ружья, у гуанчей – деревянные копья. Испанцы истребили их всех до одного человека, не пощадив ни женщин, ни грудных младенцев. И теперь от целого народа ничего не осталось, кроме, может быть, одной этой надписи.

Ламанон старательно срисовал причудливые буквы себе в записную книжку.

Идти дальше было невозможно. Стена преграждала дорогу. Влезть на вершину Тенерифского пика по этому склону горы невозможно.

Переночевав у подножия стены, окоченев от холода, инженер и физик с рассветом тронулись в обратный путь. К полудню они добрались до того места, где их поджидали проводники с мулами.

Спускаться было почти так же трудно, как подыматься. Внизу, несмотря на тропический зной, путники долго не могли согреться. Когда они вернулись на корабль, заботливый Лаперуз велел им несколько дней не вылезать из постелей.

Экваториальный ливень

Экспедиции нечего было больше делать на Тенерифе, и 30 августа оба фрегата снова вышли в открытое море. Лаперуз держал курс прямо на юг – ему нужно было обойти мыс Горн не позднее Рождества.

Экватор перешли 29 сентября. К этому дню готовились задолго. По обычаю моряков, при переходе через экватор устраивается праздник. Корабельный повар обещал угостить матросов необыкновенным обедом. Каптенармус приготовил для всех новую одежду и обувь.

Утро 29-го было душное, знойное. Люди, задыхаясь, попрятались в самые темные закоулки. Ветер ночью стих, и фрегаты сонно, медленно ползли по гладкому зеркалу океана. О празднике никто и не думал. Те, кто был свободен, лежали на койках, а занятые вяло работали, проклиная несносную духоту.