Текст книги "Водители фрегатов"

Автор книги: Николай Чуковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Но в полдень на горизонте появилось крохотное темное облачко.

– Гроза будет, – сказал Лаперуз.

И все вздохнули с надеждой.

Солнце стояло прямо посередине неба, над самой грот-мачтой. Люди и предметы не отбрасывали никакой тени. Но облако все росло и приближалось. Расположенный под ним край моря стал тусклым, свинцовым. Несмотря на ослепительный солнечный свет, было видно, как там сверкают молнии. Лаперуз приказал привязать к верхушке мачты длинную железную цепь и спустить один конец в воду. На «Астролябии» сделали то же самое. Это были громоотводы.

Тропический ливень налетел почти мгновенно. Стало темно, как ночью, вихрь закрутил корабли, и с неба хлынули целые реки воды. Казалось, будто один океан обрушился на другой. От грохота люди не слышали даже собственного голоса.

«Нельзя, чтобы столько пресной воды пропало даром, – сказал себе Лаперуз. – Нам всегда ее не хватает».

И распорядился:

– Все пустые бочки на палубу!

На палубе стоять было невозможно – ливень сбивал с ног. Стоило только на мгновение приотворить дверь, и вниз по трапу тек целый ручей. Матросам удалось выкатить на палубу двадцать пять пустых бочек. В них набралось немало пресной дождевой воды.

При каждом ударе молнии в громоотвод фрегат вздрагивал, как от пушечного выстрела. А молнии обрушивались одна за другой... Сидя в каюте, можно было подумать, что корабль находится под обстрелом целой неприятельской эскадры.

Дождь лил два часа не переставая и прекратился так же внезапно, как начался. Хлынули знойные солнечные лучи, туча сжалась в облачко и растаяла на горизонте. Палуба высохла в несколько минут. Но жар не был таким тягостным, как прежде. Дышать стало легче. Гроза всем принесла облегчение.

Повар по случаю перехода через экватор угостил всех ветчиной, припасенной специально для этого случая. Вечером вся команда «Компаса» вышла на палубу. Какой-то матрос нарядился Нептуном – древним богом морей. Так велит старинный обычай моряков. Все поливали Нептуна ведрами воды. Он бегал по палубе мокрый и сердился. Потом все ловили друг друга и обливали. Через десять минут на обоих фрегатах не было ни одного сухого человека. Офицеры принимали участие в этой игре наравне с матросами. Устав играть, моряки долго разглядывали сверкавший на небе Южный Крест – созвездие, видное только в Южном полушарии.

Экватор остался позади.

Отважный комендант

По пути к мысу Горн Лаперуз собирался сделать еще две остановки – у острова Троицы и у берегов Бразилии.

Остров Троицы – небольшой клочок земли, затерянный в Атлантическом океане, – интересовал Лаперуза главным образом потому, что там до него не был еще ни один француз. Во Франции об этом островке знали только по описаниям португальцев и англичан. И Англия и Португалия включали остров Троицы в число своих заморских владений. Кому он принадлежал в действительности, французы и представления не имели. Не знали они, есть ли там удобная гавань, можно ли запастись пресной водой, живут ли там люди, какие там растения и животные.

Скалистые берега острова Троицы были замечены с фрегатов утром 16 октября. Унылые это были берега – обожженные солнцем бурые камни. Ни одного дерева, ни одной травинки.

Гавань, которую скоро удалось отыскать, была настолько мала, что Лаперуз не решился ввести в нее свои корабли. На берегу за гаванью возвышалась каменная башня. На башне развевался португальский флаг.

– Здесь португальцы, а не англичане, – сказал Лаперуз.

При появлении возле острова иностранных кораблей в португальском селении началась суматоха. Лаперуз видел в подзорную трубу, как суетливо открывались и закрывались двери лачуг, как по единственной уличке взад и вперед бегали фигурки в белом, как на башне появились какие-то люди, возбужденно размахивающие руками.

Решено было в гавань не входить, а послать туда шлюпку.

Командиром шлюпки Лаперуз назначил лейтенанта Бутэна, дав ему в подмогу десять матросов и ботаника дю Фрэна, который знал португальский язык.

Подъехав к берегу, Бутэн увидел странную процессию, направлявшуюся к французской шлюпке. Процессия эта состояла из двухсот человек, одетых в ночные рубашки. Кроме рубашек, на них не было ничего – ни камзолов, ни панталон, ни башмаков, ни шляп. Были это все старики да инвалиды: у одного нет руки, у другого вместо ноги деревяшка, у третьего глаз перевязан какой-то грязной тряпкой. Но каждый тащил ружье. Ружья были тяжелые, длинные, вышедшие из употребления по крайней мере за сто лет до путешествия Лаперуза.

Этой диковинной армией командовал щупленький седенький старичок. На нем единственном был военный мундир – с белыми эполетами, со звездами и золотым шитьем. Подойдя к шлюпке, он низко поклонился, прижав правую руку к сердцу.

– Господин иностранный офицер, – сказал он Бутэну дребезжащим старческим голосом, – умоляю вас, уезжайте с моего острова. Не губите меня, старика. Я здешний комендант, и мне поручено не пускать иностранцев на остров. Но как я могу не пустить вас? Ведь единственная моя пушка заржавела. Из нее ни разу не палили с тысяча семьсот пятого года. А на прошлой неделе я устроил учение солдатам, и оказалось, что из каждых десяти ружей девять не стреляют. Ну посудите сами, разве я могу сражаться с двумя огромными фрегатами? А если я пущу вас на остров и об этом узнает начальство, меня арестуют как изменника и посадят в темницу. Войдите в мое положение, господин иностранный офицер. Пожалейте меня! Уезжайте отсюда.

Бутэн с помощью дю Фрэна объяснил коменданту, что французы приехали на остров с самыми мирными целями и просят только разрешения собрать для коллекции растущие на острове травы, запастись пресной водой и купить провизии.

Но комендант твердо стоял на своем.

– Остров Троицы, – говорил он, – имеет для Португалии важное стратегическое значение, и мне приказано иностранцев сюда не пускать. Да и травы здесь никакие не растут – сами видите, голые камни. Вода у нас на острове такая, что свиньи и те пить ее отказываются. А провизию привозят нам раз в год из Бразилии. Не хватает нам этой провизии, мы даже собак всех съели. Что вам делать на этом голом острове? Здесь так жарко, что мои солдаты ходят в одних рубашках. Будьте милостивы, уезжайте отсюда. Не дайте мне, старику, кончить жизнь свою за решеткой.

Бутэн махнул рукой и поплыл назад к «Компасу», провожаемый низкими поклонами благодарного коменданта.

В Бразилии

Прежде чем отправиться в опасное длительное плавание вокруг мыса Горн, нужно было запастись пресной водой и провизией, осмотреть снасти и корпуса фрегатов.

Все это заставило французов отправиться в Бразилию – богатую португальскую колонию в Южной Америке. Лаперуз выбрал один из южных бразильских портов, город, который теперь называется Флорианополисом, а в те времена назывался Дестеро. Покинув остров Троицы, он направился прямо к нему.

Бразильский берег увидели 6 ноября. Он весь был покрыт непроходимым пальмовым лесом. В подзорные трубы видны были стаи длиннохвостых обезьян, которые кувыркались в листве и показывали кулаки проходившим судам.

В три часа заметили каменную цитадель города Дестеро. Едва фрегаты вошли в рейд, как Лаперуз приказал пушкарям:

– К пушкам!

Лаперуз приветствовал город пушечным салютом.

Бам! Бам! Бам!.. – раздался двадцать один выстрел. При каждом выстреле «Компас» вздрагивал всем корпусом.

Жители города Дестеро оказались вежливыми людьми. Над цитаделью взвились дымки, и спокойный воздух бухты заколебался от двадцати одного ответного залпа.

На берегу Лаперуз встретил дона Франсиско де Барраса, губернатора города. Он превосходно говорил по-французски и изо всех сил старался быть любезным. Узнав, что Лаперуз хочет купить провизию, он указал ему, где и что дешевле продается.

В городе Дестеро было всего три тысячи жителей. Жили они бедно, в маленьких домиках и занимались главным образом разведением бананов и апельсинов. Скота они держали мало, потому что поблизости не было пастбищ. Устроить пастбища было невозможно: деревья в Бразилии растут так быстро, что всякое с величайшим трудом расчищенное место в несколько месяцев зарастает снова. Но самым страшным бедствием для скота были ядовитые змеи, заползавшие из леса в самый центр города. Одного укуса такой змеи достаточно, чтобы убить здоровенного быка. Людей кое-как предохраняла обувь, но животные гибли тысячами.

Матросы «Компаса» и «Астролябии» очень страдали от жары. Всякая работа валилась у них из рук. Даже заход солнца не приносил облегчения – духота не давала спать. Запасшись водой и провиантом, починив паруса, Лаперуз поспешил отплыть в океан.

– Вон из этого пекла! – говорили моряки. – Скорее дальше на юг! Там ждут нас прохладные ветры и освежающие дожди.

19 ноября фрегаты вышли из гавани Дестеро.

Лгун

Прежде чем обойти мыс Горн и выйти в Тихий океан, Лаперуз попытался отыскать острова, открытые в южной части Атлантического океана капитаном Ла-Рошем.

Капитан Ла-Рош был знаменитым путешественником. Вернувшись на родину после долгого плавания, он заявил, что ему удалось открыть множество новых земель. Особенно он расхваливал острова, найденные им в Атлантическом океане.

«Мои острова необыкновенно плодородны, – говорил Ла-Рош. – Сосны и ели там толще наших дубов. А в реках столько золота, что его можно выкапывать со дна прямо лопатами. Я бы привез целый трюм драгоценных металлов, но мне пришлось так спешить...»

Ла-Роша считали новым Колумбом. Он немедленно был произведен в адмиралы. Но постепенно стало выясняться, что земли, которых Ла-Рош столько наоткрывал в разных частях мира, не существуют. То один, то другой путешественник убеждался, что там, где, по словам Ла-Роша, находится суша, в действительности гуляют морские волны.

Только одно открытие Ла-Роша оставалось еще непроверенным: цветущие острова на юге Атлантического океана. Ни один корабль еще не побывал там после Ла-Роша. И французское морское министерство поручило Лаперузу выяснить, существуют ли эти острова на самом деле, или хвастливый капитан изобрел их так же, как и все остальные свои открытия.

Лаперуз не верил в острова Ла-Роша, но он обязан был повиноваться министерству и решил добросовестно выполнить то, что оно ему поручило.

Из Дестеро Лаперуз направился на юго-восток. Ла-Рош не трудился точно указывать местонахождение открытых им земель, и Лаперузу предстояло осмотреть огромную площадь океана, прежде чем окончательно удостовериться в лживости своего предшественника. Если он пропустит хотя бы одну пядь, в Европе скажут, что Ла-Рош говорил правду и что Лаперуз прошел мимо его островов, не заметив их.

Как тягостно и скучно бороздить океан без всякой цели, без всякой надежды что-нибудь найти! Корабли поворачивали сегодня влево, завтра вправо, послезавтра возвращались на старое место. «Компас» и «Астролябия» то расходились в разные стороны, то снова сходились. Лаперуз наносил весь свой курс на карту. Эта карта будет служить доказательством, что он не проглядел ничего во всей той обширной области океана, где, по словам Ла-Роша, должны находиться острова.

Стояла холодная погода с дождем и порывистым ветром. Команда почувствовала глубокое облегчение, когда Лаперуз наконец, после полуторамесячных бесцельных скитаний, объявил, что поиски окончены, и направил фрегаты к мысу Горн.

У берегов Патагонии

14 января 1786 года мореплаватели увидели перед собой безлесный плоский берег Патагонии. Унылая степная равнина простиралась до самого горизонта. Фрегаты пошли вдоль берега, к югу. На берегу показался небольшой отряд всадников, которые что-то кричали морякам, размахивая руками.

– Неужели это патагонцы? – спросил капитана Бартоломей Лессепс.

– Да, патагонцы, – ответил Лаперуз.

Лессепс схватил подзорную трубу и стал с удивлением разглядывать всадников.

– Ничего не понимаю! – наконец произнес он. – В школе я читал много описаний разных старинных путешествий, и все путешественники былых времен, посетившие Патагонию, утверждают, что патагонцы – великаны, что самые высокие европейцы едва достигают им до пояса. А между тем эти люди, которые скачут там, на берегу, нисколько не выше нас, капитан.

Лаперуз рассмеялся.

– Не верьте старым путешественникам, Лессепс, – сказал он. – Они любили приукрасить, преувеличить. Откроют где-нибудь деревушку и называют ее городом. Увидят крокодила и, приехав домой, рассказывают, что он был длиннее корабля. Услышат где-нибудь от туземцев о золоте и уверяют, что этим золотом можно вымостить все улицы в Мадриде. Патагонцы действительно рослые и крепкие люди, и вот их превратили в великанов.

– Патагонцы – отличные наездники, – сказал профессор Дажеле, прислушавшись к разговору. – Они не расстаются с лошадьми ни днем, ни ночью, они ни одного шага не делают пешком. Дети садятся на коней с трех лет, женщины скачут не хуже мужчин. А ведь до появления европейцев они и представления не имели о том, что такое лошадь. Увидев всадника, они падали перед ним на колени, думая, что это шестиногий, двухголовый бог.

– Как же лошади к ним попали? – спросил Лессепс. – Ведь в Патагонии европейцы не живут и до сих пор.

– Двести лет назад здесь поселилось несколько испанских семейств. Испанцы привезли с собой восемьдесят шесть лошадей. Но маленькая испанская колония быстро захирела. Неурожай следовал за неурожаем, земля оказалась неплодородной, и поселенцы вернулись на родину. А их лошади остались в Патагонии. Они одичали, быстро размножились и разбрелись табунами по всей степи. Патагонцы мало-помалу к ним привыкли, стали ловить и приручать.

Страшный мыс

Патагония и вход в Магелланов пролив остались позади. Фрегаты шли вдоль побережья Огненной Земли, самой хмурой страны в мире, и приближались к самой южной оконечности Америки – к страшному мысу Горн, где круглый год свирепствуют ураганы, где вечно туман и дождь, где огромные волны разбиваются о подножия угрюмых гор.

Моряки, готовясь к тяжелому испытанию, проверяли каждый канат, каждый парус, внимательно осматривали обшивку кораблей. На всех лицах появилась забота. С каждым днем все реже слышались песни и шутки.

– Чего вы все так беспокоитесь? – спрашивал Лессепс. – Мы дошли уже до Огненной Земли, а погода стоит превосходная.

Действительно, погода была неплохая, ветер дул ровный и попутный, солнце хотя и не грело, но ярко светило.

– Погода здесь обманчива, – сказал Лаперуз. – Голландский капитан Роггевейн, подходя к Огненной Земле, тоже был очарован хорошей погодой, а у мыса Горн его подхватил ураган и отнес далеко на юг. Роггевейн с величайшим трудом вывел свой корабль из полярных льдов.

– Роггевейн еще очень дешево отделался, – прибавил лейтенант д’Экюр, недавно окончивший военно-морскую школу и гордившийся своим знанием истории путешествий. – А вот английский адмирал Энсон, тот действительно мог бы рассказать вам, что такое мыс Горн. Энсон подошел к мысу Горн в 1740 году, командуя эскадрой из пяти фрегатов, а когда мыс Горн остался позади, адмирал Энсон командовал уже только двумя фрегатами – остальные три лежали на морском дне.

– Надеюсь, с нами этого не случится, – сказал Лаперуз. – Но боюсь, как бы нам не пришлось расстаться с нашими пушками. Во время бури у мыса Горн капитан Джордж Бирон побросал за борт все свои пушки, чтобы облегчить корабль.

– Шквалы у мыса Горн почти всегда сопровождаются густым туманом, – продолжал д’Экюр, – поэтому там корабли все время рискуют налететь на скалу. В 1766 году мимо мыса Горн проходили два судна: одним командовал англичанин Картрет, другим – француз Бугенвилль. При неистовом урагане стоял непроглядный туман. Картрет был вынесен к самому берегу и с величайшим трудом снялся с мели, а Бугенвилль ободрал о камни всю обшивку своего корабля.

– Мыс Горн чаще всего приходится огибать испанцам, – заметил Лаперуз. – Они, по приказанию своего короля, скрывают от иностранцев свои путешествия. Но англичане рассказывают, что весь берег Огненной Земли усыпан обломками разбитых испанских кораблей.

Ночью все поняли, за что Огненная Земля получила свое название. На темном берегу то тут, то там вспыхивали бесчисленные огоньки.

– Это туземцы жгут костры, чтобы заманить нас к себе, – сказал Лаперуз.

– Давайте завтра утром пристанем к берегу, – предложил Лессепс.

Но Лаперуз покачал головой.

– Нужно спешить, пока стоит такая хорошая погода, – сказал он. – В этих местах каждую минуту может налететь шторм. А встречаться с жителями Огненной Земли нет смысла: они погубят нас своим обжорством.

– Разве они людоеды?

– Нет, но они съедят наши корабли, – улыбаясь, сказал капитан. – Жители Огненной Земли бесконечно бедны и всегда страдают от голода. Они вечно хотят есть и едят все, что угодно. Когда здесь останавливался капитан Бугенвилль, к нему на корабль взобралось человек десять огнеземельцев. Бугенвилль угостил их кашей. В полчаса они уничтожили кашу, сваренную на обед для всего экипажа, и стали искать, нет ли еще чего-нибудь съедобного. Им попался ящик свечей, и они съели все свечи вместе с фитилями. Найдя старый матросский башмак, они разодрали его в клочья и принялись жевать кожу.

Хмурые горы загромождают Огненную Землю. На их склонах растет угрюмый лес. В ущельях лежал еще снег, несмотря на то что январь в Южном полушарии соответствует нашему июлю. Но тумана, о котором рассказывали все путешественники, побывавшие в этой далекой стране, Лаперуз и его спутники не видели. День шел за днем, а погода была по-прежнему прекрасная.

Вот наконец и мыс Горн – черный, голый утес, изъеденный бурями. Моряки с трепетом оглядывали его зубчатую спину, отделяющую Атлантический океан от Тихого. Он казался чудовищем, подстерегающим добычу.

Но к судам Лаперуза чудовище отнеслось ласково. 1 февраля фрегаты спокойно прошли перед самым его носом, озаренные ярким солнечным светом. На юге показалось было облачко тумана, да быстро рассеялось.

Корабли вышли в Тихий океан.

Исчезнувший город

«Компас» и «Астролябия» шли на север вдоль западного побережья Южноамериканского материка. Налево простирался Тихий океан, направо синели Анды – величественная горная цепь, которая тянется через всю Южную Америку.

Страна, расположенная между Тихим океаном и Андами, называется Чили. В те времена Чили была испанской колонией. Лаперуз решил зайти в южный чилийский порт Консепсион,[6]6
  Теперь – Консепсьон.


[Закрыть] чтобы отдохнуть и запастись припасами.

Консепсион, как было известно Лаперузу, – вполне европейский городок с каменными домами, церквами и мощеными улицами. Еще в школе, рассматривая картинки в учебнике географии, Лаперуз находил, что Консепсион чрезвычайно похож на его родной городок Альби во Франции. Такая же каменная крепость с зубчатыми стенами, такие же колокольни, такие же тополя, такой же базар, куда крестьяне на маленьких осликах привозят молоко из деревни. Словом, самый обыкновенный городишко, ради которого не стоило ездить на край света. Бухта перед Консепсионом описана и измерена сотнями капитанов. Известно, где нужно обогнуть мыс, где находится подводная мель, где удобнее всего бросить якорь. И нет ничего удивительного в том, что Лаперуз совершенно спокойно, без всякого волнения, вел свои корабли к такому простому и обыкновенному месту.

22 февраля 1786 года оба корабля подошли к тому самому берегу, где на карте маленьким кружочком был обозначен город Консепсион. Стояла чудесная погода – безветренная, ясная, не слишком жаркая. «Компас» первый обогнул мыс и вошел в бухту. Капитан взял подзорную трубу и стал разглядывать приближающийся берег.

Он побледнел, отставил трубу, потом снова поглядел в нее, потом снова отставил и крикнул стоявшим рядом с ним офицерам:

– Попросите ко мне господина Дажеле!

Дажеле был самым знаменитым французским астрономом того времени. Он сопровождал экспедицию Лаперуза по поручению Академии наук.

– Господин Дажеле, – обратился к нему капитан, – вы уверены в том, что правильно вычислили ход наших кораблей?

– Уверен.

– Быть может, вы ошиблись? Быть может, мы находимся на несколько градусов южнее или севернее, чем вы предполагаете?

– Что вы! – обиделся ученый. – Все мои инструменты в полной исправности. Я сам много раз проверял каждую цифру. Я не мог ошибиться даже на четверть градуса.

– Где же мы, по-вашему, находимся? – нетерпеливо спросил капитан, с досадой кусая губы.

– В бухте города Консепсиона.

– Консепсиона? А где же ваш город Консепсион? – сказал Лаперуз, подставляя к глазам астронома подзорную трубу.

Дажеле глянул в круглое выпуклое стеклышко и чуть не выронил трубы из рук.

– Не понимаю... Я не мог ошибиться... Я все проверил...

На берегу не было ни зубчатой крепости, ни каменных домов, ни колоколен. Отвесные голые скалы сверкали на солнце черными спинами. Город Консепсион исчез бесследно.

На «Астролябии» происходило то же, что и на «Компасе». Капитан де Лангль шагал по палубе с подзорной трубой в руках, напрасно стараясь разыскать исчезнувший город.

Оба корабля остановились посреди бухты.

– Посмотрите, капитан, – сказал Дажеле, передавая трубу Лаперузу. – Там, в долине, какая-то деревушка.

– Да, – сказал Лаперуз, – несколько домиков. Две церкви на двух холмах...

– Две церкви и на двух холмах! – вскричал Дажеле, вырывая из рук Лаперуза трубу. – Вы знаете, что это за деревушка?

– Нет, не знаю.

– Это Талкагуана.

– Какая Талкагуана?

– Деревня Талкагуана, расположенная возле Консепсиона. В испанских описаниях этого места говорится: «Возле Консепсиона лежит деревушка Талкагуана, замечательная двумя одинаковыми церквами, расположенными на двух одинаковых холмах».

Но от этого открытия все стало еще непонятнее. Деревня возле города уцелела, а город исчез...

Дажеле заново определил долготу и широту и снова убедился, что все его вычисления были правильны.

До восьми часов вечера оба корабля лавировали в бухте. Только в сумерках сторожевой матрос увидел лодку, плывущую к «Компасу».

Все выбежали на палубу. Моряки с нетерпением поджидали лодку. Всем хотелось поскорее узнать тайну исчезнувшего города.

В лодке за веслами сидело шестеро гребцов. На носу стояло два человека – один бородатый, в простой матросской одежде, другой в малиновом плаще, расшитом серебром, в широкополой шляпе, украшенной огромными черными перьями. На боку у него висела прямая шпага с золотым эфесом.

С корабля спустили трап, и оба новоприбывших взошли на палубу.

– Полковник дон Хуан-Мигуэль-Мария-Хосе Постиго, – представился Лаперузу расшитый серебром испанец, снимая шляпу и кланяясь в пояс. – А это лоцман, – прибавил он, указывая на прибывшего вместе с ним моряка, – который введет ваши корабли в порт города Консепсиона. Добро пожаловать в наш город! Король прислал из Мадрида повеление встретить вас, как испанцев.

– Дон Хуан-Мигуэль-Мария-Хосе Постиго, – смущенно сказал Лаперуз, еще раз с недоумением оглядывая пустынные берега, – где же ваш город Консепсион? Я стою здесь целый день и не вижу никакого города.

– Не беспокойтесь, – ответил дон Постиго. – Город переехал на другое место.

И вот что узнал Лаперуз от испанца.

В 1751 году в Чили было землетрясение. Жители Консепсиона выбежали ночью из своих рушащихся домов и с ужасом заметили, что море медленно ползет на берег. Волны поглощали дом за домом, улицу за улицей, площадь за площадью. Перепуганные жители кинулись в горы. Утром, когда рассвело, они не нашли своего города. Он весь был проглочен морем. Уцелела только пригородная деревушка Талкагуана. На месте города образовался залив. В ясную погоду рыбаки видят в прозрачной воде этого залива дома, церкви и крепость.

– А что же стало с жителями города? – спросил Лаперуз.

– Они целый год жили лагерем на горах и оплакивали свое погибшее имущество. А потом решили выстроить новый город. Они выбрали место на берегу реки Биобио. Порт Консепсиона теперь находится в устье реки.

Чилийские нравы

«Компас» и «Астролябия» вошли в порт поздно ночью.

Утром к «Компасу» на яхте подъехал комендант города дон Диего Квехада. Он привез с собою в дар Лаперузу сто бараньих туш, двести свиных окороков, груды бычьего мяса и фруктов. Плащ его был расшит еще роскошнее, чем плащ дона Постиго, и кланялся он почти до самой земли.

– Наш губернатор дон Хиггинс, – сказал дон Квехада, – будет глубоко огорчен, узнав, что вы прибыли в его отсутствие. Он был бы счастлив приветствовать вас лично, но сейчас он занят войной с восставшими индейцами.

Лаперуз был чрезвычайно доволен подарками дона Квехады. Припасы, взятые из Бразилии, были уже почти съедены. Щедрые подарки испанца обеспечивали всю команду мясом на несколько месяцев. Лаперузу оставалось купить только муки.

Осмотрев корабль, дон Квехада очень удивился, что все снасти целы, что в корпусе корабля нет ни одной трещины, ни одной пробоины.

– Наши корабли, обойдя мыс Горн, – сказал он, – приходят истрепанные, измятые и немедленно отправляются в ремонт.

Услышав, что Лаперуз встретил у мыса Горн спокойное море, он заявил, что это небывалый случай.

Еще больше удивил испанца здоровый вид команды.

– Неужели у вас на кораблях нет ни одного больного матроса? Неужели вас не тронула ни цинга, ни лихорадка?

– Ни одного, – гордо ответил Лаперуз.

– Вам везет, – сказал дон Квехада. – Обогнуть Американский материк и не заплатить за это ни одной поломанной мачтой и ни одним больным матросом!

Лаперуз, де Лангль и Дажеле в сопровождении нескольких офицеров съехали на берег. Захватили с собой и географа Бернизе, чтобы он составил карту нового города.

Навстречу им из города вышел весь гарнизон. Консепсион встретил Лаперуза, как вельможу. Комендант дон Квехада отвел ему половину своего дворца и упрашивал поселиться у него на все время, пока корабли будут стоять в Консепсионском порту. Лаперуз охотно согласился.

Гостеприимство и щедрость дона Квехады были сначала ему непонятны. Но потом он догадался, в чем дело.

Когда во Франции начали подготавливать экспедицию Лаперуза, французский посол при испанском дворе попросил испанское правительство оказать содействие предполагавшейся экспедиции. Испанское правительство боялось могущественной Франции и согласилось. Во все испанские порты, расположенные во всех частях света, были разосланы приказы за подписью короля, в которых предписывалось оказать Лаперузу самый лучший прием. Один такой приказ получил и дон Квехада. Дон Квехада за всю свою жизнь никогда еще не получал приказов, подписанных королем. Никогда еще в Консепсион не приходила такая важная бумага. Дон Квехада не знал, кто этот французский мореход. Он, должно быть, очень могущественный и важный человек, раз о нем пишет сам король. И дон Квехада изо всех сил старался угодить своему гостю.

Впрочем, французы скоро поняли, что дон Квехада вовсе не так щедр, как показалось вначале. Покупая зерно для кораблей, Лаперуз был поражен чилийской дешевизной. За несколько медных монеток давали огромного быка. Баранов продавали только дюжинами – один баран был так дешев, что в отдельности его не стоило продавать. Пшеничное зерно на консепсионском базаре стоило в восемь раз дешевле, чем во Франции. При таких ценах не мудрено быть щедрым.

Богатство этой страны поразило Лаперуза. Лошади, коровы и овцы, привезенные сюда из Европы, необыкновенно здесь расплодились. Чилийские горные пастбища были покрыты дикими и полудикими стадами. У чилийских берегов во множестве водились киты. Они бесстрашно входили в гавань Консепсиона и обливали своими фонтанами корабли.

Но, несмотря на такие природные богатства, жители в Чили были очень бедны. Шерстью своих овец они могли бы снабдить половину суконных фабрик Англии, мясом своих быков прокормить половину Европы. Но жадность испанского короля разоряла их. На всякий товар, ввозимый и вывозимый из Чили, король накладывал такие пошлины, что торговля была невозможна.

Но не одни только пошлины разоряли эту плодородную страну. В Чили было множество монастырей и монахов. Крестьяне отдавали монахам десятую часть своих доходов.

Чилийцы произошли от смешения испанцев с индейцами; чистокровные испанцы встречались только среди солдат да чиновников. Все чилийцы поражали французов своей безукоризненной вежливостью. Здороваясь и прощаясь, они кланялись в пояс, отставляли правую ногу и прижимали руку к сердцу. Лаперуз пытался подражать их поклону, но всякий раз терял равновесие и чуть не падал. Ноги не слушались его, и изысканный реверанс ему не удавался.

Через две недели после приезда Лаперуза в Консепсион губернатор дон Хиггинс вернулся с поля битвы. Дон Хиггинс был ирландцем, поступившим на испанскую службу. Почти все время он проводил в войне с индейцами. Чилийские индейцы не были уже теми мирными, беззащитными людьми, о которых рассказывали первые испанские мореплаватели. Они от испанцев научились скакать на лошадях и стрелять из ружей. Из них вышли прекрасные наездники, отличные стрелки. Отступив от моря в горы и степи, они там укрепились и почти двести лет защищали свою родину от чужеземцев. Испанцы ловили индейцев, заковывали их в кандалы и отправляли работать на серебряные рудники, где они, не выдержав непосильного труда, умирали через два-три года.

Праздник

Начался март. В Южном полушарии приближалась зима. Нужно было собираться в путь, чтобы поспеть в Северную Америку не позже июня и приступить к поискам пролива, соединяющего Тихий океан с Атлантическим. Лаперуз собирался каждые полгода переезжать из одного полушария в другое. Это давало ему возможность избегать зимних бурь во время всего путешествия. Когда зима в Южном полушарии, он будет находиться в Северном; когда зима в Северном полушарии, он будет находиться в Южном. Вечное лето будет сопровождать его корабли.

Отбытие из Консепсиона он назначил на 15 марта. Чтобы отблагодарить гостеприимных чилийцев, решено было за день до отплытия устроить праздник. На берегу разбили палатки, расставили столы. Пригласили триста человек гостей. Тут были и губернатор со своей свитой, и дон Квехада, и дон Постиго. В празднике приняла участие почти вся команда корабля; только человек сорок было оставлено Лаперузом на судах, чтобы сторожить их и следить за порядком. Гости съели несколько быков и выпили много бочек вина. Консепсионские дамы явились в роскошных мантильях, привезенных их прабабушками из Испании. Один ученый монах прочитал свое стихотворение, посвященное дружбе французов и испанцев. Праздник удался на славу. Когда столы опустели, все вышли на лужайку танцевать.

– Подождите, я их сейчас удивлю, – шепнул Лаперузу Дажеле.

Через минуту он вернулся, держа в руках небольшой бумажный шар.

– Сеньоры! – закричал он. – Я сейчас покажу вам последнее чудо науки. Вот этот шар, недавно изобретенный братьями Монгольфье, сейчас сам, без всякой посторонней помощи, полетит по воздуху.