Текст книги "Письма. Том III (1936)"

Автор книги: Николай Рерих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Письмо Р. Тагора Н. К. Рериху от 22 сентября 1936 г.

Не будем думать, что наш случай единичный; сейчас в Индии, к нашему прискорбию, нечто подобное произошло с Тагором. Он отдал все, что имел, культурному Учреждению, посвятил ему все свое дарование и весь свой личный труд, а сейчас какие-то индивидуумы в оскорбительной форме выступили против него. И сделали они это постыдное выступление, когда он для собирания средств для Шантиникетана^[237] сам выступал на сцене и обращался за культурною помощью. Когда мы читали его скорбный ответ на оскорбления, то нельзя было удержаться от слез, видя, как болит его великое и без того уже натруженное сердце. Вот в какие времена мы живем! Именно Царство тьмы! Возьмем ли мы и постыдного налога^[238]. Казалось бы, всем ясно, что в основе его лежит постыдный злоумышленный донос, но об этом не говорят. Наоборот, стремятся намекнуть о каком-то фроде^[239], игнорируя всю экспедицию, все ее культурные задания и результаты. Люди говорят лишь о сатанинском золоте, но о культурных трудах они молчат и, может быть, способны назвать культурный труд фродом. Три тысячи произведений, десять книг, в которых выражены все руководящие мысли на благо человечества, накопления всей жизни вычеркиваются, и в противовес всего ставится вложенный в дело капитал, ибо Вы помните, что первоначально капитал лишь был вложен в дело в предположении выгодного возврата. И лишь потом вопрос Хорнера вынудил заговорить о частичном пожертвовании. Все это Вы знаете, но сердце не может молчать перед проявлением звериного преклонения только перед золотом. Вы трудитесь всю жизнь для просвещения, а Вас по самодурству и самовольству хотят выбросить на улицу, обобрать все Ваши труды. Ужасно подумать! Но есть же где-то справедливость! И суды должны быть основаны на человеческом праве, на истинных ценностях. Видно, по состоянию человечества все должно совершаться Путями Неисповедимыми. Так и сейчас! Будьте едины, в этом непобедимость.

58

Н. К. Рерих – Ф. А. Буцену

2 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Дорогой Федор Антонович,

Мы были чрезвычайно обрадованы Вашим письмом, только что полученным, которое пришло вместе с прекрасно изданной третьей частью «М[ира] О[гненного]». Радовались мы слышать, что издательство вообще наладилось кооперативно и, Бог даст, принесет свои прекрасные плоды. Пишу это не только Вам, но и для всех друзей, ибо и радость, и забота, и печаль – все должно быть общее. А на ниве культуры такая общность особенно необходима, ибо ничто так не топчется опустошителями, как нива культуры.

По всей истории человечества можно замечать какой-то садизм в отношении всяких культурных проявлений. Темные силы находят какое-то особо мерзкое наслаждение в разрушении, клевете и во всяком поношении всего культурного. Значит, силы Света должны быть особенно зорки и предусмотрительны на своем бессменном священном дозоре.

Радовались мы слышать, что Вы будете близки издательскому кооперативу. При Вашей общей любви к просвещению и к книге можно быть уверенным, как любовно пойдет это дело, к которому Вы все приложите Вашу общую заботу.

Постоянно приходится слышать какие-то жалобы о том, что кто-то не знал, где ему купить ту или иную книгу. Конечно, в этом сказывается и ненаходчивость, и неустремленность самого покупателя, но повинны также и книготорговцы, так часто небрегущие своим делом. Потому необходимо хорошо поставить дело осведомления. Конечно, газеты могут быть полезны в этом, но, кроме того, необходимо иметь сношение с книжными торговлями за границей. При этом, конечно, нужно иметь в виду, что некоторые книготорговли никогда не платят за проданные книги. Такое обстоятельство мы уже не раз ощутили. Особенно много пропало у нас за Поволоцким в Париже. Говорю это только для предосторожности.

Теперь очень серьезно попрошу Вас всех о следующем. Вы упоминаете о смущении, происходящем в некоторых редакциях. Мы не удивляемся этому, ибо ехидны клеветы ползают неутомимо. За последнее время в Америке в газетах появились настолько яро клеветнические заметки, что я при всем моем миролюбии вынужден был предложить моим адвокатам вчинять иски за клевету. В настоящее время оба моих адвоката заняты собиранием фактов для судопроизводства. Поэтому очень прошу Вас и всех друзей: если бы Вы услышали какие-либо либо клеветнические суждения с ссылками на американские или какие-либо другие газеты или иные источники, сообщить мне об этом. Если эти сообщения могут быть усилены вырезками из соответственных газет или другими документальными данными, то не откажите прислать мне такие материалы в двух экземплярах. Только что один наш корреспондент прислал такое вполне деловито обставленное сообщение, и я знаю, что наши американские адвокаты будут весьма признательны за такую защиту правды. Мне приходилось встречаться и с такими обстоятельствами, когда из самых лучших намерений, не желая обеспокоить, друзья не сообщали о поразительных обстоятельствах. Но мы всегда просили не оберегать нас таким способом – всегда лучше и нужнее знать всю действительность. В Америке друзья музея называют свою защиту крестовым походом за культуру. Так оно и есть, ведь личный элемент превращается в общественный. Клеветники бросают в меня свои ядовитые снаряды, как по головному кораблю, но в сущности они хотят действовать вообще против всех культурных и светлых проявлений. Вы уже знаете, какой год переживает Земля. Потому по завету апостола Павла встанем за правду с оружием Света и в правой, и в левой руке. Заранее благодарю Вас всех за спрошенные мною сообщения. Ведь, в конце концов, мы даже не знаем первоисточника темных попыток. Конечно, мы знаем, что это не что иное, как сатанинская ложа, но какие у нее ответвления, иногда уследить чрезвычайно трудно.

Теперь к делам Общества. Можем еще раз подтвердить, что во всех делах мы настаиваем на общественности и самодеятельности. Просим лишь об одном: ввиду совершенно особых текущих обстоятельств следует избежать каких-либо осложнений. В особенности же таких осложнений, которые могут выйти за пределы Общества и будут истолкованы злоумышленниками в самом превратном смысле. Во время особенно смятенных месяцев не следует давать враждебным элементам хоть какой-либо материал для злотолкований. Вы все как испытанные общественные деятели вполне понимаете, о чем я говорю. Могут быть всякие у кого-либо даже вполне справедливые соображения, но и их придется взвесить перед лицом общественности. Вы сами справедливо упоминаете о смущениях в редакциях. Значит, чьи-то глаза будут особенно проницательно направлены на все, что делается, и все, решительно все будет переоценено и перетолковано.

Если в общественных делах всегда нужна великая осмотрительность, то сейчас она необходима сторицею. Злоумышленники изобретают такие вымыслы, которые поражают своею грубостью и невежеством. Но если даже и такие грубые вымыслы находят место в разговорах и писаниях, то мы все должны твердо помнить, с какими чудовищно низкими и невежественными силами приходится встречаться.

Е. И. и я чрезвычайно ценим, что Общество находится в руках такой заботливой отзывчивой группы, как все вы. Поистине, Вы творите светлое дело, Вы чуете, насколько нигде не должно быть места не только тьме, но и потемкам. Все мы должны оставить молодому поколению наследство доброе. Если когда-то и Пушкин, и Лермонтов были убиты общественным небрежением, а Ломоносов и Менделеев не были приняты в Академию наук, то ведь такого преступного небрежения не должно быть в будущем. Потому-то каждая дума о культуре есть врата в будущее. И никому не может быть запрещено мыслить о лучшем будущем, о взаимопонимании, взаимоуважении и о правильной оценке истинных сокровищ.

Е. И. очень тронута Вашими общими пожеланиями о здоровье ее. Неудивительно, что здоровье ее в плохом состоянии сейчас – ведь каждое сердце может вместить лишь известное количество ядовитых стрел. Предательство мрачное и неслыханное потрясает сердце, направленное к высокому добротворчеству. Наверное, [если] Вы читали среди присланных моих записных листов «Великий Облик»^[240], то поняли, о ком я говорю. Когда же люди научатся бережливо относиться к своим истинным ценностям? Не пора ли отставить чудовищное людоедство, доставляющее лишь радость самому сатане? Вы, только что совершившие прекрасное дело, издав «Начала» Оригена^[241], верно, не раз подумали о том, сколько ужасных преследований перенес этот высочайший просветитель, подвижник Света. И посейчас мне приходилось слышать, увы, от священнослужителей о том, что Ориген еретик. Даже и написать такое кощунство страшно, а ведь оно все же произносится. По такому же предписанию были запрещены в Харбине Толстовские дни, а имя Толстого еще раз было предано презрению. Вот в какие времена мы живем. Сплотиться надо перед лицом такого потрясающего невежества.

Всякие внутренние соображения тонут во время атаки вандалов и клеветников. А ведь будущее спешит, и прекрасно это будущее – лишь бы дотерпеть в дружном единении. Просим Вас всех об этом и шлем Вам наши лучшие сердечные пожелания.

Письмо это придет уже после Светлого Христова Праздника. Христос Воскресе – во всем глубочайшем значении этих двух великих слов заповедано человечеству воскресение духа и светлое обновление Бытия. Станем крепко со всем мужеством и непобедимостью.

В мыслях и в духе мы оба всегда с Вами, со всеми.

59

Н. К. Рерих – З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

3–5 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 52

Родные наши З[ина], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис], отправили вчера Вам письма, как вслед за ними – Ваша почта от 17 и 18 марта. Спешим сегодня же послать вдогонку:

1. Вполне понимаем желание наших адвокатов не откладывать дело, особенно же если у них собраны о шерах такие веские данные. Ведь если отлагать дело на дальние сроки, оно может постепенно раствориться и всем надоесть, и сами адвокаты могут потерять свой энтузиазм, а без этого огня никакие факты недействительны. Не забудем, какая двигательная сила с той стороны – именно ненависть и злоба, которые могут быть преодолены лишь еще большим горящим, светлым энтузиазмом.

2. Полагаем, что для Клайд полезнее побыть партнером, нежели рисковать своим отдельным делом. Ведь ей нужно присмотреться и приучиться, так как это вообще первый опыт в ее жизни в этом направлении и, как все, требует чисто технических знаний.

3. Хороши сведения, полученные Вами из Бостона, именно так и нужно проявлять несломимую жизненность. Будем Вам постепенно высылать и те материалы, которые имеются для этой выставки у нас. Надеемся, что Морис больше не положит в витрину бывший там материал, но сохранит его как заведующий Музеем. Такой материал тоже пригоден для Бостона, конечно, за исключением китайского паспорта, который вообще более не нужно выставлять, а хранить его как очень нужный документ. Пересмотрите все, что у Вас есть касаемо экспедиции, и храните это в верном месте в одной папке.

4. Мы глубоко возмущаемся письмом Флейшера касательно «А[гни] Й[ога] [Публикейшнс]». Отвечая ему, всегда советуйтесь с адвокатами, ибо очевидно, что его наскоки делаются с какой-то темной целью. Мы уже писали пожелания, чтобы Ф. Ст[окс] принял председательство в этом издательстве, и вообще надеемся, что он возьмет в свои руки и к своему сердцу это дело. В Америке оно должно быть американским, такой человек, как Ф. Ст[окс], может быть защитником от всяких поползновений темных, которые, несомненно, будут. Ведь для сатанистов светлое дело как бревно в глазу.

5. Прекрасное, достойное письмо написал Д. Фосд[ик] Ф. Ст[оксу]. Побольше бы таких работников и таких честных голосов за правду. Приветствовали бы и его участие в Комитете «А[гни] Й[ога] [Публикейшнс]». Все избрания всегда утверждались нами, чему имеются явные доказательства в минутсах «А[гни] Й[ога] [Публикейшнс]», которые, наверное, имеются в сданных вам делах.

Характерно, что Флейшер был одним из самых последних добавлений к этому Комитету. Ведь все права остаются за Е. И., кроме того, сам Леви не может единолично распоряжаться, так как Комитет есть коллегиальное Учреждение, в котором, кроме голосов американских, всегда действовали и голоса отсюда. Доказательством тому являются все минутсы, присылавшиеся сюда, и также минутсы отсюда. Вы все знаете, что утверждение всех назначений и порядка изданий шло отсюда.

6. Нужно очень осмотрительно поступить, предъявляя иск о том, что они платят за лекции из сумм, получаемых в виде такс-экземпшен^[242]. Хорошо, что этому есть прямые доказательства, но иначе Леви может показать, что за лекции они платят из каких-то специальных пожертвований.

7. Милликан был Указан, и, конечно, его интерес к философии имеет большое значение, ибо злоумышленники всегда могут броситься на эту сторону. Милликан мог бы вести и дело Амр[иды] и Д. Фосд[ика], ибо все эти дела переплетены с делом Музея.

5. IV. Сейчас получена Ваша телеграмма о высылке минутсов, репортов и писем от трио за [19]35 год. Все минутсы до самых последних включительно высланы уже две недели тому назад. За 1935 год репортов не было, письма Леви, а также и тех за 1935 год в оригиналах вышлем со следующей воздушной почтой. Очень интересуемся, когда видали Баттля, о чем мы уже несколько раз поминали. Его мнение важно во всех отношениях. Помните его высокие отзывы об имени, также помните, что он давал многие советы по началу реорганизации, об этом прочтете в уже посланных дневниках и репортах. Кроме того, Баттль хорошо знает Эрнста, так что и с этой стороны контакт с Баттлем чрезвычайно важен. Впрочем, вероятно, Вы уже его повидали. Если бы решение по делу было мало удовлетворительно, то не считают ли нужным адвокаты кроме обычной апелляции вчинить Леви иск от каждого из Вас в отдельности за причинение профессиональных убытков, за подрыв професс[ионального] имени и за порочение професс[ионального] труда? Ведь такие иски могут быть очень большими, ибо повреждение професс[ионального] имени влечет за собою большие убытки. Во всяком случае, ясно, что происходящие фазы дела являются лишь частичными, а не решающими. Ведь по каждому пункту адвокаты могут вновь атаковывать. Кроме же того, совершенно ясно, как мы уже писали, что все дело о присвоении шер документально говорит за нашу правоту.

Вчера мы получили еще письмо с Дальнего Востока с той же выпиской из Дайренской газеты, которую мы Вам уже послали. Как видите, эта же выписка доходит уже от второго лица, что показывает, насколько злонамеренная клевета ползает. Конечно, такие выписки Вы передадите адвокатам, ибо текст клеветнического сообщения совершенно точно сохранен в обеих выписках. Не удивляйтесь, что друзья присылают с Дальн[его] Вост[ока] выписку, а не самую газету. Вероятно, они сами эту япон[скую] газету и не получают, а писать в Дайрен в редакцию по разным обстоятельствам не решаются. Просим Франс[ис] прислать нам репорт «Пресса» за 1935 г. Ведь [в] репорт может входить не только деятельность за год, но и предложения на будущее, а Вы понимаете, как важны такие предположения для всего дела. Иначе злые скажут – никаких предположений не было. Также пусть Зин[а] по-прежнему посылает мои статьи в русск[ие] газеты, иначе они подумают, что что-то случилось, заставившее замолчать. Не стесняйтесь посылать хотя бы единственный экземпляр – копии имеются.

Шлем самые бодрые мысли, духом и сердцем всегда с Вами,

Р[ерих]

60

Н. К. Рерих – Г. Плауту и Г. Дэвису*

8 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Уважаемые г-н Плаут и г-н Дэвис!

Мы очень внимательно прочитали составленную Вами отпечатанную копию петиции в Апелляционный совет по налоговым вопросам. Я нахожу ее поистине убедительной и взывающей к чувству справедливости. Мы также постоянно слышим от наших друзей, как умело и активно Вы собираете материалы. Не сомневаемся, что все злонамерения противной стороны будут рассеяны Светом Истины.

Обнаруженное Вами недавно в Олбани письменное показание под присягой – еще одно поразительное свидетельство тому, что шеры были отданы г-ну Хоршу только на хранение и потому мы не утратили прав как владельцы акций и члены Правления. В конце концов, передача ему этих шер на хранение была в то время вполне естественной, ведь он тогда был казначеем нашего учреждения. Эти две принадлежащие мне и г-же Рерих шеры были депонированы Хоршем по тому же соглашению и на тех же условиях, что и шеры г-на и г-жи Лихтман и мисс Ф. Р. Грант, накануне нашего отъезда на Восток, и я никогда не уполномочивал г-на Хорша передавать их кому-либо.

Таким же образом и манускрипты г-жи Рерих были переданы исключительно на хранение. Дневники и письма, написанные собственноручно г-ном и г-жой Хорш, определенно утверждают, что все письменные материалы были взяты ими только на хранение, и заявлять сейчас, что они были отданы в их владение, – еще одно вопиющее нарушение наших прав.

Памятуя о том, какие махинации были устроены для прессы перед прошлым слушанием, от людей, которые пользуются такими недобросовестными методами, всегда следует ожидать каких-нибудь новых злонамеренных козней и измышлений. Похоже, они так научились жонглировать обрывочными сведениями, что неизвестно, куда теперь направят свои разрушительные атаки. Если после четырнадцати лет теснейшего сотрудничества, после всех многочисленных суперлативов, которыми они награждали нас в своих письмах, они могут с какой-то злой целью совершить такой неожиданный вольт-фас, выходит, от них можно ожидать всего. Поэтому мы тем более рады видеть Вашу бдительность и готовность дать отпор этим вероломным попыткам. Г-н и г-жа Лихтман с горечью извещают нас о том, как страдает сейчас Мастер-Институт от всего этого раскола и махинаций, какой ущерб наносится просветительной работе. И мне, в течение сорока пяти лет самым теснейшим образом связанному с образовательной деятельностью, не только как основателю этого института, но и просто как работнику культуры весьма прискорбно наблюдать такое преднамеренное разрушение. Конечно, нас очень поддерживает осознание того, что лучшие люди и преданные друзья стоят за правду, но все же болит сердце, глядя на то, как злобные заговорщики сеют свою вредную клевету.

Вы понимаете, насколько серьезно отразился на сердце мадам Рерих весь этот предательский заговор, как подорвано ее здоровье Тибетской экспедицией, и сейчас такой новый ужасный удар равносилен попытке убийства. Это тем более чудовищно, что три преступника прекрасно знают о состоянии здоровья мадам Рерих. Поэтому каждому неравнодушному человеку понятно, что они намеренно наносят удар, последствия которого могут оказаться непоправимыми.

Незаконное присвоение чужих шер, а сейчас попытка незаконно завладеть манускриптами, затем тайный сговор относительно налогов и клевета на мою деятельность – это неслыханный произвол.

Получается, можно создать свыше трех тысяч картин, получивших признание во всем мире, написать десяток книг этического и культурного содержания, в течение сорока пяти лет работать на ниве образования, и вдруг появляются три злоумышленника, которые намереваются разрушить все, что было сделано. Поистине невероятно.

Если для каких-либо целей понадобится мое письменное признание под присягой, то не откажите в любезности изложить мне подробности и прислать предварительный набросок, которому я мог бы следовать.

Мы все шлем Вам свои лучшие мысли и пожелания успехов для окончательной победы.

Искренне Ваш.

61

Н. К. Рерих, Е. И. Рерих – З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

9 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 54^[243]

Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис], продолжаем посылать Вам письма Леви. Конечно, его репорты, дневники и минутсы несравненно важнее для адвокатов, но если нужны еще примеры всякой лицемерности, то пусть летят и эти листочки. Прилагаем копию моего второго письма адвокатам. Конечно, Вы не скажете им, что имеете эту копию, пусть они сами, если найдут нужным, скажут Вам об этом моем письме. Люди делаются враждебными, если знают, [что] копия корреспонденции к ним кому-то препровождается, но в данном случае посылаю эту копию, чтобы Вы знали, в каких выражениях сказано адвокатам о наших обстоятельствах. Надеюсь, что в письме достаточное одобрение их деятельности. У Франс[ис] имеется копия телеграммы Ст[ейт] Деп[артмента], переданная ей прежним другом, в которой ясно сказано, что содействие должно быть оказываемо лишь американским членам эксп[едиции]. Этим уже все сказано. Когда сообщается такая формула, всякий понимает, что к остальным членам эксп[едиции] враждебны. Уже один такой документ открывает всю сокровенную сторону происходящего. Видел ли Шу[льц] эту телеграмму, и какие у него предположения об этом заговоре? Ведь подобные действия иначе и нельзя назвать, как настоящим заговором, который предполагает и самые зловещие последствия. А к этому заговору присоединяется еще и заговор ботан[иков]. Видал ли Шу[льц] всю переписку ботан[иков], ведь [она] в полном порядке у Фр[ансис] как документы чрезвычайной важности, и мы знаем: рано или поздно они понадобятся. Полагаем, что если бы Кузен осведомился о такой телеграмме Ст[ейт] Деп[артмента], то он должен был бы задуматься. Ведь и для него, и для всех его близких существование такого документа чрезвычайно неприятно. Пусть при всех верных случаях тетке рассказывается о предательстве Глиина и о существовании писем и телеграмм, которые не выдаются лишь из уважения и нежелания чем-либо затруднить трудное время для Кузена. Можно представить себе, какие подземные мины закладываются!

Хочется знать, как именно действует Комитет Защиты – ведь он образовался уже почти два с половиной месяца назад. И, наверное, за этот срок были какие-то решения и действия. Также и второй Комитет, который, судя по Вашим письмам, образовался 12 марта, тоже за этот срок, вероятно, начал какие-либо действия. Насколько работает темная рука, можно видеть из последнего письма Мориса от 20 марта.

Конечно, и раньше бывали похищения номеров картин, если не были привинчены. Но сейчас, по-видимому, это было каким-то новым злоумышлением. Можно себе представить, каково освещение в Музее! Наверное, Морис посоветовался с адвокатами о прибавлении новых ламп, ведь теперь решительно каждое действие должно быть одобрено нашими защитниками. Ведь никогда не знаете, из какого именно действия наши же адвокаты потом могут Вам сказать – почему они не были осведомлены. Вот и посылаемые сейчас письма Леви, по нашему мнению, они сравнительно с уже высланными дневниками и репортами не имеют важного значения, но если и их хотят прочесть, то пусть прочтут и эти писания. Наверное, на суд не будут выносить частных писем, а ограничатся более важными документами, ибо в дневниках и репортах говорится гораздо полнее. Еще раз повторяю, что за 1923 год нельзя ожидать писем Леви, ибо до половины сент[ября] мы не переписывались, будучи все время вместе, а затем в ноябре уехали в Индию и до конца года передвигались с места на место. Кроме того, если какие-либо письма и были, то, вероятно, или находятся среди фрагментов той переписки, которая сейчас имеется в черном чемодане Юрия, или же пропали среди тех вещей, которые мы считаем пропавшими в Китайском Туркестане. Юрий Вам пишет о том, что Вы можете раскрыть его черный [ко]жаный чемодан. Там будут и Ваши личные письма, ибо мы отослали в Нью-Йорк всю корреспонденцию и все лишние вещи перед уходом в горы.

О слушании дела 6 апреля мы телеграммы не получили, из чего думаем, что оно отложено, тем более что 5 апр[еля] была телеграмма, спрашиваю[щая] присылки писем для будущего. Кроме того, мы знаем, что «дело ширится и развивается правильно». Потому какие бы ни были новые подкопы и выпады, понимайте их лишь как возможности к новому расширению дела. Энергичны ли советы двух наших адвайзеров, Брата и Фрид[ы]? Часто думаем об указанном Миллик[ане]. Ведь он может быть полезен всю[ду]. И его знание философии помогло бы во многих особых подробностях дела. Передайте нашим Комитетам наши лучшие пожелания и признательность за их бодрую и справедливую защиту дела.

Вспоминаем письма Ст[окса], Косгр[эва], Фосд[ика] – все это голоса, которые останутся в анналах неслыханной эпопеи. Также и Вы, родные наши, как испытанные воины, обернете каждый выпад на пользу. Именно, каждый выпад есть возможность. Ведь не [мы] нападаем – на нас нападают, выказав всю злую и длительную преднамеренность. Пусть всюду будет известно, что мы исчерпали все миролюбие, но на нас началась атака.

Будьте бодры и мужественны, сердцем и духом с Вами,

Р., Е. Р.

62

Н. К. Рерих – К. Н. и И. Э. Муромцевым

9 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Христос Воскресе!

Дорогие Сана и И[лья] Э[ммануилович],

Большое спасибо за Ваши милые письма. Все мы так рады были получить эти весточки.

Также спасибо и за все Ваше сочувствие в наших делах в Америке. Кто бы мог думать, что так долго трое злоумышленников скрывались в овечьих шкурах. Ведь мы ни на кого не нападали, а на нас и на трех честных сотрудников скоропостижно напали разбойники на большой дороге. Только подумать, на что дерзают злоумышленники! Несмотря на имеющиеся расписки, они объявляют, что шеры принадлежат им, – прямо явное вредительство. Затем они объявили, что все манускрипты Е. И. являются их собственностью, несмотря на все явные письменные доказательства противного. Кроме того, они донесли такс-департаменту о том, что девять лет тому назад я будто бы не платил налога с экспедиционных сумм. Но ведь все знают, что суммы экспедиции налогу не подлежат. К довершению своих злодеяний они поместили в газетах зловреднейшие и нелепейшие вымыслы о «Манжукуо спай». Вот до чего доходит человеческая мерзость, когда люди, сбросив с себя личину и пользуясь моим отсутствием, хотят завладеть чужою собственностью.

Вы, вероятно, уже слышали, что буквально накануне Рождества они собирались выбросить на улицу трех сотрудников, положивших пятнадцать лет труда в деле образования. Также осведомились мы, что из того же гнусного источника рассылались подметные письма против Пакта. Не буду говорить в письме еще об одном их мерзком злодеянии, о котором расскажу Вам лично. Скажу только, что к довершению всего они совершили именем Е. И. отвратительный подлог, в таком масштабе, на который даже не дерзнут опытные гангстеры^[244].

Особенно же все это отвратительно, ибо происходит там, где было водружено Знамя Мира и где в основу были положены начала Живой Этики. Ведь эти люди знали благое Учение, и все же звериная природа взяла верх, и для овладения они преступно и самоуправно нарушают все законы Божеские и человеческие. А если бы Вы только видели все бесчисленные хвалебные суперлативы, которыми они наполняли свои письма вплоть до середины прошлого года.

На первый взгляд такой стремительный полный вольт-фас прямо необъясним, но, присматриваясь к некоторым таинственным подготовкам, можно видеть, насколько все это было заблаговременно задумано.

Конечно, все лучшие люди с нами. Уже создан новый Комитет защиты. Кроме того, во всех других городах и странах деятельность не только продолжается, но и растет. Так все время мы узнаем об образовании новых наших отделов на новых местах, напр[имер], в Загребе, в Австралии и на Дальнем Востоке. Но Вы можете себе представить, как вся эта предательская мерзость отражается на сердце Е. И. Сколько сил и средств приходится затрачивать на отражение сил темных вместо того, чтобы двигать вперед культурную работу. А ведь время такое особенное, и, наверное, Вы чувствуете весь Армагеддон текущего года.

Нас очень тронула преданность И. Э. Учению и как Вы при каждом удобном случае распространяете слова Правды. Вы будете рады узнать, что наше Латвийское Общество издало и третью часть «Мира Ог[ненного]» и будет печатать еще некоторые книги. Наверное, Вы видите и журнал доктора Асеева «Оккультизм и Йога», издаваемый в Югославии. За короткое время это издание широко распространилось.

Итак, Ваше молодое поколение двигается вперед, пожелаем молодым преодолевать жизненные трудности. Как всегда, мы все за работою и шлем Вам наши самые сердечные пожелания. Каждая Ваша весточка нас искренно порадует.

Сердцем и духом с Вами.

63

Н. К. Рерих – Р. Я. Рудзитису

9 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Дорогой Рихард Яковлевич,

Спасибо за письмо Ваше, из которого видим, что Вы все поняли наши советы. Поистине, в такие трудные дни, как сейчас, нельзя мыслить обычным порядком, и нужно помнить, что темные силы из обычного образа мышления делают свои предательские выводы. Не буду углублять этот предмет, ибо из письма Вашего ясно видим, что Вы все того же мнения и понимаете, что во время битвы нельзя осложнять положение. Словом, мы уверены, что Вы делаете так, как лучше. Ведь доверие и выражается именно в уверенности, что, если друг что-либо делает, он поступает именно так, как нужно по обстоятельствам.

Посылаю Вам страницу посвящения, которую Вы вставите перед текстом книги «Врата в Будущее». Из присланных Вами двух образцов обложки для «Общ[ины]» лучше более красный, на котором пометка «образец для „Иерархии“». О книге «Общ[ина]» не нужно делать какое-либо особое объявление. Пусть она входит в жизнь своим чередом, как и указывает год на обложке. В конце «Общ[ин]ы» будут помечены только первые три книги, но не последующая серия «Агни Йоги». Еще раз повторяю, что в копии манускрипта «Врата в Будущее» могут быть описки.

Каталог книг Живой Этики, представленных на складе издательства Латвийского общества Рериха

Нас чрезвычайно радует и сама идея издательства-кооператива, и Ваше общее горячее и вдумчивое отношение к этому делу. Мы уверены, что при терпении, бодрости и настойчивости это дело станет прочно. Ярким примером этому является журнал, издаваемый Асеевым. Приятно видеть, как за сравнительно короткое время это издание широко распространилось буквально по всему свету. Уже на Дальнем Востоке повсюду мы слышали о нем, и в Польше, и во Франции, и в Америке всюду оно распространяется и обсуждается. Естественно, оно обсуждается различно – и дружественно, и враждебно. Иначе и быть не может, ведь темные силы не могут приветствовать такое полезное и своевременное издание. Но рычание темных сил и есть уже яркая похвала самой сущности издания. Ужас заключался бы в том, если бы какие-либо мракобесы нашли возможным восхвалять Учение Истины. От всякой правды, от всякого истинного знания и красоты мракобесы впадают в корчи. Знаю, что и это Вы понимаете всем сердцем, и потому нам так ценно общаться с Вами, понимающими сущность дела. Ведь слагать лучшее будущее можно лишь в полном понимании. Елена Ивановна шлет Вам лучший привет и вместе со мною радуется о Вашем глубоком понимании и преуспеянии. Привет всем друзьям.