Текст книги "Земля солнечного огня"
Автор книги: Николай Сладков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Есть на скалах рисунки непонятных зверей и чудовищ. Наверное, тогда художники очень боялись чего-то страшного и непонятного.
А есть рисунки и смешные. Баран с собачьим хвостом, верблюд с козлиными рогами, козел с верблюжьим горбом. Древние охотники, прекрасно знавшие звериную стать, наверное, со смеху покатывались, глядя на этих смешных уродцев. Так же, как теперь смеются ребята над стишками-перевертышами: «Курочки закрякали, утки закудахтали».
Я перехожу от камня к камню, от скалы к скале – как от витрины к витрине музея. Время многое уже стерло. Многое – потускнело и потемнело под огненным солнцем пустыни. Жесткие ветры затерли штрихи. Но я с уважением глажу шероховатые камни. Я с завистью думаю о художнике, рисунки которого пережили века…
Спим мы в крохотной палаточке, втиснутой между упавшими глыбами. Ветер надувает ее как воздушный шарик. Камни давят под ребра.
Тихо плещет ручей, скребутся о палатку жесткие, колючие кусты, пустынный козодой уныло и тягуче трещит. Со звоном катятся сверху плитки щебенки: кто-то и ночью ходит по скалам…
Утром мы покидаем каменное ущелье.
Со всех сторон смотрят на нас дикие козлы – теки: мертвые, изваянные из камня, и живые, застывшие как каменные изваяния.
События в ущелье каменных козлов
23 мая. Поставили у ручья палатку и стали смотреть, кто тут живет? В прохладном ручье под горячей скалой живет уж черный с золотыми «ушами». Высунулся из воды и смотрит на нас. На нос ему муха села, по голой шее мохнатая гусеница ползает, а ему не до них: на нас уставился.
В сумерках лениво, как куры в курятнике, заквохтали в камнях кеклики. Таинственно заурчал невидимый козодой. Запиликал тихонько сверчок. А высоко, по зубчатому гребню черной скалы, идут не спеша две диких козы, за ними подскакивают два козленка. По другому гребню шагает козел: то закинет голову и почешет рогами спину, то замотает бородой и рожищами, отгоняя назойливых мух.
А где-то сейчас невидимо и неслышно выползают из-под нагретых камней ночные фаланги, скорпионы и змеи.
24 мая. Утром опять на скалах стоят козы. Смотрят на нас сверху вниз. У них там наверху уже солнце, а у нас внизу еще сумерки.
Тихо бормочет ручей, пахнет мятой, в колючих кустах свежо по-утреннему, птицы поют, над кустами порхают бабочки.
Горная ласточка у воды набила полный рот грязи – где-то на скале гнездо лепит. Сизый голубь на выступе кружится в вальсе. Порхает пестрый удод. Мирное утро в мирном ущелье.
И вдруг за скалой глухие хрипы и стоны! Выметнулась оттуда нелепая, большущая, какая-то вся мягкая и рыхлая птица. Пролетела неслышно и села на камень. Ласточки кидаются на нее, а она только пригибает голову да зыркает по сторонам оранжевыми глазищами. Филин!
Впереди за вторым поворотом опять гул и гром! Там на скале гнездо воронов. Два вороненка топчутся по краю гнезда, разинув от жары клювы и свесив крылья. Время от времени они во всю глотку орут, и гулкое эхо гудит в скалах. Со скуки они пытаются схватить воробьев, которые нахально чирикают и скачут по краям их гнезда.
25 мая. Играем с вороненком у гнезда в прятки: я высунусь из-за камня – он спрячется, я спрячусь – он выглядывает. Сперва высовывается черный носище, потом розовые углы рта, и, наконец, мутноватый и глуповатый голубой глаз. Глаз смотрит на меня и моргает. Может быть, даже подмигивает.
26 мая. Из горлышка глиняного гнезда-кувшина впервые высунул любопытный нос поползенок. От удивления и восторга он разинул рот и перья на затылке у него встали дыбом. Но тут мимо гнезда синий дрозд пролетел, и поползенок отшатнулся в страхе – будто захлопнул форточку.
27 мая. Шагаю по дну ущелья, хрустя высохшими серыми дудками, скрежеща разноцветным щебнем. В черных угрюмых скалах уныло свистит синий дрозд. И вдруг голосок совсем незнакомый – слабый, дрожащий, птичий! – слышится из навала камней. Крохотный рыжий козленочек скачет с камня на камень! Слабенький, трогательный, с запавшими пахами и жалкими ребрышками. И в то же время бойкий, лобастенький, на толстеньких крепких ножках, на упругих цепких копытцах.
Козы старой не видно, но уж наверное где-нибудь из-за камня выглядывает ее настороженный золотой глаз.
Козленок спрятался в тень черной глыбы. Я сижу от него совсем рядом. Очень интересно разглядывать дикого звереныша вот так близко. И больше всего мне хочется протянуть руку и погладить его волнистую шелковистую шерстку.
Они знали!
Днем в пустыне творилось что-то непонятное. Вараны при встрече не прятались, как всегда, в норы, а убегали за барханы. Чаще чем всегда попадались почему-то на глаза змеи. Встречались даже ночные. Песчанки и суслики почему-то очень неохотно ныряли в свои норки. А день был обычный: тихий, спокойный, как вчера и позавчера.
Но вдруг земля дрогнула, куст саксаула качнулся без ветра, с барханов потекли вниз лавины песка. Мертвая вокруг тишина, а земля под ногами ходуном ходит. Землетрясение!
Страшного ничего не случилось. Земля повздрагивала, поколыхалась и успокоилась. Но все норки и норы, конечно, наглухо забил и засыпал песок. Этого-то и боялись все норники. Они давно ощутили толчки и загодя вылезли из своих нор. Кому охота быть засыпанным, придавленным и погребенным!
Живой ураган
В лиловой дали зажелтело облачко пыли. Потом облачко растеклось вширь и ввысь. Словно в тишине накатывался ураган.
Облако пыли ширится и растет.
В ужасе промчались два зайца. Стелясь по земле и оглядываясь, пробежала лисица. Проскакал дикий испуганный кот. Так вот звери спасаются от пожара.
Выскочили из нор и заметались песчанки. Вылез из норы варан и, виляя всем телом, побежал на бархан. Выползла из трещины эфа. Так часто бывает перед землетрясением.
Слышен далекий гул. А если приложить ухо к земле, то гул совсем уже рядом. Но это не огонь, не вода, не землетрясение. Слышен глухой и упругий топот тысяч копыт. Это мчится стадо сайгаков.
В страхе взлетели птицы. А вокруг зарябили-зарябили, как дробные волны, серые спины. Стадо неслось как ураган, и дымом пожара клубилась над стадом пыль.
Пыль, тяжелый топот, грозное фырканье, резкое хрюканье. Звери выбили копытами жалкую травку; всю землю превратили в толоку. Ревущая живая волна прокатилась мимо и схлынула к горизонту.
И только потом, когда совсем стих вдали топот и осела желтая пыль, мы пошли по следам. И нашли на них затоптанных зайцев, раздавленных змей, ящериц и черепах. И даже самих же сайгаков.
Геккон со свистулькой
До чего хорош этот сцинковый геккон! Большеглазый, упругенький, разрисованный – словно резиновая игрушка. И если его легонько с боков сдавливать – он начнет тихо попискивать. Не простая, значит, резиновая игрушка, а еще и со свистулькой!
События на крыше
15 апреля. На рыжих глинобитных домиках зазеленели… крыши! На плоских крышах, как на весенних полянках, загустела зеленая травка. Замохнатились травкой трубы, ограды-дувалы, глиняные печки посреди дворов. Проросла даже куча старых кирпичей из самана.
20 апреля. На крыше расцвели два красных тюльпана! До того яркие – смотреть больно!
22 апреля. Зажелтели ромашки без лепестков – одни желтые пуговки. Вся крыша зазолотилась.
10 мая. Крыша засеребрилась – загустели на ней пучки седой полыни. Воробьи срывают полынь и суют в свои гнезда под застрехой: горькая полынь, оказывается, выгоняет из гнезд всех птичьих блох.
11 мая. На крышу пустили пастись двух черных курчавых ягнят. Но они больше лежат, греются на солнце и высматривают с высоты свою маму-овцу.
15 мая. Трава на крыше пожелтела – давно нет дождей. Хозяева сушат на крыше сено: сложили две копны, как два купола.
5 июля. Вылетели из-под застрех воробьята. Трава на крыше засохла, истлела, и ее смёл и раздул ветер. Крыша снова рыжая и мертвая, как такыр. Торчат только два стожка сена.
Такыр
Похож такыр на старую торцовую мостовую. И на кафельный пол в ванной комнате, и на сплющенные гигантские соты. На старый растрескавшийся асфальт. И на паркет из глиняных плиток.
Серый он весь, унылый – ни кустика. Плоский, пустой – до горизонта.
Сухой – весь потрескался.
Крепкий – под ногами звенит.
Блестящий – глаза режет.
Злые смерчики по нему завиваются. Да скачут бездомные перекати-поле.
События на такыре
20 марта. Такыр залили вешние воды: целое озеро! Живая вода оживила мертвый такыр. Все вмиг изменилось. На воде плещутся и крячут пролетные утки. На берегах бегают и свистят кулики. Вместо пустынности – оживление, вместо тишины – гвалт.
1 мая. Вода на такыре высохла, такыр превратился в болото густой липкой грязи. Утки улетели, но кое-где бродят еще длинноногие кулики. Им-то, длинноногим, грязь нипочем. А вот заползла на такыр глупая черепаха и увязла, забежала ящерка – влипла, шлепнулся жук – и присох.
Осторожные звери стороной теперь обходят опасный такыр.
5 мая. По краям такыра нарастает сухая корочка заберегов. Будто кто берега глиняными плиточками мостит. Пролетные кулики-камнешарки дружно подсовывают под плитки длинные свои носы, словно ломики и – раз, два – взяли! – разом плитку переворачивают. А под ней в сырой глине червяки, личинки, пауки и жуки. Не напрасно камнешарки под плитами шарят, суют носы во все щели…
20 мая. Засох такыр, растрескался такыр и зазвенел. Стал опять как поле, закатанное асфальтом. Тут и там темнеют на нем панцири высохших черепах и жуков. А живого не видно и не слышно.
Перепуганный жук
Ну и труслив этот жук-каспика!
Чуть пальцем тронь – а у него от страха все шесть ног сразу подогнутся. Упадет на песок и лежит словно мертвый.
Когда просто ползет – оставляет вот такой след.
А как услышит шаги – перетрусит сразу, засуетится, побежит, волоча брюшко. Прямо приседает от страха! И след перепуганного жука вот такой.
Скарабей катит шар
Вот торопится, вот уж старается! Под горку шар придерживает, в горку подталкивает. Суетится, волнуется, падает. И остается на песке или пыли вот такой странный след.
В конце следа – бугорок. Под бугорком норка, а в норе сам скарабей с шаром навоза.
А если скарабей без шара бежал – то остается на песке вот такой след.
Следы разные
1. След песчаного тарантула. 2. След фаланги. 3. След скорпиона с поднятым и опущенным хвостом.
1. След ночной бабочки. 2. След ушастой круглоголовки на тихом 3. и быстром бегу.
Следы жуков
1. След жука-носорога. 2. След майского жука. 3. След жужелицы Маннергейма.
Силуэты на проводах
На проводах сидят щурка, сизоворонка, майна, пустынный сорокопут-жулан, а на столбе – пустынный белокрылый дятел.
С днем рождения!
11 мая. Едва успел к радостному событию: у пустынных вьюрков вылупились птенцы! Папа-вьюрок над гнездом песни распевает. Мама на гнезде – прикрывает малышей телом от солнца. А я под гнездом – сгораю от жары и любопытства.
Вьюрок меня заметил и улетел. Я подумал, что он струсил, а он, вижу, обратно летит. Воду в клюве принес. Самочку напоил и птенцам дал по капельке! Сел на сучок и снова песни запел.
17 мая. Наконец-то и у орлов-змееядов вылупился орленок!
Еще три дня назад он пробил в яйце дырочку, а потом два дня свистел в нее – все никак не мог выкарабкаться. Наконец яйцо треснуло и первенец из него выбрался: белый, как клок ваты.
Змееядиха в честь такого события выбросила из гнезда всю порыжелую и высохшую подстилку и настелила свежих серебристых листиков лоха. А змееяд приволок угощение – большущую змею.
Но первенец лежал неподвижно, слабо разевал клювик и смотрел на всех мутными голубыми глазами, и к змее не притронулся.
Много пройдет дней, много переловят орлы змей и ящериц, пока из этого беспомощного орленка вырастет настоящий орел-змееяд.
28 мая. На самом видном месте, в старом следе верблюда, лежали два круглых камешка. Никто на них и внимания не обращал: мало ли вокруг в песках разных камешков и следов?
А сегодня из «камешков» вылупились рыжие козодойчики. Теперь в старом верблюжьем следе два словно комочка сухой глины лежат. И опять на них никто внимания не обращает: мало ли вокруг разных следов и всяких комочков!
Иногда вдруг покажется, что все вокруг давно узнано, все взвешено и измерено. Все вставлено в книги: кто где живет, кто как живет и чем дышит. Сколько жилок на крыле стрекозы, сколько иголок на спине дикобраза, сколько ворсинок на усах жука. И тебе, выходит, ничего не осталось: открывать нечего и узнавать нечего.
И вдруг – «образ жизни неизвестен»! Написано черным по белому! А это значит, что живет на нашей земле существо, о котором никто ничего толком не знает. Никто и ничего! Животное-невидимка! Вот оно – дело для рук, для ног и для головы.
ГЕПАРД. «Везде очень редок, биология изучена слабо». Так пишут о гепарде ученые-натуралисты.
У нас гепард живет только в Туркмении. Он очень похож на леопарда, но ноги у него стройные и высокие. И потому эта кошка бегает быстрее любой собаки. Это самый быстрый зверь на земле: он догоняет даже быстрых как ветер джейранов. В старину охотники приручали гепардов для охоты на антилоп и газелей. Он легко догонял и ловил зайцев. Гепард такой редкий зверь, что встреча только его следов уже большая удача. А встреча с ним – целое событие.
КАРАКАЛ. Про него пишут: «Редкий зверь, почти не изученный». Каракал – рысь пустыни. Такие же, как у рыси, у него кисточки на ушах, такие же баки на щеках, только нет пятен на теле: весь он однотонно-песочного цвета. Мало кому удалось его видеть. Зверь очень скрытный и осторожный. Логово свое делает в норах. Охотится в пустыне за птицами, зайцами и джейранами. Умеет ловить птиц на лету, подскакивая высоко в воздух. Живет в Туркмении.
БАРХАННЫЙ КОТ. «Сведения по биологии очень скудные».
Барханный кот – житель песков. И логово роет в песке, и охотится в песках, и сам песчаного цвета. Ростом с домашнюю кошку. Встречали его во всех наших пустынях, но везде он очень редок. Если что узнаете о нем – сообщите.
МЕДОЕД. «Зверь очень редкий и почти не изученный». Даже неизвестно, почему его медоедом назвали: какой уж там мед среди песков и камней! Похож он на нашего барсука, толстый и коротконогий. Его и называют еще – лысый барсук. Но, говорят, может на деревья взбираться, что нашему барсуку не под силу. Может, когда-нибудь увидели его в дупле, подумали, что он там улей нашел, да и назвали медоедом? Кто его знает… А достоверных наблюдений над ним почти нет.
ПОЛОСАТАЯ ГИЕНА. «Зверь скрытный, редкий, малоизученный». Гиена – зверь сильный, коварный, но и трусливый. Живет у нас в Закавказье и на юге Туркмении. Любит пустынные предгорья. В последние годы встреча гиены – редкое событие. О жизни ее у нас почти ничего не известно. Одни говорят, что основная еда ее – падаль, другие утверждают, что она ворует в селениях домашних животных и даже уносит детей.
Кто чего может?
МОХНОНОГИЙ ТУШКАНЧИК может подскочить вверх на метр и схватить лапками пролетающего жука.
СТРЕПЕТ может свистеть… крылом! В крыле у него особое «поющее» перышко, которое при взлете громко свистит.
ПУСТЫННЫЙ КОЗОДОЙ умеет пить воду из луж на лету.
ТУШКАНЧИКИ умеют «закупориваться». Утром они залезают в свой дом-норку и закрывают за собой «дверь» – затыкают вход изнутри земляной пробкой.
Темнота от земли и до неба. А впереди огонек – яркий и трепетный. Что это? Ночная звезда или костер пастуха? Освещенная дверца юрты или оконца в палатке геолога? Свеча на степной могиле или глаз филина на столбе?
Черное небо над черной землей. И одинокий огонек посредине, трепетный и манящий.
Путника, завернувшего на огонек, принято встречать в пустыне зеленым чаем, румяными лепешками и диковинными рассказами…
Воришка
«В поселке, где я живу, у меня дом и сарай под одной крышей. Раз слышу ночью: что-то корова за стенкой дергается и топочет. Что, думаю, с ней такое? Корова у меня спокойная, уж не заболела ли?
Взял фонарь, прихожу, смотрю – вроде бы все в порядке. Но вдруг вижу: на задней ноге у коровы шишка какая-то. Поднес фонарь – тушкан прицепился!
Длинным хвостом за коровью ногу обвился, передними лапками на сосок давит и молоко слизывает! Ну корова, конечно, и дергается.
Схватил я хворостину, да куда там! Как порскнул – будто его и не было!»
Змеиная хитрость
«У змеи голова маленькая, а хитрость в голове большая. Без ног, без крыльев, а даже птиц ловит! Ты только послушай, как она это делает. Я сам видел. Растет у нас на старом арыке большая тута. Это дерево такое толстое. А в нем дупло. Иду я мимо и вижу: мельтешит что-то в дупле. То ли муха вьется, то ли червячок ползет. Я и разобрать не успел, как тут птичка какая-то серенькая порх к дуплу за червячком! А из дупла навстречу ей змеиная башка – гюрза проклятая! – ужалила птичку и бросила. Птичка кувырком с дерева, закричала, забилась, развела крылышками и околела. А гюрза опять в дупло спряталась, язык из дупла высовывает и других птичек приманивает. Вот так за день набьет их сколько ей надо, а ночью выползет – чтоб живые птицы ее не увидели, змеиную хитрость ее не разгадали! – и наестся так, что еле назад в дупло влезет. Ты гюрз видел, знаешь их, они толще моей руки. Это потому, что очень хитрые, едят до отвала».
Костер
Сидим у костра и от усталости клюем носом. А из темноты на огонь костра ползут жуки, летят бабочки, мухи. Сами летят и других за собой тянут. Приползла фаланга – мохнатая, взъерошенная! – мух хватать. Прилетела летучая мышь – это за бабочками. Подбежала ночная птица авдотка – за жуками. Метнулся над костром сыч; ему все гоже: и жук, и бабочка, и летучая мышь. И только подземный зверек слепушонка неизвестно зачем приковылял. Но тоже, наверное, не просто так.
Мы у костра носом клюем, и птицы вокруг костра нашего носами клюют – только по-настоящему.
Дорога
Пустынна днем степная дорога. Солнце так накаляет асфальт, что асфальт начинает течь. И тогда все живое сторонится раскаленной дороги. Но ночью, когда прохладно, на теплую дорогу слетаются ночные насекомые, сползают ночные змеи и ящерицы – погреться. А за ними спешат ежи, тушканчики, козодой – закусить.
Ночью проносятся по дорогам машины, и их бешеные колеса давят и любителей тепла, и любителей легкой закуски. Но чуть свет появляются у остывших дорог быстроногие и быстрокрылые уборщики: лисы, шакалы, орлы, коршуны, стервятники. Они торопятся убрать мертвых и покалеченных, пока дорога снова не накалилась.
Охота
Охота на змей
Интереснее всего змей ловить весной, когда они выползают из зимних нор и подолгу лежат на солнце. Весной можно наткнуться на целое змеиное лежбище: ведь к месту зимовки змеи сползлись осенью со всех сторон.
На лов надо выходить утром. Змеи любят нежиться в лучах утреннего солнца, по утрам они принимают солнечные ванны.
Бесполезно выходить на лов в непогоду: в дождь, холод и ветер змеи прячутся в норы.
Итак, весна, утро, на безоблачном небе солнце. Ловец змей идет на охоту. В руках у него рогулька, за спиной рюкзак, за голенищем сапога длинный пинцет. Ловец внимательно смотрит под ноги. Вот на песке тонкий извилистый след – будто протащили веревку. По гребешкам сдвинутого песка на извивах следа он определяет, в какую сторону проползла змея, по рисунку извивов – какая это змея.
Извивы крутые, след от тела широкий – конечно же, это удавчик. Тут стоит поторопиться, может, удавчик не успел еще закопаться в песок? Так и есть: вот он в конце следа! Толстый, ленивый, слегка обомлевший от утренней свежести.
Разговор с ним короткий: рукой за шею – под пальцами сразу же вздуваются упругие мускулы, и гибкое тело резиновым жгутом опоясывает руку! – и в мешочек.
Еще след змеи: извивы стремительней, вольней, легче. Тут пронеслась змея-стрелка. Ее тоже можно по следу вытропить, но поймать ее трудно: стрелка стремительна и увертлива. Да и высмотреть ее в серых кустиках не легко. Зато уж если увидел – смело хватай хоть за голову, хоть за хвост: стрелка никогда не кусает. А если вдруг и укусит, то беды от этого никакой. Тонкая гибкая стрелка оплетает руку словно шпагатом – еле ее в мешок затолкнешь.
У норки под кустом саксаула какой-то пестрый комочек. Дремлет на солнце небольшая красивая змейка. Не нужно ее ни выслеживать, ни гоняться: нагнись и бери. Но голой рукой ее не возьмешь! Это знаменитая эфа. От ее укуса гибнут даже верблюды. Ловцы змей называют ее «крестовкой» – за белый крест на голове. А жители пустыни зовут «змея, ходящая боком». Это единственная наша змея, которая ползает не головой вперед, а… боком!
Эфа знает силу своего яда и ни на что не обращает внимания. Быстрый тычок рогулькой, и змея прижата к земле. Свободная рука выхватывает пинцет из-за голенища, пинцетом змею за шею – и в мешок.
Каждое ясное утро выходит ловец змей на лов. И каждое новое утро не бывает похоже на прошлое: встречи всегда новые, приключения неожиданны. Вчера под камнем нашел странных змеек длиной с карандаш – это подземные слепозмейки. Сегодня у тростников поймал большеглазого полоза – змеищу в три с половиной метра! А завтра, может, придется сразиться с гюрзой – самой большой и самой свирепой ядовитой змеей.
Охота на змей опасна и увлекательна. Змеи нужны зоопаркам и лабораториям. А из змеиного яда готовят много нужных лекарств. Один грамм змеиного яда в десятки раз дороже грамма золота.
Опасно для жизни
Будь осторожен: пустыня наказывает неосторожных и невнимательных.
КОБРА. Кобру нашей пустыни называют «слепой коброй», потому что у нее нет на капюшоне, как у ее знаменитой родственницы из Индии, рисунка очков. Но все остальное у нее есть: и острые зубы, и страшный яд. Яд ее в темноте слегка светится. В злости и ярости, когда кобра шипит и фыркает, яд этот может выбрызгиваться сквозь губы вместе со струйками воздуха. И беда, если он попадет в глаз или на поврежденную кожу… Встречаясь, кобры дерутся – бьют носом противника по голове. Но никогда не кусают.
За один укус кобра может впрыснуть до пяти смертельных доз. Один грамм сухого яда может убить 66 человек, 62 лошади, 100 собак, 100 кроликов, 2500 голубей, 4166 морских свинок, 9533 крысы, 332 200 мышей!
После долгой голодовки кобра становится ядовитей в три раза, а после линьки – в десять. Молодые кобрята ядовиты уже на второй день после рождения.
ГЮРЗА. Гюрза – толстая большая змея с головой, похожей на жабу. Она ядовита, как кобра. Ползает она ночью и часто заползает в дома и сараи. Днем неподвижна, ленива, и ее очень трудно заметить в камнях или в траве. От укуса гюрзы часто гибнут лошади, быки и верблюды. Летом прячется у родников и хватает прилетающих на водопой птиц.
ЭФА. Красавица эфа похожа на ленточку, отрезанную от пестрого ковра. А на голове у нее белый силуэт летящего сокола. Глаза золотые и лаковый красный язык. Она, как и гюрза, ползает ночью. За один укус эфа впрыскивает две смертельные дозы. Голубь от укуса гибнет через минуту, курица за полторы, а собака через четыре часа. Эфа так злобна, что, бывает, кусает даже свою же тень!
ЩИТОМОРДНИК. Щитомордник – родственник страшных гремучих змей. У него нет на конце хвоста-погремушки, но, когда он рассержен, хвост его злобно дрожит: будь на нем погремушки, как у гремучей змеи, они бы громко гремели. Встречаются иногда щитомордники красного цвета.
От укуса щитомордника гибнут овцы, лошади и коровы. А бывает, и не только они.
ПАУК КАРАКУРТ. Каракурт – это значит «черный паук». Он живет в земляных норках. Яд каракурта в пятнадцать раз сильнее яда гремучей змеи. Счастье, что при укусе он впрыскивает его очень мало. И все же однажды из 173 укушенных верблюдов погибло 87, из 218 лошадей – 36, из 11 коров – погибло 4.
Паучиха втрое крупнее паука и в 160 раз ядовитее его. Интересно, что огромный верблюд и крошечный кузнечик погибают после укуса почти что за одно время.
Будь осторожен в местах, где норки грызунов заплетены паутиной. Не ночуй в таких местах без надежного полога. А если все же не уберегся – прижги укус спичкой. Только сразу, не мешкая и не труся. Вспышка спички обезвредит яд в ранке.
ПИЯВКА. Не пей сырую воду! В некоторых водоемах живут особые пиявки, которые сплываются «на волну». Они могут незаметно проскочить в горло и там присосаться. Человек может от этого задохнуться. Особенно страдают от этих пиявок лошади, коровы и овцы.
Змея и скорпион
Говорят: «Змея ужалила», «скорпион укусил». А на самом-то деле наоборот: кусает змея, а скорпион жалит. У скорпиона на конце гибкого членистого хвоста ядовитый шип – жало. Он задирает хвост к голове – будто курок взводит! – и только тронь – спускает ядовитый курок, и вонзит шип-жало в руку. Впрыснет яд в кожу – ужалит.
А змея кусает зубами. Широко разевает пасть, выбрасывает вперед голову, выставляя ядовитые зубы, и колет ими, как копьями. Зубы вонзаются в тело, скуловые мышцы давят на мешочки с ядом. И яд по тоненькому канальчику в зубе впрыскивается в рану. А чтобы впрыскивался без помех – змея дергает головку назад, чтобы между зубами и телом получился зазор…
Следы змеиных зубов
На месте змеиного укуса остаются следы. Ловцу змей очень важно в этих следах разобраться. Ведь по ним сразу можно узнать, даже не видя змеи, ядовита она или нет?
Ночью тебя укусила змея, что тебе делать? Если в месте укуса острая невыносимая боль – тут раздумывать нечего: укусила ядовитая тварь. Надо делать укол «антигюрзина». Но если и нет резкой боли – это еще не значит, что все обошлось: самая ядовитая наша змея – кобра – кусает почти безболезненно. Нужно сразу осмотреть место укуса. Если окажется, что следы от зубов похожи на ровную красную татуировку из двух скобок – то все хорошо. Это укус безвредной змеи – ужа или полоза. Смажьте укус йодом или протрите одеколоном – и вся недолгá.
А если укус в виде двух скобок и двух-трех проколов впереди их – беда! Это укус кобры. Тут уж йод не поможет, нужен укол «антикобрина».
Страшен и такой след укуса – две скобочки и две точки впереди, как от клыков. Это укус гюрзы, гадюки или щитомордника. Нужен укол «антигюрзина».
Не путайте след от укуса гюрзы со следами укуса не опасной для человека кошачьей змеи. Тоже две скобки и тоже два прокола, но не впереди, а позади! Если бы могла укусить человека стрела-змея, – она тоже оставила бы такой же след. И у нее ядовитые зубы находятся у самой глотки. И ядовиты они только для кобылок и ящериц.
Будь осторожен!
Змеи очень любят кусать неловких, трусливых, неосторожных.
Укусить может даже отрубленная змеиная голова. Известны случаи, когда вдруг оживали «заспиртованные» змеи. Или сам ловец, взяв убитую змею за голову, оцарапывал пальцы о зубы, проткнувшие ее нижнюю челюсть.
Будь осторожен!
Оружие змеелова
У ловца змей, как и у каждого охотника, свое особое оружие. Для переворачивания камней, дернины, комьев земли и валежин есть у него палка с железным наконечником, похожая на кочергу. Некоторые ловцы «кочерге» предпочитают «грабельки» – палку с наконечником, похожим на грабли.
Для ловли медлительных змей пользуются палкой с кожаной петлей на конце. Петлю надевают змее на шею и затягивают. При ловле быстрых и изворотливых змей, удобнее действовать палкой-рогулькой. На конец рогульки укрепляют резину: так надежнее можно змею прижать и не повредить.
Но мало змею просто придавить, нужно еще ее в мешок посадить. Для этого нужен длинный пинцет. Чтобы он всегда был под рукой, носят его за голенищем.
Многие прижатую змею берут просто рукой. Берут, конечно, за шею сразу позади головы, чтобы змея не могла вывернуться и укусить.
Все ловцы носят в рюкзаке запас холщовых мешочков с двойными швами. В эти мешочки сажают пойманных змей. Мешочек затягивается веревкой подобно кисету и надежно завязывается.
Страшные случаи на змеиной охоте
(Рассказы ловцов змей)
В апреле выехали мы на лов степных гадюк. Гадюки только что стали выползать из зимних укрытий. Днем они отогревались на солнце, а на ночь снова прятались в норы: ночи были еще очень холодные. Такие холодные, что мы даже в спальных мешках никак не могли согреться и до утра, свернувшись калачиком, стучали зубами. Утром вставали невыспавшиеся, разбитые, не отдохнувшие. И я скоро до того вымотался, что стал дремать на ходу.
Тогда я решил сделать себе день отдыха и забрался в спальный мешок сразу после обеда. Решил досыта отоспаться и отогреться.
Пригретый вечерним солнышком, я мгновенно уснул. Проснулся уже утром. И тут почувствовал, что рядом со мной в мешке кто-то шевелится! Я сразу понял, кто это. Я даже догадался, как змея очутилась в мешке. Вечером, когда стало прохладно, она случайно наткнулась на мой теплый мешок и заползла в него, желая только согреться. Еще хорошо, что ночью я спал как убитый и не придавил гадину: укуса бы тогда не миновать.
Но, пожалуй, и сейчас его не минуешь: змея отогрелась, возбуждена, а мешок узкий и вылезать из него неудобно.
До чего же плохо быть в одном мешке со змеей! Так и хочется рывком из мешка выскочить, но этого-то как раз и нельзя делать. Как бы ты быстро ни дернулся, а испуганная змея ударит еще быстрей.
Я стал выползать из мешка медленно, чуть дыша. Полз как ящерица из норы. Как только змея начинала шипеть – я замирал. Змея успокаивалась, и я снова начинал ерзать.
Выбрался я удачно. Сразу же вскочил на ноги, вытряхнул гадину из мешка – это и в самом деле оказалась гадюка! – и сунул ее в ловчий мешочек, в холщовый.
Укус гадюки не смертельный, но очень болезненный. Я же отделался только испугом. Но уж страху я натерпелся досыта, можете мне поверить. А ведь сам во всем виноват: такие случаи ловец должен предвидеть.
Самая наша большая змея – большеглазый полоз. Он не только велик, но и красив: черный с золотым брюхом и с большими круглыми глазами птицы. Я давно мечтал поймать такого красавца.
Натолкнулся я на него совсем неожиданно на берегу речки Мургаб. Я первым его увидел: черная змея около двух метров длиной ползла мне навстречу. Глаз круглый птичий, круглый зрачок – это верный признак неядовитой змеи.
Полоз охотился – то и дело приподнимал голову, осматривался, высовывал язык. Я знал, что, если стоять неподвижно, змея тебя не заметит. Змея хорошо слышит шаги и сразу же замечает движение. А если не топать и не двигаться – она и внимания не обратит.
Я замер. Полоз подползал все ближе и ближе. Когда он поравнялся с моей ногой, я быстро нагнулся и схватил его за шею. Полоз неядовит, но мне совсем не хотелось, чтобы он вцепился мне в руку своими неядовитыми, но острыми, как у кошки, зубами.
Это меня и спасло. Как только я поднял змею вверх, я сразу понял, что в руках у меня не безвредный полоз, а смертельно ядовитая кобра! Я, стиснув пальцами змеиную шею, быстро сунул змею в мешок. Туго мешок затянул и бросил его на землю. Меня бил озноб, а рубаха стала мокрой и липла к плечам. Я безвольно опустился на камень. У ног моих бился и шипел мешок с коброй.
Виною всего была моя невнимательность. Как мог я забыть, что встречаются кобры, очень похожие на черного большеглазого полоза? Как мог я упустить из виду, что именно у кобры – единственной нашей ядовитой змеи! – круглый птичий глаз с округлым зрачком?
