Текст книги "Подводная газета"
Автор книги: Николай Сладков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Конечно же, и орех, и странную рыбу-вогмар, и головастую черепаху занесло так далеко на север тёплое южное течение. Занесло в чужие холодные воды на погибель.
СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ. У берега утонули... рыбки! Захлебнулись, воздуха не сумели глотнуть. Все привыкли, что рыбы на воздухе погибают, а тут погибли без воздуха.
Есть рыбы – закрытопузырные. Плавательный пузырь их закрывается, зарастает через несколько дней после выхода из икринки. Но за это время они должны сделать вдох – наполнить воздухом свой пузырь. На мгновение высунуться из воды и вдохнуть. Заполнить пузырь, накрепко его "запечатать" и спокойно жить под водой.
Вот мальки вывелись, дружно потянулись наверх, и не смогли проглотить пузырёк воздуха! Вода у берега была затянута радужной плёнкой нефти. Несчастные мальки утонули, так и не сделав первого вдоха.
КТО ЗНАЕТ?
Художник привык летом делить свой день на рисование и рыбалку: работе – время, рыбалке – час. А зимой какая рыбалка? То мороз, то метель. Поэтому и в рыбачий час он тоже рисовал.
И знаете что? Вот что:
1) ИГЛА, ПИЛА, МОЛОТ, МЕЧ, САБЛЯ, РЕМЕНЬ, КНУТ.
Рисовал всё что угодно, а думал только о рыбах.
2) ЛАСТОЧКА, ЛИСИЦА, ЯЗЫК, ЖАБА, ЁЖ, КУЗОВОК.
Можно ли узнать по этим словам, о каких рыбах думал художник?
3) У какой рыбы мужское имя?
4) У каких городов и рыб одинаковые названия?
5) Какая рыба самая мягкая?
6) Какие домашние животные и рыбы называются одинаково?
ЛЕТО
СОБЫТИЯ ПОД ВОДОЙ (сообщения подводных корреспондентов)
ИЮНЬ
В пустынных водах разрастаются густые подводные леса. В "лесах" кипит жизнь. Висят густые облачка рыбьих мальков. Шныряют жуки и пауки. Ползают, плавают и копошатся улитки, личинки стрекоз, комаров, подёнок. Водяные скорпионы, водяные клопы, водяные блохи.
Вода на любой вкус: у берега – тёплая, в глубине – холодная. Налиму не нравится тёплая вода, и он уходит в глубину. А лини, караси, сазаны, наоборот, тянутся к берегу – принимать тёплые ванны.
Начинают линять раки. Рыцарские их панцири лопаются, и они выползают из них мягкими и голубыми. Крупные рыбы целыми днями дежурят у рачьих нор. Появилось и ещё одно лакомство: зелёная тинка-шелковинка и свежие росточки трав. Их с удовольствием ощипывают лещи и плотва.
Радостные времена: тепло после холода, свет после сумрака, обилие после голода. Даже толстые и ленивые лини, караси и сомы начинают справлять свадьбы.
Я еле дождался лета: так не терпелось спуститься под воду.
Наши озёрные рыбы – не диковина. Ерши, плотва, окуни, щуки, – кто их в руках не держал?
Но одно дело – рыба в руке, а другое – в воде. В воде рыба дома, там она живёт. А в руке рыба засыпает – умирает.
У снулой рыбы даже цвет неживой – блёклый.
Рыбаки говорят, что снулая рыба вянет.
А то ли дело рыбы живые! Яркие, быстрые, резвые.
Кому на таких посмотреть не охота!
На лицо я надел водолазную маску.
Ноги сунул в резиновые ласты.
Стал я похож на одноглазую лягушку. И, как лягушка, нырнул в воду.
Моё озеро
У каждого подводника есть свое любимое озеро. У меня – тоже. Моё любимое озеро – Голубое. Назвали его Голубым за голубую воду и за голубые берега. Берега у него голубые от незабудок.
На дне озера я нахожу следы раздвоенных копыт. Это следы леших. Они приходят в озеро по ночам, плещутся в нём, мутят воду, рвут водяную траву. У них тяжёлые ветвистые рога, горбоносые морды и бородка клинышком.
На рассвете они неслышно, как невесомые облачка тумана, проплывают над берегом и растворяются в сумраке сонного леса. Не вздумай проверять их следы! Там, где они прошли, берег «дышит», кочки зыбятся под ногами, лопаются болотные пузыри. Пройти там могут только лешие – лоси.
Живут в озере щуки-хамелеоны. Когда они стоят над илистым дном, то кажутся тусклыми и серыми, как ил. Но среди яркой зелени они становятся яркими и зелёными, а среди жёлтых водорослей – жёлтыми. А пятна и полоски, которыми разрисовано их тело, похожи на тени волн и блики солнца. И тогда даже острый глаз не увидит их. Но в двух случаях жизни щуки не меняют цвет: когда ранены и когда спят. Я видел раненых щук на сером дне и в жёлтых водорослях: они были зелёного цвета. Я не мог ошибиться: на их теле были белые рубцы от гарпуна. Чтобы менять свой цвет, щуке, видно, нужно хорошее здоровье. И не только здоровье: щука должна ещё и не спать! Спящая щука часто "путает" свой цвет и может стать зелёной среди жёлтой травы. Видно, уснёт и "забудет", какого цвета ей надо быть!
Растёт недалеко от берега на песчаном дне густой куст элодеи, круглый, как клумба. Я редко встречал около него рыб. Но однажды клумба ожила. Десятки желтоглазых уклеек, похожих ка листики серебристой ивы, слетелись к ней, сбились в густой рой и толклись над клумбой, как комары-толкуны. Это был хоровод любви: жёлтые икринки, как ёлочные шарики, повисали на зелёных веточках элодеи. На рыбьей «ёлке» было много гостей: франты окуни, стройные плотвицы и замарахи ерши. Гости не ждали приглашения: наперегонки срывали губами ёлочные «подарки». Животы их раздулись. А уклейки ничего не замечали и не понимали: они кружились в своём удивительном хороводе, забыв про всё. Новая жизнь должна была сама пробиваться сквозь кольцо смерти.
Через несколько дней истощённые уклейки ушли, но "гости" долго ещё пировали...
Видел я, как окуни "дуют" под камни. Упрётся лбом в камень да как дунет! Из-под камня облака мути, разные червячки и личинки. А окунь разевает рот, червяки и личинки – туда, как мусор в пылесос!
Интересно висеть над завалами коряг. Коряги, как пылью, покрыты пухлым илом. Обвисли корявые куски отмокшей коры. Как зелёные петушиные гребни, торчат на ветвях губки-бодяги.
Подобные места в лесу наземные охотники называют "крепкими". Подводные охотники ещё не придумали им имени, поэтому назовём их пока просто "коряжником". Рыбу в коряжнике трудно добыть. Обрывки лесок, поплавки, целые ожерелья блесен говорят о том, что не один поплавочник и спиннингист повторял тут вслух все самые плохие слова, которые он только слышал в жизни. Да и подводные охотники рвали тут тросики, теряли и гнули гарпуны.
Как потемневшее полено, лежит неподвижная щука. Мелькают красные глаза плотвиц. А на сучках, словно удивительные полосатые птицы, "сидят" окуни. Они таращат слюдяные глаза и жуют белыми губами. А вон окунище под корягой – прямо кабан! Крутой горб, литой бок, диковатый вид. И колючки на горбу, как кабанья щетина.
Я люблю это озеро. Оно не поразит редкостными диковинами или невероятными событиями. Охотник не выйдет из него, увешанный крупными рыбами. И подводной своей красотой оно не может соперничать с морем. Я это знаю, но я ни на что не хочу его менять. В моём озере есть всё, что может радовать глаз и сердце, всё, что возбуждает любопытство и ум. А что ещё охотнику надо?
Рыбный посев
Рыбу можно сеять так же, как сеют пшеницу и рожь. Рыбьи семена – это рыбья икра. Посевная площадь – пруды, озёра и реки. И тут что посеешь, то и пожнёшь.
Всяким посевам нужен уход.
На полях пропалывают сорняки, а в водоёмах вылавливают сорную рыбу. На полях подкармливают посевы, в водоёмах подкармливают рыб. Посевы защищают от вредителей – насекомых и грызунов. Рыбные посевы тоже защищают: от хищных водяных насекомых и от хищных рыб.
Чем больше забот о посевах – тем выше урожай.
И тут и там. И на суше, и в воде.
Икра и семена...
Семена разносит ветер, икру разносят течения.
Семена разносят на перьях и ногах птицы. И икру разносят на ногах и перьях птицы.
Семенам нужны тепло и влага – тогда они прорастут.
Икринкам тоже нужны тепло и влага, – тогда из них выклюнутся мальки.
В заброшенные торфяные карьеры пустили рыбьих мальков: язей, лещей, сазанов.
Берега карьеров засадили черенками ив и тополей.
Так заброшенное и грязное болото превратилось в любимое место отдыха и рыбной ловли.
Улетевший обед
Что бы сказали вы, если бы однажды все наши куры, гуси, утки, индюки, овцы, коровы и свиньи вдруг разом взвились бы в воздух и скрылись за облаками?
Наше счастье, что такого у нас не бывает. А вот у рыб – бывает.
Каждое лето в положенный срок начинают улетать из воды рыбьи обеды, завтраки и ужины.
Личинки комаров, стрекоз и подёнок выползают из воды, превращаются во взрослых насекомых и улетают. Улетают ручейники, бабочки-огнёвки. Плавающие превращаются в летающих. Великий исход из воды в воздух!
Время идёт, и всё летят и летят из воды рыбьи бифштексы, котлеты, колбасы, окорока и студни. Все рыбьи блюда обретают крылья и разлетаются кто куда. Поминай как звали!
...Подёнки, веснянки, мошки, ручейники, комары, мухи, вислокрылки, огнёвки, лютки, коромысло, стрелки, красотки, бабки и дедки.
Были и нет. Как ветром сдуло. Как в небо канули!
Важный зверь
Омут чёрный, дна не видно, берег круто спускается в глубину. И весь он какой-то бурый, мохнатый – как войлок. И тоже тёмный.
И только в одном месте цепочка ярко-жёлтых пятен – как освещённые иллюминаторы на борту парохода. Тут кто-то живёт!
Жёлтые пятна – это кучки песка.
Над ними темнеют норы. Вот из золотой норы вываливается серебряный зверь – как воздушный пузырь, как ком живой ртути!
У зверя тупая мордочка морской свинки, голый хвост крысы и чёрные утиные лапки. Плывёт он вразвалку и вперевалку – как ленивый байбак. Это ондатра.
На берегу у неё столовая – груды раковин-беззубок, похожих на осколки битых тарелок из перламутра.
Вот какой важный зверь: сам серебряный, нора золотая, посуда – перламутровая!
Рыбята
Светло и весело под водой в солнечный день!
Особенно на мелководье. Вокруг песчаных полянок колышутся тонкие водоросли, похожие на длинные зелёные волосы.
На эти полянки из холодной и сумрачной глубины выплывают мальки – принять солнечную ванну. Мальки толкутся на поляне, как комары-толкуны.
Проплывёшь сквозь мальковый рой – будто под грибным дождиком пробежишь. Всё вокруг сверкает, и тело щекочут лёгкие "дождинки". Мальки заглядывают в маску, виляют хвостишками у самого носа. Но поймать их так же невозможно, как и схватить падающие капли дождя.
Мальки всегда очень заняты. То они сосут листики – зелёные соски. То подвешиваются на губах к водорослям и висят блестящими росинками. Жадные хватают комаров с "неба", а любопытные даже высовывают свои носы в наш воздушный мир.
Однажды пронеслась над водой мотыльковая метель. Легкокрылые подёнки устлали воду серыми крылышками. Мальки сейчас же высунули носы из воды. Но тут вдруг страшная чёрная тень пронеслась над их головами. Мальки в ужасе брызнули вниз.
Я вынырнул и успел увидеть чёрное чудище. Это была... ласточка! Она тоже хватала упавших на воду подёнок.
Вот натерпелись мальки страху!
Но рыбята, как и все ребята, не любят унывать. Унеслась ласточка – все сразу за дело. Кто нос в небо, хвостик вниз; кто листик сосёт; кто мотылька за крыло тянет.
Катят по "небу" серые волны. Колышутся по дну широкие солнечные ленты.
Между волн перекатываются шарики воздуха, а между жёлтых лент покачиваются мальки. Блестящие, как капельки солнца.
Светло и весело под водой!
Рыцарь
Никто и никогда не нападал на меня в воде. Даже большие зубастые щуки. И вдруг накинулся малыш, ростом с палец! Тело его защищено широкими блестящими пластинками. Как у рыцаря, закованного в латы. На горбу трезубец – три колючки. На груди ещё две, как два кинжала.
Рыцарь грозно растопырил все свои пять колючек и бесстрашно встал на моём пути. Он прямо весь потемнел от гнева. и глаза его позеленели от злости.
Рыцарь был смел и красив. Спина у него была синего цвета, бока – как серебро, а щёки и живот – красные.
Я протянул к нему палец. Он кинулся вперёд, ткнул палец трезубцем, и из пальца вязкой струйкой потянулась вверх кровь.
Я попятился назад, поднимая ластами тучи ила. Скорей укрылся за кустом пушистого роголистника и стал смотреть.
И тут открылась мне тайна маленького смелого рыцаря: оказывается, он сторожил свой дом!
Дом его был размером с кулак и похож на кулак, неплотно сжатый: с одной стороны вход, с другой – выход. А в домике была икра.
Никто не мог безнаказанно приблизиться к дому. Грозя колючками, он бросался даже на больших рыб. Вот проплыла, извиваясь, как чёрная лента, пиявка.
Рыцарь весь побагровел, вцепился в пиявку зубами и стал трепать её, как треплет собака крысу. Водяного скорпиона он схватил за клешню, уволок под широкий лист кувшинки и там бросил.
Ни на миг он не забывал о врагах. Даже проплывающий листик и шевелящаяся тень выводили его из себя. Он сразу "менялся в лице", глаза его зеленели, и на скулах выступали красные пятна. Даже живот краснел от злости.
Блестели латы: рыцарь готов был к бою и с крохотным жучком-гладышем и с великаном человеком.
Кто бы мог подумать, что даже простая колюшка становится бесстрашным рыцарем, если угрожать её дому!
Колюшка-папа – заботливая рыбка. Не то что колюшка-мама.
Колюшка-мама отложит икру – и поминай как звали. А колюшка-папа икру стережёт. А потом пасёт своих непоседливых колюшат. Самых бойких и непослушных, убегающих из дома, он хватает губами, тащит назад и выплёвывает прямо в "дверь".
Говорят, что если разорить колюшкин дом, то колюшка-папа от горя сперва побледнеет – потеряет свою яркую боевую окраску, – а потом даже перестанет есть.
Мне совсем не хотелось, чтобы такая красивая и бойкая рыбка стала бледной и скучной.
Я выбрался из куста роголистника и поплыл в сторону от рыбьего домика.
Подводные гнёзда
Я наблюдаю под водой насекомых; особенно интересно искать их подводные гнёзда. Беру я с собой большую лупу и внимательно просматриваю в подводных зарослях все "подозрительные" места: ведь "гнездо" какого-нибудь комара раз в сто меньше гнезда дрозда, его просто так не увидишь!
Вот, например, гнёзда-кладки наших стрекоз. Их я находил на подводной стороне водяных растений: тростнике, камыше, осоке, – а также на элодее и водяном мхе. Сквозь студенистые комки и колбаски просвечивают тёмные зёрнышки-яйца. Это вот гнездо стрекозы-бабки. А это– стрекозы-эпитеки на веточке элодеи.
Вот такое гнездо у стрекозы-симпетрум. Его я нашёл на водяном мху.
А вот гнездо стрекозы-любеллюли.
Интересное гнездо у подводного скорпиона.
Гнездо вислокрылки всегда над водой – на сваях, на палках, на тростнике. Найти её крошечное гнездо не очень-то просто.
На водорослях находил я гнёзда клопа-гребляка.
В стеблях делает гнездо жук-прудовик.
Слепни, как и вислокрылка, тоже делают гнёзда над самой водой. Личинки их прямо из яйца смело ныряют в воду.
Подводные комарики
Самое необыкновенное, что я увидел через свою лупу, – это были комарики, которые... летали под водой! Видел я подводных летунов только раз и ни одного не поймал, чтоб рассмотреть. Такая досада!
От редакции. Это не комарики. это наездники – злейшие враги жуков-плавунцов. Они откладывают свои яички в икринки-яичкн плавунцов, спрятанные ими в ткань растений. Как они их находят, – трудно понять. Ещё труднее представить себе крохотное насекомое с нежными крылышками, которые служат не для полёта, а для плавания под водой!
Гости подводной поляны
Если развесить зимой на ветках кисти рябины, слетятся птицы. Если насыпать весной на землю крошек, сбегутся мыши. А что, если опустить прикормку на дно?
В жаркий летний день нашёл я в подводном лесу чистую полянку и набросал на неё хлебных крошек, сухой каши, червяков и личинок. А сам надел резиновый костюм, лёг на воду, ухватился за пучок тростника, чтоб волны не сносили, и стал ждать. Кто-то пожалует в гости?
Первыми примчались плотвицы. Гуртом налетели на всплывшую корку и, поддавая её носами, угнали за траву.
Потом приплыл плавунец. Загребал ногами-вёслами и переваливался с боку на бок, как неуклюжая водяная черепаха.
Схватил обрывок червяка и уволок в темноту.
А я всё ждал и покачивался над поляной, как огромный резиновый дирижабль.
Приплыли два окуня, ощетинились дикобразами, уткнулись носами в дно. Вытянули белые губы – вот-вот свистнут! "Плюнули" в угощение – так и завихрилась муть. Всосали всплывших личинок и помахали мне хвостиками.
И тут я заметил щурёнка. Даже не знаю, откуда он появился. Стоит неподвижно, глаза выпучил – как зелёная ящерка. Но вдруг плавнички его затрепетали, он пошевелился и... повис вниз головой! Нацелился, как стрела!
Ну да, нацелился: на дне извивался червяк. Щурёнок стрельнул в него, вцепился и затряс червя, как собака крысу. Потом с трудом проглотил. Живот у него раздулся. И он беспомощно опустился раздутым животом на песок.
Рыбий кормовой столик действовал не хуже птичьего. Дождался бы я и новых гостей, да невозможно замёрз. Так замёрз, что вокруг меня заплясала рябь. Очень жалею: мало ли кто ещё мог в гости прийти! Озеро не малое: что в ширину, что в глубину. Много в нём разных жильцов.
Воздушный замок
В сумрачный день плыл я под водой. Тёмное всё вокруг: тёмное дно, тёмные водоросли. И тёмные рыбы, как летучие мыши, порхают над головой.
Я уже собрался вынырнуть из сумрачного и скучного подводья, как вдруг впереди, в самой гуще зарослей, вспыхнул солнечный зайчик.
Может, там, наверху, солнце выглянуло из-за туч?
Но нет, всё вокруг осталось таким же тёмным. Только солнечный зайчик светил впереди.
Я подплыл, отвёл от лица пышную водоросль и увидел... воздушный замок.
Замок был настоящий. Но не было здесь ни мрачных каменных стен, ни окон-бойниц, ни ступеней, похожих на могильные плиты, ни ржавых чугунных ворот.
Замок был из воздуха. Из воздуха стены, из воздуха купол, из воздуха пол – всё из воздуха! Замок просвечивал насквозь и светился, будто освещённый изнутри.
Сам владелец замка сидел в воздушном зале. Он ел. Мохнатыми ручищами подносил пищу к заросшему щетиной рту и не спеша сосал...
Вот он перестал сосать и уставился сквозь прозрачную стену на меня. Он смотрел во все глаза, а глаз у него было восемь.
Вот зашевелился, вот медленно выполз из дома и вдруг полетел вверх, как птица! Только птица в полёте машет крыльями, а владелец замка не спеша перебирал мохнатыми ногами, будто шагал. И ног у него тоже было восемь...
Дошагал до подводного неба, перевернулся и высунул круглое брюхо в надводный мир.
Высунул и... опоясался воздушной лентой, как серебряным пояском!
Назад он уже бежал. Бежал с неба на землю. Добежав до своего дома, он приложил серебряное брюхо к воздушной стене, будто положил кирпич. Так он таскал и таскал сверху воздушные кирпичи – достраивал воздушный замок. Последний пузырёк он втолкнул внутрь – для дыхания. И забрался туда. Вздохнул и зажевал.
Вы поняли, конечно, что это мохнатое чудовище всего-навсего маленький подводный паук– серебрянка. Он строит свой маленький домик из воздуха. Но вода сильно увеличивает предметы. И когда я смотрел на паука сквозь толстое стекло маски, мне представлялось, что передо мной настоящий страшный хозяин настоящего воздушного замка. Впервые в жизни я своими глазами увидел, как строят воздушные замки. Оказывается, их не только можно строить, но можно даже и жить в них.
Держись за воду
Зажал я коленями камень и пошёл на дно. На дно просто так не опустишься. Особенно если ты в маске. Тонуть тоже надо уметь! С камнем я быстро дошёл до дна. Вода вокруг рыжая, как чай на просвет. И дно рыжее: пухлое, в каких-то каракулевых завитках.
Ноги мои не ударились о дно. Они утонули в нём, как в пуховой перине. Я испугаться не успел, как вдавился в дно по пояс! Клочья не то рыжей шерсти. не то ваты взмыли вверх, и "чай" вокруг меня превратился в бурый кофе. Ледяная липкая слизь обволокла голые ноги и стала засасывать, как засасывает уж лягушку. Я тонул: не в воде, а в густой донной хлюпи! И не было рядом даже соломинки, за которую можно было бы ухватиться. Руки уходили в ил, как в кисель. Холодные донные хлопья уже щекотали под мышками.
И всё-таки я ухватился!
Ухватился за воду. Дёрнулся, взбурунил руками воду и рванулся вверх. Дно с сожалением чмокнуло и отпустило. Я вылетел наверх, как уколотая гарпуном щука.
Выходит, при нужде и о воду опереться можно!
Рак-наседка
Я лежу на воде, держусь рукой за тростинку. Подо мной песчаная подводная полянка. На краю полянки, у самых тростников, лежит на боку утонувшее ведро. Из ведра на полянку выполз рак. На песке остановился, стал водить усами, поворачивать глаза и щупать песок клешнями. А из-под рачьего хвоста расползлись крохотные – с комара! – рачата. Они тоже деловито шевелили усами, щупали песок клешнями и выпячивали глаза. Это было так смешно, что я фыркнул в трубку! Что тут случилось! Рачата наперегонки кинулись под широкий материнский хвост, как перепуганные цыплята под растопыренные крылья клухи. Рачиха-наседка, собрав под хвостом своё драгоценное семейство, ловко юркнула в ржавое ведро.
И больше из него не показывалась.
Танец пескороек
Пескоройкой называют личинку миноги. Похожа пескоройка на червяка: почти без глаз, почти без плавников. И живёт она не в воде, а в донном иле. Иной раз выдернешь пучок осоки вместе с корнями, и в корнях, в жидкой грязи, заизвиваются эти самые пескоройки.
Больше всего на свете не переносят они солнца. В вязком иле, прячась от света, пескоройки медленно, за три-четыре года, превращаются во взрослых миног. Поэтому как я был удивлён, когда однажды увидел на свету весёлые пляски этих любителей темноты и уединения!
В проточное озеро впадал ручей, при впадении он намыл толстый слой песка. Над этим песком и танцевали пескоройки. Их было очень много. Они то и дело выскальзывали из илистого песка, извивались и корчились в воде, теснились, толкались и снова зарывались в песок. В глазах у меня рябило и мелькало.
Когда я подплыл совсем близко, пескоройки перепугались, бросились на дно и мгновенно зарылись. Но над леском ещё долго клубилась поднятая ими муть.
Голубой рак
Всем известно, что рак красный. Даже говорят: "Красный как рак". Но красным рак становится только в кипятке. Живой рак бурого цвета. Это тоже всем известно.
Но вот известно ли кому, что среди обыкновенных раков встречаются голубые?
Однажды летом я поймал такого в Грязной речке. Всё у него как у бурого рака: клешни, глаза на стебельках, раковая шейка. И крепкий он, не линючий. А цвет голубой!
Панцири обыкновенных раков всегда под цвет тёмного дна, а этот голубой, как весеннее небо. А что, если и его в кипяток, каким тогда станет? Не плохо бы сварить. Ракоеды говорят, что в те месяцы, в которых нет буквы "р", то есть летом, раки особенно вкусны!
И всё-таки я голубого рака не сварил, пожалел. Выбросил обратно в речку. Ведь, может, это всем ракам рак. Может, от него вся порода рачья переменится. Может, не будут они, как водяные крысы, прятаться по тёмным норам, не станут пятиться задом. Может, поднимутся с тёмного дна к подводному небу и заживут среди ярких и красивых рыб. И может, нашу грязную речку все назовут тогда: речка Голубых Раков!
Так что вот: не все раки бурые. Бывают и голубые. Да будет и вам это известно!
Пустота
Среди водорослевых гущ рои рыбьих мальков. Там, где в воде от берега тень, а мальков освещает солнце, они светятся.
Сквозь сияющее мальковое облачко солидно и не спеша проплывает окунь. Мальки почтительно расступаются. Так, наверное, дирижабль проходит сквозь стаю удивлённых ласточек.
Окунь вошёл в рой, и вокруг него мгновенно возникла пустота. Это особая пустота: пустота хищника, пустота страха. Даже окружённый множеством живых существ, хищник всегда висит в пустоте. Она обволакивает его со всех сторон, она движется вместе с ним, она неотступна.
Окунь идёт, а мальки раздвигаются перед ним и смыкаются позади. Поворачивает окунь – поворачивается пустота. Невидимая сила расталкивает рыбёшек и держит их за какой-то невидимой, но ощутимой чертой.
Прошёл окунь сквозь частый рой, а никого не задел. Перед ним расступились, его пропустили и занялись своим делом, будто ничего не случилось! Будто и не было тут никакого окуня. Опять все беспечно толкутся у солнечного луча, как снежинки вокруг фонаря.
Караси на грядках
Лето выдалось жаркое, речки обмелели, а озерко совсем пересохло. Вместо озерка осталась большущая яма с грязью. А скоро и грязь затвердела, потрескалась. Всё живое погибло: рыбы, ракушки. Даже осока и камыши.
На другое лето опять жара, воды в озере ни капли – пустыня пустыней. Но земля-то хорошая – ил, а зря пропадает. Стали землю со два на огороды брать. Копнёшь, бывало, поглубже, бросишь землю на телегу, ком распадётся, а внутри – карась! Ещё копнёшь – ещё карась. Некоторые по ведру карасей накапывали. Кто в воду их положил, – у тех караси ожили. А ведь год в земле пролежали!
Была у нас раньше загадка: откуда после сильных дождей появляются в пересохших озёрах караси? Теперь поняли, в чём дело!
Хищная травка
Рыбий малёк только из икры выклюнется, а уж на него все рты разевают: зверьки, птицы,
жуки и даже свои же рыбы! Попробуй-ка уцелей! Прячутся мальки от врагов в густые заросли. А в зарослях свои прожоры – хищные пузырчатки. Пузырчатка – растение-рыболов. На его подводных стеблях и листьях десятки капканчиков-пузырьков. Дверца легко открывается, – входите, пожалуйста, внутрь. Но обратно вам хода нет! Всякая водяная мелочь входит в пузырёк и там остаётся. Пузырьки, как желудки, переваривают всё, что попадёт в них съедобного.
Представляете растеньице, у которого десятки ненасытных желудков! Сунет глупый малёк любопытный нос в пузырёк – и защемит тот ему голову. Не сносил малёк головы...
Гнездо сома
Мы с трудом продирались сквозь старые тростники по берегу протоки. И вдруг услышали в воде сильные всплески. Подкрались ближе и увидели в воде чёрную спину большущего сома, который возился у берега, всплескивая хвостом.
Мы высунулись, сом нас увидел, но не очень-то испугался. Он немного отошёл и притих, темнея в воде, как затонувшее бревно. А у берега, совсем на мели, мы увидели сомовье гнездо с икрой! Да ещё какое гнездо: свитое из травы и выстланное мокрым пухом! Наклонились над гнездом – сом недовольно завозился. И даже приоткрыл свою жабью пасть. Нам стало не по себе, и мы ушли. Неужели сомы, как птицы, вьют гнезда и высиживают икринки?
Костя и Толя К.
От редакции. Ребятам повезло: они действительно нашли сомовье гнездо. Но только свить гнездо из травы, да ещё выстлать его пухом, сом, конечно, не мог. Скорей всего, сомиха отложила икру в старое затонувшее гнездо дикой утки; это иногда у сомов бывает. А настоящее сомовье гнездо – это или лунка на дне, которую сом вырывает передними плавниками, или пучок старой затонувшей травы, которую сом нагребает мордой. Сом стережёт свою икру, отпугивая прожорливых рыб плеском хвоста. Не очень боится он в это время и человека. Но икринки сом, конечно же, не высиживает.
Красная кормушка
У нас в школьном аквариуме подвешены две кормушки: красная и синяя. Как-то вышло так, что мы клали корм только в красную. Рыбы к ней привыкли и на синюю не обращали внимания. Да и что на неё обращать внимание, если в ней пусто!
Но однажды корм положили в синюю кормушку, а красную опустили пустой. А глупые рыбы всё равно собрались у красной и без толку совали в неё носы. Мы переставили красную кормушку влево – рыбы поплыли влево, переставили вправо – и рыбы вправо. Мы посмеялись и разошлись. И уж только потом один из нас, Толя Гвоздев, сказал:
– А ведь мы, ребята, сделали открытие! Выходит, что рыбы, как и мы. различают цвета! Кормушки-то одинаковые, только цвет у них разный.
Вот ведь как! Все глазели на рыб, а открытие сделал один Толя. Глаз у него, что ли, особый?
Миша Г.
Надоедливый окунь
Встречаются среди окушков надоедливые, как мухи. Плывёшь, а он в маску носом тычется, заглядывает или мельтешит хвостом у самых глаз. Ткнёшь пальцем – отскочит. И опять крутится. Смотреть мешает, отвлекает внимание.
Рукой махнуть – всех рыб распугаешь.
Крикнуть тоже нельзя.
В сторону повернёшь – и он за тобой. Не рыба, а прилипала.
Но нашлась управа на липучку.
Отмахнулся я раз от него и спугнул ненароком щучку. Метнулась щучка в тростник – только иловый смерчик завихрился за хвостом. И тут окушка моего как волной смыло!
А ведь он щуки не видел, на меня глаза пялил! Значит, почувствовал её прыжок и удрал.
Теперь, когда на охоте ко мне привязывается вот такая липучка, я начинаю искать глазами щурёнка. Увижу – и толк его в хвост! Я его напугаю, а он – окушка. Бей чужих, чтобы свои боялись!
В пыльной воде
Вода сверху – как пыльный серый асфальт. Пыльца с береговых сосен затянула воду серой плёнкой. Ветер гонит её к берегу, а листья на воде – гречишки, кувшинок – не пускают.
И от этого за каждым водяным листом полоска чистой воды, как чёрная ленточка. Будто высунулись из воды зелёные мордочки с развевающимися чёрными косами.
У самого берега волны взбили пыльцу в муть. И под водой стало так, как на земле бывает в пыльную бурю. Плыву, вытянул вперёд руки, на ощупь, как слепой.
Как их зовут?
Под водой постоянно встречаешь разных рыбят – рыбьих ребят. А как их назвать – не знаешь.
У нас, на земле, просто. У волка – волчонок, у лося – лосёнок, у зайца – зайчонок. У глухаря – глухарята, у дрозда – дроздята, у гуся – гусята. Лисята, утята, ежата, галчата.
А попробуй-ка под водой!
Ну, у щуки – щурята. Это известно. А дальше? У рыбца – кто – рыбцата? У горчака – горчакята? У миноги – миногята?
Непривычно как-то и очень коряво.
А у белоглазки, у подуста, у гольца, у краснопёрки? У сырти, у пальи, у стерляди? Тут и вовсе скулу свернёшь.
Но подворье пора обживать и всему дать свои имена.
Надо искать слова.
А они везде.
У рыбаков на берегу. У рыб под водой. У нас на языке.
Куст-рыболов
Рыбёшки какие-то всё время тыкались носами в подводное небо, даже высовывали из воды головы. Будто там, над водой, увидели что-то совсем необычайное.
Я тоже высунулся из воды и тоже увидел необычное. Ивовый куст – простой ивовый куст! – ловил рыбу.
Он был похож на рыболова-многоудильщика. Есть такие рыболовы. Облюбуют местечко, уютно на нём расположатся, раскинут веером удочки и витают в подводных облаках среди своих поплавков.
Куст тоже глядел в воду. Куст раскинул над водой дюжину удочек-прутиков. На каждом прутике леса-паутинка. А на конце каждой паутинки наживка – гусеничка.
Когда гусеничка на паутинке опускалась до воды, сейчас же вздувался бурун, высовывались круглые рыбьи губы, слышалось чмоканье – будто рыба посылала кусту-рыболову воздушный поцелуй. Гусеничка исчезала, а прутик вздрагивал.
Куст закидывал и закидывал паутинки с наживкой, рыбы чмокали и чмокали, а я смотрел и смотрел.
И все были довольны.
Коллега
Вылез из воды и на рубашке своей увидел ужа. Он был ещё сырой: тоже только что из озера. Пригрелся на солнышке да на тёплой рубахе: продрог в воде-то небось, как и я.
Уж не ядовитая гадюка, церемониться с ним нечего. Я схватил ужа за хвост и легонько тряхнул. Попугать хотел. А у него изо рта как посыплются... головастики!
