Текст книги "Еще не вечер (сборник)"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава пятая

Очнулся он сразу, словно вынырнул из-под воды солнечным днем. В глаза ударил яркий свет. Белый потолок, электрические лампочки без абажуров, в голове – боль и пустота. Гуров провел ладонями по лицу, осмотрелся. Ровные ряды коек, храп и стоны. Стало холодно, он натянул на себя тонкое одеяло, затем резко сел. В голове взорвалась боль, зеленоватая муть поплыла перед глазами, рот наполнился горькой слюной. Он хотел сплюнуть, не нашел, куда именно, и, давясь, сглотнул. Знобило, он потер голые плечи, покрытые пупырчатой кожей, поднялся и обнаружил, что на нем, кроме трусов, ничего нет.

Что со мной? Где я? Увидев обитую жестью дверь с глазком в центре, подошел, постучал. Никто не ответил, он стукнул сильнее.

– Ложись, алкаш. Все одно, не откроют, – раздался чей-то голос.

– Мне тоже в сортир требуется, – пробормотал кто-то, заскрипела кровать.

Шлепая босыми ногами, к Гурову подошел невысокий мужичонка с заплывшими глазками, поскреб под мышками, зевнул.

– В первый раз, что ли? Стучи, не боись! – он оттеснил Гурова и забарабанил в дверь. – Стража! Открывай, начальник, не то тут нальем!

Послышались шаги, дверь приоткрылась, молоденький сержант милиции пропустил шмыгнувшего в дверь мужичонку, а Гурова оттолкнул:

– Позовите дежурного офицера, – сказал Гуров, пытаясь придать голосу спокойную уверенность.

Сержант закрыл дверь, через некоторое время впустил обратно мужичонку и кивнул Гурову, мол, проходи. Гуров шагнул было в туалет, но, увидев на цементном полу пенистые лужи, остановился и повторил:

– Позовите дежурного офицера.

– Тебя связать? – В равнодушных глазах сержанта блеснул тусклый огонек.

Из-за двери напротив туалета донеслась длинная нецензурная брань. Человек ругался вяло, безысходно. Сержант толкнул дверь, и Гуров увидел небольшую комнату, в которой стояли две железные койки, одна из них была пуста, на другой лежал мужчина в трусах. Руки его были привязаны к изголовью, ноги – к проржавевшей раме. Мужчина попытался выгнуться, выпятил дряблый синюшный живот, безвольно упал и заснул.

– Я офицер милиции. – Гуров почувствовал, что краснеет.

– Хоть министр! – ухмыльнулся сержант, обнажив белые ровные зубы. – Плацкарты есть, хочешь, привяжем! Или взад пойдешь?

– Пропустите меня к телефону, я позвоню дежурному по городу…

Сержант коротко ударил Гурова в живот, швырнул за порог и захлопнул железную дверь.

– Дай спать, дура!

– Слушай коллега, ложись, – раздался миролюбивый голос. – Новичкам везде трудно. Поверь, до шести тебя никто отсюда не выпустит.

«„Коллега“, – подумал Гуров, – любимое слово генерала Турилина. Хорош я буду у него на ковре».

Гуров не хотел думать, как оказался в вытрезвителе. В мозгу билась лишь одна мысль: как вырваться отсюда?

– Сколько сейчас времени?

– Да уймись ты, клейменый!

– Около часа. Ложитесь, постарайтесь вздремнуть.

– Спасибо коллега, – ответил Гуров, сел на койку, сжал голову ладонями так сильно, словно хотел выдавить из нее ответ: почему он здесь, как все произошло? Расплывалось лицо Ивана Лемешева, грустно улыбался Лебедев. Снова вспыхнула боль, словно в мозг вонзилась тупая игла и мучительно захотелось в туалет. Гуров вспомнил пенистые лужи на цементном полу, тусклые глаза сержанта и почувствовал, что может заплакать. От этой мысли ударил озноб. Гуров натянул на плечи тонкое байковое одеяло и ощутил такую беспомощность и отчаяние, какую не испытывал никогда в жизни.

– Знаете, меня тоже мучает бессонница, – раздался уже знакомый интеллигентный голос. – Я вам советую, ложитесь, коллега, попробуйте вздремнуть, до утра еще далеко.

Гуров не ответил, плотнее закутался в одеяло, которое не грело, а царапало, сосредоточился. Подбери слюни, разозлись! Безмозглый кретин ты, а не сыщик! Ну, с этим потом разберемся. Сейчас необходимо отсюда выбраться. Встретиться с любым офицером. Как пройти мимо сержанта? Уговорить, убедить его невозможно, он тупой садист. Заставь меня продежурить здесь хотя бы пару месяцев, в кого бы я превратился? Не отвлекаться, решать задачу. Что может повлиять на человека, отвыкшего думать и чувствовать? Страх? Как его напугать?

– Коллега!

– Что, что? – ответили из дальнего угла, заскрипела кровать. – Вам плохо?

– Недавно. Инфаркт, – от омерзения к самому себе Гурова затошнило, и он громко рыгнул.

За спиной раздался треск, громкие шлепки босых ног, мощный удар в дверь.

– Падлы! Придурки недобитые! – хрипло прорычал кто-то и вновь шарахнул кулаком по двери. – Пей молоко, сука, не мешай людям жить! Стража!

Гуров покосился на дверь, увидел кряжистую фигуру, широкую волосатую спину. Дверь распахнулась, стучавшего хотели схватить, но мужик вовремя отпрянул, был опытным, судя по всему.

– Лапы убери! Человек помирает! Передай своему вертухаю, что он будет сто лет объяснения писать!

Сейчас врач придет, сделают укол, – испугался Гуров, поднялся и, тихо постанывая побрел к двери.

– Зачем пьешь, дура? – мужик подхватил Гурова за локоть. – Коли бог обидел, дома сиди, валерьянку глотай.

Дверь была открыта, в глубине коридора раздались быстрые шаги. Гуров оттолкнул подбежавшего лейтенанта, увидел за его спиной белый халат и быстро пошел мимо, сам не зная куда. Схватить его уже не решались. Сделав еще несколько шагов, Гуров увидел дежурную часть, каких перевидал в отделениях милиции тысячи, проскользнул за барьер, снял телефонную трубку, набрал 02. Подскочил лейтенант. Гуров неожиданно осевшим хриплым голосом крикнул:

– Стоять! – Услышав ответ телефонистки, спокойно произнес. – Говорит подполковник Гуров, соедините меня с дежурным по МУРу.

Соединили с дежурным по городу, трубку снял не помощник как обычно, а главный. Гуров знал его плохо и обратился сугубо официально.

– Товарищ полковник, говорит подполковник Гуров, нахожусь в медвытрезвителе, – он повернулся к лейтенанту. – Ваш адрес? – продиктовал адрес. – Прошу прислать машину.

– Известно! Послали! Позор! Стыд! – ответил дежурный и положил трубку.

Гуров ни позора, ни стыда не ощущал, наоборот сейчас им овладели чувства победителя, эйфория, подъем…

С улицы буквально ворвался майор с повязкой «помощник дежурного по городу». Равнодушно взглянув а Гурова, крикнул:

– Дежурный! – увидев стоявшего рядом лейтенанта, не снижая голоса, словно разговаривал через улицу, отчеканил:

– Помощник дежурного по городу, майор Чекалин. Ваш регистрационный журнал.

Больше десяти лет назад, когда Гуров был переведен в Управление МУРа, Чекалин был уже «старичком». Не шибко умный, он авторитетом среди оперативников не пользовался. Недавно его перевели в дежурную часть, где майор дослуживался до пенсии. Гурова, который обошел его по должности, званию и уж, конечно, по авторитету, Чекалин, естественно, не любил.

– Что вы кричите, майор? – спросил Гуров. – Люди спят, а я здесь.

Только сейчас Гуров сообразил, что он голый, и представил, как выглядит со стороны.

– Гуров? – Чекалин пригляделся, даже затряс головой. Когда узнал, не сдержал улыбку. – Лейтенант, отдайте гражданину одежду, к восьми утра в Управление доставьте рапорт на мое имя.

В специальной комнате Гуров неторопливо оделся, в дверь то и дело кто-то из дежурного наряда заглядывал, неожиданно появилась голая волосатая фигура его «освободителя».

– Ешь твою мать, начальник, ну теперь тебе будет, – прошептал он, качнув лохматой головой.

– Давай, давай, ложись на место, – окликнули из коридора, и «освободитель» исчез.

Гуров долго возился с карманами брюк и пиджака, которые оказались вывернутыми так тщательно, что подкладка не желала заправляться на место.

Затем он расписался в протоколе, что вещи ему возвращены, никаких документов, денег, даже носового платка при нем не оказалось.

– Где меня подобрали, лейтенант? – спросил Гуров.

– Мерзляковский переулок, у дома четыре.

– Утром с рапортом пришлите весь наряд, водителя машины тоже. – Гуров замялся, решая, как попрощаться. Не говорить же «до свидания». Затем сказал: – И распорядитесь, чтобы вытерли пол в туалете.

В машине Чекалин закурил и, выпустив тугую струю дыма, сказал:

– Ну, теперь, Гуров, ты действительно стал самым знаменитым сыщиком Москвы и Московской области.

– Не сомневаюсь, – сухо ответил Гуров. – Соедини меня с дежурным.

– К чему? Через пять минут ты полковника увидишь.

– Майор, соедините меня с дежурным.

– Сейчас мог бы гонор и не показывать, – ответил Чекалин, но снял трубку внутреннего телефона, передал Гурову.

– Товарищ полковник, снова Гуров беспокоит. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы меня отвезли в медчасть, сдать кровь на анализ.

– Черт бы тебя побрал, сыщик, – в голосе полковника проступили человеческие нотки. – Дай трубку Чекалину…

Алкоголь в крови Гурова не обнаружили, врач сделал ему укол, заставил выпить какой-то горький порошок и приказал выспаться. Майор Чекалин расстроился, отвез подполковника домой, а заключение экспертизы – в Управление.

Он проснулся за несколько минут до того, как звякнул будильник, и начал вспоминать ужин в ресторане «Загородный». Вскоре удалось восстановить события до мельчайших подробностей. Он выпил рюмку водки из общего графина, воду разливал Лебедев, но из одной бутылки… Иван принес шашлыки и две бутылки минеральной воды. Стоп!

Бутылки были открыты, Гуров помнил точно, из одной Иван наполнил бокал ему. Вода была холодная, и он выпил ее залпом. Здесь! В конце концов в какой конкретно момент и что именно ему подсыпали, значения не имеет. Он попался, словно мальчишка, теперь можно хоть десять заключений представить, загремел в вытрезвитель, и точка. Придется писать рапорт, объясняться с Орловым, с Константином Константиновичем, а уж разговоров среди оперативников представить нетрудно.

Первым позвонил Орлов.

– Как себя чувствуешь? – не здороваясь, спросил он. – Я не твоим душевным состоянием интересуюсь. Ноги, руки, голова.

– Великолепно.

– Плохо. Придется врать. Ты болен, неожиданно поднялась температура. Ты в отпуске, больничный лист не нужен. В Управлении без моего разрешения не появляться. Генералу я доложу, хотя он, конечно, уже в курсе. – Орлов говорил быстро, в конце выдохнул и спросил: – Лебедев?

– Он.

– Сопляк ты, хоть и подполковник.

– Петр Николаевич, тебя убийца, разгуливающий по городу с пистолетом в кармане, не интересует? – ласково спросил Гуров.

– Лева, не паясничай! – Орлов сердито засопел. – У нас в Тимирязевском три трупа. Не до твоих фантазий, сиди тихо, отдыхай, – и положил трубку.

Точно, не до меня, понял Гуров. Больше ни о чем подумать не успел, телефон зазвонил снова.

– Лев Иванович, майор Крячко беспокоит, как здоровье?

– Отлично, Станислав. Ты по Тимирязевскому задействован?

– Неизвестно.

– Выяснится, позвони. Ты мне срочно нужен.

– Смеешься?

– Кажется, нет. Подожди, – спохватился Гуров. – Сейчас в дежурную часть прибудет экипаж патрульной машины вытрезвителя. Потолкуй с каждым в отдельности, включая водителя. Тряси до тех пор, пока из них правда не посыплется. Меня не могли бросить в переулке, а они доложили дежурному, что подобрали меня в Мерзляковском. Врут. Добудь правду, Станислав. Она не для моей реабилитации нужна, для дела.

– Сделаю. Не скучай.

Только Гуров положил трубку, задребезжал междугородный.

– Подполковник? – раздался восторженный голос Ольги. – Докладывают административно высланные, у них полный порядок. Какова оперативная обстановка в Москве?

Гуров с прискорбием отметил, что, видимо, научился врать профессионально, так как болтал легко, непринужденно, и голос у него был веселый и естественный.

Когда Иван вывел засыпающего на ходу Гурова из ресторана и усадил в такси, водитель сказал:

– Не повезу.

– Держи. – Иван протянул десять рублей. – На Пресню, сдачу оставь себе.

Иван обшарил все карманы Гурова, но, кроме пятнадцати рублей и носового платка, ничего не нашел. Жаль, конечно, очень уж он рассчитывал забрать у сыскаря служебное удостоверение, но тот, будто учуял недоброе, документов с собой не взял. «Ксиву и пушку прихватил бы – тогда ему смерть, – рассуждал недовольно Иван. – Но на нет и суда нет. Все и так неплохо сложилось».

Иван выяснил заранее, где находится вытрезвитель. Остановив машину неподалеку, он выволок тяжелое тело, затащил во двор, бросил метрах в тридцати от дверей вытрезвителя, и, опрыскав Гурова водкой, отошел в сторону.

«Рафик» появился довольно быстро, милиционеры потоптались у тела, Иван услышал невнятный говор, смех и шутки и, убедившись, что шустрого подполковника уволокли по месту назначения, поехал к Лебедеву.

– Давай кончать, – сказал Иван. – Мне эта история надоела. Езжай, бери деньги. Я тебя здесь подожду. Утром я из Москвы уеду. Ясно, что, когда Гуров очухается, ему не до меня будет, но чего бы с ним начальники ни делали, под замок его не запрут. Он теперь совсем озверелый будет, а мне это ни к чему.

Лебедев бросил на стол сберкнижку.

– Утром сберкасса откроется, можешь получить. Хочешь уезжать, вольному воля, но я бы тебе советовал остаться.

Иван пролистнул сберкнижку, кивнул.

– Все правильно, это за прошлое, а за нынешнее?

– Ты себя оберегал больше, чем меня, Ваня, – ответил Лебедев. – Дело не в деньгах. Я справедливость люблю.

– Ты? Справедливость? – Иван опешил. – Замочить я тебя не могу, но вот морду набить, сука ста рая… – и двинулся на хозяина.

Юрий Петрович не шелохнулся.

– Тебе, что, дурак, деньги больше никогда не понадобятся? – Юрий Петрович плеснул в бокал коньяку. – Недоработали мы с тобой. На мне грех, недодумал. Трудно было его по затылку кирпичом шарахнуть? Бесчувственного.

– Черта лысого! – Иван тоже выпил, но немного, понимая, что сейчас нужна трезвая голова. – Ты большой финансист и махинатор, но с МУРом не знаком. Сыскари бы вмиг унюхали, что чернуху подсовывают. И закрутились бы колеса. Чем занимался последнее время подполковник, кому мешал? На тебя бы вмиг выскочили. Нет, мы верно сработали. Пьянка не уголовщина, а сегодня для партийного хуже пьянки криминала не существует. Друзья ему поверят. Так, полагаешь, у него врагов нет?

– Хорошо, – согласился Лебедев. – Зачем тебе уезжать? Несколько дней он будет по коврам ходить, отписываться.

– А потом? Он же первым делом меня искать начнет.

– Найдет, – кивнул Лебедев. – А ты посмотришь в его, проницательные глаза и спокойненько расскажешь, что он в ресторане неожиданно изрядно выпил, и ты помог ему сесть в такси.

– А он поверит?

– Конечно нет. – Лебедев ласково улыбнулся. – Просто мне хочется на товарища после этой истории взглянуть. А вдруг его так начальники тряхнут, что он помягчает? Человек, Иван по своей природе загадка, всякое может случиться. И ты тут очень пригодишься.

Юрии Петрович взял лежавшую на серванте книгу, вынул из нее сберкнижку.

– Тут пять тысяч, получи, разделим поровну, а там поживем, увидим.

Иван задумался. «Умен старый, слов нет, партнер сильный, одно плохо – не боится меня, – рассуждал Иван. – Все козыри у него на руках, а так вести игру не годится, наверняка проиграешься».

Иван Лемешев привык, что его боятся. Лебедев тоже поначалу испугался, а теперь одержал верх в игре, смотрел в глаза спокойно, даже пренебрежительно.

– Ты не заснул? – грубо прервал его размышления Юрий Петрович.

– Устал, – неожиданно для себя признался Иван. – И мент твой мне надоел. Может, пошлем к чертовой матери, ничего он нам не сделает. Я уеду, ты останешься, поживем, тихо осмотримся, суд на юге закончится, и все утихнет.

Предложение, конечно, соблазнительное, но принять его Лебедев не мог. Он Гурова боялся и, пока ситуация с подполковником окончательно не разрешится, решил Ивана не отпускать.

– Ну а если он что-нибудь на нас раскопает и новый материал республиканской прокуратуре подбросит? Наших друзей прижмут покрепче и они заговорят в полный голос? Тогда как с нами будет?

– Не заговорят, – уверенно ответил Иван. – У тебя касса, а назвать меня все равно что застрелиться.

Иван рассуждал логично. Юрий Петрович готов был с ним согласиться, вот только одно покоя не давало. Почему Гуров не успокаивается и прет как танк? Подполковник не дурак, одними эмоциями он руководствоваться не станет, что-то он знает такое, о чем Лебедеву неизвестно. Кроме того очень уж хотелось перевербовать сыщика. В ресторане Лебедев увидел в его глазах уверенность и непримиримость, но они ярко вспыхнули и погасли. Гуров тогда производил впечатление человека надорвавшегося, потерянного. Может, как девятый вал, поднялась буря и на спад пошла? А сейчас он в изоляторе «протрезвеет» и начальство окончательно похоронит его идеализм. Подловить его на слабости и купить? Что-что, но двойную игру Гуров вести не будет, если уж он скажет «да», то можно не сомневаться.

– Ты сам-то умом не двинулся ненароком? – усмехнулся Иван. – Глаза закатил, улыбочка как у идиота.

– Поздно, спать пора. – Лебедев посмотрел на часы. – Решишь остаться, две с половиной мне завтра принесешь. Уедешь, я тебе эту мелочь дарю. Только больше ко мне не обращайся.

– Как бы ни решил, позвоню, – Иван пошел к двери рассмеялся. – А товарища подполковника мы с тобой неплохо упаковали, будет что вспомнить на старости лет.

Гуров бесчисленное количество раз прокручивал в памяти и восстанавливал свои слова и поступки за последние дни. Все вроде делал правильно, а в финале сплошной позор. Конечно, ход с вытрезвителем предугадать было сложно. Однако Гуров вчера решил твердо, что пить будет только налитое из общей посуды, потом забыл, расслабился, прошлепал. Кретин, урод, растяпа – клеймил он себя.

Позвонили в дверь. Распахнув ее, Гуров шутовски раскланялся и только после этого узнал своего начальника полковника Орлова.

– Вольно подполковник. – Петр Николаевич начал стягивать мокрый плащ. – Рассказывают, что на фронте после массированного артналета некоторые начинали петь и плясать. – Орлов долго и внимательно разглядывал своего друга.

– Давай, – сказал он проходя в гостиную, – поговорим.

Гуров усадил полковника рядом с телефоном, сам устроился напротив.

Орлов, утопая в низком кресле и вытянув ноги, смотрел на друга с неприязнью.

– Ты мужик настоящий, иначе я бы с тобой не дружил и сейчас не приехал. – Орлов засопел. – Негоже злобу копить, ждать, пока ты сам очухаешься. Ты, Лева, как-то незаметно уверовал в свою исключительность. Ты сыщик подходящий, слов нет, мы это учитываем. Но ты офицер, коммунист, человек, который живет и работает среди людей и обязан считаться с самолюбием окружающих, с их мнением о твоей персоне. А ты порой не считаешься. Где твои девочки? Они тебе мешают, ты их отослал. Хорошо, плохо им – плевать, главное твое дело. Любят – стерпят. Сколько людей в Управлении тебя недолюбливает, да и просто терпеть не может, тебе безразлично. Они хуже тебя, глупее, менее профессиональны, а у Гурова своя дорога – столбовая, и он как танк прет, никого не замечая. Цель оправдывает средства? Лес рубят, щепки летят? Так, Лева, ты один можешь остаться! Даже твои враги не верят, что Гуров напился. Но в вытрезвитель ты попал и никуда от этого не денешься. Алкоголь в крови не обнаружили, а наркотик нашли. Как людям объяснить? Или ты полагаешь, что общественное мнение существует лишь у мещан и обывателей, а талантливые и принципиальные живут по своим законам, особняком?

Ладно, Лева, считай, что воспитательную работу я закончил, и перейдем к делу. Только знай, мне порой тебя очень жалко бывает, – Орлов вздохнул. – Хотя и отлично понимаю, что слово «жалость» оскорбляет твое величество.

Орлов перегибал умышленно и понимал, что делает больно, видел и бисеринки пота над бровями друга, и побелевшие пальцы на сцепленных руках. Но уж бить, так бить, а иначе с Гуровым и говорить о его персоне бессмысленно, отшутился, и вся недолга…

– На людей никогда не плевал, неправда, девочек от случайности уберечь хочу, а товарищам можно объяснить, – Гуров облизнул пересохшие губы. – Выполнял специальное задание, прокололся… Надо объявить выговор. Наказать…

– Не волнуйся, – миролюбиво ответил Орлов. – Приказ будет. А насчет специального задания? Всем известно, что ты в отпуске. И о служебном расследовании знают. Твое личное дело не сегодня – завтра в министерство затребуют. Тебя, подполковник, с должности снимать надо. Ох, Лева, Лева, – он как-то по-бабьи вздохнул, – в недобрый день ты на мою голову свалился.

– Увольняйте!

Орлов собрался сплюнуть, но, увидев под ногами ковер, сдержался.

– Ладно, с твоей персоной закончили, давай о делах. Врать ты не будешь, а вот не договаривать – можешь, так что выкладывай все, полностью.

Гуров поднялся, принес из кабинета тетрадь с записями, протянул Орлову. Полковник прочитал заголовок, взглянул на Гурова и сказал:

– Ладно, ступай на кухню, организуй что-нибудь, – и начал читать.