Текст книги "Еще не вечер (сборник)"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава третья

На следующий день в двенадцать часов Юрий Петрович ждал Ивана на Центральном телеграфе. Лебедев сидел за столом и, тыкая ржавым пером «рондо» в пересохшую фиолетовую чернильницу, мечтал лишь о том, чтобы свидание не состоялось.

Когда утром Иван позвонил, Лебедев не рискнул предупредить его о возможном прослушивании телефона и не сказал, что придет без денег, мол за спиной топают оперативники. Он вышел из дома в десять, около часа катался в метро, делал пересадки, выходил в последний момент из вагона и тут же уезжал в обратном направлении, прекрасно понимая, что, если их разговор слышали, то все его маневры – сплошной идиотизм.

Около двенадцати притащился на телеграф, безразлично скользнув взглядом по окружающим, опустился на стул, попытался написать телеграмму на собственный адрес. У Лебедева имелся «паркер» с золотым пером, но ему доставляло удовольствие шкарябать бланк корявым «рондо», выцарапывая печатные буквы.

Перестройщики, думал Лебедев, комкая испорченный бланк, куда вы без нас денетесь? В столице, на Центральном телеграфе, нечем писать!

В половине первого он вышел с телеграфа и зашагал домой. Иван не явился, матерый зверь всегда чует западню. А может, ничего и не чует, все придумываю, позвонит позже, передоговоримся, успокаивал себя Лебедев, шествуя по улице Герцена.

Когда Юрий Петрович пришел домой, Иван на кухне пил чай и читал газеты. Больше всего Лебедева потряс не сам факт присутствия гостя, а чай, газеты и очки в массивной оправе, которые Иван поднял на лоб при появлении хозяина.

– Иван, – пробормотал Лебедев и окончательно смешавшись, добавил: – Здравствуй.

– Какие беззакония творят судейские, – Иван укоризненно посмотрел на Лебедева, – ведь абсолютно невинных сажают, друг дружку хватают, оторопь берет. Присядь. – Иван стал наливать чай в загодя приготовленную чашку. – Тебе покрепче?

Лебедев не ответил, сел за стол. Иван, не обращая на него внимания, продолжал читать.

– И чего перед человеком расшаркиваться? – Иван снял очки, отложил газету. – Если он два года только под следствием до суда сидел? В законе точно определены сроки, а товарищи, как и мы с тобой, на закон плюют. Однако мы сдельно работаем, а они оклад получают. Нет справедливости.

– Справедливости, уважаемый, в природе не существует. Да и понятие давно устаревшее.

– Шея не болит? – спросил неожиданно Иван.

– Что? – Лебедев непроизвольно потер шею. – Есть немножко, отложение солей.

– Тогда понятно, – Иван кивнул. – Гляжу, идет по улице человек и головой непрерывно крутит, решил, боится чего, оглядывается. А у него, оказывается, соли отложились. Ну, выкладывай, давно обнаружил?

Он внимательно, не перебивая, выслушал рассказ Лебедева о вчерашних событиях, допил остывший чай, затем сказал:

– Значит, МУРу все известно, но нет доказательств. Интересно. Меня могли засечь и на побережье, в аэропорту, и сегодня, когда я входил в дом. Ты что, старый, от жизни устал?

Юрии Петрович к такому разговору подготовился, реагировал спокойно.

– Не будь сопляком. Я тебя не вызывал, в дом не приглашал. А говорить по телефону остерегся. И, главное, ты меня тронуть не можешь, потому, как останешься без денег, лишишь средств семью хозяина и окажешься вне закона. Так что ты мне больше не угрожай.

– Договорились, – легко согласился Иван, протянул руку. – Деньги, и я пошел.

– Откуда же у меня деньги? – удивился Лебедев. – Или ты полагаешь, я кассу дома под кроватью держу? Мне надо поехать и взять. Надо выждать. Сколько они меня могут «пасти»? Ну, неделю, ну две… Месяц в конце концов. Давай для перестраховки подождем месяца три.

– Ты прав, – Иван кивнул. – Но это невозможно. Тебя могут арестовать, ты можешь скрыться, нет смысла перечислять причины. Деньги нужны сегодня.

– Нет! – твердо ответил Лебедев. – Я в тюрьму добровольно не пойду.

Иван понимал, что старик прав, сейчас необходимо выждать, опера потопают да и отстанут. Засветился я или нет – вот в чем вопрос. На побережье я был чист, иначе взяли бы немедля с оружием в руках. В аэропорту засечь меня не могли. Сегодня я взял старика не от дома, а при входе на телеграф, где люди десятками шастают, и к мухомору не подходил. Если за ним наблюдали, то муровцы остались у телеграфа. Сейчас на меня внимания не обратят, квартир в подъезде много. Можно уходить. Старик обо мне ничего не знает, в случае ареста назовет лишь приметы. А деньги? Не должок за последний выстрел, а вся касса старика? Он сейчас напуган, этот шанс надо использовать.

– Я из Москвы ухожу, – сказал Иван. – Мне нужны деньги. Два-три дня подождем, там видно будет. Ежедневно на телеграфе с двенадцати до половины первого. И ничего не бойся, если я подойду, значит, за тобой чисто.

Боря Вакуров сидел в «Жигулях» и, читая «Огонек», поглядывал на дом Лебедева. На Ивана, который вышел из подъезда, оперативник внимания не обратил. Боря уважал и любил Гурова. Но считал, что подполковник запутался, и сам не знает чего хочет. Вчера приказал взять объект под наблюдение и засветиться, а сегодня наоборот наблюдение бросить. Разве это работа? Чушь, игра в казаки-разбойники.

В три часа дня, как и договорились, Вакуров приехал к подполковнику. Лев Иванович выслушал доклад и сказал:

– Не хочется изрекать банальности, Боря, но в нашей с тобой работе умение ждать и терпеть необходимо. Что делать? Мы не всегда владеем инициативой.

– Не понимаю Лев Иванович. – Боря смотрел недоуменно. – Убили двух человек, преступники они или нет, для милиции не имеет значения, так? По факту возбуждено уголовное дело. Так? Следствие и розыск должны работать?

– И работают, – ответил Гуров. – Возможно, что убийство из пистолета взяли на контроль в главк.

– У вас же есть версия! – горячился Вакуров. – С вашим мнением совсем не считаются?

– Считаются, Боря, не волнуйся. – Гуров улыбнулся. – Но причастность Юрия Петровича Лебедева к убийствам лишь мое предположение. Допустим, я позвонил своему приятелю в министерство и рассказал, что думаю о происшедшем. Что дальше? Не может же полковник Иванов на основании предположении подполковника Гурова составлять план оперативных мероприятий?

– Извините Лев Иванович, – слегка запинаясь, сказал Вакуров, – но в своей работе я никакого смысла не вижу. Нет, я, конечно, выполню ваши приказания…

– Просьбы, Боря, – перебил Гуров. – Только просьбы, приказывать я тебе сейчас не могу.

– Чего вы добиваетесь, Лев Иванович? Какую цель преследуете?

– Отправляйся на работу, ты мне больше не нужен. Спасибо. – Вакуров впервые услышал, как подполковник повысил голос.

– До свидания, товарищ подполковник. – Боря Вакуров обиделся и ушел.

Гуров не мог сказать правду. Он знал чего добивается, но не мог предвидеть, как начнет действовать Лебедев, когда он, подполковник Гуров, достигнет своего.

Прошли сутки. Лебедев лишь дважды выходил из дома, побывал на Центральном телеграфе и ближе к вечеру зашел в булочную. Иван не появлялся. А в десять, когда Лебедев лишь бездумно смотрел в телевизор, раздался телефонный звонок.

– Здравствуйте Юрий Петрович – раздался хорошо знакомый голос, человек говорил с небольшим акцентом.

– Здравствуйте, – быстро ответил Лебедев. – У меня совершенно нет времени, я вас плохо слышу, кто-то мешает нашему разговору. Я вам сам перезвоню завтра часиков в десять.

– Я вас отлично слышу, уверен, что никто не мешает нам, – собеседник явно улыбался. – У меня для вас хорошие новости.

– Конкретнее, – прошептал Лебедев. – Говорите.

– Человек, который мешает вам жить, от работы отстранен. Он, как говорится, действует на общественных началах и ни людей, ни техники ему не дали, спите, уважаемый, спокойно.

Лебедев услышал смех, откашлялся, хотел ответить, но не мог, перехватило дыхание.

– Чего молчите, дорогой?

– Глотаю валидол, – еле произнес Лебедев. – Вы не ошибаетесь?…

– Какие вы, москвичи, нервные! Я мужчина, дорогой, зачем зря звонить буду? Мне приказали, я передал все точно. Мы тебя в беде не оставляли и не оставим. На всякий случай запиши адрес, телефон и номер машины этого беспокойного человека, – и продиктовал все данные. – Русские говорят, что один в поле не воин.

Абонент, не прощаясь отсоединился, Лебедев положил трубку и в который раз подумал: какая же мощная и сплоченная у них организация.

– Расплачусь с Иваном, – рассуждал Лебедев наливая коньяк. – Пусть он из Москвы убирается, и хорошо бы его больше никогда в жизни не видеть.

Вся касса Лебедева находилась в этой достаточно скромной двухкомнатной квартире. За тридцать с лишним лет своей подпольной деятельности где только он не прятал деньги. Мучился, ночей не спал, а потом случайно прочитал рассказ, где хитрый сыщик утверждал: хочешь надежно спрятать – положи на самом видном месте, никогда не найдут. Очень эта идея Лебедеву понравилась, и убрал он наличные, золото и сберкнижки на предъявителя в огромную коробку с елочными игрушками, которая стояла в лоджии, небрежно завернутая в целлофан.

Когда Иван объявился в квартире, Лебедев хотел одну из сберкнижек отдать убийце. Но поостерегся, если Иван поймет, где находится касса, катастрофа – нищим останешься. Брать с собой сберкнижку или деньги на телеграф Лебедев побоялся, если задержат, наличие такой суммы не объяснишь.

«Теперь все очень просто. Завтра расплачусь с Иваном, начну жить спокойно. И напрасно я себя накручивал». Лебедев так развеселился, что долго не мог заснуть. Утром поднялся бодрым, в прекрасном настроении.

В одиннадцать, сунув в карман сберкнижку, тщательно одетый, он вышел из дома с улыбкой, оглядел малолюдную улицу Воровского и неторопливо прошествовал мимо здания Верховного Суда СССР.

Юрий Петрович прогуливался по Страстному бульвару, мурлыкал прицепившуюся с утра мелодию и рассуждал о бренности всего земного. «Тот парень в „Жигулях“, напугавший меня третьего дня, наверняка гонялся за своей вертихвосткой, а пьяные, вылезавшие из такси у дома, – нормальные мужики, выпившие по поводу или без оного. Теперь главное – рассчитаться с Иваном. Пообедаем с ним и расстанемся навсегда. Только вот в какой ресторан податься?»

На телеграфе Юрий Петрович купил открытку, два конверта, достал из кармана «паркер» с золотым пером. Кому бы написать что-нибудь смешное, веселое?

Выяснив, что писать ему абсолютно некому, он слегка взгрустнул и настрочил открыточку самому себе: поздравил с несуществующим юбилеем, пожелал здоровья и долгих лет жизни. В один из конвертов он вложил сберкнижку, запечатал и в этот момент увидел Ивана, сидевшего за соседним столом; уже собрался окликнуть его, когда почувствовал на плече чью-то руку и, подняв голову, встретился взглядом с подполковником Гуровым.

– Мы с вами часто встречаемся, – Гуров опустился на скамейку, ткнул пальцем открытку, прочитал адрес и сказал:

– Когда человек начинает сам себе писать открытки, дело плохо. Вы к какой поликлинике прикреплены? – Гуров подвинул конверт, в котором лежала сберкнижка.

Лебедев молча скреб пальцами по столу, пытаясь подтянуть конверт к себе, но тот видимо, попал на капельку клея.

– Приклеился, – выдавил с трудом Лебедев и невольно посмотрел на Ивана.

Убийца явно понимал, кто подсел к Лебедеву, кожа на скулах Ивана натянулась, губы истончились, глаза полуприкрылись тяжелыми веками.

– Знакомый? – безучастно спросил Гуров, достал из кармана платок и заботливо промокнул Лебедеву лоб. – В отношении больницы я не шучу. Что же вы со своим здоровьем делаете? Не дай бог инфаркт либо инсульт? А вы мне в суде здоровенький необходимы. Нет уж, Юрий Петрович, не подводите, держитесь, совсем недолго осталось.

Слабость исчезла так же мгновенно, как и появилась лицо вспыхнуло, Лебедев твердой рукой взял со стола открытку и конверты, положил в карман.

– Приду домой и напишу начальнику Главного Управления милиции, что человек я немолодой, здоровьем похвастаться не могу, а подполковник Гуров Лев Иванович… – Лебедев выдержал значительную паузу. – Я подробно опишу все ваши подвиги. Как вы вторглись ко мне в гостиницу «Алмаз», затем… затем в вашей гостинице кто-то убил человека, и с тех пор вы меня преследуете. Знаете, чем ваше положение отличается от моего?

– Естественно, – Гуров кивнул. – Вы преступник, а я сыщик.

– Верно! – Лебедев боковым зрением увидел, что Иван ушел. – Поэтому вы должны доказывать все, а я ничего. Вы должны доказывать мою вину и свою невиновность. А я напишу, что вы виноваты, и моих слов окажется достаточно.

– Так вы уже написали.

– Нет, я еще не писал, – Лебедев улыбнулся. – Сегодня же восполню пробел. Я не поленюсь и лично отнесу письмо в приемную на Петровку, 38. Честь имею!

– Не имеете! – сказал Гуров, и слова его прозвучали по-мальчишески беспомощно.

Лебедев вышел на улицу, спустился по улице Горького и зашел в гостиницу «Националь».

Гуров сел в «Жигули», проехал по улице Огарева мимо здания МВД. На углу улицы Герцена его остановил инспектор ГАИ – сквозной проезд по Огарева был запрещен.

– Почему нарушаете, товарищ водитель?

– Виноват, товарищ лейтенант, – Гуров протянул права и техпаспорт, удостоверение не предъявил.

Инспектор долго изучал права, удивленно поглядывал на водителя, который ни о чем не просил и не оправдывался.

– И талон у вас чистенький, столько лет без единого нарушения, – инспектор достал из кармана компостер, уверенный, что уж сейчас частник запричитает.

Но водитель улыбался.

– Может, вы знака не видели? – с надеждой спросил инспектор. – Торопитесь?

Гуров взглянул в зеркало и увидел такси. Странно, любой таксист уж точно знает, что сквозной проезд по Огарева запрещен. Гуров не мог рассмотреть пассажира, машина стояла метрах в тридцати.

«Неужели меня „ведут“? – подумал Гуров. – Талон, конечно, жалко, но придется пожертвовать».

– Что вы, лейтенант, размахиваете своей железкой? – грубо спросил Гуров, продолжая наблюдать за такси.

Инспектор обиделся, пробил талон и сделал на нем отметку.

Машина позади развернулась, поехала в обратную сторону.

– Будьте внимательны, не нарушайте, – инспектор вернул права и техпаспорт.

Гуров обогнул квартал, остановился за гостиницей «Националь», заглушил мотор, откинулся на сиденье и закрыл глаза.

Вспоминал разговор с Лебедевым на телеграфе. Следовало вскрыть конверт, который лежал на столе или нет? Мужчина, сидевший за соседним столом, тот же человек, что подошел к Лебедеву в багажном отделении аэропорта, или чудится? Правильно он сделал, что отпустил такси, которое за ним стояло на Огарева, или лучше было его в наглую преследовать и рассмотреть пассажира? А может, такси не имеет к нему никакого отношения и дырку в талоне Гуров получил зря? Он взглянул на часы, вышел из машины и отправился искать Лебедева.

Иван подъехал к телеграфу в половине двенадцатого. Сунул водителю двадцать пять рублей, попросил подождать.

В зале Иван расположился неподалеку от Лебедева и поглядывал на него, ожидая, когда они встретятся взглядами. Если он беспокоится, сразу пойму, решил Иван. И в этот момент к Лебедеву подсел высокий стройный мужик лет около сорока. О чем они говорили, слышно не было. Сначала старик испугался и растерялся, но быстро взял себя в руки, обнаглел, начал на соседа пыхтеть, чуть не плеваться. Мужик шибко смахивал на «муровского» товарища – и не на опера, а рангом повыше. Однако больно воинственно пыхтел старик, человек из его партнеров – содельников, видно.

На улице Иван поджидал Лебедева, хотел уже подойти, когда увидел, что за ним топает незнакомец. Старик свернул в застекленный подъезд новой гостиницы, у которой толклись иностранцы. Незнакомец вернулся к телеграфу и сел в «Жигули», Иван прыгнул в поджидавшее его такси и сказал:

– Видишь белую «шестерку». Дуй за ней. Этот хмырь мне «бабки» должен.

– По этой улице сквозного проезда нет, – ответил водитель, но машину тронул. – Его сейчас застопорят.

И точно, в конце улицы белые «Жигули» остановил инспектор.

– Не проехать, – флегматично изрек шофер. – Тут их главная контора, – он указал на большое желтое здание. – Развернемся?

– Погоди.

«Что-то долго они беседуют, – размышлял Иван. – Будь мужик из МУРа, сказал бы „менту“ несколько ласковых и проскочил». Когда в руке гаишника мелькнул компостер, Иван рассмеялся.

– Давай обратно, я этого хмыря в другой раз поймаю.

Иван отпустил такси и отправился искать Лебедева, но, войдя в гостиницу, растерялся.

– Вашу визитку, – швейцар заметил его замешательство и не преминул проявить бдительность. Иван покорно отдал рубль и спросил:

– Где кабак, служивый?

Швейцар поморщился, указал на гардероб:

– Разденьтесь, второй этаж.

Лебедев расположился в низком кресле и делал вид, что читает газету, ожидая, появится Гуров или нет. Увидев Ивана, Юрий Петрович удивился, но виду не подал, аккуратно сложил газету, встал и поздоровался с таким видом, словно встреча была обусловлена.

Они заняли столик в просторном полутемном и полупустом зале на первом этаже. Лебедева здесь знали, приняли ласково, хотя Ивану показалось, что ресторан не работает.

– Здесь вечером варьете, – пояснил Лебедев. – В основном иностранцы, валютные девочки.

– Но с «бабками» и смертных пускают, – сказал Иван.

– С деньгами, Ваня, всюду пускают, – нравоучительно произнес Лебедев. – И, пожалуйста, не калечь великий русский язык. «Бабки», «фанера» – какая пошлость!

– Согласен, – Иван кивнул. – Что за фрайер подсел к тебе на телеграфе?

– Не обижай, Иван. – Лебедев подождал, пока официант расставит закуску и отойдет. – Подполковника Гурова можно не любить и называть как угодно, но он не фрайер. – И, помолчав, добавил: – К великому сожалению.

Коротко, не вдаваясь в подробности, Юрий Петрович рассказал о своем знакомстве с Гуровым и вчерашнем звонке.

Иван выслушал внимательно, не перебивая, затем сказал:

– Странно, очень странно. Не морочите ли вы мне голову, уважаемый Юрий Петрович?

– Какой смысл? – удивился Лебедев. – Я же не стал пугать тебя. Гуров преследует меня один.

– Но ксиву простите, удостоверение у него еще не отобрали. Зачем подполковнику МУРа бодаться с рядовым гаишником, разрешать талон увечить? Не могу понять! И потом, разве муровцу, да еще в таком чине, головной боли не хватает? Чего он к тебе привязался? Униженным и оскорбленным себя чувствует, так, что ли?

– Нам их не понять, – Юрий Петрович пригубил коньяк, закусил икрой. – Они люди несчастные, больные.

– Не скажи, Петрович, – Иван позволил себе выпить фужер коньяку, и первый хмель ударил в голову. – Я среди них таких счастливых и здоровеньких встречал – закачаешься, лопатой гребли!

– Люди, они разные, – сказал Лебедев и хотел было отдать убийце заготовленную для него сберкнижку, когда рядом появилась высокая темная фигура.

Не разобрав в полумраке и решив, что это официант, Лебедев сказал:

– Можно нести горячее.

– Всему свое время, Юрий Петрович, – заметил Гуров и сел за стол. – Будет и горячее. – Он повернулся к Ивану, кивнул представился: – Гуров, Лев Иванович.

– Иван. – Иван взял графин, наполнил Гурову рюмку. – Мы провинциалы, простите.

– Очень приятно! – Гуров поднял рюмку, понюхал, отставил. – За рулем, какая жалость! Иван, будьте свидетелем, что я безукоризненно вежлив, а то Юрий Петрович утверждает, что я преследую его, третирую.

Лебедев молчал, пытаясь понять, зачем объявился настырный подполковник.

– Ну, появился ты без приглашения, напугал, можно сказать, – Иван рассмеялся. – Чего поделить-то не можете?

Гуров на слова Ивана внимания не обратил, взглянул на Лебедева, сказал, улыбаясь:

– Заглянул на минутку, извиниться решил. Я ведь, Юрий Петрович, третьего дня, когда ехали во Внуково, неудачно пошутил, сказав, что от дела меня отстранили. Мне предписано руководством заниматься вами самым серьезным образом. Хотите писать генералу – ваше дело, только зря бумагу изведете.

«Все ясно, – понял Лебедев, – он боится, что я действительно напишу и его взгреют. Он один, конечно, один сукин сын!»

– Тогда дела мои плохи, – Лебедев выпил. – Завтра явлюсь с повинной, снисхождение будет?

– Это вряд ли, – ответил Гуров. – Накопили излишне. И финансы подпольные, и отравление, теперь вот стрелять начали. Конечно, если вы исполнителя за ручку к нам приведете, тогда… – Гурову так хотелось повернуться и взглянуть в лицо Ивану, что шею свело от напряжения. – Только проследите, чтобы ваш протеже пистолетик с собой захватил. Очень тот пистолетик нас интересует.

– Понятия не имею, о чем вы тут разговор ведете, – ответил Лебедев. – Пошутили, пора и честь знать. Товарищ ко мне издалека по делам приехал, вы нам мешаете.

Гуров откинулся на спинку стула, небрежно взглянул на Ивана, вновь повернулся к Лебедеву и, подражая его витиеватой манере говорить, сказал:

– Какие дела у пенсионера? Да и слишком вольно вы шутите в присутствии товарища, который якобы не в курсе вашей сложной биографии. Или, может быть, в курсе? Если бы не были вы такой подлый и страшный, подумал бы сейчас, что вы человек смешной и наивный. До скорого!

Гуров Лебедеву улыбнулся, на Ивана даже не взглянул, поднялся и ушел.

«Иван? Он или не он подходил к Лебедеву в аэропорту? – гадал Гуров, выйдя на улицу. – Возможно, Иван пытался следить за мной в такси, тогда есть основания предполагать, что именно он и есть тот самый стрелок-профессионал. А в принципе я сегодня поработал неплохо, – похвалил себя Гуров усаживаясь за руль „Жигуленка“. – Хотя и неизвестно, к чему приведет мой демарш, надо бы поберечься».

– Деньги, сука! – Иван чуть было не ударил кулаком по столу, но сдержался.

Лебедев решил сберкнижку не отдавать, сначала надо обдумать, нужен ему сейчас этот человек или нет, ведь, получив деньги, Иван может исчезнуть.

– Где же я возьму? – Юрий Петрович развел руками. – Надобно съездить, а ты сам видишь.

– Ты же утверждаешь, что он один! – Иван налил себе коньяку, но пить не стал. Фужер отставил. – Берем тачку и поехали. Что мы от него, не оторвемся? Да и не станет он в одиночку за нами цепляться. Поехали.

– Хочешь, чтобы я тебя к кассе привел? – Лебедев взглянул осуждающе. – Не держи меня за придурка, Иван.

– Если мы не будем друг другу верить…

– Тебе довериться, до вечера не дожить, – перебил Лебедев. – Я напишу генералу обстоятельную бумагу, отнесу на Петровку, дня два выждем, потом решим.

– Фрайер! – процедил Иван. – У тебя мозги, а у сыскарей только фуражка? Думаешь, они поверят? А если иначе рассудят? Раз жалуешься – значит, боишься, и через два дня под таким колпаком окажешься, что не продыхнуть. Через тебя на меня выйдут. А ты слышал, как его мой пистолетик интересует? Ничего ты писать не будешь, с этим умником решим иначе.