Текст книги "За секунду до выстрела"

Автор книги: Николай Чергинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

46
КАПИТАН МИЛИЦИИ РОГОЗИН

На следующий день капитан Рогозин, переодетый в штатский костюм, пришел к дому Алматова. Постепенно на улице становилось все больше людей, среди которых появлялись и знакомые. Это беспокоило участкового. Прохожие поймут, что он здесь не случайно, могут пойти разговоры среди соседей, дойти до ушей Алматова. Напротив через улицу стоял двухэтажный деревянный дом. Рогозин достал из кармана плаща газету и присел на скамейку, которая была пристроена на крыльце под навесом. Теперь он мог следить за домом Алматова и прятать лицо от прохожих. В половине девятого вышел Алматов, его Рогозин уже успел запомнить. Алматов постоял у калитки, внимательно осмотрел улицу, потом повернулся и махнул рукой. Почти сразу же рядом с ним появился высокий молодой мужчина. Сердце Рогозина дрогнуло: «Неужели Жора?» Он сделал вид, что читает газету, а сам внимательно рассматривал того, кто шел рядом с Алматовым по другой стороне улицы. Кто знал старую Цнянскую улицу, тот наверняка помнит, что она была неширокой, и Рогозину удалось рассмотреть лицо попутчика электрика. Да, он был похож по приметам на Жору! Кожаное пальто, небольшие усики. Даже характерная привычка, о которой рассказывала Сваткова, была налицо: мужчина держал руки в карманах.

Рогозин отпустил их подальше, спрятал газету, снял плащ и, набросив его на руку, двинулся следом. Алматов и его спутник, о чем-то оживленно разговаривая, пришли на Комаровский рынок. Потоптались среди длинных торговых столов, купили у старушки стакан семечек и направились в столовую. Рогозин, поколебавшись с минуту, пошел следом. В лицо участкового ни Алматов, ни его друг наверняка не знали, и это облегчало задачу. Когда капитан вошел в зал, то увидел, что его подопечные делают заказ у официантки. Рогозин сел за соседний столик и сделал вид, что рассматривает меню. Вскоре официантка принесла еду, бутылку водки и два бокала пива. Поставила это на стол перед посетителями и сразу же подошла к столику Рогозина. Ему пришлось делать заказ и устраивать себе в это утро второй завтрак. Для пущей убедительности Рогозин заказал сто граммов водки и бокал пива. Народу в столовой было немного, и официантка быстро обслужила его. Рогозин устроился неплохо. Он сидел спиной к их столику. Это позволяло ему слышать разговор. Они выпили «за встречу», затем «за здоровье». Постепенно их языки развязывались, а голоса звучали громче. Теперь Рогозин уже не сомневался, что перед ним Жора. Конечно, сейчас участковый уполномоченный мог отлучиться на минуту и позвонить своим, но он не хотел пропустить даже одного их слова. Тем более, как он понял, Жора о чем-то договаривался с Алматовым.

– Понимаешь, – говорил Жора, – она, эта падла, работает буфетчицей и наворовалась – во, – он провел ребром ладони по горлу. – Денег у нее навалом. Но она боится их дома у себя держать. Поэтому я предложил купить ей...

При этих словах Жора неожиданно обернулся и опьяневшим, но настороженным взглядом осмотрел сидевшего за его спиной одинокого мужчину. Тот, о чем-то думая, жевал котлету, запивая пивом, рядом стоял опорожненный стакан. Вид пива и пустого стакана из-под водки успокоил Жору. Он снова повернулся к своему дружку, но дальше говорил шепотом. Рогозин мог разобрать только отдельные фразы.

Капитан подозвал официантку и, рассчитавшись с ней, встал из-за стола и вышел из столовой. Быстро надел плащ, обошел столовую и через служебный вход прошел в кабинет заведующего. Тот, увидев Рогозина, заулыбался:

– Доброе утро, товарищ капитан! Не спится вам, как я посмотрю.

Рогозин знал заведующего давно, он когда-то обслуживал этот участок, в который входил и рынок. Не завязывая длинного разговора, попросил заведующего постоять у входа в кабинет и никого сюда не впускать, пока он поговорит по телефону. Оставшись один, быстро набрал номер телефона дежурной части и попросил позвать к телефону Славина.

Участковому повезло, Славин находился в отделении. Капитан коротко доложил обстановку.

– Слушай, Андрей Миронович, ты постарайся задержать их с помощью официантки на минут пять, а я бегу к тебе! Потом решим, что делать дальше.

Рогозин вышел к заведующему.

– Антон Сергеевич, я тебя попрошу: позови к себе в кабинет официантку, пусть она посидит у тебя минут пять-семь, ну вроде занята чем-нибудь. А ты в зале покарауль, чтобы двое парней, которые сидят за столиком у окна, рядом с буфетом, не ушли из столовой не рассчитавшись. Когда нужно будет, я скажу тебе, и ты направишь в зал официантку.

Рогозин вышел во двор и, остановившись недалеко от входа, стал ждать Славина. Тот вскоре появился.

– Где они? – спросил лейтенант, запыхавшись.

– В столовой, завтракать изволят, – и Рогозин ввел оперативника в курс дела. Лейтенант был доволен:

– Хорошо. Теперь иди и скажи заведующему: пусть рассчитывают их.

Рогозин заглянул в столовую и сделал знак заведующему. Тот сразу же ушел на кухню, где был ход в его кабинет. Рогозин вернулся к Славину. Они отошли в сторонку поближе к толпе народа и стали ждать. А вот и Алматов с другом. Продолжая свой разговор, они вышли на улицу Цнянскую и там, простившись, разошлись. Алматов пошел в сторону своего дома, Жора – института физкультуры.

Славин направил за Алматовым Рогозина, а сам двинулся за Жорой. Тот уверенно нырял в проходные дворы и узенькие переулки. Дважды он останавливался у пивных ларьков и пил пиво. А Славин после бессонной ночи, голодный, глотал слюну и старался держаться в сторонке, чтобы лишний раз не попадать в поле зрения подозреваемого. Наконец Жора «привел» Славина на металлобазу. И странное дело – он сразу же изменился: шел степенно, голову держал высоко. Рабочие, которые попадались ему навстречу, уважительно с ним здоровались. Несколько человек назвали его «Георгием Ивановичем». «Что это такое? – ломал голову Славин. – Ведет себя здесь как начальник».

Вскоре Славин увидел, что Жора входит в небольшой домик. Не теряя времени, лейтенант двинулся следом. Вошел в неосвещенный коридор и видит... Жора своим ключом открывает дверь. На ней висела табличка с надписью «Инспектор по кадрам Г.И.Клавдин». «Вот так картина!» – Владимир изумленно остановился у двери.

Ему, конечно, было чему удивляться. Получалось, что опасный преступник занимал солидную должность. Он подождал, пока в кабинет зайдет женщина, которая стояла в коридоре, а когда она вышла, спросил:

– Георгий Иванович у себя?

– Да, у себя, но торопитесь, по-моему, он собирается уходить куда-то.

Женщина вышла на улицу, а Славин прошел в самый дальний конец коридора и остановился у последней двери. Клавдин не заставил себя долго ждать. Он снова появился в коридоре и направился к выходу. Лейтенант выждал немного и направился за ним. Клавдин вышел за ворота и двинулся в сторону трамвайной остановки. Славин немножко сократил расстояние, которое разделяло их. На остановке Владимир постарался затеряться в толпе, а когда подошел трамвай, вслед за своим «подшефным» вошел в вагон. Чтобы не потерять его, лейтенант придвинулся поближе. Теперь их разделяло только несколько человек, и Владимир смог хорошо рассмотреть его. Он с восхищением подумал о Сватковой. Какая поразительная зрительная память у этой девушки. Она в своем рисунке смогла передать правильно не только черты, но даже какое-то своеобразие его лица. Четко был виден и шрам. Пока лейтенант осторожно рассматривал Жору, трамвай доехал до Комаровки, и они вышли из вагона. Теперь Славин был твердо уверен, что Клавдин идет к Астаховой. Ну что же, она вполне подготовлена к встрече. Дело идет к развязке.

Клавдин вошел в подъезд, а на глаза Славина попал Подрезов, которого, как оказалось позже, послал Горчаков.

47
АСТАХОВА

Астахова действительно была готова к встрече с Жорой. Судя по времени, Жора вот-вот должен был появиться, но когда в дверях раздался стук, Астахова испугалась. Она не могла заставить себя подойти к дверям, чтобы впустить этого ставшего для нее страшным человека. Но делать нечего, она обязана теперь делать все так, как сказал ей Славин.

Взяв себя в руки, Астахова подошла к дверям и открыла их. Перед ней стоял Жора.

– Привет! Я уже думал, что тебя дома нет, долго не открывала.

– Привет! Я одевалась. Входи.

В комнате, скорее по привычке, чем из осторожности, он подозрительно окинул взглядом все углы и сел на стул:

– Чего это к тебе мать стала на ночь приходить? Ты ей объяснила бы, что уже вышла из детского возраста и ночью можешь себе найти более интересное занятие, чем спать с ней в одной комнате.

– Хватит трепаться, – прервала его Астахова, – пошли.

– А деньги ты взяла?

– По пути зайдем, я их оставила на сохранность соседям.

Они вышли в коридор, и, когда спустились на четвертый этаж, Астахова, действуя, как ей приказал Славин, попросила своего попутчика подождать немного, а сама постучала в дверь, где жил Жирков. В квартире ее ожидали Славин и Подрезов. Она сказала им, что они идут за «покупками», и через минуту вышла в подъезд. А Клавдин, ожидавший ее на лестничной площадке, подозрительно спросил:

– Чего ты заходила в эту квартиру?

– Деньги забрала. Живу одна и, когда ухожу на работу, всегда беспокоюсь за квартиру, вдруг воры залезут.

– В прошлый раз мне говорила, что деньги у родителей хранишь.

– Правильно. Мне их мать вчера принесла, а сегодня я с утра на работу ходила. Поэтому и занесла к соседям на хранение.

Такое объяснение было правдоподобным и сразу успокоило Клавдина. Астахова спросила:

– Нам далеко?

– Неблизко. Мы сейчас сядем в трамвай и доедем до последней остановки, а затем через лесок...

– А почему надо идти через лес, что, другой дороги нет?

– Дорога-то есть, но это километра на три дальше.

– А сколько лесом надо идти?

– Не более километра.

– Сказал бы раньше. Я бы туфли другие обула, а то сейчас все ноги сотру.

– Ничего, на базе подберем что-нибудь подходящее. Ты сколько денег с собой взяла?

– Двенадцать тысяч. Ты же предупредил, чтобы побольше брала, ну вот я и решила, если подвернулась фортуна, то надо воспользоваться до конца.

– Это ты правильно решила.

У Комаровки они сели на трамвай и молча ехали. На конечной остановке вышли и через поле по еле приметной тропинке пошли к лесу.

Подрезов и Славин оказались в сложном положении: выпустить из поля зрения Астахову и Клавдина было смертельно опасно для женщины, а идти за ними через поле – поставить под удар всю операцию. Подрезов был за то, чтобы немедленно задержать преступника и не рисковать. Но Славин хотел все дело довести до конца. Его тревожило то, что Клавдин после задержания наверняка будет долго упираться. В отношении кольца и плаща Лазаркевич он может сказать, что купил у неизвестного, а потом перепродал Астаховой, или же может придумать другую версию, например: кольцо и плащ попросил продать знакомый парень, который пообещал за деньгами прийти в клуб строителей, а так как клуб закрыли на ремонт, то встреча не состоялась. Поэтому Славин в эту критическую минуту лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Все его мысли были направлены на то, чтобы не потерять из виду удаляющуюся пару. Влево шла проселочная дорога, она метров через триста упиралась в лес, который полукольцом охватывал поле и тропинку, где виднелись фигуры Астаховой и Клавдина.

– Леша, давай по этой дороге бегом к лесу, а там встретим их.

Подрезов понял замысел друга и, не отвечая, побежал, Славин – за ним. Вот и лес. Они повернули вправо и снова побежали. Вскоре увидели Клавдина и Астахову. Те как раз входили в лес. Дальше оперативники шли параллельно, чуть поотстав от них.

Славин и Подрезов понимали, что идут на большой риск, но были уверены, что трагедии не допустят. А чтобы задержать такого опасного преступника, как Клавдин, – надо взять его с поличным.

Лес становился все гуще. Владимир шепнул:

– Давай к ним поближе, видишь, по другой стороне тропинки кустарник начался, место для него удобное.

Подрезов предложил:

– Я перейду на ту сторону тропинки, а ты иди по этой. Нам надо быть рядом с ними.

Они быстро перестроились, и теперь сотрудники уголовного розыска находились почти рядом с идущей парой. Было слышно, как Астахова спросила:

– Долго нам еще топать?

Но ответа не последовало. Прямо из кустов к ним шагнул мужчина. Это был Алматов. Он громко сказал:

– Жора, привет! Я иду лесом, слышу разговор и решил проверить, кто так шумит. Ба! Кого я вижу? Это ты, подруга? Ха-ха, со мной, небось, не пошла бы в лес, а с Жорой – пожалуйста!

Славин притаился: он понял замысел этих дружков. Решили напасть на женщину здесь и встречу вроде случайной подготовили. «А где же Рогозин? Он же за Алматовым пошел!»

В этот момент Астахова сердито сказала:

– Ну, что мы стоим?

И она пошла вперед. Клавдин и Алматов молча переглянулись. Жора достал из кармана пальто молоток и, замахиваясь на ходу, бросился сзади на женщину. Только хотел Славин крикнуть: «Стой! Руки вверх!» – как впереди, метрах в шести, раздался выстрел. Пуля вспахала землю перед ногами Клавдина, и тут же послышался грозный оклик:

– Ни с места! Руки вверх!

Славин увидел, как Алматов бросился в противоположную сторону, в кусты, но через мгновение, наткнувшись на мощный кулак Подрезова, вылетел оттуда обратно на тропинку. Славин вышел из своего укрытия:

– Всем оставаться на своих местах!

Подрезов встал сзади Клавдина, который так и держал в руке молоток. Каждый из оперативников считал, что стрелял его напарник, но тут из кустов вышел Рогозин, и все стало ясно. У Славина в кармане были наручники. Ими сцепили преступников. Владимир спросил у Клавдина:

– Что, Жора, решил еще одну жертву на свою совесть принять?

Тот молчал.

– Ну, что ты молчишь, Клавдин?

– И фамилию уже знаете? – удивленно спросил Жора.

– А как же. И фамилию, и должность, и место работы.

Рогозин добавил:

– И даже могилу не мешали копать.

Оперативники недоуменно переглянулись между собой.

А Рогозин кивнул в сторону Алматова:

– Вот этот вырыл яму, чтобы труп спрятать. Посмотрите.

И он раздвинул кусты, а там в десяти метрах – свежая могила. Славин подошел к Астаховой, которая, казалось, проявляла явное безразличие к происходящему:

– Посмотрите, Вера Валерьяновна, что они хотели сделать с вами. – И Славин молотком, отнятым у Клавдина, показал ей на яму. Подвели к ней и задержанных. Астахова смотрела на яму, потом обошла ее и вдруг – откуда у нее силы только взялись – подскочила к преступникам и толкнула Алматова в яму. Тот, увлекая за собой Клавдина, полетел вниз. Как только они оказались в яме, Астахова схватила лежавшую на краю ямы лопату и так огрела ею Алматова по спине, что тот ойкнул и опустился на дно. Хорошо, что ударила его плашмя. С криком «сволочи» женщина уже замахнулась на Клавдина, но Подрезов выхватил у нее из рук лопату:

– Прекратите, они нам живые нужны!

Астахова умоляюще смотрела на работников милиции:

– Родненькие, миленькие, ну разрешите мне хоть бы по пару разков отходить их этой лопатой?! Они же меня, сволочи, хотели закопать здесь! Ни за что! Понимаете, просто так, хотели взять и убить меня! Разрешите, а?

Еле ее успокоили. Вытащили задержанных из ямы, и Подрезов приказал всем идти к опушке леса, в сторону города. Вышли на тропинку. Впереди шагали сцепленные наручниками Клавдин и Алматов, за ними – работники милиции. Замыкала процессию Астахова.

Славин спросил у Рогозина:

– Долго ты за Алматовым ходил?

– Нет, сегодня недолго. Утром он взял дома лопату и направился сюда. Он копал, а я отдыхал и ждал вас, замысел их мне, когда Алматов начал рыть яму, стал ясен. Поэтому я и выстрелил раньше вас, так как был готов к тому, что нападать они будут именно здесь.

Когда вышли из леса, Славин поравнялся с Клавдиным.

– Этим молотком ты Иру ударил?

Клавдин помолчал немного, взглянул на Славина и отвел в сторону глаза:

– Нет, тот я выбросил.

– Куда выбросил?

– Покажу...

48
КАПИТАН МИЛИЦИИ
ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ СЛАВИН

– Здравия желаю, товарищ капитан! – ответил на приветствие начальника отделения уголовного розыска дежурный. Старший лейтенант, мужчина средних лет, с небритым, несколько одутловатым, усталым лицом, уже заканчивал дежурство. Осталось только доложить руководству о происшествиях и сдать дела новому дежурному. Одного взгляда на лица дежурного и его помощника – молоденького, недавно демобилизованного из армии сержанта – было достаточно, чтобы понять: ночь была хлопотной.

Капитан сказал:

– Берите материалы и приходите ко мне! – Он вышел из дежурной комнаты и, шагая по коридору, подумал: «Раз мне не звонили, значит, сложных вопросов не должно быть. Хотя любой вопрос, по которому обращаются люди в милицию, для них далеко не простой».

Он снял китель, повесил его в шкаф и, не торопясь, подошел к столу. Голубая милицейская рубаха очень шла этому высокому, темноволосому, с черными цыганскими глазами человеку. Стройный, подтянутый, с загорелым худощавым лицом, он был похож на боксера. В каждом движении чувствовались скрытая сила и кипучая энергия. Казалось, что капитан все время сдерживает себя, заставляет не торопиться.

Вот и сейчас Славин в кабинете один, но ни одного резкого движения: спокойно отодвинул стул, сел, не торопясь достал из выдвижного ящика бумагу, блокнот, папку, заправил чернилами авторучку. Взглянул на часы: восемь сорок. Несмотря на выходной день, он пришел на работу как обычно. Приобретенная за годы работы в милиции привычка превратилась в потребность, и Владимир Михайлович каждый воскресный день начинал с короткого путешествия в отдел. Рита шутя говорила: «Хорошо, что живем рядом с отделом, хоть это экономит время, отведенное мне».

Появился дежурный, он держал в руках пухлую папку. Славин спросил:

– Досталось вам?

– Так точно. Женобои замучили. Вчера зарплата была, многие мужья концерты дома давали.

– Серьезных последствий от этих концертов нет?

– Двух придется на сутки оформлять, а пятерым, думаю, надо будет по месту работы сообщения посылать. Правда, жены троих уже прибежали просить, чтобы мужей не наказывали. – Старший лейтенант усмехнулся. – Не поймешь этих женщин: то звонят, кричат «приезжайте, забирайте мужа!», то утром, тут как тут, сами в милицию прибегают: «Отпустите мужа, хороший он, ни за что забрали», да еще жаловаться грозят.

Славин улыбнулся, ему вспомнился семейный дебошир Мартов, с которым ему пришлось немало повозиться, когда работал в сибирском поселке.

– Знаешь, ты этих скандалистов оставь для начальника отдела, все равно я не имею права принимать по этим материалам решений, а меня познакомь с происшествиями, которые ко мне отношение имеют.

– Для вас тоже есть. Ночью задержан за кражу из столовой мужчина. Фамилии своей пока не назвал.

– А как его задержали?

– Женщина позвонила и сообщила, что слышала звон разбитого стекла. Мы сразу же выехали. Смотрим, действительно, в окне разбито стекло. Столовую окружили, вызвали заведующего, он открыл дверь. Облазили все уголки – никого. И вдруг я услышал неясный шум. Но откуда он донесся – не пойму. Мы в этот момент в кухне были. Тогда я громко говорю: «Ну, раз ничего не пропало, пошли!», а сам жестами показываю своим, выходите, мол, из кухни. Они вышли, а я затаился. Минут через десять шум повторился, и я понял, что шум доносится из огромного котла, который стоял на плите. Сразу же хитрость вора мне стала ясна. Позвал своих и говорю: «Раз никого нет, а есть хочется, давайте что-нибудь сварим себе». Беру дрова, начинаю их в печь класть, а заведующего прошу: «Поджигай!» Не выдержал воришка, струсил. Слышим из котла: «А еще милиция называется. Человека живьем поджарить хотят!» И вылез.

– Ясно, разберемся. Горчаков звонил?

– Да. Он будет в девять тридцать.

– Хорошо, все у вас?

– Нет еще. Попа обворовали.

– Как обворовали?

– Очень просто. Похитили сто восемьдесят две тысячи – и концы в воду.

– Подозреваемые есть?

– Никак нет.

– Почему меня не подняли?

– Он сообщил в управление тридцать минут назад. Полковник Купрейчик приказал ехать на место происшествия опергруппе управления. От нас только оперуполномоченного и участкового, на территории обслуживания которых потерпевший живет, на место затребовал.

– Странный вы человек, Игнатий Петрович, такая кража большая, а вы даже не сообщили мне.

– Владимир Михайлович, я же знал, что вам бесполезно звонить, так как вы наверняка уже вышли из дома и направляетесь в отдел, поэтому и не позвонил, а вот полковнику Горчакову сообщил. Он сказал: «Придет Славин, пусть подключается».

Старший лейтенант, понизив голос, спросил:

– Товарищ капитан, а правда, что нашего Горчакова в Москву забирают?

– Не знаю, – сухо ответил Славин. А у самого вдруг сердце защемило: «Жаль, что Семен Антонович уедет. Но что поделаешь, человек на повышение идет. Да, время летит. Давно я приехал сюда? А сколько уже изменений произошло: и женился, и дочь родилась, и юрфак скоро будет позади...»

Вывел Славина из задумчивости дежурный:

– Вот этот материал.

Славин бегло прочитал несколько страниц и спросил:

– Еще происшествия были?

– Кладовая в бане сгорела. Ущерб небольшой.

– Еще?

– Все.

– Ясно. Я поехал к архиепископу. Доложите Горчакову.

Славин надел китель, пропустил впереди себя дежурного и начал закрывать дверь. К нему подошла молодая женщина:

– Товарищ капитан, я хочу вас попросить о своем муже. Он ночью немного по пьянке поскандалил, и его милиция забрала.

Славин обернулся:

– Ну, предположим, милиция его забрала не по просьбе постороннего человека, а по вашей!

– Я же хотела, чтобы его просто попугали.

– Вы уже забыли, как требовали, чтобы вашего мужа прямо в тюрьму везли? – не выдержал дежурный. – А теперь о другом просите.

– Что сделаешь, это же муж. Успокоился – и жалко стало, – тихо сказала женщина.

Славин сочувственно посмотрел на нее.

– Сейчас приедет начальник отдела, подождите его, поговорите.

Он вышел из отдела, сел в «Победу» и назвал шоферу адрес. Пока машина быстро неслась по пустым воскресным улицам, капитан с грустью думал о женщине, которая только что просила за мужа: «Наверное, когда женились, клялись в вечной любви друг другу. А теперь скандалы, оскорбления... Собственно, ведь от самих людей зависит, как устроить жизнь».

Шофер резко затормозил, и машина остановилась у трехэтажного дома. Славин вышел и, взглянув на подъезд – здесь ли расположена нужная ему квартира, вошел, а навстречу – Купрейчик. Полковник пожал ему руку:

– Хорошо, что приехал. Меня вызывают срочно в министерство. Продолжай осмотр, позже обменяемся мнениями.

Славин поднялся на второй этаж и, увидев приоткрытую дверь, без стука вошел. Поздоровался с хозяином, совсем непохожим на священнослужителя. Одет в прекрасно сшитый шевиотовый костюм, при галстуке, в белоснежной рубашке, с аккуратной прической – ни дать ни взять директор солидного учреждения.

Славин назвал себя. Хозяин низко склонил голову:

– Архиепископ Ротмистров. Меня предупредил глубокоуважаемый Алексей Васильевич Купрейчик, что вы будете вести мое дело.

– Дело будет вести следователь, я же и мои сотрудники – искать вора. С вашего позволения я осмотрю квартиру?

– Да, да, прошу вас.

Славин заглянул в кухню, затем в рядом расположенную комнату. Здесь был порядок, и Владимир Михайлович понял, что деньги хранились в другом месте. Он сделал несколько шагов по коридору и оказался в большой светлой комнате. Слева имелась дверь в комнату поменьше. Там и увидел Славин своих. Вошел. Поздоровался и окинул взглядом комнату. У стен стояли две кровати. У окна – старинный большой стол. «Как из исторического музея, – подумал Славин, – наверняка деньги хранились в нем».

Он не ошибся. В правой тумбе были выдвинуты два боковых ящика.

Следователь, уже немолодой, с большим мясистым носом и тяжелым подбородком капитан, увидев Славина, коротко поздоровался и снова склонился над протоколом осмотра места происшествия. Высокий подтянутый эксперт научно-технического отделения, одетый в хорошо сидевшую форму старшего лейтенанта, через большую лупу осматривал ящики. Славин спросил у него:

– Деньги в ящике лежали?

Старшего лейтенанта опередил архиепископ. Он поспешно пояснил:

– Да, да, в ящиках. В верхнем – пятьдесят две тысячи, а в нижнем – сто тридцать тысяч рублей, предназначенных для Московской патриархии.

«О своих деньгах в первую очередь сообщает», – подумал капитан и заглянул через плечо следователя в протокол. Увидев, что тот как раз описывает стол и выдвинутые ящики, Славин тихонько, чтобы не слышал архиепископ, спросил:

– А почему ты утверждаешь, что в верхнем ящике лежало пятьдесят две тысячи, а в нижнем – сто тридцать? Ты что, видел эти деньги?

Следователь удивленно взглянул на капитана и неожиданно улыбнулся:

– А ты прав! Не подумал я, что этой записью в свидетели набиваюсь.

Он склонился над бумагой и сделал дополнения о деньгах, со ссылкой на показания потерпевшего.

В коридоре послышался шум, и в комнату вошел Подрезов. Славин ответил на приветствие и тронул его за рукав:

– Идем перекурим.

Они вышли на лестничную площадку. Славин уже около двух месяцев не видел друга. Подрезов теперь работал в управлении старшим оперуполномоченным уголовного розыска, и встречались они чаще всего на совещаниях или же, как сегодня, на местах происшествий.

– Понимаешь, – сказал Подрезов, – обошли все квартиры подъезда, но никто ничего толкового сказать не может. Никого подозрительного не видели, никто в квартиру не стучал и не заходил.

– А что говорят о хозяине?

– Ничего существенного: человек как человек, только вместо черта в бога верит. – Он чуть улыбнулся, но тут же стал серьезным. – Имей в виду, вчера у архиепископа допоздна гости были, наверное, к кагору причастились, немножко пошумели.

– Архиепископ рассказывал об этом?

– Нет, и я об этом ничего не говорил ему.

– Ясно. – С любимым словом Горчакова Славин так и не расстался. Они вошли в квартиру, и Владимир Михайлович спросил хозяина:

– К вам вчера приходил кто-нибудь из посторонних?

– Да. Ко мне вечером приходили священник Цыбуля Федор и поддьяк Латюк Борис.

– Когда они ушли?

Ротмистров задумался и, как показалось Славину, несколько смутился:

– Пожалуй, уже было поздновато, часа в два.

– Больше никого не было?

– Были еще мой шофер – женщина и один знакомый. Он, правда, пришел позже.

– Вы никого из них не подозреваете?

– Кто его знает... но, впрочем, если из них на кого и можно подумать, то только на моего знакомого, и то... как человек он вызывает уважение, воевал.

– Как его фамилия?

– Черт.

– Как-как?

– Черт.

Славин улыбнулся:

– И чего это Черт к священнику повадился в гости ходить? И часто он у вас бывал?

– Нет, не очень.

– Как звать его?

– Андреем Андреевичем.

– Почему вы считаете, что он мог похитить деньги?

– Понимаете... – архиепископ еще больше смутился. Чувствовалось, что эта тема смущала его, но делать было нечего, и он продолжал: – Цыбуля и Латюк – люди степенные, знаю я их давно. А вот что касается Черта, то мы познакомились недавно, он иногда приходил ко мне. Вчера мы – я, Цыбуля и Латюк, – немного выпили, и тут приходит Черт. Он был уже изрядно выпивши, но когда сказал, что у него день рождения, мы пригласили его к столу. После второй или третьей рюмки он совсем опьянел и начал шуметь. Но мы его успокоили и уложили спать. Утром, когда я проснулся, увидел, что Черт уже не спит, сидит у стола и слушает радиоприемник.

– Кто у вас шофер?

– Мумикова Зинаида Николаевна. Степенная женщина. Я ей верю, человек она честный, беременная.

Последняя фраза вызвала у Славина улыбку. Он подумал: «Ничего себе подтверждение честности».

– Шофер или гости ваши, кроме Черта, заходили в комнату, где деньги лежали?

– Нет.

Неожиданно Славин услышал голос Подрезова. Он подошел сзади, и Владимир Михайлович его сразу не заметил. Подрезов спросил, обращаясь к потерпевшему:

– А почему вы назвали не всех своих гостей?

– Как это не всех? – сделал удивленное лицо потерпевший.

– У вас же вчера дома и другие люди находились, может, я не прав?

Лицо Подрезова было непроницаемым, смотрел он на хозяина недоверчиво и строго.

Архиепископ смущенно перебирал пуговицы своего пиджака. В наступившей тишине было слышно, как в дальней комнате переговаривались сотрудники милиции. Наконец Ротмистров заговорил:

– Да, знаете, я как-то запамятовал. Ко мне действительно приходил проситель по поводу открытия церкви.

– Как его фамилия?

– Не помню. Но ни в одну из комнат он не заходил. Я с ним поговорил в прихожей, и он ушел.

– И больше никого не было?

Архиепископ был явно удручен этими вопросами. Ему очень не хотелось продолжать разговор, что, конечно, не ускользнуло от внимания сотрудников уголовного розыска. Славин видел, что Подрезову удалось что-то узнать, и начал активно помогать ему:

– Действительно, почему вы не хотите назвать всех, кто приходил к вам вчера? Вы же понимаете, насколько это важно для нас.

После непродолжительной паузы Ротмистров смущенно сказал:

– Ну, был здесь еще один мой знакомый. Но он тоже совершенно не причастен к этой истории. Я его очень уважаю как порядочного и честного человека, и поэтому мне будет крайне неприятно, если вы начнете его допрашивать.

– Как его фамилия?

– Фамилия? – переспросил Ротмистров. – Ах, фамилия?.. Гиллер Яков Самойлович. Честнейшей души человек. Поверьте мне, он не причастен.

– Он тоже причащался? – съязвил Подрезов.

Архиепископ удивленно поднял на него глаза. Подрезов пояснил:

– Я имею в виду, пил ли он тоже.

– Да, он тоже три стопки вина выпил.

– Где он работает и живет?

– Он не минчанин. Проживает в Москве, но адреса его я не имею.

– Где и кем он работает?

– Не знаю.

– Давно вы знакомы?

– Да. Я знал его еще до войны.

– С какой целью он приезжал к вам?

– Он в Минске проездом. В адресном столе узнал, где я живу.

– Где он остановился?

– Он уже уехал.

– Знаете его московский адрес?

– Нет.

Когда Славин задал этот вопрос, то уже был уверен, что Ротмистров ответит отрицательно. Он почувствовал, что потерпевший не хочет, чтобы сотрудники уголовного розыска заинтересовались Гиллером.

Славин кивнул Подрезову, и они вместе направились в спальню. Осмотр места происшествия уже заканчивался. Владимир Михайлович спросил эксперта:

– Нашли что-нибудь на ящиках, где деньги лежали?

– Да. На обоих ящиках много отпечатков пальцев и ладоней рук.

– Не сравнивали следы между собой?

– Нет, надо будет позже попотеть. – Старший лейтенант повернулся к следователю и спросил: – Ванин, сейчас будем откатывать руки жильцам квартиры или позже?

Следователь, очевидно, страдал одышкой, потому что прежде чем ответить, откинулся на спинку стула, несколько раз глотнул воздух и тихо ответил:

– Я думаю, что это надо сделать здесь. Мне все равно придется всех допрашивать, так что время есть. – Он повернулся к Славину: – Как ты считаешь, Владимир Михайлович?