Текст книги "За секунду до выстрела"

Автор книги: Николай Чергинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

39
КАПИТАН КУПРЕЙЧИК

После гибели Мочалова Алексей не находил себе места. Все валилось из рук, ночами плохо спал. Только закроет глаза – и снова видит то падающего на снег Петра, то мертвенно-бледное лицо Тани, ее беззвучно шевелившиеся губы. Навсегда останется в памяти Алексея тот день, когда несчастье обрушилось на семью Мочалова. Вместе с начальником управления и врачом Алексей поехал в дом Петра. Услышав страшную весть, Татьяна Андреевна не вскрикнула и не заплакала, она медленно опустилась на диван и остановившимися глазами смотрела в одну точку. Казалось, она ничего не видит и не слышит. Уткнувшись в ее колени, громко плакала Юля. Татьяна Андреевна отяжелевшей рукой машинально гладила ее по голове. Растерянный и бледный Ваня стоял возле них. Он хотел увести и успокоить сестру, но боялся отойти от матери, зная ее слабое сердце. Смотреть на все это было невыносимо тяжело. Алексей понимал состояние Татьяны Андреевны. Она же теряла Петра второй раз. Юля и Ваня рассказывали, как трудно справлялась с горем мать, когда получила похоронку во время войны. В душе Купрейчика клокотала ярость: человек, прошедший всю войну, выжил, потерял, потом снова нашел свою семью и вдруг погиб в центре города в мирное время от руки предателя и бандита! Даже то, что Алексей сам совершил возмездие, не приносило ему облегчения.

Он часто приходил к Татьяне Андреевне и ее детям в их небольшую двухкомнатную квартиру, предоставленную им после гибели Мочалова, и подолгу сидел, не находя слов утешения. Алексей видел, как неожиданное горе надломило Татьяну Андреевну. Похудевшая, задумчивая, она часами отрешенно сидела молча.

Как-то в воскресенье, когда Купрейчик вместе с женой были у Мочаловых, к нему подошел Ваня. Высокий, черноглазый, с упрямой складкой у рта, очень похожий на отца, он тихо сказал:

– Алексей Васильевич, я бы хотел с вами поговорить. – И, не дожидаясь ответа, вышел в соседнюю комнату.

Купрейчик пошел следом. Ваня прикрыл поплотнее дверь и посмотрел в глаза дяди:

– Я хочу после школы пойти в милицию. Как вы на это смотрите? – И, не дав Купрейчику даже рта раскрыть, с жаром сказал: – Поймите, я обязан продолжить дело отца! Я хочу бороться с нечистью.

Купрейчик обнял парня за плечи:

– По-моему, ты правильно решил, Ваня. Оканчивай школу, готовься к этой нелегкой работе.

В комнату вошла Татьяна Андреевна. Она сразу же поняла, о чем шла речь, и, обращаясь к сыну, сказала:

– Что, опять ты за свое? Прекрати сейчас же! Не пущу я тебя в милицию.

– Мамочка, не обижайся, но я впервые в жизни не послушаю тебя. Пойми, я еще при жизни папы так решил, и он меня поддержал. А сейчас я обязан работать в милиции. Это – цель моей жизни.

Купрейчика назначили начальником отделения милиции, где раньше работал Мочалов. На плечи молодого начальника легли новые заботы.

Алексей чувствовал, как внимательно присматриваются к нему подчиненные. Мочалова очень любили и уважали в отделении и нового начальника встретили с некоторой настороженностью. Купрейчик понимал, что только от него зависит, будет ли он пользоваться авторитетом у сотрудников. Коллектив был хороший. Дух Мочалова чувствовался: людей приучать к порядку и дисциплине не надо было. Купрейчик часто бывал в райкоме партии, откровенно рассказывал секретарю о своих трудностях, переживаниях и сомнениях. Секретарь райкома не жалел времени для нового начальника милиции, и это помогло ему быстрее освоиться на новом месте.

Когда в город неожиданно приехал Славин, Купрейчик просил начальника управления направить его к нему в отделение. Но полковник, узнав, что Купрейчик и Славин двоюродные братья, не согласился. Так и оказались они в разных отделениях милиции, территории обслуживания которых граничили друг с другом. Алексей и Владимир виделись довольно часто. Разница в годах у них была небольшая, ну, а различие в звании и служебное положение роли для них не играли...

Сегодня Купрейчик решил уйти домой не позже семи вечера. Причина была весомой: у Нади – день рождения, и Алексей обещал ей обязательно быть пораньше. В гости к себе они пригласили Мочаловых и Славиных.

Купрейчик предупредил своего заместителя о том, что его вечером не будет, опечатал сейф и вышел из кабинета. В коридоре ему повстречался парень. Его лицо капитану показалось знакомым. Парень сказал:

– Здравствуйте, я к вам!

«Так это же сын Мани Жовель», – вспомнил Купрейчик.

– Это ты, Толя? Здравствуй!

Купрейчик вернулся в кабинет и предложил парню стул. В сердце болью отозвались недавние события. Маня Жовель не была причастна к деятельности банды Корунова, она помогла сотрудникам милиции, да и Толя в трудную для Купрейчика минуту показал себя молодцом, однако видеть сейчас его Алексею было тяжело. Пересилив себя, он сказал:

– Слушаю тебя, Толя.

– Меня мама к вам прислала. Меня двое хлопцев уговаривают сегодня ночью пойти с ними на «дело». Они хотят столовую обворовать. Там на ночь много денег остается.

– Кто они?

– Соседские. Ленька Коломиец и Сашка Андриевский. Они хлопцы неплохие, но у Леньки батька пьяница, а его друг, дядя Вася, в столовой этой работает. Вот дядя Вася и подговорил Леньку и Сашку. А им страшно, поэтому они меня с собой зовут. Я рассказал маме. Она мне и приказала разыскать вас. Мама просила, чтобы Леню и Сашу в тюрьму не садили. Они ребята хорошие, раньше о таких делах между ними даже разговора не было. В первый раз это они затеяли.

– Я верю тебе, Толя.

Купрейчик задумался. Он понимал, что Маня доверяет ему, иначе она не решилась бы на такой шаг. Понимал капитан и Толю, которого окружающие его взрослые люди учили быть скрытным, никому не рассказывать о том, что знает. И вот теперь этот паренек пришел в милицию сообщить о готовящейся краже. Капитан должен был проявить и такт, и понимание.

Купрейчик спросил:

– А этот дядя Вася собирается пойти с вами?

– Не знаю. Но мне кажется, что нет. Он, наверное, хочет, чтобы мы украли деньги и отдали ему, а он нам за это заплатит.

– Как его фамилия?

– Не знаю. Об этом надо у отца Леньки спросить, они же дружат.

– Кто еще знает дядю Васю?

– Я совсем выпустил из виду: его хорошо знает Драбуш, дружок Прутова, у которого вы жили на квартире.

Купрейчик вспомнил, как он сидел в компании Корунова, Прутова и его друзей, а в дом неожиданно вместе с Драбушем зашел Толя Жовель. Алексей не сдержался и спросил:

– Толя, а что ты подумал, когда меня увидел у Прутова?

– А, это когда мы с Драбушем за санками приходили? Мне сначала показалось, что вы и вправду вместе с ними, но потом вспомнил, что вы маме лекарство приносили, и еще то, что через три дня маму вызвали в райисполком и нам помощь оказали, а моих младших брата и сестру в школу-интернат устроили. Мы с мамой тогда догадались, что все это благодаря вам сделали. Я понимал, что вы не такой, как они. И если вы находитесь в их компании, то так, очевидно, надо. Поэтому ничего не сказал, решил, что мне лучше помолчать и сделать вид, что вас не знаю.

– Смотри ты какой?! Соображаешь правильно.

Капитан поблагодарил паренька за сообщение и сказал, что примет необходимые меры. Толя вышел, а Алексей снова вспомнил Мочалова. Это по его ходатайству многодетной матери Мане Жовель была оказана помощь.

Купрейчик снял трубку с аппарата и пригласил к себе заместителя. Через несколько минут в дверях появился высокий подтянутый майор:

– Звали, Алексей Васильевич?

– Присаживайтесь, Марат Михайлович. – Купрейчик колебался, поручать ли заместителю такое дело. Характер у майора был крутой. Он считал, что любой человек, совершивший даже мелкое правонарушение, должен сидеть на скамье подсудимых. На вид опрятный, говоривший всегда правильные слова, Баранник на деле был высокомерен, заносчив и относился к людям бездушно, считал правильным только свое мнение. Эти качества и сыграли, очевидно, свою отрицательную роль, когда встал вопрос о замене Мочалова. Не любили майора и сотрудники. Но сейчас делать было нечего. Он вынужден был поручить довольно деликатное дело Бараннику. Купрейчик подробно рассказал ему, чего парень приходил в милицию.

– Я хочу вас попросить, Марат Михайлович, внимательно разобраться с этим делом.

– Все ясно, Алексей Васильевич, эту операцию я проведу лично. – В уме майор уже прикидывал, как все это будет выглядеть. Понял его мысли и Купрейчик. Его заместитель даже не подумал о том, чтобы не допустить хищения, а хотел схватить ребят на месте преступления и таким образом продемонстрировать всем, и в первую очередь начальству, что Баранника зря не назначили на более высокий пост. Лицо Купрейчика стало хмурым, он сухо спросил:

– Как вы намерены действовать?

– Очень просто. Возьму трех-четырех архаровцев, засяду возле столовой, и, когда преступники вылезут из нее с денежками, мы их и возьмем...

– Но ведь они, Марат Михайлович, не преступники, а дети. И стоит ли нам из них делать преступников?

– Милиция, уважаемый Алексей Васильевич, преступников не делает и преступления не порождает...

– Если мы, работники милиции, будем так думать и поступать, то будем порождать или, по крайней мере, способствовать появлению преступников. Поэтому слушайте мой приказ: ваша задача состоит в том, чтобы послать людей к Коломийцу и Андриевскому, отобрать у ребят в присутствии их родителей объяснения. Я уверен, что они скажут правду. Необходимо установить данные этого дяди Васи и сразу доставить его в отделение. После этого мы с вами, если сможем доказать его вину в подготовке совершения преступления и вовлечении детей в преступную деятельность, возбудим против него уголовное дело.

– А что будем делать с пацанами?

– Ничего. Побеседуем с ними, предупредим родителей, и хватит.

– Как это хватит? – возмутился Баранник и недоверчиво посмотрел на Купрейчика. – Что-то я вас не пойму, товарищ капитан! Знаете ли вы, что на фронте к тем, кто потакал врагу, применяли самые строгие меры воздействия, вплоть до крайней?..

Удивительное спокойствие охватило вдруг обычно горячего Купрейчика. Он продолжал смотреть на своего заместителя, а сам почему-то помимо своей воли подумал: «Надо форму носить, а то все хожу в гражданском. Он даже не знает, что я воевал».

– Перестаньте, майор, вы же ведь не были на фронте. Откуда вам знать, как там люди друг к другу относились. Я отменяю свой приказ. – Купрейчик увидел на лице майора явное удовлетворение. Тот, очевидно, по-своему понял его слова. – И отстраняю вас от выполнения этой, как вы назвали, операции и поручу ее другому. Вы свободны.

Баранник встал и, высоко держа голову, вышел из кабинета. Купрейчик несколько минут смотрел на дверь, за которой исчез заместитель, и думал: «В том, что он был далеко от фронта, в тылу, конечно, не его воля. Но вот как мне с ним работать? Как доверять?» Капитан поднялся, вызвал начальника отделения уголовного розыска и поручил ему разобраться с делом ребят...

Купрейчик шел домой с тяжелым чувством неудовлетворенности. «Вроде кто-то на меня ведро помоев выплеснул», – вяло думал он, шагая по еще залитой солнцем, зеленой улице.

Но спустя несколько минут он, улыбаясь, войдет в дом и протянет жене, своей Надюше, цветы...

40
ЛЕЙТЕНАНТ СЛАВИН

У занятых людей время всегда бежит быстро. Славину тоже не хватало рабочего дня. Даже ночью, приходя домой, Славин упрекал себя в том, что не успел чего-то сделать. Он старался как можно быстрее довести дело по ограблению Лазаркевич до конца. Установил и допросил десятки людей из тех, кто часто бывал в клубе строителей. Почти все они помнили Жору, который для оперативника уже стал какой-то мифической фигурой, так как далее его имени дело не шло. Никто не мог сказать, кто он и откуда. Славин и участковый инспектор Рогозин, на участке которого находился клуб строителей, вместе с Марушко и Бородько на протяжении недели объезжали вечерами клубы и танцевальные площадки, но Жора как сквозь землю провалился. Славин считал, что подозреваемый не мог уехать из города, в противном случае зачем ему угрожать Марушко.

Владимир был у себя в кабинете, когда туда заглянул дежурный, тот пожилой старшина, которого все звали Степанычем, и сказал:

– Славин, тебя к телефону дивчина какая-то просит.

– А симпатичная? – весело спросил Подрезов.

– Аж сердце замирает, – улыбнулся Подрезову старшина. – Она сначала тебя спрашивала, а я ей сказал, что тебя нет, и предложил ей Славина. Она помялась немного и согласилась.

В дежурной комнате Владимир взял лежавшую на столе телефонную трубку:

– Славин слушает вас!

Он тут же услышал взволнованный девичий голос:

– Товарищ Славин, здравствуйте! Вас беспокоит Лебедко, подруга Лазаркевич, помните такую?

– Конечно, помню, Аня, здравствуйте! Слушаю вас.

– Знаете, я встретила одну девушку. Она тоже хорошо знает того бандита, и мне кажется, что ее рассказ вас заинтересует.

– Где она?

– Вот, рядом со мной. Дать ей трубку?

– Нет, погодите, как ее фамилия?

– Сваткова.

– Имя, отчество?

– Лера... Валерия Леонидовна.

– Так вот что, Аня, вы молодец, что позвонили! Я вас очень прошу, приезжайте вместе с ней сюда, в отделение.

– Когда, сейчас?

– Конечно, я вас жду.

Было слышно, как Лебедко говорит о предложении Славина Сватковой.

– Хорошо, едем.

Потирая руки, Владимир вернулся в кабинет.

Подрезов спросил:

– Ну, кто там так рвался поговорить?

Славин сообщил о звонке.

– Что ж, дожидайся, а я пошел домой. Сегодня мне наш усатый разрешил побыть вечер с семьей.

– Не усатый, а Петр Первый.

– Почему Петр Первый?

– А ты не обратил внимания, что он очень похож на царя?

– Пожалуй, ты прав. Честное слово, прав! Значит, теперь он не усатый, а Петр Первый. Ну ладно, пока!

– Будь здоров! Привет Юле.

– Спасибо. Кстати, она мне напоминала, чтобы я тебя опять к нам в гости пригласил. Обещала, что голубцы еще вкуснее, чем тогда, будут...

Вскоре в дверь постучали, и на пороге появилась Лебедко.

– Можно?

– Входите, входите, Аня.

В кабинет несмело вошла Лебедко, а за нею темноволосая миловидная девушка. Славин пригласил их сесть, и Лебедко, кивнув головой на девушку, сказала:

– Это Лера Сваткова. Мы с ней знакомы давно. Сегодня встретились, и... Ну, Лера, рассказывай...

Сваткова, чуть заикаясь от волнения, заговорила:

– Аня мне рассказала об Ире Лазаркевич. Так вот, со мной могло то же самое случиться. В апреле на танцах в Доме офицеров я познакомилась с этим Жорой.

– А почему вы думаете, что это он? – спросил Славин.

– Он, точно он! Все повадки его, одет так же. Только он тогда в кожаном пальто ходил. На этом пальто хорошо видны перешитые пуговицы, наверное, его раньше носил более худой человек. Он меня несколько раз провожал домой. Как-то мы заговорили об одежде. Собственно, он сам завел разговор на эту тему. На мой вопрос, где он работает, он засмеялся и говорит, что там, где имеются красивые вещи. В этот вечер он мне сказал, что если мне нужна модная одежда и обувь, то он может помочь. Я посоветовалась с мамой и решила купить себе лакированные туфли. Когда я ему сказала об этом, он засмеялся и говорит: «Зачем же из пушки по воробьям стрелять? Спроси у подруг, кому что нужно, бери деньги, подъедем на одну из моих баз и там все возьмем. Я ведь знаю вас, девчат: стоит одной появиться в новых туфлях, как все начнут приставать к тебе, чтобы достала такие же». Не понравился мне тогда этот разговор, и я передумала покупать. Он, наверное, почуял это, мы еще раза два встретились и больше не виделись.

– Вы его еще где-нибудь встречали?

– Видела. Он вместе с каким-то парнем однажды ехал в трамвае. Я вошла в вагон, а они в этот момент проходили мимо, о чем-то разговаривали и весело смеялись. Вышли они из трамвая на Долгобродской. Перешли улицу и пошли в сторону Комаровки. Когда трамвай поехал, то я увидела их снова. Они входили в подъезд большого дома.

– Вы запомнили, в какой подъезд они вошли?

– Да, запомнила. Я могу, если хотите, показать.

– Больше нигде его не встречали?

– Нет.

– А как выглядел его знакомый?

– Я его видела мельком, но если бы встретила, наверняка бы узнала. А вот Жору я запомнила хорошо. Если хотите, могу нарисовать.

– Давайте, – задорно сказал Славин, – попробуйте! Вот вам бумага, карандаш, устраивайтесь поудобнее за столом и начинайте, а мы пока с Аней побеседуем.

Славин сел за стол Подрезова, а Лебедко устроилась напротив. Владимир спросил:

– Аня, как вы думаете, откуда у Ирины оказалось пять тысяч рублей?

– Наверное, родители дали.

– Нет, они видели, что у нее появилось более пяти тысяч рублей, но что это за деньги – не знают. Я вас хочу попросить, Аня, чтобы вы спросили, не давал ли кто-нибудь из девушек Ирине денег для покупки каких-либо вещей.

– Вы считаете, что этот бандит предложил ей купить что-либо?

– Да, считаю.

– Хорошо, я поговорю с девчатами.

– И еще. Постарайтесь найти как можно больше людей, кто знает в лицо Жору, а также тех, кому Ирина могла рассказать о нем.

Скрипнула дверь, и Славин увидел сестру.

– Володя, можно тебя на минутку?

Славин извинился перед девушками и вышел в коридор, а Женя подала ему листок бумаги. Он развернул его и увидел, что это телеграмма. Прочитал и радостно взглянул на сестру:

– Значит, приезжает?

– Да, в семь тридцать утра. Можно я пойду вместе с тобой ее встречать?

– Посмотрим. Ну, а теперь жми домой, сестренка, готовьтесь к встрече, а я пошел работать...

В кабинете Сваткова как раз закончила рисовать.

– Все, готово. Посмотрите!

Лейтенант уже давно заучил приметы Жоры и мысленно представлял его лицо, но когда он взял рисунок, был сильно удивлен: парень выглядел именно так, как он и думал.

– Вы молодчина, Лера. У меня к вам просьба. – Славин подошел к своему столу, выдвинул ящик, отыскал там две первые попавшиеся под руки фотографии молодых мужчин и показал их Сватковой:

– Не могли бы вы нарисовать вот этих?

– Сейчас?

– Ага.

– Если вам надо, то пожалуйста. Давайте еще бумагу.

И девушка взялась за работу. Глядя на фотографии, она быстро нарисовала мужчин. Сходство было поразительным. Славин восхищенно смотрел на готовые рисунки и расхваливал девушку. А та, радостная и несколько смущенная, стояла у стола и не знала, куда деть свои руки.

– Слушайте, Лера, если вдруг мне придется искать человека, которого со слов надо будет нарисовать, я буду обращаться к вам. Как вы на это смотрите?

– Без энтузиазма, – улыбнулась девушка, – но если понадобится, всегда помогу.

– Договорились. На прощание у меня к вам только одна просьба: если увидите Жору или узнаете что-либо о нем, позвоните мне.

Девушки ушли, а Славин направился в дежурную часть.

– Слушай, Степаныч, выручи меня. Пошли свой грузовик за двумя девушками.

– Знаешь, парень, сегодня ты целый день только и возишься с молодыми девушками.

– Я же по делу. Мне надо с ними срочно опознание провести.

– Давай адреса, вижу, что все равно от тебя не отцепишься.

Славин быстро написал адреса Бородько и Марушко, а сам вернулся в кабинет, достал бланки протоколов опознания личности по фотографии и, чтобы меньше терять времени, когда появятся девушки, начал заполнять их.

Через полчаса девушки были доставлены в отделение. Первой Жору опознала Марушко. Владимир положил перед ней три рисунка. Она взглянула на них и сразу ткнула пальцем в тот, где был изображен Жора.

– Вот он! Что, может, уже поймали?

– Пока нет, но поймаем.

Он быстро закончил все формальности и пригласил Бородько. Девушка тоже, не мешкая, уверенно указала на тот же рисунок.

Оформив протокол, Славин обратился к обеим:

– Девушки, посмотрите внимательно на этот рисунок. Может, здесь какой-нибудь детали не хватает?

Девушки долго смотрели, но ничего дополнить не смогли. Славин поблагодарил их и отпустил, а сам снова пошел к старшине.

– Степаныч, как только появится шофер, ты его направь в управление. – Он протянул рисунок, на котором был изображен Жора, старшине. – Там есть дежурный эксперт, пусть он быстро сфотографирует этот рисунок, и фотографии надо сегодня же развезти по всем отделениям. В пояснении надо писать, что этот преступник напал в лесу на гражданку Лазаркевич.

– Слушай, Славин, – возмутился старшина, – ты что, думаешь, мне больше делать нечего и я буду целый день только твои вопросы решать: то девчат привези и отвези их обратно, то теперь в управление машину гони...

– Подожди, Степаныч, – перебил его лейтенант, – привезти девушек – это была моя просьба, а вот что касается рисунка, то это – приказ. И не морщись, сам знаешь, что с такими вещами тянуть нельзя. Он сегодня может попасть в милицию за что-нибудь, и его спокойно отпустят. Ищи тогда ветра в поле. Ясно? – Славин в душе чертыхнулся: «Опять это горчаковское слово». Старшина уже не спорил. Взял рисунок, внимательно посмотрел на него, стараясь запомнить, и ответил:

– Ясно, сделаем...