Текст книги "За секунду до выстрела"

Автор книги: Николай Чергинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Николай Чергинец
За секунду до выстрела

Часть первая

1
СЛАВИН

Поезд, рассекая ночную мглу, громко стуча колесами, мчался вперед. Старый обшарпанный вагон был полон людей. Казалось, кого здесь не увидишь. Старик с огромной бородой; рядом, крепко обхватив руками большой узел, клевала носом старушка в большом вязаном платке. В углу пристроилась с грудным ребенком молодая женщина. Ребенок часто плакал, и матери приходилось, краснея, при всех кормить его грудью. А тут, как назло, почти напротив, сидит молоденький офицер – лейтенант милиции. Сначала он, понимая, что смущает женщину, всякий раз, когда она готовилась к кормлению, вставал и уходил в тамбур, но женщине, чтобы ребенок меньше беспокоил пассажиров, приходилось часто успокаивать его, и хождение офицера надоело пассажирам. Бородатый старик не выдержал и прикрикнул на лейтенанта, когда тот в очередной раз попытался пройти мимо него:

– И чего ты мечешься, парень?

– Так я же, чтобы женщину не смущать, – краснея, вполголоса ответил тот.

Сидевший рядом с женщиной средних лет мужчина в шинели спросил:

– Куда путь держишь, лейтенант?

– Далеко, – односложно ответил офицер и начал смотреть в окно, за которым была одна чернота. Он с тревогой подумал: «Где эта Сосновка? Даже на карте не нашел! Не проспать бы. Проводник сказал, что в половине первого будем...»

Постепенно люди засыпали. Они сидели, плотно прижавшись друг к другу, раскачиваясь в такт движению вагона. Начал клевать носом и лейтенант. Даже сон увидел, но кто-то тронул его за плечо и сказал:

– Товарищ лейтенант! Через десять минут Сосновка.

Славин нащупал стоявший у ног фанерный чемодан, поднял его и осторожно, стараясь не беспокоить спящих, начал протискаться вслед за проводником к выходу. В тамбуре шум колес и лязг буферов был слышен сильнее, но после душного прокуренного вагона дышалось легче.

Проводник вернулся в вагон, а лейтенант снял фуражку и прижался лицом к стеклу. «Что ждет меня в этой Сибири? Ну что же делать, приказ есть приказ».

Владимир вспомнил, как он пытался убедить начальство направить его в Минск, но никто не согласился с его доводами. Начальник школы так и сказал:

– Поезжай, Славин, в Сибирь, ты сейчас там нужнее. Поработаешь пару лет, а потом видно будет.

Товарищи шутили: «Тебе, Славин, как партизану и работу подобрали по характеру. Направляют в лес, смотри только по старой привычке поезда под откос не пускай!»

Сильнее залязгали буфера, и поезд начал сбавлять ход. Мимо вагона медленно проплыло небольшое одинокое здание. Проводник, снова появившийся в тамбуре, молча отстранил Славина от двери и открыл ее. Лейтенант выждал, пока поезд остановится, и спрыгнул на землю.

Почти сразу же паровоз дал короткий гудок, и поезд тронулся. Когда мимо пронесся последний вагон, Славин направился к зданию вокзала. У входа с лампой в руке стоял железнодорожник. Он заметил одинокую фигуру, приближавшуюся к вокзалу, и внимательно вглядывался в нее в надежде увидеть кого-либо из знакомых.

– Здравствуйте! Смотрю, кроме меня, никто и не сошел с поезда.

– Здравствуйте! А я думаю, кто же это ночным поездом к нам пожаловал, – и, осветив Славина лампой, добавил: – А тут сама власть приехала.

Славин усмехнулся:

– А что, до моего приезда у вас здесь безвластие было?

Старик смутился:

– Да нет, я не в том смысле. Вы к нам по службе или в гости к кому?

– Служить сюда приехал. Как в Марьянск мне добраться?

Дежурный по вокзалу засуетился:

– Пойдем быстрее, товарищ лейтенант! Здесь машина должна быть, приезжали почтовики к поезду. – И он быстро пошел вокруг здания. Славин двинулся следом. Они обошли здание и увидели крытый грузовик. В кабине сидели двое. Железнодорожник подошел к машине и открыл дверку:

– Вы в Марьянск?

– Да, – ответил, прикуривая, водитель.

– Подбросьте в милицию пополнение, а то до утра транспорта никакого не будет.

Водитель посмотрел в сторону лейтенанта и сказал:

– А, милиция! Конечно, подбросим. – Он повернулся к сидевшему в кабине мужчине. – Иван, полезай в кузов.

Тот, ничего не говоря, вылез из кабины и направился к заднему борту машины. Славин поблагодарил дежурного, сел в кабину и положил себе на колени чемодан. Водитель завел мотор, и вскоре грузовик, набирая скорость, понесся по проселочной дороге. Лейтенант спросил:

– Долго ехать?

– Если мотор не забарахлит, за два часа доедем.

Славин хотел поговорить с водителем, но в кабине стоял такой шум, что трудно было разобрать слова. Он устроился поудобнее и с интересом наблюдал, как в свете фар уплывает назад в темноту тайга.

Ровно через два часа машина въехала в какое-то селение. Шофер с облегчением прокричал:

– Марьянск.

Вскоре он остановил машину и, не выключая двигателя, показал рукой на уходящий вправо узенький переулок.

– Вам сюда, здесь недалеко, метров триста. Упретесь в одноэтажный каменный дом. Это и будет милиция.

Через десять минут Славин стучал в глухую деревянную дверь, над которой при свете небольшого керосинового фонаря виднелась вывеска «Марьянское отделение милиции».

За дверями послышались шаги, затем лязг засова, и в проеме дверей показался милиционер.

– Здравствуйте, товарищ сержант! Я лейтенант Славин, прибыл для дальнейшего прохождения службы.

Сержант поздоровался и, пропустив гостя в коридор, снова закрыл дверь.

– А вдруг кому помощь потребуется? – кивнул головой на засов лейтенант.

– Ночью к нам никто не обращается. В конце концов постучит, как вы сейчас это сделали.

Они вошли в дежурную комнату. За высоким барьером стоял письменный стол, а в углу на небольшом топчане лежали матрац, одеяло и подушка. Сержант достал из кармана расческу и стал причесывать взлохмаченные светлые волосы. Он был такой же высокий и стройный, как Славин, только лет на пятнадцать старше. Его голубые глаза доброжелательно смотрели на Владимира.

– Что будем делать, товарищ лейтенант? Прикажете начальнику домой позвонить или подремлете в соседнем кабинете? До рассвета недолго осталось.

– Конечно, нет смысла будить человека...

Сержант взял стоящую на барьере керосиновую лампу, которую до этого он принес из коридора, и пошел впереди. Вскоре они оказались в большом кабинете, обставленном простой, видавшей виды мебелью. Большой двухтумбовый стол был накрыт зеленым сукном, на нем стоял старинный, сделанный из мрамора и бронзы чернильный прибор. Все три окна в кабинете были закрыты темными шторами. Сержант достал из кармана спички, зажег лампу, висевшую у потолка, и махнул рукой на кожаный диван, стоявший в углу:

– Вот вам кровать. Сейчас принесу постель.

Славин поставил чемодан, положил на стул фуражку и сел на диван. Вошел сержант. Он протянул подушку и простое солдатское одеяло:

– Устраивайтесь и отдыхайте. Начальник обычно приходит к восьми. Вас разбужу в семь.

Славин снял новенький китель, аккуратно повесил его на спинку стула, бросил на диван подушку, стащил сапоги и, не снимая галифе, лег на диван. «Надо спать, а утром будет видно, что делать дальше», – подумал он. Оставшись один, Владимир сразу же вспомнил о своей девушке, с которой познакомился в Ашхабаде, где была офицерская школа. «Интересно, что скажет Рита, если я позову ее сюда, в эту глухомань? Здесь даже электричества нет. Да, забросила меня судьба!»

Не прошло и десяти минут, как Славин спал уже крепким сном...

2
МАЙОР АЛТЫНИН

Славину показалось, что он только что уснул, а его уже тряс за плечо дежурный.

– Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант! Вставайте, уже семь пятнадцать, скоро и наш начальник придет.

Славин открыл глаза, наморщил лоб, вспоминая, где он, и, наконец придя в себя, начал обуваться.

– Китель не надевайте, пойдемте во двор, умойтесь.

Лейтенант молча пошел за сержантом, у которого через плечо было переброшено полотенце. Они вышли во двор, окруженный высоким дощатым забором, и Славин изумленно остановился. Яркое солнце уже пригрело землю, и цветы возле забора показались ему особенно яркими. В дальнем углу у небольшого сарая стояли три лошади, между ними, игриво подбрасывая задние ноги, бегал жеребенок. Увидев людей, он подбежал к ним и доверчиво ткнулся Славину в бок. Сержант засмеялся:

– Орлик знакомиться пришел.

Славин погладил жеребенка, и тот поскакал вдоль забора.

Владимир вдохнул полной грудью и подставил лицо яркому ласковому солнцу. Чистый утренний воздух был насыщен запахами сена и цветов. Все это сразу же почувствовал горожанин. Стояла удивительная тишина, нарушаемая только фырканьем лошадей да топотом ног шаловливого жеребенка. На душе стало спокойно и даже как-то радостно.

Славин с удовольствием умылся холодной водой, которую лил ему из ведра сержант, затем вернулся в кабинет и привел себя в порядок. Через несколько минут Славин вместе с дежурным пили чай. Сержант подвинул поближе банку с медом:

– Ешьте, мед силу человеку придает.

– Спасибо. А вы давно здесь?

– Я родился в этих краях. Работал на лесозаготовках, потом на шахте, а за четыре года до войны в милицию пришел. На фронте дважды был ранен, но до Праги дошел. Ну, а после войны опять в милиции...

Славин поднялся из-за стола.

– Ну, спасибо вам! Поел как следует. Пожалуй, весь день есть не захочу.

– Пожалуйста. Мы с вами, кажется, вовремя завтрак закончили. Гляньте в окно, начальник идет.

Славин увидел, что к зданию подходит майор, голову он держал как-то неестественно прямо. Лицо заросшее: большая борода, пышные усы.

– Да, немолодой он у вас, – пробормотал Владимир.

– В этом году шестьдесят исполнилось, но в отставку не уходит, да и начальство считается с ним, не хочет отпускать. Я вам скажу – мужик он деловой, башковитый да и пошутить любит. Ну ладно, я пошел встречать.

Сержант надел фуражку и вышел в коридор.

– Товарищ майор! За время моего дежурства происшествий не зарегистрировано. В ночное время прибыл для прохождения службы в нашем отделении лейтенант Славин. Докладывает сержант Симоха.

Вскоре майор вошел в дежурную комнату. Лейтенант, стоя, представился и протянул ему свои документы.

Майор был ниже Владимира на целую голову. Пока Славин докладывал, он внимательно осматривал его и, очевидно, остался доволен внешним видом своего нового подчиненного. Вернул документы и пригласил в кабинет.

Майор назвался Егором Егоровичем Алтыниным и сразу же начал расспрашивать лейтенанта, откуда он, где жил, чем занимался. Слушал он внимательно, глядя на собеседника совершенно не моргая. Славин впервые встретился с такой особенностью глаз человека и чувствовал себя неловко.

– А теперь к делу, – сказал Алтынин. – Мы обслуживаем большую территорию. Смотрите, – майор встал, подошел к стене и отодвинул занавеску, за которой была карта района. – Население сконцентрировано в поселках, небольших деревнях и колхозах. Есть охотники, живущие в тайге. Обстановка, можно сказать, нормальная. Народ в основном честный, но иногда случаются кражи, чаще хулиганства, среди которых можно выделить бытовые хулиганства. Нет-нет, а где-нибудь муж жену побьет. В этом году было два убийства. Оба в местах лесозаготовок, где народец разный собрался: много приезжих, есть и судимые. Нередко устраиваются пьянки, а это – сами знаете – первый шаг к дракам и потасовкам. Но люди здесь друг у друга на виду. Мы стараемся, чтобы они сами за порядком следили. В каждом населенном пункте есть у нас добровольные помощники, которые нередко многие конфликты сами решают.

Неожиданно послышался стук в дверь, и в кабинет вошел мужчина в штатском:

– Разрешите войти?

– Так ты уж вошел, – улыбнулся майор, – присаживайся к нам и знакомься. Теперь в уголовном розыске вас будет двое, – Алтынин показал рукой на лейтенанта и представил его, а затем назвал Славину его коллегу: – Оперуполномоченный уголовного розыска Лагута Иван Епифанович – гроза местных нарушителей закона. Работает он здесь давно, во время войны служил в Кемерово, а в сорок третьем был переведен сюда. – Алтынин повернулся к Лагуте. – Бери Славина, знакомь с особенностями работы, обстановкой. В кабинете у тебя два стола стоят, так что рабочее место, будем считать, готово. – Майор посмотрел на Славина. – Жить будете пока здесь, в здании отделения. Вход с торцовой стороны. Там есть комната и небольшая кухонька. Затем посмотрим. Без жилья у нас не останетесь.

Вместе с Лагутой Славин зашел в свой кабинет. Он был небольшим, но для двоих места хватало. Под потолком висела большая керосиновая лампа, точь-в-точь как и в кабинете начальника.

– Электричество еще не дошло до этих мест?

– Да нет, дошло. Обещают, что в начале следующего месяца будет светить и у нас. Столбы уже на улице стоят, разве не видел?

– Нет, не видел, я же ночью сюда приехал. А какой-нибудь населенный пункт здесь есть поблизости? Водитель, который меня подвозил, сказал, что приехали в поселок, а я, кроме здания милиции, так ничего и не увидел.

– Конечно. В трехстах метрах от отделения. Идем, я покажу твое жилье, ты переоденешься. И вообще, советую пока не надевать форму: быстрее познакомишься с людьми, обстановкой. А потом пройдем по поселку, посмотрим. Как, не возражаешь?

– Нет, что вы, с удовольствием! Возьмем только в дежурной комнате мой чемодан.

– Хорошо, там же и ключ от твоей квартиры возьмем. И еще, у меня к тебе просьба: давай на «ты», нам же вместе работать, и гораздо приятнее, когда не «выкаешь».

– Давай.

Славину понравился Лагута. Он был среднего роста, широкоплеч, одет в клетчатую рубашку с закатанными до локтей рукавами и серые брюки, обут в светлые летние туфли. Вот только возраст Славин точно определить не мог. Держался Лагута просто, уверенно.

Они взяли у дежурного чемодан и ключ и вошли в небольшую комнату. В углу стояла большая никелированная кровать. В противоположном углу была кушетка, накрытая покрывалом. В центре комнаты – стол и четыре стула. У стены – небольшой шкаф, а рядом маленький буфет, за стеклянными дверками которого виднелась какая-то посуда.

В кухне стояла аккуратная русская печь, которая одной стороной выходила в комнату и в зимнее время обогревала ее.

– Ну как? – спросил Лагута.

– Порядок!

– Готовить обед можешь летом на керогазе, а можно поесть и в столовой: кормят неплохо.

Славин переоделся, и они сразу же направились в поселок. Оказалось, что это довольно большое селение, где были поликлиника, школа. По улицам часто проезжали груженные лесом машины. Когда проходили мимо школы, Славин спросил:

– Сирот много?

– Круглых – только один Сережа Мангулов. И мать и отец на фронте погибли. Сейчас его воспитывает бабушка. У восьмерых ребят отцы с войны не вернулись, – Лагута как-то сник и с горечью проговорил: – А вот меня, сколько ни просился, сколько рапортов ни писал, так на фронт и не пустили. Стыдно было в глаза людям смотреть. Здоровый мужик, а в глубоком тылу с бабами да стариками сидит!

– Ну, это ты зря. Здоровые мужики и в тылу были необходимы. Ведь кому-то и здесь порядок поддерживать надо было. А в этом деле одни старики да бабы – сила слабая. Так что не переживай, и пусть как в той песне поется: «И что положено кому, пусть каждый совершит».

– Да, уж, конечно, ничего не поделаешь. Посмотри, по той стороне навстречу идет мужчина. Видишь?

Славин увидел идущего вразвалочку мужчину.

– Это Ленька Мартов. Не мирится с женой и особенно с тещей. Как напьется, так и устраивает концерты. Участковый уже не знает, что с ним делать. Жена у него странная какая-то: начинает муж ее лупить – милицию зовет, прибудет милиция – на колени падает: не забирайте родненького. Но он способен и на другое. Лично я подозреваю его в краже из магазина. Пять ящиков водки украли и около десятка костюмов шевиотовых. Вот уже почти месяц как рыба об лед бьюсь, а раскрыть не могу. Смотри, как Ленька заюлил, увидел нас, значит.

И действительно Мартов, узнав Лагуту, остановился и сделал вид, что заинтересовался чем-то в огороде за забором.

– Мартов, ты что не здороваешься?

Мартов вынужден был подойти.

– А, Иван Епифанович, здравия желаю! А я засмотрелся на огород и вас не увидел.

Славин заметил, как настороженно ощупали его маленькие глазки Мартова. «Смотри, артист какой! – подумал Владимир. – На лице улыбка елейная, а в глазах настороженность и злоба».

Лагута спросил:

– А ты почему не на работе?

– Я сегодня ночью работал, дали отгул.

– В честь отгула жену не побил или тещу под лавку не загнал?

– Нет, что вы! Я уже и забыл, когда у нас скандалы были.

– Это потому, что у тебя память слабая, а не то вспомнил бы, что после последнего скандала, когда за тещей с паяльной лампой по улице гонялся, и недели не прошло. Как там она, опомнилась хоть немного?

– А что с ней будет, с этой старой телегой? Живет. Здорова.

– Помирился ты с ней уже?

– С кем?

– Да с тещей. Мог бы ее и матерью звать. Ведь, кроме твоей жены и тебя, у нее никого нет.

– Конечно, помирились... сразу же. Сами знаете, у кого в семье мелкой размолвки не бывает? А тещей я и так не зову.

– А как же ты ее зовешь?

– Ее мать, – кротко опустил глаза Мартов.

– Сам ты «ее мать», хоть бы старуху пожалел. Имей в виду, еще один скандал и – арестуем, хватит с тобой возиться. Так я участковому и сказал.

Метров сто Славин с Лагутой шли молча, затем Славин спросил:

– Кем он работает?

– Шофером. Лес возит, хитрит, черт. Не верю я ему. А вот и столовая, здесь можешь обедать. Есть не хочешь? А то можем зайти.

– Нет, нет, спасибо. Я хорошо позавтракал.

Они прошли по поселку в самый конец и повернули обратно.

В отделении Славин сразу же стал знакомиться с делами и не заметил, как наступил конец рабочего дня.

Постепенно расходились сотрудники, ушел и Лагута. Славин дочитал материалы уголовного дела и пошел к себе. «Ну, что, товарищ оперуполномоченный, каковы ваши впечатления о новом месте службы? – спросил он себя и окинул взглядом комнату, привыкая к ее обстановке. – Понравится ли здесь Рите? Поедет ли она сюда?» Когда расставались, обещала приехать к нему хоть на край света, если позовет. «Я-то позову, а откликнешься ли ты?»

Славин улыбнулся, вспомнив, как они познакомились с Маргаритой. Торопясь на занятия, он нечаянно толкнул девушку, которая от неожиданности уронила сумочку. Владимир хотел извиниться и заглянул в лицо ей. На него, лукаво прищурившись, смотрели большие темно-карие глаза. Владимир растерялся и пробормотал что-то несвязное. Девушка улыбнулась и, напомнив, что он опаздывает на занятия, ушла. Славин, конечно, в тот день опоздал, но и сидя на занятиях, ничего не слышал и не видел. Перед глазами было ее лицо, в ушах звенел ее голос. Он проклинал себя за нерасторопность и каждый день ломал голову, как найти девушку. Целую неделю он ходил на занятия той же дорогой, даже опаздывал, чтобы обязательно в то же время быть на том месте, где нечаянно толкнул девушку, но все было безрезультатно. И вот однажды их роту строем привели в поликлинику на прививку. Славин боялся уколов и, чертыхаясь в душе, вошел в процедурный кабинет, а там... она. У Славина речь отняло, а она покраснела и командует: «Рубашку снять!» Владимир так застеснялся, что сел на стул и зачем-то стал снимать сапоги. А девушка засмеялась и говорит:

– Я прививок на ногах делать не умею, хотя вам и надо было сделать, чтобы на занятия не опаздывали.

Теперь Славин понял, почему девушка знала тогда, при первой встрече, что он действительно опоздал на занятия. Она работала в поликлинике НКВД и хорошо знала, когда начинаются занятия в офицерской школе. То краснея, то бледнея, он, после того как девушка сделала ему прививку, узнал, когда она кончает работу, и, конечно, вечером встретил ее. Познакомились, подружились и, когда лейтенант милиции Славин уезжал из Ашхабада, договорились, что, устроившись на новом месте, он обязательно вызовет ее и они поженятся.

«Да, но это было там, в большом городе, а как она посмотрит на жизнь здесь, где кругом тайга?» – грустно подумал Славин.

Он так задумался, что вздрогнул, когда неожиданно услышал стук в дверь. Вошел Алтынин.

– Ну, как чувствует себя новое пополнение? – улыбнулся он.

– Нормально, товарищ майор. Устроился хорошо, посмотрел на поселок.

– Ну, ну, давайте привыкайте. Завтра утром я вас личному составу представлю.

3
МАЙОР МОЧАЛОВ

Узкая улочка, зажатая по сторонам дощатым забором, змейкой взбиралась по косогору вверх.

По прогнившим доскам деревянного тротуара, втянув голову в плечи, стараясь, чтобы хлеставший дождь и холодный ветер не попадали за воротник под одежду, быстро шел человек.

Дождь был настолько густым, что день казался вечером, а сквозь пелену крупных капель только с трудом можно было разглядеть в прохожем майора милиции.

Сверху по разбухшей, неровной дороге, громыхая и отчаянно лязгая старыми, потрепанными бортами, пронеслась полуторка. Она обдала майора грязью. Он, чертыхаясь, посмотрел вслед автомашине и, не разглядев номера, начал стряхивать прилипшую к шинели грязь.

Вскоре майор остановился у глухих высоких ворот, нажал на металлическую ручку, и тут же бесшумно открылась калитка. Двор был узкий и казался неуютным. В больших черных лужах плавали жухлые листья, противно поскрипывало висевшее над срубом колодца ведро. Небольшой черный пес, который обычно весело бежал навстречу жильцам, забился в деревянную будку, где свернулся калачиком, и даже не полюбопытствовал, кто это пытается обойти лужи и подойти к крыльцу дома.

Майор громко топнул ногами и, потянув на себя дверь, вошел в сени, где сразу же снял фуражку, стряхнул ее и открыл следующую дверь. Небольшая комната, служившая одновременно и прихожей и кухней, встретила его теплом, а побеленная русская печь – веселым огнем. Стоявшая у печи женщина повернулась к вошедшему и улыбнулась:

– Ага, явился! А я уже решила, что мой муж и в выходной день раньше полуночи домой не придет.

Она приставила ухват к печи, подошла к мужу и помогла ему снять насквозь промокшую шинель.

– Иди в комнату, переоденься в сухое, а я тебя сейчас горячим борщом накормлю.

– На улице черт знает что творится! Дождь – словно небо прорвалось. А тут еще грузовик окатил меня с головы до ног.

– Это шофер узнал, что начальник милиции идет, вот и решил добавить ему водички и от себя, – пошутила хозяйка и легонько подтолкнула мужа в спину. – Ну, ступай, переодевайся.

Муж вышел, а она проворно захлопотала у печи. И когда он вернулся, переодевшись в старый гражданский костюм, на столе дымилась миска с борщом, рядом – чугунок с горячей картошкой. Муж подошел к умывальнику. Высокий, черноглазый, с обильной сединой, он выглядел старше своих сорока лет. Подсаживаясь к столу, спросил:

– А где ребята?

– Юля у соседки, уроки вместе с ее дочерью делают, а Ване я разрешила с ребятами в кино сходить. Скоро придут. Ты ешь, а то остынет.

Она села рядом и, подперев подбородок руками, смотрела, как он ест.

В ее глазах были грусть и беспокойство. Петр еще больше постарел. Постоянно усталый, невыспавшийся, он не знал отдыха и в выходные дни. И вот сейчас, глядя на его рано поседевшую голову, припухшие от бессонницы глаза, выступающие на лице острые скулы, она видела, что мысли его там, на работе.

Татьяна Андреевна, дождавшись, пока муж отодвинет пустую тарелку, не выдержала, поднялась, легонько коснулась его волос:

– Устал ты, Петенька?

Он поднял на нее глаза:

– Немножко, но у меня же есть ты. Вот дотронулась, – он прижал ее теплую руку к своему лицу, – и сразу легче стало.

– Шутишь...

Татьяна Андреевна, улыбнувшись, снова села рядом.

А у Петра Петровича опять, уже в который раз, сжалось сердце от острой боли.

Уже прошло много времени, чтобы все обдумать, пережить и оценить. Чувство вины перед женой и детьми угнетало его. Он постоянно после той памятной встречи на вокзале винил себя, что потерял надежду увидеть их. Чем больше Петр узнавал о мучениях, которые пришлось пережить его жене и детям, а об этом он узнавал постепенно, потому что жена, оберегая мужа, неохотно рассказывала о пережитом, тем мучительнее становилась мысль о том, что он так легко мог согласиться с мыслью о их гибели.

Татьяна Андреевна тревожно спросила:

– Ты плохо себя чувствуешь, Петя?

– Нет, нет, – словно очнувшись, ответил Петр Петрович и встал из-за стола. – Я просто задумался...

Татьяна Андреевна почувствовала, какие мысли тревожат мужа, поднялась с табурета и уткнулась лицом в его грудь:

– Не надо, родной... Я и ребята очень любим тебя. Мы счастливы с тобой...

В коридоре послышался шум, дверь открылась, и в кухню вошел высокий парень. Он легко стащил с себя большой брезентовый плащ, на пол посыпались крупные капли воды. Парень виновато взглянул на Татьяну Андреевну и чуть улыбнулся черными глазами:

– Я извиняюсь. Дождик на дворе решил всю землю залить, а меня утопить. – Он перевел взгляд на отца. – Но как видите, ваш любимый сын выжил.

– Ну, от кино еще никто не умирал, – заметил отец и неодобрительно посмотрел под ноги сыну, где на полу образовалась небольшая лужица.

– Я сейчас вытру, – поспешно сказал сын.

– Ладно уж, как-нибудь сама управлюсь, – добродушно махнула рукой мать и начала вытирать пол.

Ваня разделся и сел на лавку.

– Вот ты, папа, сидишь спокойно и не знаешь, что соседи опять воюют.

– Что у них на этот раз?

– Обычная история. Иван Лукич в хомут ударил...

– Во что, во что ударил? – удивилась мать.

– Ну... уходить собрался, – великодушно пояснил сын.

Мать осуждающе покачала головой:

– Ну и словечки у тебя, Ваня.

– Мам, это не мои словечки, это тетя Вера так сказала. Как увидела, что я во двор вошел, так сразу же через забор и кричит: «Смотри, Ванюша, мой старый опять в хомут ударил. Отпил мозги и вещмешок начал собирать. Ты попроси отца, может, он его приструнит».

Петр Петрович недовольно проворчал:

– Сама она добрая цаца. Напоит его, а затем войну между собой ведут...

И словно в подтверждение этих слов, за стеной раздался сильный грохот и отчаянный женский крик. Петр Петрович молча переглянулся с женой и, обреченно вздохнув, набросил на себя мокрый плащ сына:

– Пойду мирить, черт бы их побрал!

– Подожди, Петя, – сказала Татьяна Андреевна, поспешно переобуваясь, – я пойду с тобой, вдвоем легче будет их успокоить.

Соседи, уже немолодые люди, которые жили в другой половине дома, часто ссорились. Мочаловым иногда приходилось вмешиваться. Скандалы у них возникали из-за выпивок, от которых ни сосед, ни его жена не отказывались.

Жили они одни, трое детей сразу же после войны разъехались в разные концы республики. Иван Лукич, на котором сказалось тяжелое ранение, полученное на фронте, был нервным, любил выпить. Жена его, Вера, сникшая перед трудностями, сама пристрастилась к вину. Так и жили: когда не пили – было нормально: и дома покой, и на работе порядок. Но стоило кому-либо из них выпить, как сразу же начинались скандалы.

Супруги Мочаловы относились к соседям с состраданием.

Когда они появились у соседей, те сразу же присмирели, и вскоре Мочаловы пошли домой. Петр Петрович, прикрыв жену плащом, помогал ей перепрыгивать через лужи во дворе. Дома их сын сидел за столом и делал уроки. Родители, чтобы не мешать, ушли в спальню. И здесь Петр Петрович, который давно хотел поговорить с женой, но никак не решался, щадя ее покой, неожиданно заговорил:

– Танечка, я давно хочу у тебя спросить об одном человеке. Понимаю, что тебе нелегко вспоминать пережитое, но меня все время беспокоит это.

– Что ты, Петя. Я же ведь сама тебе много раз рассказывала все. Война позади, и что довелось пережить, не вернется. Так что спрашивай.

– Помнишь, ты мне рассказывала о полицае Гришке?

– Ну как же, Мирейчик, конечно, помню. Его же партизаны казнили.

– Да, да, я помню это. А где второй полицай, Юшевич? Он же был тогда, когда фашисты сожгли жителей нашей деревни?

– Был, изверг.

– Я хочу выяснить, а вдруг он выжил и сейчас свободно ходит по земле? Ведь из жителей деревни сообщить властям о нем, считай, никто не смог. Ты с ребятами по миру скиталась. Где сейчас Миша Лукашевич, который спасся с вами, тоже неизвестно. Вполне возможно, что Юшевич мог уцелеть. Кстати, как его имя, не помнишь?

– Яшка, Яков, а по отчеству – Чеславович.

– Расскажи мне о нем еще раз.

Петр слушал жену, и перед его глазами снова проходили тяжелые годы войны, пережитые его женой, детьми, тот страшный день, когда их жизнь висела на волоске. Когда Татьяна Андреевна закончила свой рассказ, они долго сидели молча. Вывел из оцепенения приход Юли, за которой сразу же в кухню вошел лейтенант милиции. Он четко козырнул и доложил начальнику отделения, что случилось ЧП. Неизвестные напали на одиноких стариков, проживавших в своем доме, убили хозяина и ограбили квартиру.

Петр Петрович быстро собрался и вышел в темноту, где хлестал дождь, было ветрено и холодно.