Текст книги "Записки актера и партизана"

Автор книги: Николай Сченснович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

И вот мы беспрерывно двумя ведрами на веревках вытаскиваем по очереди воду из колодца и выливаем в придорожную канаву. Уставшего заменяет следующий, а свободные лежат на животах и смотрят вниз.

Ребята сидят, как воробьи, на сучьях дерева и стоят вокруг колодца, стараясь тоже заглянуть вниз.

Сейчас представляю, как смешно все это выглядело со стороны, а тогда нам было не до смеха. Добыть оружие – вот цель, которая стояла перед нами, и мы верили, что ее добьемся. Другого способа у нас не было.

Вот из колодца начинает доноситься скребущий звук, и ведра поднимаются неполные. Ура! Вода уменьшилась настолько, что уже ведра скрежещут по камням, набросанным за много лет мальчишками.

Нужно кому-то лезть вниз и шарить руками по дну. Вызывается Юра невысокого роста шустрый белобрысый парнишка-непоседа.

Отвязали ведра, сделали петли, в которые Юра вставил ноги, схватился руками за веревку, и мы начали медленно опускать его вниз. Вот веревки ослабли – это Юра достиг дна и стал на камни. Мы все моментально улеглись вокруг колодца на животы и начали давать советы:

– Шарь руками по дну! – кричал я.

– А ты сам попробуй пошарь, когда тут глубоко, – возразил Юра.

– Ну, окунись разок или боишься утонуть? – подтрунивал Сергей.

– Пустили недотепу, – равнодушно пробурчал Иван, высокий молчаливый парень.

– Вот кого надо спустить! У него руки сразу до дна достанут, не надо и воду вычерпывать, – посоветовал кто-то.

– Не танцуй там внизу, а действуй! – возмутился я.

– Тащите его обратно! – закричал Сергей и вскочил на ноги. – Мы тут будем сидеть, а он там захлебнется. Вода-то прибывает!

– Вода холодная, как лед, – печально сообщил Юра, и мы почувствовали, что он дрожит и стучит от холода зубами.

– Не можешь, так вылезай! – закричали ему все наперебой.

– Как лед, вода холодная... – мрачно пробурчал Юра снизу.

– Слышали уже, что вода холодная. Нового ничего не придумал? возмутился кто-то.

Но вот в глубине раздался всплеск. Минута тишины, которая нам кажется часом. Вдруг радостный, взволнованный крик Юры:

– Тащите!

Все вскочили, схватили веревки и, мешая друг другу, потянули что-то тяжелое. Из колодца высунулась муфта ручного пулемета. Много рук потянулось к нему, и вот он наверху. Мы внимательно его осмотрели, будто достали что-то невиданное.

– Мамка! Пушку вытянули! – заорал вдруг пятилетний мальчишка, солидно наблюдавший за нами, и бросился со всех ног к дому, чтобы сообщить матери такую радостную весть.

Нам тоже хотелось прыгать от радости, как этому белоголовому мальчишке. Даже не обратили внимания на вопли из колодца.

– Давайте веревки скорее! – По тону Юры чувствовалось, что улов у него солидный.

Веревки послушно упали в колодец, а через некоторое время мы уже рассматривали четыре винтовки. Из колодца опять донеслось:

– Эй, вы! Спускайте ведра!

Никто даже не спросил, зачем понадобились они, – сейчас героем был Юра, и его распоряжения выполнялись беспрекословно.

– Осторожно тащите, – командовал мальчишка.

Ведра тяжелющие. В них оказались два запаянных цинковых ящика с патронами и несколько винтовочных обойм.

– Давайте еще ведра!

Мы вытащили пулеметные диски. Радости нашей не было границ! Говорили, а вернее, кричали все сразу, и каждый был уверен, что говорит он один. Поэтому мы опять забыли о Юре и не сразу услышали его истошный крик. Оказалось, что больше ничего нет, что вода через меру холодная, что замерз окончательно и нужно его скорее вытаскивать наверх.

После непродолжительных споров решили одну из жердей, на которой много сучков, опустить в колодец, и по ней с помощью веревок Юра вылезет. Так и сделали.

И вот из колодца появляется взлохмаченная голова Юры с зеленым от холода лицом и щелкающими зубами. Но вид у него гордый! За обвязанной вокруг пояса веревкой торчали два нагана и штык.

Мы выхватили его из колодца и заставили бегать, так как весь он колотился будто в лихорадке, но несмотря на это чувствовал себя героем. Даже пытался что-то рассказать, но дрожь не давала ему произнести ни одного членораздельного слова.

Мало бывает настоящих радостных минут, когда человек забывает почти все на свете. И вот такую радость испытывали мы возле этого старого колодца!

Прошло много лет. Многое забылось. Но скупая запись в моем дневнике воскресила всю историю поисков оружия.

В отряд мы шагали триумфаторами!

Впереди бежали самые нетерпеливые мальчишки, желавшие первыми сообщить о нашем успехе. Дальше выступали мы, окруженные толпой ребятишек, неся на плечах добытое оружие.

Начальство осмотрело наши трофеи, и мнение об актерах как о никчемных в практической жизни людях сразу было опровергнуто.

Из штаба отряда я шел домой с винтовкой и несколькими обоймами патронов. Хозяин дома, где меня временно поселили, нашел красивый белорусский тканый поясок и приспособил его к винтовке вместо ремня.

В этот день я был по-настоящему счастлив.

Прошло несколько дней, и формирование нашего отряда закончилось. Все были вооружены. Можно выступать на соединение с бригадой.

Утром все построились возле штаба. Нам объявили, что через полчаса выступаем на новое место дислокации, где начнем настоящую боевую жизнь.

Партизаны отправились попрощаться с гостеприимными хозяевами, взяли свое имущество и пошли строиться.

У нас было несколько подвод. На них установили пулеметы, положили боеприпасы, еду и кое-что из вещей. На одну из подвод меня назначили возчиком. Уселся и по приказу командира тряхнул вожжами. Поехали.

В тот день отряд перебрался в деревню Перхурово, находившуюся в зоне действия нашей бригады.

Командиром ее был С.С.Ключко, комиссаром – В.И.Коробкин, а начальником штаба – К.И.Бутримович. Командир и комиссар выступили перед новичками, разъяснили нам наши обязанности. Затем отряд разбили на взводы и назначили командиров.

В группу подрывников предложили записываться желающим. Желающих оказалось много, но никто не умел обращаться с минами. Тогда отобрали нужное количество человек и отправили на учебу, как тут шутя говорили, в "партизанскую академию", когда-то организованную отличным подрывником майором Василием Васильевичем Щербиной, подорвавшимся на мине в сентябре 1943 года. Занятия в "академии" продолжали лучшие его ученики – Володя Курзанов и другие.

Сергей Потапович попал в подрывники и ушел учиться подрывному делу.

В группу разведчиков тоже предложили записываться желающим. Так как желающими оказались почти все, то набор предоставили командиру.

Началась военная жизнь. Раньше, в Малашках, мы чистили оружие, ходили разыскивать новое, а в основном отдыхали. Сейчас же все активно включились в караульную службу. Молодежь, не умеющая обращаться с оружием, изучала винтовку, автомат и пулеметы разных образцов. Проводились занятия по стрельбе. Стрелять, впрочем, из-за нехватки патронов, самостоятельно запретили. Ни разу не стрелявшим разрешали сделать один выстрел в цель. И к этому выстрелу тщательно готовились. Молодежь занималась старательно и схватывала все на лету.

Много работы оказалось у хозяйственников. Нужно было заготовить все, что требуется для жизни отряда.

Все торопились, чтобы не затягивать подготовку и поскорее включиться в вооруженную борьбу против немцев.

СТРАНА "ПАРТИЗАНИЯ"

Через несколько дней, когда наш отряд окончательно укомплектовался, объявили, что переходим в Налибокскую пущу. Там оборудуем для себя базу. Предстояло пройти более ста километров.

Пока готовились к переходу, узнали кое-что о бригаде. Первым отрядом имени Фрунзе, от которого получила название бригада, командовал Константин Завало. Отряд постепенно разрастался. Наплыв желающих был так велик, что вскоре появилась необходимость организовать еще один отряд, затем еще. И так выросла целая бригада.

В ее составе уже три отряда, заканчивалось формирование нашего, четвертого. Вторым отрядом – имени Суворова командовал Иосиф Кушнер. Комиссаром был Михаил Вавчак.

В третьем отряде – имени Дзержинского командиром был Семен Семенович Казимирчук, комиссаром – Михаил Прохорович Зубчонок.

Хозяйственники обзаводились всем необходимым. Вот привезли на подводе огромный котел для варки пищи и большой черпак. Каждый боец должен иметь свою ложку, нож и котелок. Кто-то принес на кухню большую мясорубку. Все это добывалось в разбитых немецких гарнизонах и хозяйствах, заготовлявших продовольствие для Германии. Кое-что из брошенных военных кухонь было припрятано населением.

После напряженной городской жизни, где каждую минуту приходилось сталкиваться с немцами и почти каждый день происходили облавы и аресты, а на улицах валялись трупы и стояли виселицы с повешенными, спокойная жизнь в деревне казалась совершенно чем-то невероятным, будто попали в другую страну. Мы пока еще не знали, как завоевана такая временная передышка и какие бои разгорались в этих и других на первый взгляд тихих районах.

Немцы боролись с партизанами изо всех сил. Организовывали экспедиции, устраивали засады, засылали в партизанские районы и даже в отряды своих людей с целью шпионажа, диверсий и провокаций.

Все это было опасно, особенно, когда каждый отряд действовал самостоятельно, на свой страх и риск. Но после объединения в бригаду общими силами отбиваться стало легче, да и громить гарнизоны сподручнее.

Налибокская пуща – это дремучие леса, непроходимые болота и трясины. С первых дней оккупации здесь появились партизанские группы, образовавшиеся из числа военных, попавших в окружение. В пущу стекались небольшие отряды, действовавшие в Столбцовском, Радошковичском, Дзержинском, Ивенецком, Заславском и других районах.

Одним из первых сюда пришел отряд под командованием бывшего политработника Красной Армии Сергея Александровича Рыжака. Небольшой по численности вначале, отряд быстро пополнялся. Приходили бойцы и командиры, попавшие в окружение, и военнообязанные, не успевшие явиться в военкомат. В январе 1942 года отряд превратился в крепкую боевую единицу и сразу же начал вооруженные нападения на оккупантов. Уничтожал телеграфную и телефонную связь, разбирал и сжигал мосты на дорогах, громил фашистские заготовительные пункты.

Вскоре немцы поняли, что по дорогам ездить без усиленной охраны опасно. Одиночные машины партизаны часто обстреливали и сжигали.

Весной 1942 года отряд Рыжака уничтожил немецкие гарнизоны в деревнях Новоселье, Путчино Дзержинского района, на спиртзаводе "Хатава" Ивенецкого района.

Все эти операции можно было проводить только благодаря поддержке населения. Оно снабжало партизан пищей, одеждой, а самое главное сведениями о каждом шаге немцев.

Из близлежащих к пуще деревень шло пополнение. Молодые парни и девушки охотно вливались в отряды, и количество партизан беспрерывно росло.

В июне 1942 года был разгромлен вражеский гарнизон в Налибоках. После неожиданного удара местечко было захвачено. Но эта победа едва не обернулась для отряда поражением. В то время как часть партизан преследовала гитлеровцев, а другая собирала трофеи, в местечко неожиданно въехало пять грузовых машин с немцами, возвращавшимися, как потом выяснилось, из Рубежевичей.

Группа Константина Шашкина первая заметила гитлеровцев и открыла по ним огонь. Каратели, в большинстве своем офицеры, были уничтожены, а машины сожжены. Только через два дня под охраной танка немцы прибыли на машинах, чтобы забрать трупы убитых.

Авторитет партизан среди местного населения после этого еще больше возрос, и приток людей в отряды усилился. А в воображении немцев небольшие группы партизан вырастали в крупные отряды.

Совершили партизаны нападение и на блокпост "Комолово", охранявший шоссе Столбцы – Дзержинск и железную дорогу. Этот блокпост, обнесенный двухметровым забором, имел на вооружении танк, превращенный в огневую точку, пушку и несколько станковых и ручных пулеметов.

В бою погибли командир отряда Сергей Рыжак, начальник штаба Николай Ярославцев и боец Василий Артемов.

На следующей неделе партизаны разгромили крупный вражеский гарнизон в местечке Рубежевичи. После этого опорный пункт здесь немцами больше не восстанавливался.

На базе этого отряда возникла позже одна из самых боевых бригад – имени Сталина, в которой сражались соратники Рыжака Константин Шашкин, Евстафий Ляхов, Афанасий Гавриш, Михаил Бученков, Василий Бляшев, Егор Рубанченко, Федор Сурков, Павел Заслонов и другие.

Появились в пуще группы Ивана Кузнецова, Ивана Казака, Давида Зухбы, объединившиеся потом в бригаду имени Чкалова. Командиром ее стал Михаил Грибанов, комиссаром – Иван Казак.

В 1942 году Дмитрий Денисенко организовал конный отряд, выросший впоследствии в кавалерийскую бригаду. Она стала грозой для немцев, а население с восторгом называло Денисенко "наш Митька". Все удачные операции относили на его счет.

В начале 1943 года для укрепления руководства партизанским движением в Барановичскую область из Москвы был направлен подпольный обком КП(б)Б во главе с секретарем Василием Ефимовичем Чернышевым (псевдоним Платон). Эта группа была переброшена на планере, который на буксире самолета перелетел линию фронта и приземлился на аэродроме в районе Бегомля Минской области. Вместе с Чернышевым прибыли члены обкома Григорий Александрович Сидорок (Дубов), Ефим Данилович Гапеев (Степан Данилович Соколов), Степан Петрович Шупеня и другие ответственные работники – Дмитрий Михайлович Армянинов (Донской), Владимир Зенонович Царюк. Прибыли также редактор подпольной газеты Григорий Афанасьевич Старовойтенко, начальник типографии Борис Яковлевич Перельман, наборщики и радистки.

В самолете и планере находился и необходимый багаж. Кроме оружия и боеприпасов привезли рации, портативный печатный станок и специальные наборные кассы в виде чемодана-пенала, в котором было и отделение для небольшого количества заголовочного шрифта. В комплект портативной партизанской типографии (ППТ) входили краски, инструмент, бумага.

Путь от Бегомля до пущи был большой и трудный. Местами приходилось пробиваться с оружием в руках. Каждая остановка в пути использовалась для связи с Москвой. Полученные по рации сведения сейчас же печатались и распространялись среди населения через партизанских связных.

Сразу же по прибытии на место подпольный обком партии, или так называемый облцентр, начал работу по объединению всех уже созданных отрядов, расположенных в Барановичской области. Организовывались новые отряды. Таким образом было оформлено Барановичское соединение.

Выполняя поставленную ЦК КП(б)Б задачу, подпольный обком партии принял решение разделить Барановичскую область на четыре зоны во главе с межрайпартцентрами, которые возглавлялись уполномоченными ЦК КП(б)Б и Белорусского штаба партизанского движения. Лидский межрайпартцентр возглавил Ефим Данилович Гапеев. В межрайпартцентр входили город Лида, Лидский, Вороновский, Радунский, Новогрудский, Любчанский, Юратишковский и Ивьевский районы. Когда Г.А.Старовойтенко по болезни отправили на Большую землю, редактором с марта 1944 года назначили журналиста Геннадия Васильевича Будая.

Работать приходилось много, иногда по 15 – 18 часов в сутки. Кроме областной газеты печатали листовки. Выпускали газеты обкома комсомола "Молодой мститель", Барановичского горкома партии "За Родину" и шесть районных.

Наконец оборудовали свой аэродром. С Большой земли начали прилетать самолеты с грузом, среди которого были и портативные типографии. Это дало возможность за короткий срок создать подпольные типографии в области.

Все газеты и листовки передавались из рук в руки и зачитывались до дыр. В газетах сообщалось об успехах Красной Армии, рассказывалось о жизни в советском тылу, описывались подвиги партизан. Особое внимание уделялось разоблачению лживой пропаганды гитлеровцев на примерах их зверств. В газетах часто появлялись стихотворения и песни, сочиненные партизанами, фельетоны, юмористические рассказы и карикатуры. Корреспондентами газет были партизаны, работники штаба отрядов, а также жители Барановичей, Слонима, Лиды, Новогрудка и других населенных пунктов.

Появление в Налибокской пуще подпольного обкома партии во главе с В.Е.Чернышевым не прошло для врага незамеченным. Вскоре немцы сообщили, что для руководства партизанским движением в пущу прибыл крупный партийный работник – "ставленник Кремля".

Беспокойство фашистов было не напрасным. В середине 1943 года партизанское движение в западных районах Белоруссии разрослось до таких размеров, что немцы с трудом удерживали крупные гарнизоны вблизи железных дорог. Затем развернулась "рельсовая война".

В июле 1943 года немцы, собрав крупные силы, в том числе армейские подразделения, бросили на партизан более 50 тысяч карателей. Эта операция под условным названием "Герман" тщательно готовилась. Возглавлял ее бригаденфюрер СС Готтберг. Фашисты надеялись одним коротким ударом покончить с партизанами, базировавшимися в Налибокской пуще.

Но разведка народных мстителей действовала активно. Ей стали известны планы врага. Потому неожиданного удара не получилось. Командование успело принять меры и для спасения семейного лагеря. Людей распределили по группам, проводники вывели их из окружения, но среди женщин, детей и стариков все же были погибшие.

Немцы не учли того обстоятельства, что они шли в незнакомую местность, а партизаны были как у себя дома. Каратели не могли в заболоченной части пущи использовать ни танки, ни автомашины, ни даже мотоциклы. Не могли применить и артиллерию. В сильно заболоченные места, где люди проваливались в трясину, вражеская пехота соваться боялась.

Партизаны же имели специальных проводников из местных жителей, которые знали проходы в самых гиблых местах и выводили целые отряды через непролазные топи. Народные мстители делали засады, минировали дороги и брошенные землянки, заходили в тыл немцам и совершали неожиданные налеты. Часто, почти не видя партизан, немцы несли большие потери.

Подрывники выходили из пущи и пускали под откос эшелоны, минировали шоссейные и грунтовые дороги, по которым двигались немцы. Взрывы на коммуникациях врага не прекращались.

Немцы усиленно бомбили пущу с самолетов. Но от этих бомб почти никто не пострадал. Они чаще всего падали или в болото, где не взрывались, или в таких местах, где партизан не было.

Фашисты сожгли дотла все деревни и хутора, расположенные вокруг пущи. Не щадили и людей. Их расстреливали на месте, бросали в огонь живыми. Этими мерами враги надеялись лишить партизан, находящихся в пуще, продовольствия, обречь их на голод.

Всех карателей обеспечили непромокаемыми плащами и резиновыми сапогами. Предполагалось, что они пройдут через пущу сплошной цепью. Но болота явились для них непреодолимым препятствием. Пришлось обходить топи. Эти места они тщательно обстреливали из автоматов и пулеметов.

А партизаны и население при помощи проводников пробирались в тыл к карателям.

Происходили беспрерывные стычки и крупные бои, я, несмотря на огромные трудности, нехватку боеприпасов и продовольствия, все же партизаны выходили победителями. Враги шли вслепую, ожидая нападения из-за каждого куста. И эта неуверенность была их гибелью.

После блокады количество партизан в пуще возросло во много раз, так как жители сожженных деревень, в большинстве своем парни и молодые мужчины, пришли в отряды. Многие с семьями. Началось новое строительство землянок, и вскоре каждый отряд имел свою базу.

Всенарастающие удары Красной Армии требовали от врага все больше и больше солдат и офицеров на фронте. Поэтому на крупные действия против партизан у немцев просто не хватало сил.

В это время мы и двинулись в Налибокскую пущу.

НА БАЗЕ

Наконец пришел день выступления нашего отряда. Встали рано утром. Погода выдалась солнечная и по-осеннему теплая. Я распрощался со своим хозяином Петром Сазоновым. На дорогу он дал кусок сала, большую булку хлеба да пожелал всего хорошего. Вся семья пошла нас провожать.

На месте сбора было все население деревни. Стояли подводы, нагруженные имуществом и снаряжением.

Когда отряд был выстроен, нам сказали, что выступаем на соединение с остальными отрядами нашей бригады, стоящими в разных деревнях, а оттуда все вместе отправимся на базу. Раздалась команда, и мы тронулись. Я опять сидел на подводе и правил лошадью.

Впереди ехали конные разведчики, за ними – подводы с пулеметами. Рядом шли автоматчики, готовые в любой момент дать отпор, ежели враг неожиданно обстреляет. Дальше шагали пешие с винтовками, висевшими на ремнях, веревках, электрических проводах, на белорусских тканых поясах.

Одеты все были в штатское, военного обмундирования ни у кого не было, потому наше войско производило странное и вместе с тем солидное впечатление.

На место сбора наш отряд прибыл, когда там собрались почти все. Получасовой перекур, общее построение. Несколько слов командира бригады о порядке движения. Раздается команда, и вся бригада трогается в путь. Сотни людей, идущих не в ногу, но с оружием, висящим у каждого по-разному, напоминали времена народных ополчений, когда все население подымалось на борьбу.

Мы проходили через деревни, останавливались там на отдых, и везде нас встречали радушно, гостеприимно. Готовили обед, угощали молоком.

На ночевку останавливались по возможности в местах, заросших густым лесом. В лесу всегда теплее и нет ветра. Большие костры раскладывать не разрешалось, но маленькие, в которые бросали сырые ветки для дыма, зажигать можно. Яркий костер ночью виден далеко и мог привлечь внимание немецких летчиков, которые все время выискивали партизанские базы. Небольшие костры, да еще с дымом, не видны. Но, на всякий случай, возле каждого лежали лопаты, чтобы по тревоге моментально засыпать землей.

Все наше продвижение проходило спокойно, без лишнего шума. Ночью выставляли часовых, на опасных направлениях – расчеты с пулеметами, назначался дежурный отряд.

Пуща встретила нас приветливо. В той части густого леса, которая была выбрана для стоянки нашей бригады, место сухое, заросшее высокими соснами.

Спросите любого партизана, и он вам скажет, что отряд, в котором он находился, – самый боевой и вообще самый лучший. Это не пустое бахвальство. Каждый отряд делал свое дело, у каждого были свои боевые удачи и неудачи. Люди сживались, дружба скреплялась кровью, и каждому казалось, что лучше боевых друзей, чем в его отряде, вообще не может быть. А потому, мне кажется, правы все партизаны, которые хвалят свой отряд.

Я тоже считаю, что лучше отряда, в котором находился, не было. Наши разведчики в непроглядную тьму свободно ориентировались в лесу. В снежную вьюгу, когда кажется, на землю спущен снежный занавес, через который ничего нельзя рассмотреть, они точно, без дорог выводили партизан к вражеским гарнизонам. Немецкие часовые, не видевшие кончика собственного носа, оказывались вдруг обезоруженными.

А наши подрывники? Нет, что ни говори, отряд был боевой.

Я среди партизан оказался самым старшим по возрасту. Кроме того, покалечен на прошлых войнах. Но, как и молодежь, сразу же включился в общую жизнь отряда. В боевую группу уже не годился, как говорится, по всем статьям, но и для меня нашлось дело. Состоял в редколлегии, выпускавшей стенную газету. Был агитатором. В деревнях, куда выезжали, меня слушали охотно. Может быть, мой возраст играл главную роль. Кроме того, меня часто посылали по всевозможным заданиям в качестве возчика.

На другой день после прибытия на новое место началось строительство. Утром распределяли на работу. Сначала вызывали желающих. Если таких не оказывалось, командир отряда отсчитывал нужное количество человек, назначал старшего и приказывал приступать к работе. Когда встал вопрос о печниках и специалистов не оказалось, командир Жердев отсчитал четверых человек и меня назначили старшим. Ко мне в бригаду попали братья Крук, те самые, что до войны преподавали в десятилетке и, так же как и я, никогда печным делом не занимались. Отказываться и протестовать не приходилось. И мы начали думать, как решить эту сложную задачу.

Строить землянки гораздо легче. Тут все понятно. Одни копали, другие пилили, третьи связывали срубы. Нашлись специалисты, которые командовали, и все подвигалось довольно быстро. Нам же не с кем даже посоветоваться.

Решили первым делом заняться подготовкой материала. За кирпичом и глиной, оказывается, уже поехали.

– А вы пока делайте инструмент, – посоветовал нам Жердев.

А что именно делать, какой инструмент, из чего, очевидно, не знал и сам командир отряда.

– Распоряжайтесь, вы – старший, – подтрунивали мои подчиненные, или, как они назвали себя, "мастера второй руки".

Я решил, что пока привезут глину, нужно подготовить место, где мы будем ее месить. Раздобыли пару лопат, и я распорядился копать неглубокую яму. "Мастера второй руки" охотно принялись за работу. Физический труд для них, видно, не в диковинку.

Я тем временем получил подводу и поехал в ближайшую деревушку, сожженную дотла немцами, надеясь там найти что-либо для нас подходящее. Парень, приехавший вместе со мной, очень энергично выламывал из обгорелых печей металлические части и клал на подводу. Я подбирал на пожарищах все, что казалось пригодным для печного дела. Скоро мы нагрузили воз и тронулись.

Когда въехали в лагерь, все сбежались смотреть, что мы привезли. Вскоре доставили глину, а затем и кирпич. Основными моими трофеями были два молотка без ручек, топор с обгоревшим топорищем и маленькая саперная лопатка, которую я бережно нес в руках.

Решили делать плиты. Дров у нас было сколько угодно. Плита как-то укладывалась в нашем воображении, а печки с замысловатыми ходами и переходами были для нас темным лесом. И вот работа закипела.

Землянки делали все по одному образцу. Выкапывали прямоугольный котлован, заготавливали определенной длины бревна, из которых вязали сруб, немного выступавший над поверхностью. Затем клали двойной накат из бревен, служивший потолком и одновременно крышей, и все засыпали землей, сверху обкладывали дерном. На крыше для маскировки сажали мелкие кустики.

Работали изо всех сил, понимали, что есть более нужные дела, но и устройство лагеря нельзя откладывать.

Когда строительство одной из землянок заканчивалось, мы приступили к кладке плиты. Работа пошла быстро, так как возчики, доставлявшие кирпич и глину, в свободное время помогали нам.

Кладка плиты пошла без задержки, но с трубой пришлось повозиться. Она почему-то все время стремилась упасть. Наконец мы ее вывели наружу через оставленную в крыше дырку и вздохнули с облегчением.

Попробовали бросить горящих веток и щепок.

– Тяга такая, что все вытянет через трубу, – пошутил кто-то.

Мы остались довольны и пошли заготавливать материал для плиты в следующей землянке. А в это время плотники, делавшие нары, столы и табуреты, свалили в плиту все опилки и обрезки и подожгли. Пламя гудело, огонь вырывался наружу.

Сначала все было хорошо. В землянке стало жарко, как в бане. Но вот над крышей появился густой дым, затем огонь. Дежурный по лагерю поднял тревогу. Оказалось, что от слишком ретивой топки глина в трубе между кирпичами выпала и соприкасавшиеся с трубой балки загорелись.

Пожар ликвидировали быстро, вылив в трубу несколько ведер воды. Но нам пришлось выслушать от товарищей множество насмешек, а начальство даже поругало за плохое качество работы, будто мы были настоящими специалистами.

Этот случай заставил нас приложить все силы и сообразительность, чтобы больше такой оплошности не повторилось. И каждая следующая плита получалась лучше предыдущей. Вскоре мы научились делать печи, и нас начали даже хвалить. Позднее из штаба бригады явился связной и сказал, чтобы прислали специалистов сложить печь. Это было верхом нашего торжества.

СВЯЗЬ С НАСЕЛЕНИЕМ

Со всеми, кто приходил в партизаны, беседовали командир отряда и комиссар. Тех, кого не знали ранее, тщательно проверяли через подпольщиков, проживающих в городах и деревнях.

Наши люди находились везде: в немецких гарнизонах, где работали в различных учреждениях, даже в полиции. Это была самая трудная и сложная работа. Полиция занималась обысками, арестами, облавами, расстрелами и грабежом населения, преимущественно стариков, женщин, детей. Нашим людям, служившим в полиции, приходилось тщательно лавировать, чтобы, не возбуждая подозрения, не участвовать в карательных операциях.

Но советские патриоты, несмотря на все трудности, доставляли нам неоценимые сведения о предполагаемых налетах на деревни, о запланированных облавах и арестах, о шпионах и провокаторах. А ведь немцы, чувствуя свое бессилие в открытой борьбе с партизанами, изобретали всевозможные способы, чтобы подорвать партизанское движение изнутри или скомпрометировать его в глазах населения. С этой целью даже организовывали целые "партизанские отряды", занимавшиеся грабежом и насилием.

Сколько сил приходилось затрачивать на вылавливание этих бандитов, сколько молодых жизней погибло в этой борьбе!

Но, к счастью, жители деревень точно отличали настоящих партизан от ложных.

Связь с деревнями была тем крепче, чем больше пришло оттуда молодежи. Если в отряде находились хоть десяток человек из деревни, все жители считали данный отряд своим.

После сформирования отряда люди сближались. Звали друг друга большей частью по именам, редко по фамилиям. Меня обычно все звали "старик" или "папаша", так как по возрасту я мог быть отцом почти всем товарищам по отряду.

Все жили дружно. Имущество наше лежало на виду. Никаких запасов никто не делал. У меня была с собой бритва, и мне посоветовали положить ее в землянке возле осколочка зеркала, чтобы все могли ею пользоваться. Бритва всегда аккуратно лежала на месте, и побрившийся после себя поправлял ее на ремне.

Мы часто выезжали на хозяйственные операции, за продовольствием. Картофель заготавливали осенью. После блокады возле сожженных деревень остались картофельные поля. Мы убирали нашу белорусскую бульбу и ссыпали ее на зиму в ямы. Рожь, крупу и другие продукты брали, в большинстве случаев, из немецких складов во время налетов на гарнизоны. Хлеб пекли в деревнях, куда доставляли муку, смолотую на партизанской, отбитой у немцев мельнице. В некоторых отрядах имелись свои хлебопекарни. Было у нас и стадо коров, пополняемое опять-таки за счет немецких гарнизонов.

С населением мы жили дружно, и оно охотно выручало нас в трудную минуту. Помогали нуждающимся крестьянам и мы. Давали им коров во временное пользование, а погорельцам – продукты питания.

Стоило приехать в деревню и остановиться в какой-нибудь хате, как сразу же туда начинали собираться жители. Прежде всего они предлагали партизанам переодеться. Давали чистое белье, а грязное оставляли у себя. Потом его стирали, чистили и отдавали в обмен следующему приехавшему к ним партизану.