Текст книги "Змей"

Автор книги: Николай Хайтов

Глава третья
ПАСТУХ ГАКИ ИДЕТ ВОЙНОЙ НА ЗМЕЯ

Хотя уже смеркалось, никто не думал уходить. Только женщин отослали домой, а мужчины остались поджидатъ вестей с поля брани. Даже боярин по-прежнему стоял на башне в окружении свиты и ждал, что будет дальше.

Пока Калота глазел на дорогу, что вела к пещере, а крестьяне у крепостных ворот думали-гадали, как там дела у пастухов, в крепости лихорадочно готовились к бою: копьеносцы проверяли копья и доспехи, стрелки отбирали самые толстые стрелы, секироносцы точили свои секиры, алебардщики – алебарды. Все понимали, что Калота неспроста целый день торчит на башне – видно, опасается за свою твердыню.

Время шло, а вестей не было никаких. Калота приказал одному стражнику влезть на крышу сторожевой башни, да только и оттуда ничего не удалось разглядеть. Окрестные леса посинели, потом почернели, а гонца все не было. Боярин уже собрался послать к пещере Стелуда на коне, как вдруг из ущелья донесся страшный рев. Рев повторился еще и еще раз, да с такой силой, что боевой барабан на башне сам по себе дрогнул и загудел.

Колун, Зверобой, купец, который принес весть о змее, Козел, Двухбородый и все, кто сидел в ожидании у ворот крепости, как один вскочили на ноги, насторожились.

– Пойти, что ли, на подмогу? – сказал, наконец, Козел.

– Еще чего! – напустился на него Зверобой. – Чтобы пастух Гаки потом бахвалился, будто это он одолел чудище?

– Нет! – поддержал его Колун. – Никакой подмоги. Пускай пастухи уразумеют, что без дровосеков им грош цена!

Не успел главный дровосек договорить, как раздался рев громче прежнего.

– Ну что там? – спросил Калота.

– Ничего не видать, – отозвался дозорный с крыши.

– О господи! – взмолился боярин. – Ниспошли им победу над змеем. Не то мои мельницы у реки все до одной опустеют, пропадут пропадом...

– Ниспошли, господи! – хором вторили боярину старейшины и военачальники.

– Мы жизни лишиться можем, а у него о мельницах забота, – проворчал кто-то, только в темноте было не разобрать, кто.

Немного погодя тот же голос выкрикнул:

– Послал бы своих стражников, боярин, пастухам на выручку!

– А кто крепость охранять будет? – гаркнул сверху Калота. – Отвечай, болван!

Но ответа так и не последовало. И рева тоже больше не было слышно. Наступила гнетущая тишина.

Что же это был за рев? Предсмертный или победный? Что стало с удалыми пастухами? Крестьяне, старейшины, боярские военачальники, простые ратники, даже женщины и дети, которые без сна лежали дома под овечьими шкурами, – все ломали себе над этим голову, но никто, ни один человек не мог догадаться, что случилось на самом деле. А случилось вот что.

Сначала все шло как по маслу. Пастух Гаки храбро шагал во главе своей дружины, в одной руке дубина, в другой – меч. И даже мурлыкал себе под нос боевой марш деревни Петухи.

Когда впереди показалась пещера, срубленное священное дерево да белые щепки вокруг, пастухи сжали покрепче свои дубины и дальше пошли на цыпочках, чтобы не шуметь. Из пещеры на них дохнуло – нет, не дохнуло, в нос шибанул тяжкий смрад и уши заложило от оглушительного храпа.

– С нами бог! – зашептал Гаки. – Змей храпит, это нам на руку: кто так храпит, тот ничего не слышит. Мы подкрадемся поближе и захватим чудище врасплох. Как я подам знак: «У-ух!» – пускайте в ход дубины, только чтобы все разом. Дубасьте его до тех пор, пока не расплющится в лепешку. За мной!

Гаки первым нырнул в пещеру, с мечом в одной руке, с дубиной – в другой.

Сначала пастухи хоть что-то различали, а потом уже шага без ощупи не могли ступить – чем глубже в пещеру, тем гуще становилась тьма. Летучие мыши зашмыгали у них над головой, заухал, захохотал филин. Но сытый змей продолжал спать. Не проснулся он даже тогда, когда пастухи наткнулись на его тушу. По знаку вожака отряд разделился и стал обходить чудище с двух сторон. Вот тут-то и стряслась беда: один из пастухов споткнулся и нечаянно охнул. Кое-кто принял это «ох» за сигнал «у-ух» и кинулся в атаку, а другие только пялились в темноту. Одним словом, вместо того, чтобы разом оглушить чудище, пастухи себе на беду разбудили его.

Змей почуял опасность и взревел. Рванулся было к выходу, но не тут-то было, брюхо мешало, как-никак десяток овец проглотил целиком, с рогами и копытами, да осла с верблюдом впридачу. Тогда чудище забило хвостом, и пастухам пришлось худо. Одним махом змей отшвыривал дюжину пастухов. С грохотом посыпались камни, раздались предсмертные стоны. Уцелевшие не сдавались. С боевым кличем смельчаки продолжали молотить змея, но их увесистые дубины раскалывались в щепы.

Гаки смекнул, что сражаться с таким чудищем дубинками, пускай даже окованными, – пропащее дело и взялся за меч. Но и меч, уж на что крепкий, только слегка царапнул змея и переломился. От этой царапины змей взревел во второй раз, а когда кто-то из пастухов саданул его по уху, – в третий. На этом удачи нападающих и кончились. Чудище совсем осатанело, оно металось так, что крушило и давило все подчистую.

Уцелели только трое пастухов – их спасли трещины в стенах пещеры. Этим троим удалось живыми выбраться наружу. Но один испустил дух у самого выхода из пещеры, другой – по дороге в деревню, а третий, единственный из ста трех храбрецов, которые двинулись во главе с Гаки на змея, весь израненный, дотащился до боярской крепости и принес страшную весть.

Да, страшнее и не придумаешь. Погибли сто два пастуха – цвет и гордость деревни Петухи.

– Хорошо еще, что в пещере тесно и он не мог разинуть пасть вовсю, – объяснял раненый любопытным, – а не то бы и мне нипочем не уцелеть. Чешуя у него – что броня. Я пырнул ножом, лезвие враз погнулось. Во, глядите! – И он показывал свой нож, не переставая стонать да охать. – Ох, настала погибель наша!

– Вот что бывает, когда верховодит пастух! – Воскликнул главный дровосек Колун. – Виданное ли дело? Загнать в пещеру весь отряд! Кабы этот Гаки остался в живых, его бы за такое повесить мало! Я бы на его месте...

– А кто тебе мешает? Бери своих дровосеков и отправляйся! – подзадорил его Зверобой. – Или, небось, страшно?

– Это кому страшно? – раскипятился Колун.

– Пока у меня в руках топор, мне ничего не страшно!

– Змей-то о трех головах! – предостерегающе сказал раненый пастух.

– Тебе это, небось, со страху померещилось. Да коли и так – что с того? Голова на шее сидит, а шею и отрубить можно! – храбрился Колун.

– Да чешуя-то на нем непробиваемая! – Возразил раненый еле слышно – он очень ослабел. – Держи ухо востро.

Но у Колуна другое было на уме.

– Ты мне лучше вот что скажи, – спросил он пастуха, – глаза у змея есть или нет?

– Я только один глаз видел, – из последних сил проговорил раненый. – Сверкает, будто раскаленный уголь, потому его и видно было.

– Это все, что я хотел узнать! – Колун повернулся к односельчанам и решительным тоном произнес: – Люди! Ступайте теперь спать, а назавтра, чуть свет, чтобы все дровосеки, до одного, с топорами были на этом самом месте. И кто-нибудь пусть захватит тростинку и меру горького перца. Все понятно?

– Понятно! – ответили дровосеки.

– Тогда – по домам! – Колун поклонился боярину, потом народу и громко, чтобы все слышали, повторил: – По домам! И помните, завтра, еще до того, как солнце выглянет из-за гор, змеева туша будет лежать на этом самом месте! Или пусть разразит меня гром!

Глава четвертая
ПРОТИВ ЗМЕЯ ИДЕТ КОЛУН

На другой день, затемно, к главным воротам крепости собрался народ. Еще никогда в жизни не вставал боярин в такую рань, да, видно, и ему не спалось этой ночью – даром, что Колун страшной клятвой поклялся одолеть змея. Темнее тучи взобрался Калота на сторожевую башню и вместе со своей свитой стал дожидаться, что будет дальше.

Последним явился сам Колун. Не было при нем ни меча, ни ножа, только тяжеленный топор блестел за поясом. Идет, плечами поигрывает, за спиной бурка развевается из рысьей шкуры. Остановился главный дровосек и зычно, на всю округу, скомандовал:

– Дровосеки, ко мне!

А когда товарищи обступили его, спросил:

– Топоры у всех с собой?

– У всех! У всех! – ответили дровосеки.

– Поднять топоры! Дровосеки повиновались.

– Матушки! – ахнула толпа. – Лес целый!

– А тростинка у кого? – спросил Колун.

– Вот она! – ответил дровосек по прозвищу Заячья Губа. – И тростинка, и мера перца – все, как ты наказывал.

В толпе засмеялись.

– Пускай дураки гогочут! – презрительно обронил Колун. – А вы, дровосеки, слушайте меня. Я придумал, как одолеть змея. Все знают, где пещера?

– Знаем, знаем!

– А орешник у пещеры знаете?

– Знаем, знаем!

– Тогда слушайте мой приказ! Вы все засядете в орешнике – держите топоры наготове и – ни гугу. Ты, Заячья Губа, подкрадешься к пещере сверху, ляжешь у самого края, наберешь перца в тростинку и – жди... Ну, а я, – продолжал объяснять Колун, – притаюсь у входа в пещеру и зареву по-ослиному. У змея, небось, со вчерашнего уже брюхо подвело с голодухи. Как заслышит ослиный рев, ясное дело, выползет наружу. Только он высунется, тут Заячъя Губа и дунет ему перцем в глаз... Понятно?

– Как не понять! – обрадовались дровосеки. – Перец кого хошь ослепит...

– Змея перцем ослепить удумали! – хохотали в толпе.

– Да, ослепить! – упорствовал Колун. – Хоть не надолго, а змей ослепнет. Вот тут-то мы ему и покажем, что пастух – это одно, а дровосек – совсем другое!

– Совсем другое! – закричали дровосеки.

– Глядите! – Колун выхватил у Заячьей Губы тростинку и всыпал в нее немного перца. Никто и опомниться не успел, как он направил на дровосеков тростинку и дунул. Что тут сделалось! Одни закашлялись, другие расчихались, и все глаза трут и слезы проливают. Только и слышно:

– Ой, ослеп!

– Ой, ничего не вижу!

– Воды! – Дайте воды!

– Вот что такое перец! Настоящее боевое оружие! Нет, не поздоровится змею! – бахвалился Колун. – А теперь несите воды, спасайте дровосеков.

– Марш за водой, Бранко! – приказал Калота стражнику и со злостью посмотрел на своих военачальников – почему, мол, не додумались до такого оружия?

После того, как дровосеки очухались, Колун посмотрел на небо, видит – пора выступать.

– Смир-но! – гаркнул он. Дровосеки окаменели.

– Топоры на пле-чо! Запевалы, вперед! К пещере змея шагом марш!

Дровосеки выполнили команду так быстро и точно, что Калоту даже всего передернуло. Зверем посмотрел он на своих военачальников, что-то пробурчал себе под нос, а что пробурчал, никто не разобрал, да и разбирать было некогда – дровосеки дружно грянули песню.

 
Ветер свищет, речка плещет.
Ветер свищет, речка плещет.
То не ветер, то не ветер —
свищут камни, топорища!
То не речка, то не речка —
то мечи на солнце блещут!
Враг уж смазывает пятки —
удирает без оглядки!
Кукурузные початки
тучей вслед ему летят.
Помни битву, супостат!
Тра-та-та-та, тра-та-та-там!
Тра-та-та-та, тра-та-та-там!
 

– Видали? – сказал Гузка со сторожевой башни. – Эти будут драться по-умному, а не тяп-ляп, как иные-прочие.

В толпе помалкивали. Только Зверобой – видно, зависть укусила – обратился к боярину:

– По моему разумению, зачем ослеплять змея перцем, коли стрелой это верней будет?

– Стрела может и не попасть! – вмешался дед Варадин. Он терпеть не мог Зверобоя с той самой поры, как вытащил ему из ноги стрелу, а Зверобой ничем не расплатился за услугу. – Стрела может и не попасть! – повторил он.

– Это смотря кто стрелять будет, – ответил главный охотник. – Моя стрела не пролетит мимо цели.

– А чем плох перец-то? – спросил Калота, которому хитроумный замысел Колуна пришелся по душе.

– Да ведь от перца у змея только слезы прольются, а ослепнуть – он нипочем не ослепнет, – твердил свое Зверобой.

– То-то и оно, что слезы. Из-за слез он ничего и не увидит, – настаивал Калота.

– Куда там, одно другому не помеха! – не уступал Зверобой, откуда только смелости набрался перечить боярину.

– Да как же он будет видеть, ежели у него слезы ручьем потекут! На что хошь спорю – ослепнет! – поддержал боярина Варадин.

Мало-помалу в спор втянулись все, кто был у крепостных ворот. Одни кричали, будто слезы змею – тьфу, другие – что совсем наоборот. Каждый уперся на своем, люди уже не кричали – вопили, размахивали руками, а там заработали и кулаки. Одним словом, началась катавасия.

– Тихо вы, олухи безмозглые! – гневно рявкнул боярин. – Bаше дело – помалкивать, старейшины без вас во всем разберутся. Для того они и старейшины. Ну-ка, советники мои, пораскиньте мозгами и скажите – может змей видеть, ежели у него слезы польются?

Не успели старейшины рта раскрыть, как раздался ужасный рев.

Люди совсем оробели, прижались друг к дружке, озираются. Боярин, старейшины и военачальники попрятались кто куда, уши заткнули, глаза зажмурили. А змей все сильней ревет, будто с него живьем шкуру сдирают.

Только на поверку все вышло куда-куда страшнее. Не змей, а славные дровосеки погибали лютой смертью!

Что же это? Замысел Колуна плох оказался, либо дрогнула, его дружина? Ни то, ни другое. Дровосеки были люди отчаянные, а замысел их воеводы хитер. И все бы обошлось как по-писаному, если бы в решающую минуту не сплоховал дровосек по прозвищу Заячья Губа.

По уговору ему следовало дожидаться змея над самым выходом из пещеры и оттуда дунуть перцем в единственный глаз чудища. Хорошо. Только когда змей заслышал ослиный рев и высунул голову, у Заячьей Губы руки-ноги затряслись, и перец попал змею не в глаз, а в нос, в огромные его ноздрищи! Что тут сталось! Змей зашатался, чихнул, и всех, кто залег в засаде, подхватило ветром и отбросило к обрыву.

Змей чихнул еще раз, потом еще, так что в пропасть рухнули даже те, кто спрятался за валунами. Деревья, камни, люди, топоры – все смешалось в одну лавину. А змей продолжал чихать, реветь и в ярости дробить хвостом скалы.

Колун и тут не растерялся. С горсткой уцелевших храбрецов он пробрался снова к пещере, чтобы сразить змея или с оружием в руках пасть в бою. Новый вихрь отшвырнул дровосеков назад. Они поняли, что все их усилия напрасны, и отступили на ближнюю поляну. Там уже собрались все, кто остался в живых. При виде Заячьей Губы Колун так и затрясся от злобы.

– Трус! – закричал он. – Размазня! Предатель! Убью! На куски разрублю!

– Я... я... п-промахнулся... – оправдывался тот.

– Брось, – уговаривали своего вожака дровосеки. – Пускай живет! Пускай позором расплачивается за свою трусость. Эта плата подороже, чем смерть!

– А мне-то как теперь быть? – сокрушался Колун. – Как снести насмешки Зверобоя?

– Скажи спасибо, что змей чихнул и нас отбросило от пещеры, не то – верная бы гибель, – утешал Колуна молодой дровосек со сломанной рукой.

– А мне вот усы оторвало. Начисто. Как сбрило. Видали? Будь он трижды проклят, этот змей! – горевал об усах другой дровосек и, видно, не замечал, что ранен в голову.

– Усы-то отрастут. А вот змея врасплох застать нам уже не удастся! – не успокаивался Колун. – Никогда! Ох, и поиздевается надо мной Зверобой! Нет, уж лучше смерть! Зарубите меня!

– Чем друг дружку рубить, лучше Зверобою башку снести, коли посмеет насмешки строить, – сказал дровосек со сломанной рукой.

Колун подумал немного и согласился:

– Твоя правда. Пожалуй, это куда лучше. – Глаза его мрачно сверкнули, он топнул ногой и скомандовал: – вперед, домой, шагом марш!

Близился полдень, когда дровосеки подошли к деревне Петухи. Идут – кто хромает, кто стонет, кто охает. Впереди шагал Колун в разодранной до пояса рубахе, весь в синяках и кровоподтеках, зато взгляд непокорный, голова гордо поднята. У крепостных ворот ратники остановились.

Боярин по их виду понял, что произошло, и ну ругаться:

– Скоты! Негодяи! Удрали! Что, струсил, Колун-хвастун?

– Не удрали мы, твоя милость, – попытался втолковать ему Колун. – Сдуло нас, точно ураган налетел.

– А ума не хватило набить в карманы камней, чтобы вас не сдувало? Похвалялись еще – мол, дровосеки похитрей пастухов будут! – не унимался Калота.

– Пошел бы ты сам на змея, твоя милость! У тебя вон, небось, войско есть, стражники да слуги, – сказал Колун, дерзко глядя на боярина и сжимая в руке топор.

– А крепость, болван? – ехидно спросил Калота. – Кто будет крепость мою оборонять от таких вот, как ты, ежели я поведу войско и слуг на змея?

– Давно бы нам снести эту проклятую крепость, обрушить тебе на голову! – Колун погрозил боярину топором. – Давно бы!

– Бунтовщик! Вяжите его! – завопил Калота.

Стражники кинулись к Колуну, но дровосеки стеной загородили его – было ясно, что они не дадут своего вожака в обиду.

Хитрый Гузка шепнул Калоте:

– Что ты, боярин! Не зли мужиков, они теперь и так не в себе, того и гляди бунт поднимут. Ты уж помягче пока...

– Ах, так! – Калота даже позеленел от злости. – Ну, тогда мне тут делать больше нечего. Пускай мужики сами выпутываются, как знают. Пускай попробуют прожить без боярина, твари неблагодарные!

Гузка делал ему знаки, чтобы говорил потише, но боярин ничего не хотел замечать.

– Скатертью дорожка! Больно ты нам нужен! – загудела толпа.

И Калота ушел. Военачальники последовали за ним, а старейшины, по совету все того же Гузки, остались наблюдать за ходом событий.

Шум у крепостных ворот стоял громче прежнего.

– Боярин засел в крепости, ему все трын-трава! – кричал Козел. – Он там не один год отсиживаться может. Небось, подвалы ломятся от запасов. И вяленое мясо, и зерно, и вино – всего напасено вдоволь. А вот нам как быть, коли змей сюда двинется? Куда прятаться?

– Подадимся в горы, – сказал молодой дровосек со сломанной рукой.

– Куда это? К орлам поближе? А воду где брать будем? А хлеб? – огрызнулся Двухбородый. – Ну уж нет! Либо мы, либо змей!

– Давайте подожжем лес, – предложил кто-то. – Змею деваться некуда – он и окочурится.

– А мы, углежоги, что делать будем, ежели весь лес сгорит? – вмешался в спор черный, как арап, старик-углежог.

– А мы, охотники?

– Козопасы тоже не согласны! Козу золой не прокормишь!

– Давайте завалим пещеру камнями и замажем глиной, – подал голос каменщик. – Змей и сдохнет.

– Да он своим хвостищем как махнет разок – скалы рушит, а ты замуровать его надумал! – закричали дровосеки.

– Тихо вы! – прервал их спор Гузка. – Боярский совет решил пойти со змеем на мировую.

– На мировую?! – удивился народ.

– Да, на мировую, – повторил Гузка. – Больше нам ничего не остается... Будем платить ему дань. Одну козу из каждых десяти, одну корову их каждых двадцати... Как боярину!

– Выходит, нам теперь вместо одного боярина двух кормить придется! – возмутился Колун.

– Скажи лучше – двух чудищ, – поддал жару Козел.

В толпе опять поднялся ропот. Тут выскочил вперед Зверобой, замахал своей лисьей шапкой и закричал во все горло, чтобы и старейшинам с боярином слышно было:

– Люди! Чем лес сжигать, лучше пойти на мировую со змеем. Это говорю вам я, Зверобой. А у меня на теле от кабаньих клыков десяток ран, от волчьих столько же, да и от медвежьих не меньше...

– Хоть бы они тебя совсем задрали! – обозлился Козел. – Это ты к боярину подъезжаешь, чтобы тебя начальником над стрелками поставил. А о том не думаешь, где нам столько коз да коров набрать, чтобы обоих змеев прокормить!

Козел, конечно, верно сказал, да только охотники все, как один, поддержали Зверобоя, а Гузке того и надо было.

– Вот это умные речи! – вновь раздался его голос. – Теперь поскорее послать к змею гонца, спросить, согласен ли он и дело с концом. Будем жить да поживать в мире и счастье.

– Кто пойдет? – Варадин обвел толпу взглядом.

Все молчат, как воды в рот набрали. Кто к змею идти боится, а кто не согласен на мировую.

– Кто пойдет? – спросил Гузка.

– Пускай кто-нибудь из старейшин, – отозвался Двухбородый, а сам односельчанам подмигнул. – Они поумней нас, им и идти!

– Для этого дела ума не требуется. Были бы ноги да здоровая глотка. Чтобы змей издалека услыхал. Вон у Волопаса зычный голосище, пускай он и пойдет, – предложил Гузка.

Народ расступился, и перед всеми предстал парень с короткой толстой шеей и туповатым лицом.

– Ну-ка, крикни, – приказал Гузка. – Послушаем, мастер ты кричать или нет.

– Э-ге-ге-гей! – без долгих уговоров заревел Волопас. И еще: – Э-ге-ге-гей! – хотя и с первого раза все поняли, что другой такой глотки не сыскать в целой округе.

– Хватит, хватит! – взмолился Гузка и заткнул уши. – Ступай поскорее к змею и спроси, согласится ли он с нами на мировую. Только смотри, в пещеру не ходи. Ступай на другую сторону ущелья и влезь на скалы. Оттуда и кричи. Спроси, какой дани он с нас потребует. Понял?

– Ага! – кивнул Волопас, подвязал покрепче свои царвули и с важным видом зашагал к ущелью вести переговоры с чудищем.