Текст книги "Д'Артаньян в Бастилии"

Автор книги: Николай Харин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

Глава пятьдесят первая
Гороскоп Ришелье

Кардинал отбросил перо. Он писал сам, отослав секретарей. Покончив с этим занятием, его высокопреосвященство откинулся на спинку кресла. Сегодня он чувствовал себя превосходно. Подагра, поджавши хвост, убралась куда-то, словно ее не было и в помине. Рыжая пушистая кошка, любимица кардинала, уютно мурлыча, устроилась на коленях и жмурила свои зеленые глаза, когда Ришелье тихонько почесывал ее за ухом.

Первый министр короля Франции не доверял магам, колдунам и гадателям, но признавал за небесными светилами некоторое право влиять на дела человеческие. Как и большинство влиятельных людей своего времени, он заказал свой гороскоп одному из лучших астрологов Франции. Впрочем, получив его, кардинал лишь бегло просмотрел убористый почерк господина Морена, звездочета, рекомендованного ему для столь ответственного дела, и отложил до лучшей поры, ему было некогда тратить время на подобные материи.

Однако развитие событий в государстве и за его пределами, а также ухудшившееся состояние здоровья, предсказанные в гороскопе, заставили кардинала обратить самое пристальное внимание на труд г-на Морена. Он внимательно перечел его, сопоставил написанное с несколькими свершившимися фактами, которых не мог предвидеть астролог, составляя гороскоп задолго до этих событий, и пришел к выводу, что г-н Морен и его наука заслуживают доверия.

Вот и сегодня его высокопреосвященство заглянул в этот любопытный документ и вновь убедился, что звезды обещают ему крупные неприятности в самое ближайшее время.

Гороскоп предвещал военное поражение и предупреждал об опасности, грозившей от ученого человека из близкого окружения. Первое заставило кардинала отказаться от мысли об участии в походе против мятежной знати, предводительствуемой герцогом Орлеанским и Монморанси; второе привело к возросшей подозрительности министра по отношению к своим приближенным. Однако, как ни старался Ришелье угадать, кого ему следует опасаться, решение не приходило.

Заговоры и покушения на жизнь кардинала были для его высокопреосвященства делом привычным, но они угрожали ему со стороны врагов явных; тайных же кардинал научился быстро выявлять с помощью хорошо налаженного сыска, переводя их, таким образом, в первую категорию и поступая с ними соответственно. Но среди лиц, пользовавшихся его доверием, а таких насчитывалось немного, по мнению кардинала, врагов быть не могло. И это тревожило.

«Или господин Морен в этот раз ошибается, или я чего-то не замечаю», повторял кардинал, в сотый раз задавая себе все тот же проклятый вопрос. Но ответа не было.

Позади послышался легкий шорох. Ришелье непроизвольно вздрогнул и обернулся: это был отец Жозеф, подошедший, как обычно, почти без звука.

– Прошу прощения, ваше высокопреосвященство. Получены важные новости.

– Я вас слушаю, Жозеф.

– Они касаются лейб-медика Перье из Люксембургского дворца.

– Каковы же новости?

– Господин де Рошфор организовал за ним постоянное наблюдение и выяснил, что он живет на улице Шап, недалеко от Гробницы Невинно Убиенных. За ним проследили, от самого дворца, откуда он вышел, пряча какую-то вещь, по-видимому, ценную. Похоже, она украдена из дворца.

Кардинал приподнял бровь.

– Врач Медичи – вор?!

– По-видимому, да, ваше высокопреосвященство.

– На чем основаны подобные выводы?

– Одна из фрейлин королевы-матери видела, как Перье выходил из ее покоев, пряча какую-то вещицу. Она утверждает, что медик был бледен как привидение. Люди, следившие за ним от Люксембургского дворца, также подтверждают это. Они говорят, что Перье дважды останавливался по дороге и рассматривал украдкой нечто, напоминающее шкатулку или ларец.

– Фрейлине можно верить?

– Она не первый год верно служит вашему высокопреосвященству.

– Хорошо, допустим… Надеюсь, он не заметил, что за ним следят?

Отец Жозеф замялся. Кардинал вскинул вторую бровь.

– Граф Рошфор потому и просил поговорить с вашим высокопреосвященством меня…

–..что не решается сделать это сам, не так ли? – усмехнулся кардинал. – Я как-то высказал ему свое неудовольствие…

– Поэтому-то он и не решился доложить обо всем лично.

– Так. В чем же дело на этот раз?

– Те, кто наблюдал за Перье, готовы поклясться на Святом Писании, что он ничего не заметил…

– Что же тогда?!

Отец Жозеф приблизился к Ришелье и чуть слышно произнес:

– Открылись весьма странные обстоятельства…

– Какие такие странности, Жозеф?!

– Вчера Перье вышел из дома и направился в предместье Сон-Жак. В его отсутствие в окнах дома дважды показывался человек как две капли воды похожий на него.

– Ошибка исключена, Жозеф?

– Ваше высокопреосвященство, его видели несколько человек, включая графа Рошфора.

Пусть количество людей, наблюдающих за домом, удвоят.

– Наблюдение ведется круглосуточно. Ни туда, ни оттуда даже мышь не проскочит незамеченной.

– Так. Значит, вы говорите, человек как две капли воды похожий на Перье. А сам Перье в это время?

– Посетил обитель сестер Святого Причастия.

– Любопытно. Значит, за ним проследили? И это был он? Перье?

– Все это время с него не спускали глаз. Это был медик из Люксембургского дворца.

– Тогда одно из двух, – медленно проговорил кардинал. – Либо этот Перье сумел повторить то, что, как говорят, удалось только Парацельсу, и создал гомункулуса… Либо он прячет в доме на улице Шап своего двойника. Я склонен верить в последнее. Жозеф, приведите его ко мне!

– Врача?

– Нет, того второго. Но так, чтобы настоящий об этом не знал.

– Невозможно, ваше высокопреосвященство.

– Вот как! Это еще почему?

– Перье приставил к своему двойнику сторожа. И тот не отпускает его от себя ни на шаг, кажется, он даже отгоняет его от окон.

– Другими словами, медик прячет его от посторонних глаз и насильно держит под замком?

– Совершенно верно, ваше высокопреосвященство.

Кардинал задумался на мгновение.

– Так вы говорите, он что-то украл из дворца, – этот загадочный врач по имени Перье?

– Несомненно, ваше высокопреосвященство.

– Значит, он теперь не в ладах с королевой-матерью.

Или, во всяком случае, станет ее опасаться… И скорее всего лишится места при ее дворе, если уже не лишился. При условии, что пропавшей вещи хватятся, конечно. Что же это за шкатулка? Видно, она стоила того!

Ришелье встал и прошелся перед камином.

– Или это что-то очень ценное… такое, что ради него не страшно и потерять доходное и почетное место, или хитрец почуял в воздухе Люксембурга запах паленого, и предвидя неминуемое – я надеюсь, я хочу этого – неминуемое и скорое падение этой итальянки, готов переметнуться в лагерь будущих победителей… Во всяком случае, покинуть лагерь побежденных не с пустыми руками, – рассуждал кардинал. Настороженный и изощренный ум Ришелье тут же подсказал еще одну возможность:

–..Или все это не больше, чем комедия, предназначенная… для меня. И только для меня! В этом случае мы очень скоро увидим месье Перье Тут, в моем кабинете, отец Жозеф. Он придет проситься ко мне… на службу.

Кардинал в некотором возбуждении снова прошелся по кабинету, бормоча себе под нос: «Густав-Адольф шведский… иезуиты… снадобье в коробочке… снадобье от болей в суставах… конечно, снадобье! И именно от болей в суставах. И конечно, врач! Не кто иной, как врач! Если он явится и я удовлетворю его просьбу – в моем штате появится ученый человек. О, весьма сведущий в медицине, знающий человек! Которого мне следует поберечься! Гороскоп не лжет! Господин Морен не ошибся и в этот раз!»

– Все надо проверить, – проговорил он.

Отец Жозеф почтительно склонил голову немного набок, давая тем самым понять, что он ожидает распоряжений.

– Во-первых, – сказал кардинал уже обычным спокойным тоном, – следует узнать, что понадобилось этому Перье от сестер-монахинь.

– Уже установлено, ваше высокопреосвященство.

– Отлично. Так что же?

– Обитель недавно пополнилась новой пансионеркой – дочерью Перье по имени Анна.

– Иногда вы меня пугаете, Жозеф, – вырвалось у кардинала. Его высокопреосвященство крайне редко высказывал вслух свои мысли в столь откровенном виде.

Поэтому капуцин еле удержался от самодовольной улыбки.

– Я всегда стараюсь быть полезен вашему высокопреосвященству, – ответил он.

– И вы знаете, как я ценю ваши труды, отец Жозеф.

Во-вторых, я хочу видеть этого человека, которого Перье едва ли не насильно удерживает взаперти. Как это сделать?

– Стоит вам приказать – и он будет доставлен через час.

– Но его сторож?

Капуцин красноречиво пожал плечами.

– Нет же! – поморщился Ришелье. – Я же сказал вам – так, чтобы тот, другой, ничего не узнал.

– Горбун стережет его как цепной пес…

– Так этот сторож еще и горбат? Похоже, мрачная личность, не так ли, Жозеф?

– И немая вдобавок.

– Но как это стало известно?

– Отгоняя своего подопечного от окна, горбатый страж использует лишь язык жестов.

Кардинал снова задумался, но опять лишь на мгновение.

– А тот второй? Он применяет мимику?

– Нет, люди графа этого не видели.

– Значит, он – не глухой, этот горбатый цербер, – удовлетворенно усмехнулся кардинал. – А его подопечный – не немой, что значительно важнее. А следовательно, его можно заставить заговорить, если он не пожелает сделать это сам.

– А что, этот горбун никогда не отлучается из дому?

– За двое суток, то есть с тех пор как дом взят под наблюдение, он отлучился только раз, ненадолго.

– Ну вот видите, Жозеф. Должен же он когда-то выходить, например на рынок за продуктами.

Капуцин пожал плечами:

– Может быть, Перье сам доставляет в дом все необходимое.

– Об этом я не подумал, – проворчал кардинал. – Хозяин снабжает провиантом своего слугу. Знаете, на что это похоже, отец Жозеф?

– На то, что это не слуга, а сообщник, – глухо откликнулся «серый кардинал».

Ришелье снова вздрогнул, так как на миг ему почудилось, что капуцин читает его мысли. В следующее мгновение он взял себя в руки. «Ерунда, подумал кардинал. – Чужие мысли узнать невозможно. Просто вывод слишком очевиден».

«В конце концов можно сделать так, чтобы этого Перье завтра же не стало, – успокоил он себя. – Однако у меня почти ничего нет против него. Быть может, все это досужие бредни, страхи, подозрения… Мало ли кто на кого похож.

Надо найти зацепку».

– В конце концов, я – лицо духовное, – проговорил кардинал. – Вы тоже. Почему бы нам не совершить прогулку в обитель Святого Причастия.

* * *

Когда карета подкатила к монастырю Пор-Руаяль и его обитатели поняли, что она принадлежит грозному кардиналу, первым делом поставили в известность мать-настоятельницу. Ришелье не заметил той суеты и подобострастия, которыми обычно сопровождался его приезд куда бы то ни было. Ему был оказан почтительный прием, как это и подобало его сану и влиянию. Настоятельница мать Анжелика – вышла ему навстречу. Они обменялись приветствиями, и аббатиса пригласила его высокопреосвященство оказать честь находящейся в ее ведении обители. Вслед за этим кардинал и сопровождавший его отец Жозеф были проведены в наиболее подходящее для приема таких высоких особ помещение.

Кардинал, как человек, обремененный государственными заботами, а следовательно, занятой, не стал терять времени на преамбулы. Его высокопреосвященство чувствовал себя хозяином в любом уголке Франции и не упускал случая напомнить об этом окружающим. Однако аббатиса выказала несговорчивость и, прежде чем призвать Анну Перье, осведомилась о причине такого внимания первого министра к простой девушке.

– Надеюсь, что наша новая пансионерка ничем не вызвала неудовольствия вашего высокопреосвященства, – твердо заявила мать Анжелика. – И у вас нет причин гневаться на нее.

Кардинал не услышал в конце этой фразы вопросительного знака и недовольно поморщился. Но пожилая аббатиса была из людей того сорта, довольно редкого и в ту эпоху, на которых подобный прием не производил впечатления. Ришелье взглянул на настоятельницу снова и холодно произнес приличествующие случаю слова, присовокупив, что дело государственное и не терпит отлагательств. Анна Перье была вызвана, и кардинал остался с юной пансионеркой монастыря с глазу на глаз. Мать Анжелика пригласила отца Жозефа в монастырский сад и заняла капуцина разговором.

Минуты сложились в часы. Беседа его высокопреосвященства с Анной Перье затягивалась к удивлению отца Жозефа и беспокойству аббатисы. Прошло два часа. Отец Жозеф осмотрел все розы в саду обители Святого Причастия, насладился ароматом каждого цветка и почувствовал, что у него начинает кружиться голова.

Прошел еще час. Отец Жозеф два раза укололся о шипы и был проведен туда, где цвели тюльпаны. Еще полчаса.

Мать Анжелика решительно извинилась перед гостем и направилась к зале, где происходила столь затянувшаяся беседа. Но в эту самую минуту двери растворились, и Ришелье вышел навстречу настоятельнице. Кардинал подошел к ней, и аббатиса увидела, что первый министр Людовика XIII очень взволнован, но глаза его радостно блестят, а лицо имеет торжественное и одновременно почтительное выражение, словно у человека, которому открылись какие-то величественные и безбрежные дали и грозная красота стихий.

– Я поручаю, нет, я прошу вас оберегать эту девушку, – сказал кардинал. – Я прикажу, чтобы ваша обитель надежно охранялась и никто не мог без вашего и ее желания потревожить ее покой.

С этими словами его высокопреосвященство покинул Пор-Руаяль.

Когда он садился в карету, отец Жозеф, державшийся поблизости, услышал, как Ришелье бормочет: «Анна! Снова Анна! Это имя словно символ. Но та принесла мне лишь несчастье и осталась в прошлом, эта же – знает будущее».

Когда кардинал вернулся в своей дворец, ему доложили, что личный врач королевы-матери Марии Медичи Антуан Перье просит его высокопреосвященство об аудиенции.

Глава пятьдесят вторая
Гороскоп Ришелье

(продолжение)

– Итак, – промолвил Ришелье, – мне досаждает подагра. Какие вы знаете средства от нее, чтобы их не знали другие врачи?

Бежар приосанился:

– Надо приложить к больному месту кусок бычачьего мяса, смоченного виноградным вином. По прошествии шести часов его следует снять и положить в теплое место, чтобы оно протухло, а затем дать съесть собаке.

– Какой в этом смысл?

– Повторяя этот прием несколько раз, мы добиваемся того, что пациент излечивается, а болезнь переходит к собаке.

Секретарь кардинала, скрипевший пером в углу, оторвался от своего занятия и уважительно посмотрел на Бежара.

Кардинал, однако, придерживался иного мнения. Он снова поморщился:

– Есть ли у вас в запасе какое-нибудь более осмысленное средство?

– Конечно, ваше высокопреосвященство, – почтительно поклонился Бежар. Надо в час Марса или Венеры истолочь травы ир гвианский, иначе Cipura puludosa, смешать с яичным желтком и, сделав стержень, наподобие спички, съесть натощак.

– Это куда ни шло, – кисло улыбнулся кардинал. – Хорошо, я беру вас к себе с испытательным сроком. Если вы в течение месяца докажете ваше врачебное искусство, вы будете получать двадцать тысяч ливров в год. Жить будете здесь, во дворце, чтобы я всегда имел вас поблизости. Полагаю, вы можете представить рекомендательные письма? На этом пока закончим. Витре, проводите господина Перье.

Когда шаги Бежара и сопровождающего его дежурного офицера затихли в отдалении, кардинал повернулся к секретарю.

– Надеюсь, вы все записали, что тут наговорил этот человек? Снимите копию и срочно пошлите в Университет господам Ферье и Видалену. Пусть дадут свое заключение.

Мне необходимо знать, смыслит этот господин Перье в медицине или нет. Кроме того, выясните, не ядовит ли этот… как вы там записали? Вот именно ир гвианский.

И все лекарства от Перье впредь посылать химикам в Университет на анализ. Сразу же по получении. В строжайшем секрете.

Ир гвианский, по мнению университетских ученых, не представлял никакой опасности для здоровья. Не возникло у них сомнений и в том, что лже-Перье человек весьма сведущий.

Таким образом, в штате кардинала оказался ученый человек, которого, очевидно, и следовало опасаться.

«Впрочем, я проверю его со всех сторон, хотя того, что мне удалось узнать у этого удивительного создания по имени Анна Перье, с избытком хватит, чтобы отправить этого самозванца на виселицу, – подумал кардинал. – Господин Морен и его гороскоп и тут попали в точку. Только в одном он ошибся: военного поражения не будет. В поход войска поведет бравый маршал де Ла Форс, он и разобьет мятежников!»

В этот момент доложили о капитане гвардии де Кавуа.

– Что случилось, де Кавуа? Вы здоровы? – осведомился кардинал, посмотрев на капитана своих телохранителей. Он решил, что капитан снова заболел.

– Ваше высокопреосвященство, лучше бы я снова слег!

Лучше бы я умер!) – Да что такое стряслось?!

– Я пришел доложить вашему высокопреосвященству, что Бикара тяжело ранен и врачи полагают, что его жизнь висит на волоске.

– Ранен? Кем же? – по тону кардинала было ясно, что тому, кто ранил его офицера, не миновать Бастилии.

– По словам очевидцев, тем самым дворянином громадного роста, который затем уложил еще пятерых…

– Пятерых?! – вскричал кардинал. – Вы сказали – пятерых, де Кавуа?! Я, верно, ослышался!

– Но из них только двое из числа роты, остальные – патрульные стрелки.

– Вы меня несказанно утешили, де Кавуа, – гневно гаркнул кардинал. Как это могло произойти?

– Этот человек сбросил на них с балкона комод, сундук и два тяжелых шкафа…

– Послушайте, де Кавуа! За кого вы меня принимаете?

Они что, все спятили, что стояли под этим проклятым балконом, дожидаясь, покуда ваш загадочный великан не сбросит на них всю эту мебель?!

– Не совсем, ваше высокопреосвященство. Они пытались выломать входную дверь…

– Вот как?! Мои люди пытались ворваться в чей-то дом, выломать дверь? Чей же дом удостоился такой чести?

– Герцога де Шеврез, ваше высокопреосвященство.

– Вы с ума сошли, де Кавуа. Вы знаете, как я отношусь к герцогу. Герцог – милейший человек и не имеет ничего общего со своей сумасшедшей женой, кроме, разве, того, что она носит его имя… Надеюсь, вы принесли извинение герцогу и не слишком повредили его двери.

– Ох, ваше высокопреосвященство!

– Проклятие! Видите, де Кавуа, до чего вы меня довели, я ведь лицо духовное, и мне не подобают подобные выражения. Но что я еще могу сказать в ответ на ваше оханье!

– Ах, ваше высокопреосвященство!

– Вы будете говорить или нет? Что сталось с домом герцога?!

– Его… больше нет.

– Куда же он делся в таком случае?

– Он… сгорел.

– Сгорел?! – взревел кардинал.

– Дотла, ваше высокопреосвященство.

– Ах!

– Вашему высокопреосвященству плохо? Не послать ли за врачом?

– Ох!

– Эй, Шарпантье, врача его высокопреосвященства!

– Прекратите, болван! Не хватало мне еще этого отравителя!

– Шарпантье, скорее же. Его высокопреосвященство бредит!

– Замолчите, болван. Я хотел сказать, что не хочу видеть… этого Бежара… то есть Перье. И вообще не хочу видеть никаких врачей.

– Но вы так побледнели…

– Это все пустяки по сравнению с тем, как сейчас побледнеете вы, де Кавуа!

– Я уверяю вас, ваше высокопреосвященство, что прибыл на место происшествия слишком поздно и не успел их остановить…

– Но почему, ответьте мне, почему этим болванам вздумалось спалить дом герцога? – простонал кардинал.

– Они хотели выкурить их дымом, ваше высокопреосвященство.

– Кого?! Силы небесные!

– Ваше высокопреосвященство, вам действительно не нужен врач?

– Если вы мне хоть раз напомните о враче, вы окончите свои дни в Бастилии!

– Слушаюсь. Патруль моих гвардейцев под командованием Бикара двигался по улице Святого Фомы и повстречал на своем пути двух мушкетеров со слугами, причем последние были вооружены мушкетами, словно они собрались на войну.

– Так это были мушкетеры?!

– Так точно, ваше высокопреосвященство.

– Их имена?

– К сожалению…

– Их имена!!

– Не удалось установить, ваше высокопреосвященство.

– Проклятие! Де Кавуа, вы понимаете, что вы говорите?! Двое мушкетеров вывели из строя, быть может, смертельно ранили троих человек из числа моей гвардии. Командование которой поручено вам! И вы даже не знаете, как их зовут!!

– Я готов провалиться сквозь землю, ваше высокопреосвященство. Или вызвать всех мушкетеров де Тревиля, но только наши потери куда значительнее.

– Что?!!

– Около десяти убитых, ваше высокопреосвященство.

И полтора десятка раненых, не считая легких повреждений, ушибов и контузий.

– !!!

– Тысяча чертей!

– !!!

Де Кавуа понял, что пришло время что-нибудь предпринять, например броситься кардиналу в ноги. Он совсем было уже собрался пасть на колени. Но в этот момент в дверях показалось испуганное лицо секретаря Шарпантье. Он пришел сообщить, что его величество срочно вызывает его высокопреосвященство к себе.

Это сообщение вывело кардинала из состояния прострации, а де Кавуа горячо молился и благословлял небеса за то, что они ниспослали ему если не спасение, то, во всяком случае, отсрочку.

Ришелье сел в карету и в легком помрачении отправился в Лувр. Людовик XIII дожидался его в приподнятом настроении. Сообщение о том, что кардинал превысил все полномочия и отдал приказ о фактическом аресте всех мушкетеров, свободных от несения караульной службы, король получил еще вчера. Первой и естественной реакцией его было возмущение. Но по мере того как г-н де Тревиль докладывал ему о подробностях последовавших за этим событий, разыгравшихся на улицах Парижа, лицо короля прояснялось. Мушкетеры, не видя за собой никакой вины и резонно полагая, что никогда не следует позволять себя арестовывать, тем более своим заклятым врагам – гвардейцам кардинала, повсеместно оказали самое решительное сопротивление.

В кабачке «Путеводная звезда» на улице Бресек, позже переименованной в Арбрсек, гвардейцы кардинала предприняли бравую попытку вытащить из-за столов нескольких мушкетеров, которые в компании гвардейцев роты г-на Дезэссара весело проводили время. Попытка эта обошлась им дорого: двое гвардейцев были заколоты на месте, еще двое ранены и надолго выбыли из строя.

Трое телохранителей кардинала напали на площади Мобер на мушкетера, возвращавшегося со свидания. Видя, что численный перевес на стороне противника, подчиненный г-на де Тревиля принялся громко звать на помощь и был услышан дамой своего сердца, от дома которой он не успел еще отойти на значительное расстояние. Дама устроила такой шум, что сбежался народ. Поднялся переполох, а бравый мушкетер проткнул одного из нападавших и затерялся в толпе. Двое оставшихся гвардейцев доставили своего тяжело раненного товарища в Селестинский монастырь, где он и отдал Богу душу.

Ничуть не с большим успехом действовали солдаты его высокопреосвященства в других местах, но самые тяжелые потери они понесли у отеля Рамбулье. Не считая Меркера, заколотого Атосом, и Бикара, который был еле жив, кардинал потерял еще четверых, а также множество легких ран, травм и увечий, полученных его бравыми гвардейцами.

– Пострадал герцог де Шеврез, – закончил сияющий король, который обстоятельно изложил все услышанное от г-на де Тревиля г-ну кардиналу. – Он полагает, что ущерб, понесенный им, составляет около пятидесяти тысяч ливров.

Последние слова короля охладили пылающую голову кардинала. Его высокопреосвященство имел практический склад ума и прекрасно считал.

– Герцог де Шеврез заблуждается, ваше величество.

Его мебельный склад со всем содержимым вряд ли стоил больше половины названной суммы, – отвечал он.

– И все же, герцог, согласитесь, жечь дома в Париже – занятие более чем сомнительное. Тем более для гвардейцев!

Кардиналу не оставалось ничего другого, как отвесить королю поклон. Людовик XIII был обрадован тем, что его мушкетеры так лихо разделались с гвардейцами, что перестал гневаться на его высокопреосвященство, и в заключение мягко пожурил его за опрометчивое решение.

– Вот видите, господин кардинал, наш давний спор разрешился сам собой, – добавил ликующий король. – Теперь вам ясно, что мои мушкетеры лучше ваших гвардейцев. Подумать только, выбыла из строя почти четверть роты, и вдобавок самые лучшие! Мне впору извиниться перед вами за своих мушкетеров, но вы сами виноваты, герцог! Теперь я вижу, что маршалу де Ла Форсу без мушкетеров не обойтись. Решено! Они отправляются в поход. Капитан де Тревиль просил меня об этом, и теперь я не могу ему отказать.

Вам же, любезный герцог, предстоит заняться пополнением рядов роты господина де Кавуа. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сказать.

Провожая Ришелье, король невзначай заметил:

– Достанет ли у вас людей для вашей охраны, герцог?

Если хотите, я вам одолжу нескольких мушкетеров, пока вы не подыщете себе новых телохранителей?

Кардинал только зубами заскрипел.

* * *

Вернувшись в свой дворец, его высокопреосвященство тотчас же распорядился снова вызвать де Кавуа.

– Все новости, какие только можно, мне уже сообщил король. – ледяным тоном произнес кардинал. – Я бы только хотел понять, де Кавуа, чем занимались вы сами у горящего дома герцога де Шеврез?

Убийственное спокойствие Ришелье подействовало на капитана угнетающе. Он принялся бормотать что-то невнятное.

– Однако я ничего не могу разобрать, любезный де Кавуа, – с тем же пугающим спокойствием проговорил Ришелье. От этого лепет бравого капитана сделался лишь более бессвязным.

– Кто из ваших людей был с вами в тот вечер? – спросил кардинал.

– Ла Удиньер, Гийо, де Саразен, – принялся перечислять бледный де Кавуа.

– Хватит. Позовите Ла Удиньера. Надеюсь, он не потерял дара речи!

В кабинете появился Ла Удиньер. Правая рука его висела на перевязи.

– Хочу надеяться, что хотя бы вы в состоянии описать, кто были те два мушкетера, из-за которых вы спалили дом герцога, вместо того чтобы схватить их.

– Было очень темно, ваше высокопреосвященство. Поэтому трудно было хорошенько рассмотреть их лица.

– И вы решили прибавить света, – язвительно сказал кардинал. – Конечно, для этого необходимо было поджечь дом! Кто они такие?!

– Один из них показался мне знакомым, он очень похож на дю Баллона, который служил в роте де Тревиля несколько лет назад под именем Портоса.

– Но дю Баллон оставил службу, не так ли?

– Так, ваше высокопреосвященство. Но второго такого трудно найти… Он походил на циклопа, метавшего целые глыбы!

– Допустим. А другой?

– Очень похож на графа де Ла Фер, известного в то же время под именем Атоса.

Кардинал застонал.

– Неужели я обречен всюду натыкаться на этих людей, – прошептал он. Вас было много?

– Человек двадцать, считая патрульных солдат, ваше высокопреосвященство.

– И вы дали им уйти?

– Их забрала карета, запряженная четверкой.

– Что за карета?!

– Когда мы уже готовы были схватить их, неожиданно появилась карета, дверца открылась, они прыгнули внутрь, и карета умчалась, словно ее несли черти из пекла.

– Вы стали не в меру впечатлительны, Ла Удиньер, – желчно заметил кардинал. – Я позабочусь о том, чтобы вы избавились от этого недуга! Карета ведь не иголка. Ее можно разыскать. Отвечайте коротко и ясно. Что за карета?

Как выглядела? Какие кони? Кто правил?

– Я был далеко от того места, где она остановилась, ваше высокопреосвященство, потому не могу сказать определенно, – виновато проговорил де Кавуа.

– А вы, Ла Удиньер?

– Карета была обита голубым шелком, ваше высокопреосвященство. Довольно необычного оттенка. С белыми цветами. Лошади тоже приметные. Каурой масти. Кучер – невысокий, плотный пожилой человек в жемчужного цвета ливрее…

– Что ты несешь?! – воскликнул изумленный де Кавуа. – Это моя карета!

– Вот видите, – ядовито заметил кардинал. – Уже сыскался владелец.

– Но, ваше высокопреосвященство…

– Помнится, я обещал вам Бастилию, де Кавуа?

– Помилуйте, ваше…

– Пришло, черт побери, время исполнить обещание!

– Ваше высоко…

– А сейчас ступайте вон! Все вон! И позовите ко мне этого Бежара… черт, Перье или как его там еще.

Когда перепуганные до последней степени де Кавуа и Ла Удиньер на подгибающихся ногах покинули кабинет Ришелье, он закрыл глаза и пробормотал:

– Однако господин Морен со своим гороскопом не ошибся и на этот раз!