355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Богданов » В небе — гвардейский Гатчинский » Текст книги (страница 12)
В небе — гвардейский Гатчинский
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 18:00

Текст книги "В небе — гвардейский Гатчинский"


Автор книги: Николай Богданов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Бомб больше четырех не подвесишь, больше бомбодержателей на самолете нет, да и ночи на три вылета не хватит; ночь – она не резиновая, – перебил Маркова кто-то.

– Хватит и тех бомб, что имеем, только вместо четырех по двести пятьдесят килограммов подвесим две полутонных и еще две по двести пятьдесят – на полтонны уже больше. Это вариант на случай, когда цель малых размеров, а если цель имеет большую площадь, мы такие цели обычно и бомбим, то можно взять малокалиберных бомбочек – полтонны, а то и тонну в ящиках, загрузить их в фюзеляж, в грузовую кабину, – и сыпь их на головы фрицев: вот тебе второй вариант. Мы со своим экипажем даем вам слово: так и дальше воевать.

Предложение Маркова нашло дружную поддержку у коммунистов и комсомольцев, которые в первую же ночь с хорошей погодой сделали по два вылета, а экипажи Маркова, Засорина, Кулакова и Дрындина – по три. Значительно была увеличена бомбовая нагрузка, опытные летчики за счет горючего брали дополнительно более полутонны мелких осколочных бомб, которые борттехник с радистом сбрасывали через дверь в фюзеляже.

Так в нашей эскадрилье зародилось движение за производство трех боевых вылетов в ночь, в него затем включился весь полк.

Во вторую половину ноября часть самых опытных экипажей полка была перебазирована на полевой аэродром под Большой Каракуль и начала интенсивную боевую работу по обеспечению горючим и боеприпасами наших мотомеханизированных и танковых частей под Сталинградом.

Это были очень сложные полеты. Летчикам приходилось максимально загруженные машины сажать на небольшие площадки, а то и просто в поле, где из-за отсутствия горючего и боеприпасов останавливались танковые части. Там же экипажи забирали раненых и перевозили к себе на аэродром, откуда наша медицинская служба эвакуировала их в госпитали.

В середине декабря немецкая группа армий «Дон» под командованием Манштейна пыталась деблокировать окруженную у Сталинграда 6-ю армию Паулюса. Войска Юго-Западного и Воронежского фронтов сорвали наступление вражеских армий и в ожесточенных боях отбросили их на сто пятьдесят – двести километров на запад. Совместно с подразделениями, которыми командовал полковник Ш. Л. Чанкотадзе, наша группа обеспечивала горючим и боеприпасами наступавшие войска Юго-Западного фронта.

В конце декабря наша группа вылетела, чтобы доставить в район Абганерово горючее танковым частям. Если не ошибаюсь, это были наступавшие на Котельниково части 7-го танкового корпуса прославленного генерала П. А. Ротмистрова. Погода стояла плохая, сплошная низкая облачность со снеговыми зарядами; полет пришлось выполнять по расчету времени и мало приметным земным ориентирам. Сразу выйти в заданный район нам не удалось. Начали поиски наших танков.

Под крылом промелькнула железная дорога, мы развернулись вправо и вышли на нее. Где-то впереди должно быть Абганерово, а его все нет и нет. Хладнокровнейший человек штурман Сазонов стал нервничать: расчетное время давно истекло, а мы все не можем найти своих. Когда мы уже собрались развернуться и пойти на северо-восток, под крыльями самолета увидели колонны автомашин, танков и солдат – огромные черные черви на заснеженных степных дорогах. За считанные секунды, в которые мы пронеслись над войсками, успели разглядеть большие кресты на танках, грузовики, не похожие на наши. Стало ясно: заблудились и вышли совершенно не туда, куда надо, «промахнули» свои войска. Развернувшись на обратный курс, отдаю приказ стрелкам Акимову и Вишнякову и радисту Давыдову по моему сигналу подбросить фашистам огоньку, «погреть» хорошенько мерзнувшее гитлеровское войско. Как только мы вновь очутились над колонной, второй пилот Митрофанов включил сирену, стрелки одновременно застрочили по врагу из пулеметов. Самолет летел чуть в стороне от двигавшихся войск противника, так удобнее вести прицельный огонь. Фашисты заметались и в панике бросились врассыпную. Они, видимо, предполагали, что их атакуют штурмовики. Несколько мгновений, и мы потеряли их из виду. Не успел я спросить у штурмана, где мы находимся, как под нами показалась большая железнодорожная станция, забитая вражескими войсками и техникой. Противник открыл по нашему самолету ружейный и пулеметный огонь, наши стрелки в долгу не остались.

Главное, что мы «определились»: железнодорожный узел Котельниково остался позади нас, впереди было Абганерово. Через три минуты вышли в район Абганерово. Летая все увеличивавшимися кругами, отыскали свои войска. Танкисты ожидали нас, приветственно махали шапками. В поле недалеко от колонны танков загорелся, задымил костер. Определяем направление ветра, снижаемся и проходим над площадкой в нескольких метрах от земли, ям и препятствий не видно. Выпускаем шасси, заходим против ветра и садимся вблизи костра. В облаках снежной пыли рулим ближе к тапкам, выключаем моторы. Сходим на землю и попадаем в объятия промасленных, чумазых, обветренных танкистов.

– Спасибо, братья-летчики, выручили нас, – пожимая мне руку, сказал один из старших командиров.

– Не ожидали вас, уж больно плохая погодка. Как вы только нас отыскали? – поинтересовался один коренастый, с лихо сбитым на затылок шлемом, бравый танкист.

Пока выбрасывали из самолета бочки с горючим и откатывали их в сторону, мы рассказали танкистам все, что видели в полете, о своих приключениях, о движении войск противника с запада к Котельникову и, конечно, похвалились, что «дали им прикурить».

Над нами кружились другие самолеты, нужно было улетать.

Запущены двигатели, проруливаю по ветру 700—800 метров, разворачиваюсь на 180 градусов и с коротким разбегом взлетаю. По нашему следу один за другим садятся Куценко, Волков, Марков и Кучеренко – об этом мне доложил связавшийся с ними радист.

В Большом Каракуле сесть не удалось – на аэродроме стоял густой туман, нас направили в Ленинск, что в десяти километрах восточнее Сталинграда. Там мы сели и остались на ночевку. В Ленинск перенацелили и остальные самолеты, их экипажи производили посадку уже при ограниченной видимости и в снегопаде. Погода на глазах ухудшалась, а в воздухе оставался еще самолет с молодым экипажем комсомольца Михаила Кучеренко. С ним не было связи. Все прилетевшие находились на командном пункте, нервничали и волновались: последнее наше убежище, аэродром в Ленинске, затянуло туманом. Наступали сумерки, а что с Кучеренко, мы не знали.

Вдруг над стартом, где горели стартовые огни и стартерист пускал в небо ракету за ракетой, прогудел самолет. Звук моторов оборвался где-то на окраине аэродрома, и больше мы ничего не слыхали.

Пока мы, расстроенные, судили да рядили, что сталось с экипажем Кучеренко, совсем стемнело. Казалось, что ждать уже бесполезно, но тут дверь на КП открылась, и с заброшенным за спину планшетом вошел Михаил Кучеренко, а вслед за ним и все члены его экипажа.

– Товарищ командир! Задание выполнил, все в порядке, – спокойно отрапортовал мне Михаил. Глаза у него озорно блестели.

– Где ты сел? Где твой самолет?

– Как – где? Сел здесь, как все вы. Самолет мой стоит на самой границе аэродрома: не видно было, куда зарулить.

– Вот здорово! «Не видно, куда зарулить». А как же ты сел?

– Очень просто. Когда я подошел к аэродрому, с севера граница летного поля была еще не закрыта туманом. Сориентировался и пошел на посадку. Нырнул в туман, случайно попал на огни и, так, тихонечко добирая штурвал, приземлился. Знал, что промазал; крепко притормозил. Остановились чуть за границей летного поля.

– А почему связь не держал?

– На маршруте попадал в облака, цеплялся за их нижнюю кромку, сильно обледенела антенна. При попытке убрать ее – оборвалась.

Следовало хорошенько отругать Кучеренко за то, что рисковал экипажем и садился в тумане. Но, с другой стороны, в сложившихся условиях как бы поступил иной на его месте? Похвалить его или потом, наедине, отчитать хорошенько?

Самым важным было то, что молодой летчик на наших глазах настойчиво постигал летное искусство, набирался опыта, чувствовал, что у него окрепли крылья, и в исключительно сложных метеорологических условиях он не растерялся, мгновенно оценил и использовал представившуюся благоприятную обстановку, посадил самолет в тумане. Этой посадкой он словно перешагнул рубеж, где кончается молодость, учеба, стал зрелым летчиком, способным летать наравне с нами. Радовался я за него и поэтому при всех похвалил, крепко пожал его руку.

Молодежь наша мужала и крепла, еще один сегодня стал на «свое крыло».

В скором времени полевой аэродром в Ленинске стал основной нашей базой и с него вплоть до полного уничтожения вражеской окруженной группировки, до февраля 1943 года, мы летали на боевые задания. Трудностей на этом аэродроме было много. При напряженных боевых действиях не хватало горючего и боеприпасов. На доставку того и другого уходили время и силы. Негде было размещать личный состав. Небольшая столовая не в состоянии была своевременно накормить всех летчиков, техников, многочисленные команды. С продуктами бывали большие перебои. Правда, иногда с питанием нам помогали… гитлеровцы.

После уничтожения Тормосинской и Котельниковской группировок армия Паулюса снабжалась только по воздуху. Гитлеровское командование, используя имевшиеся в большом количестве транспортные самолеты Ю-52, доставляло окруженной группировке продовольствие, боеприпасы и горючее.

Случилось так, что в одну из ночей наша приводная радиостанция на аэродроме работала на волне, близкой к волне радиостанции окруженных вражеских войск. Погода была плохая. Немецкие экипажи, по ошибке настроившие свои радиокомпасы на нашу станцию, выходили к нашему аэродрому и из-за облаков сбрасывали продукты на парашютах.

Утром, придя к самолетам, техники обнаружили мешки. В мешках были небольшие буханки хлеба, пачки галет, много консервных банок с паштетом, шоколад. Опасаясь, что продукты отравлены, решили испытать их на домашних животных. На стоянке нашлись собака и кот, которых досыта накормили паштетом, на десерт аэродромному псу не поскупились дать хорошую порцию шоколада. Животных заперли в разных землянках. Наблюдали за собакой и котом с пристрастием и тревогой, но те вели себя совершенно нормально. Кот Васька, усевшись на столе перед окошком землянки, тщательно умывался, а лохматый барбос, растянувшись после обильной и вкусной трапезы на дощатом полу, дремал. Выждали достаточно долго, животные чувствовали себя хорошо, и тогда все, кто был на стоянках, попировали. Оставшиеся продукты и парашюты спрятали.

Однако «небесная манна» недолго оставалась тайной. Продовольственная служба провела организованную «операцию», и за пределами аэродрома было найдено еще несколько ящиков продуктов, которые пополнили скудное меню нашей столовой.

В дальнейшем интенданты не раз подобным образом добывали продукты. Но и мы не терялись. Летая на боевые задания, зачастую далеко в степи обнаруживали отнесенные сильным ветром красно-белые купола парашютов, а рядом с ними черные ящики или мешки с продовольственным грузом. Эти места мы отмечали на карте, а возвращаясь уже налегке, садились, собирали ящики и парашюты и улетали на базу.

Так довольно длительное время, пока гитлеровцы летали к своей окруженной группировке и сбрасывали продукты, мы стояли у них «на довольствии», и они, хотя и изредка, не плохо обеспечивали нас продуктами.

Летчики штурмовой и бомбардировочной авиации 8-й, 17-й и 16-й воздушных армий и авиации дальнего действия систематически уничтожали вражеские самолеты на аэродромах в Сальске, Большой Россошке, Карповке, Гумраке, Тацинской, Морозовской, Суровикино и других, истребительная авиация уничтожала их в воздухе.

Все меньше немецких Ю-52 прорывалось к окруженным фашистским частям. Вскоре, за исключением единичных самолетов, они вовсе прекратили полеты к войскам Паулюса. Мы больше не получали дармового дополнительного питания и не жалели об этом, хоть и не всегда были сыты.

Никогда не забыть мне того дня, когда мы в первый раз увидели огромные колонны пленных, бредущих по дороге к Ленинску в сопровождении небольшого конвоя.

Ни с чем не сравнимая, огромная радость победы.

Была лютая стужа, дул сильный ветер, насквозь пронизывающий даже наши добротные, подбитые мехом летные комбинезоны. В шинелях, с накинутыми поверх одеялами, в легких суконных пилотках, женских платках, в солдатских башмаках с огромными соломенными «галошами» брели, еле переставляя ноги, тянулись нескончаемым потоком «завоеватели».

С окончанием битвы на Волге была закончена и наша очень трудная боевая работа на этом фронте. Двадцать второго февраля наша часть перебазировалась под Москву, туда, где год назад мы формировались.

Со мной в Москву летел и командир дивизии полковник Нестерцев. Садясь на место правого пилота, он предложил:

– Богданов, давайте после взлета пройдем пониже над Сталинградом. Поглядим…

Всем нам хотелось посмотреть на Сталинград: днем летать над городом нам еще не приходилось.

…Мы увидели страшную картину: руины, одни еще кое-где дымившиеся руины. Развалины жилых зданий, заводских корпусов. Среди них в центральной части города, ближе к Волге, одно-единственное, чудом уцелевшее здание. На юге, западе и севере полукольцом – штабеля трупов… Никогда ничего подобного нам видеть не приходилось! Сколько же здесь полегло людей?…

И все это – война; Война, навязанная нам врагом.

До самой Москвы перед глазами стояли руины Сталинграда. Даже теперь, по прошествии стольких лет, стоит только подумать о Сталинграде, закрыть глаза, и я снова отчетливо вижу эту страшную картину…

За время боев под Сталинградом экипажи полка совершили 1529 боевых вылетов, сбросили на врага 1664 тонны бомб, доставили войскам с посадкой в поле 1820 тонн боеприпасов и горючего для танковых частей, вывезли 1460 раненых бойцов и командиров.

В марте 1943 года за мужество и отвагу, высокую воинскую дисциплину личного состава и отличную организацию боевой работы приказом народного комиссара обороны нашему полку было присвоено высокое звание гвардейского.

В начале апреля в полк для вручения гвардейского знамени прибыли член Военного совета авиации дальнего действия генерал-майор авиации Г. Г. Гурьянов и командир авиадивизии генерал-майор авиации В. Е. Нестерцев.

К этому дню мы готовились. В отутюженном обмундировании все выглядели празднично, были радостны и веселы. Самолеты были вымыты, а кабины убраны и вычищены, стояночная линейка посыпана желтым песком.

К двенадцати часам подразделения были построены у самолетов.

На аэродроме показалась легковая автомашина, на некотором удалении от строя она остановилась. Из нее вышли генералы Гурьянов и Нестерцев и направились к нам. За ними два офицера несли зачехленное знамя.

Раздалась команда командира полка:

– Полк, смирно! Равнение на середину!

Четким строевым шагом командир двинулся навстречу генералам.

– Товарищ член Военного совета, по случаю вручения гвардейского знамени личный состав полка построен! – отрапортовал полковник Божко.

– Здравствуйте, товарищи бойцы, сержанты, старшины и офицеры!

– Здравия желаем, товарищ генерал! – дружно ответил строй.

– Слушай приказ!

И генерал Гурьянов зачитал нам приказ народного комиссара обороны о преобразовании 103-го авиаполка

в 12-й гвардейский бомбардировочный авиаполк дальнего действия.

– Поздравляю вас с большими боевыми успехами и высокой наградой, желаю вам еще больших успехов в боях с заклятым врагом всего человечества – с фашистскими ордами. Слава вам, советская гвардия!

– Ура! Ура! Ура!

Поднесли укрытое чехлом знамя.

Генерал осторожно снял чехол, развернул алое, вышитое золотом полотнище, поднял его высоко над головой, и оно затрепетало на ветру.

Все взоры теперь были прикованы к знамени. Сильный порыв ветра на мгновение расправил алое полотнище, и мы прочли вышитую золотом чьими-то искусными руками надпись: «12-й гвардейский бомбардировочный авиационный полк дальнего действия».

Приняв из рук члена Военного совета гвардейское знамя, командир полка полковник Божко, а за ним весь полк опустились на колено.

Мы произнесли гвардейскую клятву.

Теперь мы пойдем в бой под этим, святым для нас знаменем…

ОРИЕНТИР – ПАРТИЗАНСКИЕ КОСТРЫ

Как в природе перед грозой и бурей на некоторое время наступает затишье, так весной 1943 года оно наступило на советско-германском фронте. К этому времени выровнялась и стабилизировалась линия фронта – от Баренцева моря до Новороссийска. Только у Великих Лук она делала поворот на юго-восток да у Курска глубоко вклинивалась в расположение немецких войск.

Потерпев зимой тяжелое поражение, особенно на Волге, под Сталинградом, немецко-фашистское командование начало усиленно готовиться к летней кампании. К наступлению под Курском гитлеровцы готовились тщательно. Здесь сосредоточивались лучшие вражеские дивизии, боевая техника. В этой группировке врага насчитывалось около 900 тысяч человек, до 10 тысяч орудий и минометов, около 2700 танков, свыше 2 тысяч самолетов.

Хотя наземные войска той и другой стороны активности пока не проявляли, для авиационных частей 1-й, 15-й, 16-й, 2-й, 17-й, 8-й воздушных армий и авиации дальнего действия работы хватало. С марта по август 1943 года мы бомбили железнодорожные узлы, укрепленные позиции врага, участвовали в двух воздушных операциях по уничтожению авиации противника на его аэродромах, уничтожали его оперативные резервы.

В ночь на 9 апреля нашему полку было приказано нанести бомбардировочный удар по железнодорожному узлу Брянска. Фотографировать цели для контроля результатов бомбардировочного удара по эшелонам противника был назначен командир корабля комсомолец гвардии лейтенант Михаил Кучеренко. Он отличался исключительной смелостью и отвагой в бою, отлично выполнял самые сложные и ответственные задания, специализировался как фотограф-контролер и ни разу не привез нам плохих снимков. С ним в полет напросился и мой заместитель по политчасти гвардии капитан Алексей Борисов. После бомбового удара по цели, сильно прикрытой противовоздушной обороной, он хотел написать об этом статью во фронтовую газету. Заодно ему поручили визуально проконтролировать результаты бомбового удара. Несмотря на интенсивный огонь десятка батарей зенитной артиллерии всех калибров и работу более двадцати прожекторов, прикрывавших Брянск, наши экипажи действовали смело и успешно отбомбились. Было подожжено несколько эшелонов. Последним на цель зашел экипаж Михаила Кучеренко. Чтобы получить отличные снимки, летчику необходимо было точно выдержать высоту, скорость, курс полета и не допустить кренов машины. Еще при выходе на боевой курс вражеским прожекторам удалось поймать самолет Кучеренко.

По поблескивавшему в лучах прожекторов одинокому, упорно не сворачивающему с боевого курса советскому самолету открыли ураганный огонь десятки зенитных орудий всех калибров. Вот ярким белым светом вспыхнула «фотобомба» – пиротехническое устройство для фотографирования. Еще яростней стали стрелять орудия, и когда казалось, что самолет вот-вот вырвется из огненного ада, он неожиданно вспыхнул и стал падать…

Сидя на КП, мы до рассвета ждали возвращения бесстрашного комсомольского экипажа, но так и не дождались. Долгое время мы надеялись, что самолет Кучеренко только подбили и он где-либо совершил вынужденную посадку. Но шля дни, недели, а экипаж не возвращался и не подавал о себе вестей.

Через месяц в полк вернулся гвардии капитан А. И. Борисов и рассказал нам, как погибли его боевые товарищи. Они вышли к цели, когда ее еще бомбили последние экипажи из бомбардировочного эшелона. На станции полыхали пожары, рвались фугаски. Вот бомбежка закончилась, и один за другим стали гаснуть прожекторы, утихать вспышки зенитных батарей.

– Пошли на цель, Ваня. Какой курс? – обратился Кучеренко к штурману Ивану Яшану.

– Курс сто десять, подверни правее и так держи. Альберт, уступи место…

Пилот Альберт Ящан, чтобы не мешать командиру и штурману управлять самолетом и фотографировать цель, вышел из кабины и ушел в грузовой отсек, к воздушным стрелкам.

В начале боевого курса, когда фотокамера начала производить съемку, кораблю неожиданно преградил путь широкий сноп света – луч главного поискового прожектора. За ним один за другим вспыхнули и скрестились на самолете более десятка других прожекторов с тонкими, очень мощными лучами. Самолет заполнило ярким слепящим светом – насквозь просвечивал даже металл. Со всех сторон на машину надвигались огромные фантастические светляки. Приблизившись и мгновенно вспыхнув, они гасли. Это на разных высотах рвались зенитные снаряды. Кучеренко как будто не замечал их, спокойно сидел в своем пилотском кресле. Борисов находился у него за спиной, рядом с радистом, и пытался зарисовать в блокнот результаты бомбардировки, но сделать этого не мог: даже в рубку радиста, где нет окон и иллюминаторов, проникал непередаваемо яркий свет и слепил глаза. Вдруг самолет несколько раз сильно вздрогнул от прямых попаданий зенитных снарядов, и его сильно затрясло.

Вспыхнул левый мотор, начался пожар в заднем отсеке. Самолет резко пошел вверх, накренился влево и с высоты три тысячи метров стал падать. Кучеренко пытался вывести машину в горизонтальный полет, но безрезультатно. Тогда он подал команду всем покинуть машину на парашютах. У самого Михаила парашют не был пристегнут к лямкам, так как мешал управлять самолетом. Борисов подал Кучеренко парашют, помог пристегнуть карабины к подвесной системе, и они через пламя с трудом пробрались в грузовой отсек. В хвостовой части фюзеляжа бушевал пожар. В плексигласовом колпаке, в турельной пулеметной установке на брезентовых ремнях повисло безжизненное тело воздушного стрелка. Борисов, а за ним Кучеренко в открытую дверь последними выбросились из самолета.

Алексей Борисов спустился на парашюте в северной части города. Через некоторое время другие части АДД возобновили бомбардировку железнодорожного узла. Воспользовавшись этим, никем не замеченный, Борисов вышел из города. С обожженными лицом и руками, босой (унты у него были сорваны с ног еще в воздухе), с обмороженными ногами, голодный, вконец измученный, четверо суток он скитался вокруг города, пока его не задержал в деревне Козелкино деревенский староста., Этот староста был патриотом, держал связь с партизанами, оказывал им помощь. Он спрятал Борисова в землянке в лесу – до прихода партизан.

Две недели, что Борисов пробыл в партизанской бригаде, он не сидел сложа руки: подбирал посадочные площадки, организовывал на них прием самолетов По-2. На одном из этих самолетов партизаны отправили его на Большую землю.

Никто из экипажа Кучеренко в часть не вернулся, об их судьбе до сих пор ничего не известно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю