Текст книги "Кит - рыба кусачая"

Автор книги: Николай Поливин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

11. ТРЕВОЖНОЕ УТРО

Ж-ж-ж! – гудит фашистский самолет. Пи-пи-пи! – тоненько попискивают пули. Нестерпимо резко пахнет полынью. Генка бредет по голой, бесприютной степи. Он один. Самолеты охотятся за ним. Где укрыться? Куда спрятаться? Вокруг ни деревца, ни оврага, степь ровнее, чем гладильная доска! Пи-пи-пи! – поет над самым ухом. Генка сжимается в комок, как будто это спасет его от смертельного укуса, и отчаянно верещит: «А-а-а!»

– Ген, ты чего? Да проснись же! – Костя трясет брата за плечо. Генка с трудом продирает глаза. Ж-ж! – вьется под пологом шмель. Пи-пи-пи! – здоровенный комар пикирует на Генкин нос. Муха с маху прихлопывает злодея. «Цвик! Цвик! Цвик!» – прочищают голос чижи. «Пью! Пью! Пью!» – здоровается кенар. Генка блаженно улыбается: как хорошо, что никакой войны нет и что сейчас мирное лето, а рядом хорошие друзья.

– Поднимайся, детка, поднимайся, завтракать пора! – улыбается Костя.

– А купаться?

– Пожалуйста, река рядом. Дно вязкое, но чистое, сам проверил.

– А остальные встали?

– Нет еще. Будить будем.

– Подъем! – заорал Генка, выкатываясь из-под полога. – «Вставай, поднимайся, рабочий народ!..»

– Рано еще! – заверещала девичья республика.

– А я вот сейчас подпущу вам ужа! – пригрозил Генка. И Нюська с Таней в один момент вылетели из-под марлевой брони. Они набросились на Генку, дали ему подножку и вываляли в росистой траве.

– Вик, – заливался Генка, – это не по правилу!

– Проси пощады! – диктовала Иночкина.

– Просю! – дурачился Генка.

– Повторяй за мной! – давясь смехом, приказывала Нюська.

– Повторяю!

– Что я...

– Что ты...

– Не ты, а я...

– Не ты, а я...

– Никогда

– Никогда...

– Не буду...

– Не буду.

– Пугать девочек...

– Пугать девочек.

– Ужами...

– Ужами.

– Ежами...

– Ежами, – повторил Генка. – А крокодилами можно?

– Ага, значит, крокодилами?.. Таня, макнем его в воду!

– Макнем, – согласилась Таня, И девочки, схватив Генку за руки и за ноги, поволокли извивающегося «богатыря» к реке.

– Эй, вы! – забеспокоился Генка всерьез. – Поиграли, и хватит. Так ведь и утопить человека можно.

– А что – и утопим, – не сдавались девочки. – Раз!.. Два!.. Три – пали, как из пушки воробьи!.. – И Генка по-жабьи бухнулся в реку. Следом посыпались в воду девочки, а за ними и Кит.

– Я не позволю издеваться так над будущими солдатами, а может, и маршалами, – бушевал Генка, но вода оказалась теплой и ласковой, как парное молоко, и он долго наслаждался ею.

– Эй, Колька! Петух! Купаться!

– Вот это дрыхнут! – удивилась Иночкина. – Надо их «проявить»! – Зачерпнув в литровую эмалированную кружку воды, она побежала к пологу «огневолосых». – Встать! – приказала. Нюська и, не дождавшись ответа, плеснула воду на крышу полога. – А их тут нету! – растерянно объявила она, когда и после «душа» полог не шелохнулся. Подоспел Генка. Он заглянул в «бастион» рыжих и доложил:

– Записка «Киту и др.».

– Читай! – потребовал Костя.

Генка развернул треугольник, сложенный из листа ученической тетради, и пробежал глазами по карандашным каракулям.

– Да читай же! – заволновались девочки.

– «Дорогие Киты и Китята, Огненные следопыты пошли на разведку, завтракайте без нас. Вернемся к обеду...» И все, – добавил Генка от себя, – две подписи и точка.

– Это они в пещеру, – завистливо вздохнула Нюська, – а ну, как клад отыщут.

– Или стоянку первобытного человека, – добавила Таня.

– А то и шпионское гнездо, – сострил Генка.

– Уж чего-нибудь да отыщут и нам доложат, – подвел итоги Костя. – Есть предложение позавтракать!

– А что у нас на закусон? – оживился Генка.

– На первое чай, – улыбнулся Костя, – на второе – чаек, а на третье – чаище! Претензий нет? Вот и хорошо!

Завтракали по-казахски на дастархане. Расстелили чаканку, на нее – клеенку (дастархан). Расселись возле нее кто как может: Кит – подвернув ноги под себя, остальные полулежа. Пили чай с молоком, ели бублики с маслом.

Какими только яствами Генку дома не баловали, а такого вкусного завтрака он припомнить не мог. Бублики, довольно клеклые и заветревшие, казались ему верхом кулинарного искусства, сливочное масло, в котором каким-то образом оказались крупинки речного песка, таяло во рту. Нагрузились, что называется, по завязку. Долго валялись в подсушенной, теплой траве, подставляя солнцу вздувшиеся шары животов и крутые подбородки. Молчали. Говорить было лень. Мысли и те двигались замедленно, они были вялыми и отрывочными. Наконец, ничего-неделание надоело.

– Братцы, – обратился Генка с короткой речью к друзьям, – товарищи «сачки», предлагаю вам немедленно отправиться на поиски следопытов «братьев Огоньковых». Заодно и с островом ознакомимся. Разобьемся на два отряда и начнем операцию «Клещи». Идем по кольцевым маршрутам. Кит со своим начштаба следуют на север, я с корреспондентом – на юг! План принимается?

– Принимается, но с небольшой поправкой, – блеснула ровными зубами Иночкина. – Первым отрядом командует Костя, а начштабом у него – Таня. Вторым же командую я. Начштабом же в своем отряде назначаю Геннадия Титова! Возражения есть?

– Да, но... – начал было Генка, но командир второго отряда сразу же поставил его на должное место.

– Никаких «но»! Иначе – штрафной батальон, – пообещала Нюська.

Костя и Таня прыснули. Генка обиженно надул губы, но вслух бунтовать не решился, так как знал, что с Нюськой спорить то же самое, что пытаться лбом пробить железобетонную стену. И потом... Как-никак он не рядовой боец, а начальник штаба. Вооружившись туристскими топориками, отряды двинулись по разработанным маршрутам.

Генка с Нюсей нырнули в ветловый лесок, Костя с Таней – в чеканные заросли. Лагерь опустел, но не казался мертвым. Возле пологов была водружена мачта, на которой под самым клотиком трепетал алый вымпел, временно снятый с «Русалки».

...Лесок густел. Между толстыми корявыми стволами ветел появились зеленые заросли-баррикады из вереска, камыша и ежевики, опутанной повиликой. Нюська, шагавшая впереди, вынуждена была перебраться в «тылы». Судьба экспедиции, таким образом, оказалась целиком в руках Генки. Муха воспринял это без тени злорадства, просто и спокойно, как и подобает настоящему мужчине. Дорогу он выбирал умеючи, непролазные крепи оставлял в стороне, где следовало – отчаянно прорубался. Нюська только диву давалась.

«Смотри ты, – думала она, – такому-то орлу и по физкультуре тройку? Несправедливо. Вернемся в город, обязательно поговорю на эту тему с Пал Палычем. Он хоть и сухарь, но человек понимающий».

Лес кончился неожиданно, а с ним и полумрак. Разведчики вышли на залитую солнцем поляну, восточный край которой соприкасался с Колдовским озером. На северном конце озера высилась глиняная гора, с черной шапкой на вершине. Генка поддернул сползающие джинсы, с клепочками по швам, поправил выбившуюся ковбойку. На макушке его красовалась расшитая малиновыми шелками бархатная тюбетейка. Ноги храброго разведчика покоились в мягких, пружинистых кедах. Иночкина тоже была одета не менее лихо: на ней полыхали малиновые шорты и шотландка в желтую крупную клетку; на ногах же, как и у Генки, сияли белизной окантовки корейские кеды, голову спасало от солнца соломенное сомбреро.

Поляна вся утопала в цветах. Покачивали белыми венчиками скромные ромашки, голубели васильки, в синие конусы труб «дудели» нежные колокольчики. Пряно пахло мятой...

– Красотища-то какая! – зажмурилась Нюська.

– Подходяще, – солидно согласился Генка. В глубине души он все еще сердился на Иночкину за ее командирские замашки там, в лагере. Муха снял тюбетейку и пригладил ежик. – Зрелище грандиозное, – Снова изрек он. – А гора, как голова, с которой Руслан повстречался.

Нюська широко раскинула руки и, как могучая дрофа, стремительно полетела к горе. Казалось, ее ноги не касаются цветочного ковра.

– До-го-няй! – крикнула она, срывая с головы шляпу. Ее пшеничные пушистые волосы заметались на ветру, заиграли завитками у висков. Генка ринулся вдогон. Сердце его прыгало от всезатопляющей радости от того, что небо над его головой было таким неправдоподобно синим, а солнце – ласковым-ласковым.

«И глаза у Нюськи, как два голубых солнышка, – подумал он. – А до чего же она хорошая! Вырасту – непременно женюсь на ней».

Генка вдруг испугался своих мыслей. «Тоже мне жених нашелся, – передразнил он себя, – от горшка два вершка, а туда же – женюсь! Дружишь – и славно, чего еще надо? Может, целоваться захотелось, как в модных кинофильмах!» Муха рассмеялся: нет, целоваться ему не хотелось нисколько. Впрочем, если бы Нюська сама его поцеловала, пожалуй, он бы ничего против не имел. А так... Если уж совсем по-честному говорить, он и целоваться-то вовсе не умеет. «Тьфу ты, – ругнулся Генка, – лезут всякие гадости в голову, а почему? Да потому, что в журнале «Юность» всякую белиберду тискают, а ты читай! Мол, учебной программой рекомендовано!»

– Ген-ка! Сюда! – замахала рукой Нюська, подбираясь к вершине горы.

«Удивительно придумала природа, – дивился Генка, взбираясь на гору, – середина вся лысая, а на макушке кустарники зеленеют. Почему бы это?»

Иночкина присела у густющего шиповника.

– Передохнем малость?

– Можно и передохнуть, – согласился Генка, – никто нас не подгоняет.

Он решил фигурнуть: прыгнул рыбкой неподалеку от Иночкиной в заросли полуметровой травы и... исчез.

– Довольно дурачиться! – прикрикнула Нюська. – Тоже мне, трехгодовалая Лялечка. Глазки ручками закрыл и требует: «Ищи меня!» Ах как смешно!

Но Генка не откликался. Тогда Нюська, морща лицо скептической улыбкой, поднялась:

– Ну, где ты? – Заглянула в траву – никого. – Вылазь, что ли! – разозлилась она не на шутку. Но Муха словно растаял. Стала обшаривать гигантскую траву, сделала два шага в сторону и полетела куда-то в подземелье. Падение было мягким, она не ушиблась и даже не ободралась, только перепугалась. Встала. Темно. В стороне хихикнули.

– Генка?

– Нет, я не Генка, я – черный ворон, – пропел Муха.

– Где ты?

– Здесь! – Генка включил фонарик, с которым не расставался ни днем ни ночью. Осмотрелись. Оказалось, они попали в довольно значительную пещеру. Метрах в трех над их головой слабо поблескивало пятно света – лаз, через который они скатились в подземелье.

– Как Том Сойер с Бекки, – сказал Генка. – Вот тебе и не верь книгам.

– Ой, а как мы отсюда выберемся? – испугалась Нюська, – ведь Том с Бекки чуть не погибли от голода...

– Пустяки, – отмахнулся Генка, – выкарабкаемся. Времени у нас впереди больше чем надо. Давай-ка лучше осмотрим наш подземный дворец. Если не клад, то, может, мамонта обнаружим. А что! – загорелся Генка. – Может, тут стоянка первобытного человека была. Я однажды вычитал в ♦ Неделе», в Памирских горах девятилетний школьник совершенно случайно нашел человеческие кости, которые, по определению ученых, принадлежали неандертальцу. Школьнику, конечно, слава, а ученым – награда. Вот и мы... Пошли! – Он взял Нюську за руку и смело пошагал вперед, в глубь горы. Шагов через двадцать стены пещеры заметно сузились, путешественники попали в узкий коридор, который привел их в еще один глиняный зал.

Вход был настолько узок, что пришлось протискиваться боком.

– Может, не надо, – робко возразила Иночкина.

– Не трусь! Надо, – убежденно твердил Генка, – со мной не пропадешь!

И она почему-то поверила, что с этим храбрым мальчишкой действительно нигде не пропадешь.

Зал оказался настолько велик, что луч фонарика с трудом достигал его потолка.

– Метров двадцать, не меньше, – шепотом произнесла Иночкина. – А противоположного края и не видно... Интересно, кто его выкопал?

– Кто? Море... И совсем еще недавно, каких-нибудь четыреста – пятьсот лет назад. Тогда здесь владычествовали волны... Они-то и прорыли подземные дворцы и галереи...

Любознательность начисто вытеснила из Генкикой головы все страхи и опасения. Муха жадно обшаривал лучом фонарика и пол и стены. Глядя на него, и Нюська успокоилась.

– Тс-с! – насторожился Генка. – Слышишь?

Она затаила дыхание:

– Что-то шумит!

– Точно. По-моему, ручей. – И они весело зашагали в глубь пещеры, туда, где негромко разговаривал подземный ручеек. Ручеек оказался маленьким, но довольно быстрым. Генка зачерпнул пригоршню воды и поднес к губам.

– Отличная вода! Родниковая! – изрек он, сделав несколько глотков. – Такую «квартиру» да подпольщикам-революционерам! Они бы здесь запросто митинги проводили.

– И под оружейный склад приладили бы, – добавила Нюська.

– И то! Слушай, Нюсь, а может, мы действительно набрели на революционное подполье? Не может быть, чтобы мы были первооткрывателями этого подземного дворца. Ты помнишь, что вчера Петька о пещере болтал? Так не об этой ли?

– Может, и об этой. Только что-то мы их не встречаем, – засомневалась Нюська. – Давай-ка хорошенько осмотримся! – зажглась она Генкиным энтузиазмом. – А вдруг да нам повезет!

Они стали исследовать пещеру вдоль ручья. На всякий случай отметили то место, откуда начали поиски, соорудив небольшой холмик. Пол пещеры был мягок, и глина, перемешанная с песком, отслаивалась легко.

– Считай шаги, – шепнул Генка Иночкиной, – а я буду примечать повороты ручья и вообще...

– Раз... Два... Три... Четырнадцать... Двадцать девять... Сорок пять... – Слова, падая в пустоту, усиливаются, начинают звучать непривычно громко. Это пугает Нюсю. Она снижает голос до шепота.

– Не бойсь! – шутит Генка. – Мне и самому страшно, считай громче.

Чем дальше они идут в глубь пещеры, тем круче откос под ногами. Ручей уже не журчит, а бешено клокочет. Вот на его пути встретился огромный валун. Ручей обошел его слева. Влево повернули и юные следопыты.

– Может, вернемся? – нерешительно спросила Иночкина.

– Чапай никогда не отступает, – ответил ей поговоркой Генка. – Вперед, мои верные друзья! Там впереди нас ждет победа! – Муха немножечко бравировал своей храбростью, хотя он и на самом деле чувствовал себя в подземном царстве весьма уверенно. Фонарик работал исправно, батарейки в нем новые, хватит надолго, так что обратную дорогу они отыщут без труда. Живые динозавры им наверняка не встретятся, чего же бояться?

Когда Нюська насчитала двести девяносто шагов, ручей, подбежав к отвесной стене, нырнул куда-то вниз. Генка стал ощупывать лучом стену и обнаружил узенький проход.

– Пойдем! – позвал он притулившуюся возле стены Иночкину, но та воспротивилась.

– Никуда я дальше не пойду! – категорически объявила Нюся. – И тебя никуда не пущу! Пора выбираться на поверхность!..

– Ладно, – согласился Генка, – сейчас вернемся. Но прежде я все-таки загляну в этот коридорчик. – И он протиснулся в извилистую щель. Она сразу же вывела его в просторный коридор. Коридор, в свою очередь, разветвлялся на три коридорчика. Нюська, не рискнувшая остаться в пещере одна, испугалась не на шутку: уж теперь-то они заблудятся наверняка. И зачем только она согласилась исследовать это проклятое подземелье! А Генкой овладел азарт поиска. Он был убежден, что случай помог ему проникнуть в очень важную, затерянную тайну. Тайна! Вот она – рядом, стоит только протянуть руку, и... все откроется! И, не обращая внимания на Нюськину мольбу, Генка ринулся в правый проход. Девочке пришлось последовать за ним. Шли полусогнувшись: коридор высотой не баловал. Он напоминал скорее волчий лаз, чем изготовленный могучей природой туннель. Потянуло теплым воздухом. Проход резко пошел на подъем. Открылся новый зал. Он оказался менее просторным, чем тот, оставленный внизу, но все-таки довольно большим. И что самое главное – зал был освещен весьма сносно. Потоки солнечных лучей падали откуда-то сверху, а справа белело пятно выхода.

– Ур-ра! – завопил Генка. – Подземные пленники вырвались наружу! Пляши, Нюся!

– Прямо уж, – захорохорилась Иночкина, к которой сразу же вернулись ее неизменный апломб и стремление командовать. – Иди. Вернемся вместе с остальными ребятами и тогда уже основательно обследуем эти разинские катакомбы. Атаман не иначе как здесь держал своих пленниц, вроде персидской княжны...

– А что, – загорелся Генка, – точно! Сейчас мы и сами обшарим этот теремок!

И он засеменил вдоль стен пещеры. Иночкина демонстративно двинулась к выходу. Но вынуждена была вернуться на крик товарища.

– Сюда! – орал Муха. – Скорее! Нашел!!

– Чего нашел?

– Глянь-ка!

Нюська подбежала к Генке и обмерла от удивления: возле стены, завешанной кошмой, стояла деревянная кровать. Возле кровати возвышался небольшой столик. К столику придвинуты два чурбака, заменяющие стулья. У изголовья кровати врыт в песок большой дубовый сундук. На сундуке – двуствольное ружье с патронташем. Сундук оказался замкнутым на внутренний запор, но ключ торчал в замке. Генка повернул его дважды и приподнял крышку.

– Что? Что там?! – прохрипела Нюська, как будто сама не стояла рядом и не обшаривала горящими глазами дубовую сокровищницу.

А там лежали рыбацкие сети, красноловные снасти и несколько мешочков с пулями и порохом.

– Жью-ить! – свистнул Генка. – Дело пахнет керосином!

– Разбойники? – округлила глаза Нюся.

– Разбойники для нашего времени – роскошь, – рассмеялся Генка, – а вот браконьеры – это да! Ну, да теперь мы их выведем на чистую воду! – И друзья двинулись к выходу.

12. СЛЕДОПЫТЫ СПАСАЮТ РЫБЬЮ МОЛОДЬ

Выход из пещеры оказался таким огромным, что в него свободно могла бы заехать пятитонка, груженная тюками спрессованного сена. И тем не менее снаружи он был почти неприметен. Его маскировали великаны-осокори, росшие наверху горы. Когда Генка с Иночкиной выбрались из западни, в которую было угодили, на них набросились разбойники в масках. Они прятались в засаде за корнями могучих деревьев. С громкими криками: «Жизнь или кошелек!» – налетели на растерявшихся путешественников и скрутили им руки. Разбойники были в картонных масках. Но рыжие вихры выдали их. Когда предводитель сказал Колькиным голосом, что женщину они берут в плен, а мужчину зажарят на костре, Генка рассмеялся:

– Кончай спектакль! Пьеса провалена, актеры освистаны, зрители ушли домой.

– А кто, кто мы? – продолжал хорохориться второй разбойник.

– Огненные братья! – расхохоталась Нюська.

– Гм, – многозначительно промямлил Петька (ибо это был он), – а как, как ты нас узнала?

– По кудрям...

Петька явно был разочарован. – Зато мы пещеру нашли, – добавил он, не скрывая хвастовства.

– А сундук с браконьерскими снастями видали? – снова съехидничал Генка.

– И про это разнюхали? А мы вот с Колькой лежим, поджидаем голубчиков, когда залетят в свое гнездо.

– Нетрудно сообразить, – подала голос Нюська. – Только вряд ли они сюда до ночи заявятся. Разве чтобы специально доставить вам удовольствие.

– Почему? – возмутился Колька.

– Потому что потому... – Генка даже запрыгал от удовольствия. – Какой же это дурак среди бела дня заявляется в свое логово?

– А мы не подумали, – сокрушенно согласились братья-разбойники, – тогда айдате в лагерь.

– И то дело, Костя с Таней, наверное, уже все жданки съели, нас высматривая. – И Иночкина первой двинулась по направлению к лагерю. Мальчики последовали за ней. Густая трава, прихваченная поверху жарой, мягко шелестела под ногами. Неподалеку от леска встретилось небольшое озерцо. Хотя погода была безветренной, гладь его морщилась.

– Что это? – остановился Генка.

– Рыбья молодь мечется, – вздохнул Колька, – спасать надо!

– И много здесь рыбы? – повернулась Иночкина.

– Много не много, а миллионов пять малявок наберется. Да вы посмотрите! – И Колька шагнул в воду. – Глядите. – В Колькиной руке трепыхался сазанчик. Спинка его была черной, а бока отливали медью.

– Красавец-то какой! – восхитилась Нюська. – А ты говорил малявки. Да в этой «крошке» граммов триста, не меньше!..

– А этот хуже?! – заорал Генка, в свою очередь, выхватывая из воды окунька. – Спасать надо!

– Надо, – согласился Колька.

– Так давайте! – закипятился Петька. – Да я сейчас один перетаскаю в реку миллионов сто!..

– Братья-разбойники становятся членами благотворительного общества, они спасают от гибели рыбьих детишек! – съехидничала Нюська.

– Так пошли быстрее за ведрами, – предложил Колька, – и Кита с Таней мобилизуем!

Кости с Таней на месте не оказалось. «Русалки» тоже.

– Уехали на «Третий Километр»! – сказал Колька, – это название рыбоохранного поста, что находится неподалеку отсюда, раз!.. Костюня...

– Друг Кита, два, – ввернул Генка.

– Точно! – опешил Колька. – Откуда знаешь?

– Сам сказал. Три! – продолжал дурачиться Генка. Колька сделал вид, что разобиделся.

– Ну, если вы все такие «вумные», я помолчу...

– А дядя Проша? – продолжал Генка.

– Что «дядя Проша»? – опять клюнул Колька.

– Не «что», а «кто»? – поправил Муха под всеобщий хохот.

– Шкипер с пристани... Кудрявый, помните? вяло отозвался Колька. С Генкой он решил теперь держать ухо востро. Не говорит, а бреет. Посадит в калошу, вся Лужа потом потешаться будет до скончания жизни.

– Но при чем тут дядя Проша? – опасливо осведомился он, когда смех попригас.

– А я и сам не знаю, – сознался Генка.

– Теперь все-таки кое-что прояснилось. – Вступила в разговор Иночкина. – А скоро Кит возвратится из гостей, как ты думаешь, Коля?

– Через часок, не больше, – заверил Колька. – Кит знает, что бригада его проголодалась...

– А может, пока работнем? – неуверенно предложил Петька. – Как вы считаете, ребята?

– Я считаю, надо подождать Кита. – Колька наотмашь рубанул воздух ладонью. – Да вот, кажется, и разговор его «Русалочки».

Все прислушались. За поворотом реки знакомо затарахтела моторная лодка.

– Она, – уточнил Колька. – Разжигай костер! Костя пустым не вернется, ушицу варганить будем!

Колька не ошибся. Костя подвел «Русалку» к берегу и крикнул:

– Эй, люди джунглей, принимайте на обед осетрину!.. У браконьеров забрана. Но вкусовых качеств она от этого не потеряла, могу вас уверить. – И Костя выбросил на траву осетра, пропоротого в нескольких местах крючьями.

– А браконьер? – поинтересовался Колька. – Пойман?

– Утек... Костюня говорит, «как сквозь землю провалился!». А уж Костюню обвести не всякому дано! – Кит вытащил нос лодки на берег, обернул цепь с якорьком дважды вокруг ветлы и добавил тихо: – Сегодня ночью пойдем в засаду. Милиция приедет. Костюня считает, что тут орудует целая банда. Как, ребята, поможем?

– Поможем! – завопили парни.

– А девочек в лагере оставим, – изрек Колька, хитровато прищуривая правый глаз.

– Как бы не так! – возмутилась Нюська. – Мы не кисейные барышни, а комсомолки и от вас не отстанем.

– Если вопрос поставлен ребром, – Колька аж руки потер от удовольствия, – то забирайте осетра и варганьте уху!

– Смотрите, испугал! И сварганим! – Иночкина подхватила осетра и тут же растерянно обратилась к Косте: – Вы его только сначала разделайте...

Кит молча взял рыбину под жабры и стал распластывать ее прямо на траве. Девочки заварили уху, а ребята, забрав ведра и марлевый бредешок, отправились на озерцо. Они решили до еды поавралить. Кольке и Косте работа по спасению рыбьего молодняка не в новинку, а для Генки с Петькой – в диковину. Они-то и настояли на немедленном аврале. На этот раз девочки отпустили ребят, не обронив ни единого слова против. Пусть постараются!.. Мальков и на их долю хватит...

Озерцо формой напоминает куриное яйцо, шагов сто в длину и шестьдесят в ширину. Сбросив одежонку на траву, ребята полезли с бредешком в водоем. Право первого заброда выговорили себе Генка с Петькой. Костя с Колькой оспаривать этого не стали: как-никак, а гости... Пусть будут первыми. Кит и Колька, зачерпнув в ведра свежей воды, нырнули в траву и, лежа на боку, стали подбадривать «спасателей» советами. Особенно усердствовал Килька.

– Ровней, салажата! Ровнее идите! Не наклоняйте бредешка!.. Так... – орал он. И спасатели советы его воспринимали без обиды. С бреднем ходить, как и во всяком деле, нужна сноровка, навык, без которых и ложкой в рот не попадешь...

И все же, когда озерцо было протралено в первый раз, в бредешке оказалось не меньше пятисот штук рыбьей мелюзги. Сазанчики и судачки, окуньки и таранька бились в марлевом пузыре. Их тут же ссыпали в ведра. Петька с Генкой пошли на второй заход, а Костя с Колькой двинулись к реке, чтобы выпустить молодняк на волю.

Второй заброд, третий... Хотя воды в озерце в самом глубоком месте по пояс, а все-таки работа не из легких. Нижний край бредня надо волочить по дну, поэтому приходится идти, согнувшись в три Погибели. Начала ныть поясница. Первым почувствовал это Генка, но он вида не подал: неужели же он, Муха, слабее костлявого Петьки Петуха? Нет, Генка скорее умрет, а не сдастся! Вот если бы Петька пожаловался на усталость, тогда бы Генка нашелся, как выйти достойно из трудного положения. Он бы небрежно бросил Кольке и Косте: мол, идите, покажите теперь вы свою удаль, а то мы всех мальков выловим, вам не останется. А так... тот же Петька может поднять его на смех: что, мол, старые косточки заныли? Бросит такое, а потом доказывай, что ты не верблюд! Генка сцепил зубы, и поясницу вроде бы отпустило. Чудеса!

У Петьки спина тоже исполняла «Девятую симфонию Шостаковича*, по его собственному определению, но, глядя на Муху, он крепился.

«Дьявол двужильный, – ругал он Генку, – хоть бы отдохнуть предложил... Еще улыбается!.. Догадывается, наверное, что вот-вот пардону попрошу. Да только не дождется!»

Петька доподлинно не знал, что такое «попросить пардону», но догадывался, что это что-то вроде проигранного, сражения. Мудреное выраженьице ему нравилось по своему звучанию, и он к месту и не к месту вставлял его то в мыслях, то в разговоре.

А боль в спине не проходила. «Что же делать? – ломал голову Петька. – Какой дипломатический ход придумать?»

Выручила Таня.

– Мальчики! – закричала она, выныривая из леска. – Ужинать!..

– Кончай работу! – подал команду Кит.

– Сейчас. – Петька разогнул спину, они уже достигли середины озерца. – Дотралим в последний раз. – И он снова налег на бредешок. В тот же миг Петух слабо ойкнул: ступню правой ноги обожгло, словно она попала на раскаленное железо.

– Что ты? – всполошился Генка.

– Наверное, ногу порезал. – Петька нагнулся и вытащил из ила половинку донышка от бутылки. С одной стороны ее поблескивало три острых зуба, с другой один...

Петьке стало дурно. Генка взял у него донышко и хотел зашвырнуть на берег, но вовремя спохватился.

– Костя! – крикнул он. – Иди сюда! Петька ногу располосовал. Помоги!..

Кит в несколько прыжков оказался возле Петьки.

– А ну, покажь! – скомандовал он.

Петух, придерживаясь за плечо Кости, поднял правую ногу.

– Эге! Да тут дело не шуточное, – объявил Кит. И, подхватив Петьку на руки, он вынес его на берег. – Ничего, – успокоил Костя, – в лагере промоем марганцовочкой и зальем йодом. Обойдется. Я сам однажды так же вот попался. Зажило за неделю... И какой только гад такой вот пакостью занимается, засоряет битым стеклом водоемы? Попадись он мне под горячую руку, голову оторвал бы и сказал, что так и было.

Кровь лилась из раны так обильно, что Костя вынужден был тут же перевязать ногу. На бинты пустили Генкину рубаху.

– Берите, – предложил Муха, – у меня в лагере еще есть.

Костя понес раненого в лагерь, а Генка с Колькой решили завершить траление до конца. Теперь они ступали более осторожно. И не зря. Вскоре Колька нащупал в иле остальные части разбитой бутылки – горлышко и другие более мелкие осколки. Их аккуратно извлекли и отнесли на берег. Улов перекочевал сначала в ведра, а потом – в реку.

– Как ты думаешь, – спросил Колька, зябко поведя костлявыми плечами, – заражения не будет?

– Думаю, что нет, – авторитетно ответил Генка, – промоем марганцовочкой, зальем йодом, и адью! Всем микробам амба – конец!..

– И надо же такому случиться, и именно сегодня, накануне ответственнейшей операции, в которой Петька непременно бы отличился, – сетовал Колька. – Уж он-то браконьера бы унюхал.

– Это точно, – согласился Генка, – нюх у Петьки удивительный. Бывало, спрячу пирожок в карман, иду мимо Петьки как ни в чем не бывало, и что ты думаешь? Поведет Петух носом и говорит: «А ну, выкладывай свой пирожок, жадоба!» А какой я жадоба? Я бы с ним и так поделился, но мне интересно Петькин нюх проверить.

– Да, но как же нам быть с Петькой? Придется его одного оставлять в лагере?

– Ну и что? Не маленький, – нахмурился Генка. Он испугался, как бы ему не предложили составить Петуху компанию, как-никак, а друзья. Но Колька рассудил по-другому:

– Одного бросать не дело. Скучно, да и мало ли чего еще может приключиться, тем более, когда поблизости всякие подонки шныряют. Останусь-ка я с ним...

– Правильно, Колька! – Генка бросился пожимать своему спутнику руку. – Это очень благородно! Я бы и сам, но, понимаешь, Иночкина... А ты Петьке вроде брата.

Колька даже зарделся от смущения. Генкины похвалы окончательно укрепили его решение: остаться с Петькой охранять лагерь.

Когда о мужественном решении Кольки было доложено остальным членам экспедиции, по команде Иночкиной все дружно трижды гаркнули «ура», воздавая должное его благородству. Петьку это растрогало чуть ли не до слез. «Да, – подумал он, – здорово это – иметь настоящих друзей. Таких, как Колька или Кит. Да и остальные им под стать!»