Текст книги "Кит - рыба кусачая"

Автор книги: Николай Поливин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

А Косте тем временем вручили хрустальный кубок победителя в личном первенстве силачей и грамоту городского комитета физкультуры и спорта, удостоверяющую, что К. И. Титов – чемпион Морянска в 196... году.

7. МУКИ ЗНАМЕНИТОГО ЧЕЛОВЕКА

Радио, газеты и телевидение за одни сутки сделали из обыкновенного мальчишки знаменитость. Обидного прозвища Муха – как не бывало. Геннадий Титов, Геннадий Олегович – только так теперь обращались к талантливому тренеру и знакомые и незнакомые. Китова слава залила с макушкой не только богатыря и его тренера, но и всех тех, кто с ними как-то общался. Китовы друзья тоже сделались знаменитыми. О Петьке Петухе теперь, например, говорили так: «Это какой Петька? Не тот ли, что дружит с братьями Титовыми? О-о, этот парень – голова! Не станет же Геннадий Олегович водить компанию со всяким там мусором!» И, удивительное дело, Петух нисколько не обижался, слушая такие реплики.

Когда же Иночкина со слов, Генки накатала очерк «Сильные и храбрые» о том, как Генка и Костя задержали опасных преступников, популярность ребят достигла космической высоты. Их узнавали на улицах и в кино. Им мило улыбались знакомые и незнакомые. Любители автографов их ловили на каждом углу, замыкали в кольцо и заставляли вырисовывать свои фамилии на почтовых карточках, в блокнотах и просто на листиках бумаги. Генке эта кутерьма приятно щекотала нервы, а Костя чувствовал себя, как Прометей, прикованный к скале, у которого грозный орел выклевывает печень.

Кит очень сдружился с Таней, и сейчас ему очень хотелось побыть с ней где-либо наедине, но это ему не удавалось. Охотники за автографами настигали Кита везде: на набережной Волги и в саду, на пляже и на колокольне.

По утрам Костя всегда поднимался легко. Вот и сегодня стоило Генке прикоснуться к его плечу, как тот открыл глаза:

– Пора вставать?

– Ага. Уже восьмой час. – Генка стрельнул глазом в будильник: часы показывали половину седьмого.

– Купаться?

– Купаться. А потом – кто куда. – Генка закашлялся и отвел глаза в сторону. – Я в библиотеку, мне одну историческую справку найти надо.

– И я с тобой, – улыбнулся Костя: он уже разгадал Генкин нехитрый маневр.

– Да я там ненадолго, – заволновался Генка. – Мне потом еще к зубному. Понимаешь, что-то левый коренной ноет. Всю ночь глаз не сомкнул.

– Какое совпадение, и у меня – тоже зуб, и тоже коренной! – Костя схватился за щеку.

– Врешь! – рассердился Генка.

– И ты врешь, – спокойно отпарировал Кит.

– Понимаешь, у меня в десять свидание у кинотеатра «Октябрь», – пошел Генка на откровенность;

– Чудеса! – возликовал Кит. – У меня тоже свидание, и тоже у «Октября».

– С кем? – прохрипел Муха. Он был уверен, что Кит его разыгрывает, рассчитываясь с ним за все его авантюры. Но Костя, обняв Генку за плечи, чуть ли не пропел:

– А ты не догадываешься? Конечно же с Таней... А у тебя с Иночкиной?

– С Таней? – Генка снова сиял. – Кит, ты мировецкий парень! Ты знаешь, как я тебя!..

– Не надо, Генка, – смутился Костя. – Я тебя тоже уважаю. Ну и точка. Чего же сорочить об этом? Мы же не девчонки!..

Потихоньку выскользнув из квартиры, рысцой побежали на речку.

– Костя, а я всерьез решил заняться физкультурой и спортом. Ты меня потренируй хотя бы по самбо, ладно?

– Лады, – согласился Кит, – дело стоящее. – И торпедой влетел в реку.

Генка последовал за ним. В сторонке, метрах в ста от купальщиков, на мелкой зыби покачивалась легкая моторная лодка. Возле нее колготился какой-то загорелый парень. Генка глянул на него и – обомлел:

– Костя, Нос!

– Какой нос? – не понял Кит.

– Дружок золотозубого.

Кит ринулся к лодке. Но чернявый, учуяв опасность, уже забрался в лодку и затарахтел мотором. В это время из соседнего проулка вылетела ватага мальчишек и девчонок и, радостно вереща, посыпалась навстречу Киту.

– Ур-ра, русскому силачу!..

– Товарищ Костя!

– Товарищ Кит, дайте на память автограф!..

Кит растерянно озирался. Моторная лодка затарахтела и, набирая скорость, ринулась по течению.

– Адью, легаши! – помахал Нос кулаком. – Мы еще разочтемся!..

– До встречи! – крикнул в ответ Генка. – В третий раз не удерёшь!

Потешив малявок – душа у Кости всегда для малышей нараспашку, забежали перекусить в павильон «Кулинария». Выпили по стакану кофе и съели по городской булочке. Домой решили не возвращаться до вечера: от соседей отбоя не будет. Пусть изливают потоки своих восхищений на Генкиных родителей. Тем еще, наверное, сыновняя слава не приелась. Пусть за нее и отдуваются.

Куранты на башне кремля пробили четверть десятого. До назначенного часа свидания еще целых сорок пять минут!

– С ума сойти можно! – охает Генка.

– Что будем делать? – спрашивает Костя.

– Давай на колокольню слазаем, – неуверенно предлагает Генка.

– А что, идея! А разрешат?

– Пожалуйста, десять копеек за билет, и двигай на «седьмое небо»!

– Тогда двинули!

Кремлевская колокольня высотой спорит с морянским Успенским собором, построенным до нее за двести с лишним лет. Колокольню воздвигли рыбопромышленники-толстосумы, решившие «утереть нос предкам». И «утерли»! Тяжеловесная кирпичная башня на фоне воздушного красавца собора, убранного в каменные кружева, выглядит неуклюже. Но Костю и Генку красота сейчас не занимала, их привлекала сейчас высота. Легко взбежав по деревянным шатким лестницам вверх, они залюбовались городом, открывшимся с высоты птичьего полета.

– Вот они, все сто наших речек и озер! – Генка прочертил загорелой рукой полукруг. – Красотища-то, ни в сказке сказать, ни пером описать!

Костя замер, не в силах выразить свой восторг словами. Зеленые радиусы улиц разбегались от кремля в разные стороны, чтобы затеряться далеко на окраине под кущами фруктовых садов. Там и сям сверкали озера, озерца, реки и речушки, украшенные пешеходными мостами с узорными перилами чугунного литья.

– Глянь, а какой мостина через Волгу! – Генка повернулся на юго-запад.

Костя глянул и ахнул: Волга, опоясанная широченным мостом, выглядела сказочно красивой. Пассажирские и грузовые корабли, шлюпки, моторки и баркасы, снующие по всей необъятной великой реке, делали ее свойской, похожей трудолюбием на русских неуемных женщин, которые и минутки не посидят в праздности.

Когда панорама города перестала их занимать, мальчики спустились на землю и посмотрели на часы: оказалось, что прошло всего-навсего пять минут!

Генка дернул себя за вихор:

– Что будем делать?

...Девочки на свидание пришли вовремя, не опоздали ни на минуту. И тем не менее встреча была омрачена, И виной тому Костины и Генкины юные поклонники. На сей раз их оказалось не пять и не десять, а целый пионерский отряд с конопатым барабанщиком во главе. Конопатый заводила объявил, что они взяли обязательство нынче весь день сопровождать братьев Титовых, так как совет дружины решил написать биографию знаменитых силачей. Вот они как биографы и приступают к делу. Объяснив это, конопатый выдал такую потрясающую дробь, что Кита бросило в жар, а Муху в холод.

«Что делать?» – читал Муха немой вопрос в глазах Кита. Генка прикинул:

– Нет, это не пойдет, – забормотал он, морща лоб, – это тоже... А вот это может прорезаться!..

– Нашел? – спросил Кит, не смея поверить в удачу.

– Кажется, – прошептал Генка. – Яхта...

И Кит уразумел.

– Правильно! – заорал он. – Девочки, мы спасены.

Конопатый барабанщик насторожился.

– Вы куда? – поинтересовался он, ощупывая героев подозрительным взглядом. – Удрать хотите? А как же биография?

– Ну что ты! – заворковал Генка. – Мы просто... решили прогуляться до Дворца бракосочетания.

Янтарные глаза у конопатого округлились.

– Женихаться, что ли, хотите? – деловито осведомился он. – Ну, валяйте... Только зря! Герои, а тоже мне!..

Выстроившись по четыре в ряд, пионеры под гром барабана пошагали вслед за знаменитостями на стрелку Волги и Кутума.

Яхт-клуб в Морянске занимает весь нижний этаж Красивейшего в городе здания. Верхний этаж белого, затейливого дворца, с башенками И с балкончиками, отдан городскому загсу.

Сюда-то и направили свои стопы приунывшие герои.

Гранитные ступени дворца сбегают прямо в реку. Здесь построен длинный деревянный причал, к нему пришвартованы белоснежные стремительные яхты. По причалу важно прохаживается маленький горбоносый человечек. Это адмирал местного парусного флота. Он ничуть не обижается, если его по ошибке называют боцманом. Адмирал сразу же признал героев дня. И сделался предельно любезным, но, конечно, не настолько, чтобы уронить свое адмиральское достоинство.

– Чем могу служить? – поинтересовался он.

– Мы хотели бы пройтись на яхте. Можно? – Кит галантно улыбнулся.

– На яхте? Извините, а парусами вам когда-либо управлять доводилось?

– Я из Лужи! – гордо объявил Кит. И столько в этот миг в его лице было достоинства, что яхтовый главнокомандующий даже крякнул от почтительности. Но все-таки на всякий случай спросил:

– Это как же понимать, не с Тихого ль океана?

– Можно и так, – согласился Кит.

– Тогда... прошу! – И адмирал указал на красивейшую из яхт.

– Куда вы? – всполошился конопатый барабанщик. – Ребята, они от нас удирают, держи их!

И вся ватага с криком и визгом устремилась на пирс. Адмирал грозно замахал шваброй, затопал кривыми ногами, окольцованными у колен скатанными клешами, но на барабанщика и на его соратников это не произвело никакого впечатления. А Кит, изо всей силы отпихнувшись от мостков, торопливо вздернул парус, и яхта, вздрогнув, подняла легкую волну и понеслась по необъятному волжскому простору навстречу солнцу, ветру и чистой юношеской любви.

Домой братья возвращались под вечер, усталые, но довольные. Ими было принято великое решение: через два дня – в Лужу! Да здравствуют каспийские джунгли, свежий морской воздух и ночевки у костра!..

У подъезда их поджидал несколько полинявший Петька Петух.

– Поздравляю, – начал он с довольно кислым видом. – С победой на помосте и с удачной поимкой бандитов. Только... – Петька помялся, – я вам не завидую. Во-первых, у Васьки Сома, а значит, и у золотозубого остались на воле «корешки». И уж они-то постараются рассчитаться с вами за все во что бы то ни стало. А во-вторых, я сегодня подслушал под вашим балконом разговор Генкиных папеньки с маменькой... Так вот, плакала теперь ваша расчудесная поездочка в знаменитое село Лужа! Наталья– Аркадьевна категорично, это ее выражение, протестует против такого увеселения. И прогуливать вас, Геннадий Олегович, отныне решено лишь на поводке, как мопса из квартиры номер десять... Вот так. А в целом-то я за вас рад и ото всей души поздравляю!

– Ох и вредина же ты, Петька, – с сожалением сказал Кит. – А мы с Генкой хотели тебя взять с собой в Лужу. Думали, товарищ ты хоть куда, храбрости тебе не занимать. А ты вон как... завидуешь! А зря.

– А я не завидую, – надулся Петух, – я, может, на вас разобиделся за скрытность. Вы даже не намекнули, что собственноручно бандитов заарканили. Я вам выложил все, что знал. А вы? Вот я и наговорил от обиды сто коробов вранья. А раз так – извиняюсь...

– Ладно уж, чего там старое ворошить. Кто его помянет... – Кит протянул Петьке руку. – А Наталья Аркадьевна действительно бушевала, или это твой художественный вымысел?

Генка с мольбой глядел на Петьку, будто просил: ну, скажи, что ты все выдумал. Но Петух, потрогав облупившийся нос, сказал твердо:

– Были и гром и молния, но... Олег Георгиевич на сей раз не сдал мужских позиций.

– Правда, Петушок? – Генка на радостях даже обнял Петьку, хотя знал, что тот терпеть не может сентиментов.

– Точно...

– Тогда через два дня готовься к отплытию. – И Кит на радостях излишне крепко хлопнул Петьку тяжелой пятерней по костлявому плечу.

– Убьешь, чемпион, – присел Петька, – силища у тебя» как у Ивана Поддубного. Недавно я про этого борца книженцию знатную прочел. Интересно!.. А про Васькиных дружков не думайте. Не было их у него и не будет. Жила, враль, каких свет не видывал. А если и есть у него такие же, как он, жлобы, так они сейчас из Морянска так пятки наскипидарили, на «Чайке» не догонишь. Топайте домой, ни пуха вам ни пера!

– К черту! – Генка трижды сплюнул через левое плечо и смело пошагал к отчему порогу. А Петька, лихо насвистывая «Скачут кони на балконе», потопал по своим мальчишеским делам к реке, благо родительница его в эту ночь дежурила на телефонной станции.

Гром над Генкиной головой в этот вечер гремел, но приглушенно. То ли Муха держался на сей раз молодцом, то ли Олег Георгиевич заранее утихомирил страсти, бушевавшие в сердце Натальи Аркадьевны, – кто знает, только молний не было. Больше того, Генке в тот же знаменательный вечер было дано высочайшее разрешение на поездку в столь милую его сердцу Лужу, где живут удивительные люди, похожие на Кита.

Через два дня корабль на подводных крыльях увозил в рыбацкое прикаспийское село трех отчаянных мальчишек и двух девчонок-задавак. Компания стояла на носу и смотрела с надеждой вперед, туда, где голубели необозримые просторы Каспия, где их ждали удивительные приключения, выпадающие на долю лишь самых отчаянных и находчивых смельчаков.

8 . РОДИНА МОРЕХОДОВ И БУНТАРЕЙ

– А вон и наша Лужа, – Кит указал рукой на пожарную каланчу, возвышавшуюся над купой ветел далеко впереди, по носу корабля.

– Где? Где? – защебетали девочки. А Генка с Петькой молча привстали на цыпочки и вытянули по-гусиному шеи, стараясь пораньше разглядеть знаменитое село «мореходов и бунтарей», как они вычитали в популярном краеведческом справочнике. Но из-за стены осокорей и ветел выглядывали кроме каланчи лишь отдельные крыши домов. Справа темнели корпуса рыбозавода. Невысокий, но обрывистый берег был защищен могучей деревянной забойкой.

– Чтобы в половодье не размывало, – пояснил Кит. – Здесь вода, Как нож, режет все, что ни попадется на пути. А вот и наша пристань!..

Голубая кокетливая пристанька, разукрашенная кружевной резьбой по дереву, очаровала ребят.

– Красивая-то какая! – словно бы про себя произнесла Таня. Но Костя понял, что реплика адресована ему, и живо откликнулся:

– Шкипер на ней – писаный красавец, вот она за хозяином и тянется, отставать не хочет.

«Ракета» замедлила ход. На нос пристани вышел русочубый кряжистый мужчина. Он был одет в вышитую косоворотку, распахнутую на груди. На круглом румяном лице его кудрявилась пшеничная бородка, пышные русые усы по-казацки свисали книзу.

– Прохору Мокеичу наш поклон! – крикнул капитан.

– Мое почтение, Константин Ильич, – поздоровался степенно богатырь.

– Это и есть шкипер, – шепнул Костя, а в полный голос крикнул: – Здравствуй, дядя Проша!

– Будь здоров, племяш, коль не шутишь! – усмехнулся Прохор Мокеевич, встряхивая копной мягких волос.

– Ну как, – опять перешел на шепот Кит, – красивый?

– Мужчина прямо из сказки, родной брат Ильи Муромца, да и только, – сказала Нюська Иночкина.

– В самую точку угодила. Наша учительница по литературе то же самое про него говорила. – Кит влюбленным взглядом как бы погладил подплывающий родной берег. – Хорошо-то как у нас!

– Хо-ро-шо! – мечтательно протянул Петька. – Глянь, Ген, а вон – ветряки. Для чего они, как ты думаешь?

– Огороды поливать, – пояснил Кит. – Хо, маманя встречать пришла, значит, телеграмму дяди Оли получила... Маманя, мы тут! – во весь дух закричал он.

Высокая, еще не старая женщина в темном ситцевом платье помахала ребятам рукой. Лицо ее светилось нерастраченной лаской, большие темные глаза глядели на ребят доверчиво и грустно.

– Она у тебя красивая, – тихо обронила Нюся.

– Когда-то на селе первой красавицей слыла, – гордо подтвердил Костя. – Чуть ли не все парни к ней сватов засылали, а она отца выбрала. Хоть и был он из бедняцкой семьи, но удалью и силой его природушка не обидела. Война пожить не дала. Если бы не она, проклятущая, не знали бы мы с маманей горя-беды, жили бы сейчас не хуже Генки.

«Ракета» подвалилась к пристани, и пассажиры, гомоня, хлынули на берег. И впереди конечно же оказались Кит и его друзья.

Современная унылая архитектура хотя до Лужи и дошагнула, но испортить село не успела. Морянские «Кербюзье» сумели воздвигнуть в центре Лужи лишь три серых железобетонных куба – контору рыбозавода, комбинат бытового обслуживания и общежитие пожарников, за ненадобностью переделанное в колхозную гостиницу. Кубы горделиво высились на бугре, подпирая острыми плечами деревянную пожарную каланчу. Добротные дома рыбаков, окружавшие «руководящий бугор» с трех сторон, держались от данных учреждений на довольно значительном расстоянии. Улицы в селе шли параллельно реке Волге и ее притоку речушке Кисинке.

Большие светлые окна, казалось, приветливо и озорно подмигивали приезжим: ну как, мол, село? Понравилось ли?

– Красивое село, – за всех ответил Генка. – А крыши-то, крыши!

Ребята подняли глаза вверх и ахнули: почти над каждой крышей плавали затейливые флюгера – стерлядки и петухи, вырезанные из жести и дерева.

Китов дом – крайний, он замыкает западную окраину села. Фасад его задумчиво смотрится в затененные воды Кисинки. На берегу речки владычествуют могучие осокори и плакучие ивы. Возле каждого дома – легкие мостки, у мостков покачиваются круглобокие рыбацкие лодки.

– А ваша где? – поинтересовался Петька.

– А вон та, – Кит кивнул на свежеосмоленную бударку, на носу которой затейливой вязью было выведено: «Русалка».

– Успеете, нарыбачитесь еще, – усмехнулась Костина мама. – Проходите в дом. Закусите. Проголодались поди. Да и отдохнуть часик, другой не мешает...

В просторном дворе Титовых приветливо покачивают ветками фруктовые деревья. В одном из углов сутулится старенький сарай и русская банька. Рядом с ними – колодец с журавлем.

Генка подбежал к колодезному срубу, заглянул в него. В лицо пахнуло холодом и сыростью. Муха зябко передернул плечами. Подошел Петька:

– Ты чего?

– Да вот напиться хотел.

– За чем же дело стало?

– Ген, Петь! – закричал Костя. – Идите в дом, маманя зовет!

– Сейчас, напьемся только! – И Генка лихо послал бадейку, привязанную к концу журавля, в колодец.

Вода оказалась холодной и вкусной. Пили маленькими глоточками – ломило зубы.

– Ай, вкуснецкая-мировецкая, – приговаривал Генка, – живая, молодящая вода! Теперь я не удивляюсь, что в этих краях живут богатыри-богатырищи.

Петька согласно кивал головой, урча и жмурясь сладенько, словно кот у крынки со сметаной. Сегодня Петуха просто не узнаешь. Разодет он, как фон-барон, по собственному утверждению Петьки. Его длинные худющие ноги прикрыты новыми коричневыми техасами, плечи обтягивает красная трикотажная футболка. На Генке – синий вельветовый костюмчик.

Из открытых окон Китова дома потянуло вкусными запахами. Тонкие крылья Петькиного ястребиного носа затрепетали.

– Айда, Ген, звали же... – И Петька, не дожидаясь Мухи, бодрой рысцой устремился к гостеприимному крыльцу, конек которого был украшен скворечником-каравеллой. Генка воровато оглянулся: во дворе ни единой души.

«В этом арсенале непременно хранится оружие», – многозначительно сказал он себе, устремляясь к амбару. Мимо капустных и помидорных грядок проскользнул по-пластунски, ужом. Вот и рябая, побитая непогодами дверь с медной финтиклюшестой ручкой. Генка взялся за нее – и вдруг, испуганно пискнув, рухнул на землю. На его плечи с крыши амбара свалилась огромная рысь! Генка зажмурился, считая, что в этом его спасение: ведь если зверь посчитает его убитым, глядишь, и не тронет.

– Эй, ты, не притворяйся, что в упокойниках состоишь! А ну, разомкни гляделки, не то в колодец отправлю!..

«Рысь, а по-нашенски шпарит, что твой профессор словесности!» – Генка осторожно разомкнул веки одного глаза и чуть не завопил от возмущения: над ним стоял Петька Петух. «Ну, кому же еще придет в голову по-тигриному кидаться на людей? Ну, погоди же, ты у меня попляшешь!..»

– Эй, вставай! – Петух пальцами босой ноги легонько толкнул Муху в бок. – Хватит мертвяка из себя корчить!.. – В голосе Петьки легкий испуг: «А вдруг и вправду со страху окачурился?»

«Что, рыжая бестия, закрутился? – возликовал про себя Генка. – Я тебя научу вежливому обращению с людьми!»

– Ген-ка! Где ты?.. – раздалось с крыльца. Генка удивленно распахнул глаза – Петькин голос! Как же так, ведь «рыжая бестия» только что была рядом? Ну конечно же! Вот Петька метнулся за амбар и исчез в соседнем саду, мелькнули только рыжие нечесаные космы. «И когда он успел так обрасти!»

– Генка! – снова раздалось с крыльца. – Иди сюда! Тетя Настя кличет.

«Я тебе дам тетю Настю! – Генка поспешил на зов. – Как врежу! Стоп!.. Ничего не понимаю!..»

Петька, аккуратно подстриженный, расфранченный, стоял на крыльце. Хитрые глаза его лучились счастьем.

– Ты-ы, когда же это успел? – заикаясь, спросил Генка.

– Успел уж, – благодушно ответил Петька, – особенно шаньги хороши.

– Ша-а-нь-ги?

– Ну да, лепешки такие... – Петька явно был далек от всяческих злодейских помыслов и поступков, но Генка все-таки не удержался еще от одного каверзного вопроса:

– И как это ты с волосами умудрился?

– А чо, – снова не понял Петька, – перед отъездом у самого Рафика подстригся, два часа в очереди простоял. Да я тебе вроде об этом уже говорил.

Факт, говорил, Генка это помнит не хуже самого Петьки. Еще тогда он, Муха, тотчас кинулся к знаменитому парикмахеру, запоздал, Рафик уже сменился. «Значит, у меня галлюцинация!» – Генка с замороженным видом поднялся на крыльцо.

– Ты чо, случаем, не заболел? – перепугался Петька. – Бледный какой-то, и глаза почему-то вбок зыркают.

– Солнце... Голову напекло... Пройдет... Только ты никому ни слова! Чего доброго, с перепугу карету вызовут... курам на смех!

– А ты не сколупнешься?

– Нее... Чайку глотну, и все как рукой снимет. – И Генка, вымученно улыбаясь, переступил порог Китова дома. Вся компания за большим, покрытым белой скатертью столом дружно трудилась над паштетами и пирогами.

– А опаздывать, дорогой племяш, даже за стол негоже. Небось, знаешь присловье: «Каков работничек за столом, таков и в поле».

– Мам, – укоризненно сказал Кит, – человек еще не осмотрелся, а ты...

– Мал еще матери замечания делать, – прищурилась Анастасия Ермиловна. – Мне его батька в письме наказ дал держать в ежовых рукавицах. – И она по-доброму рассмеялась. – Да разве с вами совладеешь! А ну-ка, племяшок, отведай куриной похлебочки. А вот пирожок с судачком, шанежки... Работай до седьмого пота, пока за ушами не затрещит.

– Догоняй, Ген, – усмехнулась Нюська. – Мы с Таней уже так нагрузились, что подъемным краном с места не сдвинешь...

Костя с Петькой на аппетит никогда не жаловались, а тут и тем паче – принялись уписывать за обе щеки. Глядя на них, приналег на еду и Генка. Мясистая корка паштета таяла во рту, как сливочное мороженое. Густой бульон, сдобренный перцем и другими специями, пьянил и ублажал.

– А ты деревянной ложкой попробуй, – посоветовал Кит, – совсем другой коленкор. На!

Муха с удовольствием взял в руки деревянную точеную ложку, расписанную диковинными цветами и поверх покрытую лаком, и зачерпнул ею из глиняного блюда ароматную жижу.

– Бо-же-ственно! зацокал он языком, – неповто-ри-мо!..

Расправившись с паштетом и пирогами, приступили к чаепитию. На столе запыхтел медный самовар, начищенный до зеркального блеска. Рядом с шанежками, наваленными горками на татарский серебряный поднос, встали банки с вишневым и малиновым вареньем, ежевичное соседствовало с айвовым.

Отуманев от обильной и вкусной еды, гости приумолкли. Их потянуло в сон.

– А вы отдохните, – просто сказала хозяйка. – Пойдемте, покажу ваши комнаты.

– И до чего же у вас просторно! – вырвалось у Тани. Девочка всем восхищалась искренне, и это не могло не тронуть сердца Костиной матери, успевшей заприметить по выразительным взглядам сына, что он неравнодушен к застенчивой гостье.

– Чего-чего, а простора у нас не занимать – от дедов еще хоромина досталась. А в старину люди семейно жили, сын к отцу лепился, внук к деду. Семья за семью не считалась, если в ней меньше десяти едоков было. А теперь мы вот с сыном, вдвоем векуем!..

Под окнами раздался разбойный свист.

– Соскучились, соловьи-разбойники! Дружки у Кости – не разлей вода, – пояснила Анастасия Ермиловна. – Каждый день пороги обивали: теть Насть да теть Насть, когда, мол, Костя из города вернется? Вот и вернулся. Выдь, что ли, – обратилась она к сыну.

– Сейчас, – улыбнулся Кит, поблескивая зеленоватыми крупными глазами. – Вы, девочки, отдыхайте. Ты, Гена, тоже иди в свою комнату, а Петя мне понадобится...

Петух гордо посмотрел на Генку: видал, мол, миндал, я понадобился, а не ты! Генка такого предательства от Кости не ожидал и оскорбился, но вида не подал.

– Так я пока кимну минуток двести! – объявил Муха безразличным тоном, направляясь в свою комнату. Девочки последовали его примеру.

«Интересно, чего они там придумали?» – терзался Генка, разваливаясь в зашторенной комнате на чаканке.

Но долго терзаться ему не пришлось. В комнату ввалился возбужденный Кит и, схватив Генку за руку, увлек за собой.

– Пошли. Сейчас кино увидишь, какого в жизни не видал. Сюда!

Костя и Генка взобрались на чердак и припали к чердачному оконцу:

– Гляди, гляди, – Костя ткнул пальцем в сторону амбара, – начинается!

Генка глянул и обомлел: возле амбара, на том самом месте, где недавно Муха изображал из себя «покойника», стоял Петька Петух, а рядом с ним, нос к носу, торчал... опять-таки Петька Петух! Только нестриженый и одетый в дранье.

«Опять видение, – пробормотал Генка, – изыдь! Сгинь!» – он протер глаза, но видение не пропадало. Два Петуха продолжали топтаться один подле другого, обалдело вращая глазами.

– Ну что, похожи? – подмигнул Кит.

– Так это?..

– Нет, не привидение, не потусторонний дух, а Колька Бубнов, по прозвищу Килька. Что, не ожидал такой похожести встретить? Я сам, брат, растерялся, когда твоего Петуха в первый раз увидел.

– Так ты его нарочно послал, – довольно, хихикнул Генка, – и не предупредил? Молодчага! Пустька сами попробуют разобраться!.. Однако давай наблюдать.

И братья, затаив дыхание, стали следить за каждым движением двойников. Первым пришел в себя Петька Петух. Он провел ладонью по своему стриженому затылку и, убедившись, что ножницы Рафика сделали свое дело, протянул руку к патлам двойника и дернул их довольно основательно. Килькина голова мотнулась и снова замерла в неподвижности.

– Ты-ы, че-го таскаешься за волосы? – выдавил Колька.

– Я-я думал, что парик...

Тогда Колька, в свою очередь, ущипнул Петьку за ухо.

– Ой-ей! – взвыл Петька. – Очумел, да?

– Ха, гляньте на этого маменькиного сынка. – Килька презрительно опустил углы губ. – Они потерпеть не могут!

– А почему, спрашивается, я должен терпеть? – в свою очередь, начал заводиться Петька. – Вот дам тебе раза по шее, сам и терпи!

– А ты попробуй!

– И попробую!

– Слабоват в коленках!

– Это я слабоват? Да я тебя на одну ладонь положу, а другой прихлопну!

– Так за чем дело стало? Прихлопни!

– Вот и прихлопну! – Петька сжал кулаки, его противник сделал то же самое.

– Назревает международный скандал. Необходимо вмешательство ООН, – объявил Костя. – Пошли Генка, предотвратим кровопролитие и примирим враждующие стороны.

Братья кубарем скатились с чердака и наперегонки кинулись к рыжим забиякам. И вовремя. Замедли они на минуту, и чья-то алая бойцовская кровь пролилась бы на землю. Петька занес уже кулак над головой, но Костя перехватил Петухову руку.

– Брек! – бросил он. – Хорош же ты, Колька! К нему гость пожаловал из города – да какой гость! – а он его кулаками. И ты, Петька, тоже марки не выдержал! Можно сказать, родного брата встретил и вместо того, чтобы броситься ему на шею с родственными криками и прижать его к своему горячему сердцу, готов намять ему бока. Стыдно, друзья, стыдно!..

«Солнечные» братья сконфуженно заулыбались.

– Вот так-то лучше! поощрил их Генка.

– Ха, мертвяк ожил! – всплеснул руками Килька.

– Какой еще «мертвяк»? – строго посмотрел на него Кит.

– Да вот он, – ухмыльнулся Колька, ткнув Генку в грудь твердым, как железо, пальцем. – Ох и напугал он меня давеча!

Генка довольно расхохотался. Тогда Колька рассказал о том, как он, заподозрив Генку в краже чужих помидоров, свалился на него с крыши, вроде рыси на олененка. И сам чуть не умер от испуга: «Глазам не верю – убил человека, да и только!..»

– А я гляжу – будто Петька, а Петька мне с крыльца сигналит... Галлюцина-ци-я, думаю, не иначе. – И Генка с немым восхищением снова воззрился на двойников. – Бывает же такое!.. Если их одинаково постричь и одеть похоже, родная мать не отличит!

– А что, Колька, мы это учтем, – улыбнулся Петька, протягивая Кольке руку, – мы еще с тобой такое отмочим!

– А вы в цирк бы поступили, – подсказал Генка.

– А что, и в цирк, – согласился Килька. – Ты как, Петька, цирк уважаешь?

– А то! А ты?

– Спрашиваешь!.. Значит, в цирк?

– Значит, туда! – И они обменялись крепким рукопожатием. – Благословляешь, Кит?

– Что ж, если нравится... Только ведь и там на «фу-фу» не возьмешь, учиться надо, номер придумывать... А работа везде почетна. Но по мне – милее моря на свете ничего нет!

– Знаем, – важно сказал Колька, – штурманом дальнего плавания будешь.

– А что, и буду: в учебе не отстаю и здоровье позволяет. Да и маманя согласие дала. Однако, что тут у нас новенького поднакопилось, выкладывай, Колька!..