Текст книги "Дыра. Путь на ту сторону (СИ)"

Автор книги: Николай Грошев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Странно, страха не было. Даже глухая, какая-то леденящая тоска, разливающаяся в сердце, ощущалась как-то отстранённо, будто не им даже вовсе…, он получил новый приговор. И какой из них лучше, не узнать пока не переступишь через эту их Дыру.

–Я не пойду туда!!! – Юнец пришёл в себя. – Нееет!!! Не надо, прошу вас, пожалуйста!

Упал на колени и попытался осыпать поцелуями подол халата. Военный с отвращением отступил и врезал сапогом по лицу парня.

–У вас двадцать секунд, хотите жить – в Дыру. Иначе турели смешают вас с грязью. Вперёд!

Первым в Дыру шагнул Сухой. За ним Кон. А потом и все остальные. Только юнец остался лежать на земле, плача и вздрагивая всем телом, у ног майора.

–15 секунд. – Военный сплюнул. – Ты дурак что ли? Сдохнешь ведь!

–Пощадите. – Выдавил юнец сквозь рыдания, сотрясавшие его.

Ближайшая турель с тихим шелестом развернула башню. Стволы, смонтированные на подвижной основе, опустились вниз.

–Чёрт! Капитан, в Дыру его живо!

Юнец подскочил на ноги, едва капитан приблизился к ним. С протяжным воплем он побежал прочь. Турель развернулась, пулемёты навелись на цель и с глухим грохотом, тяжёлые стволы выплюнули две огненных вспышки. Ноги парня пробежали ещё несколько метров, выстреливая в небо тугие фонтаны крови из разорванного таза. Всё что было выше, разнесло на десятки не крупных фрагментов. Турель вернулась в прежнее положение, оба ствола замерли наведённые на Дыру.

–Блин…, влетит Вадиму от генерала. – Пробормотал военный, почесав затылок. – А мне от Вадима влетит…, долбанный меченый, тварь конченная…, а, пофиг: на лицо суицид мля.

Махнул рукой и повернулся к Дыре, вновь выставив перед собой прибор.

Капитан пожал плечами – не ему влетит, и выдал сержанту наряд на уборку останков, запачкавших до чёртовой матери квадратных метров травы. Пока искал сержанта, капитан тоже сказал немало слов в адрес погибшего преступника: траву снова перекрашивать придётся. Эх, когда уже этот грёбанный генерал из Цина припрётся, со своей инспекцией? Краски уже нету блин…

Кон ощутил ледяную волну, окатившую его с ног до головы, а потом всё исчезло – он снова стоял по колено в траве, на этой стороне не такой яркой, чуть более светлой. С неба светило солнце, везде солдаты, а вокруг городок. Только немного другой.

–Семь. – Произнёс солдат в летнем камуфляже. Снова пересчитал, тыкая в каждого пожизненного пальцем и беззвучно шевеля губами. – Точно семь. А надо восемь…. Васёк!

–Чё? – Отозвался молодой человек, куривший на бетонном блоке в десятке метров в сторону. Оглянулся. Кон, почему-то, тоже оглянулся и, поёжившись, отступил подальше. За спиной шла рябью Дыра. – Уже привезли что ли? Тимыч! Тимыч мля!

Из-за серой палатки, на правой стороне городка, поспешно вышел солдат, на ходу застёгивающий ширинку. Глянул на звавшего его парня, на пожизненных, кивнул и потопал в сторону небольшого бетонного здания на переднем крае городка. Парой окриков он увёл с собой нескольких солдат. Кон успел заметить, что парень, командовавший солдатами, не был облачён в армейскую форму. Он так же увидел, что этот городок, больше похож на военное укрепление с видеороликов ютьюба про новую войну в Католическом Ираке. Заметил, что здесь, несмотря на обилие военных, практически отсутствует дисциплина. Увидел, что солдаты городка почти не обращают на них внимания. Остальное не успело зафиксироваться в памяти. Потому что он, да и все остальные увидели Её. Бесподобная, очаровательная, прекрасная, настоящая Женщина. Их всех буквально пригвоздило к месту. Женщина! Так близко, буквально шагов пятьдесят…

Многие годы они не видели их даже на картинках, а тут – живая и такая эффектная, что трудно поверить в её реальность. Фигурка точёная, ножки стройные, загорелые…, они смотрели теперь только на неё (вчетвером, трое продолжали пялиться в пустоту, просто фиксируя окружающий мир, подобно машинам). Белокурая, голубоглазая нимфа, она сидела на бетонном блоке и курила, отстранённым взглядом взирая на мир окружающий её…, впрочем, её взгляд был скорее настороженным. Губы словно лепестки роз, очаровательно нежный, чувственный рот. На щеке, тонкий шрам – но он вовсе не портил её! Да, будь у неё хоть всё лицо в шрамах, сейчас, в этот миг, ничто не могло испортить её красоты…

–Вот млин каждый херов раз, одна и таже песня. – Васёк, скорчив недовольное лицо, обернулся. Глянул на девушку. Повернулся обратно. Каждый раз она оказывалась на улице, когда привозили меченных. Порой ему казалось, что она делала это специально. И каждый раз они замирали вот такими истуканами. Теперь минут десять вообще ни на что реагировать не будут. И разговаривать с Аней бессмысленно – с её упрямостью трудно поспорить даже ослу.

–Эй! Пожизненные! – Никакой реакции. Васёк нахмурился, что-то беззвучно прошептал одними губами. Резко рявкнул. – Зэки внимание! – Четыре пары глаз по-прежнему жадно взирают на девушку, беззаботно пускающую колечки сизого дыма прицелом к ясному голубому небу. Все четверо смотрят по-разному. Кто-то с алчным блеском в глазах, кто-то с восхищением, будто ангела на яву увидел, один смотрит так, что ясно без долгих размышлений, что девушку он сейчас представляет исключительно голышом, на спине, да в травке. Трое смотрят сквозь него и, похоже, не видят ничего вокруг. Васёк снова на Аню посмотрел. Несколько солдат скучавших на углу низкого бетонного строения захохотали. Васёк побагровел, повернулся обратно и вскинул автомат. С яростным треском оружие выплюнуло очередь в небо. Помогло. Пожизненные зэка встрепенулись и, все семеро, с большим трудом, сфокусировали взгляды на его фигуре. Непривычно было им слышать стрельбу. Тюремная охрана уже много лет не пользовалась огнестрельным оружием. Нейронные шокеры оказались куда эффективнее, надёжнее и, самое главное, значительно дешевле.

–Очнулись? Хорошо. – В этот момент из бетонного здания появился Тимыч и ещё двое солдат. Они несли семь комплектов различной амуниции. А девушка докурила, глянула на Тимыча и грустно вздохнув выбросила окурок. Взяла с бетонки автомат и направилась к группе вновь прибывших, туда, где застыли скучающие солдаты. Сейчас потеха будет, от которой лично она уже устала.

–Разбирайте. – Произнёс Тимыч бросая к ногам пожизненных арестантов плотно свёрнутые тючки, семь закрытых довольно больших сумок и семь автоматов. – По одной вещи на рыло. Го ушлёпы.

Дважды просить их не пришлось: приказ всё-таки. Первое что они взяли в руки – автоматы.

–Гы-гы-гы!!! – Хохотали солдаты. Хохотал Тимыч и Вася, причём последние смеялись громче всех, аж до слёз и смеяться начали ещё до того как Сухой с яростным оскалом направил автомат на Тимыча, да вжал курок. Приглушённый треск бойка из-за смеха, другие пожизненные не услышали и начали «стрелять», пугая солдатские животы безобидными щелчками, грозных автоматов. Причём в нужную сторону «стрелял» только Сухой. По большей части пожизненные просто скопировали действия вора повинуясь «стадному инстинкту» – взяли оружие в руки и вжали курки. На то что бы ещё и направить автомат в нужную сторону соображалки им не хватило. Даже Кон вжал курок, копируя действия вора, но его автомат дулом смотрел ему же в ногу. Если бы оружие начало стрелять, половина пожизненных сами себя пристрелили бы ещё здесь, у Дыры.

–Не надоело вам ещё? – Проговорила девушка, подходя ближе к группе солдат, умирающих со смеху. – Все же меченные одинаково реагируют на это дерьмо. Скучно блин.

–Да ладно ты Ань! – Сквозь смех сказал Вася. – Ты на их лица посмотри! Уха-ха-ха, я не могу блин, ха-ха-ха…

Девушка посмотрела, но ничего смешного не увидела. На половине лиц сейчас нулевая отметка эмоциональной жизни, с тенденцией уйти в глубокий минус. Да половина из них даже не поняли что происходит. Только один отреагировал адекватно на ситуацию и его-то лицо сейчас и смешило солдат. Сухой, осознав издёвку, оружие бросил, покрасневшее лицо вора перекосило бешенной гримасой едва сдерживаемой ярости. Казалось он сейчас кинется на солдат с голыми руками. Но он конечно не сделал бы такой глупости, под прицелом такого количества стволов. В его глазах Аня видела недюженный ум и несгибаемый дух. Такой не пропадёт в мире Дыры.

–Поднимите стволы. – Девушка повернула свой автомат боком, что бы они все могли его видеть. – Затвор видите? – Меченые посмотрели на автоматы. Аня показала пальцем место, где должен был находиться затвор. К сожалению, очень немногие меченые, знали не то что поверхностное устройство автомата – не все были в курсе с какой стороны из автомата пули вылетают.

–Вот, это затвор. – Она ухмыльнулась, когда один из меченных догадался посмотреть на свой автомат и найти такую же чёрную загогулину. На его автомате там был гладкий, выпуклый предмет, на первый взгляд казавшийся частью оружия. – У вас затвор заблокирован. Что бы вы могли спокойно нас выслушать. По периметру лагеря установлены постоянно работающие датчики, как только пересечёте зону действия одного из них, блоки сами отвалятся и сможете зарядить и использовать свои автоматы…

–Я не умею. – Заявил бородач, как и прежде, растягивая гласные, но автомат на плечо повесил.

–Хочешь жить – научишься. – Ответила ему девушка. Дальнейших вопросов на эту тему не последовало. Всё ясно и так. Курс молодого бойца проходить придётся самостоятельно, без подсказок. – В сумках патроны, паёк на семь дней, разные мелочи полезные. В скатках одежда и спальник. Мой вам совет, спальник располосовать аккуратно ножом, что б, если что, можно было встать и стрелять, не сбрасывая его с себя. – Она вновь ухмыльнулась, показав им свои ровные белые зубки. – Спать будет не так тепло, зато утром кишки у вас будут в брюхе, а не на траве вокруг мешка.

–Спасибо Аня, дальше я сам.

–Давай, я к Гершену загляну, парочка вопросов к гадёнышу есть.

Девушка покинула их, отправившись куда-то влево. Вскоре она скрылась среди палаток и кое-как сколоченных деревянных зданий.

–Итак. ООН и наше правительство считают, что на этом этапе вас надо выгонять из лагеря в поле и хрен с вами. Но я думаю иначе. – Вася закурил и, сев на корточки, прислонился спиной к бетонной плите. С полминуты он молчал, потом заговорил. – Краткий курс по тому дерьму что вас здесь ждёт. Людей тут почти нет, вокруг вас почти тот же мир, что и за Дырой, только пустующий уже много лет. Кто тут обитает: меченные, такие же как вы, поселенцы и бродяги. Кто есть кто, вы сами скоро поймёте. Теперь: здесь опасно. О живых мертвецах слышали?

Угрюмое молчание одного и пустые лица ещё шестерых, таким был ответ меченных. Уже который раз Вася сам себя спросил – интересно, они его хотя бы слышат? Впрочем, в основном, речь для ведомого. Остальные, если выживут, вспомнят его слова.

–Короче, слушаем и запоминаем. Если видели фильмы про зомби – забудьте. Разбивать бошки бесполезно. Единственный способ их завалить – сжечь. Если не получается сжечь, советую отстрелить или отрубить голову, руки и ноги. Если не могут сожрать, они стремятся просто разорвать на куски. По остальному, условно живому дерьму, разберётесь сами. Опасность не только в этом. В каждой сумке лежит дешёвый анализатор. С его помощью можете определить съедобно то, что растёт или лежит без присмотра. Тут советую прислушиваться и к интуиции. Анализатор иногда ошибается, модель фуфловая.

–Что тут случилось? – Вдруг заговорил Кон. Он даже не сразу понял, что этот вопрос задал именно он. И голос…, господи, он не узнавал своего голоса: хриплый, такой чужой голос.

–Хех, – улыбнулся Вася, – найдёшь ответ на этот вопрос, получишь амнистию и два вагона денег. Никто не знает. Просто что-то случилось и тут теперь не жизнь, а полная ж…

–Постойте. – С примесью изумления, вымолвил бородач. – Тут поселения есть?

–Я же говорю: такие как вы, меченые, поселенцы, да бродяги. А нахрен бродягам поселения строить? Это добро только в виде наследства, от тех кто сейчас по земле в виде мертвяков бродит. Города есть там же где и у нас, только не советую туда соваться, пока не пообвыкнетесь. Если в полях выжить сложно, то в городах сдохнуть вообще не проблема. Тут всё претерпело изменения непонятной природы. И всё похоже на наш мир, но есть отличия. Например, у нас тут поля, да монорельс на десять км восточнее, а в этом мире, тут проложена сеть труб. Нахрена мы не знаем, что в них раньше текло тоже без понятия, но сейчас там сильная кислота, под давлением. Трубы старые, кое-где лопнули. Смотрите под ноги ребята, иногда из труб выхлёстывает эту пакость. Тут на десять км вокруг, это самое опасное что есть. Ну, а теперь самое главное. Реликты.

Вася замолчал на пару минут. Дело в том, что слева, где-то за палатками послышались возгласы людей и выстрелы. Что там происходит отсюда видно не было. Спустя минуту все они отчётливо услышали хриплый низкий вой. Он быстро стихал, где-то вдали.

–Что это было? – Кон сглотнул, едва не проглотив и язык.

–Собака…, наверное. – Пожал плечами Вася. – Реликты. Если хотите получить от нас помощь в виде патронов, жратвы или ещё чего – ищите реликты. Книги, оборудование, биологические образцы, в общем, найдёте любое странное дерьмо, тащите сюда. Если вещь признают реликтом, получите награду. Если нет… – Вася развёл руками. – На нет и суда нет.

–А если мы вернёмся ночью и вынесем нахрен ваш лагерь, да заберём всё что тут есть?

–Хе-хе. – Ухмыльнулся Вася Сухому. – Дерзайте. Только знайте две вещи – нас завалить не так-то просто. И второе – тут, на этой стороне, почти ничего нет. Всё чем вы можете поживиться здесь – патроны и небольшое количество пайков. Всё вкусное на той стороне. – Он кивком указал на Дыру. – Когда нужно, мы берём. Здесь держим только то, что необходимо прямо сейчас. Ну, вот и всё. Теперь вы можете идти на встречу новому миру.

–Барахло собирайте в темпе, пора искать приключений. – Рыкнул Тимыч, резким движением рук, в коих ещё пребывало оружие, указывая направление в коем располагались приключения.

–А, забыл. – Вася, собиравшийся уходить, остановился и подняв к небу указательный палец произнёс. – От городов пока держитесь подальше…

–Ты им уже говорил. – Прервал Тимыч своего товарища по оружию и, видимо, командира.

–Да? – Вася удивлённо вскинул брови. Тряхнул головой и добавил, перед тем как уйти вглубь городка, куда-то за Дыру. – Самые ценные реликты мы обычно находили в маленьких городах, но пока не поймёшь что тут к чему, город – смерть. Впрочем, он всегда смерть. В одиночку не советую даже близко там мелькать. А в большие вообще не суйтесь, сдохните ещё на окраине. Там столько всякой погани, что не сосчитать.

–Всё взяли? – Тимыч подошёл к ним, забросив автомат за спину. Быстро осмотрел всех семерых. Кивнул и отошёл к Дыре. – Нормально. Переоденетесь за буйками. – Он ощерился в какой-то злобной улыбке. – Буйками мы называем датчики, которые снимут с ваших стволов железки. Там вы и получите свой первый урок. – Он помолчал, почему-то, очень внимательно глядя им в глаза. Будто прикидывал, кто из них проживёт подольше, а кто помрёт уже очень скоро…, показалось наверное…

–Слава, ставлю штуку, вот эти двое, – он указал на Кона и Сухого, – принесут какое-нибудь важное дерьмо.

–Реликт в смысле? – Отозвался один из солдат, сейчас державших всех арестантов в неровном полукольце взведённых автоматов. Странно он говорил. Слово «реликт» произносилось с ударением на первом слоге и вместо «е», звучало «э». Возникло стойкое ощущение, что называть эти таинственные реликты реликтами ему ново и непривычно. Кон не был уверен, но, похоже, самым распространённым названием сих таинственных реликтов, тут стала фраза «странное дерьмо».

–Ага, я про них. Ну что? Ставку принимаешь?

–Нет. – Ответил Слава с полминуты глядевший то на Кона, то на Сухого. – Тож думаю проживут долго. Давай вот на этого? Ставлю полштуки, что мы его уже никогда не увидим.

–Хм… – Тимыч с сомнение глянул на пожилого мужика с сединой в волосах. Неуверенно пожал плечами. – Блин, Слава, так не честно. Он точно ласты склеит…, ну тебя нафиг. Короче, монатки в зубы и вперёд. Туда. – И указал стволом в сторону асфальта. Старого, заросшего травой асфальта.

–Это место в точности как там, у нас? – Шагая в указанном направлении спросил Сухой.

–Да, почти всё такое же. – Тимыч, сопровождавший их с правого бока, с усмешкой добавил. – Мы на трассе Л-Кузнецкий-Кемерово. Оба города тут есть. Знаком с этими краями?

–Нет.

–Я знаком, жил здесь…, – пожилой оборвал свою речь, нахмурился, заговорил снова, – то есть, там, за Дырой. Давно жил.

–Слышь, меченые, – пробасил солдат шедший слева от группы, – советую с этим мужиком оставаться как можно дольше. Может, до утра дотянете.

–Сёма, завязывай. Не всё тут так хреново. – Тимыч указал рукой в поля, под углом к старой дороге. – Там поселенцы окопались. Они не зэки, что б вы в курсе были. Добровольцы-колонисты, хех…, до сих пор не понимаю какого хрена они сюда полезли? В общем, у них там типа крепости. Поле старое раскопали, что-то выращивают. Вы к ним не суйтесь, меченых они не любят.

–Эй, мужик. – Один из солдат шагавший рядом с Тимычем, толкнул в плечо пожилого. – Ты это, если места знаешь, к Панфилово не ходи. Тут этого посёлка нет и не было никогда. Там просто поле.

Минут через пять, Седой меченый прошептал, едва слышно.

–Я там жил, когда-то…

–Всё, тут расстаёмся. – Тимыч и солдаты остановились. Все кроме Тимыча наставили оружие на меченных. – Наколки на ваших мордах, это знак для нас и всех прочих – что бы было ясно кто вы и что из себя представляете. Тяжело вам придётся, так что мой вам совет – держитесь вместе. Любой поселенец прежде загонит в вас пулю, а потом уж будет разговаривать. Тоже самое бродяги, эти вообще без тормозов…, ну а от таких как вы, меченых, думаю и сами знаете чего ждать.

–Ножками ребята, ножками. – Произнёс один из солдат поведя стволом автомата.

Они последний раз посмотрели на солдат, на этот городок, на Дыру в воздухе, за которой лежал знакомый мир. Мир в который обратного пути, теперь нет.

Все семеро двинулись вперёд, инстинктивно следуя за Сухим. Как-то вышло так, что несговариваясь, они признали его своим лидером. Наверное, потому, что он представлял особый клас людей, а может, потому, что только он один сохранил способность соображать. Остальные, сейчас чувствовали себя словно во сне. А некоторые даже себя самих не сознавали, подобно тараканам, просто реагируя на реалии окружающего мира.

Сухой остановился минут через пятнадцать. Он обернулся, послав долгий взгляд городку почти слившемуся с горизонтом. И далеко не сразу заметил, что перед ним стоит вся группа пожизненных. Все шестеро смотрят на него и ждут. Задумчивый взгляд вора на миг наполнился удивлением. Он приподнял одну бровь. С минуту молча смотрел в их лица. Потом, так же молча кивнул им и бросил свою сумку наземь. Присел на корточки. С противным «вжжжик» расстегнулся замок. Сухой быстро осмотрел содержимое ничего не достав наружу. Спустя несколько минут закрыл сумку и размотал свой тючок с одеждой. Все шестеро, последовали его примеру.

Одежда оказалась простой, удобной, но не более того. Джинсы, толстые, прочные, с шестью карманами – по одному дополнительному, зачем-то, пришили на ляжках. Тёплые рубашки с высоким воротом, на замке-молнии, вроде бы из хлопка. Перчатки из искуственной кожи с резиновыми вставками, куртки из утолщённой джинсовой ткани и армейские берцы с климатическим чипом – дешёвка, давно снятая с производства. Чипы обеспечивали некоторый комфорт, но часто ломались, так что такая обувь неособенно порадовала вора.

Сухой переоделся первым. Робу он не выкинул, а скатав аккуратным валиком, уложил в сумку. Они поступили так же. А потом полезли в свои сумки в поисках важного предмета. Его только что извлёк из своей сумки Сухой. Длинный нож, почти мачете, в ножнах с ремнём. Что с такими ножнами делать Кон, например, не знал. Он просто повторил действия вора – зацепил их на ляжке. Правда, у него не получилось сделать это с первого раза. Ножны соскользнули на голень, закрепить где надо, удалось только раза с четвёртого.

Не говоря ни слова, Сухой двинулся дальше по асфальту. Они следовали за ним. Пока ни у кого не возникало желания отделиться от группы. Пока в их головы ещё не полностью проникла мысль, о том, что перед ними целый мир, где нет законов, полиции, тюрем, где всё зависит только от тебя. Скоро эта мысль просочится в разумы, обожжённые нейронными шокерами, скоро к ним вернётся способность соображать так же ясно, как и прежде…, такая вероятность существовала. Им уже никогда не стать полноценными людьми в смысле эмоций, но возможность соображать обычно возвращалась в течение недели. Конечно, если им удастся прожить так долго.

А пока они подчинялись стадным инстинктам и держались вместе. Немалую роль, в том, что до самого утра они остались вместе, сыграла и привычка подчиняться, почти рефлекс выработанный годами «терапии» нейронных разрядов, за малейшее проявление собственной воли.

Шли несколько часов. Остановились только один раз, когда железные заглушки на затворах, с громким щелчком отскочили от автоматов. Проверили обоймы, повторяя действия Сухого. Не все, и как-то механически, никак не задумываясь над своими действиями, Кон заметил, что трое из них, проверяли оружие не бросая взглядов на вора. Они знали, как с ним обращаться.

Только к закату Кон обнаружил, что смотрит не только себе под ноги, но и по сторонам. Первой реакцией стал лёгкий страх, всё тело внутренне сжалось, ожидая удара шокера. Конечно, ничего не произошло – охранники остались там, на той стороне Дыры. Там же остались шокеры, люди, города, знакомая, привычная жизнь. Он впервые осознал случившееся с ним, прошагав не один километр по пустынной дороге.

Кон приотстал от группы и стал наблюдать за своими спутниками. Так было спокойнее. Слишком привык он к режиму, к ударам шокеров за любой неосторожный шаг или взгляд. Так он смотрел только прямо, смотрел на таких же пожизненных…, как странно видеть их такими. В нормальной одежде. На их плечах висит оружие, за спину заброшены полные сумки, они идут сами, никто не следит, нет охраны, нет роботов, только небо и километры пустой земли…, чувство нереальности, ощущение затянувшегося сна, пришло к нему и не отпускало до следующего утра.

Из всех только Сухой полностью пришёл в себя. Он смотрел по сторонам, шагал уверенно, оружие держал на плече, но не так как все. Кон тоже повесил автомат на плечо, дулом вниз, почти точно скопировав жест у вора. Он даже правую руку положил на ствол, слегка сжал его, не понимая зачем. Но раз Сухой сделал так, значит тут так делать и надо.

Солнце пригревало. В лицо дул тёплый ветерок, иногда принося запахи цветов и шум – он давно такого не слышал и не сразу вспомнил, что он означает. Листва шумела, листва густого леса, коего тоже касался этот ветерок.

В какой-то момент видимый мир поплыл, а по щеке прокатилось что-то горячее. Кон стёр это автоматически и так же отметил, что стёр со щеки слёзу…, неужели, правда?

Господи, неужели свобода, неужели это всё не сон?!

Сухой остановился только на закате. Он свернул с дороги и направился к лесу. Ничего не объясняя, да они и не требовали от него разъяснений. Просто шли, покорно следуя за лидером. И Кон тоже. Им всем ещё требовался кто-то, кто будет вести их, словно бы на поводке. Не будь с ними Сухого, они пошли бы за любым, кто шагнёт вперёд раньше прочих. Они ещё не до конца осознали, куда попали, что с ними случилось. Очень быстро были забыты слова солдат о зомби, о трубах с кислотой, обо всём – бывшие арестанты просто шли.

На ночлег расположились на опушке, прямо на земле. Вытащили спальники и легли. Здесь пожизненные впервые поступили по-своему. Сухой располосовал спальник, превратив его во что-то похожее на плащ. Он выглядел смешно в этом подобии плаща, только никто не засмеялся. Кон посмотрел на него один раз, без эмоций отметил, что вор выглядит теперь забавно и всё. Разум констатировал факт и тем ограничился. Так и должно быть. Иначе можно получить удар шокера, а то и вовсе попасть на процедуру. Здесь они не последовали его примеру. Залезли в спальники, застегнули молнии и закрыли глаза. Почти все уснули через пару минут – привычка и одно из последствий постоянных нейронных ударов. Только Кон долго не мог уснуть. Он всё смотрел на звёзды. Видел их, но не мог понять, не мог поверить. Яркие белые огоньки весело перемигивались в глубокой черноте безбрежного пространства, а он искал в себе ответ. Вопрос был прост, но ответа он не получил. Как ни старался, Кон не мог вспомнить, почему раньше любил смотреть на звёзды, не помнил, какие чувства должны они вызывать. Просто огоньки.

Кон закрыл глаза и почти сразу уснул.

3. Поселенцы.

Утро началось как обычно. Да, в Новом оно всегда так начинается – солнце встаёт на горизонте, вот, самым краешком высунется и усё, утро. Начинают орать петухи, коровы мычат, будто их вчера никто не доил, да боров Пашка по свинарнику круги нарезает истошно хрюкая. И не поймёшь отчего оно так в нашем Новом. Как через Дыру прошли, так все они и посвихнулись. Ну, петухи оно понятно – эти ироды всегда на заутреню орут как потерпевшие, национальность у них такая. Коровы те и дома такие были, а что с Пашкой стало, понятию вообще не имею. Нормальный был боров, тихий, ленивый, по свинарнику с ленцой всегда выхаживал, будто петух в курятнике. За раз жрал всегда больше чем все три наши лошади за день. А как Дыру прошли совсем свихнулся. Нет, аппетит у него прежний, даже в весе прибавлять стал, хотя куда ему прибавлять-то? Итак уже с коня вымахал…, характер у Пашки испортился. Может, он по дому затосковал? А что. Вдруг и правда, кто их свиней ентих поймёт.

–Виталька етит тебя налево! – Папенька это. Вот тоже Пашка второй, поспать не дадут. – Зорька давно уже, а ну вставай ленивое отродье!

–Уже встал! Бягу! – Ага, да только не в ту сторону, а подальше с дому да на сеновал. В сене оно тоже спать хорошо. Если привыкший. Так, портки, рубашка, сапоги, теперь в окошко нырьк.

–Виталька! А ну скидай одеяло! Вит…

Блин, уже в комнате, шустрый он сегодня. Никак вчера самогонку-то не стал с мужиками пить…, вот засада! Не хочу я сено косить. Лучше в сене спать, косить его как-то не сподручно.

–Витааааалькааааа!!!!!

Ёпт, шустрее, шустрее…, н-да, говорил я набольшему нашему – нельзя траву внутри забора выжигать! Опасно это. И ведь как в воду глядел! И рубашка и портки и даже всё лицо теперь в грязи. О, никак дождь по ночи прошёл? Поднимайся Виталька, поднимайся, а то ведь шлангой-то достанется…, уф, скользкая какая грязища…

–А ну стой паршивец!

–Уййй! – Это я, значит, кричу значит. Рука у бати моёго як рельс железнодорожный. Ухватил так, что шиворотом чуть башку не отрезало. За то на ноги поставил – вот рывком одним и не напрягаясь. Батя у меня здоров, самый, наверное, здоровый в Новом. Хорошее качество и характер у него мягкий. Вон, сам весь злой, в глаза мне смотрит, кулак второй сжимает-разжимает, вот, казалось бы, возьмёт и треснет от души да по сусалам, ан нет. Отпустил, на ноги поставил, а вот у Петьки батя тот бы не отпустил, дал бы так, что весь сенокос можно и отменять уже.

–Ты чаго бегаешь-то? – Насупился батя, злится он. Мучает его, что я утром-то встаю как все – глаза открыл, считай, проснулся, а вот работать в поле не загонишь, всё норовлю сбежать.

–Так я это… – Что бы такое сказать, что бы точно шлангой по заднице не получить? Уф…, что-то не лезет ничего в голову с просони-то…, о! – Я со сна-то подумал, тревога то, вот и побёг. До арсеналу. – С честными глазами говорю. И головой на всякий случай киваю, да пытаюсь сообразить в какой стороне у нас арсенал-то в Новом стоит. Вроде как раз у сеновала его и строили мы…, или дальше, у Амбара? Хех, амбар. Даже Амбар. По привычке назвали, а ведь, по сути, настоящая крепость внутри крепости. Там и запасы у нас и инструменты самые важные и генератор, тоже там он стоит, гудит всю ночь, собака свинская. Не уснёшь из-за него, а уснёшь кошмары снятся. Вот ведь тоже, какая вещь полезная, какая важная, а ведь сама по себе-то сволочь какая ж противная-то! Парадокс жизни. Оно бывает. Вот Пашка – хороший хряк, добрый, а на деле что? Сало на зиму и мясо скусное…, что-то я не про то задумался совсем. Точно шлангой получу.

–Врёшь стервиц паршивай! – Батя губы кривит, а говорит уверенно, весомо так. Но я-то его хорошо знаю, чай шишнадцать лет в одной хате живём – сомневается он, не знает, верить аль не верить. Ведь мог я и правда с его воплей, да спросони перепугатьси, молод я опять же, а значит по определению психика у меня неокрепшая, шаткая. Так кажись, учительница наша нам сказывала. Там ещё, дома сказывала – она теперь вообще как призрак какой-то. Я её и вспомнить уже не могу. Только блузка эта белая, помню вот что белая, а всё остальное, ну, что выше блузки, да что ниже, вот хоть убей, не помню. Да и школа стала как-то из памяти стираться. Эх…, бррр, что-то ностальгия грызть начинает. Ничего хорошего в том нет, в том только шлангой по заднице можно найтить.

–Не вру батя! Перепугалси я. – Киваю головой, ну, для убедительности. – Сильно перепугался. Вот был бы моложе так и кровать бы напугал, а так хоть в грязи только извалялси, без стыдобы ентой. Кричишь громко бать, а я спал ведь, сон плохой вот ещё снилси.

Батя покраснел весь. Стесняется это он. Вчерась ещё набольший наш, да старейшина орали на него – весь Новый слыхал.

–Оболтуса ты своего будишь так что куры нестись перестають! Ты это брось нам тут!

Оболтус – это про меня значит. Меня вообще дома ещё соседи хорошо знали. Вот, Виталька – ну не знает никто. А вот про оболтуса спросишь – и дом покажут и скажут, как пол лета от сенокоса отлынивал. А я ведь что, я ничё. Не отлынивал я. Просто возраст у меня такой, переходный. Мне вот внимание надо, молочка парного, да Любане цветочков нарвать – хорошая она Любаня-то. Женюсь я на ней. Ну, выросту когда. То есть через год другой уже. Вот, а мне что-то всё больше шлангом да по заднице…, эх, что поделаешь, где в деревне-то, да кто разглядит-то мой тонкай внутренний мир!

–Ну, ты это…, Виталь, ты это давай. – Бормочет батя, смущается. Вот и за ружьё опять пальцами лапается – это он когда нервничает, всегда так. Тут у него привычка эта появилась. Дома-то ружьё дома всё время лежало, а тут нельзя так. Тут ружьё с собой надо, даже в Новом. А то вот было на днях, кошак по ночи перелез через изгородь и куру задавил. Дядя Прокоп из дому вышел, когда кошак куру-то давил – он по ночи часто выходит. Говорит сон у него лучше, если он перед сном прогуляется. Мы то что? Мы верим, киваем всегда, сочувствуем, Прокоп он старенький, пусть его. Главное что бы он по большому на ночь глядючи ходить не стал. А так пусть его – просто мы в его любимом месте забор не чиним, да не ходим туда вовсе, пусть оно так вонят, без нас. Да, а вышел-то он, да без ружья вышел. А кошак его увидал. Прокоп еле ноги унёс и причину прогулки ночной своёй, всю на крыльце и оставил, да с процентами в виде других ингредиентов. Цельных пять минут Прокоп дверь свою плечом подпирал (и откуда у старика только силы взялись?), пока кошак её драл на щепу, да мужиков наших будил. Они-то уже с ружьями вышли. Кошака так дробью нашпиговали, что он в весе кило три прибавил! И ведь сбежал кошак-то. Живучие они. По утру всем Новым искать его выходили – на поле Игнатьевском нашли. Убежать-то убежал, да не далеко убежал. На поле том и помер. Мы шкуру его уж приспособили, в Амбаре, набольшему коврик бабы наши соорудили. Хороший получился. У кошаков шёрстка хорошая, красивая она. А когда сдохнет, она почему-то ещё и зелёным так вот прям красиво, переливается вся. Не будь кошаки такие зверские, дядя Федот, наверное, и их разводить бы стал. А чего? Кроликов же дома разводил? Разводил. И кошаков мог бы. Да зверские они, никак оно не выйдет. А вот мышков местных он разводит…, правда, это по-моему не мышки вовсе, а крыски свинские какие-то. И зачем они Федоту? Мало ему его делянки что ли.