Текст книги "Искатели алмазов"
Автор книги: Николай Золотарёв-Якутский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
8. Враг на пути
– Семь лет прошло с того дня, как Бекэ рассказал старшине о камне алмазе, приносящем человеку богатство. Каждый год в начале лета тойон отправлялся на Иирэлях, ставил на берегу юрту и целые дни проводил на реке в поисках драгоценного камня. Вечерами, лежа около юрты у костра, думал: «Хватит жить, как жили деды и прадеды. Я тойон и считаюсь богатым, однако разве это богатство – олени? Любой русский купец живет лучше меня. Найду камень, получу за него кучу денег, построю дом, а может быть, даже каменный дворец в Иркутске, найму приказчиков и через них начну скупать всю пушнину по Вилюю и Лене. Построю магазины для продажи мехов… Вот тогда я буду настоящий большой господин, улахан тойон. Тогда уж купчишки вроде Васьки Кокорева на порог моего дома не посмеют ступить. Женюсь на другой, на богатой русской девушке. А там…» Что будет «там» – не мог представить, иссякала фантазия. Смутно мерещились груды драгоценных алмазов, которые он пошлет в подарок царю, и тот за его преданность назначит тойона Павлова якутским генерал-губернатором….
Тут уж старшину орала оторопь. Он испуганно оглядывался по сторонам, словно кто-то мог подслушать его мысли. А утром чуть свет отправлялся на поиски.
Часто навещал его Бекэ, рыбачивший на Иирэляхе. Павлов показывал ему найденные накануне светлые камешки правильной формы.
– Друг Бекэ, какой из этих камней похож на алмаз, который ты продал Кокореву?
Бекэ брал камни, перекатывал на ладони и возвращал.
– Э-э, нет. Это не то. Это простые камни.
– Каков же был найденный тобой?
Бекэ давно понял, что во время выпивки с Павловым все выболтал ему. Сначала он ругал себя, но потом решил, что сожалеть не о чем. Разве только ему, Бекэ, принадлежат таежные звери, рыбы в реках – то, чем он живет? Нет, они принадлежат всем людям и никому в отдельности. Каждый волен выследить и убить колонка, поймать жирного сига. Так же и камни. Ведь не он же, Бекэ, создал их, почему же он один должен ими пользоваться? Это несправедливо. Значит, Кокорев, советовавший никому не говорить о «глазе» злого духа, поступил неправильно.
И Бекэ охотно объяснял:
– Камешек, найденный мной, был чист и прозрачен, как льдинка. Он имел восемь граней и на солнце играл красными, синими, зелеными, желтыми огнями. Нашел я его около самой воды, на отмели в устье, и там, где он лежал, на воде сияла радуга…
Павлов продолжал собирать камни, благо, имелся досуг. Со временем расширил круг поисков. Исследовал Малую и Большую Ботуобии, Таас, Юрях, Ухтую. Но главные надежды он возлагал на Иирэлях. «Рано или поздно, – думал он, – мне должен открыться этот таинственный камень – алмаз».
А пока он слышал от Бекэ неизменный ответ; «Э-э, чет не то…»
Временами Павлов начинал подозревать, не водит ли охотник его за нос? Злость закипала в сердце, рука крепко сжимала рукоятку висевшего на поясе длинного кривого ножа. Но успокоившись, старшина отбрасывал подозрения. Всякому ясно: Бекэ бескорыстен и простодушен, как ребенок. И все же, когда Павлов занялся вместо Кокорева скупкой пушнины, для Бекэ он установил льготу, платил ему больше, чем другим. Бекэ относил это за счет дружеского расположения Павлова и всячески старался угодить старшине.
Однажды Павлову случилось быть в Якутске. По делу он зашел к исправнику и преподнес его молодой жене богатую шкурку серебристой лисицы. Жена исправника тут же накинула шкурку на плечи, повернулась перед зеркалом: подернутая инеем шерсть бархатно переливалась на свету. Зарумянившись от удовольствия, женщина в знак благодарности протянула Павлову руку для поцелуя. На среднем пальце разноцветными искрами брызнул камешек, вставленный в золотой перстень. Павлов взял протянутую руку, поднес к глазам. Камешек был прозрачен, будто льдинка.
– Госпожа, как называется этот красивый камешек?
– Бриллиант, господин Павлов, или по-другому – алмаз.
«Так вот он какой… Теперь я не ошибусь, теперь я знаю, что искать», – пронеслось в голове. Старшина быстро покончил с делами и уехал домой. Больше он не обращался за помощью к Бекэ. И за пушнину стал давать ему товаров не больше, чем другим. Бекэ дивился такой перемене и все гадал, чем он прогневил друга-старшину.
…Когда приезжий ученый человек из Петербурга упомянул про Бекэ и про алмаз, Павлову показалось, что почва заколебалась под ногами. «Кончено… Никогда не сделаться тебе богачом, никогда не жить в Иркутске, в собственном дворце.» Русский обо всем расспросит Бекэ и найдет алмазы. Ему это не трудно: он ученый человек. Наедут стражники и близко не подпустят тебя к местам, где залегают драгоценные камни. Значит, впустую затрачено столько усилий?» Мысль эта словно подстегнула старшину, сосредоточила его волю. Главное – не дать повстречаться приезжему с Бекэ. Почтительно пригласить ученого русского в дом. Теперь заняться Бекэ. Получай лишних полпуда муки, потом я тебе их припомню, а сейчас скорее убирайся!.. А что сказать гостю? Что? Да просто сказать: Бекэ умер. И гость ни когда не узнает, что это ложь, он не понимает якутского языка, ни один охотник на триста верст вокруг не говорит по-русски…
– Бекэ давно умер, господин Великанов.
– Так… – Владимир Иванович задумчиво постучал пальцами по столу. – Жалко. Очень жаль. Но будем искать… Где он жил?
Вопрос застал Павлова врасплох. Он спрятал глаза, зачем-то поправил пояс и сказал первое, что пришло в голову: – Бекэ жил на Чоне.
В это время к столу подошла жена Павлова. Она звала несколько русских слов и поняла фразу, сказанную мужем.
– Ты что, Алексей, разве забыл? – заговорила она по-якутски. – Бекэ сроду не жил на Чоне, это совсем в другой стороне.
Павлов улыбнулся ей, но в суженных глазах его застыло бешенство.
– Если ты знаешь лучше, женщина. – по-якутски ответил он, – то собирай налоги, скупай шкурки, разговаривай с ученым гостем, а я встану к печке.
Жена смиренно поклонилась и ушла на кухню.
– Что она сказала? – спросил Великанов.
– Она спросила, подавать ли обед, господин. Я велел подавать…
Месяц прожил Великанов у Павлова, ждал, когда сойдет снег.
Однажды утром проснулся, выглянул в окно и не узнал окрестностей. Там, где вчера лежали белые, казалось, вечные сугробы, сегодня чернела земля, поблескивали подернутые рябью лужи. Со стороны реки доносились гулкие удары: лопался ледяной панцирь.
На ветках ивы и тальника появились серебристые «барашки», березы выпустили сморщенные светло-зеленые листочки. По вечерам и рано утром из-за реки доносились бормотание, шипение и свист тетеревов, резкие вскрики токующих белых куропаток. Ночью в лесу раздавался жалобный крик зайцев.
Прошел паводок, и наступили погожие дни. Солнце быстро подсушило землю.
Великанов стал собираться в дорогу. Павлов вызвался быть его проводником. Однажды утром они выехали на лошадях со двора.
К вечеру перевалили лесистую гору и спустились к реке Чоне. Заночевав в хижине рыбака, двинулись вниз по реке. Вскоре путь преградили высокие скалы. Тут русло обрывалось порогом и река образовала водопад.
– В этом месте Бекэ нашел алмаз. – сказал Павлов.
Великанов спрыгнул с лошади и велел ставить шалаш. Полный энергии, веры в успех, он не утерпел, достал из вьюка молоток, спустился к самой воде, чтобы исследовать породу, долго перебирал мелкую гальку. Вот оно, место, где найден знаменитый кристалл «Полярная звезда». Десять лет понадобилось Великанову, чтобы добраться сюда. Где-то здесь, может быть, у него под ногами, лежат несметные богатства. Работать, работать, искать! Цель близка.
Павлов следил за ним сверху. Время от времени насмешливая улыбка кривила его губы. «Ничего ты здесь не найдешь, кроме речной гальки, господин Великанов… А если найдешь!..» Рука его легла на рукоять ножа…
За лето Владимир Иванович исследовал большую часть реки Чоны. Алмазов не было. Поздней осенью, удрученный неудачей, он возвратился в Петербург. Здесь его ждала печальная весть: умер академик Федотов, учитель и друг.
Зимой Великанов поднял вопрос о новой экспедиции, но Ученый совет Академии отказал в средствах. Среди ученых угасла вера в сибирские алмазы, и только Великанов продолжал верить. Они есть, они существуют, только обнаружить их – непосильная для одного человека задача.
В алмазном каталоге против наименования «Полярная звезда» в графе «Место находки» продолжало еще сорок с лишним лет стоять звучавшее как сама безнадежность слово: «неизвестно».
Часть вторая
1. «К амаке в гости»
Шло лето 1948 года. Эвенки одного из стойбищ на берегу Нижней Тунгуски были взбудоражены редким событием: на реке показалось несколько лодок с людьми. Лодки повернули к берегу, стали приближаться. Эвенки столпились у самой воды, ждали. Тут же шныряли падкие до всяких зрелищ мальчишки. Самые нетерпеливые залезали в воду, размахивали руками, видимо опасаясь, что люди в лодках не заметят стойбища и проедут мимо. Разгорелись споры. Одни утверждали, что эта выездная агитбригада, другие – что их собираются посетить артисты, и только мужчина в военной гимнастерке, с медалью «За отвагу» на груди, сказал что в лодках геологи.
Лодки причалили к берегу. Люди начали выгружать кладь: тюки, ящики, свертки брезента. Работой распоряжался среднего роста человек лет сорока, кареглазый, с черной бородой. У него были неторопливые движения, скупые жесты, но зато громкий, командирский голос.
Люди поминутно обращались к нему.
– Федул Николаевич, будем распаковывать палатки?
– Федул Николаевич, а куда ставить рентгеновский аппарат?
К нему подошел старик эвенк и что-то сказал на своем языке.
Федул Николаевич засмеялся, развел руками: не понимаю.
Ему на помощь пришел эвенк в гимнастерке.
– Старик спрашивает, куда путь держите?
– А! В тайгу идем, в тайгу!
Человек в гимнастерке перевел старику ответ начальника.
– Амака! – не то удивленно, не то испуганно воскликнул старик. – Амака!
В толпе эвенков послышались громкие восклицания, слово «амака» переходило из уст в уста.
– Скажи, друг, что такое «амака»? – обратился Федул Николаевич к фронтовику.
– Амака – лесной хозяин, медведь по-вашему. Старик сказал, что вы идете к амаке в гости, потому у вас и нет ружей.
Федул Николаевич весело рассмеялся:
– Великолепно! В тайгу без оружия, – значит, к амаке в гости! Великолепно. Степан Владимирович!
К нему подошел высокий человек с тонкими чертами лица.
– В чем дело?
– Вот вам готовое условное название для нашей экспедиции: Амакинская. Как с точки зрения главного инженера?
Степан Владимирович подумал и сказал серьезно:
– Что ж, подходящее. Амакинская так Амакинская. Промывку начнем завтра?
– Да, с утра отправляйте людей.
К вечеру на берегу Нижней Тунгуски раскинулся палаточный поселок. А с утра группы рабочих во главе с прорабами отправились вверх и вниз по реке. Они останавливались на песчаных косах и начинали промывку галечника в лотках. Легкие породы уносила вода, тяжелые оседали на дно лотка. Люди склонялись над этими осадками, долго и внимательно рассматривали их, и каждый раз кто-нибудь разочарованно ронял: «Пусто». Пятая, десятая, сотая проба: «Пусто». На дне лотков люди не находили того, что искали. А искали они алмазы.
…Федул Николаевич Семенов познакомился с профессором Великановым еще будучи студентом Ленинградского горного института, двадцать лет назад. Ош побывал с профессором в двух экспедициях. У походного костра завязалась их дружба. Профессор много рассказывал о своих странствованиях по якутской тайге в поисках алмазов. Эти рассказы он неизменно заканчивал словами: «Алмазы в верховьях Вилюя есть. Они ждут своего открывателя!»
«Но почему же вы не нашли их, профессор?» – спрашивал студент.
«Почему? Да потому, что у меня было очень мало возможностей. Ведь я не имел никакого оборудования, чтобы промыть хотя бы один кубометр галечника и песков. А кристалл, лежащий на поверхности земли, – случай весьма редкий».
Юный студент Федул Семенов увлекся идеей Великанова. Все говорило за то, что профессор прав. Центральная Сибирская платформа была самым древним в Азии материковым образованием и по геологической структуре напоминала алмазоносную Южную Африку. В Сибири можно найти алмазы, нужно только искать. Перед войной была создана экспедиция, но она не успела выехать на место: фашисты напали на Советский Союз.
Федул Николаевич ушел на фронт, стал офицером. Дважды находили его фашистские пули, ню оба раза смерть только замахнулась, а ударить не ударила. Майор Семенов до Вены дошел и в 1946 году вернулся домой. Великанов встретил его радостной новостью. Совет Министров СССР счел одной из первоочередных задач разведку алмазов в Сибири. Желает ли Федор Николаевич возглавить экспедицию? Желает ли! Да вот уже скоро двадцать лет, как это стало его заветной мечтой!.. Так Семенов сделался начальником Амакинской экспедиции.
За время войны далеко вперед ушла промышленность страны. Намного увеличилась скорость резания металлов, создавались станки, позволяющие вести обработку на высоких режимах. Но не было сверхтвердых режущих инструментов. Рабочие, инженеры мечтали резать металл алмазом Стойкость такого резца позволяла во много раз увеличить режимы обработки. Советское правительство покупало алмазы в Англии и платило за них втридорога. Такими алмазами не оснастить в больших масштабах металлообрабатывающую промышленность. Амакинская экспедиция должна была открыть свои, отечественные алмазы.
…Позади осталась большая половина лета, а промывка галечника не давала результатов. Алмазов не было.
Федул Николаевич, только что вернувшийся и-поисковой партии, вошел в палатку мрачный и злой. Навстречу из-за стола поднялся главный инженер Степан Владимирович Белкин.
– Ну что?
– Ничего, – хмуро буркнул начальник экспедиции, усаживаясь на топчан. – Ничего, кроме комаров. Можно подумать, что здесь комариный заповедник.
– Нет, хоть бы один махонький, завалящий кристаллик! – возбужденно ерзая на топчане, проговорил Семенов. – Чтобы только вселить надежду в людей… Правильно мне мастер Мефодий Трофимович сказал: даром государственный хлеб переводим!
– Хм, разве мы виноваты, что алмазов нет? – пожал плечами Белкин. – У нас совесть чиста.
Федул Николаевич грохнул кулаком по колену и крикнул так, что лежавшая у входа в палатку сибирская лайка вскочила и, прядая ушами, благоразумно отошла в сторону:
– Да разве стране от этого легче?!! Стране нужны алмазы! Ал-ма-а-азы! А не наша чистая совесть!
Белкин улыбнулся.
– Если бы алмазы шли на голос, я бы, уж поверь мне, не пожалел глотки.
Федул Николаевич досадливо мотнул головой.
– Извини… Но в нашем положении и ангел начнет на стены бросаться.
Помолчали.
– Я все думаю: неужели Великанов ошибся? – опять заговорил Федул Николаевич. – Да нет не может быть. Налицо полная аналогия с Южной Африкой. Где-то, возможно, даже рядом с нами, мы не знаем, расположены кимберлитовые трубки. Вода размывает их, уносит кристаллы, они оседают на отмелях, на косах… Но почему же мы их не находим? Почему?
– Причин, вероятно, несчетное множество, – отозвался главный инженер. – Но мне думается: основная причина – вечная мерзлота. Она затрудняет размыв породы. В Южной Африке с этой точки зрения условия для размыва идеальные.
– Объяснять мы мастера, – сказал Федул Николаевич. – А вот найти алмазы… Как их найти?..
Около палатки послышались торопливые шаги. Откинув полость, вошел инженер Фанин. Широченная улыбка, которую он просто не мог сдержать, казалось, осветила все темные углы в палатке.
Федул Николаевич удивился: откуда взялся Фанин? Сейчас он должен находиться во второй поисковой партии, на порядочном расстоянии отсюда вверх по реке.
Фанин выложил на стол клочок бумаги, осторожно развернул его.
– Кажется, нашли, товарищ начальник!
На бумаге лежал маленький, меньше зернышка проса, прозрачный кристаллик. Семенов почувствовал, как сердце замерло на мгновение и начало биться гулкими редкими ударами.
Ни слова не говоря, взял кристаллик двумя пальцами и выскочил из палатки. Скорее на рентген! Рентгеновские лучи точно укажут, алмаз это или не алмаз.
Палатка с рентгеновским оборудованием стояла рядом. Федул Николаевич положил кристалл под глазок аппарата, включил. Камешек засиял голубоватым светом. Алмаз! Первый долгожданный сибирский алмаз! Сейчас, в это мгновение, с треском рушилась теория о тропическом происхождении алмазов. Сейчас, в это мгновение, люди, где-нибудь в Москве или Ярославле сидящие на спектакле, слушающие концерт, встающие к станкам в ночную смену, отходящие ко сну после трудового дня, стали намного богаче. Они еще не знают этого, но это так. Сибирь дала им первый алмаз из тысяч, а может быть, и миллионов алмазов, хранящихся в ее недрах…
Федул Николаевич с трудом оторвал взгляд от голубоватого сияния. Рядом стояли Белкин и Фанин. У обоих – влажные от волнения глаза.
– Поздравляю, – тихо сказал Семенов. Все трое пожали друг другу руки.
Искатели воспрянули духом. Труд их достиг небывалой производительности: за день промывались тонны галечника и песка. Рабочие, инженеры, техники с замирающими сердцами вглядывались в днища лотков – вот-вот покажется долгожданный кристалл. Теперь они знали: алмазы есть, их можно найти на берегах Нижней Тунгуски!
Но природа словно посмеялась над искателями. Поманила их одним драгоценным кристаллом и накрепко захлопнула свою богатую кладовую. Алмазов больше не находили… А лето, или, на языке геологов, полевой период, приближалось к концу. С севера, со стороны реки Котуй, по угрюмым каменистым склонам сопок сползал туман, повеяли холодные ветры. Побурели травы, пожелтели заросли ерника и черной березки, а обитавшие в них куропатки оделись в белоснежный зимний наряд. На прибрежных песчаных косах уже не видно медвежьих следов: залегли медведи по берлогам. Ежедневно начали выпадать дожди, и по утрам в ложбинах поблескивали чистым прозрачным льдом большие лужи.
Нужно было возвращаться в Москву. Федул Николаевич медлил. «С чем мы вернемся? – думал он. – С одним кристаллом? Смешно. А на следующий год пока доберемся сюда, пока устроимся – потеряем не меньше месяца полевого периода.
Созвал совещание инженеров и мастеров, поделился своими соображениями. Старый мастер Мефодий Трофимович Лыков, еще до войны работавший с Семеновым на Урале, человек могучего телосложения, с бородой чуть ли не до пояса, сказал:
– Оно, конечно, негоже – ни с чем-то возвращаться. Зимовать надо, и бояться зимовки нечего! – Он усмехнулся в бороду. – Тут про нас эвенки болтают: мол, к амаке в гости пришли. Ну, коли мы гости, так давайте с хозяина пример брать. Он, хозяин-то, амака, в берлоге зимует, и никакой здешний мороз его не берет. Давайте и мы себе берлоги выкопаем, землянки то есть.
Предложение старого мастера было принято. Люди, все лето копавшие песок и галечник, начали копать землю, рубить лес. Вскоре вдоль берегового крутояра вместо палаток появился ряд дверей, из земляных крыш выглядывали трубы глинобитных печей. В дикой тайге, в царстве амаки, запахло дымом и жильем.
Результаты летних изысканий были обработаны и посланы в Москву. В конце зимы Федул Николаевич получил распоряжение министерства: экспедиции разбиться на несколько партий, чтобы охватить поисками обширный район Центрального Сибирского щита.
Наступила весна. С юга задул ветер, начал сбивать кухту – намерзшие на ветках комья снега. Под деревьями, у основания стволов появились проталины, выглянули из-под снега зеленые стебельки травы.
Прошло еще несколько дней, и тайга наполнилась журчанием водных потоков, огласилась щебетаньем птиц, гомоном гусей, кряканьем уток, шепотом и вздохами весенних ветерков. Как только реки вошли в берега, часть экспедиции во главе о Семеновым двинулась на Вилюй.
2. Внук Бекэ
Первый вилюйский алмаз нашли в излучине реки Мархи под Малыкаем. Это был крошечный кристалл с сильно стертыми гранями, из чего следовало, что он проделал по реке немалый путь. Второй алмаз обнаружили ниже Хорулахского водопада. Он оказался менее стертым, чем первый.
На совещании инженеров и мастеров Федул Николаевич говорил, задумчиво рассматривая лежавшие перед ним на чистом листе бумаги кристаллики:
– Результат нашей работы, как вы сами понимаете, ничтожный. Эти кристаллы имеют для нас ценность лишь постольку, поскольку указывают на существование где-то в верховьях Мархи или на ее притоках коренных алмазных месторождений – кимберлитовых трубок. В сущности, даже если бы нам удалось найти богатейшие россыпи в галечнике, мы все же не могли бы считать свою задачу выполненной. Нам важно найти коренные месторождения. Мы знаем, что алмазы в Сибири есть. Теперь мы должны узнать, где они образуются Но как это сделать? Как?
Поднялся Фанин. Был он в болотных сапогах, в телогрейке, лицо красноватое в комариных укусах, прибыл прямо с промывки.
– Федул Николаевич, а что, если по степени потертости кристаллов определить расстояние, которое они прошли по реке?
Семенов скептически усмехнулся.
– Можно подумать, что вы находитесь в Москве, где у вас под боком лаборатория. Чем вы определите степень стертости?
– Попробую, – настаивал Фанин, – дайте мне неделю.
Собрание поддержало инженера, и Семенов согласился.
Фанин уединился в палатке, несколько дней мастерил прибор для определения стертости алмазов и ровно через неделю доложил результат исследований: кристалл, найденный под Малыкаем, прошел путь в 250 километров. Фанин сиял: он ручался за точность. Но главный инженер Белкин омрачил его радость.
– Ваш способ, Григорий Харлампиевич, можно бы считать идеальным, если бы река Марха не имела притоков. Но, к сожалению, мы не в силах определить, из какого именно притока принесен кристалл.
Фанин замялся. Увлеченный своей идеей, он как-то не подумал об этом. Его поддержал Семенов.
– Способ, конечно, не идеальный, но все же теперь у нас в руках есть какая-то нить. В каждом притоке будем брать пробы и поднимемся вверх по той речке, на которой найдем следы алмазов. Это займет много времени, но другого выхода нет. Так и сделаем.
Однако осуществление своего плана Семенову пришлось отложить. Экспедиция таяла день ото дня. Рабочие брали расчет и уходили. Они – потеряли веру в успех, и Семенов понимал их. Велико ли удовольствие, в самом деле, перелопачивать тонны гальки, совершенно не видя реальных результатов своего труда? Работа казалась им бессмысленным переливанием из пустого в порожнее. Их не могла удержать даже высокая зарплата. Какая радость в деньгах, если труд твой лишен смысла? Взял расчет и испытанный проводник экспедиции, эвенк-охотник.
Семенов искал выхода из создавшегося положения. Можно было свернуть экспедицию, возвратиться в Москву и набрать новых рабочих. Но это отсрочило бы работы самое меньшее на год. Семенов не мог уйти из тайги с пустыми руками. Тогда он обратился к ближайшему якутскому колхозу «Улуу тогой» («Великая дуга») с просьбой выделить людей в помощь экспедиции. Правление колхоза постановило послать на поиски алмазов сильных, выносливых охотников.
Экспедиция пополнилась новыми участниками. Среди новичков был двадцативосьмилетний колхозник Александр Васильев. Бывший фронтовик, он хорошо говорил по-русски, отлично знал тайгу. Васильев согласился быть проводником. Он оказался на редкость выносливым человеком. После целого дня пути по бездорожью, когда все валились с ног от усталости, он оставался свеж и бодр, словно только что выспался. Когда колхоз посылал его в экспедицию, один из членов правления сказал:
– Нам жалко тебя отпускать, Александр Александрии. Ты хороший охотник, знаешь тайгу, как углы своего дома, и никогда не возвращаешься с промысла с пустыми руками. Таким же был твой дед Бекэ. Говорят, что он нашел драгоценный камень и продал его купцу. Может быть, и ты сумеешь найти такой камень. Тайга тебя любит, поезжай в экспедицию.
Отец Александра, тоже член правления, согласился.
– Все, что тут говорили – правильно. Поезжай, сынок.
Исследования притоков Мархи не дали ничего. Приближалась осень, а с нею период дождей.
Экспедиция перебралась на зимовку в Сунтар. Ее контора разместилась в бревенчатом домике на окраине городка. Здесь производилась обработка материалов.
Конец августа выдался на редкость сухой и теплый, и это угнетало Семенова.
– Поспешили на зимние квартиры, поспешили, – говорил он Белкину, поглядывая в окно. – Какие дни даром пропадают!
Он с досадой крутнул в пепельнице папироску и стал мерить шагами комнату.
– Все равно бесполезно, – отозвался главный инженер. – Только бы людей вконец измучили.
Они сидели в кабинете начальника экспедиции. Дощатый стол, покрытый зеленой клеенкой со следами чернил, три некрашеные табуретки – вот и вся обстановка. Сизый папиросный дым волокнами тянулся к открытому окну. В комнату влетел слепень, покружил, стукнулся о второе закрытое окно, заметался по стеклу, жужжа пронзительно и заунывно. Федул Николаевич следил за его бестолковыми попытками выбраться на волю, и его охватывало чувство безнадежности, как будто не слепень, а он сам ткнулся головой в глухую стену.
В кабинет вошел радист, подал телеграмму. Семенов пробежал глазами текст: «Академик Великанов вылетел Сунтар вашу экспедицию встречайте». Федул Николаевич широко улыбнулся. Давно не видел Белкин такой щедрой улыбки на его лице.
– Что там?
Федул Николаевич молча положил перед ним телеграмму. Он вдруг понял, что его раздражает какой-то монотонный звук. Это слепень настойчиво пытался пробиться сквозь стекло на волю. Федул Николаевич открыл окно. Слепень несколько секунд ползал по переплету, словно еще не веря в избавление, потом с ликующим жужжанием пулей вылетел навстречу голубому небу.
