Текст книги "Полное собрание сочинений в 15 томах. Том 1. Дневники - 1939"

Автор книги: Николай Чернышевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

12 [января]. – От Ворониных пошел к Вольфу, «От. записки»

чтоб читать. Их уже читал один господин, которого я просил после дать мне их. Он все читал, но наконец его соблазнил «Сын отечества», который лежал у меня на коленях, и он поменялся на пего. У Вольфа не видно < Droit; и «Gazette de France >, но вместо того, – и может быть это лучше, – явилась «Independance Beige > ¹¹³, – ее-то я раньше всего и начал читать, а после Staats-Anzeiger > прусский¹¹⁴. Итак, во Франции Собрание большинством 4 голосов приняло в рассмотрение предложение Rateau; во Франкфурте дали полномочия Гагерну вести переговоры с Австриею как отдельною державою ¹¹⁵. У Вольфа я просидел так долго, как, может быть, никогда еще не сидел, до 4Vs, так что пришел домой в 5, – выпил только кофе и не проголодался. У «Отеч. записок» переменился формат полей*, и от этого, хотя страница печатная осталась та же, книга стала шире; взяв ее, я перекрестился, молясь, чтобы нынешний год были здесь труды мои или Вас. Петр.; они переменились также* в том, что вместо двух колонн везде теперь одна. Прочитал «Неточку» ^ltb; хотя содержание мне' не нравится, но мне кажется, что это решительно не то, что «Капельмейстер Сусликов»¹¹⁷: то чушь, а это писано человеком с талантом, так что не чуждо психологического анализа и занимательности для науки, хотя собственно мне и не понравилось. В Смеси «Наталья Ивановна» ¹¹⁸ писана довольно порядочно, хотя решительно ничтожна, но видно, что человек не решительно пошлый, хотя есть некоторые следы тупости. Записок * Шатобриана нет, о чем я жалел. Обзор литературы за 1848 г. писан лучше, чем в «Современнике», но все не слишком-то, и зачем было несколько говорить о «Домби»? Это отзывается общим местом. Места из «Рустема и Зораба» Жуковского ¹¹⁹ в самом деле некоторые весьма хороши по языку и стиху, весьма хороши, как будто народная легенда наша или из Гете; есть, хотя мало, и Державинских оборотов вроде девбчкам – сучочкам. После обеда лег читать «Фауста» Губера, и теперь перевод понравился более, чем сначала; заснул между прочим и спал до чаю; после был доктор у Любиньки, и как уехал, я принялся писать это.

В газетах пишут, что Гизо скоро издает продолжение своей «Истории анг… революции» – Кромвеля. Мне бы хотелось это как-нибудь прочитать. Что думать о Гагерне и споре его с Linke за Австрию, не знаю; верно в самом деле нельзя, если Gagern решается исключить ее из Германии – у меня какое-то хорошее мнение о нем, а отчего – я сам не знаю, и, этому хорошему мнению уступая, я не ругаю его за то, что он не рубит с плеча, как всегда Linke. А Роберт Блюм все нейдет у меня из головы и все меня беспокоит мысль, что это убийство должно остаться без отмщения. Теперь 10 часов, завтра начинаются снова лекции: для меня ровно все равно, только то разве, что теперь нельзя по утрам видеться с Вас. Петр. В «Неточке» мне что-то кажется: не к этому ли же роду людей, как отчим Неточки, принадлежит и Вас. Петр.? т.-е. со слабою волею? – Внешнее сходство меня заставляет так думать тоже, напр., женитьба того и другого; но что за слабоеп-воли у Вав. Петр.? – это вздор.

13 [января]. – Утром читал кое-что довольно плохо из давріѳ принесенных Ив. Гр. книг, играл в шахматы, тосковал о Вас. Петр., которого между прочим и дожидался; в 12 час. ушел в университет к Куторге, но его не было, потому что болей. Оттуда я шел с Филипповым, прошли до Мойки, он по каналу, я пошел к Вольфу, у которого просидел до ЗѴ2—ІѴ2 часа – и чувствовал усталость и ломоту в спине (когда пришел домой, у Же после увидел, что это припадок лихорадки). Куткины утром присылали письмо, я вследствие того написал Данилевскому, чтоб он пришел к ним. Около 5 пришел Вас. Петр, и сказал, когда вышел курить в залу, что Горчаков, у которого он был ныне, сказал: «Вы человек семейный? Это одно уже уничтожает всякую возможность». – «Я стал было говорить, что я могу оставить жену здесь…» – «А это противне моим правилам и притом я уверен, что вы женились по любви; вам будет хотеться увидеться с нею». Такой добрый человек, извинился, что беспокоил меня, и проч.». Вас. Петр, сидел до 7Ѵг, едва я упросил дождаться чаю, а то хотел уйти, между тем как самовар уже был на столе, потому что у него хотели быть Самбурские, а сахару. нет, насилу я удержал. Меня в голову так поразило, т.-е. не поразило, а так, это известие. Я не волновался ровно нисколько, ровно нисколько, но я смотрел на эту его поездку уже как на верную; думал, что он теперь пойдет по новой дороге, а вместе и мои обстоятельства выйдут из этого ложного положения, в котором они теперь… Да, штука плоха. – Мы играли в карты, пока Ив. Гр. был в бане. Теперь 11 час., ложусь, допишу завтра.

(Писано в пятницу, у Фрейтага на лекции.) – Когда уже сиде Вас. Петр., и тогда, но особенно, когда он ушел, а я лег в зале на диван читать «Дердий Гиржа» ¹²°, повесть, написанную с большим смыслом, чем я думал («Пантеон», № 1, 1848 г.), то стала мель* кать мысль, как теперь будет Вас. Петр., и тотчас, конечно, явилось: должен писать в журналах – как это сделать? – Мне показалось, что его должно ободрить к этому, если можно, своим примером, возбудить его решительность, показать ему дорогу и завязать свиязи, которыми мог бы он воспользоваться во всяком случае, последует ли он моему примеру или нет; должно достать для него денег тем, что сам начну писать; попробовать попасть в журнал, и как в «Отеч. записки» после двух неудач совестно, то обратиться на пробу к «Современнику». Что писать? Конечно, быль какую-нибудь – и скорее всего, – вздумалось почти в то же самое время, – историю Жозефины, которую рассказывал мне Петр Иванович Швецов, – я и стал думать; но вздумалось, что ведь собственно эта история имеет для меня достоинство и интерес как доказательство того, что должно воспитывать детей не так, как теперь, а объяснить им все, все опасности и, напр., говорить об онанизме, и о мужеложестве, и о разврате, и о венерической болезни, и о пьянстве, и о картах и проч. и проч., и все эго самому показывать им в истинном свете, показывать средства избегать этих вещей, пагубность некоторых из них, настоящую роль в жизни, какую должны занимать другие из них, напр., соединение с женщинами, любовь, карты, вино, – потому что смешно требовать от своего воспитанника, – сына или кого другого, – чтобы он воздерживался от этих вещей, от которых воздерживается разве один из тысячи, и смешно надеяться удержать его от этого, одним словом, что это доказательство всей пагубности настоящего образа воспитания; должно говорить детям все, должно быть товарищами во всей их жизни, должно быть с ними на такой же ноге, как товарищи их по летам, чтобы не было у них ничего от нас тайного, и чтобы не было и причин ничего скрывать от нас. Так вот, собственно, эта повесть приобретает свое значение[103]103
  Иллюзии.


[Закрыть] [104]104
  Искрении.


[Закрыть] только оттого, что она истинна, а если должно будет писать как повесть, должно будет очерчивать характеры, из которых многие не очерчены в самом рассказе Петра Ивановича, – таким образом характер судебным образом засвидетельствованного дела она потеряет, а характер истины поэтической, не знаю еще, успею ли я придать ей, – так собственно это только важно для меня, как пример в доказательство общего начала, которое я хотел бы, доказать, – так и буду писать статью ученую или именно не повесть, а рассуждение. Так я и решил и через несколько времени, около 9 час., после некоторых сомнений – писать или нет, – потому что сомневаюсь в успехе, – начал писать и[103]103
  Иллюзии.


[Закрыть] написал предисловие, Ѵз страницы одной почти взял из Гизо; это предисловие: «Вот что говорит Гизо, вот что должен сказать и я», и мне кажется, что теплота, которая у Гизо есть, и у меня сохранилась.

14-го [января]._т—Когда лег, стал читать Гизо «о заговорах» и с тем, что прочитал ныне утром, около 60 стран.; чрезвычайно хорошо; главным образом мне нравится чрезвычайно логическое развитие фактов в их общем виде и ходе – «сначала то, после то, то, то – и вот конец» – чрезвычайно хорошо. И кроме того, великое знание человеческого сердца в том отношении, что он хорошо видит истинные причины действия недовольства – опасение за себя, смешение своей опасности с опасностью общественной, одним словом, истинно глубоко анализирует сердце человеческое, все его illusions [103]103
  Иллюзии.


[Закрыть], и поэтому допускает и то, что эти люди в этих действиях иі словах, собственно говоря, sincere[103]103
  Иллюзии.


[Закрыть]", они как-то отчасти сами верят тому, что говорят, ^тем оправданиям и причинам, которые отвергают их противники; что он не останавливается на пустом: «негодяй, злонамеренный человек, лицемер»; конечно, и эти элементы входят в круг побуждений партий и людей, когда они действуют, но не они собственно главная причина действия.

Нынешний день чувствую еще, что не совершенно здоров я, и поэтому сам не знаю, как расположится день: может быть, посижу у Вас. Петр., но скорее пойду домой, потому что ведь Куторги не будет и поэтому время будет достаточно, чтоб отдохнуть от утренней ходьбы. Когда шел – ничего, а теперь снова нехорошо – усталость, хотя не болит в спине.

Изложу свои мнения о Франции. Людовик Наполеон мне кажется лучше, чем казался раньше, ц не таким глупым, как раньше – обыкновенный человек и добросовестный или может быть несколько хитрый человек, и после этого в таком случае и настолько проницательный, что противится своему министерству во многих вещах, понимая, что оно им не решительно-то дорожит и хочет делать из него мост для перехода к своим, одни к Орлеанам, другие к Бурбонам. Одилон Барро решительно потерял мою всякую симпатию, потому что действует не совершенно открыто, потому что делает сам вещи гораздо хуже тех, против которых восставал сам за год и за два, и мне кажется, что если не у Ламартина или Ледрю Роллена будет в руках власть, то лучше уже была бы у Гизо, а не у Od. Barrot и особенно гіс у Тьера, которого я что-то не люблю. Ледрю Роллен до этого почти времени имел все мои симпатии, Ламартин тоже; первый – как глава партии и именно как олицетворение ее, второй – как личность благородная, незапятнанная ничем, высокая, великая в нравственном смысле. Мне не хотелось бы, чтоб Собрание расходилось скоро, потому что этого не хочет левая сторона, но мне кажется, что если и разойдется, то убытка большого не будет, и что в видах правой стороны было бы лучше сохранить настоящее Собрание, а распуская его, они ошибутся жестоко или в своих надеждах, или в успехе; во-первых, тогда, значит, все партии левой стороны снова соединятся, как до февраля, от Кавеньяка и Marrast до Proudhon через L. Rollin и L. Blanc, они все соединятся решительно, и тогда будет два случая: или все партии правой стороны также единодушно будут подавать голоса на выборах и овладеют снова деревнями и в таком случае они выберут такую палату, которую должно будет назвать introuvable⁷' (как в 1815 г;) й impossible[105]105
  Беспримерной.


[Закрыть] [106]106
  Невозможной.
  Голосовать.


[Закрыть], и тогда снова вспыхнет восстание, разгонят эту палату, и будет для правой стороны последняя горше первых, потому что уже власть не будет в руках Marrast,' а в руках Ledru Rollin или шути и Louis Blanc и надолго, если не навсегда, останется в руках этих партий. Это в случае, а) что на выборах будут единодушны, Ь) что при этом успеют склонить деревни на срою сторону (в чем я не решительно уверен, потому что Наполеон не через них выбран долж_г но быть в деревнях, а собственно через свое имя), с) что деревни станут voter⁷'[106]106
  Невозможной.
  Голосовать.


[Закрыть] с таким же усердием и в таком же большом числе, как в декабре. Но скорее, что нет, что все эти условия не уда-_ дутся: правая сторона будет думать, что власть в ее руках, и явится тут множество партий непримиримых [107]107
  Неразборчиво. Ред.


[Закрыть], у которых у каждой будет свой список: легитимисты, орлеанисты, бонапартисты, партия Гизо, партия Тьера, партия Od. Barrot; деревни не станут подавать голоса в таком множестве и вместо 7Ѵг явитсяvotants[108]108
  .Избирателей.


[Закрыть] 5V2,– а более двух миллионов, можно надеяться, будут республиканцы (Кавеньяк—1.200.000, L. Rollin 400.000 и проч.), и, наконец, деревни будут подавать голоса не единодушно, как в декабре, а будут орудиями всех партий, хотя может быть, что за правую сторону будут подавать более всего голосов и даже это вероятно, но главное – это единодушие республиканцев и разногласие, разнообразие списков правой стороны, – и поэтому я думаю, что почти возможно, что Национальное Собрание, которое будет выбрано для замены настоящего Собрания, будет левее его, т.-е. что левая сторона будет сильнее, чем теперь, а если нет, так восстание ¹²¹.

Просидевши у Устрялова, пошел домой (это писано 16-го, 8 [час.] вечера), где все лежал; погода была дурная довольно, тепло довольно, но ветер и снег; спина ничего особенного; вообще лихорадки Мало чувствовал, но не знал, пойду или нет к Ворониным. Наконец, пошел, но оттуда нанял извозчика, шел все торгуясь и, дошедши до Большой Морской, успел нанять за 1 0 коп. сер. Получил письма утром. Это я в первый раз с долгого времени решился нанять извозчика, да и то собственно решился на этот расход потому, что уже положил себе, что, идя оттуда, зайду к Вольфу выпить чаю или ликеру, так уж все равно буду тратить деньги. Когда приехал оттуда, лег читать и уснул; в 9Ѵг пришел Ал. Фед., у которого я был утром вчерашним, и просидел до ЮѴг.

15 [января]. – К Фрейтагу не пошел, потому что ведь две лекции пустые в середине между ним и Срезневским, так в 10Ѵ2 к Вольфу, где просидел до 12Ѵ4; ничего не брал, читал газеты. Пошел в 12Ѵ4 в университет, между прочим пока в библиотеку; идя, дорогою вдруг вздумал зайти к Гауеру спросить «Democratie еп France» Guizot¹²²; нет – и хорошо. Пошел; на Неве попался Соколов, который сказал, что Срезневского не будет, и пошли вместе. Он толковал о политике и пошли вместе до Излера, _вгде я оставил его, чтоб посмотреть, есть ли «Presse»; цет. Кажется, я пошел в бильярдную и смотрел с полчаса, до 1 час. 40 мин.; после, идя домой, вздумал зайти в Пассаж посмотреть «Presse», зашел – есть. Я спросил кофе и прочитал два отрывка Ламартина Confiden-ces ¹²³ – хорошо, – о том, как он ходил на rendez-vous[109]109
  Свидание.


[Закрыть] с Lucy, и об итальянском мальчике (как-то с z начинается имя) – хорошо; кофе весьма хорош, весьма хорош и дают и сахару больше, и сливок, и только 1 5 коп. сер. Поэтому я вместо Излера туда буду ходить. Хорошо.

В ЗѴ2 воротился домой и провел время почти в разговорах с Любинькою до чаю; после к Вас. Петр., у которого взял № 1 «Современника», играли в карты. Я начинаю жалеть, что он соединился с Над. Ег.: он гораздо выше ее и не может быть, кажется, с нею счастлив, она слишком проста, слишком проста, решительно как будто ничего не понимает, и мне серьезно, положительно стало его жаль. Мы толковали с ним о свободной воле, весьма немного, и отвергали возможность человеку управлять обстоятельствами; говорили, что нелепость «человек с твердою волею» и проч. – у него основание было не знаю что, у меня главным образом его пример: всякий дурак и я скажет, что тверже его нельзя найти человека, а он говорит, что решительно не имеет никакой воли. И сам тоже я: Ал. Фед. недавно и Тушев, когда у меня были, сказали, что предполагали, что я человек с необыкновенно твердою волею. Говорили о величии России, и я сказал, что глупость, и как он тоже говорил, то мне стало совестно, что я слишком резко говорю об этом перед человеком, которого не должно casti¹ gare [110]110
  Бичевать.


[Закрыть] за ослепление к русскому, и что собственно я не говорю, что русские дураки, а что ничего еще не сделали, и проч. Но это все я пишу так, а главное – Надежда Егоровна! Надежда Егоровна! Когда пришел, было 10 с ^XU или Ѵг. Лег. Когда читал до 4 или 5, прочитал всю «Жюли» и, признаюсь, некоторые места меня заинтересовали: человек с талантом, это видно, не говорит глупостей, многое занимательно из тех приключений, которые он рассказывает. Но что это? Более ничего, как сказка, т.-е. происшествия, т.-е. французский роман вроде Поля Феваля или, лучше, Дюма, где приключения, приключения и т. д., ни характеров, ничего, ничего. А все-таки прочитал все, не засыпая. «Жюли» ¹²⁴ лучше, чем я думал.

16 [января]. – Когда проснулся, уже подали чай. Чувствовал[110]110
  Бичевать.


[Закрыть] что не выспался, но ровно ничего. Сел было писать для Ники-тенки, но только написал строк 20, как пришел Ал. Фед. и просидел до З¹/2. Мне это было не неприятно, а напротив приятно, и я был разговорчив, хоть и не бешено разговорчив. Говорили о журналах, политике; я рассказывал ему отрывки из Ламартина, о политической экономии, и он хотел достать Rossi и Garnier-Pages, словарь политический. Первое есть у Колерова, он знает; второе, как мне кажется, есть или есть у них в библиотеке; если достанет – хорошо. После посидел, читал «Современник» и говорил с Ив. Гр. решительно симпатически до чаю. После чаю сел писать Никитенке, – ничего не писалось, поэтому я стал писать это. Вас. Петр, обещался быть, может быть, но не был.

(Писано 22-го в субботу, 9Ѵг час.) – Так ^от целую неделю не вел я своего журнала. Сам не знаю хорошенько, почему. Продолжаю теперь.

17 [января]. – У Ворониных учил вместо Константина, кото-

рый был болен, двух маленьких и только до 7 часов. Оттуда к Ал. Фед. за «Debats», которые взял [за] 1–9 января. Во всю эту неделю я почти каждый день бывал в кондитерских, обычно у Вольфа, раза два в Пассаже для «Presse» и «Признаний» Ламартина.

18 [января]. – Никитенки не было, и я почти этого ждал, поэтому не много заботился о сочинении, хотя несколько заботился. Встретился, идя к нему в аудиторию, с Троянским, который заговорил о Фаусте и попросил объяснить его себе. Я начал, и таким образом мы просидели всю лекцию. После он уж говорил, а не я, и о Дюма, которого находит удивительным. Показался весьма недалеким, но добрым и усердным. Просил быть знакому и обещался принести Вронченку, перевод «Фауста», и принес на другой день.

19 [января]. – Мне сильно хотелось увидеть Вронченкин перевод, т.-е. изложение второй части, и в самом деле принес Троянский. Вечером я читал его. Был Ал. Фед. в воскресенье, и когда говорили, он сказал, что возьмет книги о политической экономии у Колерова и в своей библиотеке. Кажется, я просил словарь Гарнье Пажеса и Росси. Он взял Росси, и я взял у него Росси в среду.

20 [января]. – В университет не ходил, а вместо того к Вольфу и после обеда к Вас. Петр, отнести Вронченку ему. Не застал, а когда шел оттуда, на углу канала и больницы встретились они с Над. Ег., и он подошел ко мне. Я сначала, как шел по другую сторону улицы, не заметил, что он с Над. Ег. Отдал ему, он обещался быть в субботу. В среду я просил у Залемана Гете, хотя и не хотелось, потому что вдруг ужасно захотелось сличить вторую часть с Вронченкиным изложением и объяснениями. Но у Вас. Петр, еще не взял. Остальное время просидел дома так, в разговорах с Ив. Гр., и под конец вечера играл в карты до 12 ровно. Главным образом этот и следующие дни и предыдущие я ничего не делал, потому что в зале было холодно с самого вторника и сидеть там было нельзя. Теперь снова делается несколько сносно.

21 [января]. – Фрейтага не будет – он убирает Эрмитаж, и мы решили не быть у него ныне; поэтому я пойду только к Срезневскому, да И то уговаривал товарищей не ходить, но не согласились. От Ворониных, где снова начал с Константином, – к Вольфу, где с час просидел; оттуда к Ал. Фед. – отнес «Debats», взял «Современник». Там встретил новое лицо, Венедиктова, у которого Ал. Фед. уже выпросил несколько новых книг для меня – такой обязательный – напр., «Жирондистов». Росси читаю – умен, но не то, что Гизо, а так себе, не из первого класса умов, а из таких людей, которых всегда бывает по нескольку, напр., хоть Тьер. – Вместо Фрейтага был у старшего Куторги, и в самом деле довольно хорош, человек умный, но от других не ушел много вперед, напр., от Фишера, или Устрялова, или Срезневского.

22 [января].– Ив. Гр. вчера принес Священную историю издания Плюшара. Я переворачивал несколько листов, и пришла охота углубиться, если бы было можно, в занятие этим предметом – да нет, теперь нельзя еще достать книг. Был Фриц и снял мерку для новых сапогов. Я сказал ему: «Нет денег», он говорит: «Хоть два месяца ждать, ничего». Подлец, зачем отдавал, когда эти деньги должен буду отнять от тех, которые бы следовало Вас. Петровичу. То утешает, что через два месяца уже, даст бог, он не будет в этом нуждаться, потому что у самого будет много денег.

Продолжение (26 числа, 11 час. 35 мин.). – К Фрейтагу условились мы не ходить, поэтому я пошел к Срезневскому. Идя оттуда, заходил к Вольфу и в Пассаж, читать «Presse». Когда шел оттуда, у библиотеки догнал меня (было 5¹/2 час.) Райковский и спросил (мы пошли по тротуару к Аничковскому дворцу), знаю ли я по-английски; я сказал: «скверно». – «Так у меня есть что переводить, а отдавать другому, а не товарищу, мне не хотелось бы». – «Я весьма рад». – «Приходите ко мне». – «Когда?» – «В четверг или пятницу». – «Хорошо». В четверг вечером был Вас. Петр, и после пришел Ал. Фед., с которым я толковал – большею частью говорил я – и с Вас. Петр., который принес Врон-ченку, защищая Гете и вторую часть «Фауста» от Вронченки, а когда пришел Ал. Фед., защищая Иринарха от Горизонтова. Было после, когда ушел Вас. Петр., немного совестно, что говорил: во-первых, он в это время скучал, а, во-вторых, конечно, я говорил глупо и потерял у него во мнении, т.-е. еще подтвердил его прежнее мнение обо мне. У Вас. Петр, обещался быть (тогда была суббота) в среду, т.-е. 26-го.

23 [января]. – Решился приготовиться несколько на всякий. случай для Райковского по-английски, потому что, хоть вероятнее,

что это неудача будет, что это т.-е. мечты с его стороны, дело у него, верно, еще у меня не обделано, но все-таки на всякий случай, и поэтому большую часть дня читал Эджворта со словарем, прочитал всего страниц 20, приискивая всякое слово, даже не нужное; в понедельник прочитал более, а во вторник всего до 80-й страницы, после уже не приискивал слов, потому что не так стало нужно, и вышло – я более способен быть тотчас переводчиком, чем думал, и что почти могу добросовестно переводить. Вечером был Михаил Павлович, приехал с обеда на именинах у тестя, почти пьяный, и его стало тошнить и рвать – это мне было отчасти приятно, потому что мне не мешали, а между отнимает прежнюю возможность мне конфузиться своими г/стями перед Ив. Гр-чем. В то самое время, как его рвало, пришел Серапион Бла-госветлов, – конечно, решительно не во-время, хорошо, что не долго сидел. Теперь 11 ч. 50 м. и ложусь спать. Это писал, когда стлали постель. Теперь постлали. Продолжение после.

Продолжение. 24-го [января], ЗѴг, понедельник. – Утром рано в 8Ѵ2 отправился к Ал. Фед. за деньгами, которые взял он у

[меня] в субботу, чтоб получить несколько из них для Любиньки, у которой решительно не было и которая говорила уже в воскресенье, что их решительно у нее нет. Посидел у него и не хотелось самому напоминать, чтоб он дал несколько сдачи из 10 р. сер., которые взял, но пошел, он все не догадывался, и я воротился, как бы вспомнив вдруг, и взял 5 р. сер. – итак, употребил хитрость. Из университета прямо домой, после к Ворониным. Читал «Dc-bats», которые взял у Ал. Фед. утром, но более английскую книжку.

25 [января], вторник. – Все думал, что Никитенке написал я гадко и бессвязно, но когда утром прочитал и сделал маленькую вставку, которую написал на особом лоскуте, о том, что в самом деле прежде так думали, что дух состоит из частей решительно независимых, то показалось хорошо. Начал читать. Никитенко, как пришел, сказал: «Кто хочет давать уроки? Случаи бывают, что ко мне адресуются, так на всякий случай». Я сказал, что верно все готовы, – от нас буду я, Корелкин, Главинский только да Трояновский, да еще один чужой, итак, только 5 человек. Он сказал – «адреса дайте». Главинский сказал, что даст, и тотчас после лекции дал, а я нет и поэтому ругал себя, но весьма мало, как бы знал, что ничего еще не испорчено. В самом деле, как вышел из университета, пришла мысль, что можно дать еще адрес и в среду, и в самом деле дал после лекции. Итак, я стал читать. Никитенко заговорил о том, что в самом деле так делили душу, и начал говорить о мнемонике, о способе Жакото, который должно бьг о ициально исследовать, о том, что теперь поручено ему составление программ или инструкций для преподавания словесности в гимназиях и проч., говорил, говорил так, что почти всю лекцию проговорил сам, и только сначала я прочитал полстраницы; это-то мне ничего, весьма приятно, что я не читал, т.-е. не то, что приятно, а все равно, в следующий раз прочитаю лучше, поправивши, да и работа отлагается все впредь, это хорошо; но и какое-то сомнение в голове, что, может быть, он говорил для того, чтобы избежать моего чтения, которое показалось глупо и скучно, надеясь, что в следующий раз будет что-нибудь другое. Итак, это сомнение отчасти и неприятно. Из университета – к Вольфу; сомневался, можно ли тратить деньги или нет, чтоб не замедлить взносом в университет, как отдаст Ал. Фед., но подумал, что к тому времени получу от Ворониных и, может быть, из дому, и велел дать шоколаду, потому что пили тут его другие.

В 6³/4 пошел к Ханыкову, как был и намерен, хотя отчасти колебался, не лучше ли заниматься по-английски (у Вольфа в этот раз и предыдущий читал «Иллюстрацию» английскую ¹²⁵ и Galig-nani Messenger ¹²⁶ и все равно понимал, это мне придало бодрости). Просидел у него до 11 почти и взял 8-ю часть Гегеля, Rechtsphilosophie, что меня несколько волновало, но только голову, а не сердце, от радости и размышления, что-то вычитаю я там у него^ он дал для того, чтобы из моих рассказов ознакомиться с Гегелем, и просил меня сделать для него выписку оттуда. Я сказал о том, что напрасно он думает, что трудно выучиться по-немецки, предлагал свою методу – беглое чтение, по возможности без лексикона (мой конек) и проч. и проч., защищал Гегеля. Пришел, немного читал Гегеля, но скоро уснул.

26 [января], – Из университета снова к Вольфу, где просидел не много. Дома читал, однако мало весьма, Гегеля и мало понимал, отчасти и язык, а главное – смысл и почему это так. Прочитал около 30 страниц. После к Вас. Петр., у которого просидел с 7³/4 до 11 решительно без скуки, напротив, с удовольствием, правда тихим, не резким, но тем не менее с удовольствием, чего довольно долго не было. У Над. Ег. в лице прямо как-то есть что-то слишком безрезкостное, как-то гладкое, не развитое, но удалось со вниманием посмотреть в профиль, и я снова начал смотреть с некоторого рода прежним удовольствием, хотя, конечно, слабым в сравнении с прежним – черты в самом деле тонкие и чрезвычайно красивые, грациозные. Что мне не нравится, так это лоб, который как-то слишком изогнут, слишком кругл в средней части, но это так кажется от прически, которая не идет к этому лбу, и мне подумалось, нельзя ли как-нибудь сделать, чтоб она стала носить другую прическу. С Вас. Петр, толковал обо всем, кроме политики, о которой ни слова, – более об унии и обращении униатов; оба обременились позором поведения нашего правительства в этом случае. Он говорит – читал недавно «Бориса Годунова» Пушкина и решительно не так теперь думает о нем, как раньше, – это чистая риторика, а не что-нибудь существенно хорошее– пустая вещь, говорит: уж «Руслан и Людмила» лучше. Это почти так, как я думал, хотя не читал этого произведения. Обещался придти в 4 часа, чтобы после вместе идти к Залеману; я думал идти тотчас с ним в Пассаж в кондитерскую, но теперь кажется, что Ив. Гр. не будет, поэтому мне сиделось и дома.

27 [января], четверг, – В университет не ходил совершенно. Читал Гегеля – я тороплюсь читать его, чтоб побывать у Ханы-кова поскорее, потому что обещался; прочитад^ до 105-й стр., до II Abtheil, Vertrag. Гениальности не вижуф потому что строгости выводов не вижу еще, а мысли большею частью не резкие, а умеренные, не дышат нововведениями, поэтому я не могу видеть в них ничего особенного, пока не увижу, что они непоколебимо выведены и связаны между собою и со всем целым. Что человек умный – это видно, боюсь, что придется мне краснеть за это после, но все равно пишу. Однако, об этом после когда-нибудь – дело в том, [что] не решительно все понимаю, хотя большею частью то, что напечатано, отступя от начала строк так —

(ß), т.-е. объяснения и примечания, большею частью понятны – да я не решительно еще приготовлен к этому чтению, – где он говорит о частных применениях, т.-е. в этих короткими строками напечатанных прибавлениях и проч. и Zusätze [111]111
  Дополнения.


[Закрыть], там кажется более занимательности. – Что это такое? практичность ума или еще незрелость, то, что не могу еще свободно жить в этих общих областях решительно неприложенного, абсолютного, и нужны приложения?

Теперь пришел Терсинский и начинаю читать «Debat^», дожидаясь Вас. Петр., который, думаю, придет слишком поздно, т.-е. позже, чем желал бы я. Теперь 4 ч. 5 м.

(Писано у Фрейтага.) – Вас. Петр, пришел в 5 или 5³/4 и просидел до 8, потому что должен был подождать чаю, хотя хотел уйти раньше. Поэтому уж у Райковского не был я; существенно это произошло оттого, что и раньше уж сомневался, не пойти ли лучше завтра, т.-е. ныне от Ворониных по дороге; так и сделалось, что решился так идти. Он был у Сидонского, но не мог ничего сказать, потому что у него сидел кто-то, и поэтому будет в субботу. А теперь зашел от Залемана; семейством их он весьма был доволен, особенно матерью. Я, как вздумал за несколько дней, спросил его, будет ли держать он теперь экзамен; чтобы напомнить ему об этом, и он сказал, что нет‘, т.-е. решительно бросил об этом думать, – теперь, может быть, что в самом деле он снова начнет думать об этом и будет держать, если до того времени ничего не случится. Он сказал, что решительно предоставляет себя на волю судьбы, и выразил это так решительно, что даже мне, который решительно то же делаю с собою и держусь этого мнения относительно участи других, что не они, а обстоятельства управляют всегда, но все-таки даже и мне показалось это как-то уж слишком laissez passer[112]112
  Предоставить ходу вещей.


[Закрыть] – самооставлением, самопокиданием, почти отчаянием. Сказал еще на мой вопрос, о чем он теперь думает, что и теперь ни о чем, да и обыкновенно ни о чем не думает, когда с людьми, напр., когда с Над. Ег. сидит – обыкновенно ни о чем. Это высказал так снова выразительно, что я решительно в этом убедился, – снова повторил, что никак не может привыкнуть к своему новому положению, к Над. Ег. и проч., что тесть решительно сердится, что никогда не бывает у него, и хочет не велеть ей бывать у него, если Вас. Петр, не побывает. Я уговаривал, чтобы побывал, но он не согласился, говорил, что ждет письма от своих, имеет предчувствие, что получит это письмо, и что до этого времени предчувствия эти его не обманывали. – И провел я это время с ним с удовольствием.