Текст книги "Только про девчонок"

Автор книги: Николай Терехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

«ЗНАЕШЬ, КАК ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ?»

После обеда на кочкинской улице показалась длинная вереница автомашин. Это приехала еще одна колонна московских шоферов на отгрузку зерна. Машины подъехали к правлению колхоза и, окружив контору, приткнулись к забору радиаторами. Шоферы ушли к председателю выяснять, откуда и куда возить хлеб. Выяснили, разошлись. Половина грузовиков отправилась в бригаду Плотникова, половина – к Илье Ивановичу.

Грузовики подкатили к току и по очереди стали подставлять кузова под головы длинношеих автопогрузчиков.

Ваняткино звено начеку. Завтоком включил на столбе электрорубильник, Ванятка нажал кнопку, на которой значилось: «ВКЛ» – значит, включено. Вздрогнул транспортер и понес пшеницу вверх. Сухая, тяжелая, она звонко ударила в кузов.

Звено Бугаева работало без разгиба. Ворох таял быстро, то и дело оголялись лопатки транспортера. Ребята подгоняли и подгоняли зерно, и катилось оно лавиной сверху вниз, взлетало по транспортеру снизу вверх.

Шофер стоял на крыле грузовика и смотрел в кузов, чтобы дать команду «довольно».

Ванятка неотрывно глядел на плывущее к транспортеру зерно, косил глазами то на шофера, то на звено Натки, которое нагружало автомашину на другом конце вороха.

– Стоп! – крикнул Наткин шофер, и Ванятка обеспокоенно посмотрел на своего шофера: девчонки нагрузили первые.

– Давай, давай! – не торопился Ваняткин шофер. – Больше насыпайте.

– Ну-ка, девчонки, ровнее разгребите зерно! – Это скомандовал шофер у девчонок. Ванятка понял, что девчонки не успевают разгребать в кузове зерно, ехидно улыбнулся: «Тоже мне, работницы».

– Стоп!

Ванятка нажал кнопку, на которой значилось: «ВЫКЛ» – значит, выключено. Длинношеий автопогрузчик бросил еще несколько горстей зерна и остановился. Илья Иванович вручил шоферу красный флаг. Шофер прикрепил его к борту кузова.

Грузовики один за другим подставляли кузова под автопогрузчики. А по хутору катила машина с красным флагом, она везла на элеватор первые тонны кочкинского хлеба, который растили и убирали кочкинцы, все, от мала до велика.

Ванятка думал, девчонки не догадались, что у мальчишек на работу вышли не все. Но оказалось иначе. Вечером, когда шли с работы, Шурка спросила:

– А вы что, уже начали бюллетенить? – Это она про Царева намекнула. Ванятка молча проглотил издевку, а про себя подумал: «Ну погодите!»

Все дни до субботы звеньевой ломал голову над тем, как бы подсидеть девчонок, чтобы они не очень задирали носы. А придумал совершенно случайно.

Шли они вечером с тока, разговаривали о том, как здорово было бы искупаться. Хорошо бы завтра пойти на озеро. Шурка, шедшая позади, слышала, о чем говорят ребята, но толком не поняла и потому спросила:

– Разве завтра выходной, что вы пойдете купаться?

– А ты разве не слыхала, что говорил Илья Иванович?

– Нет. Что он говорил?

– Он говорил, что если кто из школьников придет на ток – прогонит… Дети должны отдыхать.

– Ура! – радостно крикнула Шурка и побежала с новостью к подружкам.

Что он натворил, Ванятка понял только на другой день. Девчонки не пришли… Илья Иванович то командовал, то сам хватался за лопату и яростно нагребал пшеницу на транспортерную ленту автопогрузчика. Он был мокрый и сердитый. А тут еще, надеясь на девчонок, он отпустил трех женщин управиться с домашними делами. И теперь не хватало рабочих рук.

Ванятка разделил свое звено на оба автопогрузчика. Отдыхать было некогда, не подменялись даже.

Илья Иванович наказал одному из шоферов:

– Будешь ехать по хутору, увидишь кого-нибудь из девчонок, пошли ко мне.

Не кто-нибудь из девчонок, а сразу все пришли. Они поняли, что мальчишки их обманули.

Илья Иванович сердито поглядывал на Ванятку. Звеньевой оправдывался:

– Не стояли же автомашины?

– Еще бы! После такой глупости вы бы еще и филонили! – сердился бригадир.

Выяснять отношения было некогда. Девчонки молча взялись за лопаты да так работали, что автопогрузчик захлебывался. А вечером, когда снова шли домой, Ната спросила Бугаева:

– Знаешь, как это называется? – И ответила сама: – Подлостью.

Ванятка не стал делать вид, что не знает, о чем идет речь.

– Это называлось шуткой, синьора. А вы обрадовались. Лишь бы не работать.

– И неправда! – возразила Шура. – Мы все с охотой работаем. Сегодня я считала: мы на две машины больше вас отправили.

– Ха! Работницы! К вам чаще автомашины подходили.

– Чаще потому, что мы быстрее отпускали.

Что тут скажешь? И сам звеньевой, и другие ребята работали хорошо, старались. Но выходит, что девчонки работали лучше. Ничего тут не скажешь.

– Мы тоже вам устроим.

– Не устроите.

Шурка шепнула на ухо Ванятке:

– У Наты есть знакомый шофер из Солонцов, он обещал кое-что поискать в Громке.

Надо же такое придумать! Ванятка совсем забыл, что это может быть и есть отместка. Чего угодно он ожидал от девчонок, но только не этого. И откуда они узнали про находку? Ванятка остановился, взял за плечо Лешку Сапожникова, резко повернул к себе, спросил:

– Ты рассказал им?

– Про что?

– Про лодку.

– Нет. Честное пионерское! Я никому не рассказывал. Кроме… Ну, кроме как тогда, Илье Ивановичу…

Девчонки, смеясь и оглядываясь, шли дальше. Ванятка и Лешка вернулись на ток.

– Я завтра не приду на работу, – сказал звеньевой бригадиру.

– Почему? – удивился Илья Иванович.

– Время такое горячее… Что-нибудь дома случилось?

– Кто-то рассказал девчонкам про нашу находку, а они разболтали знакомому шоферу. Он хочет вытащить лодку.

– Кто же рассказал?.. – задумался Илья Иванович. – Я не рассказывал. Вы сами – тоже нет… Все ясно, – тут же решил он. – Девчонки ничего не знают.

– Как не знают? Знают.

– Наверно, Шурка подслушала, – сказал Лешка.

– Точно, – поддержал Ванятка Лешкину догадку. – Помнишь, как она шпионила за нами?

– А вы болтали об этом вслух?

– Нет, – сказал Лешка. – Мы всегда об этом разговаривали тихо.

Илья Иванович успокоил ребят.

– Они просто догадываются. Вы же все лето из Громка не вылазили. Разве трудно понять, что вы не просто купаетесь, а что-то ищете.

Ванятка облегченно вздохнул и засмеялся. Смеялся он над девчонками. Ведь они подумали, что Ванятка и Лешка завтра не придут на работу. Не вышло, девчонки!

– Насчет лодки давайте договоримся так: вот с хлебом поуправимся, отпущу я вас, возьму на пару часиков трактор, зацепим тросами и вытащим ее.

Ванятка от радости двинул Лешку плечом, тот головой ткнулся в ворох пшеницы. Бригадир поддал плечом звеньевого – Ванятка тоже зарылся головой в пшеницу. Повозились, посмеялись, подгребли разбросанный хлеб. Ванятка раздобрился:

– А можно мы с Лешкой поработаем еще и ночью.

– Ночью – спать, – не согласился бригадир. – Вы лучше с утра приходите пораньше.

– Придем.

– И девчонкам скажите.

Ванятка задумался. Это уже ни к чему.

– Я вас завтра по-своему поделю: никаких звеньев девчачьих, ребячьих.

– Все вместе будем? – спросил Лешка.

– В вашем звене будут девчонки и мальчишки. В Наткином тоже. Вот вы и не будете друг друга подсиживать.

– Ладно, – согласился Ванятка. Ему сейчас было все равно. Главное – находка. Скоро она будет поднята со дна озера, и будут в лодке золотые подсвечники…

Подумал Ванятка об этом – и загордился. И как не загордиться: последнего кочкинского черта выловили с его помощью, и золотые подсвечники, кто только не искал – не нашел их, а он, Иван Бугаев, найдет! И все узнают про тайну озера Громок, которую оно скрывало несколько веков!

ЕЩЕ ОДНА ЗАГАДКА

Хранить тайну было уже ни к чему. Весь хутор, то есть все хуторские ребята, пошли на Громок смотреть, как будут вытаскивать из озера лодку. Приехал Наткин знакомый солонцовский шофер. О лодке он услышал случайно. Заехал, чтобы сообщить Натке что-то очень важное. Сказать сразу не смог. Не до того было.

Ванятка опустился на дно, зацепил трос за нос лодки. Илья Иванович выехал на кручу, зацепил второй конец троса за трактор и осторожно дернул лодку. Лодка не двигалась. Потянул еще посильнее, еще. Над тем местом, где лежала лодка, всплыло большое пятно ила. Стронулась!.. Илья Иванович опустился на тракторе вниз. Надо тащить ее снизу, на пологий берег, чтобы не перевернулась.

Когда улеглась озерная муть, Ванятка осмотрел лодку, надежнее накинул на нее стальную петлю.

Пошла! Вот показался черный заиленный нос долбленки. Через несколько минут откроется тайна… Ванятке и Лешке стало жарко. Столько они старались, столько искали.

Как только борта лодки поднялись над водой, Илья Иванович остановил «Беларусь».

Ванятка первым бросился к лодке, за ним все ребята. Сунулись в лодку руками.

– Стойте! – крикнул Илья Иванович. – Такой базар не пойдет! Все на берег!

Ребята нехотя побрели назад.

Илья Иванович подошел к лодке, осмотрел ее и посожалел, что не прихватили ведра. Солонцовский шофер тут же принес свое ведро. Осторожно, ведро за ведром, Илья Иванович принялся выбрасывать черную гущу ила.

Ожидание радости у Ванятки сменилось тревогой. Ничего в этой лодке нет… Да и при чем тут лодка? Ведь татары не в лодке удирали. Хотя… Кто знает? На чем-то они переплывали Хопер…

Но вот ведро скрежетнуло обо что-то металлическое. Илья Иванович сунул руку на дно и вынул винтовку с разбитым прикладом и сильно проржавленным стволом. Обмыл ее, передал Ванятке.

Теперь стало ясно, лодка затонула не во времена татарских набегов, а в более близкие времена… Наверно, Ванятка огорчился бы, если бы не винтовка…

Ната взяла в руки тяжелую винтовку, осмотрела ее и сказала:

– Это будет новый экспонат для нашего музея.

– А что в ней особенного? – засомневался Ванятка.

– А что в ней особенного – надо узнать. Например, кому она принадлежала?

– Это по лодке можно узнать, – подсказал Лешка.

– Правильно, – согласилась Ната. – Кто-нибудь из кочкинских старожилов должен узнать лодку.

Илья Иванович снова полез на дно лодки и вытащил… Что он вытащил, никто не знал, даже сам Илья Иванович.

Тут уж не вытерпел и солонцовский шофер. Залез в озеро со своим ведром и, как старший после Ильи Ивановича, стал черпать ведром воду и плескать на какой-то непонятный квадратный брус с чугунным валом на одном краю и с резиновым – на другом. Шофер плеснул раз, другой, – и брус стал похож на машинку. Когда она, черная от долгого лежания под водой, была вымыта, вычищена, Илья Иванович бережно вынес ее на берег. Глянул на Ванятку, подбодрил его, хлопнув по спине.

– Это, конечно, не то, что ты искал, но, может быть, и поважнее…

– А что это, дядя Илья?

– Самодельный печатный станок.

Ребята окружили станок, склонились над ним, голова к голове. Теперь и они отчетливо видели под резиновым валиком дубовый брус, зажатый в небольшой крепкой раме. Теперь и они разглядели искусно вырезанные кем-то крупные буквы: «ДОЛОЙ ЦАРЯ!»

– Может быть, это дело твоего деда, Иван, – заговорил Илья Иванович. – Говорят, что лучшего мастера в резьбе по дереву не было в наших краях. А вырезать буквы на дубе – дело трудное, тонкое и хлопотное.

– У меня есть запись в тетради, – сказала Ната, – что у местных властей он был в числе неблагонадежных…

С большим трудом затащили тяжелую долбленку на машину (если бы не «Беларусь», наверно, и не затащили бы) и поехали в Кочки.

Ната и Шура на правах старых знакомых шофера сидели в кабине. Шофер сказал Натке:

– Меня за трубами в Волгоград посылают. Двадцать пятого поеду…

– И меня возьмешь? – обрадовалась Ната.

– Если хочешь, поедем.

– Конечно. Я так далеко в машине не ездила.

– Степку возьмешь с собой?

– Нет! Оставлю в живом уголке – Лешка Сапожников берется сделать живой уголок…

– А не разучится Степка разговаривать в живом уголке?

– Посмотрим.

– А скворцы действительно способные к разговору птицы, – заметил шофер и рассказал Натке историю, которую недавно прочел в газете.

Жили скворцы у одного англичанина. Он научил их говорить. А однажды забыл закрыть клетку, и они улетели. Огорчился хозяин: думал – пропадут. На другой же день ему позвонил какой-то мужчина.

– Вы птиц в доме не держите? – спросил.

– Вы поймали моих скворцов? – догадался хозяин.

– Одного.

– Умоляю, везите быстрее. Я так боялся, что их кошки съедят. Они же ручные.

Наверно, съели бы кошки ручных скворцов, если бы птицы прятались от людей. Но они проголодались и стали приставать к людям. Один сел на плечо прохожему мужчине и сказал:

– Пятнадцать тридцать девять.

Прохожий сначала испугался, остановился, не знает, что ему делать. А скворец опять повторяет: пятнадцать тридцать девять. Догадался прохожий и к телефону-автомату пошел. Набрал номер и спросил:

– Вы птиц в доме не держите?..

Второй скворец оказался еще любезней. Он сел на плечо девушке и сказал:

– Я вас люблю. Пятнадцать тридцать девять.

Девушка тоже догадалась и позвонила хозяину.

Так и нашлись пропавшие скворцы. А если бы они не умели говорить, то непременно их съели бы кошки.

…Ванятка и Лешка ехали следом на «Беларуси».

– Подсвечники мы все равно искать будем! – сказал Лешка Бугаеву.

– Обязательно будем, – с готовностью согласился Иван.

«НЮРА»

Смотреть громковские находки пришли все кочкинцы. Даже на селезневской свадьбе не было столько народу. Пришла и бабка Домашка. Ната допытывалась у нее:

– Может, помнишь, у кого такая лодка была?

– Да мало ли их было таких? Они и сейчас кое у кого есть.

С большим трудом добрался до школы Семен Игнатьевич Сажин, первый колхозный председатель. И ему учинили допрос.

– Не помню, чья, – сказал дед Семен. – Вроде бы как моя. Может, и не моя… А насчет этой пишущей машинки…

– Печатной, – поправила Ната.

– Насчет печатной – верно говорят про Бугаева. Способный он был до дерева и вообще способный. Даже печати умел делать, комарь носа не подточит. – И, закашлявшись, рассмеялся, вспомнил что-то. – Один раз подделал печать, уж и не помню, какую. А приспособил к хорошему делу. Объявился в наших краях человек, странник вроде. В Солонцах арестовали. Оказалось, что это большой революционер и его давно искали. Мы узнали про эти дела. Раздобыли бумаги нужные, написали благодарственное письмо приставу за усердную службу, а еще написали указ передать арестованного вахмистру Соколову, мне значит, для препровождения преступника в волостное полицейское управление. Обе бумаги печатью Бугаева скрепили…

– И освободили его? – спросил Ванятка.

– А как же. Печать верная.

Все это хорошо, важно. Теперь Натке захотелось выяснить, кто же был этот большой революционер? Дед Семен, как освободил его, вскоре сам попался. Потому что за арестованным приехали и в самом деле. Одураченный пристав стал по хуторам рыскать, искать фальшивого вахмистра. Наткнулся на Семена Сажина и опознал.

Тот революционер Сажину не открылся, встреча должна была произойти у Бугаева, но не получилась…

Пришла бабка Бугаиха. На нее была большая надежда. Но…

– Не помню, детки, не помню, чья лодка, – с сожалением сказала Бугаиха. – Стара стала.

– Но у вас такая лодка была?

– Была, была. В половодье на острова за сеном на ней ездили, за дровами-сушняком ездили… – сказала и ушла.

На повороте около правления колхоза Бугаиха остановилась и долго стояла, что-то вспоминала. Вспомнив, торопливо вернулась к школе.

– Вспоминаю, доченька, – сказала. – На лодке то ли на носу, то ли на хвосте ножом было вырезано: «НЮРА». В честь меня, значит, лодку назвал…

– На носу, конечно, на носу, бабушка! – обрадовалась Ната и побежала в класс. Выскочила со щеткой в руках, принялась обметать уже хорошо обсохшую лодку, повторяя про себя «Нюра». Будто без этих повторений слово не объявится.

Объявилось.

– Бабушка Нюра! Бабушка…

Бабушка Нюра уже была далеко.

– Бабушка! – Ванятка рванул вслед. Нагнал, остановил. – Бабушка! Наша лодка!

– Нашлась? Ну слава богу! Теперь в половодье и ты будешь за сушняком ездить.

– Эх, бабушка, бабушка, – огорченно махнул рукой Ванятка. – Все ты забыла.

– Забыла, Ванятка… Ты хоть бы за целый день ложку щей проглотил.

– Не хочу я твоих щей!..

ЧТО БЫЛО ПОЛВЕКА НАЗАД

Вот и закончилось лето. Всего одно лето. Натка повзрослела. Только Шурка осталась прежней. Поглядела на солонцовского шофера и надула губы.

– Изменница ты, Натка.

– Никакая я не изменница, – возразила старшая сестра. – Просто мне повезло. Буду ехать в кабине и бесплатно…

– Нет, ты – изменница.

– Ты же сама первая нарушила договор.

– Когда?

– А на Чертовом озере. Помнишь? Ты сама бегала за Ваняткой, чтобы щуку помог вытащить.

– Это не в счет.

– Нет, в счет.

– Нет, не в счет. Щуку мы не смогли бы вытащить.

– То-то. Не смогли. А договор все равно был нарушен. Вообще наш договор был глупый. Есть дела, которые могут делать только мальчишки, а есть – которые мальчишки не могут, зато умеют девчонки.

Шурка молчала. Она думала о том, права Натка или нет.

Пришел Лешка.

– Ты оставишь нам Степку? – спросил он.

– Оставлю. Только кормите его получше и разговаривайте с ним почаще, чтобы не забывал человеческую речь.

– А он не улетит осенью?

– Нет. Он уже зимовал здесь. Привык. Вообще птицам не обязательно улетать. Если бы корму для них хватало, они зимовали бы здесь.

– Ну, ты уж скажешь, – засомневался Лешка.

– Ничего не скажешь. Это точно. Прошлый год мы ездили на зимние каникулы в Москву. Я видела в Останкинском мясокомбинате скворцов. Они там тысячами зимуют. Зачем им улетать: корма на комбинате вволю, есть где спрятаться от холода. Вот и живут. Только не поют песен.

– Ну что, поехали? – спросил шофер.

– Поехали. – Натка села в кабину и, вспомнив про Шурку, подозвала. – А вы помогайте друг другу. Ты – Лешке, Лешка – тебе.

– Купи мне там акваланг, – попросил Лешка.

– Возьми пока мой.

– Учись хорошенько, – наказывала мать. – Да письма пиши, не забывай.

– А травы, травы-то, – вспомнила бабушка Домашка, когда завыл стартер, и побежала в сарай.

Она принесла несколько сумок с надписями.

– Это горец. Хорошо кровь останавливает. А из этого валерьяновый отвар делать. Нервы успокаивает.

– Бросай, бабушка, в кузов. Врачи знают, что к чему, – торопила Ната бабушку.

– А вот это шалфей, – продолжала бабушка. – Полоскание хорошее из него получается.

– Поехали! – нетерпеливо газанул шофер, и бабушка разом бросила сумки, свертки, пакеты.

Едва отъехали от дома, увидали Ванятку Бугаева. Он выходил из поросшего лопухами и коноплей переулка. Он тоже, как и Натка, переменился за лето, посерьезнел, особенно за последние дни.

Как тут не посерьезнеть, когда в его жизни произошло столько перемен. Опять написали о нем в газете. И фотографию поместили. Правда, написали мало: лишь то, что он нашел лодку, больше было о большевике Бугаеве. Но разве убавилось бы гордости у любого кочкинского мальчишки, если бы он так неожиданно стал внуком смелого деда.

А дед Ваняткин, как рассказывает корреспондент, был очень смелым, только об этом никто не знал. Только и было известно кочкинцам, что подстрелили его на охоте…

Корреспондент все узнал. Он даже нашел того большевика, которого Сажин и Бугаев с фальшивыми документами освободили из-под ареста. Еремин его фамилия. А живет он в Волгограде. Так вот этот Еремин и рассказал корреспонденту все, как было.

Прав был Илья Иванович, когда говорил на Громке, что, возможно, Ваняткин дед смастерил печатный станок. Так оно и было.

Большевики послали Еремина на Хопер, чтобы объяснил казакам правду про царя, про войну с Германией, которую вел тогда царь, про большевиков, которые боролись с царизмом. Ходил он из хутора в хутор, рассказывал, людей надежных для большевиков подыскивал. После того, как его освободили из-под ареста, он жил у Бугаевых в омшанике. Там, в омшанике, сидя днем со свечкой, писал прокламации. Бугаев развозил их надежным людям.

Однажды Еремин пожаловался Бугаеву:

– Глаза устают. Достать бы печатный станок…

Бугаев никогда не видал печатного станка, спросил:

– А сделать его можно?

– Станок-то сделать можно, да шрифты где взять.

– А что это? – не понял незнакомое слово Бугаев.

– Буквы, из которых набираются слова.

– Так я могу слова вырезать на дереве.

– Это долго, – засомневался Еремин.

Три дня потом не показывался Бугаев в омшанике, а на четвертый день принес дубовый брус, а на нем прокламация слово в слово вырезана. Обрадовался Еремин, рассказал, как делать станок.

Много потом напечатали они прокламаций и разнесли по хуторам. И еще бы много напечатали, если бы пристав не пронюхал, где прячется Еремин. Пришлось оставить омшаник, а станок перенести на лодку. Как будто на охоту уходил по утрам Ваняткин дед. На самом деле винтовку брал на случай, если придется защищаться.

Было время большого разлива, когда Бугаев и Еремин, спрятавшись в Бобриной протоке, печатали прокламации. То в одной, то в другой стороне слышались гулкие ружейные выстрелы охотников. А в общем-то было тихо.

Громче выстрела прозвучал поблизости осторожный всплеск весла. Еремин оглянулся, шепнул товарищу:

– Выследили нас ищейки.

По протоке продвигалась лодка. В лодке два гребца и участковый полицейский пристав.

– Ну-ка, молодцы, выходите на чистую воду! – крикнул пристав.

Бугаев сел за весла и погнал свою лодку напрямик затопленным тальником.

– Не уйдете, голубчики! – кричал пристав и командовал гребцам: – Раз-два, взяли! Раз-два, дружно! Дружно! Дружно!

Уйти нужно было. Прямые улики. В лодке – прокламации. В лодке – большевик, которого ищут. Догонят – конец ему. Ваняткин дед нажимал на весла. Ему бы выйти на Громок, в камыши, а там – ищи-свищи Еремина.

Жмут вовсю ищейки, да только никак не догонят долбленку, поменьше она, полегче, все напрямик да напрямик идет. Когда вышли на протоку, ведущую к Громку, пристав понял – уйдут.

– Стойте! – приказал он.

Лодка уходила.

Пристав прицелился из револьвера.

– Стрелять буду.

– Греби! – приказал Еремину Бугаев и взялся за винтовку.

Револьверная пуля врезалась в корму лодки. Бугаев выстрелил в ответ. Раненый пристав упал на руки своих помощников.

В займище слышались выстрелы охотников, на Громке стреляли тоже. В этой схватке и погиб смелый большевик Бугаев. Еремину уйти не удалось.

Все это Ванятка прочел в газете. Но все это он хотел услышать сам, от самого Еремина, и потому поспешил к Натке.

– Остановитесь! – замахал он рукой.

Шофер притормозил, Ванятка на ходу прыгнул на крыло и сунулся головой в кабину.

– Ты найдешь Еремина в Волгограде?

– Обязательно.

– Пригласи его к нам.

– Приглашу. Но он, наверно, старенький. Не поедет.

– Наверно, – согласился Ванятка. – Как моя бабушка. Или как дед Семен Сажин.

– Ты сам приезжай к нам на зимние каникулы. Вместе сходим.

– Если мать отпустит, – обрадовался приглашению Ванятка.

– Отпустит. Ты уже самостоятельный.

Ванятка смутился.

– Летом снова приедешь?

– А как же.

– Будешь искать с нами подсвечники?

– Буду. Мы вместе с нашим Сергеем приедем. У него акваланг настоящий, с баллонами.