Текст книги "Ковчег обреченных"

Автор книги: Николай Еремеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Ты мерзавец, Гаевский, – говорю я. – Знал ведь, что отказать не смогу, когда про девушек говорил? Ну, хорошо, уговорил без всякого труда: едем!

Русаков

– И всё-таки не понимаю, уважаемый господин Русаков, что вас смущает в моём предложении? – никак не хочет сдаваться Аскер, выслушав мой очередной отказ. – Нашему банку такой сотрудник, как вы просто необходим. График работы для вас установим самый щадящий. Оклад тоже порадует. И – премии ежемесячно.

– Тут и понимать нечего, Аскер Аскерович, – как можно мягче, словно подслащивая горькую пилюлю, отвечаю я. – у меня отсутствует стремление зарабатывать много. Ко всему прочему, нынешняя работа в “Кольчуге” вполне меня устраивает. Тем более, я вообще начинаю подумывать об отпуске. Под летним солнышком хочу поваляться, рыбку половить. Вы не представляете, как мне надоело торчать в Москве.

– Бросьте, Андрей. Чтобы человек с таким потенциалом, как у вас – и вдруг рыбу ловил удочкой? Не поверю! – Плиев смотрит на мой опустевший бокал, и тотчас же рука услужливого официанта с бутылкой “шабли” протягивается над столом. – А может быть, вас оплата не устраивает? Так мы можем обсудить размеры вашего гонорара ещё раз. А отдыхать с большими деньгами, поверьте, гораздо приятнее, чем просто с деньгами.

– Не скрою, Аскер Аскерович, ваше предложение достаточно щедрое, – отзываюсь я. Мне очень не хочется огорчать собеседника отказом, но я знаю, что не продамся ни за какие деньги. – Однако, боюсь, я не смогу его принять. В любом случае, спасибо за уважение.

Однако, как бы я ни подслащивал пилюлю, всё равно моё “нет” огорчает собеседника. Хотя, огорчать отказом такого человека по большому счёту не стоит. Ведь именно он, уроженец города Майкопа, член адыгейской преступной группировки, владелец огромной сети АЗС на юге России, является истинным хозяином Азово-Черноморского банка.

Не Председателем правления, не главным учредителем, не членом совета директоров, а именно Хозяином. С большой буквы. Его имя, насколько мне известно, никогда не упоминалось ни в одном уставном документе банка. Но без одобрения Плиева ни один цент, ни одна копейка не могли стронуться с насиженного места в банковских закромах.

Не стоит и говорить о том, что все назначения в банке производятся только с его ведома, и только по его желанию. И вот теперь Хозяин жаждет заполучить в своё распоряжение меня, Андрея Русакова. Но ему нужен не просто я, как индивидуум. Нет, он имеет в виду, что через меня сможет завладеть всем нашим охранным агентством “Кольчуга” вместе с личным составом, естественно. А это значит, агентство перейдёт под контроль адыгейцев. Со всеми вытекающими последствиями.

Адыгеец явно разочарован исходом разговора и даже не пытается скрывать от меня свою досаду. Отпив немного белого вина из бокала, он промокает салфеткой губы, и едва заметно шевелит указательным пальцем. Тут же у столика возникает официант. Даже не спрашивая у него счёт, Плиев, покопавшись в бумажнике, извлёкает несколько тысячерублёвых купюр и, протянув их официанту, кивком отослает того прочь.

– Вы всё-таки подумайте над моим предложением, господин Русаков, – произносит адыгеец, вставая из-за стола. – Не говорите ещё раз “нет”, просто подумайте. Да, чуть не забыл. – Он лезет во внутренний карман своего дорогущего пиджака, вытаскивает на белый свет продолговатый, пузатенький конверт и протягивает мне его со словами: – Это, вам лично маленькая премия плюс к гонорару “Кольчуги”.

Выплата премии после отказа от предложения выглядит несколько странно, но я боюсь огорчить Аскера отказом ещё раз. Так недолго и на неприятности нарваться. А мне они вовсе ни к чему. С другой стороны, деньги никогда не бывают лишними. Даже когда их у меня слишком много. Но к чему звонить об этом на всех углах? А в том, что в конверте деньги, я убеждаюсь, когда краем глаза заглядываю в конверт перед тем, как засунуть его в карман брюк.

На улице мы прощаемся. Адыгеец проходит к своему лимузину и, слегка пригнувшись, влезает в услужливо распахнутую охранником дверцу. Мне не очень нравится садиться за руль после даже самых малых доз спиртного. Если и приходится это делать, то только в чрезвычайных ситуациях. И хотя за обедом мы даже не опустошили бутылку сухого вина, а это, согласитесь, здоровому мужику, как слону дробина, я предпочитаю пройтись пешком. Поэтому свой “пежо” я оставляю у ресторана, тем более, что до моего дома не больше пяти минут пешим ходом. Заперев салон и поставив машину на сигнализацию, я закуриваю сигарету, и отправляюсь домой.

Пока я медленно иду к дому, разговор с Плиевым никак не вылетает у меня из головы. Чтобы сократить путь к подъезду, я сворачиваю с тротуара на тропинку, ведущую через садик. А в голове всё время крутится предложение адыгейца. Что, неужели он не мог найти во всей Москве второго такого агентства?

Хотя, только не поймите меня превратно, “Кольчуга” агентство действительно мировое. И по техобеспечению, и, в особенности, по кадрам. Таких ребят, как у нас, ещё поискать. Столько трудов и денег в дело вбухали – не сосчитать. Зато теперь у нас всё лучшее: и техника и люди. Однако, мы хоть и лучшие, но всё же не единственные!

Но, видно гордыня действительно тяжкий грех. И Всевышний не преминул мне об этом напомнить. Однако, делает Он это довольно своеобразно: лишает меня чувства опасности. Не навсегда, а так, на минуточку. Но и её хватает на то, чтобы кто-то сумел незаметно подобраться ко мне со спины. Я даже не успеваю ничего не почувствовать, настолько быстро теряю сознание. Боль, раскалывающая голову где-то за правым ухом, приходит позже. И то, только тогда, когда я немного очухался.

Очухался-то очухался, однако, глаза открывать не спешу. Потому что те, кто меня загасил, всё ещё остаются рядом. Чья-то рука зажимает мой рот, а ещё две торопливо обшаривают карманы. Первая мысль, которая приходит в раскалывающуюся от боли голову, что господин Плиев, очень скоро пожалел о своём прощальном жесте. И послал своих людей с целью освободить мои карманы от конверта с гонораром. В таком случае, мне стоит расслабиться и не дёргаться: у адыгейца серьёзная команда. И мне, полуоглушённому, с ними точно не сладить. Однако голос, почти детский, раздавшийся рядом с ухом, не оставляет от этой версии камня на камне:

– Б…ь, ничего нет!

– Ты хорошо посмотрел? – спрашивает второй ломающимся баском. – А в заднем кармане или в носках?

– Я же сказал: ничего. Может, в машине конверт оставил?

Ну, так и есть: за моими деньгами пожаловали. Правда, у меня есть дурная привычка всё, что ни попадя, выкладывать из карманов в бардачок, чтобы не мешалось. И ещё одна привычка, которую дурной назвать, язык не повернётся: я всегда наказываю тех, кто пытается навредить мне, либо моим близким. И до сих пор это у меня выходило очень неплохо. Сегодняшние налётчики – явные пацаны. Поэтому калечить их не стоит, но урок дать просто необходимо.

Дождавшись, когда ребята задумались, я испускаю негромкий стон. Тотчас же один из грабителей, обладатель баса, наклоняется ко мне и зло произносит:

– Где бабки, сука? Говори! А то ещё раз по балде выпишу.

Я приоткрываю один глаз. Пацан совсем зелёный и неопытный. Ну, где же это видано, чтобы заводить разговор с жертвой, а руки-ноги не связать? Здоровых мужиков грабить, это не семечки на базаре тырить. Мне даже смешно становится. Но смеяться я погодил. Вместо смеха я прихватываю сопляка за грудки, и впечатываю свой лоб прямо туда, где до этой секунды был нос несостоявшегося грабителя. Хлопчик и почувствовать ничего не успевает: отрубается моментально. Боль к нему придёт потом, совсем как ко мне после их удара. Но будет куда как серьёзней. Впрочем, мне совершенно не жалко этого маленького крысёныша.

Его сообщник даже не пытается убежать, настолько он ошарашен мгновенным изменением ситуации. Я просто протягиваю руку и ухватываю его за штанину. Пацан дёргается, но плотная джинсовая ткань крепко зажата в моём кулаке. Не дожидаясь, пока он дёрнется ещё раз, я вскакиваю, и перехватываю пацана за ворот рубашки:

– Стоять! Кто такой?

– Колян.

– Кто вас послал? Аскер? – спрашиваю я, сильно встряхнув пацана за плечо.

– Дяденька, только не бейте, – испуганно голосит он. – Дяденька!

– Вас послал Аскер? – повторяю я вопрос, поднося сжатый кулак к его носу. Но этот жест только вводит мальчишку в ступор. Он молчит, потом, сообразив, что от него ожидают ответа, бормочет:

– Дяденька, я не знаю никакого Аскера, – он чуть не плачет. – Только не бейте, я всё расскажу.

– Ну, что ж, такой энтузиазм мне нравится, – покладисто отвечаю я. – Говори.

– Это Димон придумал конверт у вас забрать, – шмыгая носом, произносит пацан. – Ну, с деньгами который.

– Какой ещё Димон? – не понимаю я.

– Вот, – кивает пацан на лежащего рядом друга. – Он сказал, что это не опасно. Просто дадим по голове палкой и отберём деньги.

– А откуда вы узнали, что конверт с деньгами? – интересуюсь я.

– Так я же говорю: Димон всё придумал. Мы с биноклем из заброшенного дома, что напротив ресторана за посетителями следили. И когда он, – пацан снова шмыгает носом и кивает на начинающего подавать признаки жизни друга, – ну, это, сказал, что у вас полным-полно денег. Мы за вами и пошли.

– А кто меня по голове отоварил?

– Да он же и отоварил, – пацан кивает на Димона, – в смысле – ударил.

– Где живёшь?

– Да вон, в пятиэтажке напротив, – машет рукой пацан и снова голосит: – Дяденька, извините, мы больше не будем, только не бейте.

– Кто тут детей обижает? – внезапно раздаётся неподалёку знакомый голос. Голос принадлежит моему соседу Филе Пшеничникову.

– Эти детки сами кого хочешь обидят, – отозываюсь я и добавляю: – Привет.

– А, это ты, – признаёт меня сосед. – Привет. Что тут у вас происходит?

Я вкратце рассказываю ему, что случилось, от чего Филя даже расстраивается:

– Блин! Ну, ничего святого у молодёжи не осталось. Мы с тобой в их возрасте металлолом собирали, макулатуру, были, так сказать, пионэры. А эти… И что делать с ними будем?

– Да ничего не будем, – отвечаю я. – Самый главный закопёрщик своё уже получил. Теперь ему долго не захочется лёгких денег. А этот… – я гляжу на своего осведомителя, – этот и вовсе, надеюсь, на всю жизнь от таких опытов зарёкся. – Я смотрю на пацана, и, чтобы удостовериться спрашиваю: – Так ведь?

– Так дяденька, так! – ещё не веря в то, что так легко отделался, причитает он. – Больше никогда!

– Ладно, хватит тут хвостом бить, – усмехаюсь я. И добавляю, но уже назидательно: – Своему Димону, когда оклемается, скажи: если узнаю, что в нашем районе что-то подобное случилось, сразу поймаю и яйца оторву. Потому что буду знать, где искать. Понял?

– Понял, дяденька, скажу…

– Дяденька, – передразнил его Вадька, и поворачивается ко мне: – Если с ними всё, пойдём, что ли? У меня к тебе разговор есть. Я всё равно хотел с тобой сегодня посоветоваться. Думал, позвоню. У моего приятеля серьёзные неприятности. Прямо-таки смертельные. Не уделишь часок?

– Ой, Вадик, мне сейчас не до советов после налёта этих юных варваров, – отвечаю я, направляясь к подъезду. – Башка прямо раскалывается. Но если невмоготу – заходи, поговорим.

– Башку твою мигом вылечим, – обрадовался сосед. – Только скажи, ты по-прежнему к холодной водочке уважение имеешь?

Алина

Я думала, что больше уже не выдержу. Эти девчонки затрахали меня почти до потери пульса. Не успевала я отказаться от одной пары, как они предлагали мне следующую. Ну, чистый садизм! Причём, по сложившейся у них здесь традиции (а может, продавщицы действительно были склонны к садизму?), сначала демонстрировали новую пару со всех сторон, вовсю расхваливая её линии, формы, и другие достоинства, уверяя, что, выбрав её, я буду испытывать просто-таки неземное блаженство.

Чтобы не выглядеть совсем уж полной деревней, я протягивала руку, ощупывала их со всех сторон, заглядывая в носы и ощущая кончиками пальцев прохладную матовость их кожи. И лишь после того, как я всё общупаю и обсмотрю, девчонки одновременно приседали на корточки и надевали мне босоножки сразу на обе ноги.

Я уж не раз пожалела, что зашла в этот бутик, но сил на то, чтобы искать какой-нибудь ещё, у меня уже не было. А всё – Люська поганка. Ну, не может она без того, чтобы не нагрузить человека проблемами. Уже все наши с ней общие знакомые, едва она открывает рот, судорожно начинают придумывать себе всякие срочные дела и серьёзные причины для отказа, от её нового предложения. А я, как последняя дура, всегда попадаюсь. Ну, что бы мне было не отказаться, когда она предложила этот "эксклюзивный тур в Италию по сниженным ценам"?

Так нет! Послушала часок подружкино нытьё про то, как трудно одинокой девушке путешествовать по Италии, и согласилась составить ей компанию. Теперь скажите, не дура ли? Зачем мне это было нужно, сама не знаю. Но, что сделано, то сделано: согласие моё она получила и немедленно принялась мной помыкать.

Для начала полжизни потеряли в итальянском посольстве. Я думаю, мы так никогда и не увидели бы вожделенной шенгенской визы в наших паспортах, если бы не моя подруга. Уж не знаю, кого она там подпрягла и где, сколько народу прокляло нас через наши фото в загранпаспортах, но только, в конце концов, вопрос с визами был улажен. Следующим этапом моего добровольно-принудительного рабства на эту зануду стало хождение по бутикам.

– Ты что же это себе думаешь, – отчитывала меня Люська. – В джинсиках своих линялых к итальянцам заявиться? Меня хочешь опозорить? Ну, нет! Не будет такого, чтобы две девушки в самом расцвете своих юных лет, не страшные собой, предстали перед акулами капитализма, как последние нищенки! Немедленно обновляй гардероб. И смотри: чтобы никакой дешёвки!

Ну, тут, конечно, она была не совсем права. Джинсики мои, линялые от Джанфранко Ферре, как авиабилет первого класса до Рима стоят. Насчёт девушек Люська положим, тоже того, малость загнула. Поменяв трёх мужей, с каждым из которых она прожила максимум по году, ну, какая теперь из неё девушка? Да и я уж никак не отвечаю этому определению. Хоть и не разводилась ни разу, но мужа-то имею! Ну и что из того, что сейчас мы врозь живём. Всё одно – получается, что и я далеко не девушка.

Про акул капитализма и нищенок тоже явный перебор. Акулы капитализма по нынешним временам больше в наших, российских финансовых морях рыщут. Тут им режим наибольшего благоприятствования обеспечен. Другими акулами. Из тех, что в правительстве сидят. Кстати, последний Люськин мужик, с которым она месяц как развелась, как раз из местного акульего племени будет. И у меня, слава Богу, с финансами также полный порядок. Несмотря на полный беспорядок в личной жизни. Но об этом потом.

А, самое главное: чего это она суетится со шмотками и внешним видом? Если уж Люська так беспокоится насчёт приставаний к ней (ну, или к нам) каких-нибудь корсиканских пастухов или римских жиголо, логичней было бы как раз в джинсиках и ехать. Попробовала я ей об этом сказать, но где там! Мою подругу ещё никому не удавалось переубедить.

И теперь из-за неё, в такой невыносимый зной, когда даже асфальт плавится под ногами я, как последняя идиотка, должна таскаться из бутика в бутик в поисках подходящей обуви. Хорошо, хоть одежду для путешествия я приобрела ещё пару дней назад. Кстати, интересно, из чего его делают? В смысле – асфальт? Они что, не рассчитывают на июльскую московскую жару?

Нет, решено: это будет последний магазин. Если и здесь не найду для себя что-нибудь подходящее, плюну на всё и поеду в Италию в моих любимых матерчатых тапках. Однако же, видно судьбе было угодно, чтобы я примерила ещё одну пару. Босоножки, которые, наконец, принесли девчонки-продавщицы, и в самом деле были небывало хороши.

И фасон, и цвет, и, что самое главное – колодка. Они так удобно сидели на ноге, что даже не хотелось снимать. Вот только каблуки были несколько высоковаты и слишком тонки. А при моём росте в метр семьдесят семь, это весьма ощутимый недостаток. Тем более, как говорят знающие люди, итальянцы не слишком рослые. Так что в этих босоножках я, пожалуй, буду возвышаться над кавалером на целую голову.

Стоп, стоп, стоп! О чём это я? Уже про романчик подумываю. А не рановато ли будет? Решено: беру. Может, буду отпугивать потенциальных претендентов своим ростом?

Фу, кажется всё, пытка окончилась. Девчонки прокатали мою кредитку, сложили босоножки в коробку и сунули в пакет. Очень не хотелось выходить из прохлады бутика на знойную улицу, но я и без того провела здесь лишних полчаса. Так, глядишь, и на шейпинг опоздаю. А ведь нужно ещё и мороженым где-то полакомиться. Летом я совершенно не могу без него обойтись.

Довольная тем, что не напрасно терпела пытки продавщиц, я вышла из магазинчика и направилась к проезжей части: авось повезёт, и я сумею быстро поймать такси? Хотя в этот час, да ещё на Садовом кольце, найти какой-либо подходящий транспорт было проблематично.

Однако, не успела я подойти к краю тротуара и поднять руку, как возле меня притормозила машина. Но, не такси. Это был обычный с виду, потрёпанный и запылённый "жигуль" с тонированными по последней моде стёклами. Из тех, хозяева которых не прочь подработать на частном извозе.

Но я-то себя не на помойке нашла. И садиться в такую машину считала ниже своего достоинства. Поэтому царственным жестом дала понять водиле, что он может ехать прочь. Впрочем, тот почему-то отъезжать не спешил. Вместо этого он наклонился к правой дверце, приоткрыл её и что-то сказал в образовавшуюся щель. Из-за шума машин, проносящихся мимо нас на бешеной скорости, я не расслышала толком его слов, и поэтому нагнулась, отворяя дверцу пошире:

– Простите, что вы сказали?

– Он сказал, чтобы ты, сучка позорная, немедленно лезла в машину. Или я тебе мозги вышибу, – раздался голос с заднего сиденья.

Я скосила глаза влево, но лица говорившего не рассмотрела. Потому что всё моё внимание теперь было сосредоточено на огромном пистолете, неправдоподобно большое дуло которого смотрело мне прямо в переносицу. А может быть, мне так показалось со страху? Ведь мне никогда прежде не целились прямо в лицо. Что ни говори, а особой храбростью я никогда не отличалась. И поэтому, вместо того, чтобы захлопнуть дверцу или, на худой конец, закричать "Караул!!!", я покорно, как сомнамбула, села на переднее сиденье. Того, что случилось дальше, я не помню. Потому что вокруг вдруг наступила полная тишина, и мир в моих глазах разом померк.

Олег

Хеленка сладко потянулась своим разгорячённым телом, чмокнула меня куда-то в плечо и, выскользнув из-под простыни, пошлёпала в ванную. Её аппетитная смуглая попка чуть подрагивала при каждом шаге, придавая ладненькой, точёной фигурке ещё большую пикантность.

Да, девочка она классная, как раз то, что надо! Всё при ней: и ножки, и попка, и грудки, и личико миленькое, и, что самое главное – характер покладистый. Пожалуй, только один недостаток присущ Хеленке: патологическая ненасытность в любви.

Ну, этот-то недостаток кое-кто может, конечно, принять и за достоинство. Но уж наверняка не я. Потому что после недельного знакомства с Хеленкой я выжат, как лимон. Те испытания, которым она подвергает меня при каждой встрече, доводят меня не просто до дрожи в коленках, но до полного изнеможения. Вот и сейчас, как ни в чём ни бывало, она побежала принять душ, а я могу только пластом лежать в кровати и смотреть ей вслед, не в силах пошевелить даже пальцем.

В такие минуты я уже начинал сомневаться: так ли уж мне повезло, что я встретил Хеленку тем вечером в ресторанчике “У Вотрубы”. Я как раз зашёл туда с желанием пропустить рюмочку “Бехеровки”*(*сорт чешского ликёра) перед сном. И искал местечко поуютнее.

Неожиданно мой взгляд наткнулся в полумраке на одиноко сидящую за столиком девичью фигурку. Получив царственный кивок в ответ на вопросительный взгляд, я присел за столик, бережно водрузил на свободное место свой кофр с аппаратурой и, дожидаясь официанта, более внимательно осмотрел свою соседку.

Миленькое личико, светлая чёлка, спадающая на глаза, тонкие изящные руки, маленькие, круглые очки на вздёрнутом носике, словом – вполне заурядная, в меру привлекательная внешность. Вот только надпись на майке сразу же ставила её особняком от остальных посетителей бара.

Вообще-то мой чешский весьма далёк не то что от совершенства, но и от очень посредственного им владения. Поэтому смысл фразы, выведенной белыми буквами на чёрном фоне, не сразу дошёл до моего сознания. А когда дошёл, я смог только глубокомысленно хмыкнуть.

“Ещё одно лишнее движение и ты – отец”, вот что было написано на её майке. Соседка подняла на меня своё личико, блеснули из-под чёлки лукавые глаза, и разразилась какой-то тирадой по-чешски. Естественно, я ни фига не понял, о чём не преминул уведомить мою визави на ломаном чешском.

– Так пан не чех, – на довольно правильном русском констатировала девушка. – Я спросила, не хочет ли пан рискнуть? Но пусть пан не волнуется: это была просто шутка.

А через двадцать минут мы с Хеленкой стали закадычными друзьями. По крайней мере, мне так показалось после пяти рюмок “Бехеровки”. И не удивительно, что, пропустив ещё пару, я уже был готов рискнуть. О чём тут же поставил в известность свою новую подругу. К моему великому удивлению, Хелена, услыхав об этом, не стала поносить меня браными чешскими словами. Хотя на проститутку совершенно не походила.

Напротив, она деловито посоветовала мне заканчивать с выпивкой и сразу направляться в номер. Потому что в десять она должна бежать к Франте и нужно поторапливаться, если я хочу успеть. Без ложной скромности замечу, что успели мы как раз вовремя.

Ещё не подозревая, в какую пытку это может вылиться, я предложил Хеленке встретиться на следующий вечер. А уж потом она меня и не спрашивала. Просто приходила в мой номер и требовала взаимности. И вот, совсем, как в предыдущие разы, она как ни в чём ни бывало побежала в душ, а я лежу, будто детский шарик, из которого выпустили воздух и еле перевожу дух.

Как однажды гениально выразился мой друг Феликс, “За что я люблю групповой секс, так это именно потому, что там можно сачкануть”. С Хеленкой сачковать не получалось. Я подозреваю, что она собирается продолжать свои пытки сексом до тех пор, пока я не уеду в Москву. Хорошо, до отъезда у меня осталось всего три дня. Иначе наша редакция вполне может потерять очень ценного сотрудника.

Хеленка выпорхнула из ванной и босыми ногами прошлёпала к креслу, на котором были разбросаны её вещи. Стоя ко мне лицом и совершенно не стесняясь своей наготы, она проворно оделась, мельком глянула в зеркало, приводя себя в порядок и, поцеловав меня на прощанье в живот, покинула номер. Только после её ухода я через силу заставил себя встать и направился под душ.

Однако, это мне нисколько не помогло. Я по-прежнему чувствовал страшную усталость во всём теле. О том, чтобы идти куда-нибудь вечером не могло быть и речи. Даже спуститься в гостиничный ресторан не было никакого желания. Поэтому, проверив содержимое минибара и рассудив, что его запасов вполне хватит на сегодняшний вечер, я принял разумное решение остаться в номере. Тем более, что у меня на сегодня уже было припасено довольно интересное, и совершенно необременительное занятие.

Подтащив к окну кресло, я взялся потрошить кофр с аппаратурой. Первым делом извлёк оттуда небольшой ноутбук и установил его на столике рядом с креслом. Следующим на очереди был мой “Олимпус”. Установив на нём мощный телеобъектив, я приладил фотокамеру к портативному штативу, и водрузил его на подоконник. Покопавшись среди принадлежностей, выудил из недр кофра кабель с нужными разъёмами и соединил камеру с ноутбуком. Теперь я был полностью готов к охоте.

Вы только не подумайте, будто я какой-нибудь там папарацци, который только и знает, что охотится за интимной жизнью знаменитостей и всяких прочих звёзд эстрады. Нет, я занимаюсь этим безо всякой корысти: просто так, из спортивного интереса. Я же не виноват, что меня, как последнего маньяка, просто-таки тянет к моему оборудованию.

Подозреваю, что каждый без исключения мужчина до самой смерти в глубине души остаётся ребёнком и беззаветно отдаётся своим игрушкам. Только у одних это рыболовные принадлежности, у других рассада помидорная, третьи без ума от своих дорогущих мотоциклов “Харлей-Дэвидсон”, четвёртые дня прожить без баб не могут.

Моё же сердце всецело отдано цифровому фото, и я посвящаю ему двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю и так далее, по нарастающей… Всё свободное время, а зачастую и деньги я трачу на изучение новых возможностей этого поистине революционного направления. Не стоит и говорить, что моя коллекция принадлежностей для цифровой съёмки растёт, как грибы после дождя. Я просто не в силах пройти мимо очередной новинки в каком-нибудь магазине фототоваров.

А потом могу часами самозабвенно перебирать своё богатство, примеряя к камере то новый фильтр, то флэшкарту необычайно большой ёмкости. Или снимаю всё, на что упадёт глаз. А потом, дабы не загружать память своего ноутбука, отправляю самые удачные кадры на собственный сайт в интернете. Правда, пока на нём бывает всего один посетитель – я. Но в один прекрасный день, когда всё там будет готово, я устрою обалденный показ и, может быть, даже стану знаменитым.

Ну, а сейчас, устроившись в кресле с бутылочкой пива в одной руке и с длинной ручкой штатива в другой, я чувствовал полный комфорт, и какое-то внутреннее согласие. И уж конечно не собирался менять это занятие ни на какое другое.

Мощный телеобъектив, еле слышно жужжа трансфокатором, повинуясь движению моей руки, методично исследовал окна противоположного крыла гостиницы. Несмотря на довольно значительное расстояние, изображение на экране ноутбука получалось отменным. Какие-то окна были уже освещены, однако в большинстве номеров свет ещё не горел.

Вот на экране появилось изображение номера, в котором супружеская пара сидя на диване смотрела телевизор. Женщина что-то задумчиво жевала, уставясь в экран, её муж то и дело прикладывался к бутылке с пивом. В том, что у мелькнувшей на экране пары солидный стаж супружеской жизни сомнений не было: ну кто ещё смотрит вечером телек, да к тому же в номере гостиницы?

В окне следующего номера я увидел четырёх солидных мужчин, играющих в карты. Приличное увеличение позволяло буквально ощутить весь накал страстей, бушующих за столом. Пиджаки игрков были повешены на спинки стульев, узлы галстуков распущены, рукава рубашек закатаны. По их внешнему виду и тому количеству дыма, который застилал пространство номера, можно было предположить, что игра ведётся уже не первый час. Да, пожалуй, что и не второй. Щёлкнув игроков для проформы пару раз, я продолжил свои исследования.

Этажом ниже игроков я наткнулся на семью с ребёнком. Мать семейства сидя за столом самозабвенно подпиливала ногти. Её супруг сидел на пуфике у кровати, где засыпал малыш и что-то читал ему перед сном. Приблизив изображение до максимума я прочёл надпись на обложке. Конечно же, это был “Гарри Поттер”. Чем ещё в наше время можно заинтересовать никак не засыпающее чадо? Ещё в трёх окнах, где горел свет, никого не было. Зато потом меня посетила настоящая удача.

Молодая женщина лет тридцати готовилась ко сну. Когда на экране ноутбука показалась полуобнажённая женская фигура, я невольно затаил дыхание. Как будто кто-то посторонний мог застать меня за недостойным занятием. Женщина была занята расчёсыванием своих дивных волос, струившихся тёмным водопадом между лопатками по спине и доходивших до двух пикантных ямочек на пояснице. И поэтому она никак не могла меня видеть. Для этого, по меньшей мере, нужно хотя бы выглянуть в окно.

Натура была настолько хороша собой, что я, наплевав на все правила приличий, приподнялся из кресла, дотянулся до камеры и начал снимать. Затвор защёлкал со скоростью четырёх кадров в секунду. Если бы “Олимпус” не был соединён с ноутбуком, памяти у него хватило не больше, чем на четверть минуты.

Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Раньше или позже. Закончилось и это увлекательное шоу. Перестав возиться с волосами, нимфа положила расчёску на туалетный столик, поднялась и направилась к кровати. Всего на пару секунд мелькнула сочная женская грудь с набухшим розоватым соском, и почти сразу же скрылась под простынёй. Рука протянулась к выключателю и свет в номере погас. Праздник завершился, можно двигаться дальше.

Ещё минут пять наблюдений за окнами ничего интересного не принесли и я даже начал подумывать, а не оставить ли мне это занятие. Однако постояльцы очередного номера вдруг привлекли моё внимание. Какая-то шершавинка была в этой картинке. Я поневоле задержал объектив на изображении, пытаясь понять, что же меня насторожило.

На первый взгляд там не было ничего необычного. Четверо мужчин, двое из которых сидели за столом друг перед другом, о чём-то беседовали. Но уж больно напряжёнными выглядели их лица. Что-то неестественное было и в фигурах каждого из стоящих позади них молодых людей. То ли помощников, то ли телохранителей.

Я приподнялся с кресла и, дотянувшись до камеры, на всякий случай щёлкнул затвором. Даже не знаю, зачем я это сделал. Затем, откинувшись в кресле, отхлебнул пива и приготовился наблюдать за происходящим.

Мужчины за столом поговорили ещё недолго и, наконец, пришли к какому-то решению. Потому что один из них, пожилой, с холёным лицом и густой гривой совершенно седых волос, сказал что-то через плечо стоящему за его спиной молодому человеку. Тот, немедленно вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги и протянул патрону.

Седовласый расправил листок и, поднеся к глазам очки, начал читать вслух. Сидящий напротив него человек кавказской, как мне показалось, наружности, внимательно вслушивался в каждое слово. Наконец седовласый окончил чтение и вопросительно посмотрел на кавказца. Когда тот утвердительно кивнул, седовласый взял протянутую помощником ручку и, придерживая листок одной рукой, расписался в самом низу страницы.

Кавказец сделал едва заметный жест рукой и тотчас же в ней оказался поднятый помощником с пола дипломат. Поставив его на колени, кавказец щёлкнул замками и водрузил открытый чемоданчик на стол, развернув его в сторону седовласого. Тот небрежно приоткрыл крышку и пальцем свободной руки прошёлся по плотно уложенным внутри пачкам денег.

Не стоит и говорить, что мой “Олимпус” защёлкал, словно кинокамера. Я выжимал из него максимум возможного. К чёрту ракурс и композицию кадра! Всё это можно будет подправить потом, на ноутбуке, когда будет время. Сейчас самое главное снять то, что эти четверо стремились скрыть от посторонних глаз. Иначе не стали бы делать это глубокой ночью в гостиничном номере.