Текст книги "Рожденный диким (ЛП)"

Автор книги: Николай Эндрю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Он издает низкое горловое рычание.

– Глупый. Хотя здесь есть кое-кто, кто полюбил бы твоего дядю.

– Это глупо, – говорю я ему. – Вот почему я ушла. Как только я стала достаточно взрослой, чтобы они не могли по закону держать меня там, я уехала. У меня была секретная стипендия в колледже из-за единственной роскоши, которую позволили мне родители, – летнего лагеря по робототехнике. Я разработала ИИ, который каким-то образом был показан благотворительному фонду, который позже связался со мной. Мне предложили стипендию, несмотря на то, что я училась дома, и я ее приняла. Первое, что узнали мои родители, было, когда я сказал им, что ухожу, иначе они нашли бы способ отобрать у меня её, я уверена.

– Ты сделала все это сама? – спрашивает Каллэн. Его хмурый вид напряжен.

Я киваю.

– Мне пришлось.

Он притягивает меня к себе, целуя в макушку.

– Малышка, ты потрясающая. И удивительные люди определенно заслуживают любого удовольствия, которое им нравится. Правда в том, что я тоже никогда раньше не ел мороженого. Не потому, что кто-то сказал мне, что я не могу. Просто потому, что это место изолировано. Так что это будет приключением для нас обоих. Посмотрим, что есть у «слепых овец», чего нет у нас, хорошо?

Я киваю и смеюсь, затем смотрю, как он одевается и тушит огонь. Затем он широко раскидывает руки, и я со смехом прыгаю в них, прижимая голову к его груди, пока он несет меня назад, откуда мы пришли.

Глава 7

Сестина

Спускаясь с холма, Каллэн останавливает грузовик.

– Не смотри, детка, – говорит он, выпрыгивая, но я никак не могу пропустить то, что он увидел.

Скривившись, я отворачиваюсь, но это зрелище уже врезалось в мой мозг.

Тела трех овец лежат неровным треугольником, окрашивая кончики высокой травы в красный цвет от крови. Они были разорваны на части, их внутренности вытянуты наружу в виде звезды вокруг небольшого плоского камня с выжженным на нем каким-то символом.

Я делаю глубокие вдохи, пока жду, отказываясь повернуться в сторону Каллэна, когда грузовик качается под его весом.

– Это сделал волвен? – спрашиваю я, когда он запускает двигатель.

– Нет. Волвены не играют со своей едой. Даже фералы. Это было что-то другое. Какой-то ритуал. Шериф вчера сказала мне, что у одного из наших соседей-людей пропали три овцы, и теперь они ищут большое животное. Но ни одно животное не сделало этого. Этот символ на камне мне знаком, но я не могу его определить, и, судя по траве, это место используется не в первый раз. Это земля Пакта. Кто бы это ни сделал, он был храбр или не знал, кто мы такие. Если бы я не знал, что они все мертвы, я бы поклялся… – он замолкает и отстраняется.

Я оборачиваюсь и вижу, как он качает головой, задумчиво сдвинув брови.

– Ты знаешь, кто это был?

Он выдыхает, затем хватает мою руку, подносит ее к своим губам, целует мои пальцы, а другой рукой управляет.

– Не думай больше об этом. Я хочу, чтобы мы наслаждались этим приключением. Я обсужу это с Роарком позже.

Секунду смотрю, потом наклоняюсь и целую его в щеку. Мне нужно сосредоточиться, чтобы отвлечься от мыслей о моей коже на его коже. Его раздутые ноздри говорят мне, что он знает, о чем я только что подумала. Я немного сдерживаю улыбку. Я доверяю ему. Если он скажет, что это был не волвен, я ему поверю. Я знаю, что у него есть подозрения насчет того, кто это был, просто мне кажется, что он не хочет в это верить.

Когда город появляется в поле зрения, его красота заставляет меня задыхаться. Вчера я не смогла оценить его с такого ракурса, учитывая, что на меня напал дикий волвен и все такое. Небольшой городок раскинулся по обеим сторонам устья реки, соединенных узким мостом с отвесными скалами, возвышающимися по обеим сторонам, и дорогой, по которой я ехала, вьющейся между ними. В гавани стоит рыбацкая лодка, и еще одна возвращается, солнце блестит на волнах.

Внезапно мне приходит в голову мысль, что это может быть место, которое я называю домом. Конечно, я хочу закончить колледж, но я могла бы быть счастлива здесь, живя с Каллэном.

Затем вторгается другая мысль.

Я только сейчас узнала об истинных парах, а до этого словно всю жизнь была в приюте. Что, если то, что я к нему чувствую, это то, что предположил Роарк? Просто человеческая похоть. Если бы у меня было больше жизненного опыта, могли бы быть и другие мальчики. И если это так, возможно ли, что настоящая пара Каллэна все еще где-то там? Что когда-нибудь она придет, и он потеряет ко мне всякий интерес?

Боже, страшно все это. Что, если я отдам ему свое сердце только для того, чтобы он вернул его, когда появится его истинная пара?

Могу ли я действительно решиться на это?

– Выкладывай, – внезапно говорит Каллэн, и я оборачиваюсь и вижу, что он наблюдает за мной. Он усмехается. – Что-то не так, детка, я вижу это. Мы истинная пара, помнишь? Связаны на все времена. Мы как две половинки одного целого. От меня ни хрена не спрячешь.

Я делаю глубокий вдох.

– А если нет?

– Что, если мы не что?

– Связаны… типа, судьбоносно или что-то в этом роде. Что, если мы просто два обычных человека, которые встретились…

– Ты веришь, что это так? – спрашивает он, оглядываясь на дорогу и поворачивая направо, прежде чем обернуться на меня.

Я пожимаю плечами.

Каллэн смеется.

– Ты думаешь, я пойму, что был не прав, и это тебя пугает, верно? Потому что, если это произойдет, я могу разбить тебе сердце?

Я киваю.

– Детка, то, как мы знаем, что нам суждено быть с кем-то. Я то что чувствую, будто весь мой мир был бы бессмысленным без тебя. Пара Роарка… – он тяжело вздыхает. – Она умерла. Давным-давно. Он до сих пор тоскует по ней. Я никогда не встречался с ней, я слишком молод, но, судя по рассказам, которые он мне рассказывал, тогда он был другим парнем. Я не имею в виду, что он был тем же парнем с другим мировоззрением или чем-то в этом роде. Никакого философского дерьма. То есть он был совсем другим человеком. Это уничтожило того Роарка. Единственное, что удерживало его в здравом уме, это то, что он был нужен волвенам. Он продолжал жить для них, но огромная часть того, кем он был, не могла этого сделать. Эта часть его умерла вместе с ней, он постарел так, как обычно не стареют волвены. И теперь, когда я встретил тебя, я знаю, что он чувствовал. Если у меня не будет тебя, я стану фералам. Я бы направился на север и никогда не вернулся бы, точно так же, как…

Он замолкает, рыча, скривив губу, и поворачивает налево. Он въезжает на стоянку. Магазин «Угощения Сэнди» вспыхивает неоновым светом над входом в старомодную закусочную с надписью «Мороженное», написанной яркими красками на одном окне.

– Приехали, пошли за…

– Нет, – говорю я ему, сверля взглядом. – Не делай этого. Ты сказал, что мы связаны, что ты можешь сказать, когда что-то происходит, ну, это работает в обе стороны. Нам суждено быть вместе, верно?

– Верно, – говорит он, кивая. – Но какое это имеет отношение к…

– Разве это не часть того, что, когда тебе больно, мне нужно знать?

Он рычит.

– Это было давно, и это не должно меня беспокоить.

– Но это так. Так что выкладывай, – требую я, с ухмылкой возвращая ему его слова.

Он берет мою руку в свою, сжимая ее, и его когти выглядывают из-под костяшек пальцев.

– Чем я заслуживаю такую пару, как ты? – спрашивает он, и я пожимаю плечами.

– Я думаю, тебе повезло.

Каллэн смеется, затем делает глубокий вдох.

– Ты слышала, как Варгр прошлой ночью говорил о своем брате?

– Да, что-то о твоем отце?

– Правильно, – Каллэн кивает. – Мой отец влюбился в женщину из города. Беатрис. Моя мать. Они были счастливы около года. Я был рожден. Все шло хорошо. Но были осложнения. Мой отец вроде как похитил мою мать. Она не то чтобы возражала против этого, но и не соглашалась, пока позже, ее семья не узнала, что произошло. Они решили, что она просто исчезла ночью. Когда ее заметили на земле Пакта, они организовали спасательную операцию. Убили брата Варгра Хорсу, который охотился по периметру, затем штурмовали поселение. Даже когда моя мама сказала им, что она счастлива, что хочет быть тут, они ей не поверили. Никто не знает, были ли они невежественны и им просто повезло убить Хорсу, но они открыли огонь по всему Пакту вокруг них. Ты видела, какие мы крепкие, как мы исцеляемся. Нас могут убить, но ты должна знать, что делаешь, иначе тебе понадобится удача. Они этого не сделали. Это была резня. Испуганные, злые волвены разорвали их в клочья, а моя мама попала под перекрестный огонь и умерла на руках у отца.

Я сжимаю руку Каллэна, по моим щекам текут слезы.

– Каллаэн, мне жаль. Не имела представления…

Он качает головой, его глаза остекленели от слез.

– Я слышал эту историю миллион раз. Она использовалась как предупреждение всю мою жизнь. Но до сих пор это никогда не значило для меня так много, потому что теперь я знаю, что чувствовал мой отец. Он должен был держать мою мать возле себя, так же как я должен иметь тебя. И если ты когда-нибудь уйдешь от меня или тебя заберут, я найду тебя. Даже если мне придётся идти пешком, чтобы сделать это, я бы пришел за тобой, Сестина. Если с тобой что-нибудь случится…

– Ничего не случится, – говорю я ему, вытирая слезы с лица. Его не падают, но он смаргивает их, прикрывая ресницы.

– Черт возьми, это не так, – он скрипит зубами. – После того, как это случилось, мой отец ушел, направившись на север. Никто точно не знает, что с ним случилось, но зверь, соответствующий его описанию, был найден мертвым в канадском морге, изрешеченным патронами из охотничьего ружья. Никто никогда не заявлял об убийстве. Если у меня не будет тебя, Сестина, я повторю его судьбу. Стану Одичалым. Я знаю это так же, как знаю, что ты моя пара.

– Я не уйду, – уверенно говорю я. – Роарк сам сказал, я не твоя мать, и ты не твой отец. Но ты прав, я не могу отрицать то, что чувствую. Меня пугает, насколько это интенсивно, но мысли о жизни без тебя пугают меня еще больше.

Он кивает, затем наклоняется и целует меня, его сильные пальцы обхватывают мой подбородок с удивительной нежностью. Он смотрит мне в глаза, затем что-то мелькает на его лице.

– Давай купим тебе мороженое, пока я не передумал и не съел тебя.

Я смеюсь.

– Ты ненасытен.

– Я животное, детка. Прикосновение к моей паре равносильно дыханию.

Он хватает меня за руку, сажая к себе на колени, и на мгновение мне кажется, что он собирается исполнить свою угрозу и взять меня прямо здесь, в грузовике. И я бы не стала сопротивляться, не теперь. Но вместо этого он открывает свою дверь и вылезает наружу, поднимая меня за собой, потом ставит на ноги и берет за руку, вводя внутрь.

Каллэн заказывает по две порции каждого вкуса, который у них есть, и нам их приносят в двух огромных мисках. Ваниль, печенье со сливками, шоколадная стружка с мятой, с крошками печенья, шоколад, клубника, малина, орех пекан, неаполитанский, банан, кокос…

Я могла бы продолжать, но, честно говоря, просто глядя на них всех, у меня отключается мозг.

Мы смеемся и разговариваем во время еды. Я рассказываю ему о своей жизни, а он мне о своей. Оказывается, многие люди в Гавани Ульрика полностью осведомлены о том, что такое Пакт, и город предложил своим обитателям волвенам своего рода убежище в обмен на защиту, которую обеспечивает их присутствие. Они даже общаются с местными правоохранительными органами, отделом, состоящим из начальника полиции, двух заместителей и гражданского лица, помогающего с регистрацией и оформлением документов. У меня такое чувство, что я упускаю какую-то историю, но Каллэн говорит мне, что это история для другого дня.

Мороженое идеальное, но в нем так много всего, что даже Каллэн, такой массивный, вынужден признать поражение.

Затем, когда мы, наконец, закончили, мы возвращаемся к грузовику, поскольку солнечный свет становится туманным, а небо начинает темнеть.

– Нам нужно рассказать Роарку, – говорит Каллэн, пристегивая меня.

– Что ему рассказать?

– То, что мы уверены. Я хочу начать строить планы, детка, и я не могу этого сделать, пока все не уладится. Ты моя пара. Я это знаю, и ты это знаешь. Все, что мы делаем, это теряем время, пока не сделаем это официально.

Я киваю, мое сердце подпрыгивает от множества эмоций.

– Прямо сейчас?

Он целует меня в лоб.

– Все будет хорошо. Поверь мне.

– Я люблю тебя, – говорю я, понимая, что не говорила ему, хотя все это время это было у меня в голове.

Каллэн усмехается.

– И я тоже люблю тебя, даже если любовь – недостаточно громкое слово.

Он закрывает мою дверь, направляясь вокруг передней части грузовика. Я смотрю, как он двигается, так уверенно, так решительно, как будто ничто не может его коснуться. А может и не может. Когда он поворачивается ко мне и подмигивает, у меня все внутри становится кашеобразным.

Затем его лицо меняется, и он что-то кричит.

Но я этого не слышу, потому что в этот момент рядом со мной взрывается окно.

Я кричу, когда на меня сыплются осколки стекла. Рефлексы берут верх, когда я чувствую, как они режут мою плоть, и пытаюсь защитить себя.

Раздается рычание и рев, и когда я смотрю вверх через ветровое стекло, яркая вспышка света ударяет Каллэна в грудь, заставляя его отшатнуться, но не сбивая его с ног. Я поворачиваюсь к дыре, где раньше было окно, и вижу троих мужчин в черных плащах, таких больших и таких темных, что их лица едва видны, только белый блеск их глаз, когда они направляются ко мне.

– Она та самая, – голос похож на шипение, больше похожее на змеиное, чем на человеческое, и я понятия не имею, кто из троих сказал это, когда я пригибаюсь к низу, наблюдая, как тот, что справа, поднимает массивную палку высотой с человека и толщиной с запястье. – Возьмите истинную пару, я задержу собаку.

Но Каллэн уже мчится к нему. Я ахаю, когда он прыгает последние десять футов одним прыжком, врезаясь в него с когтями и оскаленными зубами. Человек в капюшоне кричит, когда его придавливают к земле, но двое его товарищей, кажется, даже не замечают этого, бегут к грузовику и ко мне. Когда зубы Каллэна впиваются в горло его цели с яростью, которая должна напугать меня, я ударяю ладонью по замку двери, затем перебираюсь через сиденье и делаю то же самое со стороны водителя. Я знаю, что это мало что даст. Они уже разбили одно окно и наверняка сделают то же самое с другим, но я понятия не имею, что еще делать.

– Ты пойдешь с нами, вольно или невольно, девочка. Сделай свой выбор и сделай его быстро, – одна из темных фигур протягивает руку через разбитое окно, дергая защелку, но я откидываюсь на спинку сиденья и лягаюсь, зацепив его скрюченные пальцы ногой в сандалии.

Он взвизгивает, отдергивая пальцы, затем шипит.

– Хорошо, если это твой выбор.

Подняв обе руки, он бормочет какую-то тарабарщину, которая звучит так, будто это латынь или что-то в этом роде. Что, черт возьми, здесь происходит?

Затем Каллэн врезается ему в бок с рычанием дикого зверя, и они оба исчезают из поля зрения.

Выглянув вперед, я вижу того, с кем Каллэн уже разобрался. Или то, что от него осталось. Из его горла хлещет кровь, которая скапливается на земле рядом с ним, и он лежит неподвижно. Одна нога, торчащая из края его мантии, находится под углом, под которым ни в коем случае не должна стоять нога, и, похоже, имеет лишний сустав, который я не хочу слишком внимательно изучать. Жив он или мертв, я почти уверена, что он не представляет для меня угрозы.

Но есть еще один.

Третий приближается к грузовику, даже не оглянувшись на своего спутника. Я слышу крик, но, к счастью, не вижу, что происходит вне поля зрения, когда он поднимает руку. Капюшон его плаща чуть-чуть откидывается, и его ухмыляющийся рот блестит.

И Боже, этот рот ужасен.

Это, как если бы кто-то взял лягушачий рот, добавил к нему змеиные клыки и ряды акульих зубов, затем вырезал язык и налепил всю эту отвратительную кашу на нижнюю половину человеческого лица. Я замираю, когда он скручивает свои ненормально длинные пальцы в подобие перевернутой пирамиды, бормоча какие-то гортанные звуки – предположительно из-за отсутствия языка – и поворачивает руку, указывая на меня.

Затем он останавливается, голос становится сдавленным, и мчится вперед, врезаясь в борт грузовика и ускользая из виду, когда я вскрикнула от удивления.

И вот позади него я вижу женщину в полицейской форме с поднятым пистолетом.

– Каллэн! – кричит она, отворачиваясь от меня. – Каллэн, черт возьми, как мне все это объяснить? Он мертв, ради всего святого, перестань разрывать его на части. Не заставляй меня стрелять и в тебя, потому что прямо сейчас это сделало бы мою жизнь чертовски легче, поверь мне.

Глава 8

Каллэн

– Мы, черт подери, практически уничтожили всех колунов, – говорит Роарк, глядя на меня с отчасти недоверчивым, отчасти испуганным взглядом. – Те немногие, кто выжил, бежали много лет назад. Ты уверен, что это были они?

У меня нет времени на это. Или терпения.

– Они сожгли мой гребаный мех на груди молнией. Если они не колдуны, то кто?

– Они могли играть в ролевых играх, – предполагает Лобо. – Это было в интернете. Звучит забавно. Люди притворяются колдунами, варварами и орками. Если бы я делал это, я был бы оборотнем…

– Ролевые игры? – Варгр качает головой. – Как бы они стреляли молниями? И когда ты пользовался Интернетом?

– Возможно, если они…

– Я ни хрена не понимаю, о чем вы оба говорите, – рычу я, перебивая их обоих. – Это были не люди. У одного был лягушачий рот, черт возьми. Они пытались взять Сестину. Они называли ее «истинной парой». Как, черт возьми, нормальные люди узнают обо всем этом? А молния? Лобо, это был не гребаный электрошокер, это была чертова белая молния.

Я поднимаю рубашку, морщась от боли в груди, чтобы показать им опаленный мех.

Сестина успокаивающе сжимает мою ногу рядом со мной, и я опускаю руку на ее обнаженное бедро и сжимаю ее в ответ. Я могу принять боль. Это ничего. Ожог требует времени на лечение, даже для волвенов, но я исцелюсь. Что мне нужно, так это защитить ее, и помоги мне Бог, я тоже хочу защитить их всех. Часть меня хотела бы убедить Холли вернуться сюда со мной. Если она поддержит меня, им придется поверить в то, что я говорю, и им придется действовать. Но она была права. Для нее важнее придумать правдоподобную историю для зевак, которые точно видели происходящее из окон десертного кафе, и придумать что-нибудь для своего доклада, в котором не упоминались бы лягушачьи рты, и, по-видимому, свиные ножки или тот факт, что две из трех «жертв» оказались растерзанными каким-то огромным волком.

– Хорошо, – говорит Роарк. – Хорошо. С сегодняшнего дня мы уходим на самоизоляцию. Мне нужно составить роту для патрулей сообщества. Мы остановим производство на всех рудниках, кроме Серебряного Два, так как он ближе всего…

– Нет! – кричу я, ударяя кулаком по столу. – Черт возьми, Роарк, ты меня не слушаешь, – я начинаю считать на пальцах, перечисляя события, произошедшие за последние пару дней. – Они пытались захватить Сестину. Они пришли за ней специально. Вчера на нас напал Одичалый и сказал, что «почувствовал зов». Знаешь ли ты, что это значит? Потому что я, черт возьми, не знаю. Холли сказала мне, что вчера пропали три овцы, а сегодня я нашёл их с вырванными кишками, выстроившимися треугольником вокруг какого-то чертова символа на нашей земле. Говорю тебе, должно произойти что-то большое, и нам нужно…

– Какой символ? – спрашивает Роарк, немного приподнимаясь со своего места. – Ты никогда не говорил о символе. Одичалый сказал, что «почувствовал зов»? Это именно те слова, которые он использовал?

– Да! – говорю я, задыхаясь. – Вот что я тебе говорю, он…

– Что за чертов символ, Каллэн?

– Не знаю, это было похоже на ряд треугольников под двумя полумесяцами.

– Как зубы, – рычит Роарк. – Как зубы и глаза. Чёрт. Блядь. Каллэн прав, мы не можем сидеть сложа руки. Все остаются здесь, пока мы составляем план атаки. Арт, запри дверь. Остальные, за дело. Принесите сюда припасы, нам нужно держаться вместе.

Когда Роарк говорит нам что-то сделать, он использует тон, не терпящий никаких возражений. Это тон, который заставляет нас уже встать на ноги и двигаться, чтобы следовать его инструкциям. Даже без подробностей мы знаем, что это нужно сделать, что у Роарка будет план до рассвета, и что скоро мы все поймем, что происходит. Лобо, тот из нас, кто обладает самой чистой, неконтролируемой силой, отходит в сторону комнаты, берет шкаф в три раза больше человеческого роста и направляется к двери в подвал, готовый преградить путь, как только придет Варгр и возвращается из темноты с припасами. Арт подходит к входной двери, хватает огромный дубовый брус и поднимает его на руки.

– Кто-нибудь знает, где сейчас Тулак? – рычит Роарк. – Ему это не понравится, но он тоже должен прийти. Он лучший следопыт, который у нас есть. Нам нужны все здесь. Нам надо…

Как только Арт собирается поставить засов на место, двери с грохотом распахиваются, раскалываясь, когда внутрь входят два огромных волвена. Один из них мне неизвестен, но по выражению его серебристых глаз и твердой выпуклости под сильно изношенными джинсами я могу сказать, что он ферал. Другого я уже узнаю.

– Ты, – рычу я. – Я думал, что сказал тебе идти на север.

– Не мой выбор, – смеется ферал, затем его глаза скользят вниз и вбок от меня. – Хорошо! У тебя есть кричунья!

Я рычу, опуская плечи, чувствуя, как шевелятся мои волосы, когда я отталкиваю Сестину назад, в сторону. Два ферала продвигаются медленно, рассредоточившись в обе стороны, по-видимому, работая вместе, что не имеет смысла. Фералы – не что иное, как дикие животные. Они не координируют свои атаки, воруют чужие убийства, им нельзя доверять. У них нет ума, чтобы работать в команде.

Затем причина всего этого появляется позади них.

Высокий, худощавый визард, облаченный в струящиеся одежды темно-фиолетового и черного цветов, скрывающие все его черты, кроме пальцев, похожих на корни деревьев, и длинного хоботка, похожего на насекомое, встает позади двух фералов. Свисающие с этих древесных пальцев тонкие щупальца того, что может быть веревкой, дымом или чистой тьмой, тянутся к шеям его домашних животных. И это то, что они есть. Полностью под его контролем. Эти струны не от мира сего.

– Защищайте Сестину! – кричит Роарк. – Защитите пару Каллэна. Этого беру на себя.

– Роарк? Я вижу, еще жив, – доносится шипящий голос из-под плаща. – Ненадолго.

– Пустая болтовня, – отвечает Роарк и, не говоря ни слова, бросается на визарда.

В то же мгновение два ферала оказываются на расстоянии удара, и я чувствую, как вытягиваются когти. Тот, кого я знаю, с рыжим мехом, сверкающим, как медь, огрызается на меня, и я бью его по лицу острым, как бритва, кулаком, даже отступая назад, чтобы увести Сестину в безопасное место. Я никак не могу удержать их обоих. Не в одиночку.

К счастью, я не одинок.

Лобо не быстрый, но массивный. Все еще держа шкаф, он неуклюже подходит ближе, затем швыряет его в голову второго одичалого. Это сбивает его с ног, отбрасывая в сторону и привлекая внимание рыжего, но в тот же момент Арт опускает голову и атакует. Варгр с горящими глазами вбегает по лестнице из подвала, быстро осматривает комнату, затем с ревом несется к визарду, который стреляет в Роарка каким-то темным шаром несвета.

И еще один ферал вваливается в дверь.

– Бля, – стону я.

Мы все ещё превышаем их численностью, но только немного, и даже одна битва с безумным фералом может быть гребаным кошмаром, чтобы подавить ее, не добавляя в смесь визарда. И это тоже не один из тех дилетантов, что нападали на нас раньше. Этот знает Роарка, значит, он старый и опытный. Это будет ужасно, это точно, и я понятия не имею, как все пойдет.

Я поворачиваюсь к Сестине.

– Поднимись наверх, найди, где спрятаться. Не выходи, пока я не скажу тебе или ты не услышишь, что все стихло, и в таком случае убирайся отсюда как можно дальше и не оглядывайся. Ты меня слышишь?

Она качает головой.

– Нет, я хочу остаться с тобой! Каллэн, я…

Я прижимаюсь к ее губам, зная, что это может быть последний поцелуй, который мы разделяем в этой жизни. Я держу ее, кажется, целую вечность, питаясь силой ее желания, ее любовью, чувствуя ее физическую реакцию даже на все, что происходит вокруг нас. Я знаю, что если я положу ее на стол перед всем этим хаосом, она позволит мне спариться с ней. И я могу это сделать. Перед остальными членами Пакта я наконец-то смогу сделать нас одним целым.

Но нет времени.

– Я люблю тебя, – рычу я. – Я люблю тебя больше жизни и защищу тебя своей, если придется. А теперь беги, Сестина. Спрячься. Если ты пострадаешь, это будет конец для меня.

Она кивает, слезы текут из ее глаз, когда она убегает вверх по лестнице, и я поворачиваюсь обратно к кровавой бойне.

Лобо ухмыляется от жажды битвы, когда он поднимает своего противника и врезает его головой в стену, а рост Варгра дает ему небольшое преимущество перед третьим фералом, в то время как визард и Роарк спрятаны в облаке черной пыли, но рыжий нависает над Артом, бьёт в лицо когтистыми кулаками, и я знаю, где нужен.

Я приседаю, затем одним прыжком бросаюсь через стол, с криком ярости отрывая рыжего от его цели. Я должен был убить его, когда у меня был шанс. Я больше не совершу эту ошибку. Только не с Сестиной, которая прячется наверху.

Он встает на ноги, выпрямляется во весь рост и сгибает плечи, затем тотчас же наносит удар кулаком. Я ловлю его ладонью, отбрасываю в сторону и вступаю в его оборону. Я даже не заморачиваюсь своими когтями. Моя ярость сейчас слишком горяча для вежливого спортивного поведения. Я хватаю его за горло, вырывая огромный кусок плоти, из которого брызжет кровь, когда он отступает прямо туда, где Арт ждет, чтобы схватить его.

Рыжий кричит от ярости, когда его удерживают на месте, но против нас двоих у него нет шансов. Я продвигаюсь вперед и бью его по лицу правым хуком, острые, как бритва, когти вонзаются в его подбородок, глаза и нос. Я не останавливаюсь. Я хватаю его голову, отталкиваю ее назад и бросаюсь вперед, чтобы убить.

Когда его кровь хлещет сквозь мои зубы из его разорванного горла, я заставляю себя отстраниться, будь проклята боевая ярость, и киваю Арту, который позволяет ему упасть. Он мёртв. Даже волвен не может излечиться от этого достаточно быстро, чтобы что-то изменить.

– Иди. Помоги Варгру, – говорю я Арту, слыша позади себя смех Лобо с детским восторгом, который продолжает бить другого дикаря о стену.

– А ты?

– Мне нужно выяснить, что происходит с Роарком. Если этот визард убьет его, кто знает, что он может сделать? Вероятно, вернуть этот кусок дерьма к жизни, насколько я знаю.

Арт кивает, затем разворачивается и бежит к двери, где сражаются Варгр и третий ферал, а я бросаюсь в клубящееся черное облако.

Все поглощает тьма, хижина исчезает, а мое лицо покрывается игольчатой пылью. Я даже не хочу думать о том, из чего сделано облако. У меня нет другого выбора, кроме как вдохнуть его, когда я щурюсь от его жалящих осколков, борясь с ураганной силой его кричащего ветра, когда я переставляю одну ногу перед другой.

Появляются две фигуры. Один высокий и стройный, уже не в плаще, а кажущийся голым. Четыре ноги, тонкие, как у паука, падают на пол из раздутого живота. Другой стоит на коленях, руки вытянуты прямее, чем обычно, голова опущена, изо рта капает темная кровь.

– Были времена, когда я ненавидел тебя, Роарк, – щебечущее шипение прорывается сквозь облако, когда я иду вперед, щурясь и напрягаясь, как будто борюсь с метелью. – Я думал, ты нас уничтожил, но знаешь, что? Правду говорят, что тебя не убивает, делает сильнее.

– Иди на хуй, – Роарк выдыхает слова, но голос у него сильный. – Просто убей меня уже, бесчленное насекомое.

– О, я мог бы убить тебя быстро, конечно, но разве это ненамного веселее? Я прикажу своим миньонам убить твоих маленьких детей, затем заставлю тебя смотреть, как мы используем и оскорбляем эту восхитительно милую пару, и сохраню ее внутренности для использования в будущем колдовстве. Знаешь, очень сильнодействующие части тела несвязанной пары. Тогда, думаю, я оторву тебе конечности одну за другой. – Он поднимает пальцы, делая щипковые движения, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения. – Оторву, оторву, оторву.

Рычание срывается с моих губ, и я смотрю, как он поворачивается.

Увидев меня, он должно быть перестаёт концентрироваться на заклинании, которое держит Роарка, потому что я вижу, как его руки высвобождаются, падают по бокам, словно мертвый груз, когда он поднимает голову и видит меня. Но ветер слишком сильный. Чтобы прорваться вперед, требуется вся моя решимость, а я недостаточно близко, чтобы атаковать. Визард знает это, и Роарк тоже.

Я заставляю себя набрать скорость, пытаясь бежать против ветра, но колдун уже поднимает руки. Он мощный. Что бы он ни собирался сделать, это будет больно, и я это знаю. Я готовлюсь к удару, готов принять его и продолжать. Я должен продолжать. Ради Сестины я не могу умереть здесь.

Его смех звенит у меня в ушах, и я рычу от разочарования, а потом вижу, как Роарк двигается.

Прежде чем визард успевает начать атаку, Роарк бесцельно натыкается на него, его руки безвольно свисают по бокам. Его зубы, однако, свободны, и они вонзаются в плечо визарда. Крик боли пронзает мои барабанные перепонки. Я чувствую, как кровь течет из моих ушей, но продолжаю. Я должен продолжать. Челюсть Роарка сомкнулась на противнике, голова дергается назад-вперед, как собака с кроликом, зубы все глубже и глубже погружаются во все, что в этой почерневшей, искривленной форме принимается за плоть.

Но визард поднимает руку, и в мгновение ока черная молния отбрасывает Роарка назад, как куклу, и тот шлепается об пол, поднимая ноги над головой и, наконец, замирая.

И существо оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

Его красные глаза сверкают на бесформенной черной кружащейся голове. Я вижу ухмылку, пробегающую по его сморщенному, похожему на жопу рту. Я слышу слова, когда он начинает петь.

Но край кружащейся бури подобен стене, и когда я прохожу сквозь нее, ничто меня не удерживает. Глубоко вздохнув, я приседаю и наконец вижу, как ужас и понимание появляются на лице визарда, когда он бормочет слова своего заклинания. Он знает, что этого недостаточно. Он знает, что не может работать достаточно быстро.

– Ублюдок, – бормочу я, прыгая.

Он поднимает руку, желая, стрелять ли в меня черной молнией или защитить свое лицо, я никогда не узнаю. Мои зубы вонзаются в его запястье, ломая кость, а когти впиваются ему в глаза. Он издает свой оглушительный визг, и его плоть на вкус как тухлое мясо, но я не отпускаю. Визарды сильны, но они не непобедимы, даже такие старые опытные ублюдки, как этот.