Текст книги "Рожденный диким (ЛП)"
Автор книги: Николай Эндрю
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Над переводом работали:
Перевод: Бешеный Койот
Редактор: Алёна
Вычитка: Настёна
Дизайнер обложки: Оксана
Примечание переводчика:
Поскольку мы не нашли достойного определения слова «волвен», которое бы подходило под описание, мы решили оставить так, поскольку по сути герои своего рода авторские расы и ближе всего к воскоподобным людям, нежели какому-то виду оборотней. Фералы – дикие волвены. Визарды хоть и имеют знамение колдунов, магов и волшебников мы решили оставить так по той простой причине, что они тоже не выглядят, как люди. Спасибо за понимание. Приятного чтения, надеемся вам понравится!
Глава 1
Каллэн
Горячий запах раздувает мои ноздри, мои мышцы напрягаются, когда я сгибаюсь пополам, колени подгибаются, рот широко раскрыт. Непреодолимое желание спариться ослепляет меня, сжигая каждое нервное окончание, когда оно прожигает меня.
Это побуждение, которого я никогда раньше не испытывал.
Белые искры танцуют перед моим взором, пока я ориентируюсь, глядя вниз на свою огромную тень на потрескавшемся тротуаре. Я шел по Фолл-Стрит, когда мир начал вращаться, но где я сейчас? Я все еще на Земле, или это какой-то новый мир, полный запахов и потребностей? У меня выделяется слюна, когда я вдыхаю еще больше аромата через нос. Он тепло танцует на моем языке, когда летний полуденный ветерок охлаждает пот на моей коже. Аромат представляет собой смесь соли, сахара и мускуса, от которого кровь приливает вниз, оставляя меня дезориентированным и рычащим.
Длинные волосы на затылке и вдоль позвоночника колются и поднимаются вверх, как будто я на гребаной охоте, как будто я собираюсь что-то разорвать, но это другое. Это запах, которого я не узнаю, добыча, с которой раньше не сталкивался. Что-то в этом есть неоспоримое, и я должен следовать за ним, куда бы он ни вел, как будто животная часть меня берет верх, начинает править.
Это то, чего я боялся с детства.
Разговоры о фералах вдалбливались мне все двадцать шесть лет моей жизни. Когда кто-то вроде меня теряется в звере, пути назад нет. Но сейчас мне все равно. Мне нужно идти за этим запахом, даже если это будет стоить мне всего.
Я прикрываю глаза от яркого солнечного света, когда ныряю в переулок, заполненный мусором из ресторана по соседству, мои чувства перегружены, выжжены этим. Зловонная крысиная приманка из испорченной еды и прогорклого жира никак не уменьшает ослепительную золотую нить, которую я вдыхаю, и я ускоряю темп, чувствуя, что приближаюсь к источнику.
Из груди вырывается ворчание, когда я приседаю, полубегу дико, нецивилизованно.
Когда я выбираюсь с другого конца аллеи на главную улицу Гавани Ульрика, небольшая толпа туристов конца лета бормочет друг другу проклятия, глядя на меня.
И я понимаю, правда, понимаю, что мне просто пофиг.
Пусть они расскажут свои истории о гигантском безумце, вырвавшемся из теней, с густой гривой черных как смоль волос, почти желтыми глазами и плечами, как у защитника. Я знаю, что выгляжу как герой старой народной сказки или фильма ужасов. Бля, я, наверное, и есть где-то в какой-то сказке или фильме, или, по крайней мере, такие люди, как я.
Видите ли, я волвен.
Это мало что значит для большинства людей. Нас принимали за кого угодно, от оборотней до виндиго, но, насколько мне известно, эти существа ненастоящие. А мы, да. Мы не можем превратиться в волка, и не нужна серебряная пуля, чтобы остановить нас. Большую часть времени мы можем сойти за обычных людей, хотя мы крупнее и злее. Представьте себе бородатого дровосека на стероидах. У нас есть полоска меха вдоль позвоночника, а грудь, руки и ноги усеяны волосами.
И есть еще одна большая разница между мужчинами-волками и людьми. Большая, большая разница, если вы меня понимаете. Мы также создаем пары на всю жизнь. Если мы вообще сможем спариться. Когда мы находим нашу единственную, это все. Других не будет, и наша собственническая одержимость своей второй половинкой не похожа ни на что в человеческом мире ухаживаний.
Мы тоже выздоравливаем быстрее, чем люди, но мы все равно можем умереть от выстрела из винтовки в голову или сердце, как и все остальные. Мы также склонны жить в лесу, хотя это касается сохранения нашего мира и здравомыслия так же, как и предпочтения.
Очевидно, было время, когда люди и волвены жили рядом друг с другом в некоторой гармонии, но те дни закончились задолго до моего рождения.
Будучи волвенами, у всех нас есть первобытная потребность и любовь к охоте. Тоже не очень красивое зрелище. Наши дополнительные клыки и выдвижные когти могут быстро и беспорядочно расправиться с любой добычей, которую мы выберем.
И прямо сейчас любой, кто встанет у меня на пути, на собственном горьком опыте узнает, насколько все может быть запутанно.
– Прочь с дороги, – рычу я на бледного худощавого парня, направившего на меня камеру телефона. Большинство мне подобных не знали бы, что это такое, но я по крайней мере одной ногой в современном мире. Я вырываю гаджет у него из рук и с рычанием разбиваю о ближайшую стену, вызывая крики и вопли: «он под наркотой», от нескольких человек поблизости.
– Нет, черт возьми, нет, – рычу я, шагая мимо них, все еще ощущая этот запах, эту потребность, эту неутолимую жажду.
Передо мной вырисовывается магазин товаров для кемпинга Ральфа, и я знаю, что направляюсь именно туда. На окна приклеены надписи «СКИДКА – КОЛЫШКИ ДЛЯ ТЕНТОВ» и «МАГАЗИН СНАБЖЕНИЙ», написанные от руки ярким толстым маркером. Я знаю Ральфа, я здесь не для того, чтобы разрушить его малый бизнес, но все, что сейчас есть в его магазине, так или иначе будет моим.
Я ударяюсь плечом о дверь, чуть не проваливаюсь внутрь, а затем резко останавливаюсь.
Я ошеломлен густыми феромонами, исходящими от человеческой женщины. Черт, этот запах стекает с нее, как расплавленный мед, конфеты, сливки и жаркие летние ночи.
Она стоит ко мне спиной, просматривая карты и одноразовые принадлежности для барбекю, медно-рыжие волосы вьются у нее на плечах, словно самый непослушный рыжий водопад в мире. Черт возьми, она маленькая. Я имею в виду, почти все люди кажутся маленькими, когда большинство ваших знакомых могут закинуть мяч в баскетбольное кольцо, не прыгая, но она что-то другое. Словно маленькая куколка. Маленькая фигуристая куколка, сногсшибательная куколка.
Я смотрю, как она берет GPS-навигатор, вертит его в руке и снова кладет обратно, бесцельно двигаясь вдоль полок. Все, что я делаю, это смотрю, когда меня тянет к ней словно магнитом, ставя одну ногу перед другой, даже не задумываясь.
Ее телефон включается, играет какая-то громкая песня в стиле кантри-рок-н-ролла. Я не очень разбираюсь в современной музыке, но звук выводит меня из транса, и у меня кружится голова, я уверен, что вот-вот упаду на деревянный пол в магазине.
Я протягиваю руку и хватаюсь за ближайшую полку, чтобы устоять на ногах, наблюдая, как ее маленькая ручка ныряет в передний карман ее мешковатых серых спортивных штанов, и у меня начинают течь слюнки. Ее крошечные пальчики так близко к тому, что прямо там, теперь я знаю, что это источник ее восхитительного аромата, и я даже не уверен, кто я больше.
Она бормочет что-то, что даже мои чувствительные уши не могут уловить, когда смотрит на экран, но по тону видно, что она не впечатлена, затем подносит телефон к уху. Ее голос приобретает притворную легкость.
– Приветик, Рейни! Где ты?
Пауза. Я делаю четверть оборота и внимательно слушаю. Я улавливаю слова:
– Надеюсь, ты еще не уехала, детка, – и слышу женский смех на заднем плане.
– Извини, что? – фальшивая вежливость маленькой рыжеволосой девушки исчезла, уступив место огню, от которого мое сердце бешено колотится. – Вы не… Вы не приедете? Это то, что ты говоришь?
– Кемпинг просто не для нас, детка, – слышу я, сосредоточившись теперь на своем возбуждении и чувствах. – Вместо этого мы решили устроить ночевку у Синди. Ты приглашена, естессно!
– Ну, как не кстати, что я уже здесь, не так ли? Кемпинг забронирован и оплачен, я собираю последние припасы в этом милом маленьком кемпинговом магазине в городе, в трех часах езды от города, вы не могли сказать мне раньше?
Я снова слышу смех, и голос другой девушки на заднем плане спрашивает, не собирается ли она начать плакать здесь совсем одна.
Яростное рычание вырывается из меня. Если бы они были здесь, мне все равно, женщины ли они, я бы оторвал им конечности за то, что они причинили ей боль.
Рыжая оборачивается на животный звук, вибрирующий в моем горле.
Ее небесно-голубые глаза встречаются с моими за окном – отражения на ее очках, когда я прослеживаю переносицу веснушек над ее милым вздернутым носиком. Ее круглое лицо и пухлые розовые губы только заставляют меня представить, как она будет выглядеть, крича что есть мочи со мной внутри нее, растягивающим её тугую маленькую пизду, когда мой узел связывает нас, или обхватывая своим ртом мой член, путаясь вокруг узла. Когда он набухает.
Я хочу знать, какое лицо она делает, когда я щипаю и кусаю ее соски, когда царапаю ее когтями. Как дрожит ее тело, когда она кончает на мой язык. Каким бы круглым был ее живот с ребенком. Нашим ребенком, или, как говорят мои люди, щенком. Помещенный мной на всеобщее обозрение.
И я кончил.
Эрекция настолько неожиданна и внезапна, что моя голова становится легкой, и я хватаюсь за полку, чтобы не упасть, стон вырывается из моего горла, когда я рассеянно смахиваю флаконы с репеллентом от насекомых, чтобы они ударялись об пол серией слабых ударов. У меня никогда раньше не было эрекции. Я не мог. Единственные волвены, которые могут возбудиться без присутствия своей истиной пары, – это фералы, а я, блядь, не один из них. Внезапная потеря крови, когда вся она закачивается в мой стояк размером с пикап, слишком сильна, и я падаю на одно колено, чтобы сохранить сознание, теряя из виду своего ангела, когда мое зрение темнеет, волокна моих джинсов скрипят от боли. Напряжение сдерживает мой член.
Она моя пара.
Эта мысль приходит непрошено, и я качаю головой с низким рычанием.
Бля. Как мы с ней можем быть истинными? Мой отец был волком, моя мать человеком. Это не привело ни к чему, кроме боли, смерти и душевным страданиям, оставив меня на воспитание Роарку, нашему лидеру. У меня не может быть человека, это просто невозможно. Тем не менее, каждая клетка моего мозга повторяет это снова и снова.
Наша пара, наша пара, наша пара. Даже если я моргну и потеряю ее из виду на эту долю секунды, я на грани безумия.
Она сочувственно улыбается, вероятно, думая, что я смущен, что имело бы смысл. Я на чертовом полу, слюнки текут и матерюсь.
Но, черт возьми, нет. Смущение и близко не соответствует тому, что я чувствую. Я хочу схватить ее и отнести к своему грузовику, согнуть над задней дверью и трахнуть сзади, воя в чертово небо. Я хочу ворваться в ее дом и покрыть каждый стежок ее одежды своим ароматом, чтобы все, кто может принюхаться, знали, что она занята.
– Черт возьми, – бормочу я, понизив голос. – Соберись, Каллэн.
Я считаю удары своего сердца, когда они стучат в моей груди. Быстро, быстрее, ещё быстрее.
Когда я набираю двести, я делаю долгий медленный вдох и слышу дружелюбный пожилой голос Ральфа:
– Что-нибудь еще, мисс? – и это наполняет меня иррациональной яростью.
Я потерял сознание? Как она может уже платить? И как он посмел заговорить с ней?
– Нет, я думаю, что это всё, – говорит она, ее голос заставляет меня снова стонать, когда я сжимаю ягодицы, и мои боксеры получают порцию спермы. Затем еще одну. Мои яйца тянутся вверх, дергаясь и сжимаясь.
Я знаю об оргазмах и тому подобном, но для волвенов это не то, что мы испытываем, пока не спаримся. Мы не мальчики-подростки, которые долго принимают душ и дрочат, чтобы получать облегчение каждые двадцать минут.
Но если свернутое удовольствие, которое я испытываю от брызг семени в мои боксеры, похоже на оргазм, я не уверен, что каждые двадцать минут будет достаточно часто. Она щелкнула выключателем глубоко внутри меня, который теперь накоротко замкнул мою программу, и жизнь уже никогда не будет прежней.
– Сколько? – спрашивает она, переводя взгляд через плечо, и я хочу услышать этот голос, выкрикивающий мое имя. Я хочу услышать, как он умоляет меня остановиться. Ее тело напряжено, она прижимается к прилавку подальше от меня.
– С вас шестьдесят пять долларов и сорок восемь центов.
Она благодарит его, когда я с трудом встаю на ноги, мой член натягивается на переднюю часть моих штанов, но больше не пытается выбраться после того, как кончил. Бля, она мне нужна. Мне нужно прикоснуться к ней. Я, наконец, снова встаю, когда она разворачивается и выходит за дверь со своими припасами, и я стискиваю зубы, сдерживая себя, чтобы не выбить переднее окно и…
– Ты в порядке, Каллэн? Тебе что-то нужно?
– Да, мне кое-что чертовски нужно. Но она только что ушла, – рычу я, натыкаясь на дверь и дергая ее с такой силой, что металл визжит, а петли трещат.
Голос Ральфа затихает сзади:
– Сумасшедший волвен! Ты сломал мою дверь, Каллэн. Я пришлю тебе счет!
Я больше ничего не слышу, когда выхожу на яркое солнце. Группа туристов из прошлого проходит мимо и смеется, но они обходят меня стороной, когда видят выражение моего лица. «Вот он», – я слышу, и, – «Это он. Он сломал мой гребаный телефон, вы его не арестуете?»
Они ничего не значат. Цемент твердый под моими ботинками. Я не помню, чтобы когда-либо чувствовал свои шаги раньше, но я чувствую все прямо сейчас. Я следую за своим рыжеволосым ангелом, когда она переходит улицу, направляясь к старому джипу. Ни за что она не уйдет от меня. Мысль о том, что она исчезнет из поля моего зрения, заставляет меня сжать кулаки и стиснуть зубы. Мысль о том, что она может пострадать без моего присутствия, чтобы спасти ее, мучительна.
– Подожди, Каллэн.
Я рычу на знакомый назойливый голос. Единственный голос, который я хочу слышать, это ее, когда я врезаюсь в нее, как животное, которым я являюсь.
– Каллэн, я сказала, подожди, – голос громче, жестче. – Не заставляй меня снова приказывать.
– Отъебись, шериф, – бормочу я, переходя дорогу.
– Каллэн, ты, блять, послушаешь, иначе тебе не понравится другой вариант.
Я оборачиваюсь, оскалив зубы, растопырив пальцы. Мои когти прямо на поверхности, едва сдерживаемые. Шериф полиции Данлоп напрягается, поднимая руку, откидывается назад, а другая рука тянется к кобуре, зависает, готовая.
– Что, Холли? – рычу я, широко разводя руками и делая еще шаг вперед. Я слышу вздохи зрителей, но мне плевать. – Что сейчас так важно? Хм?
– Каллэн, не делай глупостей.
Я слышу, как крутится двигатель, и резко поворачиваю голову, чтобы увидеть, как джип уезжает.
– Блядь!
Слюна капает из уголка моего рта, мои клыки трещат и горят, когда вылезают. Меня трясет, дергает, появляется отдышка…
– Каллэн, ты… ты… – она понизила голос, ее глаза метнулись к моим штанам спереди. – Ты выглядишь фералом.
Секунду я только смотрю. Затем, когда запах девушки начинает исчезать, я делаю новый долгий вдох, раздувая ноздри и вздыхая, и мои чувства быстро возвращаются ко мне. Мой член начинает терять интерес, смягчаясь внутри моих боксеров, мой мозг начинает работать с притоком крови, и я вижу, как близко шеф была к тому, чтобы вытащить свое оружие.
– Ты бы поняла, если бы я стал фералом, – выдавливаю я. – Я заплачу за сломанный телефон.
Плечи Холли опускаются, и она делает глубокий вдох, когда ее рука отходит от бока, и она качает головой.
– Да, черт возьми, заплатишь. Но мне также нужно поговорить с тобой о другом, придурок.
Глава 2
Сестина
По сторонам дороги отсутствуют какие-либо знаки или подсказки относительно того, где мне нужно свернуть.
Я почти в панике, но все же не могу не думать о том парне в магазине. Я никогда не видела никого похожего на него. Огромный, конечно, но этого слова недостаточно. Его фланелевая рубашка облегала его торс, так что каждая выпуклость и выступы ударяли по тонкой ткани изнутри. И выступы, которые я видела, не заканчивались выше пояса… то, что я увидела внизу, не было похоже ни на одну книгу по анатомии, которую я когда-либо читала.
Его волосы были черными, как самая темная, самая глубокая бездна ада. Борода такая же черная, окладистая и аккуратная одновременно, ниспадающая на несколько дюймов ниже подбородка. Глаза, которые, я уверена, должны были быть зелеными, но казались жёлтыми.
Затем были зубы… Клянусь, я видела длинные толстые резцы, когда он рычал и его губы оттягивались назад. Но, возможно, это было мое воображение. Или он мог быть каким-нибудь фанатом косплея, который не знает, когда игра кончается и начинается настоящая жизнь.
Тем не менее, я уверена, что он следил за мной. Наши взгляды встретились в том туристическом магазине, и он скрылся из виду, как будто я могла забыть о его присутствии.
Признаюсь, мой инстинкт «бей или беги» сработал, когда он преследовал меня через дорогу. Но сейчас?
Теперь, когда между нами некоторое расстояние, и мой прилив адреналина закончился, то, что заменило элемент страха, – что-то совершенно другое и все же переплетенное. Вспышка. Мерцания изображений. Картины в моей голове, даже когда я пытаюсь моргнуть и качаю головой.
Занимаюсь с ним кое чем. Тем, что никогда не делала.
Мужчина из моих фантазий всегда был неоднозначным. Скорее расплывчатая человеческая форма, чем какая-то конкретная. И это всегда сладко. Уложил меня в мягкую траву под сенью листьев, нежно поцеловал, снял с себя рубашку, а потом приподнял мое платье после надлежащей свадебной церемонии. Такие фантазии я читала в сборнике христианской эротики моей мамы, о которых она не думает, что я знаю.
Но сейчас?
Теперь, когда я пытаюсь сохранить джип, купленный неделю назад за подозрительно низкую цену, на дороге, чтобы мы не скатились с отвесной скалы сбоку, я могу думать только о том, каково было бы, если бы его рука надавливает мне на голову, толкая меня на колени, когда я широко раскрываюсь и каким-то образом обхватываю ртом этот… этот… член.
– Господи, – бормочу я, поправляя очки на переносицу и тяжело дыша. – Где во имя брауни с шоколадной помадкой, находится этот кемпинг?
Я смотрю на карту, которую купила в магазине для кемпинга, в сотый раз жалея, что не взяла с собой электронный GPS. Карта была дешевле, но я почти уверена, что свернула не туда, и если меня убьют, на что я все равно буду тратить эти дополнительные деньги? Просто я не знаю, откуда возьму следующую зарплату. У меня нет работы, я не могу позвонить своей семье, или мои родители будут настаивать на том, чтобы я вернулась домой – они скажут мне, что были правы, и я действительно не могу справиться самостоятельно – и у меня действительно нет какие-либо навыков, о которых я могла бы рассказать. Так что экономия денег, чтобы я могла платить за аренду, является приоритетом номер один.
Вот почему этот поход – настоящая катастрофа.
Я знала, что это глупая трата денег. Мне даже не нравится идея кемпинга. Мысль о том, чтобы спать в палатке, где между мной и какими-то монстрами, гуляющими по ночам, всего лишь один кусок ткани, не является моим представлением о веселье. Но когда эта толпа девчонок из школы включила меня в свои планы, мое эго взяло верх, и я чуть не упала в обморок от возможности испытать на себе их популярность. Может быть, завести новых друзей из толпы. Посмотреть, каково это – хоть раз жить высоко в пищевой цепочке.
Только, похоже, сейчас это не входило в их планы. Для них это был шанс отправить меня сюда одну и показать, что я никогда не буду одной из них. Они ждут, что я сдамся, поеду домой. Может быть, они даже поприветствуют меня на этой проклятой ночевке, но, вероятно, это просто возможность раздеть меня до нага, пока я сплю, и выгнать меня из дома, чтобы мне пришлось идти домой пешком.
По моему ограниченному опыту, я обнаружила, что популярно быть близким родственником подлости. Это также в значительной степени то, что сказал мне мой единственный настоящий друг. Я должна была послушать Харриет. Она пять лет ходила в настоящую школу, прежде чем ее мама и папа разошлись и решили послушать моего дядю Джорджа вместо того, чтобы искать психолога, как нормальная пара. Так что она знает, каково это в реальном мире. Она, наверное, так же умеет читать карту.
Но если есть что-то, что я узнала о себе за последние два месяца, с тех пор как у меня появилось место где я могу свободно дышать, так это то, что я упряма, когда дело доходит до моих собственных ожиданий от себя. Так что к черту их. К черту Рейни. К черту Синди. К черту каждую из этих девушек. Пусть переночуют, потому что я еду в кемпинг, за который уже заплатила. Я останусь по крайней мере сегодня вечером и докажу себе и всем остальным, что я не хрупкий цветок, которым они меня считают.
Если бы я только могла найти проклятое место.
Дорога делает крутой поворот налево, и я ругаюсь, выворачивая руль, уверенная, что усилитель руля работает изворотливо. Машина трясется, когда подпрыгивает на рыхлых камнях, и я в панике сбрасываю газ, возвращая контроль, удерживая ее на дороге. Все равно, что осталось от дороги. Высокие сосны вырисовываются с обеих сторон, сужая путь, пока ветки не царапают бока джипа. Я должна наслаждаться их свежим ароматом, но я не могу. Мои инстинкты кричат мне, чтобы я ехала, чтобы добралась до ровной поверхности, поскольку я пересматриваю свои решения, ведущие к этому моменту, как я сделала после телефонного звонка ранее. Их смех звенит у меня в голове, дразня меня за то, что я достаточно доверчива, чтобы отправиться сюда в одиночку.
Должна ли я вернуться? Где бы мне хотя бы развернуться? Есть ли даже кемпинг, куда можно поехать?
О том, чтобы спуститься задним ходом по этой утесистой дороге, не может быть и речи, поскольку мои навыки вождения в дикой местности не на должном уровне, но она такая крутая, что мне приходится постоянно крутить машину, чтобы поддерживать скорость движения вперед. Мои руки начинают потеть, нервы на пределе, и я нажимаю на педаль газа, чтобы подняться по склону. По крайней мере у меня полный привод, да? Я имею в виду, что он все еще должен функционировать. Если бы это было не так, машина бы вообще поехала? Это должно было быть то, что я проверила перед всем этим.
– Чёрт! – кричу я, удивляя себя этим словом, когда машина кренится влево, земля подо мной внезапно рушится, и раздается сильный хруст, когда джип кренится в сторону. Паника пронзает мое тело, а в ушах свистит пульс.
Я дергаю руль, но, к моему ужасу, он не меняет направление, в котором я еду, поскольку гравитация берет верх. Я нажимаю на тормоза, затем нажимаю на ручной тормоз, изо всех сил пытаясь удержаться на своем сиденье, но это не имеет никакого значения, поскольку грузовик каким-то образом петляет между соснами, скользя вниз и вокруг, и, прежде чем я успеваю осознать это, я вижу огромное синее пространство, нарисовавшееся передо мной.
Мой крик ужаса наполняет джип, машина неумолимо скользит к краю обрыва. Я задыхаюсь, ремень безопасности врезается мне в грудь. Чем ближе я подбираюсь, тем больше я вижу всего лишь падение.
Падение, в котором никто не смог бы выжить.
С последним всхлипом я отпустила руль, закрыв глаза руками. Если я вот-вот упаду с края, я не хочу этого видеть. Я произношу безмолвную молитву, прося о скорейшем завершении, затем готовлюсь, когда машина дергается, и в моем сознании внезапно появляется его образ. Он, во всей своей красе, схватился за заднюю часть джипа и каким-то образом удержал его, не дав ему упасть навстречу гибели, и мне вместе с ним. Почему я так думаю? Парень, которого я видела всего одну секунду, и теперь он моя последняя мысль во всем мире? Возьми себя в руки, Сестина. Я крепко прижимаю руки к лицу, скрывая сцену, к которой мчусь, и пытаюсь думать о чем-то другом, кроме больших страшных мужчин.
И все останавливается.
Какое-то мгновение я сижу, неподвижно, как камень, тяжело дыша, затем раздвигаю пальцы, глядя сквозь слегка заляпанные линзы, пытаясь понять, почему я не упала. Мой желудок неудобно сжался в горле, готовый рухнуть, как и должен был бы сделать мой джип.
Небо. Ничего, кроме неба. Несколько пушистых белых облаков, парящий орел, вся сцена плавно движется вверх и вниз, пока машина качается. Какая ирония, что вид передо мной такой безмятежный, когда я вот-вот приду к такому трагическому концу.
– Машину качает, – говорю я себе, удивляясь тому, что это знание не вызывает у меня дополнительной паники. – Я на краю обрыва. Я на краю… обрыва. Хорошо, я могу справиться с этим. Не могу вылезти вперед, так что…
Я оглядываюсь, и меня чуть не выворачивает на изнанку, когда мой вес смещает баланс, и машина падает. Затем плавно откидывается назад. Напоминает качели. Мое тело, кажется, реагирует больше, чем мой разум, который все еще охвачен паникой.
Со всей осторожностью я расстегиваю ремень безопасности трясущимися пальцами, втягивая его обратно в гнездо, но не позволяя ему щелкнуть. Затем я медленно, очень медленно пробираюсь между передними сиденьями в заднюю часть джипа. Каждый дюйм, который я двигаю, кажется, что это занимает часы, а не секунды, пока мои легкие горят. Я задерживаю дыхание, как будто это сбивает мой процесс.
И пока я это делаю, старый грузовик оседает, мой вес смещает центр его баланса.
Я чертов гений, вот кто я. Я выдохнула, когда облегчение нахлынуло на меня.
С ухмылкой я осторожно толкаю заднюю дверь и падаю на спину с глухим стуком о землю, широко раскинув руки. Запах травы и хвои чудесный. Я сосредотачиваюсь на щебетании птиц, на ощущении солнца на моем лице. Я смеюсь и открываю глаза, наконец осмеливаясь посмотреть, как близко я была.
Слишком близко. Теперь джип стоит, но передняя часть свисает прямо с края, шасси застряло в большом камне, что, вероятно, и помешало ему двигаться дальше. Толчок сзади, вероятно, отправил бы его в аварию. Вид камня – единственное, что спасло мне жизнь сегодня, мой желудок угрожает выбросить закуски, которые я ела по дороге сюда. Адреналин, покидающий мое тело, заставляет его трястись, как лист. Я одновременно бодра и истощена.
– Удача на моей…
За моей спиной шелестят кусты и ломаются ветки как раз перед тем, как великан с ревом проносится сквозь деревья, следуя по пути, проложенному моей машиной.
В одно мгновение я вскакиваю на ноги, пятясь назад. Он человек. Может быть. Двуногий? Проверенно. Противоположные большие пальцы? Судя по тому, как он сжимает руки в молотоподобные кулаки, так и есть. Волосы повсюду, его тело покрыто ими, с лохматой, усеянной листьями коричнево-красной соломой, окружающей все стороны его лица, так что трудно разглядеть, где кончаются его волосы и начинается борода. Определенно, определенно, определенно мужчина. Это очевидно, потому что на нем нет ни клочка одежды.
– Помогите! – я кричу, наконец обретая голос, когда он теряет равновесие и врезается в заднюю часть джипа со скрипом напрягающегося металла. Я смотрю, как он качается, словно завороженный, на краю обрыва, а затем падает. Волна ужаса накатывает на меня сильнее, чем возможность свободного падения со скалы.
И я бегу.
Сзади я слышу, как машина врезается в скалу, раз, два, третий раз, и последний отдаленный грохот. Я вздрагиваю, осознавая, что там могла быть я. Я каким-то образом избежала огненной смерти. Но сейчас у меня есть более насущные проблемы. Я оглядываюсь назад, когда натыкаюсь на ряд деревьев, и жалею, что не сделала этого.
Он догоняет меня.
– Помогите! Кто-нибудь! – кричу я, перепрыгивая через упавшую ветку с грацией легкоатлета. – Пожалуйста!
Гигант должно быть семь… может, восемь футов ростом. Он похож на того парня из города, но более дикий. Его острые зубы обнажаются блестящими рядами, как копья. И я клянусь – клянусь – у него есть когти. Что за чертовщина с мужчинами в этом городе? Сейчас нет времени искать ответы на этот вопрос, мне нужно… сосредоточиться.
– Помогите..!
Я вскрикнула от шока, едва не наткнувшись на фигуру, притаившуюся в тени. Но прежде чем я успеваю сменить направление, он спрыгивает с туго натянутых ног прямо мимо меня с воем, от которого у меня стынет кровь. Я морщусь, наблюдая за его траекторией, поворачиваясь и останавливаясь, когда вижу, как он врезается в моего преследователя.
Только тогда я узнаю в нем парня из города. Теперь без рубашки, с густыми черными волосами, продолжающимися тонкой линией по центру его спины, но это он, и я пытаюсь осмыслить то, что вижу. Он защищает меня? Понятия не имею, но я должна верить, что это правда. Из-за того, что я так тяжело дышу, я не могу продвинуться дальше или надеяться избежать ни одного из них. Мои ноги будто застыли на месте от страха.
Голый крупнее. Он на два с половиной фута выше моего спасителя, хотя и не выглядит таким мускулистым. Я смотрю, как он рычит и сгибается пополам, когда мой защитник бьет его сжатым кулаком в бок, затем ахаю, когда вижу четыре кроваво-красных раны, оставшиеся после.
Что случилось?
Голый возвращается, нанося удар по лицу моего защитника, но он идет широко, и его инерция несет его, врезаясь лицом в ствол дерева, который разрывается пополам, как ветка с тошнотворным хрустом.
– Это земля Пакта, – рычит мой спаситель. – Ты меня слышишь? Уходи сейчас же, гребаный пес.
Голый смеется, вытирая пальцем под носом, и поворачивается назад, капли крови размером с медальон летят по дуге, чтобы попасть в кусты.
– Теперь моя земля. Почувствовал зов, – голос у него прерывистый, глубокий рык, как будто язык для него труден. – И моя женщина. Нравится, как она кричит. Хочу еще услышать, как она кричит.
Мой спаситель бросает взгляд в мою сторону, его глаза желтеют в полумраке под листвой, и я отшатываюсь. В этом прищуренном взгляде мало человеческого. Это больше похоже на то, как его прижал волк, решивший, что я буду его следующей едой.
– Она чертовски моя, – рычит он.
И я издала тихий стон, который больше похож не на страх, а на… желание.
Почему я так реагирую? Пульсирующий жар прокатывается по мне, когда он приседает.
Я кричу, когда они оба бросаются вперед, врезаясь друг в друга в воздухе, а затем опрокидываясь на землю. Я почти чувствую это на себе, когда голый вонзает гигантский когтистой кулак в бедро моего спасителя, оставляя кровавые порезы на его джинсах, затем полосует его лицо, сдирая плоть со щеки.
Затем мой защитник оказывается сверху, поднимая сначала одну руку, затем другую, колотя кулаками в лицо другого, вызывая рев боли, пока его не схватили за плечи и не сбросили. Голый поднимается, отталкиваясь одной рукой от земли, с его подбородка капает кровь.
Затем со стоном падает вперед, врезаясь в землю.
