Текст книги "Зверюшки"

Автор книги: Николай Эдельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Он увидел голову какого-то чудовища, покрытую зеленой чешуей. Не было никаких сомнений, что перед ним действительно чудовище, хотя в поле зрения попадала только верхняя часть головы с двумя большими красными глазами, источавшими свирепую ярость и желание пожрать все, что окажется на пути монстра. Зрелище, в отличие от предыдущих видений, было настолько ярким и отчетливым, как будто он действительно оказался в одном мире с этим чудовищем, прямо перед его носом.

Ярость, которой светились глаза зеленой твари, опаляла, хлестала бичом. Она ударила его и швырнула вверх по колодцу, обратно в родной мир. Только это и спасло его. Что, если бы он задержался там на долю секунды раньше, и дверь между двумя мирами захлопнулась бы за его спиной?

Открыв глаза, он обнаружил, что у него колотится сердце, руки дрожат, и на лбу выступил едкий болезненный пот. Он перевернулся на спину и схватился за руку спящей Алины, как за перила на краю пропасти.

Алина спала чутко. Она мгновенно проснулась и повернула к нему голову.

– Что случилось?

– Ничего... – ответил он, боясь закрыть глаза, чтобы снова не провалиться в колодец, на дне которого ждало чудовище. Но затем он понял, что ему слишком страшно, и, прижавшись лбом к её щеке, пробормотал, знаешь, я сейчас попал в другой мир и едва не остался там.

Он напряженно ждал, как Алина отреагирует на его сумасшедшие слова. Но она только провела ладонью по его голове и сказала:

– Не бойся. Спи.

Через минуту, ещё помня о чудовище, но уже зная, что колодец закрылся и больше ему ничего не угрожает, Н. сомкнул глаза. Уже когда он засыпал, ему в голову пришла новая мысль: если он проник в тот мир, то ведь и чудовище может найти дорогу сюда!

Они уже неделю жили у Одворила. Хозяин, вечно занятый делами, не докучал им своим обществом, они почти всегда завтракали и обедали без него. Как-то Одворил снова попытался затащить гостей в сауну, но Н. решительно отказался. Слишком свежими были ещё воспоминания о "чпоке" – так, кажется, называлась убийственная смесь, которой его потчевали – и о кошмарных последствиях его употребления. Коктейль Одворила, затаившись на ночь где-то в организме, на утро снова с нарастающей быстротой проникал в кровь, окончательно вымывая из памяти подробности происходившего накануне разговора. Н. помнил только, что речь шла о вещах, меняющих все представления о жизни в Крае – о вещах, о которых они не должны были, просто не могли говорить... Но он как будто смотрел сквозь матовое стекло, видел за ним движение, но не мог разобрать детали.

Свен тоже где-то пропадал. Н. не без удивления обнаружил в предоставленной им комнате проигрыватель Свена и его пластинки, в том числе и ту, со странной музыкой и странными надписями, и время от времени слушал её, вызывая недовольство Алины, которая не понимала, как можно получать удовольствие от этого бессмысленного шума и грохота. Уступая её желаниям, он снимал иглу с пластинки, но через полчаса заводил её снова – в металлических аккордах гитар и паровозном ритме ударных скрывалась какая-то притягательная сила.

Когда пластинка ему надоедала, он принимался читать книгу со странным названием "Теория поля", которую тоже нашел здесь. Это действительно оказалась физика. Н. с трудом продирался через безумные нагромождения тензорной алгебры, понимая ход рассуждений с пятое на десятое, но последний раздел книги его чрезвычайно заинтересовал. Из него следовало, что мир, который Н. раньше считал прямолинейным, аккуратно разграфленным прямоугольной сеткой координат, на самом деле искривлен, и хотя безграничен, но вовсе не бесконечен; вполне может быть, что он сворачивается на себя, и двигаясь все время в одном и том же направлении, можно, преодолев миллионы и миллиарды световых лет, вернуться в ту точку, из которой вышел.

Эта идея настолько захватила Н., что он попытался растолковать её Алине, используя доступные аналогии, но та оставалась глуха к абстрактным математическим выкладкам, хотя и проучилась не один год в техническом вузе.

Долго поспать ему не удалось. Кто-то дотронулся до его плеча, и он, дернувшись, сел в постели и увидел склонившийся над ним, едва выступая из темноты, женский силуэт.

– Тсс! – прошептала женщина, и Н. узнал в ней Грету, одну из девушек Одворила. – Пожалуйста, одевайтесь и следуйте за мной. Я передаю приказание Свена.

– Что он ещё придумал? – пробурчал Н., разыскивая в темноте одежду. Алина тоже завозилась.

– В отношении вас у меня нет никаких указаний, – сказала Грета.

– Тем не менее я тоже пойду, – заявила Алина.

Грета пожала плечами, видимо, не желая затевать спор. Они бесшумно вышли из комнаты и прошли по коридору к задней двери, выводящей на двор, к хозяйственным постройкам. Там к ним молча присоединился садовник. Он провел их в сарай и, разбросав наваленный в углу хлам, снял несколько досок. Через образовавшуюся дыру они выбрались за пределы усадьбы. Грета повела их в ночной лес, уверенно находя почти незаметные тропинки. Света не зажигали, но шли не таясь – сильный ветер ревел в кронах деревьев, заглушая шаги. Между тянущимися к точке зенита колоннами сосен, в лохматых просветах мчавшихся с севера туч перемигивались звезды. Процессия поднималась по крутому склону, то и дело спотыкаясь о корни и выступающие из земли камни. Н. сообразил, что они взбираются на резко вклинивающийся в долину неподалеку от дачи бугор, который огибала дорога. Они некоторое время двигались по кряжу, затем вышли на относительно ровную поляну, посреди которой торчал сферический бетонный капонир. Н. знал, что эти купола должны служить бомбоубежищами для населения на случай войны со врагами; они были понастроены по всему краю и стали такой обыденной деталью пейзажа, что глаз переставал их замечать. Садовник ухватился за ручку массивной железной двери – та отворилась со страшным скрежетом, который посреди ночного леса можно было принять за рев какого-то чудовища. Только после этого Грета зажгла фонарик, осветив верхние ступени уходящей во тьму лестницы, и начала спускаться первой. Садовник, замыкавший шествие, захлопнул дверь и задвинул засов, и лесная свежесть сразу сменилась промозглой сыростью.

Спуск, как показалось Н., продолжался непомерно долго. Ему приходилось бывать в таких капонирах, и насколько он помнил, они не были такими глубокими. Внизу оказался горизонтальный туннель, состоявший из анфилады очень низких сводов, сменявшихся небольшими прямоугольными расширениями. Пройдя по туннелю, они вошли в обширное помещение с потолком, терявшимся на высоте. Здесь было довольно сухо, но очень зябко, и Н. с Алиной, полуодетые, так как они торопились и не подозревали, что им придется совершить такую долгую экскурсию, начали мерзнуть. По полу было расставлено несколько свечей, и отблески пламени метались по стенам, высвечивая фрагменты покрывавших бетон росписей. Рассматривать их у Н. не было времени, так как навстречу новоприбывшим уже двинулись собравшиеся в помещении люди. Здесь Н. наконец-то увидел Свена. Он подошел к ним самый первый с возгласом "Здорово! Добрался в конце концов!", заметил Алину, слегка поднял брови, однако, улыбнулся ей и сказал:

– А, и ты здесь! Хорошо!

– Ну, и что это значит? – спросил Н., пытаясь в полумраке рассмотреть хозяев этого подземного убежища.

– Ты находишься на собрании тайнопоклонников, – торжественно объявил Свен и обернулся к остальным. – Друзья, представляю вам Н. Ну, Грету и Эди Ракбара ты знаешь, – обратился он к Н. и тут же назвал остальных.

Ракбаром звали садовника – мужчину средних лет с большой черной бородой и круглым лицом; он был одет в пестрый свитер и потертые брюки. Высокого худого человека с оттопыренными ушами и орлиным носом на лице, в котором было что-то волчье, одетого в костюм с галстуком и непрерывно кашлявшего, звали Монсельм Гюги, а державшаяся рядом с ним блондинка с ярко накрашенными губами, огромными черными подглазницами и костлявыми руками была представлена Н. как Люсинда Сарбон. Тридцатилетний красавец с мужественным лицом, носивший кожаную куртку, оказался её братом, Ори Сарбоном.

– Мы в сборе, – заявил Гюги. – Можно начинать.

Обе женщины после небольшой паузы начали раздеваться. Но Ракбар, садовник, замахал руками и поспешно сказал:

– Нет-нет! Учитывая особые обстоятельства... не кажется ли вам, что обычные процедуры... и вообще, ввести в курс дела...

– А я, – в свою очередь сказал Ори Сарбон, – вообще против каких-либо ритуалов, пока среди нас есть непосвященные.

– Ну, Свен – свой человек, – сумрачно улыбнулся Гюги, – ради него мы можем поступиться ограничениями, а на нашего друга Н. они вовсе не должны распространяться. А вот что касается его спутницы, тут надо решить. Встаньте здесь, – приказал он Алине, указывая на центр помещения.

Алина вышла вперед. Н. невольно шагнул вслед за ней. Собравшиеся встали перед ней полукругом.

– Хотите ли вы пройти посвящение в Общество Тайнопоклонников? спросил её Гюги торжественным тоном.

– Для того, чтобы ответить, – сказала Алина, – я должна знать, что это за общество и в чем состоит посвящение.

– Верите ли вы в Зверюшек?

– Чего ж не верить, – пожала плечами Алина. – Видела много раз.

– Верите ли вы, что Зверюшки – справедливая кара человечеству за его преступления?

– Ну... я об этом никогда не думала, но может быть, вы правы.

– Считаете ли вы, что мы должны просить у Зверюшек помощи в борьбе со врагами?

– Что за чушь! – фыркнула Алина. – Как у них можно просить помощи?

Гюги обернулся на товарищей и ответил после небольшой паузы:

– Вы узнаете это, если удостоитесь посвящения в Общество. В чем же состоит посвящение, мы не можем вам сказать. Это – тайна, открытая только для посвященных.

– Если я откажусь?

– Тогда вы не получите права присутствовать на нашем собрании. Вы должны будете либо удалиться, либо позволить нам временно связать вас и закрыть вам глаза и уши.

– Послушайте, – вмешался Н. – Я не понимаю, что происходит. Мы сюда пришли не по своему желанию, нас привели. Почему вы требуете от Алины, чтобы она прошла это ваше посвящение, а от меня – нет? А я ведь тоже впервые на вашем собрании.

В этот момент где-то неподалеку раздался совершенно явственный крик младенца. Все вздрогнули. Грета поспешно бросилась в туннель, по которому сюда привели Н. с Алиной. Через минуту крики затихли. К этому времени глаза Н. привыкли ко здешнему освещению, он довольно ясно различал росписи на стенах, и характер этих росписей не вызвал у него особой симпатии – они изображали большей частью какие-то клыкастые и рогатые морды, вписанные в переплетения кругов и треугольников. Кроме того, по левую руку от него обнаружились огромные деревянные ворота с горизонтальными железными полосами, посередине которых была укреплена металлическая бляха в виде львиной головы. У этих ворот в дальнем углу находилось небольшое каменное возвышение, и на нем лежала какая-то бесформенная кучка, как казалось в отблесках пламени, кровавого цвета.

– Думаю, вы сами прекрасно понимаете, что к чему, – вмешался в разговор Сарбон, – и только прикидываетесь дурачком. Правда ли, что вы никогда не видели Зверюшек?

– Ну да, – кивнул Н.

– Значит, вы каким-то образом вышли с ними на связь! Как вам это удалось?

– Не знаю, о какой связи вы говорите. Это происходит абсолютно без всяких усилий с моей стороны.

– И тем не менее вам что-то открылось. Вас связывают с ними какие-то невидимые нити. Мы долгие годы взываем к ним, но ещё ни разу не получили однозначного ответа. Теперь у нас появился шанс, и вы должны нам помочь.

– Кажется, по логике вещей, из всех жителей Края я как раз менее всего связан со Зверюшками, и вероятно, вам нужно обращаться к тем, кто видит их чаще всех, а не к тем, кто не видит их никогда.

– Понимаете ли вы, что обыденная логика здесь не применима? – спросил Гюги.

– Тогда какая же? Логика наоборот? Еще раз говорю – я не знаю, чем я могу вам помочь. Предположим, что мои отношения со Зверюшками действительно нельзя назвать ординарными. И что? Как вы хотите их исследовать? Постоянно наблюдать за мной?

– Я не понимаю, – сказала Люсинда, – почему вы не идете нам навстречу. Свен описывал нам вас как человека, прекрасно понимающего преступность нынешнего режима. Его надо уничтожить. Вы не согласны?

– Я согласен, но...

– Никаких отговорок! Вы не представляете себе, сколько крови он пролил. Сейчас все это постарались стереть из памяти, но с чего все началось? Вряд ли вам это известно, так что я расскажу. Вы, конечно, слышали про Благодетеля Нации.

– Кто ж о нем не слышал! – кивнул Н.

– Сам по себе он нам не важен. Но через несколько лет после его смерти нашлись люди, желающие навсегда упрочить созданный им строй. Они захватили власть в Крае, после чего начали расправляться со всеми недовольными. Любой, выражавший малейшее несогласие с их линией, или всего лишь подозреваемый в несогласии, подлежал уничтожению. Расстреливали прямо на улицах. Города были завалены трупами. По мостовым текли реки крови. А затем, когда всякая возможность сопротивления была искоренена, победившие постарались стереть память о своих зверствах и вообще обо всем, что было раньше. Теперь уничтожали уже всех, кто осмеливался заикнуться, что помнит прежние времена – но тайно, в секретных тюрьмах, настолько секретных, что уничтожили не только их строителей, но и всех, кто их уничтожал. Была создана всемогущая Служба Социальной Безопасности. С ней сотрудничало больше половины населения Края, добровольно или под принуждением, но никто не мог под страхом смертной казни даже заикнуться о существовании такой организации. Были изъяты и уничтожены все книги, в которых рассказывалось не только о прошедшей истории, но и те, из чтения которых можно было сделать вывод, что такая история существовала. Были запрещены все упоминания о внешнем мире – и настолько, что никому в Крае даже не приходит в голову, что существует Внешний Мир. Затем было объявлено, что в Крае создается Прогрессивный Строй, уже давно существующий в Столице. В свое время власти специально распускали слухи о том, что означает "уехать в Столицу", хотя сами же преследовали за их распространение, и в результате в умах людей глубоко укоренился тайный страх перед Столицей, хотя сама эта тема – табу, никому просто не придет в голову говорить о ней.

– Когда же все это происходило?

– На эту тему постоянно ведутся споры, и единого мнения не существует, – объяснила она Н., – но у меня есть веские основания считать, что все это началось двадцать четыре года назад.

– Двадцать четыре! – воскликнул Н. – Подождите! Но в таком случае вы...

– Да, я должна бы помнить прежние времена, но я была совсем маленькой.

– Но пожилые люди! Они-то...

– Нет, – возразил Гюги. – У них в подсознании засела мысль, что даже вспоминать прошлое смертельно опасно. Они сами постарались все забыть. Если они что и помнят, то им кажется, что все это им приснилось.

– А Зверюшки тут при чем?

– Зверюшки – бич, посланный в наказание за эти преступления. Земля настолько пропиталась кровью, что сама начала порождать монстров. Конечно, простые люди от них страдают, но лишь в меру своего потворства режиму. Ответственные Руководители терпят от них куда больше беспокойства. И если в эту стихийную силу вдохнуть человеческий разум, то мы станем обладателями могущественного орудия, которое изменит судьбу страны. А вы уже подчинили Зверюшек своей воле. Поэтому мы считаем вас посвященным. Мы можем показать вам наши методы, но уверен, что вам наши усилия покажутся смехотворными.

– Интересно, Свен, а ты обо всем этом знал? – спросил Н.

– Ну... догадывался, в общих чертах.

– И тем не менее притащил меня в этот сумасшедший дом? Я уже нагляделся подземелий за два месяца. Хватит, пошли отсюда. Я ничем не могу вам помочь.

– А знаете, приятель, – заявил Ори Сарбон, засовывая руки в карманы куртки. – С нами лучше не шутить. Мы умеем добиваться своего. Убивать мы вас не хотим – вы слишком ценны для нас. Но у нас есть кое-какие средства воздействия.

– Да вы что?! – воскликнул Н., – Когда все это кончится?! Зачем я вам всем сдался?! Свен, куда ты меня притащил!

– Да, Ори, вы бы попридержали свои угрозы, – произнес ленивым голосом Свен, выходя на середину. – Грозить-то и мы сумеем.

– Я не шучу, – сказал Ори. – Мы сами помогали вам укрыть Алину от Социальной Безопасности. И мы знаем, что она живет у Одворила абсолютно незаконно. Несложно устроить так, чтобы она оказалась там, где недавно побывал Н.!

Свен встал напротив него.

– Ну знаете ли, это зашло слишком далеко! – громко сказал он. – Я знаю, что вы не брезгуете никакими методами, но чтобы так... Мы не договаривались шантажировать друг друга!

– Неужели вы считаете себя незаменимой фигурой? – осведомился Сарбон.

– А кто обещал познакомить вас с Рупом Вадагой? – отпарировал Свен.

– Обойдемся без него!

– Вижу, что дело зашло слишком далеко, – объявил гробовым голосом Гюги. – И стало ясно, что ритуал сам в состоянии позаботиться о себе. У нас остается только один выход – не выпускать Н. отсюда, а непосвященных использовать как сырье.

– Вам что, младенцев мало?! – вдруг выкрикнула Алина.

– Скорей, скорей, – вдруг заторопил своих товарищей Гюги. – Нас ждет сегодня удача! Три часа наступает! Торопитесь!

Они с Сарбоном бросились на Алину, схватили её за руки и потащили в угол, к окровавленному камню. Обе женщины поспешно сдирали с себя одежду. Садовник наступал на щуплого Свена, прижимая его к стене. Н. бросился вслед за Алиной, но удар кулака Сарбона оглушил его и швырнул на пол.

Свен же проявил неожиданную ловкость и силу для своей щуплой с первого взгляда фигуры. Вывернувшись от Ракбара, он прыгнул и в полуобороте ударил садовника ногой по голове. Ракбар врезался в стену и сполз на пол, зажимая обеими ладонями лицо. Не обращая больше на него внимания, Свен бросился на Сарбона, который вынужден был отпустить Алину, ловко перехватил его занесенную для удара руку и заломил её, выворачивая за спину. Сарбон, скрючившись, шипел от боли и левой рукой пытался достать Свена. Полураздетая Люсинда поспешила на помощь брату, пытаясь набросить на голову Свена блузку. Н. к этому моменту чуть очухался и пытался сообразить, кому из его друзей хуже приходится. Алина дралась с Гюги с яростью дикой кошки, царапая его лицо ногтями, вырывая волосы и при всяком удобном случае стараясь укусить за руку. Тот, похоже, был сам не рад, что с ней связался, и явно перестал контролировать ситуацию. Тогда Н. подбежал к Люсинде, ухватил её за талию и стал оттаскивать прочь от Свена, боровшегося с Сарбоном. Красавцу в кожаной куртке удалось вырвать руку, и они с Свеном, обхватив друг друга, катались по полу. Не отпуская сопротивлявшуюся Люсинду, Н. глазами искал Грету, единственную, кто ещё не принимал участия в схватке. Служанка Одворила оказалась у ворот с львиной мордой; она налегала животом на отогнутый конец огромного засова, который, видимо, намертво приржавел к петлям и не поддавался.

Люсинда, посмотрев туда же, куда и Н., завизжала:

– Грета! Оставь засов! Не открывай ворота!

Ее крики обратили к Грете всеобщее внимание. И Сарбон, вырывавшийся из-под прижимающего его к земле Свена, и Гюги, беспорядочно отражавший удары острых ногтей Алины, почти прекратили сопротивление и хором заорали, приказывая Грете прекратить. Та как будто их не слышала. Она, напрягаясь всем телом, снова и снова толкала засов, и наконец, тот поддался и с громким скрежетом пополз в петлях.

Гюги, совсем забыв про Алину, бросился к Грете, стараясь оторвать её от засова и задвинуть его на место. Тогда Свен отпустил своего противника, вскочил на ноги и закричал:

– Живо! Бежим!

Н. и Алина вслед за ним промчались, нагнувшись, по узкому коридору и поспешили вверх по лестнице. Похоже, никто их не преследовал. Из нижнего помещения доносились крики, топот и тяжелые удары железа по дереву.

– Что там было за воротами? – спросил Н., когда они, задыхаясь, карабкались вверх по крутым ступенькам.

– Откуда я знаю? – ответил Свен. – Я здесь в первый раз. Что бы там ни было, оно нам помогло, а теперь пора делать ноги.

Когда они выбрались из бункера, ветер швырнул им в лицо струи осеннего ливня. Почва под ногами размокла, превратившись в скользкую грязь. Оступаясь и падая, они скатились с холма, хватаясь за ветви, чтобы притормозить стремительный спуск. Еловая хвоя хлестала их по рукам и лицам, окатывая градом холодных капель. Внизу они наткнулись на машину, скрытую от дороги густым кустарником. Это был джип с брезентовым верхом и надписью "экспедиция". Не дожидаясь приглашения, Н. с Алиной залезли на заднее сиденье, хотя это не спасло их от дождя, заливавшего в открытые оконные проемы. Брезентовый потолок обвис под тяжестью скопившейся воды. Свен попытался завести двигатель, но не добился ничего, кроме хриплого визга стартера. Тогда, издавая самые страшные ругательства, какие Н. только слышал в жизни, он снова вылез под ливень, повозился несколько минут в моторе, с грохотом захлопнул капот и снова сел за руль. На этот раз двигатель завелся. Машина, натужно урча и завывая, вылезла из раскисшей глины, оставляя в ней глубокие колеи, и с третьей попытки, когда Н. уже решил, что придется вылезать и подталкивать, выбралась на невысокую насыпь дороги. Не обращая внимания на то, что единственный дворник, крепившийся к верхней кромке ветрового стекла, не в силах был справиться с заливавшей стекло водой, Свен погнал джип вперед, форсируя мчавшиеся по асфальту бурные потоки. Свет фар вонзался в пелену дождя, своим шумом заглушавшую вой мотора. В будке при выезде с дороги никого не оказалось, и Свену снова пришлось вылезать, чтобы открыть шлагбаум.

– Зачем ты впутал сюда Алину? – сердито спросил Н., когда они ехали в городе, по улицам, засыпанным немилосердно оборванными осенней бурей пожелтевшими листьями.

– Кажется, она сама впуталась. А если ты имеешь в виду, откуда они её знают... у меня не было иного выхода. Пришлось обратиться к ним за помощью, когда вас с ней пытались арестовать. Помнишь джип там, у моста? Вот мы на нем сейчас едем. Больше мне в подобных делах не на кого положиться.

– Куда мы едем? Мы что, к Одворилу не вернемся?

– Игра Одворила сыграна, – ответил Свен. – Товарищ Руп Вадага решил, что Одворил слишком высоко метит, и насколько мне известно, утром его дача будет окружена броневиками. Нам от этой заварушки лучше держаться подальше.

Проехав через весь город, они оказались в скоплении старых и неряшливых зданий на северной окраине города. Свен остановил джип у двухэтажного деревянного дома, стоявшего под горкой на берегу пруда. За домом на холм поднимался темный яблоневый сад. Дождь уже не хлестал мокрыми бичами, но отбивал частую и монотонную дробь. Обогнув большую лужу, они зашли в узкую дверь, выходящую на скрипучее крылечко, поднялись по старой расшатанной лестнице на второй этаж и вошли в комнату. Здесь пахло макулатурой, кошками и старыми чердаками.

– Тут свет есть? – спросил Н.

– Лучше не зажигать, – предостерег его Свен.

Комнату пришлось рассматривать при свете молний, с трудом проникающем через два невероятно пыльных и грязных окна с целыми, как ни странно, стеклами. Из-под полуоторванных обоев виднелись голые доски. Всю мебель в комнате составляли придвинутая к стене под одним из окон ржавая пружинная кровать, покрытая запсивевшим матрасом, и облезлый стол, фанера на котором отстала и покоробилась.

Алина, не стесняясь мужчин, стянула прилипшее к телу мокрое летнее платье – одежду совсем не по погоде – и выжала его тут же на пол. От холода руки у неё едва шевелились, а зубы отчаянно щелкали. Она подошла к кровати, брезгливо ухватилась кончиками пальцев за угол матраса, из дыр в котором лезла гнилая вата, стащила его на пол и уселась на голое железо, обхватив себя руками.

– Спасибо! – усмехнулся Свен, оттащил матрас в угол, повалился на него, подложив руки под голову, и через минуту уже храпел. Н. тоже стянул с себя мокрую одежду и сел рядом с Алиной. Они крепко обхватили друг друга руками и прижались к стене, слушая непрестанный грохот дождя по железной крыше. Так в обнимку они и уснули.

14.

Свен ушел на рассвете, перед этим растолкав Н. и приказав им из дома не выходить – сам же обещал вернуться вечером. Лето за одну ночь сменилось осенью. В щелях плохо законопаченных окон свистел ветер, и Н. с Алиной провели весь день голодные и озябшие, кутаясь в непросохшую одежду.

– Ты пожрать принес что-нибудь? – первым делом спросил Н. у Свена, когда тот, выполняя свое обещание, вернулся в сумерках.

– Нет, зато я придумал кое-что получше. Я отвезу вас в ресторан, заявил Свен.

– Интересно, кто же нас пустит туда в таком виде?

В ответ Свен величественным жестом указал на огромный тюк, который притащил с собой и свалил в углу.

В тюке оказалась одежда, причем Алина с удивлением обнаружила многие вещи из собственного гардероба, в том числе малиновое осеннее пальто и даже сумочку, в которой нашлась помада и пудреница. Для Н. Свен припас костюм; и Н., не привыкший к подобной роскоши, с подозрением натянул его на себя и позволил Свену завязать на своей шее галстук. Сам Свен оставался в старой, продранной на локтях куртке, которую не удосужился сменить.

– А ты не боишься, что нас узнают и схватят? – спросил Н., когда они на том же самом джипе отправились в путь.

– Никто вас не схватит – кому придет в голову мысль искать вас в ресторане? – невозмутимо ответил Свен и тут же, не переставая рулить, извлек откуда-то два пистолета и передал их на заднее сиденье.

– Умеете обращаться? – спросил он.

– Умею, – ответил Н. оскорбленно, – на военной подготовке изучали.

Алина спокойно засунула свой пистолет в сумочку, как будто это была пудреница.

Они выехали на Проспект Вождя, и скоро Н. увидел знакомое здание института. Алина сказала:

– Свен, ты можешь остановиться на минутку?

– Сентиментальные чувства нахлынули? Ты посмотри на часы – сколько сейчас времени. Да и пропуска у тебя нет.

– Да... Но... – и вдруг она воскликнула: – Глядите! Вон Юлия идет! Свен, остановись!

Свен притормозил около тротуара.

– Видишь ли, – сказал он, обернувшись, – ты можешь ей очень сильно навредить...

Но Алина, не слушая его, уже выскочила из машины, потащив Н. за собой. Свен со скучающим видом встал у автомобиля, облокотившись на капот и засунув одну руку в карман.

Алина налетела на подругу, как коршун, и обняла её, прежде чем та поняла, в чем дело. Чуть опомнившись, Юлия завизжала:

– Алина! Ты! Живая! – она с не меньшей энергией расцеловала Алину в обе щеки. – Ты откуда? Где столько времени пропадала? Болела, что ли? Похудела-то как! Но... – вдруг замямлила она. – Как же... Ведь говорили... – затем она заметила Н. и произнесла ещё более ошарашенно. – И ты здесь! Нет, объясните мне все, а то я ничего не понимаю.

– И не поймешь, – сказала Алина. – Мы уезжали в Столицу, но не доехали до нее. Я пока не могу с вами встречаться, но может быть, когда-нибудь потом... А сейчас счастливо. Нам пора. И передай привет девчонкам.

Она ещё раз поцеловала подругу, часто-часто замигала глазами и стиснула руку Н. Садясь в машину, она ещё раз обернулась и улыбнулась совершенно ошарашенной Юлии. На мгновение её лицо исказилось, уголок рта поехал вниз, глаза покраснели, но она тут же справилась с собой.

Миновав несколько перекрестков, Свен остановил машину у ресторана "Золотой олень", считавшегося самым фешенебельным в городе. Н. никогда даже не приходило в голову туда зайти, но Свен довольно долго подрабатывал здесь гитаристом.

– Деньги у тебя есть? – поинтересовался Н.

– Есть.

Они очень благопристойно вошли в ресторан. Метрдотель проводил их до свободного столика. Алина, похоже, чувствовала себя как рыба в воде. Она принялась внимательно изучать меню. Н. зевал, пытаясь скрыть нервозность. Ему казалось, что сейчас в них опознают людей, забравшихся не на свое место, и с позором выгонят. Свен чувствовал себя как рыба в воде: он пожал руку официанту, обменялся с ним несколькими отрывочными фразами и принялся оглядывать зал в поисках знакомых.

– Ага, а вон и Дирк Льюги, – он показал на молодого человека с черными усиками, сидевшего в окружении троих ярко накрашенных девиц в блестящих платьях с огромными декольте, а также двух ребят с крепкими бицепсами, одетых в строгие костюмы с белыми рубашками, галстуками-бабочками и с гвоздиками в петлицах.

– Кто такой? – спросил Н.

– Собирает дань с подпольных промышленников, – и прежде чем Н. начал приставать к нему с расспросами, добавил, – Дай сюда меню, все равно ты в этом ничего не понимаешь.

Действительно, Н. не имел ни малейшего понятия, какие блюда скрываются под таинственными названиями "эскалоп", "ромштекс", или вызывающий в памяти образ химической лаборатории "карбонад". В ещё больший ужас его приводили выставленные в меню цены. Однако Свена, похоже, они совершенно не волновали. Руководствуясь собственным вкусом, он сделал заказ. Н. получил большую вазу с креветками – также неизвестным доселе лакомством – и почти тут же перепачкал все руки едким соленым соком. Алина сосредоточенно выковыривала из салата оливки и одну за другой отправляла в рот. Н. утащил одну оливку попробовать, решив, что это что-то вроде слив, и с трудом сдержался, чтобы сразу же её не выплюнуть. Они со Свеном пили коньяк, для Алины взяли красное вино.

После двух-трех рюмок и Н., и Алина заметно повеселели. Рассказывали друг другу веселые истории, с интересом дегустировали блюда, которых никогда в жизни не пробовали. Свен послал бутылку вина на стол Дирка Льюги, и тот в ответ пригласил их составить ему компанию. Они приняли приглашение и перебрались за его столик. Алина, совсем захмелев, очередной бокал вылила себе на платье, но только беспечно махнула рукой, заявив, что это пустяки, и потащила Н. танцевать, хотя едва держалась на ногах, и ему, тоже не слишком хорошо соображавшему, что происходит вокруг, приходилось все время поддерживать партнершу, чтобы она не упала, и тогда Алина начинала говорить, как она его любит, и целовать его, перемазав ему все лицо губной помадой. Потом ей принесли мороженое, сервированное в огромной скорлупе плода, который можно было бы принять за шишку, если бы не торчащий с конца пучок листьев. Алина с любопытством ковыряла ложкой в стенке скорлупы, пытаясь отщипнуть хоть немного недовыскобленной мякоти. Дирк Льюги, заметив её усилия, немедленно заказал такой же фрукт, но целый, заявив, что лучшей закуски к коньяку не существует. К этому времени пили они уже не стопками, а фужерами.

Свен, то ли действительно надравшись, то ли делая вид, заявил, что эти ребята на эстраде совершенно не умеют играть, полез к ним и по старой дружбе отобрал у одного из них гитару. Сначала он сыграл пару обычных танцевальных мелодий, но вторая как-то незаметно перешла в тот мотив с древней пластинки. Пока слушатели пытались сообразить, что это за новая музыка и можно ли под неё танцевать, Свен выдал душераздирающий гитарный запил, от которого не только у Н., но и у всех присутствующих заложило уши. Он продолжал издеваться над инструментом, извлекая из него немыслимые звуки, так и сяк вертя гитару в руках, закидывая за спину, поднимая над головой, пока ошарашенная публика не начала приходить в себя и не послышались крики: "Прекратите безобразие!", еле слышные за немыслимым визгом и скрежетом. Тогда Свен швырнул гитару струнами об пол, отчего она взревела, как тигр, которому наступили на хвост, пинком ноги отправил её в зал, подскочил к усилителю и врубил его на полную мощность. Все звуки потонули в диком реве и пронзительном свисте. К эстраде уже пробирались какие-то люди с невыразительными лицами.