Текст книги "Кто главный в огороде?"

Автор книги: Николай Наволочкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Пожилая сорока куда-то улетает

Прилетели скворцы из своих тёплых стран, а они далеко-предалеко – за рощей, за другой улицей, потом за лесочком и ещё за чем-то. Так далеко, что туда даже сороки и вороны не летают.

Уж на что, кажется, вороны путешественницы. Они в Заячью рощу, где живёт лешак Спиридон, частенько наведываются. Почтальонами у него подрабатывают. Письма от лешака Акулине приносят. А живут воронушки тоже не близко – в леске за другой улицей. Но и они за этот лесок, в тёплые края, не собираются. А сороки, те прямо говорят:

– А что мы там не видели. У нас здесь летом мошки и букашки вкусные, зимой – семечки и зёрнышки. Бабушка полудница нас из огорода не прогоняет. Пса Барбоску можно подразнить, когда он на цепи сидит. А Игнат нас редко пугает. Он больше за скворцами следит.

– Он же, пугало ваше, всю зиму спит, – застрекотала, подлетев, пожилая сорока. Уселась на ветку и давай на ней качаться, словно маленькая, хотя была уже, как известно, пожилой. И сорока продолжала:

– Уснёт ваш Игнат, перед тем как снежку выпасть, а проснётся – в огороде весна. Это на Новый год Акуля его разбудила, когда Дед Мороз приходил…

– С горки Игнат прокатиться захотел! С горки прокатиться! – стали вспоминать сороки.

– Может, и так, – согласилась пожилая сорока, – а еще подарок получить задумал.

Переступила пожилая сорока с ноги на ногу и добавила:

– А ведь я, подруги, на юг собралась…

– В отпуск? – оживились сороки. Любят они какую-нибудь новость услышать, а потом разнести её по деревне.

– Совсем улетаю, – важно ответила сорока.

– Ах, зачем же?! Ах, когда же? – закружились вокруг неё сороки.

– Поселиться там думаю. А улечу когда?.. Вот прощусь со всеми и улечу. Может, завтра и буду прощаться, а там уж в путь-дорогу отправлюсь. Хотела в Заячий лесок улететь, да передумала.

И правда, на следующий день прямо с утра, когда сосед её петух начал кукарекать, всех, кто не проснулся, будить, отправилась пожилая сорока со знакомыми прощаться. А поскольку сороки на своей улице всех знали, а она среди сорок была самая старшая, то проститься ей со всеми было непросто.

Сначала полетела она к соседу петуху. Уж с ним-то они знакомы-перезнакомы. Петух не раз будил сороку, когда той подремать хотелось. Да и другие петухи от его кукареканья просыпались и называли его заполошным. А кукарекал он раньше всех потому, что жил у самого озера. И когда солнышко всходило, то отражалось в воде, вот и казалось, что поднимаются сразу два солнца. Петушок каждый раз удивлялся и кричал на всю улицу, будто пожар случился:

– Ку-ка-реку! Вставайте и посмотрите, что творится!

Прилетела пожилая сорока к петуху-соседу, начала с ним прощаться, да не смогла. Вывалился из конуры молодой пёс с заграничным именем Спонсор. Кувыркнулся от радости, что утро наступило и скоро хозяйка принесёт ему что-нибудь перекусить. Увидел молодой пёс в это время кончик своего хвоста. Подумал: «Кто это такой лохматый под моей ногой прячется?!» – и давай этого лохматого ловить. Подтянется к хвостику – хвать зубами, а хвостик уже под другой ногой. Перевернулся на другой бок и опять не поймал…

Подождала-подождала сорока, когда Спонсор хвост поймает, – не дождалась и отправилась прощаться к соседской корове. Летит, а воробьи во дворах щебечут: «Вон сорока мимо пролетела…» – «И правда, чик-чирик, мимо пролетела». Им, воробьишкам, когда проснутся, всё интересно: кто летит, кто идёт, кто хвостом машет.

А хозяйка только что подоила свою ведёрницу, целое ведро молока надоила и повела кормилицу пастись с другими коровами. Все они уже щипали травку на лугу возле озера. Подросла травка за ночь. Смотрел на неё пастух и думал: «Хорошая травушка. Сам бы пожевал, да зубы у меня плохие…» Подлетела к стаду сорока, стала рассказывать, что собралась на юг. Завздыхали коровы, а что сказать – не знают. Хоть и птица она, и молока не даёт, а жалко – своя же, деревенская.

Подошёл бык по кличке Быня, замычал:

– Му-у-учаться будешь. Одна-одинёшенька на все тёплые края… Поду-уу-май. У нас тут и трава вкусная, и водица в озере чистая. А в тех дальних краях, я по радио у себя во дворе слышал, какую-то минеральную воду пьют. В общем, минералку. Из-за одного названия пить её не захочется.

Прав был Быня или нет, сорока не знала. Полетела к своему гнезду подумать.

– Ку-ка-реку! – окликнул её сосед петух. – Куд-куда ты мимо летишь? Залетай ко мне – дело есть.

Завернула к нему сорока. Смотрит – спит опять в конуре пёс Спонсор. А поймал он свой хвост или нет – неизвестно. Хотела спросить у петуха, а он говорит:

– Будешь лететь в тёплые края, так там, за нашей рощей, на соседней улице, живёт у деда Кукаренко петух без двух перьев в хвосте. Он ещё по утрам, когда хозяина будит, кричит: «Кукаренко! Вставай, а то бабка твоя ругаться будет!» Повстречаешь его – передавай привет. Скажи, как увидимся с ним в следующий раз – додерёмся. Мы с ним, как-то в мае, только начали драться, так нас бабка Кукаренчиха метлой разогнала.

– Передам! – пообещала сорока.

– Сама, смотри, не спорь с ним. Драчун он. Недаром у него хвост ободранный… Ну, – добавил на прощание петух, – ты в тёплых краях не задерживайся. Хорошие сороки нам и здесь нужны.

– Не знаю, не знаю, – застрекотала сорока. А самой приятно стало, что петух назвал её хорошей. Мог бы, конечно, добавить, что она симпатичная. Да уж ладно. Может, про это кто-нибудь другой скажет. Не могут не сказать.

В этот день проститься со всеми сороке не удалось. Полетела она попрощаться с бабушкой полудницей, да увидела Хавронью Сидоровну. Дремала свинья спокойненько на солнышке под забором. Что ей начала говорить сорока, Хавронья недослушала.

– Ну и улетай, – хрюкнула и даже на сороку не взглянула. – Лети, тише на улице будет. А то гоняешь тут по дороге на мотоцикле, туда-сюда носишься. Тарахтишь. Один шум от тебя…

– Я? На мотоцикле?! – удивилась сорока. – Да ты что, Хавронья?

Приоткрыла, как всегда, один глаз свинья, хрюкнула:

– Хрю, это ты, сорока?.. Тогда на мотоцикле, наверное, бабка полудница носится. Ну, всё равно – лети, раз собралась. Пока же, если ты меня уважаешь, выключи, пожалуйста, собаку. С утра Барбоска у деда Юрия лает и лает. Вздремнуть не даёт. Выключи его, да и сама поспи перед дорогой.

– Ладно, – пообещала сорока и полетела во двор деда Юрия. А пёс его, Барбоска, как раз перестал лаять. Устал, наверное.

– Опять сорока мимо летит. Опять мимо! – защебетали воробьи.

По двору деда прогуливался петух Костя и смотрел, как его куры умываются пылью. Выбили они в земле лунки, подбросят крыльями пыль над собой и радуются. Так уж им хорошо.

– Ванны принимаете? – спросила сорока.

– Ванны, ванны! – закудахтали куры. – Давай с нами!

– Я бы не против, да вот улетаю от вас. Проститься заглянула.

– Куд-куда? Куд-куда ты, Мима? – закудахтали куры. Сказала им сорока, что на юг собралась – в тёплые края.

– Ну, слетай, слетай, Мима, раз делать нечего, – разрешил петух. – А моим хохлаткам цыплят выводить надо.

– Некогда нам, некогда, – затараторили куры, – а ты лети, Мима.

– Почему мимо? – удивилась сорока. – Я прямо на юг полечу.

– Ты прости нас, Мима. Рядом живём, а не знали, что тебя Мимой зовут. Удивилась сорока, принялась расспрашивать, кто же стал её так называть?

– Да все, – объяснил петух Костя. – Вон и воробьи, когда тебя увидели, зачирикали: «Вон сорока Мима летит… Опять Мима летит».

Спорить с курицами сорока не стала. Догадалась, что хохлатки всё перепутали, и, решив, что с ними она простилась, отправилась в соседний двор. Там, в гнезде на высоком тополе, снимали квартиру две сороки. Но дома их не оказалось. То ли они новости по улице да огородам собирали, а может, своими со встречными делились. Зато под тополем на пеньке сидел Кирюша. Успешно окончив первый класс, приехал он на каникулы к бабушке. А сейчас тут, на пеньке, читал вслух грустное такое стихотворение:

 
Ходит-бродит взад-вперёд
Поросёнок у ворот.
Ходит, хнычет: хрю-хрю-хрю,
Я всё это не стерплю.
Малыши плохой народ —
Не пускают в огород.
 

Жалко было Кирюше поросёнка, и он горько плакал. Плакал и думал: «Зачем я только научился читать?!» А бабушка приготовила ему на каникулы сразу две книжки. Открыл Кирюша вторую и хорошо сделал. Стихотворение в ней ему понравилось:

 
Мне бы в речке искупаться,
На песочке поваляться —
Буду весел и здоров.
И не стану я бояться
Ни мошки, ни комаров!
 

И тут как раз комар сел Кириллу на нос. Кирюша, хоть и был городской, нисколько комаришку не испугался, пришлёпнул его, сказал: «Вот тебе!» – и решил пойти к бабушке и прочитать ей это стихотворение. А то она: «Не ходи на речку, не ходи на рыбалку – там комары!» А чего их бояться. И ещё решил, что книжки он будет и дальше читать, ну, например, завтра.

Застрекотала пожилая сорока, принялась рассказывать Кириллу, куда и зачем она улетает, и что зовут её теперь Мима. Но мальчик встал, прихватил книжки и пошёл к бабушке. Наверное, он не понял, о чём она стрекотала. А жаль, он бы узнал, куда сорока собралась, и что зовут её Мима. Самой же пожилой сороке имя это понравилось. Лучше, чем «сорока, сорока» – будто она воробей какой-нибудь…

Курицы же, когда сорока улетела, долго спорили: куда же Мима отправится.

– На юг! – утверждала одна.

– В тёплые края! – кудахтала вторая.

– Ко-ко-конечно, в тёплые страны, – доказывала остальным третья.

Слушал, слушал своих хохлаток и пеструшек петух, рассердился и загнал их в курятник.

– Идите, отдохните, а то у меня из-за вас голова разболелась.

На кухне у бабушки съел Кирюша целое блюдце манной каши. Да и как не съешь, если бабушка сказала:

– Ешь, а то плохо расти будешь.

– А какой я вырасту, если всю кашу в твоей кастрюльке съем?

Бабушки, они всё знают, вот и Кирюшина бабушка сказала, что будет он высокий, как пугало Игнат.

Представил Кирюша, что вырос он такой, как пугало, и заявился в школу. Сел за свою парту рядом с соседкой Катей, а все подумали, что он её папа.

– Бабушка, – спросил Киря, – а если я только одно блюдце съем?

– Ну, немного подрастёшь, и всё…

«Вот и хватит с меня», – подумал Кирюша, попил молока и решил пойти погулять, а бабушка говорит:

– Книжку с собой возьми. Зря я, что ли, тебе сразу две купила…

Хотел Кирюша объяснить бабушке, что книжку он решил почитать завтра, да не стал. Эти взрослые только себя понимают, а других – нет. Ну, может, когда подрастут, тогда и детей понимать станут, а пока трудно с ними. А бабушка пообещала, что если он почитает, она ему за это мороженое купит. Обрадовался Кирилл, взял книжку и пошёл гулять.

Деревенских своих приятелей он на улице не встретил. Зашёл тогда в сад, сел на пенёк под сорочьим гнездом, раскрыл книжку, хотел почитать, мороженое заработать, да увидел Акулю.

– Читаешь? – спросила Акуля. – А кто тебя научил читать?

– В школе – учительница, а дома – мама.

– А меня – бабушка, – с гордостью сказала полудница.

– Моя? – удивился Киря.

– Нет, мне буквы показала бабушка деда Юрия. Дед Юра тогда ещё маленький был. Читала бабушка ему сказку. Увидела меня и говорит: «Ты – Акуля, а это твоя буква «А». «А-куля». Я посмотрела в книжку. Разглядела там букву «А», потом ещё одну и говорю: «Ой, как много Акуль: и здесь Акуля, и тут, и там». «Нет, – объяснила бабушка, – здесь не «Акуля» написано, а вовсе «Арбуз». Он тоже с буквы «А» начинается: «А-рбуз». Так мы с ней постепенно и выучили все буквы. И букву огурца – «О», и букву вишни – «В». Тут из-за ограды позвал Кирю его друг Витя.

– Пойдем, порыбачим! – крикнул он. – А то у нас кошка голодная! Рыбки хочет.

– Сейчас! – отозвался Киря и побежал за удочкой. Убежали рыбаки, и сразу из своего гнезда слетели к Акуле сороки.

– Слышала, Акуля, – спрашивают, – пожилая-то сорока улетает?

– В тёплые страны улетает…

– Прощается со всеми! А вон и к нам Мима завернула.

– Почему мимо? К нам же она сюда направилась.

И правда, прилетела пожилая сорока и уселась прямо на пенёк.

Ребята, вы не помните – прощалась уже с подругами сороками Мима или нет? Я, например, забыл, да и она за целый день забыла. Ну, ничего. Простилась она с полудницей Акулей и сороками. А сороки на прощание попросили: «Будешь возвращаться, комаров и мошек из тёплых стран прихвати. Попробуем, какие они на юге. Да и бабушку Акулю угостим».

Когда Мима сказала, что решила там, в тёплых странах, остаться, сороки застрекотали:

– А ты нам посылку пришли. Посылку. Адрес у нас старый: «Гнездо на высоком тополе, где Кирюшина бабушка живёт».

На том и расстались.

Ещё одна присказка

– Было это или не было – не знаю. Только однажды, в этом вот самом месте… – начал рассказывать дед Юрий, но его сразу перебил Витя.

– Вот здесь, возле скамейки, где мы сидим? – спросил он и даже показал рукой на землю под своими ногами.

– Конечно, здесь, где же ещё, – подтвердил дед.

– Тогда я знаю, – радостно улыбаясь и гордо поглядывая на других деревенских жителей, которые тоже собрались послушать деда, заявил Витя.

– Что ты знаешь? Что ты знаешь? – стал наседать на него Кирюша.

– Ты не знаешь, а я знаю, что сюда приходили лешак Спиридон, полудница Акуля и заяц Тишка.

Но, к радости Кирилла и Дениса, дед принялся рассказывать, как собрались у скамейки не лешак с зайцем Тишкой, а те, кто живёт в настоящих сказках. Конечно, это репка, которую посадил дед, и ей так уж понравилось у деда на грядке, что она сразу принялась расти, и выросла большая-пребольшая. Попробуй, вытащи такую из земли.

Прискакал бабушкин Серенький Козлик. На него, помните, в конце сказки напали серые волки. Может, на этот раз не нападут. Козлик же пока в лес не собирается, а волки поджидают его именно там. Сидят за талинами, курят и поглядывают: не идёт ли?

Посмотрел дед Юрий на ребят, увидел, что им интересно, и сообщил, что тайком от кота Нестора прибежала Мышка-Норушка.

– Ой, боюсь я мышей! – воскликнула внучка деда Юрия Лида и поджала ноги.

Но, оказывается, бояться Мышку-Норушку не стоило, она, чтобы её не увидел Нестор Иванович, сразу забралась под шапку-невидимку. Эту шапку Акуля собиралась отдать пугалу Игнату, но решила, что отдать-то можно, только тогда Игната не будет видно. Наденет он шапку-невидимку, птицы слетятся, посмотрят: нет пугала, бояться некого – и всю ягоду склюют. Поэтому шапку Акуля запрятала под скамейку.

Ну и, конечно, прыг-скок, прыг-скок, припрыгала, прискакала Лягушка-Квакушка. У нас, её ещё Квакшей зовут. Она перед дождём квакает, как утка крякает.

А зачем они собрались, знает пока одна Мышка-Норушка. Ну, ничего – узнаем и мы, только попозже.

Правда, Серенького Козлика бабушка вскоре забрала. Прибежали другие козы домой, а козлика нет.

– Где козлик? – строго спрашивает бабушка.

Не знают козы. Только бородками трясут и мекают: «Не-е, ме-е» – и всё.

Тогда бабушка подобрала хворостинку, хорошую такую – прогонистую, и побежала козлика искать. Решила, что он на дискотеку отправился. Туда соседская девушка Маша каждый вечер уходит и заявляется домой только за полночь…

– Я тебе покажу дискотеку! – увидев своего козлика, запричитала бабушка.

Да услышала она, как вокруг сверчки и кузнечики на своих смешных скрипочках наигрывают, хоть сама под эту музыку пляши, как в молодые годы. «Нетушки!» – рассердилась она, теперь уже на себя. Шлёпнула прутиком Серенького Козлика и погнала его домой.

А Мышка-Норушка сидит под шапкой-невидимкой и дрожит. Услышала она про дискотеку, испугалась, что начнут сейчас все плясать и на неё наступят. Её же под шапкой-невидимкой не видно. А убегать никак нельзя. Надо помочь деду, бабке Акуле, внучке Лиде, хотя она её, мышку, боится, и ноги от неё спрятала. Только всем вместе можно вытянуть репку из земли. Вот и сидит мышка под шапкой и дрожит как осиновый листок. Уж вы-то, ребята, знаете, что осиновый листок всё время дрожит. Дует ветерок – он дрожит, улетит куда-нибудь – всё равно дрожит. И в это самое время, когда деревенские жители Кирюша, Витя и все другие стали осматриваться: а может, правда где-нибудь здесь дрожит под шапкой-невидимкой Мышка-Норушка, дед встал и собрался уходить.

– Дедушка Юра, а дальше? Что потом было? – спросил Витя.

– Это же присказка, – ответил дед. – Сказка будет впереди.

И отправился дедушка Юра к себе во двор. Может, воды накачать, а может, с Барбоской о разных делах поговорить. А то он сидит и от нечего делать зевает. Так к старости лентяем станет.

Не сидела без дела и полудница Акуля. Каждое утро она обходила огород. Вот и сегодня побеседовала с пауком Федькой Сломанная Лапа. Напомнила ему, чтобы пчел не ловил, пусть цветочки помидоров и огурцов опыляют. Посмотрела издали на репку – растёт ли? Хотела к ней подойти, да услышала, что у жимолости, там, где пугало Игнат на посту стоит, скворцы расшумелись. Прилетели целой стаей и кричат Игнату:

– И чего это ты спокойно не постоишь! Только мы подлетим, ты сразу рукавами своими размахивать начинаешь. Ох, устроим мы тебе пакость, устроим! Вот улетим в жаркие страны. Ничего не будем говорить, раз – и улетим! А солнышко взойдёт, начнёшь ты важничать, нас поджидать: «Сейчас я их испугаю, замахаю на них руками!» А нас уже нету! Тю-тю – улетели. Делать тебе будет нечего. И тебя как безработного унесут в сарайчик.

«Надо пойти помочь Игнату, – заторопилась полудница. – Это ягодки им захотелось!» Прихватила Акуля старый веник, пошла к жимолости. Увидели её скворцы и на неё раскричались:

– Жадные вы все здесь! Не зря от вас пожилая сорока к нам в тёплые края улетела!

Мима и правда чуть свет улетела. Утром, когда её сосед, заполошный петух, ещё только прочищал горлышко, перед тем как закукарекать, выбралась она из своего гнезда и полетела в дальние края – прямо на юг, за рощу, на соседнюю улицу.

Когда все со скамейки разошлись, побежал Кирюша к бабушке. Набрал полную кастрюлю воды. Решил он полить возле скамейки землю. Вдруг Мышка-Норушка из-под шапки-невидимки выскочит. Вот смеху-то будет!

Принёс Кирилл воду. Вылил туда, куда Витя рукой показывал, но ничего интересного не произошло. Подождал-подождал Кирюша и побежал к бабушке манную кашу есть.

А лето шло потихоньку и шло. Встала Акуля чуть свет, ходит между грядок, разглядывает, что и как за ночь выросло. Вот молоденькая морковочка загорать надумала, плечики из земли показала. Кабачки растут, торопятся, не знают, наверное, что зимушка далеко ещё. Вишни, гляди ты, спеть начали. Что-то рано в этом году. Дед Юрий ходит возле своих вишен, собирает самые крупные и спелые. Взял бы – и самую крупную себе в рот бросил, так он всё в баночку.

«Хорошо бы и нашим городским хозяевам приехать, – думает Акуля. – И полоть уже надо, и овощи целую неделю не поливали. Огурцы вон, когда проходишь мимо, вздыхают. И капусту полить бы, и горох. Ох!»

Пошла Акуля в конец огорода к своей картофельной грядке. Недавно полоть ее начала. Решила хозяев удивить. Там и тяпку оставила, чтобы не таскать такую тяжесть. На этой грядке полынь каждый год растёт. А её запусти в огород хоть с задов, хоть со стороны соседей, и не заметишь, как она разбежится по всему участку.

Шагает потихоньку полудница вдоль грядки и слышит, как полынь спрашивает у тяпки:

– А какой у тебя рабочий день?

Ишь чем заинтересовалась!

– Как солнышко взойдёт, Акулина зарядку сделает, сюда придёт, он и начинается. И тяп-тяп – тяпаем мы с ней до самой жары. Меня потому и ТЯПкой называют, что я тяпаю. А в жару перерыв делаем. После прополки земля быстро сохнет – полоть нельзя. Сама-то Акуля в это время коровок собирает да гусениц, а я где-нибудь между рядками отдыхаю, а то и дремлю.

– Не радуйся, – поддразнила полынь картофельная ботва, – успеет тяпка до жары и до тебя добраться.

– Ты не торопись, – попросила тяпку полынь. – Очень уж мне хочется подрасти, полюбоваться огородом.

Тут как раз подошла к ним Акуля.

– С тобой налюбуешься, – сказала она.

– А что? А что? – обиделась полынь.

– Не прополи тебя, так ты же по всем грядкам разбежишься. Как будто здесь не картофель, а тебя посадили. Особенно если дождь пройдёт.

– Люблю дождичек, – согласилась полынь. И если бы она умела улыбаться, то бы и заулыбалась.

– Ничего, скоро тяпочка и к тебе пожалует, – пообещала полудница. Взяла тяпку, и принялись они с ней за работу.

Трудился в своём дворе и дед Юрий, и здесь нашёл он вишню, которая начала спеть. Когда с солнечной стороны обирал ягоды, никто ему не мешал, а только зашёл в тень – напали на него комары.

– В общем, так, – пропищала им тётка комариха. Комары тут же затихли. Она у них, у комаров, была главная, ну, как у бандитов главарь. И не удивляйтесь, у наших комаров-пискунов кусаются только комарихи. А мужики-комары сладкоежки, питаются цветочным нектаром, сок из растений сосут. И не потому, что такие они добрые да воспитанные, просто у них хоботок устроен по-другому, чем у комарих.

– В общем, так… – повторила комариха. – Увидите, что дед тянется рукой за ягодой, особенно если она поспела на верхней ветке, вы кусайте его за эту руку. Но лучше всего кусать за другую, в которой он держит банку с вишнями. Уж ей-то он, чтобы не выронить банку, отбиваться от вас не станет.

– Ну, вперёд, девчонки!

И комарихи с писком кинулись на деда. Надоел комариный писк деду Юрию, но он решил набрать банку с вишнями доверху и терпел. Зато паук Федька Сломанная Лапа с удовольствием слушал, о чём пищат комары.

«А я для вас, мои родненькие, паутинку почаще натяну, – думал он, – да клейкую, чтобы вы к ней прилипали. Приедут скоро хозяева из города, будут во дворе загорать, вы наброситесь на них, закружитесь, запищите: «Ах, какая добыча!» А сами в паутину, как в сетку, и попадёте. Будет мне, чем полакомиться!»

Под вечер со стороны озера потянул ветерок, такой уж приятный после жаркого дня. А главное – комаров он разогнал, а может, улетели они встречать с пастбища стадо. Как раз в это время вышел на свою скамейку дед Юрий. А там уже сидели мальчишки-соседи.

– Что, мужики, – сказал дед, – приказать я вам не могу – дело добровольное. Может, кого-то из вас мамка дома ждет или бабушка. Если уйдёте, обижаться не буду.

– Да не тяни, дедушка, говори прямо, что делать-то надо? – спросил Дениска. – Дров тебе наколоть или калитку поправить?..

– А я не тяну, – ответил дед, вглядываясь в лица ребят. И, увидев в них решимость, сказал, как отрубил: – Есть у меня банка спелых вишен. Только что с куста. Попробовать их надо. Так что, кто согласен – подвигайтесь поближе, – и достал из пакета банку с ягодами.

Обрадовались ребята. У них в огородах тоже вишни росли, да чужие всегда вкуснее. Принялись они дружно расправляться с вишнями. А по дороге уже шли коровы и впереди бык. Шлёпал себя Быня по спине хвостом, а главная комариха пищала своим:

– Подальше от хвоста, подальше! Неразговорчивому пауку Гоше тоже хотелось поговорить. Но знал он всего одно слово, его и произнёс.

– Угу! – сказал Гоша и еще раз угукнул. И так уж наговорился, так наговорился!