Текст книги "Лучи смерти"

Автор книги: Николай Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

На холме перед блеквилем

Все три автомобиля имели сильные глушители и с легким потрескиванием, почти бесшумно, скользили по мостовой. Когда они вынеслись на мостовую, инспектор полиции наклонился к уху стального короля и тихо проговорил:

– Неужели этот старый чудак не знает, что его дочь в Блеквиле, среди бунтовщиков? Позавчера я сам довез ее до нашей заставы на холме. Никаких сведений о том, что она вернулась домой, у нас не имеется…

– Очевидно, она удрала без разрешения отца, – процедил сквозь зубы Морган.

– Но ведь в сегодняшнем номере «Геральда» помещено интервью с дочерью профессора Монгомери, отправившейся в Блеквиль хоронить тетку, – продолжал недоумевать инспектор. – Неужели Монгомери не читает «Геральда»?

– Очевидно, он или читает другую газету, или совсем не читает газет! – хладнокровно заметил стальной король.

Инспектор полиции помолчал несколько минут и заговорил снова:

– Как вы думаете, мистер Морган, не следует ли мне предупредить профессора, что его дочь в Блеквиле? Ведь можно было бы вызвать ее как-нибудь оттуда и спасти!

– Только посмейте это сделать, болван вы этакий! – бешено сверкнул своими стальными глазами Морган, – сейчас же полетите к черту со своего места! Не суйте нос в чужие дела! Лес рубят, – щепки летят!

Инспектор полиции побагровел, пугливо замигал рачьими глазами, хотел что-то еще сказать, поперхнулся и замолчал. Стальной король окинул его уничтожающим взглядом, заставившим толстяка сжаться и презрительно усмехнулся. Гарри Моргану прекрасно было известно, что дочь профессора Монгомери – в Блеквиле, у своего жениха. Стальной король думал, что если Долли погибнет в восставшем городе, профессор будет считать виновниками ее гибели рабочих; ведь ради одного из них она бежала в Блеквиль. После этого профессор будет еще более жесток и озлоблен против пролетариата, что было весьма на руку стальному королю и его друзьям. Так думал Морган, стальной король, покачиваясь на сиденье своего автомобиля. Профессор же Монгомери сидел рядом с задремавшим от плавной качки Джимом Маклином и думал о своей дочери. Вероятно, Долли уже вернулась от Морлендов, и тетушка Джен сообщила ей радостную весть. Теперь Долли не так часто будет отлучаться, у нее будет защитник, и он, профессор Монгомери, может быть за нее совершенно спокоен. После этой поездки он получит еще чек на крупную сумму и постарается предоставить своей дочери и ее мужу все удобства и комфорт, какой только могут позволить себе богатые люди. Сейчас он будет производить опыт со своим открытием, в несколько секунд уничтожит бунтовщиков, и его имя покроется славой, как имя человека, своим открытием обеспечившего порядок на всем земном шаре и уничтожившего навсегда такую жестокую, бессмысленную вещь, как война. Ибо разве мыслима она после открытия «лучей смерти», которые в несколько минут могут уничтожить целую армию, отстоящую от излучающего их прибора на целую милю. О, его имя будет бессмертно!

Скрипучий голос Маклина спугнул его мечты и заставил его вздрогнуть от неожиданности.

– Вон, там, впереди, холм… – проговорил нефтяной король, очнувшийся от дремоты, – там мы остановимся. С холма весь город виден, как на ладони.

Автомобили замедлили ход, взбираясь по подъему к верхушке, взлетели на холм и остановились. Шестеро полицейских в синих мундирах выстроились по обоим сторонам шоссе, приложив руки к козырькам фуражек.

– Ну, что слышно у вас, Гаррисон? – начальственным тоном спросил инспектор полиции, выскакивая из автомобиля.

– Пока все обстоит благополучно, господин инспектор! – отозвался высокий, рыжеусый полицейский. – Вчера ночью, как вы приказали, Кит Бертон отправился к бунтовщикам. Пока он не вернулся. Не думаю, чтобы он влопался, Бертон – парень ловкий. Вчера бунтовщики открыли пальбу, но не сделали нам вреда. Вот и все, господин инспектор!

Инспектор кивнул ему головой и направился к самой высокой точке холма, где группа его спутников в бинокли рассматривала восставший город.

Инспектор вынул из футляра свой бинокль и приложил к глазам. Вдали, в котловине, под низко-нависшим облачным небом застыла серая громада высоких каменных зданий, опоясанных зеленью садов предместья, среди которой краснели железные крыши низеньких домиков. По обоим сторонам шоссе между холмом и городом щетинилась зелень низенького густого кустарника и кое-где сияли тусклой сталью воды мелких болот. У самого предместья на шоссе двигались темные фигуры. На главной площади замечалось усиленное движение, и по прилегающим к ней улицам двигались толпы темных фигур. Площадь походила на огромный муравейник. Инспектор оторвал глаза от бинокля и огляделся. В пяти шагах от него оба короля внимательно смотрели в бинокли, а профессор Монгомери спокойно сидел на одном из снятых с автомобиля ящиков и ел шоколад, по временам прикладываясь к объемистой фляге с коньяком. Неожиданно один из полицейских, толпившихся у автомобилей, громко вскрикнул и указал пальцем вниз, в кусты у подошвы холма. Инспектор заметил фигуру человека, выскочившего из канавы и бегом взбиравшегося на холм.

– Это – Бертон, господин инспектор! – доложил ему рыжеусый Гаррисон. – Но в каком он виде, бедняга!

Действительно, субъект, поднимавшийся по склону холма, имел ужасный вид: бритое лицо его было покрыто царапинами, словно он дрался с целой армией бешеных кошек; на лбу алели засохшие пятна крови, темные волосы свалялись от грязи в плотный колтун; потертый пиджак висел лохмотьями на его худощавой фигуре и был заляпан грязью; на рваных черных брюках серели клочья паутины.

Обутые в грубые ботинки ноги своей толщиной напоминали ноги слона от прилипшей к ним грязи.

– Черт возьми! Стреляйте в него! – визгливо вскричал Джим Маклин, подбегая вместе с Морганом к инспектору, – это один из этих бродяг-бунтовщиков!

– Это наш парень, мистер Маклин, – успокоил тот его и на всякий случай крикнул: – алло, это вы, Бертон?

– Так точно, господин инспектор! – прохрипел, подбегая, разведчик и остановился, тяжело дыша.

– Ну, рассказывайте! – нетерпеливо проговорил инспектор.

– Одну минуту. Позвольте отдышаться! – прохрипел Бертон, размазывая ладонью грязь по лицу. – Ох, никогда я, кажется, не был в такой передряге! За всю мою жизнь!

Он помолчал несколько минут и заговорил снова:

– Вчера по вашему распоряжению я нарядился так, как огородное пугало, и направился с наступлением темноты к Блеквилю. Я прокрался по кустам в предместье, где на шоссе бунтовщики разложили большой костер. Вокруг всего города у них расположены сторожевые посты, и караульную службу они несут великолепно, – это я испытал на своей шкуре. Я вертелся часа три около предместья, пока мне удалось проскользнуть в город. Хорошо еще, что мне часто приходилось бывать в Блеквиле и я его знаю, как свои пять пальцев. Я предполагал потолкаться в толпе и послушать разговоры, а к рассвету вернуться на холм; но дело не вышло: улицы были пусты. Я пошел к главной площади и нарвался на патруль.

«Стой, кто идет»? – крикнули мне.

«Рабочий, разве вы не видите»? – отвечаю я и останавливаюсь.

«Где работаете»? – спрашивают.

«На сталелитейном заводе Моргана».

«В комендатуре зарегистрированы»?

«А то как же?» – отвечаю, а у самого дрожат поджилки: а вдруг потащат в комендатуру!

«Покажите удостоверение»!

Тут я хотел выхватить револьвер, да, к счастью раздумал и решил поторговаться.

«Товарищи, – говорю, – у меня умирает годовалый ребенок, и я бегу к доктору. Он заболел неожиданно, я так заторопился, что позабыл захватить удостоверение. Оно у меня в кармане нового пиджака. Я живу в общежитии на 20-й улице. Если вы мне не верите, – пусть один из нас проводит меня, но прошу вас, не задерживайте меня»!

«Ладно, – говорит долговязый парень из этой теплой компании. – Мы не будем разводить формалистики, мы без удостоверения узнаем, что вы за птица. Покажите-ка мне ваши руки!»

Тут у меня отлегло от сердца. Я сразу понял этот фокус. Нужно вам сказать, господин инспектор, что я в свободное время столярничаю дома и готов за этой работой проводить дни и ночи. За пристрастие к ней мне порядочно доставалось от моей Манн, но если бы моя старуха могла предугадать, как меня выручило из беды увлечение этой работой…

«Можете идти, товарищ! – сказал мне долговязый парень. – А вы, товарищи, не беспокойтесь. У него на лапах мозоли лучше всякого паспорта говорят, что он из трудящегося класса. С такими мозолями шпионов не бывает».

«Счастливого пути, товарищи»!

– Я – давай бог ноги. Выхожу на площадь, подхожу к ярко-освещенному подъезду, перед которым стоят несколько автомобилей и снуют туда и сюда вооруженные бунтовщики. Из их болтовни узнаю, что в этом доме помещается Революционный Комитет, заседающий беспрерывно и днем и ночью, что бунтовщики завязали сношения по радио с ячейками Всемирной Ассоциации Рабочих других городов и уверены в их помощи. Слышал я, что с завтрашнего дня начнется всеобщая забастовка в Штатах и восстания в других городах. На сегодняшний день в три часа дня назначено на площади общее собрание всех бунтовщиков; на этом собрании Комитет объявит какие-то важные решения. Вот все, что я узнал. В здание я не рискнул войти и решил дать тягу, пока было темно. Я благополучно миновал десятка два патрулей, дошел до сторожевых постов за предместьем и стал прокрадываться мимо часовых, но тут меня заметили и погнались за мной. Я бросился в кусты, завяз в топком болоте и остановился, а бунтовщики открыли по мне стрельбу. К счастью, при мне было несколько обойм для моего «Кольта», и я стал отстреливаться, эта потеха с игрой в прятки по кустам продолжалась до рассвета, а на рассвете я бросился к шоссе, но здесь меня заметила кучка бунтовщиков у заставы, и я принужден был снова удрать к болотам. Погоня далеко угнала меня от шоссе и травила в кустах, как дикого зверя. Когда я уже был не в состоянии бежать и упал на землю, погоня прекратилась; очевидно, бунтовщики тоже чертовски утомились бегать по топкому болоту. Тогда я пошел вдоль шоссе по кустам и выбрался к холму…

Он замолчал. Пассажиры автомобиля, окружившие его и внимательно слушавшие его рассказ, переглянулись.

– Вы, кажется, сказали, что сегодня в три часа собрание всех бунтовщиков на площади? – быстро спросил Гарри Морган, вынимая хронометр.

– Да, ровно в три часа, как я слышал…

– Сейчас половина третьего, – процедил сквозь зубы стальной король. – Не пора ли начать, профессор; как вы думаете? Все бунтовщики сейчас, вероятно, на площади…

– Хорошо! – спокойно отозвался Монгомери, вставая с ящика и наклоняясь над ним.

Прибор профессора в действии

– Знаете, Джим, – заговорил стальной король, подходя к Маклину и понижал голос до шепота, – ведь это очень удачное стечение обстоятельств! Если действие прибора этого старикашки действительно таково, как он утверждает, мы сейчас убьем двух зайцев: уничтожим бунтовщиков и разредим безработицу в других городах. Если здесь, в Блек-виле, все рабочие передохнут, как мухи, от этих лучей, мы двинем сюда безработных из Нью-Йорка. Этим мы откроем своего рода предохранительный клапан, отчасти ликвидируем безработицу и дадим хороший урок этим зазнавшимся блузникам.

Джим Маклин, сосредоточенно куривший сигару, молча кивнул головой. Взгляды присутствующих устремились на профессора, возившегося над своими ящиками. С помощью полицейских Монгомери извлек из большого ящика машину довольно странного вида: ее кубической формы корпус был обшит черной кожей; на верхней части виднелось два небольших, соединенных приводом, колеса и несколько дугообразных металлических рычагов с шариками на концах. В середине левой стенки было устроено колесо, напоминавшее формой и величиной колесо обыкновенной швейной машины, а на передней плоскости куба виднелось шесть небольших трубообразных наростов, с двумя сияющими медью отверстиями в каждом. Монгомери с помощью полицейских поставил эту машину на самом возвышенном пункте холма и извлек из второго ящика машину меньшего размера, напоминавшую камеру большого фотографического аппарата. На верхней части этой камеры, также обшитой кожей, посредине, к высокому стержню была приделана металлическая узкая и длинная трубка, походившая на прицельную трубку дальнобойного охотничьего штуцера. На верхней же плоскости, у переднего ребра виднелись две узких стеклянных пластинки, напоминавшие видоискатели. К тыловой части было прикреплено шесть кабельных коротких проводов с вилками штепселей на концах. В середину передней стенки камеры была вделана короткая, толстая, упругая трубка из темного вещества, похожего на гуттаперчу, оканчивающаяся сферическим стеклом; эта трубка походила на трубку объектива волшебного фонаря и могла отклоняться в разные стороны под острым углом. Профессор Монгомери укрепил этот аппарат на массивном треножнике впереди первого, соединил оба аппарата проводами и торжественным тоном произнес:

– Готово!

– Начинайте! – сказал Гарри Морган, щелкнув крышкой хронометра. – Уже три часа. Пора!

На холме в напряженном молчании замерли фигуры – полицейских в синих мундирах, обоих королей и трех хмурых шоферов-негров. Было слышно лишь прерывистое дыхание толстяка Маклина. Монгомери наклонился над прибором, рукой привел в движение колесо сбоку большой машины, нажал один из дугообразных рычагов в ее верхней части, – и присутствующие, не сводившие любопытных глаз, услыхали легкий стук, напоминавший стук маленького мотора. Профессор приложил к глазам бинокль, несколько секунд внимательно смотрел в него, потом наклонился над аппаратом на треножнике, заглянул в стекло тонкой трубки в его верхней части и нажал кнопку на крышке правой рукой, слегка наклонив толстую трубку и левой рукой направляя на город ее сияющее стеклянное отверстие. Присутствующие, следившие за всеми его движениями, ожидали вспышек света, яркого снопа лучей из толстой трубки, но ничего не случилось особенного, и только слышалось в мертвой тишине на верхушке холма потрескиванье стоявшей на земле машины. Оба короля многозначительно переглянулись, но в этот момент вдали, над городом, три раза сверкнуло в воздухе отблеском мгновенной алой молнии пламя, синеватый столб дыма поднялся над площадью, постепенно рассеиваясь, и послышалось несколько легких взрывов, напоминавших многократный треск отдаленных ружейных залпов. Затем серая громада зданий снова обрисовалась вдали, под низко-бегущими пухлыми облаками хмурого неба, подернутая синеватым туманом. Профессор нажал кнопку в верхней части прибора на треножнике, выпустил трубку и одним движением остановил колесо сбоку задней машины. Стук прекратился.

Присутствующие приложили к глазам бинокли, но синеватые волны тумана, плавающие над зданиями, скрывали центральные улицы и площадь.

– Клянусь нефтью, там что-то случилось! – проскрипел Маклин, швыряя на землю бинокль. – Как вы думаете, профессор?

Монгомери смерил его с головы до ног презрительным взглядом и стал с помощью полицейских упаковывать в ящик части своего прибора. Инспектор полиции переглянулся с Гарри Морганом и проговорил, обращаясь к одному из своих подчиненных:

– Эй, Мак Корти, возьмите мотоцикл и отправляйтесь на разведку, но будьте осторожны…

Молодой, бритый полицейский вытаращил свои выпуклые голубые глаза на начальство, приложил к козырьку пальцы правой руки, повернулся на каблуках, подошел к мотоциклам, выбрал один из них, вскочил на него и помчался по шоссе к городу. За его согнутой над рулем фигурой в синем мундире следило с холма несколько пар внимательных глаз. С холма увидели, как он, не доезжая до предместья, соскочил с машины, остановился, постоял минут пять, всматриваясь вперед, и затем, придерживая рукой мотоцикл, медленно двинулся к городу. У самой заставы он наклонился, что-то рассматривая на земле, долго стоял там, и, наконец, его темная фигура исчезла в синеватом тумане.

Профессор, тщательно запаковав свой прибор, уселся на ящик и снова стал уничтожать шоколад. Стальной король и Джим Маклин в волнении прохаживались на вершине холма.

– Что вы думаете об этом, Морган? – тихо спросил Маклин, попыхивая сигарой.

– Не знаю, что и думать, – процедил сквозь зубы стальной король. – Не наврал ли вам почтеннейший профессор? Что-то слишком просто все это вышло. Я видел ясно блеск огня, дым, слышал треск, как раз вскоре после того, как профессор начал действовать своим прибором, но ведь это могло быть простым совпадением. Вообразите себе, что бунтовщики дали несколько залпов в воздух в ознаменование какой-нибудь радостной вести… Это вполне возможно. А этот синий туман? И это могло случиться от какой-нибудь иной причины.

– А я уверен, что там случилось что-то необыкновенное, – отозвался нефтяной король, – ведь этот парень в синем мундире въехал в город. Иначе он давно был бы обстрелян бунтовщиками и вернулся сюда. Впрочем, мы скоро все узнаем точно. Полицейский не замедлит вернуться.

– Подождем, – согласился Морган.

Инспектор полиции молча смотрел в бинокль, стараясь проникнуть взглядом сквозь завесу синеватого тумана, по временам отрывая от стекол свои рачьи глаза и бросая презрительный взгляд на спокойно сидевшего на ящике Монгомери. Он был уверен, что профессор обманул всю компанию, произведя заведомо неудачный опыт, или, в лучшем случае, обманулся сам, преувеличив силу действия своего прибора.

– Мак Корти возвращается! – воскликнул инспектор, опуская бинокль, – видите, жарит вовсю!

На шоссе виднелась согнутая над рулем фигура в синем мундире, быстро мчавшаяся к подошве холма. Мотоцикл взлетел с характерным стуком по откосу. Мак Корти соскочил на камни, отшатнулся от упавшей машины и остановился, тяжело дыша, вытирая рукавом мундира капли пота с бритого, искаженного ужасом лица. Его выпуклые глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит; пухлые, бледные губы были полураскрыты и обнажали полоску желтых прокуренных зубов; бледные щеки покрылись серой, пыльной паутиной, козырек фуражки нелепо сдвинулся на бок.

– Там… там… – пробормотал он, тяжело дыша и безумными глазами вглядываясь в даль, где в синеватой дымке высилась громада восставшего города.

– Да говорите же, Мак Корти! – бешено вскричал инспектор, – экая вы баба! Каши вы, что ли, набрали там в рот и не можете прожевать, черт возьми? А я еще считал вас бравым парнем!

– Они… они там все сгорели, господин инспектор, – дрожащим, охрипшим от волнения голосом выдавил из себя Мак Корти.

– Так рассказывайте же, черт возьми! – гаркнул инспектор. Мак Корти дрожащей рукой достал из кармана мундира трубку, набил ее, просыпав большую часть табаку на камни шоссе, закурил и выпустил облако голубоватого дыма прямо в лицо своему начальнику.

– Извиняюсь, господин инспектор, – заговорил он, наконец, вынимая трубку изо рта, – но это было так ужасно! Можно с ума сойти! Я доехал почти до предместья, ожидая выстрелов с минуты на минуту, но там было все тихо. У того места, где была застава, я увидел десятка два странных предметов, валявшихся в беспорядке и похожих на обгорелые обрубки дерева. Когда я подошел ближе, я увидел… Что бы вы думали, господин инспектор? Обуглившиеся трупы с выпавшими синими внутренностями, вот, что я увидел!

Стволы винтовок с обгоревшими ложами валялись рядом; около каждого трупа валялись медные ружейные гильзы. Они, очевидно, все взорвались сразу. Лица мертвецов с лопнувшими, вытекшими глазами были черны, как у негров. Я в ужасе вскочил на мотоцикл и двинулся дальше. Улицы предместья были пусты, лишь кое-где из окон выглядывали искаженные ужасом, безумные, застывшие лица. Когда я выбрался на центральные улицы, там уже не было заметно никакого признака присутствия людей. Дома и улицы вымерли. На мостовой всюду валялось битое стекло, так как во всех окнах полопались стекла. Маленькие деревянные киоски на углах улиц и деревянные столбы телеграфа превратились в кучки угля. В волнах заполнявшего улицы вонючего, синего дыма раскачивалась свисавшая с металлических столбов и крыш проволока, обрывки которой сплетались в сеть у подъезда и торчали всюду. Когда я подкатил к площади и взглянул вперед, то едва не упал с машины. Площадь и прилегающие к ней улицы были завалены обуглившимися трупами с вытекшими глазами и черными, как у негров, лицами. Всюду валялись стволы винтовок без лож, исковерканные металлические части автоматических пистолетов, пуговицы, монеты. Много виднелось маленьких трупиков, трупиков детей. Весь город вымер, господин инспектор! Очевидно, все население было на площади и все они сгорели. Я не мог вынести этого зрелища, вскочил на мотоцикл и примчался сюда. Извиняюсь, господин инспектор, но это было так ужасно!

Мак Корти замолчал и с дрожащими руками стал раскуривать погасшую трубку. Оба короля переглянулись, и, словно по уговору, направились к спокойно сидевшему на ящике профессору.

– Поздравляю, уважаемый профессор! – с любезной гримасой на жирном лице проскрипел нефтяной король, пожимая руку Монгомери. – Вы вполне оправдали наши надежды и даже превзошли все наши ожидания. Завтра я вам пришлю чек.

– Искренно жму вашу руку! – процедил стальной король, и на его козлиных губах также показалась любезная улыбка. – Вы – наш меч, карающий бунтовщиков! Вы достойны славы и богатства!

– Мне кажется, нам пора домой! – отозвался профессор, гордо вскидывая птичью голову и вставая с ящика, – здесь нам, я полагаю, нечего делать. – Оба короля сделали знак своим шоферам, и те завозились у машин, приготовляя их в дорогу. При помощи полицейских профессор снова заботливо уложил ящики с частями своего аппарата на переднее сиденье автомобиля.

– Гаррисон! – крикнул инспектор полиции, усаживаясь в автомобиль рядом с Гарри Морганом, – я уезжаю в Нью-Йорк, а вам предлагаю немедленно со всеми нашими ребятами отправиться в Блеквиль. Если же, на всякий случай, вы встретите там каких-нибудь людей, задержите их и действуйте самым энергичным образом. В крайнем случае, стреляйте. И так, до свиданья. Завтра я буду в Блеквиле.

Автомобиль Моргана помчался с холма к Нью-Йорку, за ними последовал автомобиль Маклина.