Текст книги "Лучи смерти"

Автор книги: Николай Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Неприятный разговор

Профессор сжал кулаки и вскочил с качалки, но в этот момент у дверей послышались легкие шаги, и на балкон вышла молодая девушка в легком белом платье. Высокая и стройная, с огненными черными глазами, с пышными исси-ня-черными волосами, небрежно закрученными в большой узел на затылке, с матово-смуглым цветом лица, с нежной улыбкой и ленивой грацией движений она походила на испанку.

– Ты меня звал, отец? – заговорила она, касаясь пальцами правой руки густой шевелюры профессора.

– Да, я хочу тебе кое-что показать, – ответил Монгомери, протягивая ей смятый газетный лист. – Посмотри, что обо мне пишут эти нахалы и невежды! Нет, не здесь, на четвертой странице! Второй столбец снизу…

Долли опустилась в качалку по другую сторону стола, заложила ногу за ногу и мельком пробежала глазами статью.

– Охота тебе волноваться из-за таких пустяков! – заговорила она, опуская газету на колени. – Что тут особенного? Обыкновенная газетная статья. Ты сам виноват, отец, если репортеру пришлось ее сочинить и наврать. Ведь ты отгородился какой-то китайской стеной от внешнего мира и никого не желаешь видеть. Ты мог бы, я полагаю, уделить полчаса сотрудникам газет, рассказать им, что можно, о твоем открытии. Тогда репортеру не было бы нужды сочинять.

– Ты ничего не понимаешь, Долли! – со вздохом огорчения перебил ее Монгомери. – Впрочем, чего же можно ждать от легкомысленной девицы… Ты больше интересуешься спортом и разной белибердой, вроде социалистических брошюр, чем наукой. Ты даже никогда не спросила о моих работах, о моих достижениях, о моем последнем открытии. Ты, моя единственная дочь, ничего о нем не знаешь…

– Это «лучах-то смерти»? – перебила его, вскакивая, Долли. – Ты прав, я ничего о них не знаю и не желаю знать. Ты изобрел прибор, посредством которого можно испепелить целые города и тысячи людей сделать несчастными… Что хорошего в твоем изобретении? Вот, если бы ты изобрел машину, которая бы способствовала счастью человечества, тогда бы я непременно заинтересовалась, уверяю тебя. А то – «лучи смерти»! Бррр! Откровенно сказать, отец, я пока не верю в их практическое применение, а то бы я…

Молодая девушка замолчала, опустив глаза.

– Что бы ты сделала? Продолжай! – сердито вскричал профессор.

– Скажи, отец, что ты намереваешься предпринять с твоим изобретением? – вместо ответа спросила Долли, похлопывая газетой по колену.

– Что с ним сделаю? – задумчиво протянул профессор, – пока, сказать откровенно, я над этим не задумывался. Во-первых, мое открытие даст мне то, в чем мы оба нуждаемся, – деньги… Тебе известно, что мы живем на проценты с небольшого капитала. Мне не хватает средств для моих работ, и ты отказываешь себе в лишнем платье…

– Но я не чувствую себя от этого несчастной! – с ослепительной улыбкой перебила его Долли.

– Знаю! – произнес профессор, – но молодой девушке необходимо иметь много платьев и всяких блестящих штучек, которые оттеняют ее наружность и делают ее более привлекательной. Несомненно, мое изобретение даст мне все, что я захочу: деньги, славу, власть. О, ты ничего не понимаешь, девчурка! Как-нибудь я поговорю с тобой подробнее об этом, а пока мне нужно работать.

Профессор встал с качалки, собираясь направиться в лабораторию, но Долли жестом остановила его.

– Одну минутку, отец! – заговорила она тихо, – я должна тебе кое-что сообщить. Я получила письмо от Тома Грея.

– Я не желаю ничего слышать об этом человеке! – вскричал сердито Монгомери, – я уже тебе говорил об этом добрый десяток раз! Я слишком тебя люблю, чтобы согласиться выдать тебя замуж за этого голодранца! Ну, ладно, положим, ты выйдешь за него замуж. Как вы будете жить? Плодить нищих? Он – простой механик-самоучка, рабочий, да еще, вдобавок, заражен коммунистическими бреднями. Я не могу тебе дать денег, чтобы ты имела возможность содержать твоего мужа; видеть же тебя и моих будущих внуков нищими я не желаю.

– Том Грей не нищий! – гордо перебила его Долли. – Он работает на сталелитейном заводе в Блеквиле и трудом зарабатывает хлеб. Я тоже буду работать, и мы проживем…

– Глупости! – перебил ее сердито Монгомери, – глупости и бредни! Я понимаю, что романтическое сердце двадцатилетней девицы могла тронуть эта история на взморье! Взбалмошная девица выезжает в море на уютной гичке, не умея, как следует, грести и плавать; гичка перевертывается вверх дном… На сцену появляется спаситель – долговязый парень с мозолистыми лапами – и извлекает благополучно взбалмошную девицу из бездны морской… Словом, все – как в хорошем, честном романе. Я признаю, Долли, я признаю, черт меня побери, что Том Грей спас тебя от смерти, я верю этому, но из этого еще не следует, что ты должна выйти за него замуж. Я терпеть не могу романов! Зачем ты это хочешь сделать? Наплодить кучу нищих, как я уже говорил? Ты знаешь, какой кризис промышленности в Штатах, какой застой, какая колоссальная безработица. Сегодня Том Грей работает на заводе, завтра его уволят, и он умрет с голоду. Очень приятная перспектива, нечего сказать! Будь благоразумна, Долли, моя девчурка! Выкинь его из головы! Я не стесняю твоей свободы, ты бываешь всюду, где хочешь… Ты молода, красива и найдешь себе более подходящего жениха.

– Я выйду замуж только за Тома Грея! – спокойно и решительно произнесла Долли и направилась к двери.

Профессор Монгомери огорченно вздохнул и сердито пробормотал ей вслед:

– Ну, положим… Это еще мы посмотрим… Глупая девчонка!

Неожиданный гость

Большой четырехместный «Форд» почти бесшумно подлетел к чугунной ограде сада профессора Монгомери и остановился у решетчатых ворот. Сидевший рядом с негром-шофером худой, длинный, бритый грум, в сером шелковом цилиндре и сером длинном пальто, выскочил из автомобиля. Он подошел к воротам, внимательно осмотрел их, толкнул узкую дверцу калитки с правой стороны ворот и вернулся к автомобилю.

– Ну? – отрывисто бросил ему сидевший в автомобиле Джим Маклин, нефтяной король.

– Ворота закрыты и заперты висячим замком, сэр! – почтительно, приподнимая цилиндр, ответил грум. – Калитка не заперта, сэр!..

Джим Маклин грузно вывалился из автомобиля, отрывисто бросил шоферу: «ждать здесь!» и мелкими шажками заковылял к калитке, которую распахнул перед ним предупредительно грум.

Джим Маклин поднялся по ступеням до ведущей в дом двери, прочитал надпись на карточке, усмехнулся, блеснув золотыми зубами, и решительно нажал кнопку звонка.

Через несколько секунд дверь широко распахнулась, и на пороге показалась внушительная фигура тетушки Джен.

– Что вам угодно, мистер? – грозно прогудела она, ощупывая своими ястребиными глазами стоявшего перед ней толстяка.

– Я – Джим Маклин! Мне необходимо видеть профессора Монгомери, – проскрипел нефтяной король.

– Хотя бы вы были сам черт, вы его не увидите! – решительно заявила тетушка Джен. – Вы грамотны? Вы читали надпись на дверях? Посторонитесь, иначе я вас расплющу дверью, толстый нахал!

Коротенькие ручки Джима Маклина одновременно опустились в карманы широкого серого пальто. В его правой руке блеснул «Кольт», в левой захрустела белая бумажка.

– Пропустите меня, чертова баба! – бешено захрипел он, направляя пистолет в монументальную грудь домоуправительницы и одновременно протягивая ей белую бумажку. – Берите деньги, здесь чек на тысячу долларов. Посторонитесь, или, клянусь хвостом сатаны, я всажу пару пуль в ваши дыни!

Тетушка Джен озадаченно таращила свои ястребиные глаза на маленькое круглое отверстие в стволе автоматического пистолета и на беленькую бумажку. Цифра в тысячу долларов произвела на нее не меньшее впечатление, чем страшное оружие, и в первый раз в жизни ее гранитная стойкость была разбита.

– Наверх по лестнице во второй этаж! – простонала она, протягивая к чеку дрожащую руку, – по коридору вторая дверь налево. Профессор на балконе.

Джим Маклин вручил ей чек, сунул «Кольт» в карман, отдуваясь, поднялся по лестнице во второй этаж, прошел по светлому, широкому коридору, открыл вторую дверь и, очутившись в большой квадратной комнате, огляделся. По-видимому, эта комната служила столовой. Посредине стоял длинный стол, у стен – стулья с высокими, резными спинками и высокий, мореного дуба, буфет, сквозь стекла которого тускло поблескивала посуда.

Джим Маклин вышел на балкон и увидел в качалке фигуру профессора. Монгомери сидел, опустив на грудь косматую голову, и размышлял о недавнем разговоре с Долли. Появление нефтяного короля произвело на него впечатление неожиданно разорвавшейся бомбы; он вскочил и несколько секунд озадаченно рассматривал незваного гостя.

– Что вам нужно? Как вы смели явиться сюда! – закричал он, наконец.

– Я хочу с вами побеседовать, уважаемый профессор, – проскрипел, приподнимая цилиндр и направляясь к нему, нефтяной король. – Я давно жаждал…

– К черту! – яростно перебил его профессор. – Так это вы – тот писака, тот наглец, который в сегодняшней газете осмелился наврать про меня в три короба. Я вас сброшу с лестницы! Я вас уничтожу!

Джим Маклин удивленно взглянул на него, спокойно опустился в качалку, поставил свой цилиндр на стол, достал портсигар и, протягивая его профессору, проскрипел:

– Вы курите? Прошу! Очень неплохие сигары, у веряю вас. Я их получаю непосредственно из Гаваны. Не желаете? Как угодно! – и он спокойно закурил. Его размеренные, уверенные движения и непоколебимое спокойствие несколько охладили пыл профессора.

– Позвольте вам заявить, джентльмен! – уже более спокойным тоном произнес он, опускаясь в качалку, – что я не имею ни малейшей охоты беседовать с вами. Я терпеть не могу репортеров.

– О, я их тоже недолюбливаю! – усмехнулся нефтяной король, выпуская облако голубоватого дыма и откидываясь на спинку качалки. – Продажные души и врали отчаянные!

– Так вы не репортер? А я думал… – озадаченно вскрикнул Монгомери.

– Вы приняли меня за репортера? Ха, ха, ха! Это забавно! – проскрипел Маклин, и его жирное тело затряслось, как студень, в припадке безумного смеха.

– Так кто же вы такой? – сконфуженно спросил Монгомери.

– Я – Джим Маклин. В моих руках сосредоточены все нефтяные предприятия Штатов. Я стою двадцать миллиардов долларов! – гордо ответил нефтяной король.

– Кто бы вы не были, вы не имеете права врываться в мой дом! – петушился профессор.

– Без важных причин, без дела я не явился бы к вам. Я хочу купить ваше изобретение, ваши «лучи смерти», – проскрипел Маклин.

Профессор молча воззрился на незваного гостя.

– Да вы сумасшедший, дорогой мой! – полусердито, полусмеясь, вскричал он. – Купить мое изобретение! Но захочу ли я его продать? – Это еще вопрос!

– Предлагаю вам за него миллион долларов! – весело сказал нефтяной король.

– Ни за что! Ни за миллиард! Ни за все алмазы Гол-конды! Ни за все сокровища индусских раджей! Ни за все золото в мире! – насмешливо вскричал Монгомери. – Отчаливайте, почтеннейший! Убирайтесь вон, я ничего не продаю!

– Я вам предлагаю полтора миллиона! – проскрипел Маклин.

– Нет!

– Я вам даю два! Слышите, два миллиона!

– Нет, нет, нет! Тысячу раз нет! Убирайтесь подобру, поздорову!

– Это ваше последнее слово?

– Самое последнее! Больше я не желаю с вами разговаривать. К черту!

Джим Маклин побагровел от досады, схватил свой цилиндр и направился к двери.

– Я надеюсь, вы поразмыслите над этим и позвоните мне по телефону! – проскрипел он, останавливаясь в дверях.

– Вон! – бешено закричал профессор.

Джим Маклин выскочил в коридор, с несвойственной ему живостью спустился с лестницы и молча прошел мимо распахнувшей ему дверь тетушки Джен. Очутившись у ограды, он вытер носовым платком багровое лицо, ввалился в автомобиль и сердито буркнул шоферу:

– Домой! – «Форд» сорвался с места и с легким потрескиванием заскользил по мостовой.

План мистера Бунса

Кабинет Джима Маклина, нефтяного короля, был обставлен более чем скромно и носил чисто деловой характер. Яркий дневной свет вливался в просторную комнату сквозь стекла двух венецианских окон; посредине стояли рядом два открытых, заваленных бумагами бюро; у стены – широкий кожаный диван и белого клена книжный шкаф, сквозь стекла которого сияли золотом на корешках толстые тома справочников. У плотно закрытой двери, на коричневой обивке белела дюжина кнопок от звонков, соединявших кабинет с различными покоями громадного особняка на Пятой улице. Полдюжины кожаных, белого клена кресел, в беспорядке расставленных по кабинету, дополняли его обстановку. Джим Маклин, заложив пухлые руки в карманы серого пиджака, расхаживал по кабинету, шаркая ногами по дорогому ковру. Его бритое лицо было мрачно и задумчиво; по-видимому, он обдумывал очень важный ход в жизненной игре. По временам он подходил к окну, бросая взгляд вниз, на копошившийся человеческий муравейник на улице, подбегал к бюро, хватал первую попавшуюся бумагу и снова швырял ее на прежнее место. Человек, которому был известен характер нефтяного короля, увидев его в этот момент, подумал бы, что Маклин проявляет совершенно несвойственную ему нервность, словно сейчас должна решиться его судьба. Наконец, толстые красные червяки его губ сложились в гримасу, изображавшую улыбку; он подошел к стене и нажал кнопку под номером 2. Через минуту в комнату проскользнул среднего роста, худощавый молодой человек в изящном сером костюме. Его огненнорыжие волосы были тщательно разделены пробором и прилизаны на впалых висках; на веснушчатом, бритом лице водянисто-голубые, выпуклые глаза напоминали кукольные отсутствием выразительности.

– Звали, мистер Маклин? – отрывисто спросил он, останавливаясь в дверях.

Нефтяной король плюхнулся в кресло, пододвинул поближе к себе другое и также отрывисто произнес:

– Садись, Бунс…

Бунс небрежно развалился в кресле и выжидательно уставился своими кукольными глазами на нефтяного короля.

– Вы, конечно, помните профессора Монгомери? – спросил, закуривая сигару, Маклин.

– Конечно! – ответил, закладывая ногу на ногу, Бунс, – это – тот самый чудак, о котором два месяца тому назад вы поручили мне собрать сведения. Вчера я вырезал из «Геральда» очень любопытную статейку об этом чудаке и его открытии, полагая, что она может вам пригодиться.

– Дело очень серьезное, Бунс! – перебил его нефтяной король, – вы – мой главный секретарь, вы состоите членом нашей Ассоциации Капиталистов и, конечно, я от вас ничего не скрываю. Вам известны все мои тайны, и я намерен посвятить вас еще в одну. Вчера я был у профессора Монгомери, предлагал ему два миллиона за его открытие. Зачем я это сделал – вы, конечно, догадываетесь. Нам, во что бы то ни стало, необходимо иметь в руках это страшное оружие. Но, можете себе представить, Бунс, этот чудак категорически отказался продать свое изобретение. Повторяю, оно должно быть в наших руках. Вам известно, что будущее чревато грозными событиями, и не сегодня-завтра рабочие, которые теперь прекрасно организованы, поднимут восстание. На армию мы положиться не можем, полиция малочисленна. Только «лучи смерти» могут обеспечить нам победу. Иначе – все полетит к черту! Теперь, я полагаю, вам понятно все. Если профессор не желает продать свое изобретение за деньги, мы должны найти способ заставить его, так или иначе, предоставить это страшное оружие в наше распоряжение. Как раз перед вашим приходом я кое-что придумал. У профессора есть дочь, которую он безумно любит. Нужно похитить девушку, и тогда старый осел согласится на все наши условия. Разработать детали этого плана и привести его в исполнение я поручаю вам, Бунс. Вы – мастер на такие дела. В расходах можете не стесняться. Даю вам полчаса на разработку плана. Через полчаса я жду вас здесь. Поняли?

– Понял. Но позвольте, уважаемый патрон, выяснить еще кое-что… – заговорил Бунс, мигая белесоватыми ресницами. – Вы не приняли, мне кажется, во внимание весьма важного обстоятельства. Ведь полиция и суд не погладят меня по головке, если я украду дочь известного профессора. Что эта штука выплывет наружу – я более чем уверен. Вам ведь известна постановка сыскного дела в Штатах… Как я ловко не действуй, все-таки…

– Вы – молодой осел, Бунс! – нетерпеливо перебил его нефтяной король. – Позвольте вас спросить: когда вы свалились с луны, вы не очень ушиблись? Очевидно, полет с луны на землю взболтал порядком ваши мозги! Я был лучшего мнения о вашей сообразительности, клянусь нефтью! Вам должно быть известно, что, если я заинтересован в деле, ни суд, ни полиция и пальцем не шевельнут. Судья скорее привлечет к ответственности похищенную девушку, чем ее похитителя. Я, на всякий случай, сегодня же вызову инспектора тайной полиции и переговорю с ним. Словом, я вам гарантирую полную безнаказанность.

– Тогда все в порядке, патрон! – вскричал секретарь, весело потирая руки. – Через полчаса я буду здесь с готовым планом.

Он сорвался с места и исчез в дверях.

Джим Маклин подошел к бюро и углубился в чтение секретных сообщений директоров бесчисленных нефтяных предприятий, разбросанных по всей Америке. Эти сообщения были весьма неутешительного свойства. Рабочие и мел-кие служащие волновались, требуя увеличения заработной платы; кое-где вспыхивали забастовки, и были кровавые столкновения рабочих с полицией. Усиливалась коммунистическая пропаганда; крепли рабочие организации; увеличивалось количество коммунистических газет, несмотря на репрессии и препятствия, чинимые властями.

Книга с аккуратно наклеенными свежими газетными вырезками была полна сообщений о росте коммунистического движения во всем мире, о колоссальном кризисе промышленности, о хозяйственной разрухе в Европе и о процветании Мекки и Медины международного пролетариата – Советской России.

Нефтяной король злобно швырнул книгу на пол, бешено закусил золотыми зубами кончик потухшей сигары и упал в кресло. В этот момент в дверях показалась тощая фигура рыжего секретаря.

– Ну, – выжидательно уставился на него Маклин.

Бунс не спеша развалился в кресле с видом человека, знающего себе цену, и заговорил, растягивая слова:

– Готов, патрон! План недурен, смею вас уверить. Можете считать, что птичка уже в клетке!

– Не болтать чепухи! К делу! – нетерпеливо перебил его Маклин.

– Ладно, – хладнокровно отозвался Бунс, – я продолжаю. Два месяца тому назад, когда я собирал по вашему поручению сведения о профессоре, я попутно разузнал кое-что об его дочери. Эта милая девица имеет жениха, какого-то механика. Этот джентльмен, кстати, зараженный коммунистическим духом, работает на заводе в Блеквиле и часто пишет письма мисс Монгомери. Мой помощник Крукс великолепно подделает почерк этого прокопченного дымом Ромео. Крукс – артист в своем роде. Мы вызовем письмом от имени жениха мисс Монгомери, посадим ее среди белого дня в наемный автомобиль, умчим ее в заранее приготовленное гнездышко, и там прекрасная Джульетта с недельку помечтает о своем Ромео и поразмыслит о бренности земного существования. А я тем временем напишу ее дражайшему родителю письмо от имени шайки бандитов с требованием миллионного выкупа за дочь. Старик, разумеется, вспомнит о вашем предложении, патрон, и дело будет сделано. Мы будем вне подозрений, вы получите изобретение этого чудака почти даром, так как миллион вернется в вашу кассу. Конечно, тысяч десять придется израсходовать на организацию похищения, но это пустяки.

– Ладно! – проскрипел Маклин, швыряя на ковер окурок потухшей сигары. – Но каким образом вы подделаете подпись? Разве у вас имеются письма жениха мисс Монгомери?

– Ну, их не так трудно достать. Закоптелый Ромео, очевидно, пишет ей в день два раза. У влюбленных так принято. К ящику, висящему на дверях, легко подобрать ключ, а ловкий парень может каждый день проверять там корреспонденцию раньше, чем это заблагорассудится сделать этой ведьме-тетушке Джен или самой мисс Монгомери. А пока – честь имею кланяться, патрон! – и ловкий секретарь бесшумной тенью выскользнул из кабинета.

– Из этого парня будет толк, – пробормотал ему вслед нефтяной король, закуривая сигару.

В лечебнице доктора Барлоу

Через три дня после этого разговора со своим патроном, рано утром рыжий секретарь вышел из подъезда громадного особняка на Пятой улице и, заложив руки в карман широкого светло-коричневого пальто, быстро зашагал по панели. Поднятый широкий воротник совершенно скрывал его веснушчатое лицо, и из-под нахлобученного на самый лоб козырька коричневой кепки кукольные глаза внимательно ощупывали шумную улицу с бешено-мчавшими-ся автомобилями и спешившими, сломя голову, пешеходами. Стеклянный взгляд мистера Бунса остановился на закрытой, блестевшей черной свежей лакировкой каретке маленького «такси», стоявшего на углу. На сидении за рулем сидел молодой, смуглолицый шофер в кожаной куртке и кожаной фуражке и курил коротенькую трубку, лениво скользя взглядом карих, плутовских глаз по фигурам пробегавших мимо пешеходов.

Мистер Бунс подошел к нему и отрывисто произнес:

– Алло, приятель! Хотите заработать сто долларов?

– Что я должен для этого сделать? – отозвался шофер, вынимая трубку изо рта и внимательно вглядываясь в его полузакрытое воротником, веснушчатое лицо.

– Исполнять мои распоряжения и забыть после того, как мы с вами расстанемся, о нашем знакомстве! – внушительно ответил Бунс.

– Ладно! Я, вообще, никогда не интересуюсь делами моих пассажиров… – произнес шофер, скаля белые зубы. – Если даже вы собираетесь кого-нибудь ограбить и удрать на моем «такси», и то я не буду протестовать… Только, разумеется, плата будет другая…

– О, нет, здесь просто маленькое любовное приключение… – небрежно протянул рыжий секретарь.

– Это меня не касается. Куда прикажете ехать, джентльмен?

– Пока прямо, а потом я вам скажу, – ответил Бунс, вскакивая на сиденье рядом с шофером.

Шофер завел мотор; «такси» с характерным постукиванием рванулся вперед и плавно покатился по мостовой, среди быстро мчавшегося беспрерывного автомобильного потока. Мимо мелькали, уплывая назад, массивные громады небоскребов; высокие фонарные столбы бешено мчались навстречу, и легкий ветерок освежал веснушчатое лицо мистера Бунса, по временам отрывисто бросавшего шоферу:

– Направо! Прямо! Налево! Направо! Вперед! – «Такси» промчался мимо серых громад фабрик и заводов предместья, влетел на широкое шоссе с матовой зеленью садов по обеим сторонам, и, наконец, Бунс скомандовал:

– Стой! К красному дому направо!

«Такси» застопорил ход и медленно подплыл к высокой чугунной ограде, за которой виднелось красное кирпичное здание, тонувшее в зелени пустого сада.

– Ждите здесь! – отрывисто бросил шоферу мистер Бунс; он выскочил из автомобиля и направился через настежь раскрытые ворота к подъезду. Величественный, бритый швейцар в длинной, синей расшитой галуном ливрее и синей фуражке с пестрым околышем почтительно распахнул перед ним стеклянные створки дверей.

– Доктор Барлоу дома? – отрывисто спросил Бунс.

– Так точно, сэр! Пожалуйте, сэр!

Швейцар, путаясь в длинной ливрее, подбежал к лифту и распахнул дверь кабинки. Бунс вошел и уселся на обитое голубым плюшем сиденье; дверь захлопнулась, и кабинка полетела вверх. Легкое сотрясение, и дверь автоматически распахнулась. Мистер Бунс вступил в широкий, выкрашенный белой масляной краской коридор, на желтом крашеном полу которого сияла узкая белая дорожка линолеума. Слева в стене виднелось несколько обитых войлоком узких дверей; справа – забранные тонкой сетью металлической решетки окна.

– Что вам угодно, джентльмен? – услышал Бунс пискливый голос и оглянулся. Из глубины коридора к нему подходил маленький бритоголовый толстяк в белом халате с круглым румяным лицом, на котором окладистая, исси-ня-черная борода топорщилась, словно приклеенная, и тускло мерцали толстые, круглые стекла очков в роговой оправе.

– Я хочу видеть доктора Барлоу… – отозвался Бунс.

– Я – к вашим услугам. Пожалуйте за мной… – пропищал толстяк и с несвойственной его толщине живостью заскользил по коридору. Бунс молча последовал за ним.

Доктор Барлоу открыл одну из обитых войлоком дверей и проговорил:

– Вот сюда. Здесь нам никто не помешает…

В узкой комнате, освещенной большим круглым окном, забранным металлической решеткой, стоял круглый стол, вокруг которого было расставлено четыре кожаных, в стиле «ампир», кресла. Пузатое закрытое бюро виднелось у стены рядом с маленьким столиком, на котором валялась растрепанная груда иллюстрированных журналов. Ножки мебели напоминали изогнутые передние ноги породистого бульдога; по-видимому, толстяк-доктор питал слабость к округлым линиям.

– Дело, видите ли, вот в чем, доктор… – усаживаясь в кресло у стола и привычным движением укладывая ногу на ногу, заговорил Бунс, – я хотел бы поместить к вам одну молодую девицу.

– Очень хорошо, джентльмен! – вскричал доктор, потирая пухлые руки и сияя стеклами очков, – помещения – самые удобные, полный комфорт, уход за больными самый тщательный и самый новейший метод лечения. Абсолютная тишина, великолепный сад для прогулок, если, разумеется, эта особа не из буйных; все удобства! Сейчас у меня в лечебнице десятка три буйных, как пьяные матросы, больных, но вы не услышите ни звука ни в одном коридоре.

– Позвольте, доктор! – перебил его со скучающим видом Бунс. – Тут, видите ли, есть обстоятельства, которые покажутся вам несколько странными. Дело в том, что девушка совершенно нормальна и здорова, но ее необходимо, помимо ее желания, изолировать от вредного влияния близкого ей человека дней на десять. Через десять дней она оставит вашу лечебницу! Предположите, что в этой истории имеется романтическая подкладка. Конечно, все это должно остаться тайной, это в наших общих интересах.

– Ладно, – пропищал доктор, – я понимаю… Две тысячи долларов и деньги вперед. Ни цента меньше!

– Получите, – со вздохом протянул ему чек мистер Бунс, – девушку я привезу к вам сегодня вечером, но помните: одно лишнее слово, и вам не поздоровится!

– Будьте покойны! – взглядывая на подпись на чеке, пропищал Барлоу. – Я уже знаю, с кем имею дело. Тайна гарантирована. Не в первый раз приходится мне обделывать такие делишки. Поэтому я не скрою от вас, что девяносто процентов моих пациентов такие же сумасшедшие, как и мы с вами. А остальные десять процентов сошли с ума уже после того, как их ко мне доставили. Их тоже изолировали от различных вредных влияний, главным образом, коммунистических, хе, хе, хе…

– Еще одно слово! – быстро перебил его Бунс, – девушка придет к вам повидать своего жениха, сломавшего ногу и находящегося у вас на излечении. Вы проводите ее в заранее приготовленное помещение, и – дело в шляпе.

– Я помещу ее в этой самой комнате, – заявил Барлоу, – здесь уютно, окно выходит в сад, решетка великолепная, дверь запирается автоматически надежным запором. Только придется поставить койку, но это – пустяки.

– Ладно! – отрывисто буркнул Бунс, вскочил и выбежал из комнаты, как человек, не желающий терять ни секунды драгоценного времени, чтобы поскорее кончить выгодное дельце.

– Я вернусь к вечеру с дамой! – бросил он на ходу изогнувшемуся в почтительном поклоне швейцару, выбежал из подъезда и снова вскочил на сиденье автомобиля рядом с шофером.

Снова замелькали навстречу «такси» фонарные столбы и серые громады зданий. Снова отрывисто командовал молчаливому шоферу мистер Бунс:

– Направо! Вперед! Налево! Прямо!

«Такси» нырнул в туннель моста под полотном воздушной железной дороги, пролетел мимо чугунной ограды, окружавшей сад профессора Монгомери, завернул за угол, и рыжий секретарь скомандовал:

– Стой! Подождите здесь!

Шофер остановил машину и закурил трубку.