Текст книги "Звездный штрафбат"

Автор книги: Николай Бахрошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Мы снова любили друг друга на теплой земле под яркими звездами, и мне было так хорошо и спокойно, как давно уже не было.

Странное состояние, непривычное…

Планета Казачок. 24 июня 2189 г.

8 часов 33 минуты по местному времени

Передатчик брони, видимо, пищал давно, просто мы упорно его не слышали…

Спали, если честно. Ночью любили друг друга (назвать это расхожим словом «секс» не поворачивался язык!), а утром спали. Я никогда еще не вел себя так беззаботно, ни в одном из рейдов, ни на одной высадке, и, самое удивительное, ничего не случилось. Словно в самом деле – стоит послать все к черту, и оно пойдет…

Утром окрестные горы были все так же безлюдны, а озеро – красиво и замкнуто в зелени подступающих склонов, как драгоценность в оправе. Хорошее было утро, самое что ни на есть чистое и приятное…

Проснувшись чуть раньше Щуки и полюбовавшись, сознаюсь, на ее безмятежный сон на по-детски подложенной ладошке, я на всякий случай пошарил сканером по окрестностям и не обнаружил ничего, кроме мелкой живности среди деревьев.

Потом я сварганил из плиток сухпая нечто вроде каши.

Сухпай, при всей его вопиющей безвкусности, штука чрезвычайно питательная. А если отвернуть сопло грави-тяги, налить туда воды, вскипятить на минимальном режиме огнемета и бросить туда пару-тройку плиток, разварив их до рыхлой субстанции, то все это варево приобретает вкус и запах настоящей еды. Старый солдатский способ, между прочим. Каша из топора, как в старых сказках. Точнее – из сопла…

В порыве кулинарного вдохновения я даже бросил в сопло-котел кое-какие местные травки, предварительно просканировав их на наличие ядов. Получилось совсем неплохо, варево запахло довольно интересно и не сказать, чтобы неприятно. Предвкушая пробуждение любимой, я уже готовился похвастаться перед ней своей стряпней, и тут – сигнал…

«Ну вот, кому там еще неймется?» – по инерции подумал я…

Наши?! Эта мысль сразу подбросила меня на ноги. Я кинулся к своей броне и скользнул внутрь.

– Я – Тигр-1, слушаю, слушаю, прием!

– Внимательно слушаешь, командир?

– А чего не подходил так долго, спишь в оглоблях? – ехидно спросили меня.

Цезарь и Рваный! Живы бродяги!

– Вы где? – спросил я.

– Тут, недалеко, в зоне видимости, – пояснил Цезарь. – Смотри на северо-восток на вершину, мы тут.

Я машинально глянул, но, конечно, без оптики ничего не увидел.

Так… В зоне видимости…

В сущности, ничего особенного. Ничем таким мы со Щукой с утра и не занимались, просто мужчина и женщина, два боевых товарища ночуют на берегу озера… Просто спали, потом я кашу варил… А раньше их не было, точно не было, я сам с утра просканировал все окрестности…

Эти логичные соображения быстро мелькнули у меня в голове, но все равно было почему-то немного неловко, словно я обнаружил, что в нашу спальню кто-то подглядывал в щелочку…

«Так! Совсем плохой стал, командир? – одернул я сам себя. – Размяк, как сухпай в кипятке?»

– Где остальные, что-нибудь знаете о них? – спросил я.

– Капусту и Педофила пока не нашли, – доложил Рваный. – Хотя следы видели.

– Какие следы?

– Расскажу, – пообещал он. – Идем к вам, встречайте.

– Кашей-то угостишь, командир? – спросил Цезарь. – Или что ты там варил?

– Угощу, – пообещал я. – Потом догоню и еще добавлю.

– Тогда идем…

Когда я оглянулся, Щука уже не спала, а стояла рядом и слушала наш разговор.

– Ребята нашлись? – спросила она.

– Так точно.

Она не ответила, мы просто переглянулись, но поняли друг друга без слов.

Вот и кончилась наша недолгая мирная жизнь на горном курорте… Нельзя сказать, что я не рад видеть Цезаря и Рваного, но чуть-чуть бы попозже…

– А каша твоя вкусно пахнет, – сказала она. – Как тебе удалось сварить такую прелесть?

Я скромно, но не без гордости, пожал плечами.

– Можно попробовать? – она гибко, совсем по-кошачьи, потянулась всем телом, отчего ее небольшие грудки задорно приподнялись.

А я снова подумал – что же они такое видели, бродяги, уж больно голоса веселые у обоих… Или – показалось?

Планета Казачок. 24 июня 2189 г.

9 часов 03 минуты по местному времени

– Значит, подруга, ты все-таки оприходовала командира? – грубовато-добродушно спросил Рваный. – Добилась-таки своего?

Щука не ответила, вообще сделала вид, что это ее не касается. Только невозмутимо повела глазами.

К их появлению мы уже влезли в броню, но забрала оставались открытыми, так что общались мы напрямую, голосом.

– А почему это – она меня? – возмутился я.

– А как же еще? – удивился Рваный.

– Например, я ее. Такой вариант тебе в голову не приходит? – спросил я с неловким ехидством.

Что еще тут можно сказать? Только отстаивать свое преобладающее мужское достоинство, которое Рваный сразу отмел с деликатностью совковой лопаты в свойственной ему бесцеремонной манере…

– Ага, рассказывай, командир, – немедленно подтвердил он собственную бесцеремонность. – А то мы не видели, как эта скромница на тебя облизывается все время. Как кот на сметану. Вернее, как кошка… Не, командир, что ты мне ни рассказывай – все равно не поверю. Что ни говори, есть вещи, где бабы нашему брату, мужику, сто очков вперед дадут и все равно останутся в чистом выигрыше. По себе знаю… Бабы – они такие, ехидное племя – спасу нет…

Определенная правда жизни в его словах присутствовала, но меня заинтересовало другое. Что же это получается – все видели, как Щука «на меня облизывается», а я этого не видел? Почему не видел? Куда смотрел? В то время, как на нас смотрели все остальные?

Вообще-то это публичное обсуждение интимных подробностей пора бы пресечь, решил я. Только неловко как-то…

– А ты не завидуй, Рваный, – вдруг сказала Щука, все так же невозмутимо-спокойно. – Если я люблю Кира, то это еще не повод, чтобы всякие тут трепали свой язык на эту тему. Да, люблю, если тебе это интересно! И трахаюсь с ним со всем азартом, повизгивая от полного удовольствия! Какие еще есть вопросы?

«Ай, молодец девочка!» – подумал я. Действительно, если назвать вещи своими именами – это многое упрощает. Впрочем, это для меня она девочка, а для всех – коммандос, которую трудно вывести из себя сальной солдатской трепотней…

– Никаких, – смутился, наконец, Рваный. – Вопросов больше не имею. Если повизгиваешь… Любитесь себе на здоровье, если уж вам так приспичило, мне-то что за дело?

– Вот именно, – подтвердил Цезарь. – Никому никакого дела. Есть все-таки темы, которые настоящие джентльмены никогда не станут обсуждать в чужом присутствии, тем более – с чужими дамами.

– А я не джентльмен, – ворчливо откликнулся Рваный. – Еще чего захотели, чтоб я еще и джентльменом был в придачу ко всему… Торчим тут, на этой планете, как ржавые гвозди в новой мебели, и все туда же – этикет разводить… А то больше мне делать нечего…

– Молчи уж, – снова пресек его Цезарь.

– Ладно, молчу, молчу…

– Хорошо, мальчики и девочки, закрыли тему этикета! – подытожил я. – Теперь давайте вернемся к обсуждению положения ржавых гвоздей. В новой мебели, если пользоваться образным сравнением господина Рваного…

– Пользоваться, конечно, пользоваться, – вставил он. – Господин Рваный долго ходит по белу свету, знает, с какого конца фунт лиха жуют…

Мужики рассказали, что река выбросила их наверх не так уж далеко от нашего озера. Там тоже озера, тут вообще целая цепь озер, подпитываемых, видимо, той самой подземной рекой, которая протащила нас под поверхностью. Места вокруг безлюдные, в этом они уже убедились, даже странно, какой здесь простор и безлюдье, удивлялся Цезарь.

Рваный тут же сообщил, что ничего удивительного в этом нет, это сейчас здесь теплынь и рай земной, а потом будет пекло адово, потом – новый период оледенения, и тогда здесь вообще ничего не узнаешь, сплошная снежная пустыня. Он, мол, уже видел такие температурные шуточки, которые преподносят планеты с неустойчивой орбитой. Вон и растительность кругом явно не долголетняя, высоких деревьев вообще не видно, хотя для них здесь и вода, и почва…

Про свои приключения им долго рассказывать не пришлось. Все то же, что и у нас со Щукой. Провалились, очухались, плыли по течению. Цезарь рассказал, что он выбрался на поверхность, когда уж совсем отчаялся куда-нибудь выбраться. И первый, кого он увидел, был Рваный, выкарабкивающийся из озера на четвереньках. Сюрприз!

– Ага, сюрприз. Чуть не пристрелил меня с перепугу, – вмешался Рваный.

– Ну и пристрелил бы, невелика потеря, – добавила Щука.

– Кому как, – совершенно справедливо заметил Рваный…

Еще они видели следы Педофила, продолжал рассказывать Цезарь. Наткнулись неподалеку отсюда на его винтовку. Нет, не брошенную, а аккуратно прислоненную к камню… Самого искали, но так и не обнаружили. От Капусты – никаких следов. Может, объявится еще, кто знает, здесь вообще направленная связь плохо работает…

– Мы сначала заметили с горы вашу броню на берегу, а потом уже сигнал прошел, – уточнил Рваный. – Маскировочка у тебя, командир, никакая, хотя тебе, конечно, не до этого было… – не удержался он.

– Вас ждали, – буркнул я, чувствуя, что предательски краснею.

– Ждали – так ждали, – добродушно согласился Рваный. – Ждал конь волков, так и дождался… Но я не об этом. Есть тут в окрестностях одна фиговина, которая, действительно, может быть интересной. Я ее еще ночью засек, пока некоторые… ждали.

То, что он рассказал, оказалось и на самом деле интересным. Ночью он засек несколько вспышек неподалеку, на стрельбу – не похоже, слишком характерные вспышки. Значит – ракетодром. Судя по вспышкам – малые челноки, орбитально-планетарного типа, похоже – гражданские транспортники.

Странное место для ракетодрома, удивлялся Рваный, – неудобное, слишком далеко от экватора. Но – есть, за это он ручается, и направление-расстояние вычислил довольно точно —.250–300 километров на юго-восток. А так как до точки возврата нам теперь, как до Китая на четвереньках, подытожил Рваный, имеет смысл поинтересоваться, что за фигня и чем она может нам пригодиться, так, командир?

– А что это за Китай? Планета, где китайцы живут? – спросила Щука. – Почему не знаю?

Цезарь подтвердил, что именно там они и живут, точнее, жили когда-то. Потому что это не планета, а название страны, еще в древние времена, на Земле.

– Почему же туда добирались на четвереньках? – недоумевала моя красавица. – Они что, высоко в горах жили?

– Был такой способ передвижения, – пояснил Цезарь с апломбом бывшего журналиста. – Национальная традиция у русского и им сочувствующих народов. Обычно приурочивался к праздничным и выходным дням.

– Ага, – глубокомысленно проронила Щука, но было видно, что этот национальный способ передвижения остается для нее загадкой.

Судя по смуглой и яркой внешности, ее предки происходили откуда-то из залитых солнцем стран, так что славянские поговорки с их бичующей самоиронией она могла просто не понимать. Я подумал, что почти ничего не знаю о ней, до сих пор не знаю, и эта мысль вдруг отозвалась булавочным уколом ревности… Любимая и загадочная…

Усилием воли вытряхнув из головы неподобающие мысли, я снова углубился в карту вместе со Рваным. Судя по всему, где-то здесь… На карте никакого ракетодрома не было, но это как раз понятно, любая гражданская площадка – все равно военный объект. Секретность, маскировка и все прочее…

Да, здесь вполне может быть ракетодром, не лучшее место, но рельеф позволяет… И почему бы ему здесь не быть? – переглядывались мы. А это уже интересно, это – люди, цивилизация, и, главное, – энергия для брони, боеприпасы, пища!

Конечно, ракетодром противника… Но что еще делать, если до точки возврата теперь, как до Китая в этой самой позиции? На наших разряженных аккумуляторах до нее все равно не добраться, ни в этой позиции, ни в той, ни в другой… Останемся без брони – останемся совсем без всего, и голыми, и босыми в прямом и переносном смыслах…

– Тигр-1, Тигр-1, вызываю, прием… Тигры, я – Леопард-13, прием, вызываю… – услышал я вдруг в наушниках слабый, монотонный голос. Голос, похоже, бубнил в эфир давно и безнадежно.

– Я – Тигр-1, слышу тебя, тринадцатый, слышу тебя, прием! – тут же откликнулся я.

Ага, вот и Капуста нашлась! Совсем хорошо!

* * *

Нас стало пятеро.

А Педофила мы так и не нашли. Тщательно обшарили местность, где стояла его винтовка, разряженная винтовка, если быть точным, прочесали все вокруг, но – никаких следов. Когда проламываешься в броне сквозь кусты, следы обязательно должны остаться, хотя бы в виде сломанных веток и отпечатков тяжелых подошв, но тут – вообще ничего…

Тогда откуда винтовка? Ветром надуло?

По направленной связи он тоже не отзывался, сколько мы ни сигналили – глухо, как в черепе аутиста. Поневоле пришлось играть в Фенимора Купера с его кожаными чулками, развешанными на просушку на шестах вигвамов…

Почти сутки искали, ждали, сигналили… Нет, никаких следов!

Пришлось уходить, иначе энергии брони не хватило бы даже добраться до ракетодрома. Шанс тоже сомнительный, еще неизвестно, что там нас ждет, но все-таки шанс…

И мы ушли с тем паскудным, понятным чувством десантников, которое называется «бросить своего». Я не особенно задумывался об этом, оно само получилось, что мы все меньше чувствовали себя штрафниками, и все больше – боевой группой космодесанта, выходящей из окружения…

Вот только шансы…

А что шансы, с другой стороны? Их всегда мало, и становится все меньше и меньше с того момента, как ты входишь на борт «утюга» и прищелкиваешь себя в гнездо катапульты. Удача, рулетка, фатум, где все пресловутое воинское умение – всего лишь дополнительные козыри в игре с судьбой, и даже не самые крупные козыри.

Когда авторитетный Князь, ныне уже покойный, просил меня научить его выживать в бою, он сам не понимал, о чем просит, вдруг вспоминал я, передвигаясь вместе с остальными короткими, стелющимися перелетами. Нет, выживать я его мог научить, и учил, а вот остаться в живых – это уже совсем другое. Это, мой уголовный брат, не наука и не искусство, это – судьба. Я, может быть, и не верю в Бога, но в судьбу – верю.

Вот такая незамысловатая философия. На том стояли и стоять будем, а когда-нибудь (даст бог – не сегодня!) ляжем костьми…

Только так…

Планета Казачок. 26 июня 2189 г.

2 часа 14 минут по местному времени.

(В окрестностях горного ракетодрома)

Ракетодром был совсем маленький. Три пусковые установки для шаттлов, небольшое поле, выложенное термозащитными плитами, сбоку – ряд ангаров, тоже покрытых огнеотражательными щитами. За ними застыли вскинутыми стрелами два погрузочных крана. Еще дальше – несколько жилых, двухэтажных домиков сборно-переносного типа, из тех, что монтируются по секциям. Но – уютно. Лавочки, заборчики по колено, столики, выставленные прямо в палисадники. Просто картинные, пряничные домики со ставенками на окнах и кружевными занавесочками в глубине проемов…

Домики, как и ангары, и пусковики, и само поле, были покрыты буро-желто-зелеными маскировочными пятнами краски. Сейчас, под звездами, ее цвет выглядел совсем приглушенным. Если смотреть сверху, с воздуха, такая маскировка действительно помогает, зализывая строения до полной неузнаваемости, но вблизи, через оптику, пятнистая раскраска смотрится уж слишком грубо, нарочито карикатурно, как красный клоунский нос на белом лице покойника…

Людей не было ни на поле, ни вокруг зданий, только одно окно вдалеке светилось тускло-зеленым огоньком ночника. Две стартовые установки были пусты, на третьей торчала каракатица орбитального челнока, раскорячившись четырьмя толстыми крыльями и куцым подобием хвостового оперения. Челнок был явно гражданского, к тому же сильно устаревшего образца, но, по-моему, вполне рабочего вида.

Охрана – даже часовых нет, три старых видеокамеры по периметру и покосившаяся изгородь из колючей проволоки с честными табличками-предупреждениями «под напряжением». Если сканер не врал, напряжения там и в помине не было, видимо, аборигены обходились одними грозными табличками…

Обычный, заштатный ракетодром на захолустной планете… Тишь, гладь, благодать – апофеоз неспешного провинциального существования…

Обычный? Хотелось верить, очень хотелось бы… Это было бы совсем кстати!

Но что-то все-таки настораживало! Слишком тихо, это во-первых. Для планеты, в звездной системе которой находится флот вторжения, – слишком уж подчеркнутое благолепие, просто идиллия захолустной неспешности, размышлял я, рассматривая ракетодром через оптику ночного видения. И еще этот зеленый ночничок в ночи, как последний, заключительный штрих талантливого художника…

Во-вторых… Даже не знаю, что сказать… Предчувствие? Словно есть какое-то скрытое напряжение во всей этой мирной картине…

Или – придираюсь? Дую на воду, обжегшись горючей смесью? – соображал я, в очередной раз разглядывая ракетодром.

* * *

Мы наблюдали уже пятый час. Обнаружили его еще засветло и держались на понятном отдалении, маскируясь среди кустистой, разлапистой растительности горных склонов. Наша «умная» броня, если включить программу «хамелеон», сама подбирает цвет под рельеф, в ней легко маскироваться…

По мере того как темнело, мы потихонечку подбирались все ближе и ближе.

Нет, здесь никто не спешил и не суетился. За все время наблюдения по полю прошли два техника в темных комбинезонах, неторопливо о чем-то болтая, и прокатилась на велосипеде сдобная блондинистая особа в легкомысленном розовом сарафанчике. Особа отличалась пышной грудью и рельефной монументальностью нижней части. Мы все внимательно наблюдали за ее ягодицами, упруго перекатывающимися при вращении педалей. Все-таки, при соответствующих женских формах, велосипед – удивительно сексуальная часть туалета…

Через шлемофон я слышал, как Рваный неподалеку от меня восхищенно причмокивал, явно настроив оптику на максимум. Лесбиянка Капуста сладострастно прошипела в микрофон, как бы она с удовольствием «впарила ей со всей дури».

Что и как – лучше не пытаться представить! – подумал я в ответ.

Рваный тем временем сочувственно закрякал, а моя красавица Щука пренебрежительно хмыкнула. Я так и не понял, относилось ли это пренебрежение к лесбийской любви или к чрезмерным формам блондинки.

Потом на крыльцо одного из домиков вышел чубатый парень нарочито казацкого вида – в фуражке на затылке, распахнутой на груди гимнастерке и синих штанах с красными лампасами, заправленных в сапоги. В руках он держал гармошку.

Казак потоптался немного, уселся прямо на крыльце и минут двадцать истязал инструмент жалобными аккордами, никак не складывавшимися в удобоваримую мелодию. Потом вместе со своей гармошкой убрался внутрь.

Вот и все передвижение личного состава…

Когда окончательно стемнело и мы перешли на ночное видение, рассматривать вообще стало некого, даже на предмет любования ягодицами…

Сканеры показали, что в зданиях находятся шесть человек и еще двое – где-то в глубине ангаров. Их перемещения, видел я на дисплее, случались крайне редко, происходили по небольшим радиусам и вполне вписывались в категорию «ночных хождений по физиологическим надобностям».

Кто же вчера отсюда летал? Такое впечатление, что отсюда давно уже никто не летает, со времен первопроходцев…

Или – опять придираюсь? Просто обслуга отправила почти все наличные посудины и теперь предается приятному безделью… Но почему нужно было ставить ракетодром именно здесь, в горах, расчищать площадку явно немалыми усилиями, когда равнин и плоскогорий на этой планете, как пустых бутылок на кухне заматеревшего холостяка?! – вот чего я никак не мог понять…

А все непонятное настораживает – этот тезис не я придумал, и не мне его опровергать… Отвратительное все-таки ощущение, что-то чувствовать и не понимать, в чем тут дело… Вполне спокойный ракетодромчик… С какой стороны ни посмотри – ничего тревожного, настолько спокойный, что аж противно, аж скулы сводит от одного взгляда на эту штатскую идиллию…

– Командир, я уже засыпать начинаю, – напомнила о себе Капуста.

– Действительно, Кир, чего ждем? – поддакнул ей Цезарь. – По-моему, тут все понятно, и ничего нового мы не увидим…

– А тут такая женщина… С такой жопой… – мечтательно присвистнул Рваный. – Просто монумент отцам-основателям, а не жопа! Вот уж я бы с ней познакомился… Разика два или, например, три-четыре…

Что ж, их мнение понятно! Устами младенцев глаголет истина, а устами большинства – здравый смысл…

Нет, я сам не знал, что со мной, откуда такая неожиданная робость, и это меня настораживало. Но, честное слово, будь моя воля, я бы за пять миль обошел этот чертов ракетодром и постарался бы увести людей как можно быстрее и дальше.

Только как на это решиться? Энергии в броне – кот наплакал над разбитой банкой сметаны, кассеты для «эмок» – тоже почти на исходе, про ракеты и гранаты – и говорить не приходится…

– Жопу ты, конечно, увидел, – ехидно выговаривала Щука Рваному, – а самое главное – не заметил.

– А что может быть главнее? – искренне удивился он. – Вот разве что..

– Бывает кое-что и помимо этого! – все так же едко оборвала она. – Если у кого-то мозги стекли ниже пояса – это его проблемы, а меня, например, очень интересует этот симпатичный шаттл. На нем на орбиту можно за секунды вырваться, я знаю эту модель. Как тебе такая идея, командир? – спросила она, обращаясь уж ко мне.

– А если он не заправлен? – спросила Капуста.

– А если заправлен? Не заправлен – так и заправить можно, горючка у них точно есть!

– Тю, женщина, а кто же им управлять-то будет? – присвистнул Рваный. – Мы, чай, пехота, а не астронавты, нам Господь Бог повелел по земле ходить. Или прыгать на своих железяках…

– Ты забываешь, что я бывший электронщик? – спросила Щука. – Уж в такой-то системе разберусь как-нибудь! Да и Капуста – наводчица РУСов (ракетных установок), тоже поможет…

– Помогу! – коротко подтвердила та.

– А ты чего молчишь, Кир? – снова спросила Щука. – Как тебе такой план – отсюда и сразу на орбиту? А там – свяжемся с нашим флотом, возьмем пеленг… Не слышу твоего командирского слова?

– Может, он тоже считает, что жопа – главнее, – хихикнул Рваный.

– Пошляк…

– Рад стараться!

Да, об этом шаттле я тоже уже думал. Нам бы только прорваться вверх, а там – свяжемся, госпожа Орбитальная Кривая куда-нибудь да вывезет… План не хуже других, в нашем положении – совсем хороший план…

– Ладно, соколы-орелики, отставить базар! – по-командирски прикрикнул я. – Распустились, загомонили, как дерьмоглоты подкоряжные! – я на мгновение припомнил страшного сержанта Градника. – Значит, слушай мою команду двумя ушами! Атакуем по схеме три-два, впереди – я, Рваный, Цезарь…

– Есть! Есть, командир! – по-уставному откликнулись оба.

– Замыкающая двойка – Щука, Капуста, – продолжил я. – Напоминаю задачу: цель – захват шаттла, первоочередное внимание обратить на средства связи и установки противовоздушной защиты, если таковые обнаружатся… Входим на ракетодром, Щука и Капуста – сразу к шаттлу, я, Цезарь и Рваный – прикрываем… Рваный! – Я!

– Контролируешь ангары! Цезарь вместе со мной – здания обслуги!

– Есть, командир!

– Это все! Начинаем через три минуты по моему сигналу. Всем все понятно?

Бойцы молчали. Ну, если вопросов нет…

– А сигнал какой? Три красные ракеты с равными промежутками? – неожиданно спросила Капуста.

Ее слова звучали вроде бы невинно, но сдерживаемая усмешка так и вибрировала в голосе.

Даже не видя лиц под забралами, я понял, что все заухмылялись, а Рваный откровенно закудахтал, давясь смешком. Три красные ракеты с равными промежутками – общий сигнал к началу нашего «штормового предупреждения».

– Обойдешься, – проворчал я. – Сигнал – слово «пошли» в наушниках, сказанное четко, внятно и выразительно. Еще вопросы? Вопросы по существу, разумеется?

Больше вопросов не было. Мои легионеры все еще продолжали хихикать.

В сущности, молодец бывшая наводчица, вовремя разрядить обстановку – тоже надо уметь. А то я, действительно, нагнал какой-то жути, и в первую очередь – на себя самого…

– Пошли! – скомандовал я.

Наша атакующая тройка взмыла в воздух и длинными прыжками двинулась к пусковой площадке. А я наконец внутренне успокоился. Началась работа, и больше рефлексировать было некогда. Двум смертям не бывать, одной не миновать, и все там будем – это совсем не новость, а общеизвестный факт бытия…

Планета Казачок. 26 июня 2189 г.

2 часа 19 минут по местному времени.

(На площадке горного ракетодрома)

Капусту убили первой, как только мы выкатились на площадку, походя опрокинув жидкое проволочное ограждение.

Откуда возник этот мощный лазерный луч, я не засек сначала, только видел, как острая, бледно-голубая нить появилась в воздухе. Луч скользнул змеей, наткнулся на ее броню, мгновенно вспыхнувшую красным ореолом, развалил ее на два загоревшихся обрубка и скользнул дальше длинной, блестящей иглой, вычерчивая дымящуюся, вскипающую кривую на термостойких плитах…

Мы шарахнулись в стороны от этой смертоносной иглы, сразу смешавшись и потеряв направление.

Крупнокалиберная установка! Откуда здесь?!

– Внимание, внимание, несанкционированное вторжение на объект! Внимание, внимание, несанкционированное вторжение на объект!

Безликий, механический голос ударил по нервам, а потом тихая, темная ночь словно взорвалась звуками и светом. Взревели сирены, замелькали на фоне маскировочных пятен яркие щупальца и Щука подхватили меня, поволокли к шаттлу. С двух сторон подхватили, хотя первое правило при внезапном огневом контакте – не скучиваться, я же говорил им – не скучиваться, сколько же можно им говорить…

– Ладно, сам, сам…

– Как ты? Сильно тряхнуло, командир?

– Сам, сам… – не слишком отчетливо бормотал я, чувствуя, что внутри кипит и пенится, как пивная шапка на кружке, очередная смесь очередной инъекции. Броня услужливо старалась привести меня в чувство и, похоже, перестаралась…

Вот только никакого шаттла и в помине не было! Этот гроб на колесиках последний раз летал, когда я еще гукал в раскачивающейся кроватке и размахивал соской! – понял я даже в ошалевшем состоянии. Когда мы очутились под дюзами, сразу стало заметно, как безнадежно они изъедены изнутри коррозией.

Какие уж тут полеты! Муляж, обманка, вся эта пусковая установка – всего лишь старый хлам, где дорогое защитное покрытие наложено прямо на пятна ржавчины и кислотных пробоев…

– Внимание, внимание…

Тревога тем временем набрала силу. Прошло, наверное, не так много времени, даже наверняка – совсем немного. То есть для нас – много, а в сущности – какие-то десятки секунд, не больше…

В вышине плавились уже два «фонарика», целых два – яркие, как два солнца, белое и красное, и от этого ослепительного смешения света все вокруг тоже было нереально ярким, просто резало глаза… И тени – по две на каждого, слишком много теней, неправдоподобно много, почти так же много, как огневых точек…

«Черт, как глаза-то режет! – внятно подумал я. – Затемнение шлемофона испортилось от удара?!»

Попытавшись вскочить на ноги, я вскочил и понял, что могу двигаться. Только кренит на левый бок и в ушах навязчиво стрекочат кузнечики… Но – могу, а с остальным потом разберемся…

* * *

Я не знаю, как чувствует себя таракан, пробравшийся в ночи на кухню и уютно расположившийся на тарелке с остатками ужина, когда неожиданно раздается зловещее шарканье шлепанцев и над головой вдруг вспыхивает электрическая лампочка. Догадываюсь, примерно, как мы на этом обманном ракетодроме. Уже было понятно, что все это сооружение – один большой муляж, прикрывающий собой куда более важный объект, по всей видимости, подземный. Что вляпались, влипли, увязли и что спасти нас может только скорость маневра, обычно обозначаемого как «Дай бог ноги!».

От нелетающего шаттла мы метнулись зигзагом в глубь площадки, подальше от плюющейся огнем линии автоматов. Но там нас тоже встретили, уже не автоматы, люди. Несколько охранников в легкой броне планетарного типа выскочили нам навстречу, поливая перед собой очередями.

Наше счастье, что люди не так быстро просыпаются, как автоматы, охрана, видимо, еще не успела толком сообразить, по какому поводу шум и гам.

Первого Щука отбросила длинной очередью в упор, во второго Цезарь всадил гранату из подствольника прямо перед собой.

Хорошо, что самого не задело осколками, машинально отметил я, слишком близкая дистанция, не так нужно было…

На меня тоже выскочила фигура в горбатой броне, похожей по очертаниям на наш «латник», и я шарахнул ее веером от бедра. Второй подскочил откуда-то сбоку. Совсем рядом! – успел испугаться я. Машинально, с испугу, я всадил ему в забрало шлема струю плазмы из огнемета. Прием простой, но очень действенный на ближней дистанции, убить не убьешь, зато все компьютерные системы брони прочно перемыкает, и слепнешь, и глохнешь, словно проваливаешься на тот свет, по себе помню…

Охрана смешалась, отхлынула, но все-таки их было много, этих фигурок впереди, и становилось все больше. Они бежали, роились, окружали нас, охватывая полукольцом…

– Цезарь, Щука – назад! Уходим, быстро, форсаж в сторону домов! – скомандовал я.

Сканер показывал наличие людей в домах, вовремя сообразил я, а в сторону своих они стрелять не будут, по крайней мере, из тяжелого оружия. Может, и есть шанс выскочить, если в этой ситуации вообще есть шансы!

Цезаря они подрубили уже на взлете. Я видел, как пулеметная очередь, четко подсвеченная вспышками «трассеров», скользнула по его броне огненной змейкой разрывов, а потом еще несколько очередей сошлись на его фигуре, выколачивая из нее мелкую крошку. Они, охранники, все делали правильно, не распыляли огонь, а выбивали все цели по очереди. С ручным оружием против тяжелой брони – лучший метод…

– Цезарь, Цезарь, отзовись, прием!

– Внимание, внимание… – надрывался невидимый голос, перекрывая даже звуки стрельбы, просто заглушая все безликими механическими интонациями…

Цезарь приземлился почти нормально, на обе подошвы, даже прошел несколько шагов вперед, деревянно переставляя ноги. Потом упал, тоже вперед, как и шел, и больше не двигался.

Как взрывается скорлупа ореха, помнится, сказал я ему когда-то… Нет, его броня не взрывалась, она просто треснула разом во многих местах, как яйцо трескается от падения с высоты. Из этих трещин сочилась кровь, много крови, слишком много для живого…

– Кир, Кир, отходи один, я задержу их! – кричала мне Щука.

Она уже лежала плашмя на плитах, длинно разбросав ноги, и короткими, прицельными очередями осаживала подступающих охранников. Кассета «эмки» кончилась, затвор лязгнул пустотой, и она ловко, не вставая, перекатилась на другое место, на ходу прищелкивая другую кассету. Снова, не тратя ни секунды, открыла огонь…

Один? Да зачем же мне одному-то? Что мне делать одному?

– Вместе, девочка, только вместе… Сейчас, сейчас… – бормотал я, отстегивая с подвесной системы свой последний резерв, «фонарик», осветительную мини-ракету «земля—воздух».