Текст книги "Китайцы. Особенности национальной психологии"
Автор книги: Николай Спешнев
Жанр:
Культурология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 5
Конкретное и абстрактное в восприятии китайцев. Пространство и время
Наши рассуждения мы начнем с несколько необычного для поднятой темы вопроса, который китаеведами долгое время не принимался во внимание. У «традиционалистов» до сих пор он вызывает известный скепсис. Речь пойдет о различиях в функциях головного мозга у представителей китайской и западной цивилизаций. Различие в образе мышления и эстетических взглядах китайцев выражается прежде всего в материальной основе, которая и вызывает эти различия, а именно: в различном функционировании полушарий головного мозга. Вскользь данная тема упоминалась в главе 3.
Правое и левое полушария головного мозга по своим функциям несимметричны. Сам по себе этот факт хорошо известен. Напомним только, что левое полушарие мозга отвечает за вербальное мышление, аналитическое мышление, логическое мышление, последовательное мышление, произвольное регулирование, способности к языку и письменности, поэзии и прозе, музыкальному ритму, счету и времени, классификации цветов, слухоречевой деятельности. Правое полушарие отвечает за образное мышление, целостность восприятия, метафорическое мышление, художественное мышление, непроизвольное регулирование, звуковысотные отношения, тембр и гармонию в музыке, пространственные понятия, распознавание мимики, эмоциональные реакции. Оба полушария обладают относительной независимостью, деятельностью сознания и собственной памятью.
Форма деятельности у них тоже разная. Левое полушарие имеет тенденцию к мышлению с помощью языка, а правое – с помощью чувственных (сенсорных) образов. Оба полушария, тем не менее, сотрудничают друг с другом. Левое отвечает за язык и логическое мышление, правое совершает работу, трудно переводимую (преображающуюся) на язык, мышление совершается через экспрессию (выражение, демонстрации) вместо языка. Говоря конкретно, левое полушарие человека управляет абстрактным мышлением и имеет отношение к абстрактному мышлению, символическому мышлению и логическому анализу деталей (тонкостей), т. е. обладает языковой, аналитической, преемственной (инерционной. – Н.С.) и вычислительной способностью (расчетливостью. – Н.С.). Правое полушарие в основном ведает образным мышлением и имеет отношение к оценке сознания (восприятия) и пространства. Оно также обладает способностью различать музыку, фигуры и изображения, общее целое и геометрическое пространство. Степень обработки им сложных взаимосвязей намного превосходит левое полушарие.
Специалисты по головному мозгу в своих исследованиях доказали, что у человека от рождения существует «механизм языкового достижения». В ребенке от рождения заложена способность изучения любого из 5 тысяч языков современного мира. Естественные и социальные условия у разных национальностей в течение тысячелетий воздействовали на языковые зоны возбуждения в коре головного мозга. В результате заданная «программа» у различных национальностей отличается друг от друга. Любопытно высказывание на этот счет заместителя директора Международного института политической экспертизы психолога О. Васильевой: «У Медведева и Обамы – разные модели мышления. У президента США, очевидно, доминирует правое полушарие мозга, ответственное за идеи, эмоции, чувства. Президент России – “левополушарный человек”, последовательный, системный, привыкший все научно обосновывать. Эмоции и креатив для него вторичны…» («Аргументы и факты», 2009, № 28, с. 4).
В 1950 г. в Париже на конференции по психиатрии молодой ки тайский ученый обнародовал свое открытие. В его больнице больной, у которого в левом полушарии был поврежден центр языка, не потерял способности писать и читать по-китайски. Было обнаружено, что в отличие от европейцев чтение и письмо у китайцев, японцев и вьетнамцев имеют тесную связь с деятельностью правого полушария головного мозга. Можно предположить или даже считать, что место расположения языкового центра у европейцев и азиатов разное и это связано с разницей в системе языка и письма. Эти различия не обязательно вызваны деятельностью головного мозга. У людей, в равной степени владеющих буквенной и идеографической письменностями, в тех случаях, когда левое полушарие мозга теряет свою эффективность, утрачивается и способность буквенного письма и чтения. При этом идеографическое письмо сохраняется. Когда не действует правое полушарие, подвержена разрушению только способность понимания идеографического письма, на буквенное восприятие и чтение это не влияет.
Для китайцев иероглифическая письменность не имеет такой тесной связи с фонетикой и восприятием, поэтому, когда происходит нарушение функций головного мозга, оно выявляется совершенно по-другому. Китайский язык и иероглифическая письменность в равной степени распространяются на оба полушария. У некоторых французских учеников, страдавших афазией, но знавших китайский язык, были значительно снижены симптомы болезни. Американский ребенок с диагнозом «затруднения при чтении» смог, тем не менее, читать английский текст с помощью китайской транскрипции. Все это говорит о том, что китайский язык и письменность могут способствовать сбалансированному использованию и развитию деятельности обоих полушарий головного мозга. И все же при условии развития обоих полушарий европейцы в процессе мышления предпочитают использовать левое полушарие, а китайцы – правое.
Таким образом, в левом полушарии сконцентрирована абстрактно-образная структура мышления, а в правом – конкретно-образная структура мышления. Иначе говоря, у людей с левосторонним типом мозга или у тех, у кого он превалирует, высшая нервная деятельность относится к мыслительному типу. У «правосторонних» высшая нервная деятельность относится к художественному типу. Для них самым важным является способность прямого (непосредственного) восприятия (direct perception). Мозг может ухватить проблему «в целом», вызвав различного рода ассоциации, из которых быстро совершается выбор. Мыслительный процесс там происходит «в тайне» и не связан с левым полушарием. Левое полушарие при анализе проблемы требует помощи всего головного мозга. Если это так, то в европейском типе мышления превалирует анализ и размышление, а в китайском – синтез и эстетическое начало (художественность). Таким образом, сказанное подтверждается данными физиологии. К сожалению, эта проблема долгое время не принималась во внимание.
Английский психолог Э. Стивенс предложил следующую таблицу функциональности обоих полушарий мозга [103, с. 406]:
В традиционной структуре ценностей также можно обнаружить специфический способ мышления у китайцев, особенности восприятия ими окружающей действительности.
Получается, что у людей Запада мудрость проявляется в абстрактном мышлении, изобретательности, творчестве. Ученых и мыслителей там считают гордостью нации. Они действуют быстро, стремятся к эффективному результату и в то же время считают важной составляющей работы основательность. Здесь мудрость проявляется в деле освоения космоса и природы, где риск необходим для выявления скрытых возможностей человека.
Мудрость у людей Востока проявляется в чувственной форме мышления, стратагемах (хитрости) и политиканстве. Квинтэссенцию национальной мудрости проявляют политики и люди, умеющие разрабатывать хитроумные планы. Здесь делается упор на надежность в работе с учетом окружающих обстоятельств (обстоятельность) при одновременной гибкости в поиске сути проблемы. Высшая мудрость проявляется в понимании человека, в самосовершенствовании, благоразумной заботе о собственном благополучии, в гуманности по отношению к другим людям. Все вышесказанное непосредственно связано и с особенностями деятельности головного мозга.
Нельзя не отметить еще одну важную черту народов стран Дальнего Востока, в частности китайцев. Общеизвестно, что китайцы даже при стесненных условиях жизни находят чему радоваться. Порой они в какой-то мере напоминают малых детей своей непосредственностью и даже наивностью. Некоторые ученые считают, что это связано с деятельностью вилочковой (зобной) железы (Thymus). Обычно она сильно отличается по размерам у взрослых и детей. А у китайцев она начинает атрофироваться гораздо позже, чем у европейцев.
Тайваньский ученый Сян Туйцзе, упоминая известного мыслителя прошлого Гу Хунмина, повторяет за ним, что для китайцев характерны три основных качества: они «глубоки» (стремятся постичь глубину вопроса), «широки» (стремятся охватить обширный материал) и «наивны» (по-детски простодушны), при этом они еще утонченны и искусны. Гу Хунмин говорил, что у китайцев ум взрослого человека и душа невинного ребенка. В процессе познания у них наблюдается тенденция к конкретности и охвату целого. В эмоциональном плане это сохранение дистанции и опосредованное и сдержанное (размытое) выражение чувств.
Этими двумя тенденциями, или качествами, можно объяснить многое, в частности некоторые особенности китайского языка. Так, к иероглифической письменности обращаются достаточно часто, когда необходимо подчеркнуть те или иные особенности китайского образа мышления. Непосредственное познание иероглифов – это познание образа в целом, восприятие конкретного. Китаец анализирует прежде всего структуру и картинку иероглифа, а не непосредственно его звучание или значение. История иероглифики тесно связана с историей китайской культуры и намного превосходит историю письменных документов. Поскольку в древнекитайском языке слова были односложными, в иероглифе содержалась полная историческая информация. Иероглиф – это своего рода культурный знак (вэньхуа фухао), в котором хранится историко-культурная информация, имеющая неизмеримую ценность. Возникновение иероглифов произошло на фоне древнекитайской культуры и особенностей народной психология. Иероглиф – это не только некое обозначение, которое со временем изменяется. Это и передатчик информации. В иероглифах содержится информация о древней культуре. Так, иероглифы (свадьба) и (брать в жены) говорят о том, что в далекие времена в Китае существовал обычай похищать невесту в сумерках и что свадебный обряд происходил в вечернее время.
Язык – одно из средств доступа к сознанию человека, его концептосфере, к содержанию и структуре концептов как единиц мышления. Через язык можно познать и эксплицировать значительную часть концептуального содержания сознания. Концепт – единица концептосферы, значение – единица семантического пространства языка. Если значение – это элемент языкового сознания, то концепт – когнитивного («общего»). Лингвистическая концептология использует понятие «концепт» как обозначение моделируемой лингвистическими средствами единицы национального когнитивного сознания, единицы моделирования и описания национальной концептосферы.
Многие ученые отмечают неразвитость у китайцев абстрактного мышления. Замечено, что китайцы больше приспособлены к прямому восприятию (главным образом зрительному) и что они стремятся в своих рассуждениях больше опираться на отдельные примеры и факты. Это означает, что их меньше интересовали универсалии. Китайцы редко обобщают конкретику в универсалии. Это видно и в языке. Скажем, в китайском языке привычный для европейских языков глагол «нести» выражен полудюжиной конкретных глаголов, значение которых указывает на то, как совершается данное действие – в руках или в руке, на спине или за спиной, перед собой или над головой и т. п. Или, например, в китайском языке нет таких абстрактных глаголов, как «скрипеть», «шелестеть». Их значение передается через звукоподражания. Правда, это не значит, что у китайцев совершенно нет концепции универсального. Так, в слове «горы» есть основная морфема шань, к которой могут быть добавлены различные определения. Иными словами, пояснение значения первой морфемы осуществляется с помощью добавления к ней второй, уточняющей морфемы. Непонимание разницы между родом, видом и отличительными его свойствами характерно для китайцев. Понятия разных уровней, имеющих свою иерархию, могут быть поставлены в линейный ряд.
Народ, который подчеркивает частности и отличается конкретным восприятием, имеет склонность устанавливать базисные правила, опираясь на прошлые обычаи и повторяющиеся случаи, т. е. на примеры прошлого. Результаты прошлого опыта возникают у китайцев как нечто ценное. Абстрактные правила касаются того, как нужно жить в будущем, а не сейчас. Отсюда обилие идиом, постоянные ссылки на высказывания древних (дянь гу), собранные в специальные словари. Как отмечают китайские исследователи, это явилось причиной того, почему в Китае не рождались и не процветали личности (исключение: эпохи Чуньцю и Чжаньго). Об этом говорит в своем трактате и Ли Цзунъу, о котором шла речь в главе 3.
В числе заимствованных китайских слов значительное количество взято из японского языка. И это касается в основном абстрактных существительных, таких, как «культура», «искусство», «родина», «патриотизм» – слов, которых в китайском языке до конца XIX в. не существовало.
Своеобразной особенностью грамматических категорий китайского языка и мышления, является, например, отсутствие формальных показателей множественного числа (кроме личных местоимений), которые заменяют категории множественности и единичности. Отсюда и непонимание или невозможность перевода буддийских сутр. Как утверждает Сян Туйцзе, многие абстрактные буддийские понятия в переводе на китайский язык были обозначены конкретными иероглифами [114, с. 37]. Хорошо известно, что для понимания китайского иероглифа или слова нужен контекст.
Японский исследователь психологии народов Востока Хадзиме Накамура [190, с. 191] отмечает, что китайцы переводили буддийские тексты на родной язык, не используя санскрит или пракрит – священный язык буддийской церкви. Буддизм, попав в Китай, был модифицирован под влиянием специфического способа китайского мышления. В результате получился не перевод, а адаптированная интерпретация оригинала. В чань-буддизме абстрактные философские понятия передаются через конкретные образы. Так, «космос» передается словами шань, хэ, да ди – «земля, твердь». Человек именуется «каплей воды на лужайке», а истинная природа человека обозначена как «первоначальные лицо и глаза» (бэньлай мянь му). Каноническое изображение Будды для китайцев нехарактерно. Китайский буддизм скорее толковательный, комментаторский, чем академический. Комментарии и толкования нередко становились более важными, чем оригинал. Комментарии и сейчас играют большую роль в современной китайской науке.
Индийцы считали, что универсальные доктрины и законы переходят от мастера к ученику спонтанно (не глядя в глаза), а китайцы говорят, что «они слушали проповедь Будды и понимали, что это истина». Авторитет авторов священных книг непререкаем. Он абсолютен. Вот почему индийская логика не пустила корни в Китае, в ней недоставало прямой связи с практической жизнью. Перманентное и универсальное в Индии корреспондирует с конкретным и индивидуальным у китайцев. Буддизм не мог бы быть принят в Китае без определенных поправок, своеобразного компромисса. Реализм в данном случае превалировал над мифологическим воображением.
В конфуцианском трактате «Лунь юй» практически отсутствует диалектика, он содержит верные суждения и примеры высокоморального поведения. Здесь почти нет абстрактных законов и правил, которые заменены на большое число ссылок на авторитет классиков и высказывания мудрецов. Вот почему в Китае не возникла наука логика. Работы по этой тематике в основном представляют собой переводные издания. Имеют место переводы весьма упрощенных работ, достаточно поверхностных по своему содержанию. В Китае в основном переводились книги по буддийским ритуалам и обрядам, т. е. то, что могло быть немедленно использовано и подходило для практического применения и понимания.
Для китайского образа мышления характерно подчеркивание частностей. В китайских классических работах не фиксируются базисные принципы поведения человека. Это скорее описание конкретных случаев и поступков. Китайцы видели ценностные нормы морали через индивидуальные явления. Правильный путь нельзя найти через слова и универсальные утверждения, его можно найти только через конкретный эксперимент. Этим объясняется стремление любое положение подкрепить большим числом примеров, как правило хорошо известных из исторической литературы Китая.
Вот почему, объясняя генезис мироздания, китайцы в отличие от индийских или греческих философов, предпочитавших толковать метафизические теории с помощью сложных серий предложений (языка), использовали такие эмпирические понятия, как ян и инь, «мужчина» и «женщина», а также наглядные диаграммы из трактата «И цзин» для объяснения буддийских понятий. Китаец верит только тому, что он видит и слышит. Но визуальное восприятие превалирует. Поэтому в подкрепление своих мыслей китайцы нередко прибегают к наглядности: используют диаграммы и графики или невербальную речь. Таким образом, известные триграммы и гексаграммы, столь характерные для китайцев при толковании структуры мироздания, полностью соответствуют способу мышления китайцев. Видимо, пристрастие к нумерологии нужно рассматривать под тем же углом. Так, например, в 1999 г. Чжу Гаочжэн выпустил книгу «Мышление Великого предела» с подзаголовком «Форма мышления с китайской спецификой», в которой подробно анализирует значение всех триграмм и гексаграмм [147].
Относительно собственной письменности китайцы имеют достаточно общее представление, так как известные «шесть категорий иероглифов (пиктограммы)» (лю шу) предельно конкретны. Еще в раннем возрасте у ребенка вырабатывается привычка в процессе восприятия охватывать целое. Как видно, холизм, характерный для китайцев, проявляется и здесь.
Давно замечено, что фольклористика, как и паремиология, представляют собой важный материал для изучения национальной психологии. Ценность психологических исследований народных пословиц и поговорок неоспорима. В них в краткой и ясной форме сформулирован накопленный в течение долгого времени социально-производственный и жизненный опыт людей.
Китайские литераторы всегда предпочитали изысканную и пышную риторику. Четырехсложные сочетания, своеобразный ритм, биноминальность языка позволяли во имя эвфонии делать все.
Тонкие языковые нюансы основаны не на универсальных абстрактных концептах, а на свободном использовании исторических аллюзий и фраз.
В отличие от японцев, предпочитающих сжатую форму выражения мысли, в китайской прозе и поэзии всегда присутствуют высокопарность и многословие. Китайцы убеждают с помощью красноречия, а не теоретических посылок. В китайских народных сказах подробное описание каждого отрезка происходящего действия напрямую связано со склонностью китайцев к детализации. Скажем, если говорится, что герой вошел в комнату, то последует подробное описание комнаты, включая перечень картин на стенах и тексты на свитках. Во многом это объясняется тем, что сам жанр требует того, чтобы зритель воочию представил картину изображаемого. Ведь зрительный анализатор, как говорилось раньше, у китайцев работает лучше.
В Китае предпочтение отдается комплексному множеству, проявляемому в конкретной форме, чем желание подумать об универсальных законах, которые регулируют это множество. М. Гране пишет, что в «Шицзине» («Книге песен») среди трех с лишним тысяч иероглифов нет ни одного абстрактного.
В китайском языке множество слов, которые обозначают предметы, их формы, размеры, но мало глаголов, которые выражают изменение и трансформацию. В каждом языке глаголы, прилагательные, местоимения, наречия первоначально являлись существительными, обозначавшими предметы, но впоследствии трансформировались в другие части речи. В изолированных языках этот процесс наиболее очевиден, в особенности в китайском. Доказательств этому нет, но ясно, что китайское мышление имеет тенденцию к конкретному образу мышления. Весьма произвольный способ транскрибирования иностранных слов китайскими иероглифами также свидетельствует об этом.
Китайский способ выражения концепций и понятий вполне конкретен. Так, термин «эпиграфика» передается выражением: «письмена на металле и камне». Сюда же можно отнести и слово «противоречие» (маодунь), которое состоит из двух морфем, означающих «копье» и «щит». Ли, которое сейчас обозначает «универсальный принцип», ранее означал узоры, прожилки на минералах и драгоценных камнях. В «Шицзине» («Книге песен») встречается 18 разных слов для передачи понятия «гора», 23 для обозначения «лошади», несколько для обозначения слова «река».
В своих умозаключениях китайцы предпочитают вместо анализа использовать принцип аналогии (лэйби), т. е. сначала интуитивно (чжицзюэ) «почувствовать» истину (чжэньли), а затем с помощью различных конкретных сравнений и образов, предпочтительно из истории Китая, усилить воздействие этой истины. Иначе говоря, это своеобразный «окружной способ» познания, когда тема поставлена в центр, а толкование ее происходит со всех сторон. Умозаключения европейцев, напротив, являются линейными, т. е. основаны на первоначальных, грубых представлениях, которые постепенно приводят к выводам; поиск идет от частного к общему. Принцип аналогии в китайском мышлении утвердился в шаблонных схемах (ба гу вэнь), принятых на экзаменах в эпохи Мин и Цин. Это хороший пример для иллюстрации такого «окружного способа» мышления. При написании экзаменационного сочинения требовалось соблюдение строгих правил композиции. На первом этапе формулируется центральная мысль (по ти), на втором этапе идет ее разъяснение (чэн ти), на третьей стадии – раскрытие темы с помощью сравнений (ти би, сюй би, чжун би, хоу би), а потом заключение. То, что такая система просуществовала 300 лет, так или иначе соответствует определенному способу мышления китайцев. Вот почему китайцы традиционно предпочитают опираться на конкретные факты, а не на абстрактные умозаключения. В грамматике китайского языка большую роль в предложении играет тематическое подлежащее. Сначала обозначается тема высказывания, а затем все, что к ней относится или с ней связано.
Принцип аналогии и отсутствие системы легко приводят к безапелляционности. С другой стороны, китайцы быстро докапываются до сути, у них очень развито воображение. Особенно это заметно в процессе общения людей. Их характеризует умение быстро приспосабливаться к обстоятельствам. Китаец быстро распознает, кто перед ним, поэтому они давно стали прекрасными торговцами. Вышеназванные качества, безусловно, можно отнести к статическим компонентам психологии китайцев.
Причины того, почему в течение тысячелетий китайцы предпочитали в своих рассуждениях обращаться к конкретике, использовать принцип аналогии и почему в Китае нет системной науки, можно объяснить тем, что в основе древнекитайского общества лежали феодальные порядки, и потому ему не требовалась демократическая логическая форма диалога. Чтобы убедить кого-то, достаточно было привести конкретные примеры из истории. Для сравнения, в Греции была демократическая система, поэтому, чтобы убедить массы, нужна была логика. И потом, китайская культура развивалась независимо, опираясь на себя, а Греция уже могла воспринять плоды высокой культуры Египта. Само объяснение непреложного факта нельзя считать абсолютным. Зачатки логики есть у Мо-цзы. В китайской культуре изначально не очень обращалось внимание на объективную истину, как таковую, а преследовались идеи конкретного способа «самосовершенствования, управления государством и умиротворения Поднебесной», придавалось значение собственному совершенству, т. е. совершенству этики, морали искусства.
На европейца китайская философия, как и поэзия, производят впечатления отрывочности, бессвязности. А на китайца действует каждый иероглиф, как огненная стрела, все они в стихотворных строках вместе и по отдельности создают цельный образ. Другими словами, продукты китайской культуры оказывают прямое воздействие на душу китайца, почти на уровне чувственности, на уровне чувственного познания [114, с. 43].
В Китае не было развитой системной науки. Это произошло потому, что китайцы с древних времен избрали путь эмоций (цингань) и отказались от того, чтобы развиваться в сторону рационального познания. Это была вполне естественная тенденция, которая привела к весьма важной черте китайского характера – чрезвычайной чувствительности, сенсибильности (миньгань). Как мы уже отмечали, сказанное особенно сильно проявляется в китайской живописи гохуа и в музыке.
Что китайцы чрезвычайно «ранимы», хорошо известно. Так же хорошо известно, что китайцы легко подвержены воздействию, однако они чрезвычайно сдержанны. Свои эмоции и чувства китайцы если выражают, то опосредованно, в своем поведении, но не в словах. Чтобы выразить радость и доброе отношение к человеку, не нужно рассыпаться в любезностях – достаточно просто пригласить его на ужин. У китайцев принята скрытая форма выражения чувств, здесь больше важны намеки. В этом плане точки над «i» ставить не принято. Возникает вроде бы противоречие: с одной стороны, чувствительны, а с другой – скрытны. Здесь, видимо, срабатывают компенсаторные механизмы. Подобное противоречие мы наблюдаем и в живописи, и в музыке. Пришлось выстроить высокую стену, чтобы защитить чувствительность. Маска на душе китайца – это persona, которая находится в противоречии с истинным лицом selb. Это значит, что китаец в обществе так просто не будет выказывать свое истинное лицо.
Антропоцентричное поведение сводится к тому, что человек является субъектом, а не объектом. Известно, что привычки и обычаи в Китае основаны на прагматичном здравомыслии и утилитарном понимании вещей. Многое из даосского учения связано с такими конкретными вещами, как самосохранение, способ достижения успеха и правильный путь правления. Китайская мысль предельно «реалистична».
Когда кто-то опирается только на свою интуицию, то ему трудно понять чью-то иную интуицию. Другими словами, требуется сконцентрировать внимание на содержании и не придавать большого значения пониманию этого содержания.
И еще один важный момент. Как известно, человеку требуется определенная социальная поддержка (обеспечение временем, правом на ошибки и промахи, без которых не может обойтись ни одно творческое исследование). Некоторые ученые отмечают затруднения, возникающие у китайцев, попавших в незнакомые ситуации или столкнувшихся с новыми проблемами. Последний уровнь зрелого мышления – это «формальные операции». Это понятие подразумевает способность выявлять базовые связи, лежащие в основе специфичных взаимоотношений предметов и явлений, к примеру связь между источником света, его удаленностью от освещаемого предмета и размером тени. По словам швейцарского психолога Ж. Пиаже, китайские дети с достаточно развитым интеллектом анализируют информацию значительно медленнее американских подростков. Причина этого, по мнению ученых, в том, что китайцам недостает анализаторских способностей и навыков, развитие которых с раннего детства подавляется (например, ребенку запрещено изучать окружающий его мир). В дальнейшем это приводит к дефициту творческого начала у индивида и соответственно к затруднениям при решении проблемы. Творчество, предполагая определенные отступления от установленных правил и норм, обладает некоторой революционной направленностью и невольно ассоциируется в Китае с луань («хаосом»), поэтому не одобряется.
Китайские историки постоянно дополняли свои исследования новыми материалами, которые опускались в официальных историях. Чем больше материала и чем сложнее было описание, тем более ценной считалась работа. Подобные работы походили на энциклопедии – они были тщательно отделаны, но трудны для чтения. Как известно, словари и литература справочного характера всегда считались неотъемлемой частью интерьера кабинета китайского ученого. Литературные и комментаторские пристрастия китайцев хорошо известны. Заметим, что китайская культура характеризуется особым вниманием к документам.
Кстати, метод компиляции в Китае считается полноценным творческим процессом, что подтверждает личный опыт общения автора с китайскими студентами, магистрантами, аспирантами и соискателями. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Если внимательно проанализировать «творческие» приемы, используемые в китайском народном сказе, музыкальной партитуре пекинской оперы и местных музыкальных драмах, компоновку сюжета в пейзажном рисунке в жанре гохуа, то здесь мы всюду сталкиваемся с «компиляцией» в нашем понимании, с использованием готового трафарета и конкретных музыкальных тем. Это не что иное, как стереотип, который, как мы уже говорили, проходит красной нитью через все поведение и образ мышления китайцев. В песенном сказе даньсяр, например, используется постоянный набор традиционных мелодий (20–30 для крупных форм сказа), которые сопровождают любой сюжетный поворот.
Данную тему не обходит и современная пресса. В частности, известный ученый и публицист Юй Цююй отмечает, что еще со времен династий Мин и Цин в образовательном процессе на первое место ставилось запоминание, а творчеству уделялось крайне мало внимания. Отсюда и характерный для китайцев консерватизм, выраженный в преклонении перед прошлым. Вряд ли зазубривание канонов, дат, чисел и даже некоторых выражений на иностранных языках будет способствовать развитию творческого начала. Как известно, этимология китайского слова «учиться» (сюэ) восходит к понятию «подражать». Могу сослаться на личный опыт обучения в китайской начальной школе в начале 1940-х гг. в Пекине. Не так уж давно была свергнута монархия, еще позже отменили старую систему образования и перешли к изучению современных наук, в том числе и живого китайского языка. Однако методические приемы в те годы во многом оставались прежними. Среди них главным оставался прием зазубривания текстов наизусть. Сюда же относилось переписывание с доски тезисов урока с их последующим запоминанием слово в слово. В этом смысле система обучения в китайской школе с позиции сегодняшнего дня была донельзя проста и догматична [56, с. 81]. Кстати, невозможность живого диалога ученика с преподавателем до сих пор в Китае является весьма негативным явлением учебного процесса не только в школах, но и в вузах. Знания приобретают формальный характер, личностное начало, стремление молодого человека к творчеству подавляются.
Ранняя регулярная практика запоминания иероглифов является главной причиной успешного выполнения китайцами зрительных и пространственных тестов на интеллект. Неудивительно, что они добиваются высоких показателей во всех видах деятельности, связанной с запоминанием. Запоминание, заучивание (иероглифов) практически не оставляет времени на обучение каким-либо дискуссионным навыкам, зато проявляются способности к чтению и математике. Китайцы легко анализируют факты, но не способны в итоге на их основании выстроить цепочку доказательств с выводами.