Текст книги "Утро под Катовице (СИ)"

Автор книги: Николай Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Доставив покупку в общежитие, я отправился к своей любовнице, прихватив ранее купленные в коммерческом магазине по сумасшедшим ценам вино с шоколадными конфетами, и пробыл у неё до утра, точнее до обеда, так как проснувшись в девять утра мы выбрались из постели только к двенадцати. Далее воскресный день я посвятил освоению лыж с непривычным для меня креплением. Поначалу было довольно сложно поддерживать высокую скорость в движении, но постепенно я привык и дело пошло на лад. Проблему доставляло и то, что в продаже не было лыжных мазей (судя по всему их ещё не изобрели), а катание на деревянных лыжах без смазки при около нулевых температурах – то ещё удовольствие. Накатавшись до изнеможения, я добрел до общежития к девяти вечера, заморил червячка чаем с баранками и завалился спать, отложив свои планы потренироваться в черчении.

Утро понедельника началось с урока литературы, на котором помолодевшая, светящаяся от счастья Леночка буквально порхала по классу, вызывая закономерное удивление у студентов. Кстати, она меня предупредила, что наши отношения долго оставаться тайной для техникума не будут, так как меня видели её соседи по коммуналке, которые вскорости разнесут сплетни по всему городу.

После третьего урока меня отловил Тихонов, сообщивший две, не побоюсь этого слова, эпохальные новости: во-первых, сегодня после занятий меня будут принимать в комсомол, во-вторых, он нашел инвентарь для секции самбо, а подробности обсудят на том же сегодняшнем заседании комитета комсомола. Я изобразил воодушевление, хотя дополнительные заботы мне никакой радости не доставляли, но как тут отвертеться?

Придя в назначенное время, я обнаружил, что вся комсомольская компания в составе четырнадцати человек уже собралась и тут же оказался в центре внимания. Сначала Тихонов объявил, что целью данного мероприятия является рассмотрение моей кандидатуры и предоставил мне слово, после чего я встал и как можно искреннее произнес речь:

Товарищи, так получилось, что вырос я в религиозной семье и вера в Бога, можно сказать, впитана мною с молоком матери. Однако я полностью разделяю и поддерживаю цели и задачи, которые ставят перед нами Коммунистическая партия и наш вождь и учитель товарищ Сталин. Прошу вас дать мне возможность принять активнейшее участие в строительстве коммунизма будучи членом комсомола – самой передовой части советской молодежи!

Вроде неплохо получилось! Не зря «Правду» изучал!

Далее выступил комсорг моей группы Дроздов, который отметил мои успехи в учебе – за две недели почти ликвидировал двухмесячное отставание – и общественную активность – победил в городских соревнованиях по стрельбе и предложил организовать в техникуме секцию боевого самбо (вот как, оказывается это моя инициатива!) где будет тренировать студентов на общественных началах. Таким образом, Дроздов считает, что я достоин высокого звания комсомольца, несмотря на некоторую отсталость во взглядах, и он готов за меня поручиться. Следующим выступил Тихонов, почти слово в слово повторив предыдущего оратора и также поручившись за меня. Далее без прений вопрос о моем приеме в комсомол был поставлен на голосование и принят единогласно. После чего под аплодисменты собравшихся Тихонов вручил мне уже готовый комсомольский билет. «Вот радость-то! Мечта всей жизни исполнилась, ну теперь заживу!» – думал я, разглядывая маленькую книжицу с фотографией, сделанной с того же негатива, что и снимок для доски почета.

Следующим вопросом стояла секция по боевому самбо.

Здесь снова слово взял Тихонов:

Товарищи, как ранее уже говорилось, во исполнение требований Партии об улучшении спортивной и боевой подготовки молодежи, мы совместно с товарищем Ковалевым решили открыть секцию боевого самбо. Руководство техникума закупило необходимый инвентарь: боксёрскую грушу и мягкий ковер для борьбы. Предполагается, что спортивную одежду для занятий студенты будут сами приобретать или шить, а неимущим техникум может выделить ткань. Для более подробного обсуждения вопроса слово предоставляется товарищу Ковалёву!

Товарищи, – принял я эстафету и сразу перешёл к делу, – предлагаю организовать занятия два раза в неделю: в среду с восемнадцати до двадцати часов и в воскресенье с четырнадцати до шестнадцати. Количество занимающихся не более двадцати четырёх человек. На первые занятия можно приходить в любой спортивной форме, но желательно, чтобы недели через две у каждого была свободная куртка из прочной ткани без пуговиц с поясом и боксерские перчатки. Кроме того, учитывая, что там будет производиться обучение особым приемам, которые дают преимущество в драке, нужно определиться с порядком отбора желающих заниматься.

После моих слов началось обсуждение, в ходе которого выяснилось, что желающих заниматься уже не менее двухсот человек и комсомольцам придется попотеть, отсеивая лишних. Поняв, что дискуссия может затянуться надолго, я попросил меня отпустить и, получив согласие, вскоре покинул техникум.

Выйдя на улицу, я подумал, что надо бы позаниматься черчением и… направился к дому своей любовницы. Ну а что делать, если хочется? Открыв мне дверь, Лена удивлённо спросила:

Ты же говорил, что сегодня занят?

Вот, решил отложить дела ради встречи с тобой. Или ты против?

Ну как ты мог такое подумать! – подруга, ухватив за руку, потащила меня под взглядами любопытных соседей в свою комнату, где мы, немедля перешли к делу.

В свое общежитие я, полностью удовлетворённый, пришел к восьми вечера и даже смог себя заставить позаниматься черчением минут сорок. После чего завалился спать с неожиданной мыслью: «А жизнь-то прекрасна!».

До среды я, разумеется, не успел обзавестись самбистской курткой – в магазинах они не продавались, а Ленина знакомая портниха взяла на работу пять дней. Поэтому на первое занятие секции я пришел в майке и трико, как, впрочем, и большинство начинающих самбистов. Встретивший меня у дверей Тихонов, также одетый в спортивную форму, сообщил, что комсомольцам не удалось уложиться в предложенную мной квоту двадцать четыре человека, поэтому на занятия пришли тридцать один студент. Протянутый мне список, я, пробежав глазами, вернул главкомсомольцу со словами:

Будете старостой! – ну не одному же мне забесплатно тянуть это бремя!

Зайдя вместе с новоиспеченный старостой в спортивный зал, я скомандовал:

В шеренгу по одному стройся! – и, дождавшись, пока студенты займут места в строю, продолжил, – По порядку – рассчитайсь! – результаты пересчёта подтвердили цифру названную Тихоновым.

Осмотрев строй, я обнаружил, что здесь присутствуют фактически только члены комитета комсомола и групкомсорги. После чего начал занятия с разминки. Заставив начинающих самбистов вдоволь побегать, попрыгать, поотжиматься, дал указание постелить борцовский ковер – он представлял из себя обычные ватные матрасы, уложенные в два слоя и накрытые брезентовой тканью. Убедившись, что несмотря на кустарные составляющие, получилось вполне приемлемо, я разделил группу на две части: одну отправил отрабатывать падения на ковре, который оказался недостаточно большим, чтобы там могла разместиться вся группа, а вторую половину стал обучать простейшему приему защиты от удара рукой в голову. Потом стал менять эти половины местами каждые двадцать минут, чтобы хоть как-то разнообразить тренировочный процесс. Отзанимавшись таким образом два часа я должен был признать, что первый блин не получился комом. Комсомольцы занимались дисциплинированно и с большим желанием, что позволяло мне смотреть на будущее секции с оптимизмом.

В оставшиеся дни недели я все свободное время уделял набившему оскомину черчению и лыжной подготовке – не хотелось ударить в грязь лицом на приближающихся соревнованиях, а то я уже стал привыкать быть лучшим во всем и слушать дифирамбы в свой адрес уже не только как орденоносец, но и лучший спортсмен и образцовый студент, успевший за две недели не только ликвидировать двухмесячное отставание, но и в текущей учебе стать лидером. Краем сознания я, конечно, осознавал, что мою подготовку что в учебном, что в спортивном плане, никак нельзя сравнивать со студентами техникума, но, тем не менее, самолюбие урчало от удовольствия всякий раз, когда окружающими отмечались мои успехи. Однако при всей моей загруженности я не забывал и о телесных удовольствиях и в четверг зашёл к Лене на пару часиков, а в субботу и вовсе остался у неё на ночь. В моём напряжённом графике был ещё один положительный момент – шиза перестала проявляться в моей голове даже без прочтения «Правды», на которую теперь просто не хватало времени. Да и про Болеславу я почти совсем перестал вспоминать, однако воскресным вечером полчаса прогулялся перед Дмитриевой башней Кремля, впрочем, не особо надеясь на положительный результат – времени прошло совсем мало, для того, чтобы она успела получить разрешение на въезд и оформить документы.

* * *

Следующая неделя до субботы мало чем отличалась от предыдущей – те же занятия в техникуме, интенсивная самостоятельная учеба, лыжи. Однако можно отметить, пожалуй, некоторые моменты. Во-первых, я наконец получил ранее заказанные унты и самбистскую куртку. Во-вторых, приобрёл восковые и парафиновые свечи, которые протестировал на предмет замены лыжной мази, получив обнадеживающие результаты. Втретьих, за пять рабочих дней я смог найти время и силы на четыре посещения любовницы – и этот успех мне на прошедшей неделе казался наиболее важным и приятным.

Кстати, за время тесного общения с Леночкой я вкратце узнал и историю её жизни. Елена Викторовна Пономарева родилась и до шестнадцати лет жила в древнем русском городе Муром. Отец её сгинул в Гражданскую, младший брат умер от испанки, вот и остались они с матерью вдвоем. Жили голодно, но спасал приусадебный участок и то, что дом был довольно большим, что позволяло сдавать две комнаты внаем. Одним из жильцов был дядя Миша – тридцатилетний экспедитор заготконторы, который уже через три месяца проживания установил тесные отношения с её матерью, по максимуму используя все выгоды такого удобного положения. Но вскоре этому негодяю показалось мало ласк тридцатидвухлетней женщины и он затащил в постель и её глупенькую пятнадцатилетнюю дочку. От этих забав вскоре у нее пропали месячные и, довольно быстро поняв, что́ является причиной этого «чуда», дядя Миша исчез в неизвестном направлении, а вскоре и Лена, опасаясь гнева родительницы и общественного порицания, сбежала в Нижний Новгород, стащив у матери единственное золотое колечко. Этим украшением она оплатила в городе аборт, после чего устроилась швеей в кооперативную швейную мастерскую. Но, как выразилась сама Елена в порыве откровенности: «Юной одинокой девушке очень сложно выживать в большом городе», – и через год она сделала второй аборт. Однако, надо отдать ей должное, девица не переставала барахтаться – за два года, благодаря школе рабочей молодежи смогла получить среднее образование (в Муроме она закончила шесть классов) и стать студенткой пединститута. Далее, на втором курсе она вышла замуж за Диму Золотарёва – очень хорошего мальчика из интеллигентной семьи (согласно её характеристике). Прожив в счастливом браке четыре года и не нажив детей, они стали ходить по врачам, и вскоре узнали, что в результате осложнения после второго аборта Лена стала бесплодной. Такого удара их брак не выдержал и они расстались. После развода Елена вела довольно свободный в постельном плане образ жизни («Я просто ещё не поверила врачам, надеялась, что найдется мужчина, от которого можно забеременеть»). Однако через некоторое время она поняла, что её надежды тщетны и, что называется, забросила себя. И вот, через три года однообразной и уединенной жизни, она увидела меня в своем классе на первой парте. «Только тогда я поняла, что значит желать мужчину по-настоящему и решила во чтобы то ни стало добиться твоей ласки! Эти часы с тобой самые счастливые в моей жизни! И пусть ты скоро уйдешь, я буду вечно благодарна тебе за эти часы и минуты! Ты ведь совсем другой, как будто из другого мира!» – шептала она признания, лёжа на моей груди, а я думал о том, что буду её жалеть, когда настанет время расставаться. Но пока всё было прекрасно, а Леночка просто чудесна в постели и прекрасно готовит из принесенных мною продуктов, каждый раз радуя не только ласками, но и вкусными ужинами. «Хороша бы была жена, коль не была бы бесплодной шлюхой старше меня на семь лет,» – закончил я свои размышления и, нежно перевернув женщину на спину, приступил к прощальному на сегодня акту.

В субботу, несмотря на мокрый снег и пронизывающий ветер, в окрестностях закрытого большевиками Печерского Вознесенского монастыря, состоялись лыжные соревнования среди студентов техникума. Всего участников набралось пятьдесят восемь человек, которых организаторы разбили на шесть групп без учёта возраста и пола спортсменов. После чего устроили забеги на пятикилометровую дистанцию по трассе, представляющей из себя три параллельные лыжни. Ожидая своего старта, я стоял в окружении семерых парней из своей учебной группы, из которых только двое, не считая меня, принимали участие в соревновании, остальные же, в том числе и комсорг пришли поболеть. Слушая ничем не примечательные разговоры студентов о погоде, да об учебе, я посматривал в разные стороны: вон на стартовой площадке Леночка, входящая в состав оргкомитета, закрепляет булавками на одежде лыжников бумажные номерки, вон директор о чем-то, темпераментно жестикулируя, беседует с парторгом, вон Тихонов со счастливым выражением лица разговаривает с Никитиной, не замечая, как та время от времени бросает то на меня, то на Леночку обиженные взгляды. «А у Ани красивая фигура!» – отметил я, посмотрев на девушку, одетую сегодня намного более привлекательно, чем на стрельбе – в первую очередь за счёт голубых трико в обтяжку, выгодно подчёркивающих великолепную форму её ног. Впрочем, не я один пялился на Никитину, большинство студентов также украдкой раздевали взглядами местную красавицу. Да и где ещё такое увидишь, как не на спортивных соревнованиях? Ведь в обиходе женщины должны носить юбку ниже колена, а на лыжах так не побегаешь. Мои взгляды заметили обе дамы и теперь Аня мило улыбалась в мою сторону, Елена бросала на неё мрачные взгляды, а Тихонов так и заливался соловьём, ничего вокруг не замечая. Прямо театральная сцена получается!

Дождавшись своей очереди, я прошёл на стартовую площадку, где Леночка, закрепляя номер, пару раз чувствительно уколола меня булавкой, даже не извинившись. Та ещё стерва, оказывается. В забеге участвовало десять человек, то есть по три-четыре спортсмена на лыжню. То ли по закону подлости, то ли кознями тайных недругов, я оказался на последнем месте и после старта мне пришлось попотеть, прыгая с лыжни на лыжню, чтобы выползти из-за спин тихоходных конкурентов. На эти шахматы у меня меня ушло не меньше трёх километров дистанции, но в конце концов, я вырвался вперёд метров на тридцать и финишировал, не особо запыхавшись. Ещё через двадцать минут забеги закончились и физрук, как главный судья соревнований, прочитал списки участников финальных забегов, которых всего было три: первыми бежали четыре девушки из пяти, принимавших участие в соревнованиях, чтобы выяснить, кто из них быстрей, после них выясняли кто быстрее десять лучших лыжников младше восемнадцати лет. По мне, так надо было сразу устроить для девушек и молодняка отдельные старты, но, видимо, организаторы хотели им дать возможность побороться в общем зачёте, что в какой-то мере оправдало себя, так как в последней, третьей и главной гонке принимали участие двенадцать лучших спортсменов, то есть по два победителя из каждого предварительного забега, в число которых вошли Аня Никитина и два семнадцатилетних парня.

После того, как судья зачитал списки, он объявил перерыв до четырнадцати часов для восстановления сил и предложил пройти на территорию бывшего монастыря, где, как оказалось, имеется столовая. Идея мне понравилась и я пошел туда вместе со всеми. Заведение общепита, должно быть, располагалось в бывшей монастырской трапезной средневековой постройки с высокими арочными сводами. Здесь оказалось, что участникам соревнований положены бесплатные талоны на обед, которые всем и выдали, после того, как разделись. А вот судьям, организаторам и оставшимся на финал болельщикам пришлось питаться за свой счёт. Взяв щи, котлету с макаронами и компот, я уселся за пустой ещё стол и вскоре ко мне присоединилась Аня, а за ней подсели и ещё две девушки-лыжницы. Ну что за напасть! Оглянувшись по сторонам, я не увидел ни своей любовницы, ни главкомсомольца. «Вот будет номер, если Никитина тут ко мне клинья подбивает, а Тихонов где-нибудь в темном уголке Леночку жарит!» – пришла в голову неожиданная мысль, вызвавшая у меня легкую улыбку, которую Аня приняла на свой счёт и в ответ широко улыбнулась мне. С этим что-то надо делать! Она становится излишне навязчивой, а я ведь слабый человек, падкий на сладкое, могу и не устоять, да что там, если бы не опасался её очевидных матримониальных планов, уже, наверное, поборолся бы с ней в теплой постельке! Тем временем Никитина начала разговор:

А Михаил сказал, что если я на городских соревнованиях среди женщин войду в десятку, то меня возьмут на секцию боевого самбо, которую Вы ведёте.

«Только этого ещё не хватало! Ну Тихонов, ну жучара! Сразу двух зайцев убивает: с такой мотивацией Никитина жилы будет рвать, чтобы в десятку войти, а в случае успеха она будет обязана ему за допуск на занятия. Но, с другой стороны, он что, не понимает?.. Хотя да, не понимает – у него такое глупое лицо было, когда Аня с ним разговаривала, наверное, тогда она и выбила из него обещание.»

Это спорт не для женщин, там важна грубая физическая сила, а тебе, даже если изучишь приемы, толку от них будет мало, – стараясь говорить как можно корректнее, постарался я отговорить девушку, осознавая, впрочем, что шансов у меня нет.

Ха, сила у меня есть! Я вон сколько парней на лыжне обогнала! – гордо заявила Никитина, после того, как проглотила ложку супа.

В это время в столовой появился Тихонов и подошёл к столу, за которым сидели директор техникума и физрук, затем поговорив с ними пару минут, обратился к залу:

Товарищи! Прошу внимания! Есть предложение после обеда посетить расположенный здесь кинотеатр! Через полчаса начинается фильм «Всадники» про гражданскую войну. А оргкомитет согласен отложить начало финальных стартов до половины третьего, чтобы мы успели посмотреть фильм!

Со всех сторон послышались возгласы:

Здорово! Идём!

Главкомсомолец, услышав, что все согласны и возражений нет, пошел по столам собирать деньги. Дойдя до моего стола, он хмуро глянул на Аню, потом на меня, а я в ответ изобразил невинный взгляд и пожал плечами, мол, не не виноватый я, она сама! Секунду хмуро поразмыслив, он собрал с меня и девушек по пятнадцать копеек на билеты, а потом спросил:

Андрей Иванович, можете помочь нашим студентам из малоимущих? А то у них нет денег на билеты, как то не по-товарищески будет…

Я протянул ему ещё рубль и он удалился. Аня от моей фантастической щедрости, похоже, ещё больше воспылала любовью, пытаясь зажечь моё холодное сердце томными взглядами. Да и другие две девицы не сильно отстают, украдкой мечтательно поглядывая на меня. Делая вид, что не замечаю их романтического настроения, доел второе, выпил компот и направился к выходу. Там уже начали собираться пообедавшие студенты и я присоединился к кучке одногруппников, которые обсуждали предстоящий поход в кино. Как оказалось, двое уже сходили на этот фильм и, ничтоже сумняшеся, со всей молодежной экспрессией доводили до остальных особенности сюжета. Правда, по этим невразумительным тирадам, сопровождающимися энергичной жестикуляцией понять что-то было довольно сложно:

А он его так! Бух! Бум! Тыч! Но этот такой хрясь!

Да-да! А потом наши из пулемета тра-та-та! И на конях – ура-а-а!

Однако, судя по заинтересованным лицам слушателей, те представляли достаточно полную картину описываемых событий. Никитина, как и две другие девицы подошла вслед за мной и попыталась встать как можно ближе, вынудив меня задуматься о направлении бегства. Ситуацию спас подошедший Тихонов который позвал всех в кинотеатр, располагавшийся в бывшем главном соборе поруганного монастыря. Я постарался идти быстро, чтобы неугомонная Никитина оставалась сзади, но та, с невинным выражением лица, умудрилась пристроиться рядышком. Тихонов, стоявший у входа в оскверненный большевиками храм, при нашем приближении окликнул меня и жестом предложил отойти в сторону.

Андрей Иванович, скажи честно, ты как к ней относишься? – спросил он без предисловий, кивая в сторону топчущейся в нетерпении у входа в кинотеатр девушки.

Да никак – Аня хорошая девушка – отличница, спортсменка, комсомолка… Но выдумала себе Чапаева на белом коне в моем лице и никак не отстанет.

Понятно… – он достал папиросу и, сунув в рот, попробовал прикурить, но сломав две спички отказался от этой затеи, – А я её люблю… Но как то всё не получается…

Да ладно, запастись терпением, глядишь перебесится, да ума прибавится.

Тут скорее я уже перебешусь, – хмуро пошутил он и перешёл на деловой тон, – Тут такое дело, у нас хорошее мероприятие получается – и соревнования, и коллективный просмотр революционного фильма – но надо бы ещё одну деталь добавить – будь добр, выступи с речью после просмотра фильма!

«Ну вот, надеялся как лучше, а получается как всегда!» – с лёгкой досадой подумал я, но тем не менее ответил положительно – дело-то нехитрое после стольких-то прочтений «Правды».

Тут ещё, чтобы ты знал… Это конечно не моё дело, но Елена Викторовна отпросилась с финального этапа и ушла какая-то уж очень расстроенная.

«Ну вот – ни минуты покоя! И эта что-то тоже нафантазировала»

Так ты уже в курсе?.. – спросил я, имея ввиду мои отношения с преподавательницей.

Весь техникум в курсе… Даже студенты уже знают. Вы же особо не скрывались, а Горький – город маленький.

Ну и в каком ключе всё это обсуждается?

Ну, насколько я слышал, среди преподавателей и руководства никто вас особо не осуждает – ты же не сопливый пацан.

Ладно, будем надеяться, что всё будет хорошо… Пошли, а то уже скоро начнется, – кивнул я в сторону входа, где всё также переминалась Никитина.

Заходили мы уже под начавшиеся титры при выключенном свете. «Да, ЗДЕСЬ тебе не ТАМ,» – разочарованно подумал я, оглядывая обустройство кинозала. Зрители сидели на широких, грубо сколоченных из струганых досок, лавках со спинками; пол был без уклона, а для того, чтобы экран был виден во всех рядах, его просто подняли повыше, так что зрители смотрели фильм, слегка задрав головы. Подойдя к пустующей с правого края лавке, я галантным движением пропустил вперёд Никитину, сделав вид, что собираюсь двинуться вслед за ней, но после того, как она заняла место, дал возможность сесть Тихонову, а уж потом расположился и сам.

Содержание фильма можно описать в нескольких словах: во время гражданской войны наши врага били, били и наконец побили. Однако я особо и не вникал в перипетии простенького сюжета, более думая, что́ сказать в речи по завершении фильма, периодически сбиваясь на мысли о том, какая муха укусила Леночку.

Вот наконец, наши окончательно победили и Тихонов, поднявшись со скамьи громко сказал:

Товарищи, прошу не расходится, слово предоставляется товарищу Ковалёву, который выскажет своё мнение по поводу фильма! – и захлопал ладонями, подавая пример всем остальным.

Поднявшись на возвышение, которое раньше было амвоном, а теперь использовалось коммунистическими ораторами, для которых здесь была поставлена трибуна, я, подождав, пока закончатся аплодисменты, начал говорить:

Вот мы посмотрели фильм о том, как наши отцы героически отстаивали завоевания революции. Благодаря их воле и героизму наш советский народ получил возможность мирно развиваться и строить коммунизм. Однако мировая буржуазия, как все вы знаете, точит когти и мечтает разрушить наши завоевания. Красная Армия под мудрым руководством Партии и товарища Сталина в этом году достигла огромных успехов в деле защиты советского народа! – продолжить мне не дали вновь грянувшие аплодисменты и крики: «Да здравствует товарищ Сталин!» Дождавшись, когда крики и аплодисменты стихнут, я продолжил, – как вы все знаете, Красная Армия отбила поползновения подлых японских милитаристов в братской Монголии и освободила от польской оккупации западные территории Украины и Белоруссии. Однако я призываю не уповать только на мощь Красной Армии, но и каждому на своем месте с полной самоотдачей вносить вклад в дело укрепления обороноспособности нашей социалистической Родины! Вот вы все видели в просмотренном фильме, что во время гражданской войны основным средством передвижения были лошади. Но времена меняются и теперь главный транспорт для армии – это автомобили, а в скором времени и от каждого из нас, от наших знаний будет зависеть, как автомобили производятся, как они эксплуатируются, а в случае войны, выпускники техникума будут призваны именно в автомобильные подразделения. Практически мы все – первая линия резерва, которая должна быть готова в случае атаки мировой буржуазии против нашей Родины немедленно усилить Красную Армию для победы над врагом! Таким образом очень важно, чтобы каждый учился с полной самоотдачей! Но в деле защиты Родины важны не только знания автомобилей, но и ваши здоровье, физическая и военная подготовка, поэтому каждый сознательный студент помимо занятий по физкультуре и допризывной подготовке в техникуме должен дополнительно заниматься спортом и в секциях ОСОАВИАХИМ!

Сделав паузу, я уже хотел завершить речь, как из зала раздались крики:

Да мы хотим заниматься, но нас в секцию боевого самбо не берут!

Поэтому мне пришлось уже на голой импровизации продолжить:

По поводу боевого самбо – мне известно, что желающих было больше, чем мы смогли взять в секцию. Однако я планирую, что до конца этого учебного года смогу подготовить нескольких инструкторов, которые самостоятельно смогут вести секции. Но, товарищи, туда приниматься будут только хорошо успевающие студенты, соблюдающие правила поведения в техникуме и общежитии. Да и кроме самбо есть другие виды спорта, занятия которыми также повышают силу и выносливость. На этом у меня всё, спасибо за внимание!

Зал вновь погрузился в продолжительные аплодисменты, по окончании которых народ потянулся к выходу, а я направился к ожидающему меня в сторонке Тихонову. Порядком поднадоевшей Никитиной, к моей радости, рядом с ним не было. Главкомсомолец с явным воодушевлением пожал мне руку и восторженно произнес:

Спасибо! Молодец! Так хорошо сказал! Просто здорово!

Затем мы вместе с ним, разговаривая о моих планах по расширению секции, направились на выход из бывшего монастыря, а затем и к месту лыжного старта.

Теперь, в связи с уходом Елены, закреплять номерки доверили Тихонову и было довольно забавно смотреть, как он смущается, закрепляя номерки на груди у девушек. Наибольшие проблемы у него были с грудью четвертого размера, принадлежавшей Светлане Дементьевой, которая так и норовила дотянуться этой замечательной частью своего тела до носа главкомсомольца. Отправив, наконец, девушек на дистанцию, Тихонов подошёл ко мне с таким видом, как будто разгрузил вагон с углем и тут я его ещё больше огорошил:

Михаил Сергеевич, а ты заметил, что Дементьева к тебе неровно дышит?

Кто?! Света?! – изумлённо переспросил он и посмотрел вслед удаляющейся лыжнице.

На мой взгляд, фигура у неё так себе – широковата в кости и никакого изящества, но ЗДЕСЬ это вполне конкурентоспособный типаж, а учитывая размер груди и небольшое количество девушек в техникуме, у неё должно быть немало явных поклонников и тайных воздыхателей. Повернувшись от удаляющейся девушки ко мне, Тихонов задумчиво произнес:

Как-то не замечал…

Точно тебе говорю, можешь мне поверить!

Да вообще-то, это неважно, я же Аню люблю, – не совсем уверенно поставил он точку в обсуждении симпатий Дементьевой, переводя взгляд на Никитину, которая метрах в пятнадцати от нас о чем-то оживлённо беседовала с тремя парнями– болельщиками.

Тут главкомсомольца снова позвали и он пошел закреплять номера лыжникам младшей возрастной группы. После чего вернулся и мы стали обсуждать секцию самбо, придя к выводу, что с декабря можно будет увеличить количество занятий до трёх раз в неделю, но, чтобы не увеличивать нагрузку на меня, я буду приходить на час, показывать упражнения и приемы, смотреть начало отработки для устранения ошибок, а завершать занятия будут уже без меня, под контролем Тихонова. Только мы закончили обсуждение секции, как позвали теперь уже нас обоих – близился финальный забег.

На этот раз меня поставили в первую линию и, вырвавшись со старта на тридцать метров, я прошёл дистанцию в гордом одиночестве и завершил гонку первым, однако порядком подустав – всё-таки состав участников был сильнее, чем в отборочном забеге, да и выкладывались ребята по максимуму. Никитина так вообще рухнула в снег, финишировав пятой. Дав нам отдышаться минут пять, главный судья объявил построение и произвел награждение, при этом я, как победитель главного финала, получил почетную грамоту последним.

Затем соревнования объявили законченными и мы толпой в сторону площади Сенной, чтобы разойтись оттуда по разным направлениям. Я далее пошел с обитателями общежития – надо было занести лыжи. Студенты шли по узким заснеженным улицам растянутой гурьбой, обсуждая соревнования и фильм. Настроение было у всех радужное, так как впереди был выходной день и можно было не думать об учебе. А студенты всегда и везде одинаковы – большинству главное побольше веселиться и поменьше учиться. От их веселой беззаботной болтовни моя душа наполнялась белой завистью – как хорошо жить здесь и сейчас, искренне радуясь завтрашнему воскресенью и нисколько не думая о страшном будущем, уготованном всем нам. Да и толку от моих знаний, все равно ведь я решил не вмешиваться путем предоставления информации. Одни душевные страдания. Может напиться? Я ведь так и не попробовал этот способ возврата ТУДА. А седьмого ноября я хоть и был в хорошем подпитии, но дошел своими ногами до Леночкиной квартиры, да ещё и смог что-то показать в постели. Ну а если не вернусь, так хоть душу отведу. Подумав о Болеславе – раньше ведь во многом именно из-за неё мною не производились попытки возврата – я осознал, что эмоции несколько поугасли и уже не могут быть сдерживающим фактором. При дальнейших размышлениях я пришел к выводу, что напиваться до уссачки в общаге – не самая лучшая идея, ведь могу напустить в штаны, но при этом остаться ЗДЕСЬ. Надо подойти к этому вопросу более обдуманно. Вот с такими невеселыми мыслями я добрался до общежития, где бросил лыжи, сходил в душ, после чего посидел полчаса за справочником по двигателям внутреннего сгорания, правда, скорее для того, чтобы не терять время, пока обсыхаю. Затем оделся поприличнее и отправился к любовнице, зайдя по пути в коммерческий магазин за продуктами. Позвонив четыре раза, пришлось подождать, пока Лена соизволит открыть дверь.