Текст книги "Ромашка"

Автор книги: Николай Далекий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Когда все уселись и рюмки были наполнены, поднялся Хенниг и предложил выпить за здоровье прославленного командира дивизии. Ригель выслушал тост, прикрыл глаза ресницами и иронически скривил тонкие губы. Он давал понять, что ему не по душе чрезмерное внимание к его особе, и он не желает слушать льстивые слова.

– Господа! Мы собрались здесь как товарищи–друзья. Давайте на время обеда забудем о чинах. Я предлагаю тост: выпьем за самую прочную сталь – за солдатское товарищество, выкованное нашей общей военной судьбой в огне сражений.

Он чокнулся со всеми, выпил и закусил двумя ломтиками сыра, рассказал анекдот о Черчилле и его сыне–летчике, развеселил всех и, взглянув на часы, вдруг стремительно поднялся. Тотчас же вскочили на ноги все, кто сидел за столом:

– Я очень тронут, господа… – строго сказал генерал. – Благодарю за доставленное удовольствие. К сожалению, я должен с вами попрощаться. Нет, нет, меня не надо провожать. Оставайтесь на своих местах. Желаю вам весело провести время.

Он взглянул только на Вернера и улыбнулся ему снисходительно–одобрительной улыбкой.

Как только генерал и его адъютант покинули зал, компания за столом повела себя более непринужденно. Подполковник Хенниг сразу же приказал убрать со стола рюмки и заменить их стаканами. Сперва налили по полному стакану Вернеру и обер–лейтенанту Хольцу. Они постились несколько недель и теперь должны были выпить штрафную порцию.

Началась попойка.

Оксана наблюдала за «воскресшими». Оба уже успели сбрить бороды, переодеться в военную форму и ничем не напоминали тех оборванцев, какими они явились на аэродром.

Лицо майора Вернера с нежным румянцем на чистой молочной коже казалось совсем юным. Чудесными были его длинные светлые волосы. Они блестели, как… Оксана долго подбирала сравнение и наконец нашла – волосы летчика своим цветом и блеском напоминали овсяную солому: именно такой бывает она после обмолота. Его глаза при электрическом освещении казались густо–синими, глубокими. Он пил наравне со всеми, но молчал и только застенчиво улыбался, слушая, как штурман рассказывает об их «походе».

Поставленные на стол бутылки вскоре были опорожнены, и Хенниг потребовал, чтобы капитан Бугель «пополнил запас горючего». Лицо командира полка порозовело, он то и дело бросал долгие и пристальные взгляды на официанток, словно решая для себя, кто из них красивее. Лялька расцветала под этими взглядами, но глаза подполковника Хеннига все чаще и чаще останавливались на Анне Шеккер. Он улыбался ей.

Улучшив удобную минуту, Оксана вошла в кладовую к Бугелю.

– Я больше не могу, – сказала она решительно. – Я ухожу. Мне нездоровится…

– Потерпите, Анна. Командир полка будет недоволен вашим…

Бугель осекся. Оксана оглянулась – на пороге стоял Хенниг.

– Капитан, нам не хватает женского общества, а вы шепчетесь здесь… – сказал он, упираясь обеими руками в косяки дверей. – Несколько странное занятие для человека в вашем возрасте, к тому же примерного семьянина. Как это понять?

– Господин подполковник, – залепетал перепуганный начальник столовой, – официантка зашла по делу. Наш разговор Чисто служебный.

Подполковник взмахнул головой, отбрасывая назад упавшие на потный лоб рыжие пасмы, и насмешливо посмотрел на Анну.

– Знаю я эти служебные разговоры… Не ожидал, капитан! Вы бы лучше приказали девушкам сесть за стол.

– Нет необходимости приказывать, достаточно вашего желания, господин подполковник. Анна, скажите девушкам, что их приглашают к столу.

– Мы приглашаем и Анну.

Оксана строго посмотрела в серые глаза Хеннига.

– Господин подполковник, надеюсь, извинит меня. Я себя очень плохо чувствую сегодня и буду только мешать вашему веселью.

Хенниг понял, что это отговорка, и засмеялся.

– О, мы дадим вам лекарство… Рюмочку коньяку – и все пройдет.

Он взял ее под руку, вывел в зал. Девушки уже сидели за столом: сияющая Лялька возле Вернера, растерянная, испуганная Ольга – возле его товарища. Хенниг усадил Оксану рядом с собой.

– Женщины – цветы! – сказал подполковник, разливая коньяк в стаканы, – пока наш стол украшают только три цветка, но в скором времени мы пополним букет… Пьем за здоровье прекрасного пола!

Командир полка любезно подал Оксане стакан. Все выпили. Оксана только пригубила стакан и поставила его на стол.

– Нет, так не годится, милая, – засмеялся подполковник. – Нужно выпить до дна.

– Я не буду пить, – Оксана упрямо сжала губы.

– О, так не бывает. У меня все пьют.

Хенниг поднес стакан к губам девушки. Он уже не смеялся.

Оксана взяла стакан и выплеснула коньяк через плечо. Полковник криво усмехнулся и снова налил.

– Теперь попрошу без фокусов, Анна. Все равно я заставлю.

Девушка сидела неподвижно, лицо ее точно окаменело.

– Ну?! – крикнул Хенниг.

– Оставь, Эрнст! – сказал с досадой Вернер. – Не надо подымать шум. Знаешь, я не люблю…

Командир полка стиснул зубы и посмотрел на летчика.

– Людвиг, не вмешивайся. Может быть, ты выпьешь за нее?

– С удовольствием, если это решает вопрос, – Вернер широко улыбнулся и взял стакан. – Ваше здоровье, Анна. У меня есть младшая сестра, ее тоже зовут Анна. Ваше здоровье!

Он запрокинул голову и выпил.

– Я желаю счастья вашей сестре, – сказала Оксана. – Да хранит ее бог.

Вернер засовывал в рот поддетые на вилку шпроты и только кивнул головой. Лялька подкладывала в его тарелку закуску. Он вытер платком губы, поцеловал Ляльку в щеку, засмеялся.

– Напрасно, Анна, ты капризничаешь, – наклонившись к Оксане, зашептал Хенниг. – Все равно будет по–моему. Я не отступлюсь.

Подполковник встал из–за стола и вышел из зала. Через несколько минут он вернулся и, сжав пальцами руку Оксаны выше локтя, объявил:

– Забирайте бутылки. Едем, нас ждут в офицерском клубе. Там будет полный букет…

Так же не выпуская руку девушки, Хенниг вывел ее из столовой и усадил рядом с собой в машине. Синие сумерки уже окутали землю. Тихие звезды горели в небе, едва зеленоватом на западе. Подошел пошатывающийся Вернер под руку с Лялькой и попросил шофера пересесть на заднее место.

– Не надо! – запротестовала Лялька. – Аня, скажи, ради бога, подполковнику, чтобы он не разрешал Людвигу. Ведь он пьян. Мы разобьемся.

Оксана молчала. Молчал и Хенниг. Он откинулся на спинку и смотрел в небо. Вернер втащил в машину упиравшуюся Ляльку, сел за руль, оглянулся на стоявшие позади автомобили.

– Готовы? Не отставать! Я еду впереди, Эрнст?

– Да, – сказал подполковник и закрыл глаза. – Анна, не бойся. Ганс, говори майору повороты.

Он знал, как ездит Вернер…

Ворота раскрыли. Вспыхнули фары, и автомобиль, сорвавшись с места, помчался по Степной. Хенниг сидел с закрытыми глазами, крепко сжимая руку Оксаны. Шофер то и дело тревожно выкрикивал:

– Правый поворот!.. Тише!.. Левый!.. Прямо!..

Это была бешеная езда. Машину заносило на поворотах, но Вернер не сбавлял скорости Лялька втянула голову в плечи и тихо, жалобно взвизгивала. Задние автомобили отстали, их не было видно.

– Не бойся, Анна, – снова сказал Хенниг, обняв девушку. – Мы не разобьемся. Людвиг – счастливчик, ему везет… Боже, как ему везет!

Они пронеслись по улицам большого притихшего города и выскочили на прямое шоссе. Тут Вернер выжал из машины все, что можно было выжать.

– Внимание! Сейчас правый поворот! – закричал шофер. – Тише, тише, господин майор. Прямо в ворота. Тише! Левый поворот! Стоп!

Автомобиль описал полукруг возле широкой клумбы, взвизгнув тормозами, и остановился у широкого подъезда двухэтажного дома с колоннами. Окна на верхнем этаже были освещены.

Вернер помог Ляльке сойти с машины, вытащил из кармана бутылку и отпил несколько больших глотков. Он был бледен.

– Ты не разучился ездить, Людвиг, – сказал командир полка.

– Нет, не разучился, – ответил летчик. Осматривавший шины шофер не удержался и пробормотал:

– Еще одна такая поездка – и машину придется ставить на ремонт.

– Заткнись! – сердито крикнул Хенниг. Наверху раскрыли окно, и оттуда послышались звуки танго. Какой–то офицер выбежал на крыльцо.

– У вас все в сборе, доктор? – спросил Хенниг.

– Да, господин подполковник, ожидают… – ответил офицер. – Вас девять?

– И три женщины.

– Комплект. Проходите.

– Майор, ведите свою даму наверх, – сказал Хенниг. – Доктор проводит вас, я подожду, пока приедут остальные.

Вернер с Лялькой ушли вместе с доктором. Хенниг отвел Оксану в сторону.

– Анна, ты будешь умницей, если поймешь одну важную вещь: от жизни нужно брать все, что можно взять. Особенно раздумывать не рекомендуется – можно опоздать. Ты видела, как мы ехали… Если хочешь знать, я нарочно разрешил Вернеру сесть за руль, я хотел показать тебе, что стоит наша жизнь… Мы могли перекинуться, врезаться в столб. Влюбленный Эрнст и неприступная Анна валялись бы сейчас с проломанными черепами где–нибудь в кювете… Все! Конец! Крышка!.. Ага, вот едут наши… Ты поняла меня? Будь умницей, ты не пожалеешь.

Он наклонился и поцеловал ее руку.

Оксана поняла многое: Хенниг был хитрым, подлым и трусливым человеком. Он ненавидел счастливчика Вернера и, очевидно, где–то в глубине души завидовал ему. Но главное было не это. Девушка знала, что командир полка уже не отстанет, не отступится от нее. У него цепкие, липкие руки Он пойдет на все: будет мстить, угрожать, преследовать, терроризировать и не остановится ни перед какой подлостью. «Не лучше ли прикончить все сразу, сегодня же? – подумала Оксана, подымаясь по лестнице. – Это будет так просто… Я два–три раза мило улыбнусь подполковнику, и когда мы останемся наедине, попрошу у него посмотреть пистолет. Он ничего не будет подозревать… А через несколько секунд «влюбленный Эрнст» и «неприступная Анна» будут мертвыми. Что делать? Что мне остается делать?»

Хенниг шел рядом, нежно поддерживая Оксану под локоть, позади стучали ногами, смеялись приехавшие на отставших машинах летчики. Оксана чувствовала себя несчастной, униженной, опустошенной. Она не могла придумать, как ей поступить, чтобы обмануть и победить ненавистного Хеннига, и теперь думала только об Андрее. Сейчас она жалела, что не рассказала Андрею о тайне Анны Шеккер.

Вошли в зал. Тут был накрыт стол. У стены на диванах сидело несколько барышень. Оксана окинула взглядом их смущенные и в то же время бесстыжие размалеванные физиономии и поспешно отвернулась. У стола наливал в рюмки коньяк Вернер. Лялька стояла рядом, смеялась, бросая пылкие взгляды на летчика. Вернер, не целясь, пустил пустую бутылку в открытое окно, чокнулся с Лялькой и выпил.

Офицер с погонами медицинской службы подошел к Хеннигу и что–то обеспокоенно зашептал ему на ухо.

– Не трогайте его, доктор, – сказал командир полка и взглянул на Вернера. – Как самочувствие, Людвиг?

– Отличное!

Хенниг усмехнулся.

– Сделан одолжение, не бросай бутылки в окно, ты можешь отправить на тот свет кого–нибудь из солдат охраны.

– Давайте танцевать! – хлопая в ладоши, закричала Лялька и, схватив Вернера за руку, потащила его на средину зала. – Музыку! Анечка, скажи кавалерам, чтобы они приглашали дам.

Кто–то завел патефон. Раздались звуки фокстрота. Хенниг повернулся к Оксане.

– Станцуем?

– Давайте выпьем, господин подполковник, – сказала девушка, избегая его взгляда. – Налейте мне.

Лицо Хеннига расплылось в довольной улыбке, но серые глаза смотрели удивленно, недоверчиво, точно он почувствовал, что Анна готовит ему какую–то каверзу, западню.

– О! Это мне начинает нравиться! Ты псе поняла, Анна…

Командир полка поспешно наполнил две рюмки.

– За нашу дружбу? Да? – спросил он, подавая рюмку девушке и заглядывая ей в лицо.

– Ляльке вы тоже предлагали дружбу?

– Вот как! Ты уже ревнуешь? – повеселел Хенниг.

– А вы разве не ревнивый?

– Нет, – самоуверенно ответил подполковник. – Ревность украшает хорошеньких женщин, мужчин она делает смешными.

– Я хочу проверить. Но сперва выпьем еще по одной. Нет, это несправедливо, возьмите для себя рюмку побольше. Вот так!.. Выпьем за то, чтобы мужчины, тем более военные, никогда не были смешными…

Оксана смело, с веселым вызовом посмотрела в глаза Хеннига. В ее голове зародился план. Это придало ей бодрости. Теперь все зависело от того, каким человеком окажется майор Вернер.

Выпили. Музыка оборвалась, шарканье ног утихло. К столику подошли Вернер и раскрасневшаяся Лялька. Они тоже выпили. Пили и остальные летчики, чокаясь со своими дамами.

Поставили новую пластинку. Оксана бросила быстрый и насмешливый взгляд в сторону Хеннига и подошла к Вернеру.

– Господин майор, я хочу с вами танцевать.

Он кивнул головой и взял ее руку.

– Это еще что? – обозлилась обиженная Лялька. – Анька! Анька!!

Вернер и Оксана уже танцевали. Лялька опомнилась и с улыбкой протянула руки к подполковнику. Хенниг подхватил ее и начал танцевать.

– Людвиг! Говорят, вы очень смелый человек. Это правда? – спросила Оксана.

– Не знаю… Так говорят.

Девушка взглянула на летчика. Лицо Людвига было бледным, на лбу блестели капельки пота, в осоловевших глазах – бессмысленное, пугающее своей пустотой выражение. Он был сильно пьян.

– Вы сможете меня спасти, господин майор?

– Да, – сказал летчик.

Он не расслышал или не понял.

– Людвиг, вы должны спасти меня, – повторила Оксана. – Вы слышите?

– Да, – снова равнодушно сказал Вернер и, пошатнувшись, сбился с такта. Тут он увидел устремленные на него глаза девушки и, очевидно, понял, наконец, смысл ее слов. – Как тебя спасти?

– Увезите меня отсюда. Вы сможете это сделать?

– Смогу.

– Вы не понимаете, о чем я говорю?

Летчик отрицательно покачал головой.

– Понимаю. Прекрасно! Не думай, что я пьян…

– Подполковник Хенниг не захочет меня отпустить.

– Плевать… Куда мы поедем?

– Ко мне.

– Прекрасно.

– Но вы увезете меня сейчас же?

– Да.

– Только не пейте. Слышите?

– Да.

– Ни одной рюмки.

– Ни одной. Мы возьмем бутылку с собой.

– Хорошо, Людвиг. Но вы решили твердо?

– Да. Ты мне нравишься. Я полюбил тебя с первого взгляда. Но я не хотел… У меня сестра тоже Анна.

– Людвиг, очень вас прошу… Хенниг – ваш начальник, он будет протестовать.

– Мы едем. Решено. Мне наплевать на Хеннига. Мы – товарищи… Мы вместе окончили летную школу.

Музыка оборвалась. Подполковник Хенниг предложил всем сесть за стол. Он оставил рядом с собой свободное место для Анны.

Вернер стоял посредине зала, широко расставив ноги. Летчик сжимал руку Оксаны и смотрел на командира полка тупым взглядом.

– Людвиг, садись.

– Нет, – летчик покачнулся. – Господа, я очень тронут… Благодарю за удовольствие. Я должен вас покинуть. Я устал.

Хенниг подошел к нему.

– Людвиг, не валяй дурака.

– Я устал. Мы уедем. Сейчас же. – Кто это – мы?

– Я и Анна.

– Нет уж! – засмеялся Хенниг. – Анна – моя дама. Можешь взять свою.

– Эрнст, ты меня знаешь… – упрямо заявил Вернер. – Анна поедет со мной. Можешь не сомневаться. Это решено.

Командир полка стиснул зубы. Глаза его стали белыми от ярости. Вернер тоже стиснул зубы и молча, с тупым упрямством пьяного, посмотрел на подполковника.

К ним подскочил офицер с погонами медицинской службы.

– Господин подполковник… Господин майор… Ради бога!

– Ну вот! – недовольно крикнул кто–то из летчиков. – Подерутся из–за бабы…

Хенниг оглянулся и прочел на лицах летчиков неодобрение. Осторожность никогда не покидала его. Он знал, как велика популярность Вернера в полку, знал, что его, Хеннига, недолюбливают, и счел благоразумным уступить.

– Ну, что ж, – с кривой усмешкой развел руками подполковник. – Ты сегодня именинник, Людвиг. Пусть Анна будет тебе моим подарком.

Летчики одобрили его шутку.

– Выпьем за здоровье нашего командира подполковника Хеннига!

Все поднялись и протянули руки к Хеннигу. Командир полка улыбнулся. Вернер тоже чокнулся с ним и выпил.

…Минуты через три машина выехала из ворот офицерского клуба.

– Куда, господин майор? – спросил шофер.

Сидевший рядом с Оксаной Вернер не ответил.

– На Огородную, – торопливо сказала девушка.

Она взглянула на Вернера. Летчик спал, откинувшись на спинку сиденья. Лицо его, освещенное лунным светом, казалось мертвенно бледным, в открытом рту блестели зубы, ветер развевал его длинные волосы. В эту минуту прославленный ас был похож на мертвеца.

Оксану разбудил знакомый голос. За окнами на улице протяжно кричал жестянщик. Девушка вскочила и распахнула створки окна.

– Эй, мастер!

Она торопливо оделась, вышла во двор. Тихий уже сидел на ступеньках и скручивал цыгарку.

– Простите, что разбудил, барышня. Хозяйка ваша дома?

Девушка оглядела дворик и увидела, что дверь в сарай открыта.

– Нет, в это время она козу пасет. Скоро вернется.

– Так, подожду ее… Говори, что у тебя приключилось?

– Вчера я встретила человека, который меня хорошо знает.

Тихий сразу насторожился.

– А почему вечером тебя не было дома? Ведь я говорил, предупреждал, чтобы немедленно…

– Я не могла прийти. Меня задержали.

– Ну, рассказывай. Что за человек, откуда он, живет в Полянске или проездом?

Оксана, не утаивая ничего, рассказала о своей встрече с Андреем. Жестянщик слушал, мучительно скривив губы, и вдруг взорвался.

– Вот вы, молодые! Загоните меня в гроб своими чувствами. Какая может быть любовь в нашем положении?!

– Тише… – прошептала девушка.

– Ага, теперь тише, – снизил голос мастер. – А кто тебя на Цветочную посылал? Ты тогда о бдительности думала?

Морщинистое лицо Тихого зарделось гневными красными пятнами. Он огляделся вокруг, сердито пожевал губами и неожиданно сменил тон.

– Ладно, извини, что погорячился. Все же ставлю на вид – не умеешь себя сдерживать. Да… Оно, пожалуй, даже хорошо получилось, что ты туда сама зашла. На улице при людях встретилась бы – не миновать беды. Попрощались бы мы с Анной Шеккер как пить дать. Только ты, Ромашка, запомни накрепко: любовь и всякие там нежные чувства – сдай в багаж до окончания войны. Только одно чувство у нас должно быть – ненависть к врагу, да и это чувство нужно прятать подальше.

Он снова пожевал губами.

– Как настроение? Дела–то на фронте скверные… Смотри, не падай духом. Советской власти в гражданскую еще хуже, чем сейчас, приходилось, а все–таки победила. Это помни. Не все еще гири на весы войны брошены… Ну, я пойду, барышня. Видно, не дождусь хозяйки.

Он плюнул на окурок и бросил его в траву. Поднялся.

– А мне как быть? – взволнованно спросила девушка.

– Как? – удивленно взглянул на нее Тихий. – Работай по–прежнему, спокойненько. А–а, ты вот о чем… Не беспокойся, Андрея и его мать мы уберем.

Жестянщик сделал резкий жест рукой, словно срубил что–то ребром ладони. Оксана испугалась. Тихий заметил это и пенял, чего испугалась девушка. Он смутился.

– Ну, что ты, милая. Как можно такое подумать… Нужно будет – уберем из города, перебросим куда–нибудь в другое место. Все сделаем – как надо, аккуратно. Это не твоя печаль. До свиданья, барышня!

Когда Тихий ушел, Оксана вдруг вспомнила, что ей следовало бы рассказать жестянщику и о ночном происшествии. Но голос старого мастера уже звучал где–то далеко…

8. ЛЮДВИГ–СТАНИСЛАВ

Каждый раз, когда подполковник Хенниг выпивал больше чем следует, на утро его мучили головные боли и изжога.

Так было и теперь.

Подполковник лежал на жесткой походной койке у себя в кабинете и тихо стонал. Да, вчера он разошелся, хлестал коньяк, как лошадь. Это началось после того, как Вернер увез Анну… Людвиг – свинья. Какую бы гадость ему подстроить? Все несчастье в том, что Людвиг пользуется благосклонностью генерала. Особенно сейчас. Но какова чертовка эта Анна! Строила из себя недотрогу… Вернера любят женщины.

Хенниг поднялся, налил полстакана коньяку, развел в нем две ложечки питьевой соды и проглотил натощак это испытанное лекарство.

Он почувствовал себя лучше, одел мундир и позвонил дежурному по полку. Дежурный сообщил командиру, что все самолеты, участвовавшие в ночной операции, благополучно вернулись на аэродром. Хенниг успокоился и приказал немедленно прислать в кабинет шофера.

Через несколько минут солдат–шофер, возивший командира полка, появился на пороге. По приказу Хеннига он по–военному кратко доложил о том, что случилось ночью, когда он отвозил майора Вернера и девушку из офицерского клуба. Полагая, что шофер дурачит его, подполковник не на шутку рассердился:

– Вы врете, Густав! Вы сочинитель. Быть того не может! Майор угощал вас коньяком?

– Ни единой каплей, господин подполковник. Майор даже не предлагал мне выпить что–либо.

По глазам солдата Хенниг догадался, что тот говорит правду.

– Ну?

Солдат не понял, что от него требуется.

– Я слушаю вас, господин подполковник.

– Расскажите подробно, как это произошло. Только не сочинять!

– Я говорю лишь то, что видел собственными глазами. Они сели в машину. Майор сразу же уснул на заднем сиденье. Эта девушка, которая была с ним, официантка нашей столовой (ее звать Анна Шеккер), сказала, чтобы я ехал, и я их повез.

– Куда?

– На Огородную. Она живет на этой улице. Маленький домик, номера я не помню.

– Как она вела себя?

– Девушка? Нормально… Я все время был начеку и следил за ней в зеркальце. Она расстегнула воротничок сорочки майора, пригладила его волосы и надела на его голову свалившуюся пилотку. Нет, она вела себя вполне прилично.

– Дальше? – крикнул сгоравший от нетерпения Хенниг.

– Когда мы подъехали к ее дому, она попросила остановить машину. Майор в это время спал, как младенец в люльке. Она открыла дверцу и сказала, чтобы я отвез майора в казарму. Я не возражал – мне было бы спокойнее на душе, если бы майор, находясь в таком состоянии, ночевал у себя в казарме. Но когда эта Анна сильно хлопнула дверцей, закрывая ее, майор проснулся и схватил девушку за руку. «Стоп! – сказал он. – Убегаешь? Так мы не уславливались, детка».

Хенниг усмехнулся, блудливо Щуря глаза.

– Майор Вернер хотел втащить девушку в машину, – продолжал шофер, все еще не понимавший, на чем следует сделать акцент в рассказе. – Тогда Анна спросила майора, есть ли у него невеста. Он засмеялся: «Моя невеста – смерть». Девушка сказала: «У вас есть младшая сестра. Я знаю, вы ее очень любите. Представьте себе, что в этот момент к ней пристает пьяный, нахальный офицер. Как она должна поступить по–вашему?»

– Что ответил на это Вернер? – подполковник уже не спускал веселых глаз с солдата.

– Майор Вернер сразу протрезвел и страшно рассердился. Закричал: «Она… она должна немедленно закатить хорошую оплеуху этому негодяю!» Господин подполковник, не успел майор рта закрыть, как эта Анна со всей силы ударила его по щеке.

– Не может быть! – округлив глаза, воскликнул Хенниг.

– Клянусь богом, господин подполковник. Она ударила его со всего размаха, как бьют волейбольный мяч, когда его гасят за сетку. Бац! И снова – бац!

– Две пощечины? – подполковник застонал от едва сдерживаемого смеха.

– Так точно, две. Докладываю вам, что я за всю свою жизнь еще не видел ничего подобного. Картина была – что–то особенное. Я думал – он сейчас же застрелит ее. Я сам схватился за пистолет.

– А Вернер?

– У майора Вернера в ту минуту было очень глупое, обиженное лицо. Знаете, как у мальчика, который по ошибке проглотил вместо конфеты горькую пилюлю. Он потер щеку и вдруг – вы не поверите, но это истинная правда – вдруг он засмеялся.

Командир полка откинулся на спинку стула и захохотал.

– Он смеялся точно так, как это вы делаете сейчас, точно так, господин подполковник. Будто его кто–то щекотал под мышками. Он смеялся и повторял: «Оригинально! Очень оригинально!»

На лице шофера цвела довольная улыбка, он был рад, что угодил начальству.

– Очаровательно, бесподобно!.. – смеялся Хенниг, вытирая выступившие слезы. – Это так похоже на простофилю Людвига. Какая отчаянная девчонка! Она била его по морде… Ха–ха–ха! Ну и что же было дальше?

– Дальше? – удивился солдат. – Ничего особенного. Майор сейчас же уснул. Анна подняла упавшую на землю пилотку, надела ему на голову и сказала, чтобы я уезжал. Вот и все.

– А она осталась?

– Так точно! Она пошла к своей калитке.

– Хитрая девчонка! Густав, вы должны помалкивать. Никому ни слова об этом случае. Ясно?

– Ясно. Никому ни слова.

– Идите, Густав. Помните, что я вам сказал.

Солдат четко повернулся налево кругом и вышел. Подполковник посмотрел на дверь и снова залился смехом. Он был доволен исходом всей этой неприятной для него истории. Как ни как, Людвиг вел себя вызывающе и прямо–таки из рук вырвал девушку. Теперь Хенниг был отомщен. Две пощечины! Анна – прелесть! Видно, в ее жилах течет настоящая арийская кровь. Очаровательно!

Хенниг и не подозревал, что в этот момент майор Вернер мирно беседует с Анной Шеккер и от души хохочет, слушая ее рассказ о том, что произошло ночью.

…Летчик сидел на нижней ступеньке крылечка, вытянув длинные ноги в новых щегольских сапогах. Анна стояла выше, опершись руками на деревянное перильце.

– В общем, я вел себя отвратительно, как настоящая пьяная свинья. – Вернер наклонился и сорвал широкий листок росшего возле крылечка подорожника. – Я проснулся с каким–то нехорошим чувством. Начал вспоминать – все в тумане. Помню, как ты просила увезти тебя куда–то, как я повздорил с Хеннигом. Потом – провал и затем – словно отрывок из сновидения: я обидел какую–то девушку, возможно даже, свою сестру, и она ударила меня по физиономии. Неприятно и смешно. Признаюсь, меня еще никто не бил по лицу… Ты первая. Явился в столовую – тебя там нет. А мне очень хотелось тебя увидеть. Ну что ж, Анна, мы с тобой квиты. Давай забудем об этом эпизоде. Я редко бываю такой свиньей. Вчера на меня нашло…

Оксана была удивлена неожиданным появлением Вернера и еще больше – его поведением. Майор, командир эскадрильи, лучший летчик в полку, кандидат на получение рыцарского креста, узнал ее адрес и явился просить извинения за то, что она надавала ему пощечин. Он сидел на ступеньке тихий, вежливый. Он не пытался ухаживать за ней и даже не намекнул, чтобы она пригласила его в свою комнату. Как этот Вернер был непохож на того, вчерашнего Вернера, который на бешеной скорости гнал автомобиль, швырял бутылку в окно и с ненавистью смотрел в глаза Хеннига. Значит, среди ее заклятых врагов есть и такие странные, загадочные типы…

– Меня беспокоит шофер, – сказала девушка. – Ведь он все видел.

Людвиг положил на кулак листок подорожника, разгладил и с силой ударил по нему ладонью. Послышался звук, напоминающий выстрел пневматического пистолета.

– А какое это имеет значение? – летчик оглянулся и посмотрел снизу вверх на девушку; голубовато–серые глаза его смеялись. – Пусть болтает. Думаешь, я буду отрицать? Нет! Мне – наплевать. – Лицо летчика внезапно приняло злое выражение. – Сейчас мне на многое наплевать. Я не хочу быть скотиной – вот и все! Они этого не поймут. Ты тоже не поймешь, да тебе и не нужно… Все в порядке, Анна.

Он снова улыбнулся мягкой улыбкой.

– Если шофер расскажет – будет даже лучше. Пусть знают, какая ты, и боятся. Если я получил пощечину, то и они могут на нее рассчитывать. А в общем, все немного грустно, Анна…

– Что именно?

– Все…

Летчик засмеялся и вскочил на ноги. Он окинул девушку ласково–ироническим взглядом, давая понять, что не собирается говорить с ней на какие–либо серьезные темы. И все же Оксана уловила в его словах неподдельную грусть.

– Это у вас с похмелья такое настроение. Зачем вы так много пьете?

– Нет, я пью очень редко, – возразил Вернер. – Летчику нельзя много пить. Вчера был особый случай: я справлял поминки по нашему стрелку–радисту. Он погиб… Ему было всего двадцать лет. Мне очень жаль этого мальчика.

– Какой ужас!

Вернер словно не расслышал восклицания девушки. Он стоял, широко расставив ноги, – высокий, ладно скроенный, одетый в пригнанный к фигуре военный костюм из голубовато–стального материала – и смотрел на верхушку тополя. Лицо летчика казалось спокойным, мечтательным, и только скорбный излом губ выдавал его печальные мысли.

Да, что–то мучило майора Вернера, что–то опостылело ему, но, может быть, он сам еще не понимал этого. Впрочем, Оксана не спешила делать выводы. Она наблюдала за летчиком. Этот человек казался ей более опасным, чем подполковник Хенниг. Она угадывала в нем внутреннее благородство, человечность и даже нежность – именно те качества, какие она меньше всего хотела бы обнаружить в ком–либо из своих врагов.

Внезапно выражение лица Вернера изменилось. Он насторожился, повернул голову и застыл прислушиваясь.

В соседнем дворе запела девочка. Высокий плетень полностью скрывал ее фигурку, виднелся только беленький платочек. Голос девочки был слабенький, но чистый, приятный, он звенел, как пробивающийся между камнями родничок.

Стоїть явір над водою.

В воду похилився…

Глаза Вернера радостно блеснули, на губах задрожала улыбка.

Ой, на козака – та й пригодонька,

Козак за–а…

Вдруг девочка точно захлебнулась, песня оборвалась, и платочек исчез за плетнем.

– Кто это пел? – спросил Людвиг, поворачиваясь к Оксане.

– Не знаю. Кажется, соседская девочка.

– Почему она замолчала?

Оксана усмехнулась.

– Она увидела немецкого офицера и испугалась.

– Позови ее. – Зачем?

– Позови, пожалуйста.

Девушка удивленно посмотрела на летчика и крикнула в сторону плетня:

– Фроська! Фрося!

Никто не отозвался. Оксана сошла с крылечка, быстро пробежала по дворику и заглянула за плетень. Девочка сидела в лопухах, низко пригнув голову, притаившись.

– Фрося! Тебя зовет офицер.

Девочка подняла испуганное, перекошенное от страха лицо.

– Я ничего… Ей–богу! Я не видела…

– Не бойся, иди к нам.

– Да я ж…

– Иди, иди, – подбодрила ее Оксана. – Он тебе ничего плохого не сделает.

Через минуту перепуганная Фрося, девочка лет девяти, босая, в стареньком запачканном платьице, стояла перед Вернером, нервно теребя пальцами кончики тесемки, служившие ей пояском.

– Попроси ее, пусть споет песню, какую пела, – сказал летчик.

Оксана пожала плечами и перевела просьбу Вернера. Фрося молчала. Она задыхалась от волнения, серые глаза умоляюще смотрели то на Оксану, то на офицера.

– Она не будет петь, – сказала Оксана. – Она боится. Зачем вам ее пение?

– Уговори ее, – попросил Людвиг. – Скажи, что я дам денег.

«Такой же негодяй, как и все они, – подумала Оксана. – Как будто не видит, что девочка парализована страхом. Деньги… Привык к тому, что все можно купить и продать».

– Фрося, не бойся. Ну, начинай. Господин офицер хочет послушать, как ты поешь. Спой немножко, и он тебя отпустит. Ну…

Девочка стиснула руки на груди и, с отчаянием глядя на Оксану, запела. Голос ее дрожал, прерывался, в нем звенели слезы. Оксана отвернулась. Она любила эту грустную песню и боялась расплакаться.

Не рад явір хилитися,

тоненьким, дрожащим голосом выводила Фрося, —

Вода корінь миє…

Ой, не рад козак журитися,

Та серденько ниє…

Фрося умолкла. Вернер вынул из кармана сложенную вдвое банкноту и протянул девочке. Фрося отшатнулась от бумажки, торопливо спрятала руки за спину.