Текст книги "Флирт — моя стихия!"

Автор книги: Никола Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Крик вырвался у нее из самой глубины. Безотчетно, без всякого на то намерения она почувствовала себя актрисой порнокино. Она думала, что безумнее прошлой ночи ничего и не придумать, но, когда приблизилась кульминация близости, воображение Бет разыгралось с таким буйством, что она побоялась не упомнить всех тех обольстительных идей и образов, которые в изобилии и на неимоверной скорости промелькнули перед ее мысленным взором.

Она вместила в себя все удовольствие, какое только возможно, и обессилела. Ее тело, подрагивающее на поверхности воды, отходило от пароксизмов воспринятого жара. С минуту она вообще ничего не чувствовала, ни костей и мышц, стянутых кожей, ни пузырьков, ни любимого, все еще владеющего ею.

Она медленно возвращалась в состояние, которое привыкла считать нормальным.

– Ты великолепен! – воскликнула она, когда силы стали постепенно возвращаться в истомленное тело, которому, казалось бы, не нужно было уже ничего. – И твои кулинарные способности тут ни при чем, – добавила она, плотоядно улыбнувшись ему кроваво-красными губами.

И вот она уже с азартом вдыхает стойкий аромат ванили и корицы.

– Как же я хочу тебя! – воскликнула она еще пару мгновений спустя.

– Эйдан, – позвала она возлюбленного, отогнув шелковую простыню.

Его взгляд, как всегда парализованный видом аппетитной груди, которая, как ему показалось, сделалась еще налитее, еще красивее, впивался в нее. Замерзшее тело покрыли мурашки.

Эйдан сел подле, сорвал с нее шелковый покров, стиснул бедро, заглянул в ее глаза.

Бет перехватила его руку и приблизила к средоточию своего женского естества. Его пальцы увлажнились.

– Да, я в нетерпении, как ты уже догадался, – проворковала она.

– А я мог бы и не торопиться, – сказал он, сделав прикосновение более ощутимым.

– Изводишь меня?

– Если кто-то любит подразнить, то почему бы и нет? – отозвался он.

Видеть эту женщину такой ему представлялось не меньшим наслаждением, чем овладевать ею.

Влажная еще после ванны кожа, блестящая и ароматная, гибкое молодое тело, соблазнительные изгибы…

– У нас вся ночь впереди, – с упоением проговорил он, дотронувшись губами до ее ждущего рта.

– Немедленно, Эйдан! Сейчас же! – привлекла она его к себе.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Бетани никогда не испытывала проблем с пробуждением после жаркой ночи. Чувственные наслаждения вполне заменяли ей крепкий сон.

После таких марафонов она ощущала необыкновенный эмоциональный подъем.

Вторую ночь подряд они оба не знали сна, но для Бетани это был не предел.

В привычный час она поднялась и привычно же проследовала на кухню. То обстоятельство, что кухня эта была не ее, блондинку совершенно не смущало. Молодой организм требовал подкрепиться. А она полностью ему доверяла.

Эйдан еще обнимался с подушкой, когда зазвонил телефон.

– Да, папа, музей в порядке и музейщик тоже, – услышала она сонный голос, появившись на звонок.

Эйдан кивнул обнаженной женщине в дверном проеме и продолжил разговаривать по телефону со своим предшественником на посту директора музея. По его тону Бетани поняла, что разговор этот сугубо делового свойства. Но, не слыша слов, а лишь неясные отголоски, почувствовала раздражение Эйдана. Она списала это на резкое пробуждение.

– Эй, ты не голоден ли?! – позвала она, когда голос стих.

Сонный мужчина вошел в кухню.

– Бекон, яичница, – презентовала она свои кулинарные плоды. – Бекон основательно прожарен, как ты любишь. Я это запомнила… Что случилось? – перебила она саму себя, вглядевшись в растерянное лицо любовника.

– Мне кажется, мы поторопились, Бет, – сказал он, усаживаясь за стол. – Какое у наших отношений будущее? – выпалил он, глядя прямо перед собой, словно размышляя вслух.

– Время ли говорить об этом? – спросила женщина.

– По-моему, это следовало обсудить с самого начала. Или в крайнем случае сейчас, раз уж мы не сделали этого прежде, – объявил он.

– Давай сначала позавтракаем, – предложила ему Бет.

– Нет, – резко возразил мужчина. – Сначала главное. Завтрак подождет!

Он сосредоточенно помолчал с минуту. Потом прямо посмотрел на Бет и проговорил:

– Все, что произошло между нами, было столько же моим желанием, сколько и твоим. Я был бы рад, если бы наши отношения продолжались столько времени, сколько я остаюсь в Мельбурне. Ты знаешь мой образ жизни. Я археолог. Я не могу ограничиться исключительно административной деятельностью в пределах одного музея, одного города, одной страны. Мне придется уезжать в экспедиции, подчас на весьма долгий срок…

– Это мне известно, – поспешила заметить Бет.

– Но это далеко не все, что я собирался тебе сказать, – вновь взял он слово. – Скоро я вынужден буду уехать в одну из таких экспедиций. У меня, конечно, было намерение осесть, в котором я не был до конца уверен, я раздумывал, и встреча с тобой сделала эту проблему ощутимее. Но отец прав: если я стану только теоретиком, директор музея получится из меня плохой. Я хочу, чтобы ты это понимала, Бет, – серьезным тоном резюмировал Эйдан.

– Я понимаю это, – уверила его женщина.

– И хочу, чтобы в отношениях между нами не было недопонимания, Бет. Поэтому я намерен все прояснить до самого конца, – настойчиво произнес мужчина.

– Хорошо, – согласилась Бетани, понимая, что отменить или отложить этот разговор не получится.

– Какими ты видишь наши отношения? – спросил он любовницу.

– Флирт и игры уже позади. Я хочу, чтобы мы были парой. Я хочу не только спать с тобой, но и просыпаться рядом. Я хочу стать частью твоей жизни. Но я не могу требовать от тебя того, чтобы ты пожертвовал или пренебрегал своей профессией. Для меня очевидно, что ты ей предан. Я не собираюсь узурпировать твое внимание.

– По сути, я археолог с рождения. Это не преувеличение, Бет. С ранних лет родители вовлекали меня в профессию. И им это удалось. Пусть этап одержимости миновал, но глубинные мотивы заниматься этим делом у меня все те же, что и в пору юности.

– Я не вижу в этом проблемы, Эйдан, – проговорила она.

– Я вижу, потому что однажды уже сталкивался с нею. Были у меня уже отношения, которыми я очень дорожил и сопрягал с ними планы на будущее, совместное будущее с любимой женщиной… Она была искусствоведом. Несколько раз сопровождала меня в экспедициях, но всего через год таких вот скитаний она возненавидела этот образ жизни. Я видел, как она страдает, но даже не пытался что-либо изменить. Иными словами, я вынудил ее уйти. Я не горжусь собой.

– И? – спросила Бетани.

– Я не хочу повторять это вновь, милая.

– И все? – вновь задала она вопрос.

– По-твоему, этого не достаточно?

– И что же ты решил? – обреченно проговорила женщина.

– Бет, я хочу быть с тобой, когда я здесь, в Мельбурне. Но когда я уеду, а это, к сожалению, вскоре случится, ты не должна чувствовать себя связанной обязательствами. Если ты сочтешь нужным устраивать свою личную жизнь, я тебя пойму, – произнес он.

– И ты, соответственно, тоже не будешь чувствовать себя связанным обязательствами, находясь на другом краю света? Если так, то ты просто боишься рискнуть. Ты боишься не выдержать постоянных сомнений в верности своей женщины, поэтому либо возишь ее всюду с собой, либо просто отпускаешь на все четыре стороны. Проблема не в твоей профессии, – резюмировала Бетани и вышла из-за стола.

Червь ревности закрался в сердце Бетани Уокер. И вовсе не из-за упомянутой женщины-искусствоведа, которая еще недавно была возлюбленной Эйдана. Бетани ревновала его к совершенно иному его влечению. Она не знала, любовь ли это к науке, к профессии, к странствиям и скитаниям. Тяга, не поддающаяся контролю. Она остро чувствовала, что Эйдан никогда не будет ей принадлежать. Он даже себе принадлежать не в силах. С молоком матери впитав привычку к перемене мест, он просто покорился ей без борьбы и шел на попятный каждый раз, когда жизнь ставила его перед выбором.

Она хотела именно этого мужчину, но теперь не была уверена, что это желание разумно и исполнимо. Точнее даже, она убедилась в обратном. Или позволила ему убедить себя.

В любом случае Бетани чувствовала себя неуютно. Ей еще ни с кем и никогда не приходилось переживать подобный этап в отношениях. У них с Эйданом, не без ее усилий, все сложилось так стремительно, что, казалось, в эту пару дней уместилась целая жизнь, и теперь любое затруднение виделось роковым.

Она возненавидела не столько саму работу Эйдана, сколько его подчиненное отношение к профессии. Ее свободолюбивый дух неспособен был понять и принять такую безотчетную жертвенность. Жизнь сердца и порывы души представлялись ей всегда значительнее, чем общественные и профессиональные обязанности.

Теперь она считала, что Эйдану потому так необходимы эти раскопки, чтобы не разбираться в самом себе. После этого на первый взгляд честного и откровенного разговора он стал казаться ей трагически непоследовательным, таким же противоречивым, как и обстановка его жилища, где основную площадь занимают пыльные древности и продолжают ветшать, а сам хозяин с трудом отвоевывает себе пространство для жизни.

Дела семейные, как однажды с красноречивым вздохом проговорил сам Эйдан Восс. Звонок отца, его авторитет, его неослабевающее влияние… Его вещи и привычки, заполонившие обиталище сына, заслонившие его от индивидуальных представлений о том, какая должна быть его собственная жизнь.

Не успела еще она забыть то время, когда родной отец в попытках убежать от очевидного губил самого себя и дочь в придачу. И отголоски тех порывов нередко срывали с места ее саму, внушая, что бегство может быть и проще и вернее попыток врасти корнями и обжиться среди тех людей, что уже наполняют твое жизненное пространство.

До встречи с Эйданом она не задумывалась о прочном, не верила, что сможет победить тягу к простым решениям. А влюбившись впервые по-настоящему, решила бороться. Но проку в этом было не много. Тот, который представлялся оплотом надежности, оказался таким же, как и она, ребенком в безграничной и пугающей пустоте.

С этими неотступными мыслями ее чувство к Эйдану изменилась. Хотелось бы Бет, чтобы чувство исчезло вовсе. Но нет. Любовь ее приобрела лишь иное качество, как часто случается, когда всем сердцем болеешь за человека невзирая ни на какие беды и настроения, а подчас даже сильнее, чем'в погожую пору…

* * *

– Привет, Бет! – окликнул ее бодрый юный голос.

– А, привет, Дороти, – не сразу отозвалась Бетани Уокер, собираясь с мыслями. – Надо же, какие метаморфозы! – вгляделась она. – Хорошеешь.

– Есть на кого равняться, – признательно проговорила студентка археологического, горделиво выпрямившись в туфельках на высоких каблучках. – Если ты и в музейных делах станешь разбираться, как разбираешься в моде, то вскоре не будет тебе цены.

– Своеобразный комплимент. Таких мне слышать еще не приходилось, – пошутила Бет, тряхнув светлыми волосами, – вот только не уверена, что мне так уж нужно вникать в эти самые музейные дела. Скоро моя кузина – ты наверняка ее знаешь, помимо ведения экскурсий она здесь куратор, – так вот, Лана скоро выходит с больничного…

– Как? Разве ты планируешь уходить? – изумилась Дороти. – Я полагала, что ты обрела себя в этих стенах. У тебя отлично выходит овладевать вниманием слушателей. Когда ты говоришь так эмоционально, как только ты умеешь, не важны ни огрехи, ни отсутствие академических знаний. Тебе удается главное: заражать людей жаждой познания, ломать безразличие и апатию. Ты не должна уходить, Бет!

– Посмотрим, – неуверенно, проговорила та, глядя в сторону. – Я сейчас ничего не знаю.

– Что-то случилось? – от Дороти не укрылось, что коллега чем-то озабочена.

– Нет, жизнь идет своим чередом. Просто она не всегда радужна, эта жизнь.

– Странно слышать это от тебя, Бет, дорогая. Неожиданно, – смущенно улыбнулась начинающая красавица.

Бетани лишь пожала на это плечами и сказала:

– Молодец, отлично смотришься. Так держать, дорогая! Нужно бежать. У меня экскурсия по расписанию, – многоречиво отделалась она от неприятного напоминания, потому что сама уже не знала, чего от себя ожидать.

– Бет, ты идешь? – окликнул ее по окончанье рабочего дня директор, начальник, любовник – Эйдан Восс.

Это не удивило ее. После того разговора они не перестали общаться, не перестали одаривать друг друга вниманием, занимались бы сексом тоже не переставая, если бы не необходимость идти после выходных на работу

Но этот восьмичасовой перерыв в нежничанье подействовал на Бетани Уокер решающе.

– Бетани, что ты там копаешься? Я тебя жду, – вновь окликнул он свою женщину

– Не могу, Эйдан, – слабым голосом отозвалась она, лишь мельком взглянув на него.

– Не можешь? – переспросил он ее. – Не можешь или не хочешь? – задал он вопрос с ясно прочитываемым подтекстом.

– Эйдан, не утрируй. Просто у меня есть еще на сегодня работа, – попыталась отговориться Бетани.

– Имей в виду, я ухожу, – предупредил он ее.

– До завтра, – просто попрощалась с ним Бет и в доказательство своей занятости пошелестела листами подшивки, сосредоточенно вглядываясь в документ.

Эйдан нахмурился, озадаченно застыв на месте. Он догадывался, что это неспроста, не знал только, что предпринять и стоит ли…

Выстояв так с минуту, он подошел к ее заваленному рабочими документами столу и проговорил:

– Слушай, Бет, если мы еще не все выяснили, я готов обсудить начистоту то, что тебя так расстроило.

– Эйдан, я лишь хочу немного поработать. Сам знаешь, что новый экскурсионный план еще весьма сырой. Я убедилась в этом на первой же экскурсии. Я должна проработать тему религии аборигенов, о божестве и демиургах, об Эре Сновидений, чем она представляется в космогонии. Сам понимаешь, для профана вроде меня это вопрос, требующий максимальной концентрации внимания. Пока я не разберусь во всем этом, не стоит меня отвлекать, – обосновала она свою просьбу оставить ее в покое исключительно профессиональными мотивами. Хотя в доводах и не было ни слова правды, Бетани сама готова была в них поверить.

– Бетани, забудь на минутку о сакральном наследии предков. Скажи, что опять не так? Ты обиделась из-за того, что я не позвал тебя с собой в мою следующую экспедицию? – возобновил трудную тему Эйдан.

– Ты сам сказал, что не хочешь повторять того, что уже было и сложилось не самым удачным образом, – уклончиво отозвалась она.

– Н, а ты чего хочешь? – спросил мужчина.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив и, что немаловажно, чувствовал себя таким, – ее голос звучал серьезно, как никогда.

Взглянув на него, она склонила голову и продолжила делать пометки в своих рабочих документах с таким видом, словно не было этого разговора, да и самого Эйдана поблизости.

Он еще некоторое время постоял на пороге ее кабинета, то ли подыскивая аргументы, то ли ожидая, что она одумается и забудет эти нелепые обиды, которых даже признать не желает. Но ни того, ни другого не обнаружилось, так что Эйдан Восс вынужден был молча удалиться.

Но он не ушел далеко, а вернулся в свой офис и, включив настольную лампу, сел в глубокое кресло.

Он анализировал и сопоставлял женщин. Ту, которая оставила его, не выдержав постоянных переездов, и ту, что даже не стала пытаться сохранить с ним близкие отношения как можно дольше. Отношения, которым он все равно предпочтет археологию. Так, может быть, обе они правы, не желая обрекать себя на бесперспективный союз? А его удел – скитания до старости? Или он еще может рассчитывать, что встретит настоящую единомышленницу, родственную душу? Ведь его отец встретил однажды мать…

Но думать о воображаемой соратнице не хотелось, потому что была Бетани – женщина необыкновенная, с которой он хотел провести этот вечер и многие последующие. Потому пространные размышления очень скоро вернулись к Бетани Уокер. И проблема вырисовалась однозначно. Она настроена на разрыв, потому что разочаровалась в нем. Она не считает его способным к построению сколько-нибудь стабильных отношений. И это было обидно, потому что Эйдан успел прикипеть к этой женщине. То, что в первые мгновения их знакомства стало для него легким шоком, впоследствии оказалось уникальной особенностью Бетани, в которую он влюбился. Она словно раздвигала горизонты, рядом с ней все представлялось возможным. Она сама была способна на многое и его заражала своим оптимизмом.

Раздался телефонный звонок, и началось:

– У твоих сообщений такой тон, как будто бы что-то серьезное стряслось!

– Добрый вечер, отец, – отозвался Эйдан, которого вновь застала врасплох такая типичная для Эйба Восса манера опускать все формальности и учтивости ради конструктивного разговора. – Сразу оговорюсь: с музеем все в порядке, об этом можешь не беспокоиться. Просто я намерен предупредить тебя как главу попечительского совета за две недели, что и делаю. А пока ищи мне замену.

– То есть? – растерялся отец. – Предупредить о чем?

– Отец, я ухожу с поста директора. Испытательный срок досрочно подошел к концу

– Я не понимаю, – честно констатировал Эйбрахам Восс.

– Я тоже уже ничего не понимаю, но это не телефонный разговор, просто чувствую, что эта должность не для меня, отец.

– Эйдан, ты должен все обстоятельно обдумать, не горячись!

– Отец, я обдумал все! – твердо объявил Эйдан Восс.

– А чем вызвана такая категоричность, могу я узнать? – не скрывая недовольства, осведомился старший.

– Либо я кабинетный функционер, либо практикующий археолог. К сожалению, оба эти направления работы я совмещать не в состоянии, – пояснил сын.

– Я двадцать пять лет совмещал, и, как видишь, ничего со мной не сделалось.

– Но я не ты. Тем более что все эти годы с тобой неизменно была мама. Ваши представления о жизни полностью совпадали, тебе не приходилось разрываться между несколькими своими ипостасями. Одно дело было продолжением другого, и наоборот, – чуть раздраженно ответил Эйдан на заносчивое отцовское поучение.

– Так все дело в женщине?! – воскликнул тот, словно других объяснений ему больше и не требовалось.

– Как замечательно, что ты все на лету схватываешь. Я бы сам никогда с такой уверенностью не назвал исчерпывающую причину своего решения. Но если для тебя все ясно, не стану спорить, – саркастически проговорил младший Восс.

– Слушай, сын, не валяй дурака. Реши проблему со своей подругой и продолжай работать. Для развития музея требуется преемственность, – безапелляционно заявил отец.

– Для музея она, наверное, требуется. Но еще есть такая мелочь, как моя личная жизнь. А она рушится, не успев начаться. Единственная причина, по которой я согласился занять кресло директора, – это желание сделать тебе приятное. Но я не должен был руководствоваться столь мизерным поводом. Теперь мне предельно ясно, что как директору мне не состояться. Не могу я всецело сосредоточиться на оперативном и стратегическом управлении уже потому, что меня постоянно гложет мысль о предстоящем отбытии. Я просто другого склада, нежели ты, отец. Вот и всё объяснение. Я могу заниматься делом лишь от и до. Либо пусть это будут раскопки, либо бумажная волокита. Но, откровенно говоря, последнее меня совершенно не прельщает. Хотя с некоторых пор я все более и более сомневаюсь в осмысленности моего желания стать археологом.

– Ну, это уж ты совершенную глупость сказал, сынок, – попытался, смягчившись, вразумить его Восс-старший. – Сколько я тебя помню, ты тянулся поучаствовать в наших с мамой исследованиях.

– А ты помнишь мой первый день в школе, помнишь спортивные матчи с моим участием? Напрасные вопросы. Ты всегда был в поездках. А ведь я был неплохой спортсмен, капитан команды. Но это желание, возникшее еще в раннем возрасте, пойти по вашим с мамой стопам словно лишило меня собственного волеизъявления.

– Что же ты хочешь этим сказать, сын? По-твоему, мы с матерью жизнь тебе сломали тем, что приобщали к профессии? – негодующе процедил отец, отбросив обиняки.

– Не нужно утрировать мои слова, придавая им ложный смысл. Ты прекрасно знаешь, что я не могу винить никого, кроме себя. Не такого я склада человек. И тебе с мамой я благодарен за то, что к окончанию школы у меня были знания старшекурсника университета. Но я обязан объективно проанализировать свое прошлое именно для того, чтобы не сожалеть о нем. Сейчас еще не поздно, отец. Я не хочу никого обманывать, и в первую очередь самого себя. Наверняка есть человек, более достойный стать твоим преемником на директорском посту. И я уверен, что ты этого человека знаешь. И пусть тебя не разочаровывает то обстоятельство, что твой родной сын, которому ты прочил свою должность, не оценил этого в должной мере. Нет такого закона, чтобы сын след в след шел за отцом. И, пожалуйста, без обид, отец, – твердо завершил Эйдан.

Последовало долгое и напряженное молчание. Отец его хоть и был упрямцем, но, когда требовалось, всегда поступал мудро и по справедливости. На это и рассчитывал Эйдан, отважившись на откровенный разговор.

– Отец, я не хотел бы, чтобы ты из-за этого расстраивался. Не прощу себя, если по моей вине у тебя вновь станет хуже с сердцем.

– Не причитай, сынок, – язвительно отозвался старший. – Я держу под контролем свое давление… Не собираюсь манипулировать тобой, призывать к сыновнему послушанию. Но мне кажется, что ты напрасно рубишь сплеча. Ты столько лет в профессии, и весьма успешно, так что нет повода думать, что ты не на своем месте. Я ничего тебе не диктую. Лишь настаиваю на осмысленности. Не позволяй эмоциям, даже если за ними стоят высокие чувства, решать за тебя, как поступить в таком важном деле, – назидательно произнес отец. – Утро вечера мудренее. Давай договоримся, что продолжим этот разговор при личной встрече. И, что бы ты ни решил в дальнейшем, знай, мы с матерью гордимся тобой. И причины у нас для этого очень далеки от археологии.

– Спасибо, отец. И спокойной ночи. Передавай маме привет, – отозвался Эйдан.

Как всегда, лишь бросив поспешное «угу», отец положил трубку, вызвав улыбку умиления на лице сына.