Текст книги "Дорогой, ты меня слушаешь?.."
Автор книги: Николь де Бюрон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Что? Недостаток? У Деточки? Ну знаете ли!
Да, недостаток.
Она белая.
Ваш Муж поперхнулся шампанским.
– Она... что?
– Белая!
Вот вам! Получите!
– Видите ли, – поясняет мадам Васкес (месье Васкес молчит, но в его маленьких хитрых глазках поблескивает лукавый огонек), – мы, потомки африканских рабов из Мозамбика, очень гордимся нашим происхождением и браки заключаем только между своими. Пусть Бразилия и славится смешением кровей, мы идем иным путем.
– Так вы что же, расисты? – бормочет Муж.
– Теперь наша очередь, неправда ли? – парирует мадам Васкес с лучезарной улыбкой.
Ваш Господин и Повелитель встает. Вы, как порядочная жена, следуете его примеру.
– Полагаю, нам больше нечего сказать друг другу, мадам, – произносит он, кланяясь красавице бразильянке.
Тут месье Васкес, до сих пор не проронивший ни слова, спрашивает низким голосом:
– Извините за нескромный вопрос, но какое dowry вы давали за вашей дочкой?
– Dowry? – непонимающе переспрашивает Муж.
– Приданое! – подсказываете вы.
– У моей дочери нет dowry. Мы всего лишь бедные белые люди, – холодно цедит ваш супруг.
И вы с достоинством удаляетесь.
Сев в машину (увы, не «роллс-ройс»!), Любимый Муж дает волю своему гневу.
– Сволочи! Корчат из себя невесть что!
– С ними самими так обращались в течение долгих лет, а в США и по сей день существует куклуксклан.
Но Господин и Повелитель вас не слушает.
– Никогда не прощу себе, что позволил их сынку спать с моей белой красавицей. Сейчас придем домой, и я врежу ему по черной морде.
– Я тебе запрещаю!
Давнее воспоминание всплывает в памяти.
– ...Христос говорил: «Когда тебя бьют по правой щеке, подставь левую».
– Что это с тобой? На старости лет святошей стала? И вообще, в Евангелии полно несуразицы. Представляю себе физиономии профсоюзных активистов, если я им скажу, что работник одиннадцатого часа будет получать столько же, сколько остальные. Да они в ту же минуту объявят забастовку.
За теологической беседой вы добираетесь до дому. С порога слышите вопли и рыдания. Бросаетесь в комнату. Деточка лежит в постели, растрепанная и зареванная.
– Хоан меня бросил – завывает она. – Он уезжает с родителями в Бразилию. А меня не берет. Только по телефону позвонил: «Ты всегда останешься первой в моем сердце»... Подумаешь, какая честь – остаться первой в его сердце!.. Трус! Мамочки своей испугался! Гад! Ничтожество! Сукин сын! Чтобы я еще когда-нибудь поверила мужчине! Все они подлецы!
– Совершенно верно. Подлецы! – поддакиваете вы, знаками прося Мужа удалиться.
Заботливо поправляете одеяло. Задергиваете занавески. Целуете несчастную обманутую крошку.
– А теперь – спать!
Трое суток Деточка пролежала в объятиях Морфея. Время от времени она просыпалась, хныкала и просила денег на самолет до Баии, чтобы там большим швейцарским ножом отрезать уши поганой собаке, которая с ней так жестоко обошлась.
Это еще не все. Тома́, проведавший об отъезде бразильца (от кого? От консьержки? От Мельхиора? Последний, правда, все категорически отрицал: «Ты же знаешь, я говорю только с тобой. К тому же этот паршивец не смотрит, куда ставит свои здоровенные бутсы, и наступает мне на лапы!»), так вот, Тома́ повел на вас атаку. Выходя из квартиры, вы обнаруживали его сидящим в позе лотоса на коврике перед дверью, небритым, непричесанным, осунувшимся. Он умолял допустить его к вашей дочери. На одну минуту. Чтоб только поцеловать ей колени (Прямо мания у него какая-то с этими коленями!) и поклясться в вечной любви.
– Она сразу воскреснет! – упрямо твердил он.
Вы усмехались и шли себе на рынок. Он плелся следом и что-то бормотал о своей поруганной любви. Хлюпая и утираясь вашей тряпкой, он носил за вами корзины, доверху заполненные помидорами, апельсинами, фруктовыми йогуртами и тонной продуктов, необходимых для прокормления вечно голодной оравы домочадцев. Ваше пораженное артрозом правое плечо наконец-то отдыхало.
– Она хотя бы спрашивала обо мне? – допытывался он.
– Нет, – отвечали вы сухо, щупая груши на прилавке к ярости продавца, – и не спросит, пока вы не освободите ее квартиру.
Тома́ был упрям. Он молча опускал голову и поджимал губы.
На исходе третьего дня вы открыли занавески в комнате Ализе и протянули ей витаминизированный аспирин и стакан воды.
– На выпей и потом вставай. Три дня – это более чем достаточно для оплакивания твоей упорхнувшей любви.
– Ты с ума сошла! Я подыхаю от горя!
– Не будешь же ты реветь всю жизнь оттого, что какой-то бразильский танцоришка бросил тебя, как изношенный носок! Где твоя гордость, дитя мое?
– Ты не знаешь, что такое любовная трагедия! Ты ничего не понимаешь в любви! – трубным голосом завывает ваша Младшенькая. – Ты, кроме папы, никого никогда не любила!
В очередной раз вы не открываете дочери, что в свое время чуть не стали толстой шведской булочницей, женой (а потом и вдовой) испанского тореро, супругой очень богатого и очень скучного дельца, сидящего теперь в тюрьме (как это нередко случается с дельцами), спутницей политика, тоже сидящего в тюрьме, сто двадцать третьей наложницей арабского принца и т.д. Дочерям неприятно думать, что матери тоже могли быть когда-то ветреницами.
Бип-бип... Бип-бип...
– Это твой телефон? – спрашиваете вы.
– Нет, твой.
Опять! И где он теперь? Мечетесь по кабинету. Тут его нет. Бежите в спальню. Тоже нет. Нервничаете. Сейчас гудки прекратятся, и вы так никогда и не узнаете, кто звонил. А вдруг что-нибудь важное? Вдруг вы выиграли в лотерею (не купив билета)? А! Наверное, этот пакостный аппаратик у вас в сумке. Но куда подевалась сумка? Ага! Вот она под стопкой журналов на диване в гостиной! Как она сюда попала? Загадка. А телефон? Наверняка в этой кошелке под крокодиловую кожу, где чего только не напихано и его отловить тут – все равно что уклейку в зарослях тростника. В сердцах выворачиваете содержимое сумки на пол. На ковре вырастает горка всякой бессмысленной мелочи, среди которой вы и отыскиваете свое чудо современной техники. Как раз вовремя.
Молодой жизнерадостный мужской голос спрашивает Ализе. Представляется Жилем. Извиняется за беспокойство (неслыханно дело: оказывается, еще встречаются воспитанные юноши!), но он очень волнуется. Он звонил вашей дочери, а там какой-то псих его облаял и сказал, что Деточка по этому адресу больше не живет. Что она госпитализирована с проказой, которую подхватила от африканца с Великих Озер.
Передаете трубку дочери. Час спустя собираетесь выйти за хлебом. Деточка все еще радостно щебечет по телефону.
Спасена!
Осталось только вернуть квартиру.
Вы проникаете туда в отсутствие захватчика, установив за ним слежку из кафе напротив. И просто-напросто вызываете слесаря, чтобы он сменил замок. Деточка тем временем запихивает вещи Тома́ в большой мешок для мусора и вышвыривает на лестницу.
Сюжет исчерпан.
Сколько их еще впереди?
Глава II. ПОБЕГ В ЛАС-ВЕГАС
Первой забила тревогу Ваша Старшая. Проводив маленького сына в школу, она заскочила к вам.
– Лилибель пропала! – сообщила она трагическим тоном.
Лилибель – это ваша свекровь, мать Любимого Мужа. Дама семидесяти пяти лет. Выглядит на шестьдесят пять. Всегда элегантная, надушенная, волосы уложены и никаких морщин (вы никогда не осмеливаетесь спросить, сколько раз она делала подтяжку). Уходу за собой она посвящает несколько часов ежедневно (беспрестанно что-то мажет и натирает. Лицо – гиперэффективной увлажняющей эмульсией, от которой кожа становится гладкой, как шелк... Руки – специальным молочком против возраста... Шею – восстанавливающими нанокапсулами (?), предохраняющими от воздействия быстротечного времени и т.д.). Бегает на маникюр, педикюр, в парикмахерскую и на всяческие распродажи.
Эдакая кукла Барби.
О вас она, увы, невысокого мнения. На ее взгляд, вам недостает кокетства. И потом, она не может вам простить, что вы однажды забыли в морозильнике японские «эскимо» из регенерирующего гиперактивного крема, которые она вам преподнесла с хитренькой улыбкой:
– Это омолодит вашу кожу на десять лет. А то она уже начинает дрябнуть.
Только героическим усилием над собой вы не придушили свекровь на месте. Когда вы сделались ее невесткой, когда у вас родились ваши дочки, а потом и внуки, она не пожелала, чтобы ее называли «мамой», «бабушкой», «бабулей», «мамой Аликс» и т.д. Извольте звать ее Лилибель, или не видать вам рождественских подарков.
Когда ей стукнуло семьдесят со всеми вытекающими последствиями, ревматизмами и прочим, между вами и Любимым Мужем вышел конфликт. Он предложил, чтобы мать переехала к вам. Вы изо всех сил постарались этого не допустить.
– Твоя мать, дорогой, никому житья не даст. Будет отрывать меня от работы, чтобы срочно показать какой-нибудь гель от морщин без липкого эффекта, бегать за мной по квартире с японским шампунем, придающим суперобъем гладким волосам, таскать меня к своему парикмахеру, чтобы он выкрасил мне голову в лиловый или в розовый – говорят, в этом году это модно. Нет, нет и нет!
– А что ты предлагаешь?
– Снять ей двухкомнатную квартиру в пансионате для престарелых, перевезти туда ее мебель. Будет жить на всем готовом, и медсестра под рукой, если что.
Лилибель от такого плана пришла в восторг: она давно овдовела и дома умирала со скуки. Переселившись в «Лютики» – заведение с парком и бридж-клубом (еще одна ее страсть) неподалеку от вас, она, однако, не оставила своих отчаянных попыток исправить ущерб, который наносило ее внешности безжалостное время.
– Почему ты думаешь, что она пропала? – спрашиваете вы Старшую.
– Я зашла к ней, хотела пригласить ее на демонстрацию мод. Сама знаешь, она это обожает. Директор пансионата как-то странно на меня посмотрел и сказал, что она уехала на несколько дней.
Вы, конечно же, не можете не вставить шпильку:
– Надо понимать, легла на очередную подтяжку.
– Наверное, ты права. Не стоит беспокоиться.
Вечером на всякий случай сообщаете супругу:
– Сдается мне, твоя безумная мать снова легла под нож.
– Странно, – отвечает он, зевая, – обычно она меня тайком предупреждает и завещание переписывает.
– Директор «Лютиков» полагает, что она отправилась в путешествие.
– В путешествие!!! И куда же?
– Горничная, в обязанности которой входит подслушивание у дверей, утверждает, что в Америку!
– В Америку!!! Они там что, все с ума посходили?! Почему не на Луну, не на станцию «Мир»?
– Разве угадаешь, что у старух на уме? Моя бабушка-басконка, дожившая до ста лет, уезжала одна на поезде, никого не предупредив, и все свои драгоценности возила с собой зашитыми в подол. Видел бы ты физиономии моих теток, когда они воображали, как ее похитят вместе со всеми фамильными бриллиантами.
– А потом что стало с этими бриллиантами?
– Тетя Жанна прибрала их к рукам, а всем сказала, что подшивка бабушкиного платья отпоролась где-то между Авиньоном и Лионом. С тех пор одна половина семьи не разговаривает с другой.
Любимый Муж качает головой.
– Если есть наследство пусть даже в три франка и шесть су, из-за него обязательно разгорается война. Это закон.
– Тебе война не грозит. Ты у матери единственный сын, а кроме того, все деньги она тратит на уход за лицом. Так что не достанутся тебе три франка и шесть су.
– Тем лучше, – отвечает ваш супруг, – не придется выяснять отношения даже с налоговой службой.
«Человеку свойственно ошибаться» (Цицерон).
Ночью вы наконец спите спокойно (Любимый Муж снова обосновался в отдельной комнате, а Деточка вернулась в свою квартиру, как вы полагаете, с новым возлюбленным – Жилем), и вдруг что-то пушистое щекочет вам шею. Мельхиор.
– Заработал факс, – шепчет он вам на ухо.
Зажигаете свет. Время – три часа. Какой псих станет посылать факс в три часа ночи? Этого не может быть. Но Котик упорствует.
– Мне никогда не верят в этом доме.
Идете в кабинет. Действительно, факс.
ДОРОГИЕ МОИ. СЕГОДНЯ В 16.45 В ЛАС-ВЕГАСЕ США Я СОЧЕТАЛАСЬ БРАКОМ С КОНТР-АДМИРАЛОМ ЖЮЛЕМ ДЕ БРЮЛИ. МЫ ОЧЕНЬ СЧАСТЛИВЫ. ВОЗВРАЩАЕМСЯ ПОСЛЕЗАВТРА. ЦЕЛУЕМ ВАС. ЛИЛИБЕЛЬ
Вы бросаетесь в комнату Мужа и выключаете «Франс-Культюр». Он мгновенно просыпается.
– А? Что? Что случилось?
– Хочу сообщить тебе совершенно невероятную новость. Твоя мать в Лас-Вегасе. Она вышла замуж.
– Моя мать что сделала?
– Вышла замуж в Лас-Вегасе.
Сыночек на мгновение застывает: глаза вытаращены, рот раскрыт, волосы торчком. Он похож на гномика Простака из «Белоснежки». Очарователен.
– Она потеряла рассудок! Надо было нам оформить опеку.
– На каком основании? А может, он милашка, этот старый адмирал. Радуйся, что она не сошлась с каким-нибудь жиголо. Когда я останусь вдовой, я пожалуй выйду за Оливье де Керсозона [5]5
Знаменитый мореплаватель, французский Конюхов.
[Закрыть].
Ваш Господин и Повелитель закатывает глаза. Но сейчас его больше волнует его полоумная мать.
– Почему в Лас-Вегасе? Она вышла за америкашку?
– Здравствуйте! Де Брюли, по-моему, французская фамилия. В любом случае звучит шикарно!
Супруг ваш морщится. Сноб!
Директору «Лютиков», представшему перед вами в пижаме, поскольку вы подняли его с постели в 8 часов утра, фамилия де Брюли оказалась хорошо знакома.
– Это один из наших постояльцев. Очаровательный господин восьмидесяти лет. Разведенный. (Надо же! А вы-то думали, что во флоте не разводятся.) Они с вашей матушкой часто играли в бридж. Наш клуб пользуется большим успехом.
– Скажите, а вы не заметили... м-м... чего-нибудь особенного между моей матерью и этим контр-адмиралом? – спрашивает ваш супруг, все еще не оправившийся от потрясения.
– Видите ли... э-э... одна из наших горничных заметила, что иногда он проводит ночь у вашей матери...
– То есть они еще и...! В их возрасте! Это непотребно! – бормочет Любимый Муж, превратившийся вдруг в Блюстителя Нравственности.
– Старики, по-твоему, не имеют права на любовь? – возмущаетесь вы. – А по мне, так контр-адмирала Жюля следует наградить орденом Почетного легиона Влюбленных!
– Вы могли бы меня предупредить! – с укором заявляет Муж директору «Лютиков».
Тот делает вид, что шокирован.
– Помилуйте, месье! Наши постояльцы немолоды, но они не в маразме. Их личная жизнь нас не касается. Если им вздумалось сбежать, это их дело.
– Сбежать! Вот именно! – кричит Муж. – Как школьники! Что за время! Уже и на родителей положиться нельзя.
У директора на столе звонит телефон. Он снимает трубку, из нее доносятся вопли.
– Да, я в курсе, – цедит он. – Ее дети как раз сейчас у меня, передаю им трубку.
Шепотом:
– Это сыновья контр-адмирала де Брюли. Похоже, они тоже недовольны.
Любимый Муж берет трубку.
– Нет. Мы ничего не знали, – сухо говорит он. – Мы удивлены не менее вашего. Обескуражены. Хорошо, если вам угодно, давайте увидимся прямо сейчас... (Тон саркастический.)Вот именно: семейный совет. Через десять минут у вас!
– Не больно-то они любезны, – констатирует он, вешая трубку.
Директор сочувственно кивает.
Беседа с двумя сыновьями и дочерью новоявленного донжуана проходит в атмосфере, которую иначе как ледяной не назовешь. Они вам даже кофе не предложили, даже стакана воды. Они в полном бешенстве. Несмотря ни на какие заверения в непричастности, они вас открыто подозревают в том, что свадьбу обстряпали вы. И вы же помогли Лилибель соблазнить их бедного папочку. Очень скоро выясняется и причина их волнения.
– Возможно, вы обратили внимание, что они расписались в Лас-Вегасе? – ядовито шипит старший сын (с брюшком и скверным галстуком; про себя вы уже окрестили его Пузаном).
– Разумеется! – отвечаете вы любезно. – Кажется, это единственное место в мире, где можно пожениться за десять минут. Говорят, это не менее занятно, чем посещение Диснейуолда, мне подруга рассказывала. Вас расписывают в мэрии за пять минут. К вашим услугам священники любых конфессий и очаровательные часовенки. Церковь предоставляет свидетелей. Музыка. Фотограф. Букеты роз. Свадебный номер в гостинице, кровать сердечком, цветы, зеркала на потолке.
Младший сын (На голове ни волоска. Слегка косит. Вы зовете его Плешивый) сверлит вас левым глазом.
– А вы не подумали о том, что Лас-Вегас находится в США?
– Это плохо?
– Это означает, что брак заключен по американским законам.
– Ну и что?
– А то, что в случае развода или смерти мужа жена получает половину его состояния.
Fiat lux! [6]6
Да будет свет! (лат.)
[Закрыть]Теперь все ясно!
Детки спали и видели, как поделят наследство папаши-контр-адмирала. И вдруг Лилибель отхватила у них половину. Круто.
– У вашего отца, наверное, большое состояние? – спрашивает Муж с иронией.
– Пока еще порядочное! – скрипит Пузан. – Мы будем оспаривать этот брак через суд. Совершенно очевидно, что папа уже не отвечает за свои поступки, а ваша распутная мать воспользовалась этим и окрутила его.
Ваш Любящий Муж встает и хватает Пузана за скверный галстук. Хорошо еще не придушил.
– А ну повтори еще раз, и я из тебя котлету сделаю! – рычит он. – У моей матери, возможно, и есть недостатки, но она не распутница!
– Рассказывай! – хмыкает дочурка.
Тут уж вы поворачиваетесь к Воображале.
– Слушай, ты, еще одно невежливое слово в адрес моей свекрови, и я сорву твои жемчуга, растопчу ногами и заставлю тебя сожрать!..
Воображала в ужасе прикрывает шею руками.
– Они настоящие! – пищит она.
– Я надеюсь. Иначе какой интерес.
На том вы с Любимым Мужем покидаете поле боя, а родственнички испепеляют вас ненавидящими взглядами.
Выйдя на улицу, разражаетесь хохотом.
– Ох уж эта Лилибель! – вздыхает Муж не без гордости. – Она до самой смерти будет нам жару задавать.
Ваша Старшая и Деточка, узнав о замужестве их неугомонной бабки, визжали от восторга.
– Потрясающе! – воскликнула Ализе, но потом забеспокоилась: – А они не слишком стары, чтобы заниматься любовью?
– Это их проблемы, – ответила Старшая своей любимой фразой.
– Наше дело устроить им первоклассный прием! – сказали вы.
Два дня подряд вы с Деточкой изготовляете гирлянды из белой гофрированной бумаги, а Жиль, принятый теперь в доме на правах возлюбленного дочери, развешивает их во всех комнатах. Стол вы покрываете белой вышитой скатертью из органди – Старшая привезла ее из Гонконга. Милейшую консьержку вы попросили начистить столовое серебро и расставить повсюду побольше белых и розовых цветов. Мадам Расту в восхищении. «Красивее, чем на свадьбе Ким Бэсингер!» – восклицает она и всплескивает руками. Ваша очаровательная охранница регулярно читает журнал «Вуаси» и оттого знает многое, чего не знаете вы: она-то уж, в отличие от вас, не спутает Шэрон Стоун, Синди Кроуфорд и Ким Бэсингер!
Мадам Расту так расхваливает убранство вашей квартиры и осыпает вас таким количеством комплиментов, что вы приглашаете ее на праздничный обед.
В день возвращения престарелых Ромео и Джульетты ваша Старшая прибывает со всей своей оравой: Зять № 2 и трое детей (двое от Зятя № 1 – Матиас, 17 лет, и Эмили, 13 лет, и один от Зятя № 2 – Огюстен по прозванию Аттила, 7 лет). Тут не мудрено запутаться, вы и сами иногда забываете, кто чей сын. Эдакая современная «сборная» семья, и вы их любите всей душой.
Помогая вам расставлять пепельницы (по вашим представлениям, основанным, вероятно, на чтении «Тентена» [7]7
«Приключения Тентена» – серия французских приключенческих комиксов.
[Закрыть], моряк должен курить трубку и кричать: «Тысяча чертей и кашалот тебе в брюхо!»), Деточка делится подробностями своей личной жизни.
Печально известный Тома́, придя забирать вещи, до двух часов ночи стучался в ее квартиру. Поначалу он называл Ализе «моя кисонька», а закончил потоком ругательств: «Ведьма. Дрянь. Шлюха из Булонского леса!» При этом он колошматил в дверь ногами. Ваша обожаемая дочка запустила рок на полную громкость и для верности вставила в уши затычки.
Отвергнутый возлюбленный в конце концов обессилел, забрал мусорный мешок со своим барахлом и исчез в ночи.
На другой день на его место окончательно (на несколько месяцев) водворился вышеупомянутый Жиль.
– А этот чем занимается? – спрашиваете вы.
– Он адвокат. Без места, – вздыхает Ализе.
Увы! Деточкины приятели, как правило, все без работы.
– Адвокат всегда пригодится, – тактично замечаете вы.
(Пригодится, и еще как!)
Старшая тем временем хлопочет на кухне. В отличие от вас (вы банального цыпленка поджарить не умеете), Жюстина искусная кулинарка. Сейчас она готовит свое коронное блюдо – говяжье филе, запеченное с шампиньонами. Поставщик приносит лангустов под майонезом и торт, на котором выписано кремом шантийи:
ПОЗДРАВЛЯЕМ НОВОБРАЧНЫХ
ЛИЛИБЕЛЬ И ЖЮЛЯ!
Зять № 2 вместе с Аттилой накрывают на стол. Вы немного опасаетесь за лиможский фарфор, но совершенно напрасно.
Когда молодожены выгружаются из такси, все готово к их приему.
Эмили, выставленная дозорной на балконе, как сестра Анна из «Синей бороды», кричит:
– Приехали! Лилибель в шикарном голубом платье, а у нового дедушки вся грудь в медалях!
Двустворчатая дверь в квартиру распахнута настежь. Вся семья встречает молодоженов у лифта дружным возгласом:
«ПОЗДРАВЛЯЕМ!» -
и осыпает их горстями риса и конфетти. Участвующая в церемонии консьержка деликатно умалчивает о том, как ей придется завтра все это убирать.
Контр-адмирал по-военному отдает честь. В его великолепных белых усах застряли рисинки и конфетти.
Вы отпускаете Лилибель комплименты по поводу ее великолепного платья из лазурно-голубого фая с воланами.
– Сен-Лоран! Подарок Жюля, – шепчет она вам на ухо.
Дети контр-адмирала де Брюли совершенно напрасно беспокоятся о своем наследстве. Лилибель разорит их папашу намного раньше, чем он отправится на встречу со святым Жюлем I (покровителем ассенизаторов).
За обедом царит веселье. Шампанское превосходно, у новоиспеченного супруга Лилибель щеки уже сделались пунцовыми. Матиас мечтает стать моряком. Эмили от возбуждения даже описалась. Аттила усаживается дедушке Жюлю на колени и спрашивает:
– Тебе сколько лет? Мне семь.
– Сегодня мне тоже семь! – улыбается славный представитель военно-морского флота, целуя ручку Лилибель. – Спасибо вам всем. Как хорошо иметь любящую семью!
– Жюлевы детки поджидали его в пансионате. Говорят, они такой скандал закатили! – сообщает Лилибель.
– Мерзавцы, сволочи! – рявкает контр-адмирал. – Я пригрозил им кандалами в трюме.
– Как капитан Черная Борода! – кричит Аттила в восхищении.
В эту самую минуту из лифта выскакивают (закрыть дверь в квартиру вы забыли) Пузан и Плешивый (Воображала в операции не участвует).
– Я не сомневался, что ты здесь! – брызжет желчью Пузан. – Вставай, папа! Пошли с нами!
– Куда это? – недоумевает дедушка Жюль.
– В великолепную клинику с красивыми комнатами, цветущим садом и хорошими врачами.
– Уа-а-ай!.. Они запрут его в психиатрическую лечебницу! – вопит Лилибель.
И падает без чувств.
Любящий сын бросается к ней.
– У вас есть предписание психиатра или постановление префекта полиции? – спрашивает Жиль, выскочив вперед эдаким бойцовым петушком. – В противном случае – это похищение и незаконное лишение свободы, вы рискуете схлопотать пять лет тюрьмы.
– Не лезь не в свое дело, сопляк! – огрызается Плешивый. – И, вообще, ты кто такой?
– Наш адвокат, ассистент председателя коллегии, – изрекаете вы, не моргнув глазом.
Консьержка, как раз приготовившаяся резать большой разукрашенный торт, заслоняет собой дедушку Жюля, размахивая перед носом у похитителей здоровенным кухонным ножом.
– Оставьте этого человека в покое!
Мадам Расту в красивом трикотажном зеленом платье (которое вы ей подарили на Рождество), с бархатным бантом в волосах и стразовыми серьгами выглядит шикарно. Приняв ее за новобрачную, Пузан влепляет ей пощечину.
– Заткнись, шлюха!
– Едрена вошь! Расстрелять придурка! – ревет контр-адмирал, от ярости сделавшийся лиловым.
Мадам Расту и сама от пощечины не в восторге.
Она замахивается своим ножищем и – чик! – Пузану по носу! Брызжет кровь.
Раненый визжит, как поросенок, дико вращая глазами.
– Помогите! Убивают! Эта женщина убийца!
– Звони в службу спасения! – кричит Любимый Муж.
Все это время он хлопал мать по щекам, теперь она очнулась и встала.
– Папа! Ты понимаешь наконец, что женился на сумасшедшей! – орет Плешивый, смотря двумя глазами в разные стороны.
– Идиот несчастный! – вмешивается Лилибель. – Новобрачная – это я! А пощечину вы влепили консьержке! Мадам Расту, дайте-ка сюда ваш нож. Я этой жирной свинье уши пообрезаю!
Ее удерживают.
Вы хватаете со стола красивую белую вышитую салфетку и промокаете там-сям капли крови.
– Не надо никаких спасателей, – говорите вы Мужу, – у этих господ внизу своя скорая стоит. Пусть и доставит их в великолепную клинику.
Враг обращен в позорное бегство.
– Мадам Расту, – торжественно заявляет контр-адмирал, – я награждаю вас медалью за отвагу!
Срывает с себя боевой крест и прикрепляет его на пышную зеленую консьержкину грудь. Растроганная мадам Расту розовеет от волнения.
– По-моему, молодых пора отвезти в «Лютики», – шепчете вы Любимому Мужу. – Наш матрос порядочно наклюкался.
Ваш супруг берет свою мамочку под руку.
– Совет вам да любовь, – говорит он.
Лилибель с неожиданной для нее нежностью гладит сына по щеке.
– Спасибо, малыш. Но, знаешь, я никогда не забуду твоего отца. С ним я была очень счастлива.
– Не сомневаюсь, ты проживешь еще много лет в радости и... покое.
«Река не так стремительно впадает в море, как человек в заблуждение» (приписывается Вольтеру).
