Текст книги "Репутация леди"
Автор книги: Николь Берд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Тогда я благодарна лорду Уэллеру вдвойне!
Мэдди закончила завтрак, выпила чай, а потом приняла ванну и оделась, хотя ноги ее держали плохо, так что пришлось несколько минут посидеть и отдохнуть. После этого Бесс проверила, нет ли внизу каких-либо непрошеных визитеров, и Мэдди спустилась вниз, на всякий случай держась за перила лестницы.
Она застала Эйдриана с книгой в руках. При ее появлении он встал и отложил книгу.
– Моя дорогая Мэдлин… я рад видеть вас снова на ногах. Надеюсь, что вы не слишком рано встали. Как вы себя чувствуете?
– Гораздо лучше. Спасибо за цветы.
– Сегодня хорошая погода. Не хотите прогуляться по саду? Если только это для вас не слишком большое напряжение. Вы бледны, но, может быть, свежий воздух пойдет вам на пользу?
– Звучит привлекательно, – улыбаясь, сказала она. Один его вид вызывал у нее улыбку. Когда это он стал так важен для ее здоровья?
– Вам надо что-нибудь накинуть на плечи. Может, позвать Бесс… – начал виконт, но Бесс уже входила в гостиную.
– Вас спрашивает отец, мисс Мэдди, – сухо и строго сказала служанка.
– Разумеется, – спохватилась Мэдди, Она даже не остановилась у кабинета отца, чтобы сказать ему, что поправилась. Раньше она никогда об этом не забывала! – Я сейчас же иду к нему. А ты, пожалуйста, принеси из моей комнаты шаль.
– Да, мисс.
Пробыв у отца с полчаса, Мэдди решила, что может вернуться к виконту и выйти с ним в сад. Небо снова было чистым, и лужи почти просохли.
Эйдриан предложил ей руку, и она с радостью на нее оперлась, и не только потому, что чувствовала слабость. Ее радовало, что он был так близко, она наслаждалась его прикосновением, его мужским запахом, его великолепной статью.
Из приятных мыслей Мэдди неожиданно вырвал вид огромного дуба в середине сада – того самого, к которому они прислонялись в тот раз, когда были в саду. Тогда дуб был во всей осенней красе. А теперь…
Грозой смело почти всю листву дуба, и ею сейчас была усыпана земля вокруг. Золотистые осенние листья стали бурыми и ломкими, а ветви дерева на фоне голубого неба – голыми и резко очерченными.
У Мэдди упало сердце. Вид этого дуба казался напоминанием о быстротечности времени. Пройдет еще два дня, и они будут снова сидеть на семейной скамье в храме, а викарий во второй раз огласит их помолвку. На третьей неделе – в третий раз, на четвертой – в последний. После этого они обвенчаются, и Эйдриан сможет уехать, если этого потребуют обстоятельства.
Она заметила, что он по-прежнему с тревогой осматривает лес вокруг дома, наблюдает за тенями на опушке и за высокими деревьями, где может прятаться меткий стрелок, подстерегающий свою жертву.
Сколько еще он будет чувствовать себя чьей-то мишенью?
Сможет ли она удержать его здесь надолго?
А если ей не удастся удержать его, то как вынести такую потерю?
Глава 9
При мысли о том, что она может потерять Эйдриана, у Мэдди сжалось сердце. Она замолчала, и он, заметив перемену, сразу же повернулся к ней:
– Вы устали? Может, проводить вас обратно в дом? Если вы слишком устали, чтобы идти, я могу отнести вас на руках.
Она покачала головой.
– Но мне не трудно. Вы же легкая как перышко, Мэдлин.
– Сомневаюсь. Я в порядке, мы можем немного посидеть вон на той скамейке.
Скамейка все еще была влажной после грозы, но Бесс дала им с собой еще одну шаль, и Эйдриан, расстелив ее на скамейке, усадил Мэдди.
– Просто… мне вдруг стало грустно, – призналась она. – Время проходит, и ничто не может его остановить. Я не хочу, чтобы вы уезжали, Эйдриан.
Он достал из кармана жилета часы, и она увидела небольшой брелок в виде крохотных песочных часов. Он повернул часы, и песок быстро – слишком быстро – перетек вниз.
Оба замолчали.
Эйдриан повернулся в сторону леса.
– И я не хочу покидать вас, дорогая Мэдлин. Но если я останусь, если мой преследователь найдет меня… я не могу рисковать вами, когда полетят пули. Но когда это безумие кончится, знайте – я вернусь.
«Если сможете, если будете живы», – подумала она, еле удержавшись, чтобы не бросить эти слова ему в лицо, чтобы не закричать, не завопить от разочарования, но не посмела.
Сегодня у нее не было сил на споры. Он сунул часы обратно в карман и обнял ее одной рукой. Мэдди прислонилась к Эйдриану и положила голову ему на грудь. Ей было все равно, видит их кто-то или нет. Так они и сидели, и она слушала, как бьется его сердце.
Потом они вернулись в дом, и Мэдди была рада, что никуда не надо ехать. Обед прошел в тихой семейной обстановке.
Однако приглашения по-прежнему продолжали поступать.
Со смешанными чувствами Мэдди приняла одно приглашение на обед в субботу, но предупредила Фелисити, что ей придется сопровождать ее, чтобы отец мог остаться дома.
Предполагая, что после визита они вернутся домой поздно, она попросила Фелисити остаться у них ночевать. Поэтому вдова пришла к Эплгейтам в субботу днем со скромным саквояжем.
– Зачем вы шли пешком? – пожурила ее Мэдди. – Томас заехал бы за вами.
– Пустяки, – сказала Фелисити. – Знаете, я перешила одно платье и смогла его надеть. – Она и причесалась немного по-другому: вместо строгого пучка уложила волосы в прическу и выглядела очень мило. Мэдди так ей и сказала и добавила:
– Смотрите. В первом пакете с платьями, которые прислала модистка из Рипона, оказалось два прелестных ридикюля – очевидно, подарок за то, что мы так много заказали. Я хочу подарить вам один.
– Ой, что вы!
Но Мэдди настояла, и вдова сдалась, хотя ее глаза подозрительно заблестели.
– Вы так добры!
Довольная тем, что у подруги теперь есть новая вещь, Мэдди сказала:
– По-моему, этот подходит к вашему платью. Теперь мы готовы ехать!
У Мэдди было приподнятое настроение. Возможно, этому способствовало новое платье от модистки. Оно было из светло-зеленого шелка, оттенявшего белизну кожи и цвет глаз. Мэдди надела жемчужные серьги, доставшиеся ей от матери, и вплела в прическу несколько свежих белых астр. Оглядев свое отражение в зеркале, она осталась довольна результатом. Оставалось надеяться, что и виконту понравится.
Спустившись вниз и увидев выражение лица виконта, Мэдди поняла, что он сражен.
– Моя дорогая Мэдлин, – сказал отец, – ты сегодня какая-то особенная. Ты затмишь всех молодых леди!
– Спасибо, папа. – Наклонившись, она поцеловала отца в лоб.
Эйдриан же просто сказал:
– Вы – прекрасное видение. Лучшей модели для своих платьев у мадам Александрии не могло и быть!
Мэдди залилась краской и, чтобы скрыть смущение, сказала отцу:
– Посмотри, папа, как прелестно выглядит миссис Барлоу, правда?
– Уверяю тебя, я уже это заметил, – сказал мистер Эплгейт. – Я рад, что вы, наконец, отказались от траура, миссис Барлоу. Вам очень идет цвет лаванды.
Фелисити, видимо, не ожидавшая комплимента, зарделась точно так же, как Мэдди.
– Спасибо! Ваша дочь, то есть мисс Эплгейт, была так великодушна…
– Да, у Мэдлин такое же доброе сердце, как у ее матери, – просиял мистер Эплгейт. – Желаю хорошо провести время. Уверен, что лорд Уэллер о вас позаботится.
Мэдди поцеловала на прощание отца, и они вышли.
– Мне понравилась характеристика, которую вам дал ваш отец, – тихо сказал Эйдриан, наклонившись к Мэдди.
– Не обольщайтесь, – так же тихо ответила она. – Вы не знаете, какой я могу быть мегерой.
Эйдриан взял обеих дам под руки и повел их к карете.
– Уже заранее дрожу, – сказал он, а Мэдди сделала страшные глаза.
Первая половина вечера была приятной, еда – обильной. Трудная часть, как обычно, началась, когда леди удалились в гостиную и женская половина гостей почувствовала, что без мужчин может немного распустить языки.
– Вы сегодня прекрасно выглядите, дорогая мисс Эплгейт, – заявила миссис Терренс, как только дамы расселись в гостиной.
– Спасибо, – осторожно ответила Мэдди. – Вы тоже.
– На вас, кажется, новое платье? Оно очень вам идет.
– Возможно, оно понадобилось ей взамен того, которое она потеряла в лесу, – пробормотала молодая девица, мисс Джитс, но достаточно громко, чтобы быть услышанной. Кое-кто из молодежи хихикнул, но дамы более почтенного возраста были явно потрясены.
– Можно только сожалеть, что есть люди, забывающие о нравственности, – громко добавила миссис Джитс – мать девицы.
Мэдди покраснела, но не нашлась что ответить. Впрочем, если бы она ответила, это могло бы ухудшить ситуацию.
– Можно только сожалеть, что есть люди, забывающие о хороших манерах, – четко и так же громко произнесла Фелисити, глядя миссис Джитс прямо в глаза.
Раздался чей-то нервный смех, хотя миссис Джитс недовольно фыркнула. Фелисити, однако, и глазом не моргнула. Мэдди не посмела расхохотаться, но почувствовала себя лучше.
– Какой стыд, что в наши дни в благородное общество допускают кого попало, – выпалила матрона, глядя на Фелисити.
– Да, подумать только! – отрезала Мэдди, не спуская глаз с миссис Джитс.
К этому моменту атмосфера в гостиной накалилась до предела. Мэдди, правда, нервничала уже меньше, но ей было жаль хозяйку дома, которая явно не ожидала такого поворота беседы и выглядела растерянной.
– Как гласит пословица, «яблочко от яблони недалеко падает», – не унималась миссис Джитс.
Мэдди не поняла, к кому относилось это высказывание, и промолчала.
Одна из пожилых дам решила сменить опасную тему на менее оскорбительную:
– Хризантемы в моем саду в этом году цветут полным цветом. А как ваш сад, миссис Брайт?
Однако атакующие дамы не сдавались – во всяком случае, не миссис Джитс.
– Мне казалось, что у леди… я хочу сказать, у женщины… сознающей, что она поступила неправильно и была скомпрометирована, должно хватать стыда не выставлять себя напоказ, выезжая в свет, по крайней мере, до тех пор, пока она не вышла замуж!
– Боже мой, Боже мой, – брызгая слюной, выпалила миссис Брайт. – То, что вы говорите, нечестно. Ведь это я пригласила…
– Как знать, – с трудом сдерживая гнев, сказала Мэдди, глядя в упор на миссис Джитс. – Может быть, так заведено в вашей семье?
Миссис Джитс расплескала почти полную чашку чаю на свою ярко-лиловую юбку.
В то же мгновение ее дочь в волнении воскликнула:
– Мама, ты же не рассказала им о…
– Замолчи, Лавиния, – прикрикнула на дочь миссис Джитс, промокая салфеткой ручьи чая, стекавшие на ковер.
Миссис Брайт послала служанку за полотенцем, а другие гостьи, выпучив глаза, начали гадать, что означала неожиданная перепалка между миссис Джитс и ее дочерью. Мэдди же никак не ожидала, что ее замечание произведет такое ошеломляющее впечатление. Во всяком случае, ее мучительницы начисто о ней забыли.
Потом одна из дам рассказала о цыганском таборе, расположившемся, по словам ее мужа, на территории их поместья.
– Эти бродяги опасны. Надо подальше спрятать драгоценности и не выходить одной.
– Да, лучше не выходить, – согласилась миссис Брайт, обрадовавшаяся новой теме для беседы. – Они вмиг перережут вам горло.
Эта тема занимала дам вплоть до появления мужчин. Вскоре Мэдди и ее спутники смогли попрощаться с хозяевами под тем предлогом, что им лучше поехать домой, пока светит яркая луна и Томас видит дорогу.
– Надеюсь, вам понравился вечер, лорд Уэллер? – спросила Мэдди по дороге домой.
– Да, ваши соседи весьма сердечные люди.
Конечно, подумала она, как еще они могли отнестись к заезжему пэру, богатому и могущественному?
Как странно, что мужчин не обвиняют в их грехах, тогда как женщин…
Отец еще не ложился спать, потому что хотел узнать, хорошо ли они провели вечер. Они выпили по чашке чаю и отправились спать. Фелисити отвели гостевую комнату.
Мэдди поблагодарила подругу за помощь, и та рассмеялась:
– Я получила удовольствие. Знаете, все те же старые коровы задрали передо мной нос, когда я только приехала. Они всех критикуют, а сами такие лицемерки! Когда вы станете виконтессой, они живо все забудут, вот увидите.
– Надеюсь.
Ночь прошла спокойно, без всяких признаков лунатизма. На следующее утро все отправились в церковь, где помолвка Мэдди и Эйдриана оглашалась во второй раз.
Время бежало быстро и было ощутимо почти так же, как зимний ветер, от которого дрожат карнизы и хлопают ставни на окнах. Что, если у нее будут только эти две недели с Эйдрианом? У Мэдди было огромное желание высказать свое неодобрение, даже запротестовать, лишь бы это помогло ей задержать Эйдриана еще на какое-то время. Но тогда ее сочтут сумасшедшей и будут правы.
Однако чем больше она узнавала Эйдриана, чем больше времени она с ним проводила, тем больше укреплялась во мнении, что хочет выйти за него замуж.
Но если ему придется уехать…
Она украдкой взглянула на виконта, и ей показалось, что он чем-то озабочен. Что привлекло его внимание?
С амвона викарий читал поучение из Библии:
«И не оскверняйте землю, на которой живете: ибо кровь оскверняет землю; и очистить землю от пролитой в нее крови можно лишь кровью того, кто пролил ее».
Опять кровь и убийство, думала Мэдди. Они преследуют его, преследует их, где бы они ни были.
Когда они вернулись домой из церкви, она почти все время молчала, так же как и виконт, а отец, казалось, был увлечен беседой с сидевшей рядом с ним Фелисити.
После ленча Томас отвез Фелисити домой, но перед отъездом вдова сказала Мэдди, что ей понравился ее первый выезд в свет.
– Все понравилось? – не могла не спросить Мэдди.
– Абсолютно, – усмехнулась Фелисити. – Эти кумушки не позволят мне потерять форму. Знайте, что вы всегда можете на меня рассчитывать.
– Вы мне очень помогли, – тихо сказала Мэдди. Она не хотела, чтобы отец знал, что их соседи вовсе не были воплощением доброты и терпимости.
В доме Фелисити все было так, как она оставила. Разве она ожидала чего-то другого? Но хорошо, что рядом был Томас, когда она отперла дверь и вошла в дом. Она быстро огляделась, чтобы убедиться, что все на своих местах и ее не ждет какой-нибудь сюрприз.
Отпустив Томаса, она закрыла дверь на засов и села на стул. Ей еще придется принести воды и дров для камина, но пока она должна немного отдышаться и подумать о том, как приятно было выбраться из своего домика и притвориться, что у нее все еще есть какая-то жизнь.
Серая кошечка стала, мурлыкая, тереться о ноги.
– Ты по мне скучала, моя милая? – пробормотала Фелисити и принялась гладить кошку и чесать у нее за ухом. – Да, нам всегда нравится, когда нас любят, правда?
Она посадила кошку на колени, продолжая ее гладить, и вдруг в памяти всплыли воспоминания, которые она поклялась забыть навсегда. Стоит ли – посмеет ли она доверить своей новой подруге правду о себе? Мэдлин была такой внимательной, такой щедрой, что Фелисити почувствовала себя виноватой за то, что не была до конца откровенной. Или лучше все забыть и ничего никому не рассказывать? Во всяком случае, так будет безопаснее.
В открытом окне промелькнула какая-то тень. Рука Фелисити перестала гладить кошку, и та подняла голову, словно спрашивая, что случилось. Окно было маленькое и располагалось высоко. Что это была за тень?
Возможно, всего лишь облако, набежавшее на солнце, или пролетавшая мимо птица. Фелисити прислушалась. Не было никаких подозрительных звуков, ничего необычного. С поля донеслось карканье вороны, какое-то насекомое жужжало в кустах. Все это были привычные звуки.
Однако Фелисити почему-то задержала дыхание и так напряглась, что у нее заболела спина. Она заставила себя глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Какая чепуха! Никто ее здесь не найдет!
Все же Фелисити сидела тихо, по крайней мере, полчаса, прислушиваясь и не спуская взгляда с двух окон. Но не услышала ничего, кроме обычных звуков природы.
Потом до нее дошло, что скоро начнет темнеть и надо принести дров, чтобы разжечь камин. В доме с каждой минутой становилось все холоднее. И воды у нее тоже нет.
Стараясь побороть страх, от которого она никак не могла избавиться до конца, Фелисити переоделась в свое поношенное черное платье, накинула на плечи самую старую шаль и повязала фартук. Потом, спрятав за пояс юбки небольшой, но очень острый кинжал, о котором никто, даже Мэдлин, не знал, Фелисити взяла пустое ведро.
С бьющимся сердцем она отодвинула засов, медленно, так чтобы не заскрипели петли, открыла дверь и выглянула. Ничего, кроме обычного мирного пейзажа. Ей нужна собака, а не кошка – огромная злая собака, которая зарычит, если кто-то незнакомый приблизится к дому. Фелисити уже давно думала о собаке, но знала, что ей не хватит средств, чтобы ее прокормить.
Фелисити закрыла за собой дверь и решительными шагами направилась к ручью. Взобравшись на небольшой пригорок, спускавшийся к самой чистой части ручья, куда обычно приводили на водопой стадо, она наклонилась, опустила в ручей ведро и стала ждать, пока оно наполнится.
С трудом вытащив полное ведро, Фелисити поставила его на землю, чтобы отдышаться. Но где-то рядом треснул сучок, и она в страхе вздрогнула. Обернувшись на звук, Фелисити увидела лишь одинокую рыжую корову, смотревшую на нее огромными круглыми глазами.
– Пошла! – облегченно вздохнула Фелисити. – Прочь с дороги!
Она, наконец, дотащила свою тяжелую ношу до дома, открыла дверь и, переступив через порог, привычно огляделась. Все было как всегда. Она поставила ведро на скамейку и, прежде чем страх не овладел ею полностью, схватила небольшой топор и пошла за дровами.
Расколов несколько поленьев и собрав щепки для растопки, Фелисити взяла в одну руку топор, а в другую – охапку дров и, выпрямившись, повернулась к дому.
И в страхе остановилась.
Чьи это следы?
Определенно не ее. Слишком большие. Похожи на следы мужчины и, судя по глубине отпечатка, принадлежат грузному человеку.
Были ли эти следы, когда она вышла из дома?
Она огляделась. Солнце уже садилось за деревьями, и свет быстро угасал. Но ничего необычного она не заметила. Может быть, кто-то проходил мимо дома, пока она отсутствовала?
Во всяком случае, это был не самый подходящий момент для встречи с незнакомцем, тем более что руки заняты дровами. Фелисити, все время оглядываясь, быстро пошла к дому. От страха сердце было готово выскочить из груди.
Прибежав домой, она бросила дрова и, не выпуская из рук топор, закрыла дверь на засов.
Потом, чувствуя себя глупо, заглянула под кровать. Ничего не увидев, почувствовала себя лучше. Кошка, как обычно, стала тереться о ее ноги, и Фелисити – немного рассеянно – ее погладила.
– Да, знаю. Я, наверное, начинаю сходить с ума, – вздохнув, сказала она.
В доме становилось все холоднее, и Фелисити поспешила разжечь камин и поставила на огонь чайник с водой.
Она вскипятит чай, согреется и почувствует себя лучше, твердила себе Фелисити. Мэдлин уговорила ее взять булку свежего хлеба, горшочек масла и несколько кусочков ветчины. Таких деликатесов Фелисити не могла себе позволить. Сейчас она их отведает и постарается расслабиться. Она ведь не ребенок, который боится привидений.
Но как она себя ни убеждала, страх не проходил. Она закуталась в шаль и положила себе на колени кошку.
Ах, если бы ее жизнь была такой же простой, как у этой кошки!
Поужинав холодным мясом, хлебом и фруктами, все рано легли спать; Мэдлин все еще не оправилась от субботнего приема у леди Брайт. Если точнее – от того, как пришлось отбиваться от осуждавших ее соседей.
Мэдди быстро уснула, но спустя какое-то время проснулась от шума в коридоре. Почему-то ее это не удивило.
Часы в холле пробили два. Мэдди завернулась в шаль и осторожно приоткрыла дверь. Как она и ожидала, в конце коридора она увидела своего жениха. Его глаза были устремлены в пространство, он выглядел так, будто существует в своем собственном мире. Да, впрочем, это так и было.
Он был в брюках и рубашке, на шее двумя длинными лентами болтался галстук. Он, видимо, раздевался, сидя на кровати, и его неожиданно сморил сон.
Что послужило причиной беспокойства на этот раз?
– Пойдем, мой дорогой, – прошептала Мэдди, надеясь, что ему не привиделся кошмар и его больше не преследуют лужи крови.
Но у нее упало сердце, когда она услышала его бормотание.
– «…кровь оскверняет землю». Кровь, кровь, кровь – вместе со мной в этот дом пришла кровь… Я должен уехать, пока она тоже не пострадала.
– Она?
Мэдди смотрела на него в недоумении. Она так торопилась выйти в коридор, что забыла сунуть ноги в тапочки, и теперь почувствовала, каким холодным был пол.
– Мэдлин… нельзя, чтобы она расстроилась…
– Чепуха! – возразила она громче, чем намеревалась. Испугавшись, что ее могут услышать, она понизила голос до шепота: – Пойдемте, милорд. С Мэдлин все будет в порядке. Здесь нет крови, но ночь холодная, и вы можете простудиться. Возвращайтесь в постель.
– Но следы…
– Поверьте мне, нет никаких следов. Никакой крови, – решительно сказала она. – Возьмите меня за руку, милорд.
Он послушно последовал за ней в свою комнату. Она вздохнула с облегчением, когда закрыла за собой дверь.
Но возникла новая сложность.
Он не хотел ложиться в постель.
– Постельное белье безупречно чистое, а я весь в крови. Я не могу…
– Эйдриан! – Мэдди устала и замерзла, и мысль о том, что она может лечь рядом с ним и он согреет ее своим теплом, взволновала ее. Но он не желал сесть даже на краешек кровати. – На вас нет крови, уверяю вас. Если я лягу, вы… куда вы идете? Подождите!
Мэдди бросилась за ним.
Схватив за руку, она остановила его у самого окна. Светила полная луна, и в этой части комнаты было еще холоднее. Мэдди пробила дрожь.
А он, казалось, не замечал холода.
– Если бы Мэдлин знала, сколько человек я убил, сколько умерло на моих руках, она никогда не согласилась бы выйти за меня замуж. Никогда бы меня не полюбила и не захотела бы даже приблизиться ко мне.
От его слов у Мэдди сжалось сердце. Он говорил о любви, а не об удобном для них обоих браке. Он подал ей надежду и тут же снова ее отнял.
– Что вы имеете в виду, Эйдриан? Войну? Вы сражались за свою страну… вы не можете винить себя в том, что отняли жизнь у людей на войне… у вас не было выбора.
– Но кровь, – тихо повторил он, – кровь везде. А теперь еще и…
– Дуэль? – догадалась Мэдди. – Вы ведь не хотели его убивать, не так ли, Эйдриан?
– Нет! Его пуля задела мое плечо, я дернулся, и пуля попала прямо в него.
– Значит, в этом нет вашей вины, – повторила она. Разве можно в чем-то убедить человека, застрявшего в бесконечном кошмаре, покачала она головой.
Бесполезно взывать к логике, решила Мэдди. Она достала из комода полотенце и намочила его в умывальнике. Потом подошла к Эйдриану с полотенцем в одной руке и фарфоровой умывальной чашей – в другой.
– Вот смотрите, – сказала Мэдди, взяв его руку, – я смываю кровь, Эйдриан. Ее больше нет.
Она проделала то же самое с другой его рукой, надеясь, что холодная вода приведет его в чувство.
Но он так сильно вздрогнул от прикосновения мокрой ткани, что Мэдди чуть было не выронила тяжелую чашу. Вода выплеснулась прямо на него.
– О Боже, – пробормотала Мэдди. Промокли и брюки, и рубашка. Но может, он хотя бы от этого очнется?
Нет, не очнулся.
– Теперь вам обязательно надо лечь в постель. – Она потащила его к кровати. – Прошу вас, Эйдриан. Здесь холодно, и вы простудитесь. И мне холодно. Давайте ляжем вместе.
Откинув одеяло, она подтолкнула Эйдриана, надеясь, что он последует за ней. Немного поколебавшись, он сел на край.
Она стянула с него галстук и бросила его на пол.
– А теперь снимите рубашку, Эйдриан. Она совсем мокрая.
Он молча повиновался, стянув рубашку через голову. Мэдди не чувствовала себя достаточно смелой, чтобы снять с него брюки и нижнее белье, поэтому просто похлопала по подушке:
– Ну же, Эйдриан. Ложитесь рядом со мной. Вам надо согреться.
Не говоря ни слова, он лег, и Мэдди смогла натянуть одеяло на его голый торс. Виконт какое-то время лежал неподвижно, однако, когда она попыталась подоткнуть одеяло с боков, он дернулся, подмял ее под себя и затих.
Мэдди вздрогнула от неожиданности, но не стала сопротивляться, решив, что будет лежать тихо, пока не поймет, что он хочет сделать. Возможно, в его воображении возникли еще какие-то фантазии, и это поможет ему забыть о своем кошмаре.
Он прижался к ней и замер, и ей это понравилось. Она перестала дрожать от холода.
Она ощущала, как тепло растекается по всему ее телу, сверху донизу, до самых кончиков пальцев на ногах, и у нее вдруг появилось странное желание прижаться еще сильнее и почувствовать его мужскую плоть…
Но что он делает?
Он вдруг перекатился, и она снова оказалась рядом. Вот и хорошо. Теперь она свободна и может вернуться и свою комнату, пока он не проснулся и не обнаружил ее в таком компрометирующем положении. Одна мысль об этом заставила Мэдди покраснеть. В состоянии сна виконт почему-то казался менее опасным.
Возможно, потому, что выглядел более невинным, более уязвимым, хотя по-прежнему желанным. Она долго разглядывала его лицо, но потом покачала головой. Нет, так не годится. Разве не она читала нотации своим сестрам о том, что в любой ситуации надо себя контролировать и ни в коем случае не ронять честь семьи?
Правда, они вряд ли ее слушали. О Лорин не надо было беспокоиться, потому что она рано вышла замуж. Джулиана, хотя и подтрунивала над Мэдди, но, кроме каких-то детских выходок вроде лазанья по деревьям и прогулок по болотам, во всем остальном шла по проторенной дорожке. Только с близнецами были хлопоты. Они выбрали свою линию поведения и редко вели себя так, как подобает воспитанным девушкам. Попытки их переделать были бесполезными.
Но теперь это Мэдди всполошила все графство и была уверена, что сестры никогда не позволят ей об этом забыть. Но разве можно их в этом винить? – мрачно подумала Мэдди.
Она пошла на цыпочках к двери, но виконт, выскочивший из постели, схватил ее и стянул через голову ночную рубашку.
– Эйдриан, подождите! – Но ее голос был приглушен рубашкой.
Через секунду она осталась в одних панталонах. Прикрыв руками грудь, она сказала:
– Перестаньте. Верните мне рубашку, – Ее голос звучал до смешного строго.
Он, видимо, не слышал Мэдди, потому что поднял ее и бросил на кровать.
Она была настолько ошеломлена, что даже не попыталась встать, а лежала и смотрела на него. А он придавил своей сильной рукой ее грудь, так что Мэдди не могла пошевелиться, и поцеловал.
Позже она вспоминала об этом поцелуе как о «том самом».
Его губы были такими твердыми и теплыми и такими настойчивыми, что она уже не могла думать ни о чем другом, потому что этот поцелуй вызвал к жизни все ее тело. Мэдди и не думала сопротивляться. Вместо того чтобы попытаться вырваться и бежать, она прижалась к нему грудью и обвила руками шею, забыв о возможных последствиях.
Он раздвинул языком ее губы и проник внутрь. Мэдди показалось, что она может утонуть в этом незнакомом ощущении, но если Эйдриан, во сне или наяву, хочет ее, она готова отдаться ему и телом, и душой и ничего не бояться…
Он так крепко прижал ее к себе, что Мэдди уже не понимала, где кончалась она, а где начинался он. А когда он начал целовать ее лицо и шею, у Мэдди закружилась голова.
Надеясь доставить ему такое же невероятное удовольствие, какое испытывала она, Мэдди провела пальцами по его голой спине. Он издал какой-то тихий гортанный звук, и Мэдди, осмелев, продолжила гладить его спину, а потом грудь и шею.
Спуститься ниже у нее не хватило смелости. Но, будто догадавшись о ее желаниях, он положил свои ладони поверх ее рук и начал опускать их все ниже и ниже.
Она почувствовала сначала плоский живот, потом завитки мягких волос, а потом… она попыталась убрать руки, но он вернул их обратно.
Это была мужская плоть – такая же твердая, как мускулы его груди и рук. В общем-то, Мэдди видела животных на ферме… «Перестань быть дурочкой», – отругала она себя. И это войдет в нее? Трепет ожидания – или это была нервозность? – прокатился волной по ее телу.
Жаль, что она не получила ответа на свои письма сестрам, подумала Мэдди, но вспомнила совет Фелисити. Вдова сказала, что нужно следовать своим инстинктам. А что подсказывают ей ее инстинкты? Она обхватила обеими руками его плоть и стала нежно ее гладить. Почувствовав, что Эйдриан дрожит от удовольствия, Мэдди принялась гладить его бедра и завитки темных волос. А он двигался небольшими толчками и тихо постанывал.
Она и для себя хотела чего-то большего, хотя не знала, чего именно. Он опустил руку и сдернул с нее последний предмет одежды. Мэдди вздрогнула, но не от холода, а от ожидания того огромного шага, который она вот-вот сделает.
Останавливаться она, тем не менее, не хотела. Всеми фибрами души она хотела слиться воедино с этим прекрасным мускулистым телом, раствориться в мужчине, оказавшемся таким сильным и благородным.
Она помогла ему снять нижнее белье, и теперь они оба были голые. Он прижал ее к себе, и соприкосновение с его кожей было восхитительным, но Мэдди все еще хотелось большего.
Она стала целовать его, думая о том, что ничего нет прекраснее на свете, чем чувствовать прикосновение его тела. А он лег сверху – видимо, приготовившись войти в нее. Глаза Мэдди расширились, но она не протестовала. Только помимо своей воли напряглась.
И каким-то образом увидела, даже в темноте, что он моргнул и открыл глаза.
