Текст книги "Государь"
Автор книги: Никколо Макиавелли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 50 страниц)
Эта жажда мести известна была другим гражданам, и потому оказалось весьма легким делом убедить мессера Бартоломео покончить с Бальдаччо одним ударом – утолив собственную жажду мщения и избавив республику от человека, которого нельзя было и безопасно оставлять на службе, и без ущерба уволить. Мессер Бартоломео принял решение умертвить его и с этой целью собрал в своем зале немало вооруженных молодых людей. Когда по обыкновению Бальдаччо явился на площадь, чтобы договориться с правителями о своей кондотте{698}698
См. кн. I, прим. 155.
[Закрыть], гонфалоньер вызвал его к себе, и Бальдаччо, ничего не заподозрив, повиновался. Мессер Бартоломео вышел ему навстречу и два или три раза прошелся с ним по галерее перед кабинетами членов Синьории, обсуждая условия кондотты. Затем, когда, по его мнению, наступил подходящий момент и они поравнялись с комнатой, где прятались убийцы, он дал условный сигнал: те выскочили из комнаты в галерею, умертвили беззащитного и безоружного Бальдаччо и выбросили его труп из окна дворца в сторону таможни, после чего перетащили его на площадь, где отрезали голову и выставили ее на целый день на обозрение всему народу{699}699
6 сентября 1441 г.
[Закрыть]. У Бальдаччо был только один сын, всего несколько лет назад рожденный ему женой его Анналеной, – он ненадолго пережил отца. Лишившись и сына, и мужа, Анналена не захотела брать себе нового мужа. Дом свой она превратила в монастырь, где к ней присоединилось немало благородных женщин, и, запершись в нем, в святости прожила так до скончания своих дней. Основанный ею и названный именем ее монастырь доныне хранит и вечно хранить будет ее память{700}700
Имя супруги Бальдаччо – Анналена Малатеста. Монастырь Анналены находился недалеко от городских ворот Порта Романа.
[Закрыть].
Убийство Бальдаччо уменьшило власть Нери и частично отняло у него влияние сторонников, но власть имущим этого показалось недостаточно. Прошло уже десять лет с начала их правления, полномочия балии кончились, и многие граждане стали в речах своих и в действиях гораздо свободнее, чем желательно было правителям государства. Они полагали, что если не хотят потерять власть, необходимо получить новые полномочия и, поставив у власти своих сторонников, нанести удар противникам. Поэтому в 1444 году они через государственные советы созвали новую балию, которая назначила новых магистратов, наделила очень узкий круг лиц правом составлять Синьорию, обновила состав канцелярии реформ, заменив мессера Филиппо Перуцци другим человеком, который действовал бы там в желательном для правящих духе{701}701
В 1434 г. было решено обновлять состав кандидатов в Синьорию и производить новое заполнение избирательной сумки каждые пять лет. Среди кандидатов 1444 г. почти не было имен из оппозиционной правящей, близкой Медичи, группы семей. Новая балия начала действовать 1 мая 1444 г. Филиппо Перуцци был выслан на десять миль за пределы Флоренции.
[Закрыть]. Кроме того, изгнанным продолжили запрет на возвращение во Флоренцию, заключили в тюрьму Джованни ди Симоне Веспуччи, лишили почетных должностей приверженцев противной партии, в том числе сыновей Пьеро Барончелли, всех Серральи, Бартоломео Фортини, мессера Франческо Кастеллани и многих других. Таким образом удалось им обеспечить себе власть и влияние и принизить гордыню противников и подозреваемых.
Укрепив тем самым государство и захватив его бразды, они занялись внешними делами. Как мы уже сказали, король Альфонс перестал покровительствовать Никколо Пиччинино, граф же, благодаря поддержке флорентийцев, весьма усилился. Он атаковал Пиччинино у Фермо и разбил его так основательно, что почти все войска Никколо рассеялись, а сам он с небольшим отрядом укрылся в Монтеккьо. Там, однако же, он сильно укрепился и защищался так успешно, что вскоре солдаты его снова вернулись к нему, и притом в таком количестве, что он смог противостоять графу, тем более что наступила зима и оба военачальника должны были прекратить активные действия. Никколо в течение зимнего времени умножил численность своего войска и получил помощь от папы и короля Альфонса. Весною между противниками вновь начались военные действия, причем Никколо, оказавшись значительно сильнее, довел графа до такого тяжелого положения, что он был бы совершенно разгромлен, если бы герцог не разрушил всех планов Пиччинино{702}702
Осенью 1444 г. Пиччинино осаждал войска Сфорца в Фано, к тому же там появился арагонский флот.
[Закрыть]. Филиппо послал ему приглашение немедленно прибыть в Милан для чрезвычайно важных устных переговоров. Охваченный жадным любопытством, Никколо ради каких-то сомнительных благ упустил верную победу и, оставив сына своего Франческо во главе войска, отбыл в Милан. Узнав об этом, граф не стал терять времени и решил воспользоваться отсутствием Никколо. Битва разыгралась у замка Мойнте Лора, войско Никколо потерпело поражение, а сам Франческо был захвачен в плен{703}703
16 августа 1444 г.
[Закрыть]. Никколо, явившись в Милан и убедившись в вероломстве герцога, получил там известие о разгроме и пленении сына и умер с горя в том же 1445 году{704}704
В действительности Никколо Пиччинино умер в сентябре 1444 г.
[Закрыть]. Было этому полководцу, более искусному в военном деле, чем счастливому, шестьдесят четыре года. После него остались два сына, Франческо и Якопо, но они были гораздо менее умелыми и еще более несчастливыми, чем их отец. Таким образом, войска, получившие выучку у Браччо, можно сказать, перестали существовать, а войско графа Сфорца, которому неизменно благоприятствовало счастье, обретало все большую славу. Папа, видя, что войска Никколо разбиты, а самого его нет в живых, и уже не надеясь на помощь короля Арагонского, стал искать замирения с графом, и при посредничестве Флоренции мир был заключен{705}705
Посредниками выступали Козимо Медичи и Нери Каппони. Мир был заключен в Перудже 30 сентября 1444 г. и объявлен 18 октября 1444 г.
[Закрыть] на тех условиях, что папе остались из владений в Марке лишь Озимо, Фабриано и Риканати, все же прочее перешло к графу.
После замирения в Марке вся Италия наслаждалась бы миром, если бы не нарушали его болонцы. В Болонье имелись две могущественные семьи – Каннески и Бентивольо{706}706
Каннески были склонны к дружбе с Миланом.
[Закрыть]; последних возглавлял Аннибале, первых – Баттиста. Чтобы иметь побольше доверия друг к другу, они заключали между собою частые брачные союзы; но известно, что людям, охваченным одними и теми же честолюбивыми замыслами, легче вступать в родство друг с другом, чем в дружбу. После изгнания Франческо Пиччинино Аннибале Бентивольо добился вступления Болоньи в союз с Флоренцией и Венецией. Баттиста, со своей стороны, зная, как желательно герцогу завладеть этим городом, тайно сговорился с ним об умерщвлении Аннибале и о передаче Болоньи под его{707}707
Баттисты.
[Закрыть] власть. Уговорившись насчет того, как это сделать, 25 июня 1445 года Баттиста со своими людьми напал на Аннибале, убил его{708}708
На самом деле Аннибале Бентивольо был предательски убит в доме Франческо Гислиери, одного из заговорщиков, будучи приглашен на праздник.
[Закрыть], и затем они стали бегать по улицам города, возглашая имя герцога. Комиссары Венеции и Флоренции, находившиеся тогда в Болонье, при первых же признаках мятежа удалились в свои дома, но вскоре им стало известно, что народ не только не на стороне убийц, а, напротив, собирается с оружием на площади, громко сокрушаясь о смерти Аннибале. Тогда к ним возвратилось мужество; они со всеми, кто при них находился, присоединились к народу и, собравшись с силами, напали на сторонников Каннески, одних перебили, а других выгнали из города. Баттиста не успел бежать, но не был в числе убитых. Он скрылся у себя дома, где спрятался в погребе для хранения зерна. Враги искали его весь день и, будучи уверены в том, что он не уходил из города, до того запугали его слуг, что один из мальчиков указал им, где скрывается хозяин. Его вытащили оттуда еще в полном вооружении и сперва умертвили, а затем протащили труп по улицам и сожгли. Так, влияния герцога оказалось достаточно, чтобы затеять дело, но его силы не подоспели вовремя, чтобы его поддержать.
Смерть Баттисты и бегство всех Каннески с их сторонниками водворили в Болонье мир, но она продолжала пребывать в смущении. В семье Бентивольо не оказалось никого, способного взять в руки бразды правления. После Аннибале остался только один сын, шестилетний Джованни, так что можно было опасаться возникновения среди сторонников Бентивольо разногласий, благоприятствующих возвращению Каннески и гибельных для государства и партии Бентивольо. Видя их нерешительность и смущение, Франческо, бывший граф Поппи, находившийся в то время в Болонье, сообщил наиболее видным гражданам, что если они хотят себе в правители человека одной крови с Аннибале, он может им на такого указать. И он рассказал, что лет двадцать назад Эрколе, двоюродный брат Аннибале, находясь в Поппи, сошелся там с одной девушкой, у которой родился сын, названный Санти: Эрколе неоднократно говорил, что является его отцом, чего не стал бы отрицать ни один человек, знающий Эрколе и юношу, настолько они были похожи друг на друга. Словам графа поверили и поспешили послать во Флоренцию нескольких граждан опознать молодого человека и договориться с Козимо и Нери насчет переезда его в Болонью.
Того, кто считался отцом Санти, уже не было в живых, и молодой человек находился под опекой своего дяди, Антонио да Кашезе, человека богатого и бездетного и большого друга Нери. Прослышав обо всем этом, Нери рассудил, что не следует ни отвергать предложение болонцев, ни принимать его слишком поспешно, а нужно, чтобы Санти объяснился с посланцами Болоньи в присутствии Козимо. Свидание между ними действительно состоялось, и болонцы не просто отнеслись к Санти с уважением, но и пришли от него в полное восхищение, так владели их сердцами партийные страсти. Сперва, однако, ни к какому решению не пришли, но Козимо, вызвав Санти для беседы с глазу на глаз, сказал ему: «В данном случае лучший себе советчик ты сам, ибо лишь тебе надлежит сделать выбор, соответствующий твоей натуре. Если ты признаешь себя сыном Эрколе Бентивольо, то обратишься к делам, достойным этого дома и твоего отца. Но если ты предпочитаешь быть сыном Аньоло{709}709
У Макиавелли, очевидно, описка; правильно – Антонио.
[Закрыть] да Кашезе, то останешься во Флоренции и всю жизнь свою будешь заниматься низменным ремеслом в цехе Лана»{710}710
Санти состоял на службе в цехе Лана (см. кн. II, прим. 30).
[Закрыть].
Слова эти убедили юношу, сначала почти уже готового отказаться от предложения болонцев, и он ответил, что сделает так, как решат за него Козимо и Нери. Он дал согласие болонским посланцам, был соответственно одет, получил коней и слуг и вскоре в сопровождении большой свиты был привезен в Болонью, где ему поручили воспитание сына Аннибале{711}711
То есть Джованни Бентивольо.
[Закрыть] и управление городом. На этом посту он проявил столько мудрости, что там, где все его предки погибали под ударами своих врагов, он мирно прожил свою жизнь и скончался, окруженный почетом{712}712
Санти умер в 1462 г.
[Закрыть].
После того как умер Никколо Пиччинино и произошло замирение в Марке, Филиппо захотел найти подходящего человека для командования своими войсками. С этой целью он вступил в тайные переговоры с Чарпеллоне, одним из самых способных военачальников графа. Когда они договорились, Чарпеллоне попросил у графа позволения отправиться в Милан, чтобы вступить во владение замками, которые герцог подарил ему во время прежних войн. Граф, заподозрив сговор между ними и не желая, чтобы герцог мог использовать против него его же человека, велел сперва арестовать Чарпеллоне, а затем казнить его под предлогом, будто с его стороны обнаружена измена. Это привело Филиппо в величайшее негодование и гнев, но весьма обрадовало венецианцев и флорентийцев, которые сильно побаивались, как бы вооруженные силы графа и могущество герцога не объединились между собой. Однако возмущение герцога вызвало в Марке новую войну.
Римини подвластно было Сиджисмондо Малатесте, который, будучи зятем графа, рассчитывал получить во владение также Пезаро, но граф, заняв Пезаро, отдал его своему брату Алессандро{713}713
Франческо Сфорца купил Пезаро у Галеаццо Малатесты.
[Закрыть]. Уже это крайне раздражило Сиджисмондо, а тут еще Федериго Монтефельтро, его недруг, при поддержке графа получил во владение Урбино. Это сблизило Сиджисмондо с герцогом и побудило папу и короля Неаполитанского начать войну с графом, который, чтобы Сиджисмондо отведал первых плодов столь желанной ему войны, решил выступить первым и напал на Сиджисмондо. Тут снова в Романье и Марке начались волнения{714}714
В августе 1445 г.
[Закрыть], ибо Филиппо, король и папа послали на помощь Сиджисмондо немалые силы, а флорентийцы и венецианцы снабдили графа если не войсками, то во всяком случае денежными средствами. Филиппо уже не удовлетворяли военные действия в Романье, он попытался отнять у графа Кремону и Понтремоли{715}715
В апреле 1446 г.
[Закрыть], однако Понтремоли защитили флорентийцы, а Кремону венецианцы, так что в Ломбардии тоже начали воевать, но после ряда операций в Кремонской области Франческо Пиччинино, военачальник герцога, был разбит в Казале Микелетто и венецианскими войсками{716}716
28 сентября 1446 г.
[Закрыть].
Эта победа пробудила в венецианцах надежду на то, что им удастся изгнать герцога из его государства, они послали своего комиссара в Кремону и осадили Гьярададду, заняв все владения герцога, за исключением Кремы. Затем они перешли Адду и делали уже набеги до самых ворот Милана, так что герцогу пришлось обратиться к Альфонсу с просьбой о помощи, доказывая, как опасно было бы для его королевства, если бы Ломбардия оказалась во власти венецианцев. Альфонс эту помощь ему обещал, но никакие войска не могли бы пройти в Ломбардию, если бы этому воспротивился граф.
XIIТогда Филиппо принялся умолять, чтобы тот не оставлял в беде своего старого и слепого тестя. Сфорца, конечно, был зол на герцога за развязанную против него, графа, войну, но, с другой стороны, его не устраивало и возвеличение Венеции, да и денег ему уже не хватало, так как лига отпускала средства скуповато: флорентийцы перестали страшиться герцога, а именно страх перед ним заставлял их ценить графа, венецианцы же ничего не имели бы против крушения Сфорца, ибо считали, что только он может помешать им захватить всю Ломбардию. Тем не менее, в то время как Филиппо пытался вновь привлечь его к себе на службу, обещая ему верховное командование всеми своими вооруженными силами, только бы он отошел от венецианцев и вернул Марку папе, венецианцы направили к графу посла, обещая ему Милан, если они его возьмут, и постоянное командование их войсками, лишь бы он продолжал войну в Марке и не пропускал войск Альфонса в Ломбардию.
Обещания Венеции были блестящие, и к тому же венецианцы оказали ему немалые услуги, вступив в войну для того, чтобы защитить Кремону. Обиды же, нанесенные герцогом Сфорца, были еще свежи, а посулы его – не слишком щедрые, да и неверные. Тем не менее граф колебался – какое же решение ему принять. С одной стороны, его связывали обязательства перед лигой, данное слово, недавняя услуга Венеции, новые обещания на будущее. С другой – мольбы тестя, а главное, скрытый яд, который чудился ему за щедрыми посулами венецианцев: он отлично понимал, что если венецианцы одолеют герцога, то лишь от их доброй воли будет зависеть и выполнение обещаний, и даже судьба его владений, а на эту добрую волю не положился бы ни один мудрый государь, не вынуждаемый к тому обстоятельствами. Конец колебаниям графа положила непомерная жадность венецианцев. Понадеявшись занять Кремону с помощью нескольких своих сторонников в этом городе, они направили к ней под каким-то другим предлогом свои войска. Но сговор этот, обнаруженный теми, кто управлял в Кремоне от имени графа, не удался: Кремоны венецианцы не получили, а графа потеряли, ибо он, отбросив теперь всякую щепетильность, перешел на сторону герцога{717}717
Эти события происходили в декабре 1446 г. – марте 1447 г.
[Закрыть].
Папа Евгений скончался, и преемником его стал Николай V{718}718
Понтификат Николая V продолжался с 1447 по 1455 г.
[Закрыть]. Граф собрал уже все свое войско у Котиньолы, чтобы перебраться в Ломбардию, когда ему сообщили о смерти герцога, случившейся в последний день августа месяца 1447 года{719}719
Герцог Филиппо Висконти умер на самом деле 13 августа 1447 г.
[Закрыть]. Новость эта вызвала у него тревогу, ибо ему казалось, что войско его еще не в полном порядке из-за некоторой задержки в выплате жалованья. Он опасался венецианцев – у них было достаточно военной силы, и теперь они являлись его врагами, ибо он ведь только что перешел от них к герцогу. Он боялся своего извечного врага Альфонса. Он не мог особенно рассчитывать на флорентийцев, находившихся в союзе с Венецией, или на папу, ибо еще удерживал несколько принадлежавших ему городов. Тем не менее он решился бросить вызов судьбе и действовать в зависимости от того, как сложатся обстоятельства, ибо чаще всего, именно начав действовать, получаешь внезапное озарение, которое так и не возникло бы в бездействии. Больше всего он надеялся на то, что если жители Милана захотят противиться натиску венецианцев, они смогут прибегнуть лишь к его вооруженным силам. Итак, собравшись с мужеством, он перешел через болонские земли, вступил на территорию Модены и Реджо, остановился с войсками на берегу Ленцы и оттуда послал в Милан предложение выступить в его защиту.
После смерти герцога в Милане одни желали жить в условиях свободы, другие хотели нового государя, но из этих последних одни предпочитали Сфорца, а другие короля Альфонса. Однако сторонники свободы, у которых было больше единства, возобладали и организовали республику{720}720
Амброзианская республика (Aurea Repubblica Ambrosiana), названная так по имени патрона Милана св. Амброзио (Амвросия), была организована группой миланских нобилей. Во главе ее стоял совет Девятисот, исполнительную власть осуществляли двадцать четыре капитана и защитника свободы. Существовала с 14 августа 1447 г. до 27 февраля 1450 г. В 1449 г. в результате нового восстания во главе республики стало новое правительство, проводившее политику, направленную против зажиточных слоев населения Милана. Захват Милана Сфорца привел к падению республики.
[Закрыть]. Впрочем, многие города герцогства отказались признать ее власть, так как одни считали, что сами могут по примеру Милана наслаждаться свободой, а другие, не стремившиеся к свободе, не желали, однако, миланского господства. Так, Лоди и Пьяченца отдались под власть Венеции, Парма и Павия объявили себя свободными. Когда графу стали известны все эти разногласия, он отправился в Кремону, где его представители встретились с миланскими послами{721}721
С Луиджи Босси и Пьетро Котта.
[Закрыть], и они совместно решили, что граф будет капитаном миланских войск на тех же условиях, что были ему предложены герцогом Филиппо. Добавлено было только еще одно условие: Бреша остается за графом; если же он возьмет Верону, то получит ее, а Брешу вернет Милану.
Еще до смерти герцога папа Николай, сразу же после своего восшествия на престол понтифика, пытался установить мир между итальянскими государями. Для этой цели он договорился с послами Флоренции, прибывшими на торжества, связанные с провозглашением его папой, устроить в Ферраре собрание представителей для установления либо длительного перемирия, либо даже прочного мира. Туда и прибыл папский легат и представители Флоренции, Венеции и герцога. Король Альфонс своих представителей не прислал. Он с большим количеством пехоты и конницы находился в Тиволи, и оттуда оказывал поддержку герцогу. Считалось, что их планы состоят в том, чтобы, перетянув на свою сторону графа, открыто напасть на Флоренцию и Венецию, пока же войска графа в Ломбардию еще не проникли, участвовать в феррарских мирных переговорах; причем король, не прислав своих послов, сообщил, что он и без того ратифицирует все, с чем согласится герцог. Условия обсуждались очень долго, и после нескончаемых споров решено было заключить вечный мир или же перемирие на пять лет – что предпочтет герцог. Его представители возвратились в Милан, чтобы узнать его волю, но он уже был мертв. Несмотря на кончину герцога, миланцы соглашались на достигнутую договоренность, однако воспротивились миру венецианцы: теперь они более чем когда-либо рассчитывали завладеть всем герцогством Миланским, особенно после того, как Лоди и Пьяченца сейчас же после смерти герцога добровольно перешли к ним. Они надеялись либо силой, либо путем договоров в самое короткое время отобрать у Милана все зависящие от него земли и вообще оказать на него такое давление, чтобы он сдался им еще до того, как ему смогут оказать помощь. Надежды свои они считали тем более обоснованными, что флорентийцы ввязались в войну с королем Альфонсом.
XVКороль, находившийся в Тиволи, намеревался предпринять завоевание Тосканы, как у него и было оговорено с Филиппо. Он полагал, что война в Ломбардии облегчит ему задачу и предоставит достаточно времени, но прежде чем начать действия в открытую, хотел иметь хоть какую-то опору в Тоскане: с этой целью он начал переговоры в крепости Ченнина в верхнем Валь д'Арно и занял ее{722}722
9 августа 1447 г.
[Закрыть]. Флорентийцы, застигнутые этой неожиданностью врасплох, видя, что король движется, чтобы разгромить их, наняли кондотьеров{723}723
Герцога Урбинского Федериго да Монтефельтре, затем Сиджисмондо Малатесту, который до того был на жалованье у Альфонса Арагонского.
[Закрыть], назначили военный совет Десяти и по своему обычаю стали готовиться к войне. Король со своим войском уже вступил на территорию Сиены и всячески старался перетянуть этот город на свою сторону, но сиенцы оставались верны своей дружбе с Флоренцией и не открывали королю ни ворот Сиены, ни других своих городов. Правда, они снабжали его продовольствием, но оправданием служила им их слабость и военное превосходство неприятеля. Тут король убедился, что вторжение через Валь д'Арно у него не получится – то ли потому что он снова потерял Ченнину, то ли потому что флорентийцы уже набрали некоторое количество войска. Поэтому он двинулся на Вольтерру и взял в ее землях немало крепостей{724}724
В конце октября 1447 г.
[Закрыть]. Оттуда он перешел в пизанские земли и с помощью Арриго и Фацио из рода графов делла Герардеска занял там несколько замков, а затем осадил Кампилью, но не смог взять ее, ибо эта крепость оказалась под защитой флорентийцев и, кроме того, наступила зима. Поэтому король оставил охрану во всех занятых им крепостях, а с остальным войском стал на зимние квартиры в сиенских землях.
Воспользовавшись этим временем года, флорентийцы сумели позаботиться о наборе войск, во главе которых поставили Федериго, синьора Урбино и Сиджисмондо Малатесту, владетеля Римини. Хотя согласия между этими военачальниками вообще не было, они благодаря рассудительности флорентийских комиссаров Нери ди Джина и Бернадетто Медичи все же сохранили его в такой мере, что могли начать кампанию еще в зимние холода. Возвращено было все утраченное в пизанских землях и Рипомеранче во владениях Вольтерры, а королевских солдат, которые перед тем совершенно беспрепятственно совершали любые набеги на Маремму{725}725
Маремма – приморские земли Тосканы.
[Закрыть], удалось обуздать настолько, что они едва могли удерживать крепости, которые им поручено было оборонять. С наступлением весны комиссары со своими войсками в количестве пяти тысяч всадников и двух тысяч пехотинцев остановились в Спедалетто, король же со своей пятнадцатитысячной армией подошел к Кампилье на расстояние трех миль. Но, в то время как ожидалось, что им опять будет предпринята осада этой крепости, он неожиданно бросился на Пьомбино, рассчитывая быстро захватить это плохо укрепленное место: захват Пьомбино действительно был бы ему весьма выгоден, а для флорентийцев крайне опасен, так как из этого города, который легко было снабжать по морю, можно было делать набеги на все пизанские земли и вести с Флоренцией долгую и изнурительную для нее войну. Нападение на Пьомбино очень встревожило флорентийцев, и на военном совете они решили, что если бы им удалось продержаться со всем войском в болотистых кустарниках Кампильи, королю пришлось бы отступить, если даже не разбитым, то во всяком случае бесславно. В соответствии с этим они вооружили в Ливорно четыре крупных галеры и на них перебросили в Пьомбино триста пехотинцев, а затем расположились лагерем в Кальдане, где на них трудно было бы напасть, ибо им казалось опасным оставаться на заросшей кустарником равнине.
