355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Никколо Каппони » Макиавелли » Текст книги (страница 6)
Макиавелли
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 17:51

Текст книги "Макиавелли"


Автор книги: Никколо Каппони



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 5
Избранник

Чезаре Борджиа считали жестоким, но жестокостью этой он усмирил Романью, восстановив мир и порядок. И если вдуматься, проявил тем самым больше милосердия, чем флорентийский народ, который, опасаясь обвинений в жестокости, позволил разрушить Пистойю.

Никколо Макиавелли о Чезаре Борджиа

«Слабость наших современников коренится в недостатке образования и невежестве, вследствие чего мудрость древних выглядит сегодня бесчеловечной и на практике неприменимой», – напишет Макиавелли в своих «Рассуждениях». Подобно всякому образованному человеку эпохи Возрождения, он был склонен искать ответы на злободневные вопросы в прошлом. Однако ему легко удавалось связать свое понимание прошлого с текущим опытом: в конце концов, Римская республика былых времен отыскала формулу искусного государственного управления методом проб и ошибок. Флорентийская республика, идеально сбалансированная, чтобы стать наследницей Рима, могла достичь величия, воспользовавшись уже проверенными методами. Хотя с 1501 по 1503 год вновь обретенная свобода Флоренции висела на волоске, впоследствии город преодолел один из тяжелейших в своей истории политических кризисов, и эти годы определят дальнейшее развитие политического мышления Никколо.

Внутренние и внешние угрозы, выпавшие на долю флорентийцев, были взаимосвязаны, и неудивительно, что Макиавелли – учитывая его должность – доведется выступить в роли спасителя своей страны. Не успел он вернуться из Франции, как ему пришлось заняться гражданской войной в Пистойе, давно назревшей, а с 1499 года нередко дававшей о себе знать жестокими погромами. Пистойя неизменно была для Флоренции источником неприятностей: город раздирали на части два враждующих семейства, Панчатики и Канчеллиери. Кроме того, многочисленные члены этих кланов и их сторонники контролировали большинство коммун в прилегающей местности, что в случае необходимости позволяло им набирать из числа местных жителей целую армию вооруженных наемников и вводить ее в город. Веками политическую жизнь Пистойи обусловливала яростная вражда между Панчатики и Канчеллиери, и ради сохранения власти над городом Флоренция считала целесообразным поддерживать это противостояние.

До 1494 года режим Медичи склонялся к семье Панчатики, и образование Флорентийской республики, разумеется, обернуло ход политических событий в пользу Канчеллиери. Однако впоследствии ситуация осложнилась, ибо несколько влиятельных флорентийских семей заключили в Пистойе союзы и соглашения, весьма отличные от заключаемых в самой Флоренции. В частности, Канчеллиери могли рассчитывать на поддержку преданных сторонников Медичи, то есть паллески (pallesci), [27]27
  На гербе Медичи изображались аптекарские пилюли-шары (palle). По одной из версий, один из родоначальников клана был врачом (medico) при дворе Карла Великого. (Примеч. перев.)


[Закрыть]
тогда как их противники выступили за Панчатики. В результате политика Флоренции в отношении Пистойи – и прежде не отличавшаяся внятностью – станет нерешительной и двусмысленной.

Еще больше ситуацию осложняло поведение соседей. Клан Вителли из Читта-ди-Кастелло имел прочные родственные связи с Панчатики, а после казни Паоло Вителли его брат Вителоццо, как утверждают, вербовал изгнанных представителей рода Панчатики на войну с пизанцами и в 1501 году даже направил своих солдат против Канчеллиери. В действительности обе фракции вполне могли превратить Пистойю в прибежище врагов республики – худший сценарий трудно было и вообразить.

Ситуация накалилась до предела в августе 1500 года, когда Канчеллиери – благодаря умелому использованию артиллерии и силам подкрепления, присланного из Болоньи герцогом Джованни Бентивольо, – после недели ожесточенных боев удалось изгнать Панчатики из Пистойи. Однако до окончательной победы было еще далеко: засев в соседних крепостях, Панчатики энергично и небезуспешно сопротивлялись. После этих событий Флоренция пришла в полное замешательство: успехи Канчеллиери несомненно радовали правительство и в то же время тревожили, потому что победители не спешили выполнять требования республики. Поэтому в феврале флорентийцы решили послать в Пистойю четырех представителей, которые, однако, отказывались отправляться в путь без вооруженного эскорта, способного отогнать повстанцев. Очевидно, Макиавелли оказался в числе представителей, двое из них входили в состав Десятки, участие секретаря Комиссии Свободы и Мира (Died di Libertae Расе) [28]28
  Дословно «Десятка свободы и мира»; комиссия состояла из десяти членов. Макиавелли стал ее секретарем в июле 1498 года. (Примеч. перев.)


[Закрыть]
объяснялось тем, что Флоренции угрожала огромная опасность из-за рубежа.

Несомненно, Чезаре Борджиа был человеком весьма одаренным, отважным и беспощадным. Второй сын кардинала Родриго Борджиа и почтенной Ванноццы де Каттанеи стал правой рукой отца, едва тот был избран понтификом Александром VI – Родриго открыто и беззастенчиво подкупил всех сговорчивых членов конклава, собравшегося после смерти папы Иннокентия VIII. И все папские интриги плелись лишь ради того, чтобы непрестанно усиливать влияние его семейства. Подобная деятельность требовала абсолютной беспринципности, и Чезаре с легкостью ее проявлял. Обман, предательство, подкуп и убийство только отражали его крайне прагматичный подход к политике, и все же некоторые подвиги Чезаре повергали его современников в шок, но скорее в силу их огромного успеха, нежели аморальности.

Примкнув к тогда еще победоносному Людовику XII, Чезаре заполучил в жены даму из французской королевской семьи и титул герцога Валентинуа (в Италии его называли II Valentino); но что более важно, теперь он мог использовать военные ресурсы Валуа. При моральной, финансовой и юридической поддержке отца и военной мощи французов он с 1499 и до конца 1500 года провел серию молниеносных кампаний. Борджиа подчинил непокорную Романью (формально входившую в папские владения, но на деле управляемую несколькими псевдонезависимыми сообществами), захватил Имолу, Пезаро, Равенну и Форли, где ему упорно сопротивлялась задиристая Катарина Сфорца, но затем сдалась и она.

Чезаре, точно рассчитав время, нанес удар, когда венецианцы, противившиеся его экспансионизму, поскольку сами вынашивали планы насчет Романьи, увязли в войне с Османской империей. Даже после того, как Чезаре получил из рук папы римского титул герцога Романьи, было очевидным, что им руководила неутолимая страсть к захвату новых и новых территорий (та же страсть, какую он испытывал к власти, деньгам и женщинам) и что в конечном счете он хотел править всей Центральной Италией. Неудивительно, что Флоренция с растущей тревогой наблюдала за успехами II Valentino, особенно если учесть, что благодаря своим завоеваниям Чезаре превращался в крайне опасного соседа молодой республики.

К концу 1500 года поползли слухи о том, что Борджиа якобы собирается вторгнуться в Тоскану, а его возможной целью может стать Пистойя. Флоренция боялась, что жители города «кинутся в объятия герцога», хотя никто не знал наверняка, какая из двух семей охотнее поддержит Чезаре. С одной стороны, было известно, что Панчатики сговорились с поборниками Борджиа, Вителоццо Вителли и Ливеротто да Фермо одолеть Канчеллиери. Но, с другой стороны, они обвинили Канчеллиери в том, что те согласились помочь герцогу выбить Панчатики из их крепостей. Очевидно, необходимо было что-то предпринять, в противном случае конфликт в Пистойе мог привести к краху Флорентийской республики. В итоге во время гонфалоньерата Пьеро Содерини (в марте – апреле 1501 года) было принято решение поддержать возвращение Панчатики.

Последние охотно принимали помощь Содерини еще во времена предыдущего правительства, когда отец Пьеро, Томмазо, был преданным сторонником Медичи. Хотя некоторое время симпатии гонфалоньера были на стороне более популярной фракции. Действительно, «движимый состраданием», народ Флоренции стал на сторону Панчатики, тогда как многие представители богатых семейств, хоть и не самых «мудрых», поддержали их оппонентов. В апреле Синьория взялась за дело: во владениях Флоренции была набрана крупная армия наемников, которую вместе с флорентийскими представителями, уполномоченными исполнять решения правительства, направили в Пистойю. В результате две враждующие группировки заключили шаткое перемирие. Также была предпринята попытка реформировать городское управление, хотя Канчеллиери продолжали контролировать Пистойю, а Панчатики отсиживались в крепостях. И все же, вынудив главных лидеров Канчеллиери прибыть во Флоренцию, Содерини сумел пусть на время, но разрядить обстановку.

Ситуация в городе урегулировалась далеко не сразу. В мае Чезаре Борджиа, захватив Фаэнцу и казнив ее молодого правителя, совершил небольшой набег на земли Болоньи, а затем отправился в Тоскану. Предположительно он намеревался двинуться дальше и захватить Пьомбино, расположенный на побережье Тирренского моря. Введя в заблуждение малочисленные силы, которым было приказано задержать его наступление, Чезаре двинулся на юг, оставляя позади себя опустошенные земли. Его прибытие в Кампи, что в нескольких милях от Флоренции, посеяло в городе в панику, хотя кое-кому выходка герцога пришлась по душе. Несомненно, группа недовольных оптиматов (ottimati) во главе с несколькими ярыми сторонниками Канчеллиери намеревалась вынудить правительство созвать парламент и с помощью Борджиа установить олигархический режим.

Возможно, они рассчитывали на то, что их союзники из числа Канчеллиери распахнут городские врата перед Чезаре, но шаги, предпринятые Содерини несколькими неделями ранее, в итоге лишили их и Борджиа необходимой политической поддержки. Чезаре заявил флорентийским послам, что вторгся на территорию республики по настоянию своих офицеров – Вителоццо Вителли и Паоло Орсини; причем первый жаждал отомстить за смерть брата, а второй пытался подготовить почву перед возвращением своего родственника Пьеро де Медичи. Играя заранее продуманную роль в пьесе Чезаре, Вителли убедил дипломатов в том, что сам хотел лишь получить сатисфакцию. Тех «немногих горожан», кто значился в его черном списке, не пришлось ни убивать, ни калечить. Орсини, напротив, настаивал на преимуществах, которые обретут флорентийцы, воспользовавшись его услугами в собственных интересах.

Послы не пришли в особый восторг, так как полагали, что кондотьеры лукавили только затем, чтобы посеять в городе «распри и разлад». Чезаре ожидал в Кампи вестей о смене режима во Флоренции, но прибывшая делегация сторонников Канчеллиери сообщила, что все пропало. Теперь, когда его планам не суждено было сбыться, Борджиа решил обратиться к более достижимым целям, но прежде – заставить флорентийцев подписать контракт, который на три года наделял его званием капитан-генерала, а также давал постоянное войско и годовое жалованье в размере 36 тысяч дукатов. Такие расходы Флоренцию бы просто разорили. Но флорентийцы в который раз пообещали Людовику XII выплатить все, что задолжали его армии после неудачной кампании против Пизы, и взамен просили, чтобы король приказал Чезаре отступить. Перед столь мощным нажимом Борджиа ничего не оставалось, как уступить, и он уехал, не получив, кроме никчемного контракта, ни единого гроша. В кои-то веки союз с Францией пригодился Флоренции.

«Обласкан небом и фортуной» – так Макиавелли описывал Борджиа в письме, написанном в середине мая и адресованном флорентийским послам в Пистойе. Видимо, в силу весьма тесных отношений с «госпожой удачей» Чезаре весьма заинтриговал Никколо, равно как и поверг в ужас его сограждан. Однако, кроме раздумий над везением Борджиа, Макиавелли хватало и иных забот. Как мы уже видели, он посетил Пистойю в феврале, а с июля по октябрь бывал там еще не менее трех раз. 125 писем секретаря Десятки свидетельствует о том, что Пистойе он уделял особое внимание. И хотя Никколо бывал в городе, оказавшемся на грани гражданской войны, в качестве подчиненного флорентийских послов, собранные им сведения во многом определили дальнейшие решения правительства.

Правда, его доклад De rebus Pistoriensibus («О положении дел в Пистойе») не раскрывает многих мыслей Никколо, так как представляет собой скорее перечень фактов, нежели размышления о способах преодоления кризиса. Однако совершенно очевидно, что в политику Флоренции в отношении Пистойи он внес свою лепту. Письмо Десятки своим послам от 26 октября начинается словами: «Согласно тому, что сегодня утром доложил нам Никколо Макиавелли…», в нем также предписывалось пропустить в город «как можно больше Панчатики» и в то же время предпринять все возможное для усмирения сельских жителей. «Поскольку деревенщина никому не подчиняется», приказ означал введение войск в различные поселения. Еще сильнее взгляды Макиавелли повлияли на две краткие сводки (sommarii), составленные флорентийскими послами. По сути, они предлагали сформировать в Пистойе «народное» правительство, отстранить от власти наиболее влиятельные кланы и, заставив их сменить фамилии и гербы, положить конец распрям. Кроме того, по их мнению, город следовало освободить от всех налогов на десять лет в целях восстановления экономики.

Но эти предложения так и не были воплощены в жизнь, поскольку флорентийская власть предпочла действовать привычным методом и не пресекать раздоры. Правительство республики не имело ни материальных средств, ни политической воли для оказания давления на враждующие кланы Пистойи. Спустя пятнадцать лет Макиавелли, пользуясь примерами из классической Античности, прокомментировал ситуацию так:

«Избавить город от междоусобиц… можно тремя путями: убить зачинщиков, как поступали они [римляне]; изгнать их или склонить к перемирию и взять с них обещание более не бунтовать. Из трех путей последний – наиболее опасный, ненадежный и бесполезный. Лучшим примером такого положения является захват Пистойи… и первый путь был бы, несомненно, самым безопасным. Но поскольку подобные решения требуют могущества и дальновидности, слабая республика на такой шаг не способна. Действительно, лишь после длительной борьбы она решится пойти по второму пути».

Во времена смуты в Пистойе Макиавелли обдумывал еще одно оригинально решение. В обращении ко Второй канцелярии, составленном 26 октября 1501 года, он предлагал следующее: чтобы ослабить хватку Панчатики и Канселлиери, Флоренции следует завербовать по две тысячи мужчин от каждой фракции и отправить их на захват Пизы. Никколо, вероятно, уже размышлял над созданием будущего ополчения, но когда его проект увидел свет, речь о Пистойе уже не шла. Вместо этого Флоренция начала искать ополченцев в других частях своих владений, и, что любопытно, те же области, что на время предоставили рекрутов, весной 1501 года помогли навести порядок в Пистойе.

Если флорентийцы полагали, что Борджиа они больше не увидят, то их ожидало настоящее потрясение. 3 сентября ему покорился Пьомбино, и теперь Чезаре угрожал Флоренции и с юга, и с севера. Более того, Борджиа контролировал ключевой морской путь из Чивитавеккиа в Геную и мог переправить свои войска в Пизу по морю. Но в это время Чезаре, по-видимому, сосредоточился на завершении захвата Романьи и следующей целью избрал город Камерино, расположенный в опасной близости от юго-восточной границы Флоренции. Для завершения намеченного он обратился к герцогу Урбинскому Гвидобальдо да Монтефельтро с просьбой о предоставлении ему солдат и артиллерии, причем сам Гвидобальдо был не в том положении, чтобы отказать.

Вероятно, герцог уступил в надежде, что тем самым убережет собственное государство от хищных лап Чезаре. Но он лишь принимал желаемое за действительное. Как напишет из Рима Агостино Веспуччи своему другу Никколо Макиавелли, Борджиа «послал Вителоццо совершить то, что вскоре благоразумно захочет сделать сам», к тому же Камерино опасался за свою участь, а Урбино был «на очереди». Почуяв неладное, флорентийцы заключили с Францией очередной оборонительный союз. Людовик XII согласился подписать соглашение вопреки своим опасениям, так как все еще ждал, что республика заплатит ему 50 тысяч дукатов за неудавшуюся осаду Пизы, однако монарх был обеспокоен тем, что в случае его отказа Флоренция может попытать счастья, обратившись к императору Максимилиану Габсбургскому. Если учесть, что в то время Максимилиан объединился с Испанией в борьбе за Неаполитанское королевство, Людовик стремился сохранить свободный путь в Южную Италию.

Тем временем Чезаре присоединился к походу французов на Неаполь, поручив завершить дела на севере страны своим офицерам. В мае 1502 года флорентийское правительство, прослышав о том, что Вителоццо Вителли сговорился с недовольными жителями Ареццо – средоточия сторонников Медичи, направило 5 мая Макиавелли разведать обстановку, наделив его полномочиями принимать любые меры, какие он сочтет нужными, для упрочнения власти Флоренции в регионе. Ездил туда Никколо или нет, доподлинно неизвестно, так же как до сих пор не сохранилось и не было обнаружено ни одного письма, где бы об этом упоминалось. Если Макиавелли и вправду ездил в Ареццо, то он, должно быть, либо небрежно отнесся к своим обязанностям, либо недооценил назревшую опасность.

4 июня город взбунтовался и сразу же распахнул ворота перед войсками Борджиа под командованием Вителоццо. Большинство коммун Вальдикьяны – территории, растянувшейся на юго-восток от Ареццо до самых папских земель, – также восстали и сдались Вителли без боя. Когда вести об этих событиях дошли до Пистойи, в городе вновь начались столкновения. Флорентийские послы беспомощно наблюдали за тем, как по улицам прокатилась волна грабежей и жестоких убийств, тогда как пизанцы, воспользовавшись моментом, захватили несколько ключевых крепостей. Флорентийская республика оказалась на краю пропасти, и Борджиа оставалось лишь слегка подтолкнуть ее. Что примечательно, в Ареццо появился Пьеро де Медичи, очевидно предвкушавший свое неминуемое возвращение в родной город.

Однако Чезаре всех перехитрил: стремительным и дерзким маневром он захватил беззащитный Урбино – Гвидобальдо да Монтефельтро бежал из города в одной рубахе. Но прежде чем выступить в поход, он послал во Флоренцию депешу с требованием срочно направить к нему послов для обсуждения вопросов особой важности. Напуганная республика тут же выбрала для этой миссии Франческо Содерини, епископа Вольтерры, в сопровождении секретаря Десятки Никколо Макиавелли. Не осталось никаких документов, подтверждающих, что эти двое ранее встречались, но нескольких дней, проведенных вместе, хватило для возникновения между ними доверительных отношений, которым, возможно, в немалой степени способствовало сходство политических взглядов. В скором времени дружба с будущим кардиналом Франческо принесет Никколо немалые дивиденды. Флорентийские послы отбыли 22 июня и узнали о падении Урбино уже в Понтассьеве. В письмах Синьории, составленных Макиавелли и подписанных Содерини, послы не могли не отметить личные качества Борджиа, его «хитрость и проворство вкупе с величайшей удачливостью». Они прибыли в Урбино вечером, два дня спустя, и тут же были допущены к Чезаре.

Борджиа, будучи мастером разного рода инсценировок, принял гостей за закрытыми дверями в зале, тускло освещенном факелами. Проявив присущую ему надменность и коварство, он отчитал Содерини и Макиавелли за проступки Флоренции в отношении его – включая и невыплату республикой полагавшихся ему 36 тысяч дукатов и обещанных годом ранее в Кампи, – выкрикнув: «Ваш город ненавидит меня; он и вправду держит меня за убийцу!» Затем Чезаре сказал: «Между нами не может быть компромисса, мы станем либо друзьями, либо врагами». Чтобы прояснить сказанное, Борджиа напомнил флорентийцам, что в прошлом году он с легкостью мог вернуть к власти Медичи или же установить во Флоренции собственную диктатуру, если бы того пожелал. Хоть он и воздержался от подобных шагов, все же ему не хотелось бы иметь ни малейших сомнений в доброжелательном к нему отношении республики, ибо его владения граничат с Флоренцией на большой протяженности.

В ответ на эту гневную тираду смущенные послы принялись защищать свое правительство и напомнили Борджиа о целях его армии в Вальдикьяне. С бесстрастным лицом Чезаре резонно возразил, что ничего не знал о произошедшем в Ареццо, не отрицая, что Вителли – на самом деле один из его людей, и выразил надежду, что его командир завершит порученное ему дело. Более того, флорентийцам не стоит дожидаться его благосклонности, поскольку они ее недостойны. Что же касается его поступков, и Бог, и люди его простят, хотя ему плевать на Божье прощение, ибо люди всегда прощают победителей, насмешливо добавил Чезаре. В этот момент послы решили пустить в дело свой козырь, а именно оборонительный союз с Францией. Никакого впечатления на Борджиа это не произвело, он остался непреклонным, сказав: «Я лучше вас знаю, что у короля на уме: он вас предаст». Двухчасовая аудиенция плодов не принесла, и послы удалились «в безрадостном настроении».

Несмотря на апломб, было ясно, что Борджиа встревожен вероятным вторжением Франции, которая вполне могла стать на защиту Флоренции. На следующий день к флорентийским послам явились двое помощников Чезаре, Джулио и Паоло Орсини. Угрозами и уговорами они попытались убедить их в том, что французский король намерен тянуть с отправкой подмоги как можно дольше и посему дал Борджиа карт-бланш, если только он будет действовать без промедления, а доказательство тому – самоуверенность герцога. Солдаты Чезаре способны преодолеть по сорок миль в сутки и застать Флоренцию врасплох. В любом случае, добавили они, если Людовик и решится выступить, армия Борджиа настолько многочисленна и хорошо оснащена артиллерией, что французы скорее предпочтут сражаться на их стороне, нежели противостоять им.

В тот же вечер Макиавелли и Содерини вновь провели переговоры с герцогом, который повторил свои прежние требования и предъявил ультиматум: республика в течение четырех дней должна дать ему ответ, в противном случае она испытает на себе всю мощь его гнева.

Посоветовавшись, послы решили, что Содерини останется с неучтивым хозяином, а Макиавелли поспешит во Флоренцию за дальнейшими инструкциями. На самом деле они пытались протянуть время.

Между тем они отправили на родину письмо, обрисовав ситуацию и составив яркий портрет Борджиа:

«Этот государь прекрасен, величествен и столь воинственен, что всякое великое начинание для него пустяк. Он не унимается, если жаждет славы или новых завоеваний, равно как не знает ни усталости, ни страха. Люди узнают о его прибытии уже после того, как он прибыл. Солдаты любят его, и он собрал лучших в Италии, благодаря чему грозен и не ведает поражений, а также, следует добавить, снискал неизменную благосклонность Фортуны».

Прежде чем Макиавелли и Содерини отправились к Борджиа, республика в ответ на его угрозу уже приступила к укреплению оборонительных рубежей и с целью блокировать продвижение Вителли по долине Арно отправила к Ареццо войска под командованием решительного Антонио Джакомини. Правительством Флоренции был также послан дипломат к Людовику XII с просьбой о помощи. Король счел, что Борджиа зарвался и, опасаясь помех с его стороны в будущем, согласился выслать подкрепление и отдал приказ Чезаре покинуть Ареццо. И все же стоявшие лагерем близ Милана французские войска спешно выступили вопреки приказу Людовика, а некоторые флорентийцы в страхе бежали из города. Оставшиеся готовились к возможной осаде. Но что еще хуже, правительство никак не могло выбрать посла для отправки к французам в Милан. В конце концов, исполнить поручение вызвался Пьеро Содерини – в то время член Десятки – ив одиночку отправился на север Италии.

Флоренция старалась выиграть время, и постепенно развязная самоуверенность Борджиа все больше походила на наигранную. Франческо Содерини мог угодить в щекотливое положение в Урбино, но Чезаре постепенно пошел на уступки, пытаясь убедить епископа в том, что союз с ним и вправду выгоден флорентийцам. Вероятно, узнав от французских друзей об успешных переговорах республики с Людовиком И, Борджиа решил преуменьшить их важность и стремился убедить Содерини в том, что французских войск окажется слишком мало и тогда они сдадут Флоренцию на его милость или же, напротив, слишком много и в таком случае флорентийцы не смогут их прокормить. В письмах правительству Содерини сообщал, что герцог не требует ничего, кроме условий, принятых в Кампи. Однако правительство не согласилось их выполнить, и епископ рассказывал, как Борджиа переменился в лице, узнав, что Флоренция ответила отказом. И теперь, когда Содерини сумел убедить французских командиров выступить на стороне Флоренции, республика обрела уверенность.

В самом городе полным ходом шли политические преобразования, начавшиеся в связи с наступлением Борджиа. Быстрые кадровые перестановки на многих должностях нарушали политическую стабильность. При правлении Медичи таких сложностей не возникало, потому что в государстве, которым официально управляло свободное правительство, реальная власть находилась в руках одного клана и его приспешников. В целом среди членов Большого Совета могло оказаться больше представителей разных слоев, чем в прежнем, и все же он не был способен выносить неотложные решения, а двухмесячный срок полномочий не гарантировал никакой политической преемственности. Ранее предлагались различные варианты конституционных реформ, в том числе создание нового органа, который вместо Большого Совета ведал бы финансовым законодательством, но ни одно предложение так и не было реализовано. В поисках образцов стабильной исполнительной власти флорентийцы вновь обратились к опыту Венецианской республики. В Венеции глава исполнительной власти, дож (doge), избирался пожизненно, хотя его власть ограничивалась системой государственных сдержек и противовесов.

К тому же идея о пожизненном Гонфалоньере Справедливости нравилась многим: для одних это стало бы первым шагом к созданию долгожданного закрытого правительства (governo stretto), а для других – сторонников многопартийности (governo largo) – благоприятной возможностью сохранить конституцию. Как бы то ни было, все ждали, что новый правитель вернет Пизу, найдет выход из финансового кризиса и сумеет дать отпор внешним врагам, таким как Борджиа. На совещании 2 июля 1502 года Пьетро Ардиньелли внес предложение об избрании несменяемого гонфалоньера. 26 августа Большой Совет одобрил это предложение без особых возражений, и уже вскоре был составлен список из 236 подходящих кандидатур. Своими действиями Борджиа все же склонил Флоренцию к смене правительства, но (и это вновь доказывает, что нужно знать меру своим желаниям) результат этого весьма отличался от того, который он себе представлял во время аудиенций с флорентийскими делегатами в Урбино.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю