Текст книги "Прямой контакт"

Автор книги: Никита Велиханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– А почему вы двумя руками креститесь? – полюбопытствовал Виталий.

– Подожди, сейчас говорить нельзя. Я тебе потом расскажу, в лодке.

Данила между тем дочитал какой-то длинный псалом и замолчал. Вокруг стало совсем тихо, толпа расступилась, оставляя Ларькина как бы один на один с кормщиком. Десятки глаз устремили свой взгляд на Виталия.

– Зачем ты к нам пришел? – строго спросил Виталия Данила.

Виталий в недоумении, как бы ища спасения, посмотрел на Ивана.

– Правду говори, только правду, – шепнул ему тот.

– Я знать хочу то, что вы знаете, – проглотив ком, подступивший к горлу, тихо произнес Виталий. – Себя хочу найти, Бога узнать...

– Путь к Богу труден, – более ласковым голосом продолжал Данила, – много испытаний будет. Готов ли ты к ним?

– Готов, – искренне ответил Виталий.

– Ну, что ж, – Данила вопрошающе посмотрел на общину, – приводить мы тебя пока не будем, но на радении ты остаться можешь. Только поклянись вот сейчас, перед всем кораблем, что увиденное и услышанное тобой не употребишь ты нам во зло, не станешь богохульствовать и тешить врага рода человеческого своими насмешливыми речами.

– Клянусь.

– Подойди сюда. – Данила подвел Виталия к небольшому столику, – Крестись, как и мы, двумя руками, и целуй Евангелие и Крест.

Виталий сделал всё так, как сказал ему Данила, и отошел на свое место, поближе к Ивану.

– Смотри же, – тихо сказал ему Иван, – ты поклялся. Тебя не привели пока, потому что не время ещё, но все равно ты уже один из нас. Помни о своей клятве. Нарушить клятву – великий грех.

Виталий понимающе кивнул.

– Не волнуйся, я всё понял.

Про Виталия тут же все как будто позабыли, толпа снова сомкнулась, и люди божии запели:

 
– Царство, ты царство, духовное царство,
Во тебе, во царстве, благодать великая,
Праведные люди в тебе пребывают,
Живут они себе, ни в чем не унывают...
Строено ты, царство, ради изгнанных,
Что на свете были мучимы и гнаны,
Что верою жили, правдою служили,
От чистого сердца Бога возлюбили...
 

Потом все подходили к Даниле и, крестясь на него двумя руками, кланялись до земли, а отойдя от него, крестились уже друг на друга.

Виталий вместе со всеми проделывал эту бессмысленную, как ему казалось, процедуру. Весь этот цирк начинал его раздражать. Усилием воли он заставил себя успокоиться и дальше делал все, что от него требовали.

Данила ещё долго читал что-то по толстой книге в обтрепанном переплете, потом все вместе нараспев они читали какие-то странные молитвы и пели песни, которые Виталию напоминали скорее частушки, чем христианские стихи. Наконец Данила объявил, что пора идти к Великому Алтарю. Виталий вместе с Иваном вышел на улицу, трижды перекрестился на сионскую горницу и вслед за всеми пошел к берегу. Там божьи люди сели в лодки и вереницей поплыли к знакомому уже Виталию острову.

Ларькин оказался в лодке вместе с Иваном и ещё каким-то человеком, который сразу сел назад к мотору и управлял лодкой. Едва они отплыли от берега, как Иван начал взволнованно и горячо говорить.

– Вот ты спрашивал меня, почему мы крестимся двумя руками. А почему язычники крестятся одной правой?

Вопрос поставил Виталия в тупик.

– Язычники, насколько я знаю, вообще не крестятся. А христиане... По-моему, правая рука главной считается. Вот сплевывают всегда через левое плечо, наверное, потому, что там дьявол...

– Никогда не говори так, – перебил его Иван. – Не называй его имени, а то он не отстанет от тебя. Враг – вот одно ему имя... А те, кто крестится одной рукой, думают, что в человеке есть одна сторона чистая, божеская, а другая будто грязная. Но ведь человек создан по образу и подобию Божьему, а разве может быть в божеском что-то нечистое?

Виталий, как и полагается заблудшему барану, пожал плечами.

– Нет, и не может быть, – продолжал Иван. – По этому мы и крестимся двумя руками. А потом – Ангелы Господни когда летают, они ведь двумя крыльями машут, а не одним. Вот также и мы, как ангелы, – крестимся, словно летаем.

– А почему друг на друга креститесь? Ведь даже мне человек пятнадцать поклонилось.

– В Библии заповедь такая есть – «Не сотвори себе кумира». А люди по слабости своей таких кумиров создают, вешают их в храмах и молятся им, как живому Богу. Да только Бога-то в них нет. Вот и получается, что поклоняются они кумирам, болванам бессловесным. А мы поклоняемся Богу истинному, который в каждом человеке живет, потому что все мы – его подобие... Тебе ещё много странным показаться может. Сейчас корабельное радение начнется, святым кругом ходить станем, может, дух Божий на кого накатит, выпевать начнут, в трубу живогласную затрубят, – такты не пугайся. Враг поначалу искушать тебя будет и на ухо нашепчет, что глупость все это и ересь великая, но ты его не слушай. На Бога надейся, и он выведет... И не бойся ничего.

– А чего же мне бояться? – недоуменно спросил Виталий. – Я ведь сам с вами поехал, никто не заставлял. Или нехорошее что-нибудь может со мной случиться?

– Нехорошего не должно быть... Просто, если почувствуешь, что странное с тобой творится, – не пугайся. Так дух Божий входит.

Виталий понял. Иван, наверное, говорит ему о судорогах и припадках, которые, как рассказывала Ольга, случаются с некоторыми на радениях. Но за себя Ларькин был спокоен: с психикой вроде всё в порядке, к припадкам не склонен.

Скоро в темноте проступили контуры деревьев, и лодка мягко уткнулась в прибрежный песок. В темноте остров казался каким-то огромным, странным, нереальным. Вокруг тихо, только слышно, как квакают лягушки да колышутся от ветра кроны деревьев. Пахло тиной и водой, и после душной сионской горницы Виталий вдыхал этот запах и удивлялся, как же он в первый раз его не почувствовал. Наверное, тогда он просто не запомнил его.

Божьи люди вылезли из лодок, несколько человек сразу же отправились за сухими ветками, и скоро на небольшой поляне, окруженной со всех сторон высоченными деревьями и густым кустарником, уже горел костер. Откуда-то появились свечи, Виталию тоже дали одну, и он стал ходить, как и всё, вокруг костра с этой свечкой, пытаясь подпевать нестройному хору голосов.

 
– Дай к нам, Господи, дай к нам Исуса Христа,
Дай-к нам Сына Божьего и помилуй, сударь, нас!
 

Из темноты выплывали и пропадали чьи-то лица.

Освещенные светом костра и свеч, они казались нереальными, пришедшими из какого-то сна. Виталий ходил по кругу, и ему начинало казаться, что на всем свете нет ничего, кроме этого острова, костра и людей, собравшихся здесь для своего мистического радения.

Когда свечи догорели, Данила вышел к самому костру и, крестясь, стал говорить:

– Вонмем, братие, мудрость! Услышим пророчество святаго слуги Божия Гавриила, жившего среди нас и почившего в Бозе, коему Господь послал сие видение!

Люди божии стали на колени и преклонили головы, а Данила нараспев продолжал, читая по книге:

– И вот, молилась душа моя ко Господу и радела Христа ради, и Ангел Божий явился ко мне. И увидел я свет бесконечный, и Ангел Господень сказал мне: иди и смотри. И увидел я небо и звезду яркую на нем среди бела дня. И Ангел, коснувшись меня своим крылом, сказал: сие мудрость. И вспыхнула звезда ярче месяца и ярче солнца, и скатилась с небес. И вот от падения звезды загорелась третья часть неба, и произошли молнии, громы и голоса. И в тот же час произошло великое землетрясение, и десятая часть городов пала, и тысячи людей упали замертво. Кто имеет уши, да слышит. И реки вышли из берегов и затопили седьмую часть суши, и посреди суши возникли моря великие. Горы стали равниною, и равнины вверх поднялись. Сие есть мудрость великая. И Ангелы Господни спустились с небес, облеченные в светлые ризы, и вострубили в трубы свои. И вот сказали они: за то, что люди не приняли Бога истинного и нас, слуг его, трудна будет дорога человеческая к спасению. Закроет Господь уши свои, и Ангелы его будут глухи ко гласу молящих. И только души избранных, готовых живот свой положить за Господа, узрят небеса и свет бесконечный. И Ангелы Господни приимут их. И увидят они мир иной, в котором все человеческое кончается и ничего человеческое не может быть. Сие есть мудрость великая, и кто имеет уши – да слышит...

Данила замолчал. Люди божии продолжали благоговейно стоять на коленях, ловя каждое его слово.

Виталий спросил шепотом Ивана:

– Он сейчас Екклесиаст читал?

– Екклесиаст, – кивнул Иван, – только наш, нашей веры. Пророк Гавриил среди нас жил. Данила говорит, что видел его и даже говорил с ним, когда маленьким был. Великий был пророк.

Данила тем временем отложил книгу, перекрестился двумя руками на свой корабль и запел:

– Отче наш иже еси в нас...

И все хором тут же подхватили его молитву:

– ...освяти нас Именем Твоим и приведи нас в Царствие Твое, волей нашей води нас по земле и небесам. Хлеб слова Твоего дай нам днесь и прости нам прегрешенья, как и мы прощаем своей братии. Сохрани нас от искушений врага, избавь от лукавого.

Голоса стихли, наступила тишина. И сразу же, как по приказу, среди божьих людей прошел какой-то шорох. Вокруг костра образовалось два круга – внутренний, женский, и внешний, мужской. Чьи-то сильные руки поставили Виталия на его место, и он вместе со всеми стал кружиться в этом странном хороводе. Женский круг вращался в одну сторону, а мужской – в другую, и от этой быстрой смены человеческих лиц и затылков, проплывающих у Виталия перед глазами, у него закружилась голова.

Движение становилось все быстрее и быстрее, Виталий уже не шел, бежал, едва поспевая за всеми. Кто– то наступал ему на ноги, кому-то, наверное, наступал он, но в этом всеобщем беге по кругу на такие мелочи никто не обращал внимания.

– Как у нашего царя, Христа батюшки, Как положено, так уложено: Кому ангелом быть и архангелом служить, Кому быть во пророках, кому в мучениках... Голоса становились все громче и надрывнее, Ларькин задыхался от такого бешеного темпа, кровь стучала в висках. Ему казалось, что его уже нет. Вот этот огромный хоровод и является каким-то цельным организмом с десятками рук, ног и голов, а он, Виталий, только маленькая клеточка этого организма. Реальность уплывала, Виталий уже ничего не помнил, не ощущал, кроме этой бешеной скачки.

Внезапно внутренний круг разорвался. Женское лицо с безумными глазами и перекошенным ртом проплыло у Виталия перед глазами и ушло куда-то вниз, в темноту. Чьи-то руки оттащили женщину от костра, в который она упала. Она, корчась, каталась по земле, выкрикивая какие-то бессвязные слова, глаза её закатились, голова ударялась о землю, на губах выступила пена.

«Эпилептический припадок», – пронеслось у Виталия в голове, и он искренне удивился тому, что ещё способен что-то понимать. Он нагнулся, пытаясь как-то помочь этой женщине, хоть подержать её голову, чтобы она не билась так сильно о землю. Делал он все это механически, как во сне, сам толком не понимая, зачем он это делает.

В толпе раздался крик:

– Накатило, накатило!

Виталия тут же оттеснили от упавшей женщины, продолжавшей корчиться в судорогах. Рядом с собой Виталий увидел Ивана, запыхавшегося, с огромными восторженными глазами.

– Не трогай её, – срывающимся голосом сказал Иван, – на неё благодать снизошла, не мешай. Сейчас она, если Господь подаст, в слове ходить будет.

Женщина, на самом деле, вскоре поднялась и стала ходить, подпрыгивая и выкрикивая какие-то непонятные слова. Все слушали её с благоговением.

– Из меня глаголет Бог, прийдемте к нему в чертог. Дух Свят с нами пребывает, всех людей благословляет, – кричала женщина, размахивая руками.

Она подошла к Виталию, некоторое время молча глядела на него, а потом заголосила:

– Крепок духом станет тот, кого пустят на порог. Свое сердце отвори и увидишь ты рай.

Когда она отошла, отдышавшийся уже Иван серьезным голосом сказал Ларькину:

– Это она тебе пророчила. Запомни, что она сказала.

Ларькин прокрутил мысленно услышанное, которое тогда не показалось ему белибердой, и спросил у Ивана:

– А что такое я должен увидеть?

Иван задумался:

– Я не знаю... Но ты, наверное, скоро это поймешь... Галинушка всегда правду говорит.

Женщина отошла в сторону и без сил повалилась на землю. Божьи люди встрепенулись и тут же запели: – Тайно восплещем руками… Тайно воспляшем, духом веселяще!

Иван быстро зашептал на ухо Виталию:

– Сейчас все будут кружиться, и ты кружись. Главное – не бойся упасть... И дыши, дыши изо всех сил, не останавливайся. Тяжело станет – перетерпи, но дышать не переставай, потом полегчает.

На самом деле, около костра осталось несколько человек, которые быстро стали кружиться на одном месте, выкрикивая слова молитвы. Виталий, посмотрев на них, тоже начал кружиться. Сначала ему было страшно, сразу же заболела голова и стало подташнивать. Кроме того, ему все время казалось, что он вращается с бешеной скоростью и, того и гляди, потеряет равновесие и рухнет на землю. Потом он понял, что нужно просто расслабиться, и тогда приходит ощущение, что внутри тебя есть какая-то ось, вокруг которой ты вращаешься и соскочить с которой без собственного желания не сможешь. Сразу стало легко и спокойно. Виталий раскинул руки в стороны, задрал голову и стал смотреть на небо. Сначала оно вращалось в ритм его движениям вместе с многочисленными яркими звездами, потом остановилось, замерло. Виталию казалось, что звезды сгрудились в одну кучу в самой середине неба, и этот звездный сгусток спускается с неба и вливается в его голову в области макушки. Потом Виталий вспомнил, что Иван велел ему часто– часто дышать, и начал с силой вталкивать и выталкивать из себя воздух. Скоро голова его закружилась, по телу распространилась сильная боль. Руки и плечи сковали судороги – так, что Виталий не мог даже пальцы разжать.

Вокруг все звенело и кричало. Те, кто не крутился около костра, стояли рядом и громко пели:

 
– Подай, Господи!
Тебе, Господи,
Порадеть, послужить,
Во святом кругу кружить,
Духа с неба сманить
Да в себя заманить!
 

Пели они все быстрее и быстрее... Виталий дышал часто-часто и чувствовал, как легкие его распирает от воздуха, а перед глазами начинают мелькать какие-то разноцветные пятна. И вот ему уже кажется, что он не вращается на месте, а стоит рядом и смотрит на себя, вращающегося, со стороны. Это я или не я? – думает Виталий. Его тело обретает невесомость, ему кажется, что ноги его уже не касаются земли, а сам он парит где-то невысоко над землей.

– Ай, дух! Ай, дух! Накатило! – раздается около самого уха, и Виталий слышит, как кто-то падает рядом с ним, пытаясь ухватиться за него руками, и начинает судорожно рыдать.

Виталий ощущает, как голова начинает стремительно увеличиваться, становится огромной, больше, чем все тело. Потом он с удивлением обнаруживает, что у него больше нет рук, он хочет пошевелить пальцами и не может этого сделать.

«Сейчас сдохну на этом месте», – проносится у Ларькина в голове. Он хочет остановиться, но у него не получается. Какая-то невидимая сила продолжает раскручивать его тело....

Потом какой-то толчок, свет. Виталий видит себя маленьким. Он очень хочет, чтобы мама купила ему игрушечную машину, но мама делать этого не собирается: она крепко сжимает Виталику руку и уводит его из магазина. Горькие слезы текут по его щекам, ему кажется, что это самая большая обида в его жизни... Кино прокручивается перед глазами Ларькина так ярко, что он с трудом успевает понять нереальность картинки.

Опять толчок, яркий свет... Виталий стоит с огромным букетом белых цветов в руках. Перед ним Ирина Сергеевна.

– Не нужно больше ничего, – тихо говорит она. – Ты очень славный, и мне с тобой было очень хорошо, но, понимаешь, у меня есть муж, и я его очень люблю. Прости меня… Но мы не должны больше встречаться... У тебя всё ещё будет. Ты встретишь замечательную девушку...

Виталий чувствует, как холод начинает пронизывать всё его тело. Ему хочется кричать от боли и беспомощности... Он бросает белые цветы на пол и уходит, хлопнув дверью...

Эта картинка медленно отлипает от глаз и неподвижно зависает в воздухе. Виталий рассматривает её, как фотографию, потом дует на неё, и она растворяется в темноте.

Ему становится удивительно легко. Он перестает ощущать свое тело. Его нет. Виталий – это не груда мяса и костей, а только воздух, ветерок, который веет, где хочет.

Виталий уже не слышит того, что происходит вокруг него. Голоса замолкают, весь мир исчезает, вернее, не исчезает, а растворяется в Виталии, и он растворяется в нем. Он летит, летит куда-то сквозь темноту и видит впереди яркий свет...

***

Астрахань, 9 июня 1998 года.

Борисов постучал в знакомую дверь. В доме что-то грохнулось, и на пороге тотчас появился Кузнецов, как всегда, растрепанный и улыбающийся.

– Ну-с, как ваши поиски?'

– Спасибо. Вот, возвращаю книги. Вы и Ольга Святославовна очень мне помогли.

– Ну, что? Сейчас чайник закипит, и будем завтракать. Я яичницу приготовил.

– Это чувствуется, – с улыбкой отметил Борисов, вдыхая запах горелого белка.

Кузнецов, виновато всплеснув руками, стремглав бросился на кухню, там снова что-то загремело, и, похоже, разбилась тарелка.

Сидя за столом и с усилием соскребая со сковородки пригоревшую яичницу, Борисов, кашлянув, обратился к Кузнецову.

– Валентин Евгеньевич, я, собственно говоря, вот о чем хотел с вами поговорить...

– Слушаю вас, – Кузнецов перестал жевать и с вниманием посмотрел на Борисова.

– Дело в том, что в Митяево я поехать, наверное, уже не смогу.

– Я вас понял. Вы хотите, чтобы я поехал?

– Вы угадали. Сможете?

– Конечно. У меня сейчас отпуск. Когда ехать?

– Я думаю, завтра... У вас ведь в Митяево родственники? Так вот, остановитесь у них. Узнать, где квартируется Виталий, я думаю, не составит труда. Зайдете к нему и расскажете, что со мной случилось. А ещё лучше, я записку напишу. Передадите, и всё. Согласны? Дорожные расходы я, естественно, оплачу.

Кузнецов кивнул головой и пошел за чайником.

Борисов должен был прибыть в Митяево ещё вчера, и Ларькин теперь, не находя его, конечно, уже стал волноваться. У Юрия Николаевича была рация, но, во-первых, на таком большом расстоянии она все равно бы не действовала, а во-вторых, во время драки ей сильно досталось – пластмассовый корпус был разломан и из него во все стороны торчали разноцветные провода. Хлипкая техника. Нужно будет сказать Ахмерову, чтобы усовершенствовал, довел до прочности милицейской дубинки. Ларькин, конечно, и один там справится, потому как мужик он толковый, но сообщить ему о случившемся всё-таки не мешает.

– Николай Юрьевич, вы чем теперь заняться думаете? – спросил Кузнецов, разливая чай.

– Не знаю. Нечем мне особенно-то заниматься. Может, бумаги, которые вы мне дали, ещё раз перечитаю...

– Я вот о чем подумал. Оленька мне сразу после вашего отъезда кипу книг принесла – как знала, что вы ещё раз появитесь. Книжки об истории сектантства в России, методики каких-то психотехник... В общем, если вам интересно, вот эта минибиблиотека, и читайте на здоровье. Оленька уверяла, что эти книжки смогут вам помочь. – Кузнецов полез в книжный шкаф и вынул оттуда довольно приличную стопу.

Борисов книгам очень обрадовался – чем больше информации, тем лучше. Тем более что практической пользы от него сейчас никакой. Юрий Николаевич допил чай, помог Кузнецову убрать со стола и, предвкушая интересное чтение, завалился на диван с книжкой Станислава Гроффа в руках.

***

Митяево, июнь 1998 года.

Виталий попробовал закрыть глаза, потом снова открыл. Нет, сколько ни моргай, свет не исчезает. Свет везде: и вокруг Виталия, и в нем самом. Нет ни верха, ни низа, все близко и далеко одновременно. И он сам – здесь и не здесь, а внутри себя. Или это пространство в нем?

Виталий поднес к глазам руку, чтобы проверить, – через ладонь свет тоже проникает или нет. Но... рук не было. Виталий, испугавшись, посмотрел вниз – ничего не было, один сплошной свет, яркий, но не назойливый и не слепящий глаза. Ларькин сосредоточился и попытался ощутить свое тело: вот рука, вот голова, ноги... Ощущения вроде бы есть, хотя когда у человека ногу отрезают, он тоже потом ещё долгое время её чувствует. Память срабатывает... Но ведь тело может быть и другим. Вот оно превращается в шар, потом в длинную узкую ленту. Как ни меняйся, все равно это ты и не ты...

Он оттолкнулся от пустоты и полетел. Ничего не меняется, пространство вокруг неподвижно и пусто. Быстрее, быстрее... Бешеная скорость, по крайней мере, так кажется... Стоп.

Виталий попытался припомнить, что же с ним произошло... Остров, радение, он кружился... Потом его куда-то понесло, картинки какие-то перед глазами мелькали... ещё он куда-то летел, и впереди был свет... Может быть, он умер? Он читал где-то о том, что умирающие видят свет в конце тоннеля. Но почему тогда он думает, говорит? Хотя почему бы ему и не думать? Для этого тело не обязательно. И вообще, кто знает, как чувствуют себя умершие, кроме них самих. А они об этом никогда не рассказывают...

Виталий постарался крикнуть, но голоса своего не услышал, вернее, он прозвучал у него в голове, а вокруг была совершенная тишина, ненормальная, пугающая...

Нет звука, нет ни пространства, ни времени, ничего нет. Пустота. А Виталий есть?

Становится страшно. Хочется бежать, но бежать некуда. Внутри все бешено колотится, и Виталий кричит в эту бесконечную пустоту:

– Эй, есть тут кто-нибудь?

***

Тепло и хорошо. Весь мир рядом, вот он – большой и добрый. Мир качается, и я качаюсь на нем. Кроме него ничего нет: только он и я... Я хочу пить – он дает мне воду, а потом прижимает к себе, и из него начинает струиться вкусная белая жидкость. Он поет мне и шевелит губами, наверное, хочет думать вслух. Но я ведь и так все понимаю...

Снова бесконечный свет. Виталий трясет головой: Господи, откуда этот кусок детства? Он просто провалился в него, забыв себя, настоящего. И всё так реально... Сколько это длилось? Несколько секунд или несколько веков?

– Где я? – снова кричит в пустоту Ларькин и вдруг слышит негромкий голос: – Здесь.

Виталий оглядывается – нет никого, сплошная белизна. Потом он понимает, что и голоса-то он не слышал, он прозвучал у него в голове. Что это? Сумасшествие? Виталий напрягается и начинает четко произносить, вернее, думать, потому что голоса нет:

– Кто здесь?

– Это я с вами говорил, – раздается у Ларькина в затылке.

Виталий оглядывается – всё так же пусто.

– Почему я никого не вижу?

Голос, как кажется Виталию, усмехается.

– А себя-то вы видите? Вы видите только то, что хотите видеть.

Ну, да, конечно, Ларькин ведь знает это. А что он хочет видеть? Не эту надоевшую белизну – однозначно... Что-нибудь живописное, приятное глазу его бы устроило...

Мир вокруг начинает быстро трансформироваться, возникают какие-то сгустки и пустоты, свет перестает быть чисто белым, появляются оттенки. Виталий закрывает глаза, потом открывает – и мысленно ахает от удивления. Бесконечная белизна исчезла, перед ним нормальный земной ландшафт. Высокая горная гряда уходит куда-то вдаль, рядом тихо плещется море, солнце клонится к закату, и от его лучей гладь моря у горизонта кажется красноватой... Виталий наклоняет голову – вот он, родной. Руки, ноги – все на месте. Ларькин одет в свои любимые потертые джинсы и широкий шерстяной свитер.

Виталий оглядывается – неподалеку от него стоит человек в синем плаще и молча смотрит на Виталия. В голове у Ларькина все мешается, он понимает, что так не бывает... Незнакомец стоит и улыбается:

– Не нужно так нервничать. Сейчас вы видите то, что хотели видеть.

– Значит, всё это нереально?

– А что реально? – отвечает незнакомец вопросом на вопрос. – Вы есть? А ведь несколько секунд назад вас не было. Или были?

Виталий задумывается. Каверзные какие-то вопросы. А незнакомец стоит и все так же тихо улыбается.

– Где я? – наконец не выдерживает Виталий.

– Вы на самом деле хотите это знать?

– Конечно. Я для этого сюда и пришел... Только не знаю куда.

Незнакомец поворачивается к Ларькину спиной и медленно идет вдоль берега. Виталий идет за ним. Волны плавно набегают на камни, тихо и тепло.

– Главное, что вы должны сейчас понять, – начинает говорить человек в синем плаще, как бы заталкивая свои фразы Ларькину в затылок, – вы видите и чувствуете то, что нарисовало вам ваше воображение.

– То есть все это нереально?

– Опять вы со своей нереальностью... Вы понимаете, куда вы попали? Это другой мир, совершенно отличный оттого, в котором вы живете, и здесь действуют абсолютно другие законы.

– То есть я в другом измерении, параллельном мире?

– С вашей точки зрения – да. Вот смотрите...

Человек поднимает камень и, размахиваясь, бросает его вперед. Камень летит назад, хотя по всем законам физики этого быть не может. Виталий тупо смотрит на камни, лежащие у него под ногами, потом на своего странного собеседника.

– Камень действительно полетел назад? – спрашивает Виталий, чувствуя, что сходит с ума.

– Ну, вы же видели, куда он полетел...

Ларькин останавливается и опускается на камни. Незнакомец присаживается рядом.

– Если вы хотите, я могу вам рассказать, где вы находитесь и что с вами происходит, но у меня есть одно условие: вы тоже должны рассказать мне о вашем мире.

– Хорошо, только я не совсем понимаю, что я должен буду вам рассказать.

– Ничего особенного. Меня интересуют ваши воспоминания. Видите ли, в результате исследования вашего мира мы пришли к выводу, что наличие воспоминаний – это одна из особенностей, которая отличает землян от нас. То есть памятью мы, конечно, обладаем, но у нас нет такого личностно-эмоционального отношения к прошлым событиям своей жизни. Мы их просто помним, и всё. А вы их переживаете, постоянно переживаете. Поэтому, если вы не против, вы мне потом покажите что-нибудь из своей жизни.

Ларькин кивает головой... И вдруг вокруг все начинает меняться, и меняется сам Виталий. Ему кажется, что голова его становится огромной, она раздувается просто на глазах. Все мелькает и кружится, разноцветные пятна, лица, обрывки, лоскутки... Темно... Потом картинка проявляется. Виталий видит все те же горы и море и собеседник тот же, только теперь он почему-то одет во все черное.

– Меня зовут Рами. Я живу в этом мире и нахожусь здесь специально для того, чтобы помогать таким, как вы, случайно попавшим в наш мир, а заодно и оберегать жителей нашего мира от проникновения в ваш. Всё, что вы сейчас видите, слышите и понимаете – это проекция настоящей реальности на ваш мозг. Видите ли, мы с вами устроены совсем по-разному: ваше тело и ваш мир состоят из атомов, а мы... —тут Рами запнулся. —Видите, ваш мозг даже не может перевести этого понятия... Я сейчас даю вам определенную информацию, а ваш мозг, как компьютер, обрабатывает её, преобразует и выдает в привычном для вам виде. Поэтому все это перевод, причём не очень качественный и очень субъективный. Мы с вами сейчас воспринимаем реальность совершенно по– разному. Вот вы, например, каким себя видите?

Ларькин усмехнулся. Вот он Виталий – руки, ноги, голова. Высокий, крепкий, блондин с голубыми глазами. Сверху – серый свитер, снизу – ботинки и джинсы.

Рами покачал головой.

– Нет, не так... Только учтите: то, что вы сейчас увидите, будет всё равно вашим переводом моей картинки.

Виталий просто ахнул, увидев якобы себя со стороны: какое-то расплывчатое голубоватое пятно, постоянно меняющее форму.

– А теперь покажите меня.

Виталий напрягся и постарался ясно представить собеседника – блондин с длинными волосами, глаза голубые, невысокий, одет во все черное...

– Нет, не так, – рассмеялся Рами, – я другой. – И перед глазами Виталия возникло желтое, ритмично пульсирующее облако. – Всё это очень забавно: двойной перевод, понимаете?

Перед глазами снова все замелькало: какие-то цифры, люди, знаки. Виталий зажмурился от этого обилия информации, втискивающейся в его голову... Щелчок... Виталий снова сидит на берегу, и Рами продолжает:

– Мы прилетели на вашу планету несколько тысяч лет назад. Подлетая к Земле, наш корабль столкнулся с огромным метеоритом, потерял управление и рухнул. Это была страшная катастрофа! От сильнейшего столкновения с нашим кораблем на вашей планете произошли землетрясения, которые во многом изменили ландшафт Земли, и огромный кусок суши ушел под воду.

В результате этой аварии мы пробили пространство и оказались не в вашем, привычном, а в этом мире. Выбраться отсюда мы уже не смогли и с тех пор живем здесь... Вы понимаете, что такое искривление пространства? Это такая аномальная зона, в которой параллельные миры перекрещиваются, и возникает возможность проникновения из одного мира в другой. Правда, перемещения эти не так уж легки и безопасны. Необходимо полностью изменить свое сознание, стать другим, а это удается очень немногим. Вот у вас получилось. Большинство людей, перешедших эту грань, потом, после возвращения в свой мир, всё забывает, потому что изменение сознания – это очень большой стресс для организма, и мозг стремится уничтожить опасную информацию.

– Я тоже всё забуду?

– Не знаю. Это зависит только от вас. Неужели вы ещё не поняли, что с вами происходит только то, что вы хотите.

– А вы переходите в наш мир?

– Очень редко. Я уже говорил вам, что эти перемещения опасны. Мы в принципе не можем долго находиться в вашем мире, как и вы здесь. В результате длительного пребывания в другом измерении происходит постепенное разрушение всего организма, а потом наступает смерть. Хотя смерть может наступить и случайно, если перемещение слишком стремительно или человек застревает между двумя мирами...

Мы сначала часто перемещались в ваше пространство, желая установить контакт. Мы хотели знать, какие вы, как живете... Потом стало понятно, что такие эксперименты в принципе бесполезны и представляют собой разве что чисто научный интерес. Мы настолько различны, что существовать рядом никогда не сможем.

– А зачем же вам тогда нужно, чтобы я рассказывал о нашем мире?

Рами улыбнулся.

– Когда предоставляется такая возможность – грех не воспользоваться. Вы ведь сами пришли... А потом, я ведь не сказал, что мы прекратили исследования вашего мира. Они проводятся, просто не так интенсивно, как раньше.

– А что вы видите, приходя в наш мир?

– Опять будем играть в двойной перевод? Я же показывал вам, каким я вас вижу. Другие люди выглядят примерно так же. И мы тоже сначала кажемся вам разноцветными световыми пятнами или сгустками огня. А уже потом, когда ваш мозг начинает расшифровывать и преобразовывать полученную картинку, мы превращаемся, насколько я знаю, вот в таких странных созданий.

И Рами мысленно показал Виталию картинку, на которой тот увидел странных человекоподобных существ, абсолютно лысых и с антеннами, торчащими из головы. Примерно таких обычно рисуют очевидцы, видевшие, по их мнению, НЛО. Только обычно эти существа бывают зелёными, а Рами показал их почему-то оранжевыми. Но, наверное, это опять недостатки двойного перевода.