Текст книги "Сын помещика 3 (СИ)"

Автор книги: Никита Семин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

14 июля 1859 года

Впервые я видел свою маму в этом новом для меня мире со слезами на глазах. Никогда прежде она не позволяла себе слез. Даже когда узнала о попытке отца ей изменить со служанкой – и то, ни истерик, ни слез не было. Естественно, что это вызвало у меня сильную обеспокоенность.

– Что случилось? – подошел я к ней и присел рядом на диван, с волнением взяв ее за руку.

– Вот, – всхлипывая, указала она на несколько листков бумаги, что разлетелись перед ней по журнальному столику. – Почту привезли.

И все. Никаких дополнительных пояснений она не дала.

– Я посмотрю? – спросил я маму, беря листки в руки.

Та молча кивнула, и я тут же углубился в чтение.

Это оказалось письмо от ее младшего брата. Мама не заводила речь о своих родных за то время, что я провел в этом мире. Потому я мало знал о ее прошлом. Почти ничего. Тут же из письма выяснилось, что да – у нее есть младший брат, который сообщал о смерти их отца. Алексей Ионович Резчиков, так его звали, умер две недели назад «по естественным причинам», как писал Евгений Алексеевич. Кроме этого он делился новостями, что произошло в его семье, да что чувствовал себя Алексей Ионович в последние дни неважно. Евгений хотел раньше моей маме написать, да в гости позвать, но старший Резчиков был против. Вот и получилось, что моя мама со своим отцом перед его смертью не повидалась.

– Мам, а… – я хотел спросить, какие отношения у нее были с отцом, потому что из письма стало понятно – между ними была какая-то размолвка, на которую намекал Евгений. Но мама меня оборвала на полуслове:

– Оставь меня, пожалуйста, Рома, – тихим голосом сказала она.

Теперь мне стали понятны и ее слезы, и причина – почему никто из моих родных рядом с ней сейчас не сидит. Молча кивнув, я все же пошел к отцу. Теперь у меня еще одна причина появилась с ним поговорить.

Папа хоть и сидел в кабинете, но по его виду было понятно, что ему сейчас не до работы. Он откинулся на спинку кресла, лениво затягиваясь сигаретным дымом, да смотрел в потолок. На мое появление он почти не среагировал – так, покосился, но не более. На его столе обнаружилась целая стопка писем, новых журналов и каких-то книг. Тоже наверное с почтой все пришло.

– Я хотел тебе показать, что примерно будет получаться из моей затеи с игрушками из опилок, – решил я начать с «нейтральной темы», поставив перед отцом слепленного кролика. Он оторвался от своих меланхоличных раздумий и со вздохом взял игрушку в руки.

– Неплохо, – безразличным голосом сказал отец.

– Ты такой из-за состояния мамы? – не выдержал я все же и спросил его в лоб.

Он снова глянул на меня без всякого выражения, но все же ответил на вопрос.

– Ты и этого не помнишь, да? – получив в ответ мое пожатие плечами, он продолжил. – Твой дед, Алексей Ионович, был против нашего с Ольгой брака. Уже подыскал ей партию, пошли предварительные договоренности, а тут – я. Мы с ней познакомились на новогоднем балу у губернатора и влюбились. Я был достаточно настойчив, чтобы в итоге Ольга вышла за меня. Алексей Ионович хоть и уступил в этом вопросе, но с тех пор с Ольгой почти не общался. Обиду затаил на непослушную дочь. Даже когда ты появился, а потом Люда да твои младшие братцы – и то, даже весточки с поздравлениями не прислал. Только от Евгения мы и знали, что у них творится. Он очень любит твою маму и переживал о ее размолвке с Алексеем Ионовичем как бы ни больше, чем они сами.

Отец прервался, чтобы сделать новую затяжку.

– Помнится, Ольга делилась, что последние слова, которые она в сердцах сказала своему отцу, были о том, что даже на похороны она не придет. Сказала это в запальчивости, когда уже перед самым нашим венчанием Алексей Ионович в последний раз пытался ее переубедить. Потом-то жалела об этом, но слово – не воробей. В итоге так и не общались. И видишь, как получилось… Эх, – вздохнул он и поднял на меня тяжелый взгляд. – Теперь понимаешь, насколько ей важно было, чтобы мы с тобой не дошли до такой же ссоры?

Так вот почему мама вообще согласилась сделать вид, будто отец никого и не пытался в койку затащить! И вообще – словно и не было того случая. Никаких скандалов ему не устраивала, сейчас ведет себя, как ни в чем не бывало. Все ради того, чтобы и мы забыли тот эпизод. Особенно я.

– И что теперь? – спросил я, имею в виду состояние мамы.

Но отец меня понял правильно.

– Дай ей время принять эту новость. На похороны она уже не успела. Все, как и «обещала» Алексею Ионовичу.

– Хорошо. Так что ты думаешь по поводу изделия? Просто «неплохо» и все? Будет такое продаваться?

Отец нахмурился вначале, а затем помотал головой, словно отряхиваясь, как кот.

– Ты прав, нечего хандрить, – с уже гораздо большим интересом он снова взял кролика в руки. – Поверхность шершавая, – заметил он тот же недостаток, что и я. – Но слеплено искусно. И сколько времени это все заняло?

– Я не засекал, – признался я. – Но у меня тут мысль пришла…

И дальше я изложил отцу свое видение, как можно наладить массовое производство однотипных фигурок. Также показал ему исчерканные моими размышлениями об устройстве мастерской листки, которые я прихватил с собой.

– Сам понимаешь, кирпича тогда нужно больше закупать. Но зато в перспективе мы можем стать главными производителями игрушек в губернии! Для всех слоев населения.

Глаза отца от нарисованных перспектив загорелись. Он быстро переключался с грустной новости на рабочий лад и мысленно представлял все то, что я ему обрисовал.

– Благодаря «формам» можно менять внешний вид изделий хоть раз в месяц! Делать коллекционные партии. Ограниченный тираж игрушек с нашим клеймом. И заранее предупреждать об этом. Со временем такие «тиражи» будут лишь расти в цене, что привлечет внимание любителей собирать коллекции. Можно делать тематические «линейки» игрушек: скажем, ряд из кроликов, лисичек, волчат и медвежат. Полная коллекция – собрать весь ряд. Потом меняем тираж на другой вид игрушек – к примеру, оружие. Мечи там, секиры, даже пистоли можно сделать. Снова линейка из таких игрушек ограниченного количества, и опять меняем.

– Добро, добро, – закивал отец. – Смотрю, ты всерьез этим занимаешься. Не блажь минутная у тебя.

– Ну раз взялся за дело, надо делать его хорошо, – развел я руками с улыбкой.

– Правильный подход. Ладно, – хлопнул он рукой по столу. – Будем строить эту твою «мастерскую». Убедил.

– А нам разрешение на производство никакое не потребуется? – задал я тревожащий меня вопрос.

– Мы же не ремесленники какие, или купцы, – усмехнулся отец, закрывая этот вопрос.

Вот оно как. Получается, для простых людей, не благородного происхождения, все же некий вид «лицензии» необходим. А вот аристократы такого ограничения не имели. Учтем. Далее мы обсудили, кто и за что из нас будет отвечать в организации такой мастерской. Отец взял на себя обязательства найти нам артель, да поговорить насчет сбыта игрушек – не только ведь на ярмарки их отправлять, как мы хотели изначально, при таком подходе придется. Надо с каким держателем магазина договориться, чтобы там наши игрушки выставлялись. И все равно пусть регистрировать новое производство не придется, но какие-то бумаги по его оформлению сделать надо – чтобы то же самое «клеймо» мы могли бить на игрушки. С меня же был подробный план будущей мастерской, по которому уже будет работать артель; набор рабочих и мастериц в нее; планирование распорядка трудового дня, да и вообще всех этапов деятельности нового предприятия. То, чем я и так уже занялся.

Закончив с этим, мы пошли в столовую. Время обеденное и оба уже проголодались. Да и не только мы. Марфа с Евдокией уже накрывали на стол и на запахи еды из своих комнат выползли младшие дети. Лишь мамы не было. Она ушла в родительскую комнату, и оттуда раздавались переборы гитарных струн, а потом тихая и грустная мелодия. Трогать ее и звать обедать никто не стал.

Уже когда все поели, отец позвал Митрофана.

– Ну что, готово все? – спросил он мужика, стоило тому зайти в дом.

– Да, барин, только твоей отмашки и ждем.

– Пошли тогда, – двинулся отец к выходу.

Я тоже решил посмотреть, как работает конная жатка.

Когда мы вышли на задний двор, стало понятно, почему отец приказал впрячь лошадь в аппарат заранее. А все потому, что здесь она двигалась позади жатки, толкая ее вперед, а не тянула за собой. Как-то до этого, когда покупали, я не особо обратил внимания на такую тонкость.

Сама жатка отличалась от той же конной косилки довольно серьезно. Лишь одно их объединяло – режущие ножи в нижней части аппарата. Но у жатки в отличие от косилки над режущей частью нависал «цилиндр». Он был собран из двух колес по бокам, соединенных поперечными пластинами. Этот «цилиндр» назывался «мотовило», и при движении, вращаясь, прижимал стебли ближе в жатке, чтобы после среза они падали на приемную часть – наклонно расположенное сразу за ножом полотно-транспортер. Продвигаясь по этому полотну, срезанная масса потом скидывалась в сторону. По идее, можно было и сразу на телегу ее кидать, если та рядом движется. Собственно, такой вариант мы и решили опробовать.

– Потом все равно молотить придется, – заметил отец, когда мы стояли рядом с полем и наблюдали за работой жатки.

– Да, жаль, что пока нет у этого аппарата возможности сразу отделять зерно от колосьев и стеблей.

– «Пока»? – хмыкнул отец.

– Уверен, скоро и это придумают, – ответил я.

Скорость сбора урожая с помощью жатки выросла значительно. Настолько, что отец даже запереживал:

– Это чем же мне с душ теперь барщину собирать?

– Не нравится, что они не заняты? – рассмеялся я.

Он мне сейчас типичного армейского старшину из анекдотов напомнил – ну, который приказывает «копать отсюда и до обеда» по принципу «чем бы солдат ни занимался, лишь бы… кхм, устал».

– Раз должны повинность отрабатывать, то и нечего им спуску давать, – пробурчал отец.

– Когда лесопилку нам улучшат, да дерево от Михайлюка пойдет – кто те бревна станет от берега до лесопилки таскать? – намекнул я на возможное применение силам высвободившихся крестьян. – Или нам специально грузчиков нанимать для того?

Глаза папы расширились в удивлении.

– А ведь верно говоришь! Не подумал я о том.

Оставив Ивана работать дальше, мы вернулись домой. Мама все еще хандрила и насколько это затянется, я не знал. Но если завтра будет в том же настроении, то попытаюсь ее все же вытянуть из этой меланхолии. Зато пока появилось свободное время, позвал Пелагею. Раз уж пообещал ей усилить ее обучение, надо выполнять данное слово.

Пока девушка старательно писала слоги, я параллельно готовил ей задание по математике. А конкретно – писал таблицу сложения-вычитания, да умножения-деления. Будет учить, пока я занят. Еще и заданий набросал штук сто. Простейшие «сложить два плюс два» или «три минус один». Для начала хватит, а там еще напишу.

По поводу ее обучения манерам пришла мне в голову мысль привлечь свою сестру. Если же мама вдруг вздумает воспротивиться, то у меня уже был готов аргумент в пользу моей идеи: «обучая – обучайся». Ведь объясняя что-то другому человеку, ты сам начинаешь замечать в пройденном материале то, на что не обращал внимания раньше. Ну и запоминаешь заодно тему лучше. И не откладывая дело в долгий ящик, я пошел к Люде.

– Учить твою служанку манерам? – удивленно посмотрела на меня сестра.

– Да. Сможешь?

– Но разве это не против… – тут она замялась. – То есть… ну как-то… служанку…

– Нормально все. Со мной Валентина делилась, что ее няня воспитывала – обычная служанка. И как думаешь, откуда она узнала о манерах высшего общества, если бы ее не обучали этому? И что бы она тогда передала Валентине и ее сестрам?

– Ааа, понятно, – облегченно выдохнула Люда. – Тогда ладно, подучу ее, конечно.

– Спасибо! Буду должен, – подмигнул я сестренке, от чего она зарделась в смущении.

Мамина хандра продлилась до вечера. Но к ужину она все же вышла и, когда все поели, огорошила нас заявлением:

– Я еду к брату. Хочу с ним повидаться и на могилу отца сходить.

Спорить не было смысла, да и причин, поэтому отец лишь уточнил, когда выезд и как долго она планирует отсутствовать.

– Завтра поеду. На сколько – пока и сама не знаю.

– Митрофана заберешь? – спросил отец. – Мы сами с Романом собирались до Дубовки съездить. Кого на хозяйстве оставить?

– Между собой договаривайтесь, – отмахнулась она. – Нечего вам двоим сразу там делать.

– Это уж нам решать – есть или нет, – оборвал маму отец.

Та сначала хотела вскинуться, но потом поняла, что глупость сказала. Указывать главе семьи, чем ему заниматься? Не то время сейчас.

– Прости, Сергей Александрович, от горя забылась.

– Прощаю, – кивнул отец. Потом чуть подумал и добавил. – Вместе поедем. А Роман пока в поместье за старшего останется. Заодно и посмотрим, – посмотрел он на меня, – как ты справишься.

Учитывая, что они не на один день едут – вполне серьезное задание мне дали. Как и доверие проявили. Что ж, вот мне и будет первый практический урок самостоятельного ведения дел.

Глава 8

15 июля 1859 года

– Иди сюда, – позвал меня отец в кабинет после завтрака. – Смотри, Роман, – начал он мне объяснять, где что находится. – Тут вот я деньги храню, – палец отца уперся в выдвижной ящик стола. – Вот тебе ключ от него. Мало ли, вдруг срочно понадобятся. Но ты все же их бездумно не трать. Во вторник на лесопилки съездишь, заберешь недельную выручку и сюда потом положи. Запись о том не забудь сделать.

Также он показал мне, где располагаются документы по заключенным договорам, да иные бумаги.

– Книги тоже можешь читать, только обратно их на место верни обязательно. И за душами следи – как они зерно убирают. Чтобы не думали, будто поместье без хозяина осталось. Обязательно в понедельник проверь все поля около наших деревень!

– Сделаю, отец.

– Ну и добре, – выдохнул он.

Мама давала наставления Люде. С близнецами они просто попрощались, наказав слушаться меня и Корнея. Но в первую голову – меня.

На улице их уже ждал Митрофан на тарантасе. Больше всего перед отъездом волновалась мама. Как я понял – от того, что редко она нас оставляет вот так – без присмотра взрослых. Для нее я еще тоже мальчишка. Причем даже формально она права. Лишь в следующем году официально признают совершеннолетним.

Но все подходит к концу. Вот и затянувшееся прощание наконец завершилось и тарантас с родителями покатил по дороге в сторону Дубовки. Лично я не особо волновался их отъезду. Да, я теперь за старшего, но в жизни поместья ничего не поменяется. Ну не будет их неделю, может полторы – что тут поменяться-то может? Все процессы налажены. Крестьяне занимаются уборкой зерна. Слуги знают свои обязанности на зубок. Из изменений – только то, что сегодня Михайло должен подойти с парочкой крестьян, да начать туалет нам строить. И все. Ритм жизни нынче неспешный. У меня много событий происходит лишь потому, что я сам себе занятие постоянно ищу. Иначе бы давно со скуки сдох. А так – вот исключи мои начинания, и чем бы я сейчас занимался? По полям ездил, за крестьянами следил? Да на это и одного дня хватит, даже половины. Каждый день кататься – смысла нет. Как и желания. Поговорить с ровесником тоже не получится. Даже просто поговорить с кем-то своего уровня. И я не только сословный уровень имею в виду, но и образовательный. Короче, если бы не те дела, которые я раньше уже «запустил», то для меня оставление за главного в пытку превратиться могло.

– Барин, – позвала меня Евдокия, – там Михайло с двумя мужиками пришел. Вас просят.

Выйдя на улицу, тут же недалеко от крыльца и увидел всю троицу.

– Здрав будь, барин, – подошли они ко мне. И тут же представились:

– Акинфей.

– Фома.

После чего замолчали и стали переглядываться. Вперед шагнул Михайло.

– Барин, тут вопрос такой появился, – мужик замялся, оглянулся на товарищей и все же продолжил. – Работа эта… по стройке… Она в зачет барщины пойдет? Али нет? Сёдни мужикам в поля надоть, ваше зерно собирать. А если строить – то как они ту барщину отработают?

– Зачтется, – тут же заверил я их.

У мужиков аж облегчение на лицах пробежало.

– Завтра вы же свои поля должны убирать? – тут же уточнил я.

– Все так, барин, – степенно отозвался Фома – худой, но жилистый мужичок за сороковник.

– Пускай Иван на жатке вам поможет. А вы здесь работу продолжите. Я ему дозволяю жатку и для ваших полей использовать.

Вот эта новость их обрадовала.

– Ток, барин, вы сами ему обскажите, чтобы он не подумал чего, – тут же попросил Акинфей.

– Скажу. А вы пока приступайте. Инструмент взяли? Если чего не хватит, к Корнею подходите, он вам наш инструмент для работы даст.

На этом короткое «совещание» и выдача ценных указаний и завершилась. Я тут же пошел к Корнею – предупредить о выдаче инструмента, да чтобы Ивану при встрече передал мои слова по поводу нашей договоренности с «гастарбайтерами», как я в шутку мысленно решил звать троицу. И решив этот вопрос, пошел к Пелагее. Надо узнать, чем она занята. И уточнить – появилось у нее время новый сарафан себе сшить или нет? А то это не дело – я ей ткань покупаю для обновок, а она в старом ходит.

* * *

Аглая шла к речке с двумя ведрами и коромыслом – воды набрать. Ее оставили дома на хозяйстве, пока мужики и старшие бабы в поле отправились. И на речке она встретилась со своими подругами – Аленкой и Дарьей, которых тоже оставили дома для той же цели.

– Ой, Глаша, а правду говорят, что ты вчера с барином на коне скакала? – тут же пристала к ней с расспросами Аленка.

– Да, рассказывай! – тут же поддержала ее Дашка. – Говорят, жалась к нему так сильно, слово суженый он твой. Неужто Проньку позабыла?

– Да я бы тоже забыла! – захохотала Аленка. – Где тот Пронька, а где барин?

– Дуры вы! – обиделась на подруг Аглая. – Сдался мне барин, чтобы обжиматься с ним. На лесопилку мы ездили – Роман Сергеич хочет игрушки начать делать из опилок. А меня в мастерицы взять. Вот и пробовала я из тех опилок лепить.

– И как, получается? – тут же спросила Аленка.

– Получается, – буркнула Аглая, беря одно из ведер и заходя на сходни.

В наиболее глубоком месте тут построили помост, чтобы воду не у берега брать – а то в ней и песка много будет, да всякой грязи прибойной.

– Да ладно такой букой быть! – махнула рукой Аленка. – Я бы вот на что хочешь сменялась, чтобы на твоем месте оказаться. Барин-то у нас красивый. Я в церкви недалече от него стояла. Высокий, статный. И руки сильные. Ох, какие срамные мысли мне тогда в голову шли, когда молитву читала, аж самой вспоминать стыдно. Я бы и прижалась к нему, когда все выходили, как бы случайно – да он с барышней под ручку шел, – огорченно вздохнула девка.

– Лучше бы себе парня нашла, чем о барине мечтать, – фыркнула Аглая.

– Глаш, а ты за меня словечко замолви перед барином, – вдруг попросила Аленка. – Чтобы он и меня на лесопилку взял – игрушки лепить.

– Ты же не любишь долго на одном месте сидеть, – заметила Аглая. – Да и у тебя даже шитье кривым выходит, сестрица за тебя все сарафаны да портки мужикам шьет. Думаешь, такую «мастерицу» барин к себе возьмет? Еще и мне прилетит, что тебя ему присоветовала.

– Вот не хочешь ты подруге помочь, – надулась Аленка. – Я может ему понравиться хочу. Тогда и закроет он глаза на то, как я леплю.

– В серальки что ли набьешься? – с неодобрением спросила девушка, набрав оба ведра и поставив их рядом с собой.

– А хоть бы и так! – воскликнула Аленка, уперев руки в бока. – Что я, уродина какая? И барин у нас добрый. Я тут от Серафимы слыхала, что он своей служанке несколько отрезов из Дубовки привез! Вот бы мне те отрезы получить, – закатила мечтательно глаза Аленка.

– И что ты из них сделаешь? Все равно толком шить не умеешь, – отмахнулась Аглая.

– Вон, Дашка мне сошьет, – махнула рукой на молчащую третью подругу Аленка.

– Ну ты и нахалка, – аж челюсть у той упала.

– Да ладно тебе, – отмахнулась Аленка. – Попрошу у барина, он тебе копеек отсыпет за работу. Чем плохо?

– Он тебя еще даже знать не знает, а ты уже все решила, – рассмеялась Аглая. – Лучше воду неси, а то оставишь батьку без обеда, он тебе вечером это припомнит.

Дальше возвращались домой они уже просто весело перешучиваясь. Но глаза Аленки нет-нет, а перескакивали на стоящие вдали барские хоромы.

* * *

Пелагея к шитью еще, оказывается, не приступила.

– Нет, так дело не пойдет, – сказал я ей. – Бери ткань, да пошли в мою комнату. Будешь при мне шить, а я тебе стану букварь читать. Совместим сразу оба занятия.

– Как скажете, барин, – кивнула она.

Правда прежде чем начать учебу, мне пришлось подождать, пока она ткань разрежет под нужные размеры. Тут точность, хотя бы приблизительная, нужна, и отвлекать – последнее дело. А вот уж потом, как она за нитку взялась, мы и приступили к занятию. Но девушке запоминание давалось тяжело. Делать два дела сразу – и так-то непросто, а уж когда одно из них непривычное – и подавно.

– Зато мозги тренируешь, – заметил я.

– Чего делаю? – удивленно уставилась на меня Пелагея.

– Мозги тренируешь. Орган такой, что у тебя в голове находится и за разум твой отвечает. Давай, продолжаем.

Но все равно хватило девушку всего на полтора часа. А дальше уже она все чаще ошибаться стала – перегрузил я ей голову новой информацией.

– Отдохни пока, а потом с моей сестрой позанимаешься, – отпустил я девушку.

Сам же пошел обрадовать сестренку новым заданием. Та нашлась у себя в комнате. Мама ей тоже заданий надавала, пока она в отъезде будет, вот сестра и не стала откладывать их выполнение. Но на мою просьбу откликнулась с охотой. Похоже, ей и самой было интересно попробовать себя в качестве наставника.

Разобравшись с этим вопросом, я сходил до «гастарбайтеров». Яму те выкопали примерно на четверть от планируемого. Но если не сегодня, то завтра с ней точно уже закончат. Главное, чтобы снова дождь не пошел. Лопаты им выдали железные, так что дело у мужиков спорилось.

Пройдя по поместью, нашел близнецов – их Корней на заднем дворе гонял. Марфа как обычно на кухне возилась, а Евдокия стиркой занималась. Все при деле, один я не знаю, чем себя занять. Посмотрев на стоящее в зените солнышко, которое изрядно припекало голову, решил, что сейчас самое время сходить на речку и покупаться. В прошлый раз выходной был, берег чуть ли не «забит» оказался народом. А вот сегодня там по идее никого быть не должно. Спокойно покупаюсь, аппетит к обеду нагуляю, да и для здоровья полезно. С такими мыслями взял сменную одежду и пошел на берег.

* * *

– Сергей, Ольга Алексеевна, какой приятный сюрприз! – встретила Винокуровых Софья Александровна.

– К сожалению, я лишь проездом, – мрачно предупредила женщина.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила Зубова.

– Мой папа умер.

Тут же Софья Александровна заохала, утешая свою невестку. Предложила успокаивающего чаю и выразила соболезнования. Но, как и предупреждала, Ольга надолго у Зубовых не задержалась. Буквально пообедала и отправилась в дальнейший путь, забрав тарантас с Митрофаном. А вот Сергей Александрович никуда не поехал. Дел в Дубовке ему предстояло совершить немало.

– Так вы Романа на хозяйстве оставили? – спросила Софья, оставшись с братом наедине.

– А кого же еще? – вздохнул мужчина. – Ничего, пускай привыкает.

– Он юноша серьезный и ответственный, справится!

– Я и не сомневаюсь.

– Ты надолго к нам?

– Ольгу дождаться надо. Но и сидеть в доме постоянно не буду. Сейчас вот чай допьем, да я к Георгию поеду.

– Только много не пей, – зная о пристрастии друга брата, попросила Софья.

– И не собирался. Визит у меня к нему сугубо деловой.

– Знаю я его, – отмахнулась Зубова. – Он любой деловой визит в попойку норовит превратить. Ты к нему за кирпичами едешь? Не отказался от мысли свою мельницу ставить?

– Пока отказался, но кирпичи нужны. Роман придумал из опилок игрушки делать. Уже и показал мне первую. Превратить отходы, что на выброс идут, в доходы – это же надо придумать! – похвастался мужчина.

– Да, Роман у тебя – голова. Сообразительный не по годам и бог его разумом не обделил.

– Скорее, заменил, – буркнул мужчина, которого давно глодало изнутри подобное чувство, а тут оно окончательно оформилось в слова.

– О чем ты говоришь? – удивилась Софья Александровна.

– Я о том тебе не сказывал раньше, – вздохнул мужчина, – но Роман с учебы вернулся беспамятный.

Женщина испуганно прижала ладони к щекам. А Винокуров продолжил. Давно уже думал – рассказывать кому-то об этом или не стоит. Но решил с сестрой поделиться, раз уж Роман часто сюда наведываться стал. Чтобы она сама случайно это не выяснила, да какое недоразумение не произошло.

– Мы вот тоже испугались сильно. Батюшку Феофана позвали, чтобы молитву он прочел, да посмотрел на него. Тот и сказал, что с разумом у Романа все в порядке – да ты то и сама видела. А вот памяти его бог лишил. Почти полностью, но иногда на него накатывает прошлое, если что знакомое и с сильными воспоминаниями связанное видит. Ну и дар к рисованию – оттуда же. Не иначе, господь, забрав одно, другое ему даровал. Он и мыслить иначе стал, и говорить.

– Я думала, что он просто в столице так изменился, – прошептала женщина.

– И это тоже, но мы-то с ним дольше под одной крышей живем. Все видим. Характер у него поменялся от потери памяти. Иначе он стал смотреть на все. Будто и правда ему кто голову поменял. Прошу, только никому ни слова.

– Ты же меня знаешь, мог бы и не просить о такой малости.

– К худу или к добру, но сейчас я уверен – выдюжит Роман, когда поместье наше примет под свою руку. До того определенные сомнения еще были, а сейчас развеялись. Да и задумки его новые… Когда их осилим, существенный прибыток получим. Вот для того и кирпич мне надобен – мастерскую игрушек ставить будем. Да и к Сычевым я хочу наведаться.

– Через них продавать думаешь? – тут же поняла Софья Александровна.

– Да. Мы же насчет Люды с ними сговорились. А уж ежели у нас еще и совместное дело будет, то вообще красота.

– Да, это доброе дело, – согласилась Зубова.

Еще немного обсудив планы, Сергей Александрович засобирался в гости к Алдонину. Для начала. И попросил сестру, чтобы та отправила вестового к Сычевым, договориться о времени визита к ним. Это Георгий готов его принять почти в любое время дня и ночи, да и общий интерес у них теперь имеется. А вот с Сычевыми пока не те у них отношения, чтобы как снег на голову свалиться можно было.

* * *

Как я и думал, на речке никого не оказалось. Быстро скинув одежду и оставшись в одних плавках, я кинулся в воду. Она уже прогрелась достаточно, чтобы никакого дискомфорта не вызывать и можно было сразу заныривать, а не медленно в нее входить. Да и утренние закаливания, как мне кажется, сказываются.

Отмахав метров пятьдесят в глубину, я развернулся и неторопливо поплыл обратно на спине. А когда ногами уже стало можно достать до дна, встал и побрел к берегу. Но там меня ожидал сюрприз. На берегу сидела и пялилась на меня, пожирая глазами, девка из местных. Немного приглядевшись, я ее даже узнал. Это была одна из подружек Аглаи, за которой я подсматривал в свое прошлое посещение речки. Та, что худенькая и с веснушками.

– А ты чего не в полях? – я так удивился, что этот вопрос первым слетел с языка.

– Меня за домом присматривать оставили, да обед сварить, – отозвалась она.

– И чего не присматриваешь?

– Так я скотину уже обиходила, обед на печи ждет, вот и подумала – почему бы не искупнуться. Взопрела вся, пока у печи стояла. Да и вас заметила, – заулыбалась она, тут же вдруг скинув сарафан.

Естественно, что под ним у нее ничего не оказалось. Но девка, совершенно не стесняясь меня, наоборот – словно стараясь побольше себя показать, двинулась в воду в мою сторону.

– Вы же не против, барин, что я немного искупнусь, смою с себя пот? – задала она провокационный вопрос.

И тут же нырнула в воду, только голая попка на мгновение над водой мелькнула. Проплыв несколько метров, она вынырнула уже всего в паре метров от меня. Глаза горят лукавым огнем, на губах улыбка и сосочки торчат от возбуждения.

– Барин, а я вам нравлюсь? – вдруг спросила она, приближаясь. – Я красивая?

Такого напора от крепостной я не ожидал и в первый миг даже растерялся. А та и рада воспользоваться моей заминкой. Тут же подошла еще ближе и, глядя мне в глаза, отвела руки за спину, выпячивая свою грудь вперед.

– Тебе чего надо? – грубовато спросил я ее, не стремясь отвечать на заданный вопрос.

– Барин, а возьмите меня в полюбовницы! – жарко выдохнула она, встав совсем рядом.

Она была ниже меня где-то на полголовы, и я даже чувствовал ее дыхание у себя на шее, а грудью та почти касалась моего тела.

– Я могу быть очень жаркой и страстной, – зашептала она. – Вы не разочаруетесь. Мне жуть как надоело за всем этим хозяйством смотреть. Да и не рукодельница я. Зато вам удовольствие могу сделать… какое пожелаете, – выдохнула она, и ее рука легла мне на грудь.

– Да ты отчаянная девка, – усмехнулся я, беря себя в руки.

Вот только гормоны, которые я лишь недавно смог взять под контроль, вновь взбунтовались, требуя ответить на такое откровенное предложение и разложить ее прямо здесь и сейчас. Сама же просит, так чего стесняться? И рядом никого нет.

– Я согласна и в серальки пойти, – продолжала она шептать и, видя, что я ее не отталкиваю, ее рука устремилась вниз – к моим плавкам. – Слух прошел, что вы своей служанке отрезы привезли. Если я буду жаркой и пылкой, то и меня не обидите, да? – уже вплотную встала она ко мне, а ее рука вовсю уже шарилась у меня в трусах.

И не сказать, что я был сильно против. Наоборот, устав от воздержания, я сам притянул ее к себе и впился в податливые нежные губы. Руки уже вовсю исследовали девичье тело, не прикрытое ничем, забираясь в самые укромные уголки. И лишь в последний миг вспомнились слова мамы, что не стоит тащить к себе в постель «всяких», а то можно и болезнь какую подцепить.

«И сколько у нее парней было до меня, – пришла вторая мысль, смывая наваждение. – Раз он готова вот так себя отдать, то кто мне сказал, что она ничем не болеет по интимной части? А тут лекарств нет. Подцеплю тот же французский „насморк“, и как его лечить?»

Усилием воли, я отстранился от раздухарившейся девки. Та тяжело дышала от возбуждения, глаза уже слегка закатились от наслаждения и предвкушения… Потому для нее мои следующие слова стали ледяным душем:

– Не нужна мне сералька. Тем более такая, что сама готова запрыгнуть в постель к любому парню.

Та аж вспыхнула от обиды и возмущения.

– Да как вы… да что вы обо мне… – на ее глазах появились слезы. – Да я еще девственница, чтоб вы знали! – выкрикнула она в сердцах и побежала к берегу.

Останавливать я ее не стал. Дождался, пока она оденется и уйдет с берега, после чего и сам выбрался из воды. Как раз и возбуждение все спало.